Текст книги "Милая обманщица"

Автор книги: Дорис Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– А что, я тебе зачем-нибудь нужна?

Дженни залилась пунцовым румянцем:

– Ну, в общем, да. Я подумала, ты захочешь повидаться с матерью Марией. – Она еще не умела спокойно ставить ультиматум, поэтому умирала от смущения. – Я поеду с тобой, если ты не возражаешь?

В наступившей тишине Хейди обратила взор не на Дженни, а на Рори. Тот едва заметно кивнул. Казалось, хотел ее подбодрить. Мгновение она сидела, пораженная этим, потом отмахнулась от дикой мысли. Рори ведь ни в чем ее не подозревает! А если бы и догадался, он бы наверняка не стал ее поддерживать.

Хейди в который раз оказалась один на один с судьбой, но теперь ее борьба стоила больших усилий. Как олень, она чувствовала себя еще более одинокой, потому что на самом деле ей хотелось тепла, быть ближе к Рори…

Как глупо, боже мой, убеждала себя Хейди. Ты все придумываешь. Не смей. Надо отвечать Дженни, она ждет.

Хейди быстро кивнула:

– Да, разумеется, с удовольствием. Значит, договорились, завтра едем.

На следующий день ей отчего-то вспомнилась Мария-Антуанетта. Как она оделась, когда шла на гильотину? Вроде бы она оделась на казнь очень пышно.

Ее собственное французское имя, казалось, устанавливало между ними незримую связь. Хрупкая Хейди, готовая к топору палача. Она высоко заколола волосы шпильками, застегнула рукава кружевной блузки и стояла с золотистым пальто из верблюжьей шерсти в одной руке и с темным пальто, в котором по воскресеньям ходила в церковь, – в другой. Хейди решила надеть темное пальто, с темными перчатками и ботинками им под цвет. Она спустилась в холл и застала там Дженни – та была в джинсах и пиджаке с меховой отделкой.

– Как ты разоделась, – заметила неодобрительно девочка.

– Ты выглядишь очень элегантно, – тут же вмешался Рори.

Хейди сначала не заметила его и вздрогнула от неожиданности. Она думала, что Рори давно уехал в лесничество.

– Возьмите машину, – любезно предложил он. – А то вам трудно будет перелезать через забор в таком одеянии.

И вновь Хейди показалось, что Дженни нахмурилась.

– О боже, это так все меняет!..

Да что же она такое на самом деле задумала?

– Да, теперь все иначе, – солидно ответила Хейди. – Я стала на пятнадцать лет старше, так что нечему удивляться. Придется тебе с этим смириться.

Но почему Рори так смотрит на нее? Он ведь должен сейчас быть на работе. Он окинул оценивающим взглядом макияж, ее стройные ножки, что очень напомнило Хейди то утро, когда он вошел к ней в спальню, чтобы поторопить. И теперь, как тогда, пульс у нее опять участился. Однако, когда он заговорил, голос его звучал совершенно безразлично:

– Не забудь посмотреть новую часовню, ее построили уже без тебя.

Хейди была очень благодарна ему, он дал очень полезную информацию. Она ведь легко могла сделать вид, будто помнит часовню с детства.

– Сестры в монастыре молятся за маму, – сообщила Дженни, когда они миновали половину пути.

Это сообщение расстроило Хейди. Неужели Дженни надеется? Неужели все еще думает… Нет, не может быть. Хейди отвернулась от дороги и посмотрела на девочку. Если бы Дженни не выглядела такой беззащитной, такой маленькой… пухлые щечки, детские губы… Ее подозрительность, даже враждебность не вызывали злости или обиды Хейди – только глубокое сострадание.

– Дженни, деточка. Ты же понимаешь… – начала она осторожно.

И вздохнула – бесполезно.

– Кажется, та машина хочет, чтобы мы пропустили их вперед, – произнесла Дженни сквозь зубы.

Хейди и раньше подумывала о монастыре. И о том, почему и Сюзанну, и Дженни так тянуло туда. Сама она, например, впервые в жизни ехала в монастырь.

