Текст книги "Сентиментальные агенты в Империи Волиен"
Автор книги: Дорис Лессинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
При словах «продукт питания»женщина быстро взглянула на нас умными глазами и в один миг все поняла про нас; до этого момента она не обращала на посетителей особого внимания, явно обремененная семейными проблемами. А теперь я увидел ее тень на стене за полуоткрытой дверью. Очень хорошо, подумал я, ну, посмотрим