Там оказалось прохладно, очень чисто и пахло чем-то сладким. Статуя Пресвятой Девы, с огромным букетом свежих цветов перед с ней, стояла в конце длинного монастырского коридора. Монахиня, которая вела их к матери Марии, отвесила перед статуей земной поклон.

Все это чрезвычайно поразило Дженни. До сих пор Хейди осознавала житейские последствия своего обмана: в лучшем случае Рори просто выставит, в худшем может подать в суд за самозванство. Однако моральный аспект поступка до этой минуты как-то не приходил ей в голову. В церкви Хейди всегда ощущала себя солдатом, «марширующим в строю». А здесь вдруг почувствовала себя маленькой, нахальной, гнусной притворщицей.

Мать Мария оказалась очень старой и очень мудрой. Ее почитали и в монастыре, и в округе. Обмануть святую женщину, попытаться скрыть, кто она на самом деле, показалось Хейди таким же бесстыдством, как все, что делала настоящая Сюзанна.

Дверь комнаты отворилась, и настоятельница предстала перед ними в черной длинной одежде, словно сошедшая со страниц Апокалипсиса. Мать Мария стояла спиной к окну. Сквозь него золотистым светом в помещение проникало предзакатное солнце. Она не двигалась, и Хейди невольно сравнила ее неподвижную черную фигуру с праведным судией с картинки из книги. Но сейчас она вспомнила не только книгу, но и того, кто ее написал, – святого апостола и евангелиста Иоанна, символом которого был орел. Высокие скулы с тонкими набрякшими веками, небесно-голубые глаза придавали лицу настоятельницы проницательный и в то же время ангельский вид. Ее взгляд, Хейди поняла это в одно мгновение, никогда ни за что не пропустил бы Сюзанну в самой большой толпе.

«Что ж, я хотя бы не слишком притворяюсь, – подумала Хейди. – Я просто похожа сама на себя». Она поняла, что в этот решающий момент будет вести себя естественно, как Хейди Браун. Возможно, Сюзанна была здесь со всеми на короткой ноге, ее хорошо знали. А Хейди – нет. Поэтому не могла и не хотела притворяться.

– Большое вам спасибо, что согласились принять меня, матушка, – произнесла она. – Я давно хотела к вам приехать.

Глаза, чистые и открытые как голубое небо, казалось, оживились, веки вздрогнули, как крылья, и вновь опустились.

Она все знает, сказала себе Хейди, она все-все поняла.

Но при этом мать Мария выглядела на удивление спокойной, когда Хейди двинулась к ней. Как и в прошлый раз и так же неожиданно, она протянула к ней руки. Невозможно было думать, предположить, что ее ожидает такое теплое приветствие. Однако это оказалось именно так.

– Дитя мое, я так надеялась тебя увидеть! Я ждала тебя.

Они поговорили о светских новостях – о последствиях засухи, о субботнем пожаре и о нападении совы на Хейди.

– Бедное дитя! – в ужасе воскликнула пожилая монахиня. – Какой кошмар!

– Я сама виновата, – призналась Хейди. – В следующий раз буду осторожнее.

– Странно, что никто тебя об этом не предупредил, – проворчала Дженни. – Я о таких вещах знала еще ребенком. Папа мне все время об этом твердил.

В нависшем напряженном молчании раздался голос матушки Марии, мягкий, но властный, как у родителя, указывающего на запрещенную дверь.

– О, все со временем забывается. – Она мягко улыбнулась. – Даже более важные вещи. Но Дженни повезло. У нее был замечательный, заботливый отец. Надеюсь, она на всю жизнь сохранит память о всех его предупреждениях и советах. – Настоятельница взяла юную красавицу за руку и слегка пожала ее. – Я знаю, сейчас у тебя очень скорбное время, но это пройдет. А самое ценное – память – останется.

Смысл ее слов дошел по назначению. Дженни слушала очень внимательно.

Джек Уиттейкер, видимо, был очень хорошим человеком, размышляла тем временем Хейди. Он, наверное, мог, если бы судьба дала время, вернуть Гленглассу былое достоинство. И его дочь права, что хранит память о нем.

Однако Дженни заговорила не об отце:

– Мама все в том же состоянии. Обычно люди после такой аварии живут день или два. Прошло уже полтора месяца, а она жива.

Мать Мария переглянулась с Хейди.

– Дженни пора уже подумать и о себе, – осторожно начала Хейди. – Ей предстоит очень напряженный год, – обратилась она к настоятельнице. – Рори переживает, что девочка так долго пропускает школу.

Мать Мария склонила голову в знак согласия:

– Я сама только недавно говорила об этом сестре Габриеле.

– Нет! – возмущенно захныкала Дженни. – Нет, матушка, я не могу уехать. Я не хочу. По крайней мере, сейчас.

Может, она надеялась, внезапно озарило Хейди, что этот визит в монастырь закончится моим разоблачением? Но даже если и так, можно ли ее винить за это? У девочки есть чувство ответственности, и ей наверняка мучительна мысль о вторжении в ее жизнь самозванки.

Столько еще нужно обдумать! Увы, Хейди не успевала все предусмотреть. Получалось так, что тяжесть этой пока неразрешимой ситуации она взвалила на свои плечи и разделить ее не с кем. Масштабы ее ошибки только теперь начинали приобретать истинные очертания. И сейчас, в порыве раскаяния, она готова была раскрыть карты. Не откладывая признаться во всем. Однако напряженное молчание нарушила не она – ее опередила мать Мария:

– Сестра Габриела хотела тебя видеть, Дженни, дитя мое. Пойди к ней. Ты знаешь, как ее найти.

Сестра Габриела прикована к постели, пояснила она Хейди. Ей уже девяносто пятый год. Она самая старшая сестра в монастыре. Живет в Гленглассе уже шестьдесят лет.

– Как это чудесно! – воскликнула Хейди. И тут же поняла, что если это ловушка, то она выдала себя с головой. Но теперь что-либо исправлять поздно. По крайней мере, здесь не стоило идти на хитрость. Она вдруг вспомнила рассказ Рори о часовне. – А можно посмотреть вашу новую часовню? – живо поинтересовалась девушка.

– Да, конечно. – Матушка Мария тут же встала. – Мы так любим показывать ее гостям. Это наша гордость, мы столько о ней мечтали!

Они вышли из здания в меркнущий полуденный свет, пересекли мощенный серым булыжником двор и подошли в красно-бурому зданию с тонким, толщиной с карандаш, шпилем. Часовня расположилась в тени молодых елей.

– Деревья, – пояснила мать Мария, – выделены мистером Хантом и посажены его рабочими. А часовня освящена в честь Святого Духа.

С этими словами настоятельница открыла дверь, и Хейди оказалась под каменным полукруглым куполом с узкими окошками. Она заметила, как искусно сделаны окна, чтобы естественное освещение подчеркивало золотисто-янтарные цвета фресок. На мгновение девушка чуть не задохнулась от восхищения.

– Не хочешь ли ты мне что-то рассказать, дитя мое? – спросила монахиня.

Рассказ оказался долгим, усложненным событиями и ощущениями. Хейди скрыла только факт женитьбы Сюзанны и Рори, а в остальном поведала обо всем, не щадя и не выгораживая себя. Даже если бы она захотела, у нее бы не получилось. В доме, носящем Его имя, царил Дух Истины.

Мать Мария лишь однажды прервала ее, мягко напомнив:

– Я же просила тебя рассказать, а не исповедоваться, дитя мое. Я твой друг, а не судья.

Эти слова сбили Хейди с толку. Предвкушая момент разоблачения, она боялась его. Ей думалось, это будет очень короткое разбирательство и заслуженный приговор – виновна. В апелляции отказать. На деле все оказалось иначе.

– Мы не знаем ответов на все вопросы, – обернулась к ней мать Мария. – Чем дольше я живу, тем больше это понимаю. Я стараюсь никого не судить. Не знаю, что посоветовать.

– Но разве вы не разоблачите меня? – заикаясь, допытывалась Хейди. – Вы ведь не можете одобрить этого.

– Но я не могу не учитывать твои мотивы, твою самоотверженность, желание помочь. – Светлая улыбка смягчила строгость черт лица. – Мудрый человек однажды заметил, что, когда ты делишься вещами – это еще не жертва. А когда ты отдаешь частицу себя – это и есть настоящая жертва.

Они помолчали.

«Но это неправда, – недоумевала Хейди. – Да, я хотела помочь, надеялась, что моя помощь будет нужна, но у меня ничего не вышло».

– Ничего у меня не выйдет, – обреченно вздохнула девушка. – Вы видели, как Дженни ко мне относится. Она меня подозревает и тяготится моим присутствием. Она никогда не позволит мне ей помочь.

В глазах старой женщины светилась мудрость.

– Наверное, ты права. Но ведь ты приехала к ней под самой худшей из всех возможных личин.

– Вы хотите сказать…

– Да, я говорю о Сюзанне. Разве это странно, дитя мое? Разве ты не видишь, в чем дело? Дженни выросла в тени сестры. Сюзанна здесь настоящая легенда. А ее внезапное исчезновение придало еще и романтический ореол ее образу. Бедная мать боготворила ее. Так что Дженни, думаю, в душе радовалась, что такая яркая сестра и соперница далеко отсюда.

Ей показалось или глаза монахини действительно сверкнули? Хейди не могла сказать наверняка.

– Ты очень невинна, моя дорогая, – услышала Хейди. – Я, которой вроде бы не положено знать о таких вещах, все вижу. И время работает против тебя. Прошлый год, следующий год – все было бы намного легче.

– Прошу вас, матушка, вы так сложно говорите, я не понимаю. Вы не могли бы объяснить?

– Нет, дитя мое, я и так слишком много сказала. Но подумай сама. Взгляни на вещи глазами Дженни. Тебе пятнадцать, ты еще не женщина, уже не ребенок, ты уже умеешь любить, но не умеешь терять, и год кажется тебе вечностью.

Похоже, разговор подходит к концу. Но никаких поразительных фактов он не выявил. О том, что услышала от матушки Марии, Хейди отчасти и сама догадывалась. Главное теперь поставить Дженни в известность об истинном положении вещей. Прежде всего она, конечно, не хранитель семейного состояния от пришельцев, а юная девушка, теряющая человека, которого любила. Причем счастливой соперницей оказалась та, что не отпускала и мучила его все пятнадцать лет.

– Значит, если бы я рассказала, что я вовсе не Сюзанна… – вслух произнесла Хейди. – Это все поставило бы на свои места.

– Не знаю, – загадочно улыбнулась мать Мария. – Я бы пока не советовала тебе это делать, дитя мое. Но вот что я тебе скажу. Мне только сейчас пришло в голову. Я как раз размышляла о названии нашей часовни. Ты подставила плечо под колесо, скорее всего, неумышленно. А может быть, так распорядилась судьба. Но теперь уже поздно устраняться. Не торопись. Пусть события развиваются своим чередом. Дух Святой наставит тебя, и все кончится так, как угодно Богу. – Она встала, и складки ее длинной юбки колыхнулись. – А теперь нам пора идти. Дженни долго не будет сидеть с сестрой Габриелой.

Вернувшись в Гленгласс, о поездке почти не говорили.

– Тебе понравилась наша новая часовня? – спросил Рори.

Получив восторженный отзыв Хейди, он удовлетворенно кивнул:

– Я так и думал.

После ужина он ушел на совещание.

– Если мама поправится, – внезапно обратилась к ней Дженни, – ты останешься здесь навсегда?

Как мучительно для нее ожидание, подумала Хейди. Это даже жестоко.

– Дорогая моя, надежды на это нет, – мягко возразила Хейди. – Тебе будет только тяжелее. Нет, я не останусь. У меня своя жизнь, так что я отсюда уеду.

– А Рори об этом знает?

– К Рори это не имеет никакого отношения, – твердо ответила Хейди. – Это связано только с тобой. Если я буду тебе нужна. Так что, пожалуйста, Дженни, всегда помни об этом.

Ее охватили противоречивые чувства. Она увидела довольный блеск в глазах Дженни, но у Хейди при этом сжалось сердце от сладкой и в то же время мучительной боли.

Утром, развешивая во дворе за домом выстиранное белье, она услышала шум из березовой рощицы. Это Бранд настиг очередную жертву в виде черного дрозда. Он не всегда убивал птичек, и тогда Хейди пыталась их спасти и выпустить, но это не всегда ей удавалось.

Сейчас она тоже решила не оставлять птицу в беде и, кинув корзинку в чистым бельем на землю, бросилась к лесу. Бранд действительно оказался там. Он тащил лапой что-то пушистое и довольно большое. Хейди не удержалась от вопля, и Рори, в эту минуту подходивший к своему грузовику, прибежал на крик. Он присвистнул, увидев добычу кота.

– Ну и дела – барсук! Он так и до зайцев дойдет, – с гордостью похвалил кота лесничий.

Хейди же, наоборот, была недовольна своим любимцем. У барсука такая очаровательная мордашка, но он уже был дохлый.

– Уважаю, – гнул свое Рори. – Посмотри, как он это сделал! – Отметины кошачьих зубов были не на горле, а на пузике животного. – Очень умно, – рассудил Рори. – Он, наверное, повалил его на спину. Отличная работа, Вшивый Домик. Не знал, что ты такой мастер охотиться. – Он перевел взгляд с взъерошенного кота на лицо Хейди. – А она что, тебя даже не поздравила? Стыдно!

– Если хочешь знать, я очень недовольна, что он так разохотился, – сообщила Хейди.

– Нет, я этого совсем не хочу знать, – откликнулся Рори. – Я лучше останусь в неведении и надеюсь, ты со временем станешь смотреть на это проще. Однако, если ты все же вернешься к прежней жизни, о которой изволила упомянуть, не сомневаюсь, ты снова сумеешь сделать из него щеточку для вытирания пыли. – Он подхватил барсука за хвост и ушел.

От этого разговора у нее осталось саднящее чувство. Как низко он о ней думает! Как презрительно разговаривает с ней. Его отношение к Сюзанне, хотя и противоречивое, никогда, Хейди была в этом уверена, не опускалось до презрения или насмешки. Ведь именно Сюзанну он выбрал в жены, от нее родился ребенок. Как ни жестоко она обошлась с Рори, но именно Сюзанна подарила ему сына.

Они все словно сговорились против меня, вздохнула Хейди. Конечно, Сюзанна была такой яркой личностью, такой бесстрашной, отчаянной, незаурядной… А я лишь ее бледная тень.

В полном унынии девушка вернулась на кухню.

Примерно через час Хейди заметила, что в лесу рядом с домом что-то происходит. Оттуда доносились мужские голоса, вдоль опушки тяжело продвигался оранжевый трактор. Она увидела, как мимо дома прошел юный Том с мотком веревки на плече. Кто-то что-то крикнул, и Рори прокричал в ответ:

– Да, точно, уведите ее!

Любопытство подвигло Хейди пойти глянуть, что там случилось. Она увидела трактор и небольшую группу людей в глубине леса, недалеко от опушки. Девушка двинулась к ним по тропинке, и вдруг трактор поехал прямо на нее. Она отступила в сторону и во все глаза следила за происходящим.

Стук топоров слышался в лесу уже несколько дней, но эту часть леса, которую Хейди считала самой романтической и называла про себя территорией старых дубов, она знала лучше всего. Ей стало нехорошо от дурных предчувствий. Теперь совам будет негде строить гнезда, и норы барсуков будут разрушены. Неужели и пара березок, стройных, ровных, сплетенных ветвями, тоже отмечены к вырубке?

Трактор тащил за собой канат. Хейди видела, как веревка змейкой вилась по траве, вскоре образовала большую петлю, потом натянулась и завибрировала. Сзади трактора, как ей показалось, весь лес, серо-коричневый, вздрогнул и покачнулся.

И тут она увидела, у нее аж сердце дрогнуло, к чему прицеплен другой конец веревки. Это оказались не стройные сестры-березки, не сосны, – это был старый дуб, царь здешних мест. По велению Рори его выдирали из земли с корнем.

Дуб накренился, и у Хейди перехватило дыхание. Как ребенок, она молила про себя: «Господи, хоть бы он не упал, Господи, сделай что-нибудь!»

Это явно был знак, поскольку веревка напряглась и со свистящим звуком лопнула, разметав в стороны оборванные концы. Они лежали рядом с непокоренным гигантом.

Хейди могла ликовать.

– Да, я так и думал, – спокойно заметил Рори. – Веревка его не возьмет.

Он подошел к дереву и стал внимательно разглядывать его корявый ствол. Рори сам стал таким, подумала она вдруг, – человек-дуб, не тополь, не береза. Такой могучий, кряжистый, невысокий. Это дерево было частью его жизни. Оно, наверное, помнит его еще в возрасте Тоби. Вот Рори кружит по лесу на велосипеде, подвозит к черному входу дома корзинку с продуктами… Помнит его учеником школы лесничества, помнит, как он креп, мужал, как появилась у него на подбородке первая щетина. Дуб помнит его, возвратившегося сюда уже без Сюзанны, но с ребенком. А у деревьев, считала Хейди, есть бескомпромиссная проницательность животных. Дуб помнит и ее, как она стояла с Рори и он показывал ей вырезанное на стволе имя.

Старое дерево, верное, надежное, так старается удержаться на своем месте, так цепляется за землю, за жизнь…

Не в силах больше это выносить, Хейди отвернулась. Она знала, что разорвавшаяся веревка не спасет старый дуб. Все равно его уже наполовину вырвали из земли. Да, она была права – веревку отвязали и теперь цепляли к трактору стальной трос.

Вот еще одно доказательство, что в Гленглассе ни для кого ничего нет святого, даже память не могла устоять перед этим железным человеком с каменным сердцем.

Через несколько минут послышался звук пылесоса, затем раздался страшный треск и грохот. Хейди в это время на кухне готовила пирожки. В кухню вошел Рори:

– Кофе будет?

Чайник только что вскипел. Хейди налила молоко в ковшик и поставила его на огонь. Рори достал чашку с блюдцем и кофейник.

– Прости, – сказал он неожиданно. – Я знаю, ты была к нему привязана. – Она вскинула на него взгляд широко раскрытых глаз. – Я и так уже много месяцев откладывал, – продолжал Рори. – Он весь прогнил, но это дерево стало почти легендой. Вообще, такие дубы редкость у нас в Гленглассе. Если хочешь, я тебе потом скажу, сколько ему лет, когда мы сосчитаем кольца.

– Сгнил? – пробормотала Хейди. – На вид дерево казалось здоровым и могучим.

– На вид трудно определить, – тихо ответил он. – Но теперь, когда оно уже повалено, это видно. Можешь пойти посмотреть. Но, может быть, тебе это будет тяжело…

Его голос, мягкий, грустный, был так не похож на Рори. Словно говорил другой человек. Он знал, что Сюзанна любила это дерево, и, каким бы властным ни был в остальном, перед Сюзанной не мог устоять.

Хейди почти не сомневалась, что на ее месте Сюзанна не смирилась бы, стала возмущаться и бунтовать. В ее характере было вспылить, устроить скандал. Но Хейди не способна на такое. Хотя она и разозлилась на Рори из-за мертвого барсучка, но понимала, что ему тоже было тяжело принять решение выкорчевать дуб.

– Я посмотрю. Я могу быть благоразумной, когда нужно. Хотя мне и правда тяжело.

Насмешливая, но почти нежная улыбка тронула его губы. Трудно поверить, но…

– Тебе тоже было тяжело это сделать? – прерывающимся голосом спросила Хейди.

– Да, я сделал это с тяжелым сердцем. – Рори не был склонен выдавать свои чувства. Но постепенно, узнавая его лучше, Хейди научилась ощущать за скупыми словами подлинные эмоции, и он становился ей ближе и понятнее. А о старом дубе Рори тоже очень сожалел.

– Прости, – вздохнула девушка.

– Ну ладно, теперь давай посмотрим на дело с другой стороны, если хочешь. – Он кинул на нее веселый взгляд. – То, что заставляет мир вращаться. Мы практически опоздали на паром, но, думаю, сегодня вечером будет еще не поздно!

Что он имеет в виду? Она замерла, чувствуя, как глаза грозят вылезти из орбит.

Глубоко посаженные темно-синие глаза мужчины весело и озорно сверкнули.

– Джонни, у тебя порой появляются блестящие идеи, – насмешливо протянул он. – Я ведь тоже давно не видел оленей.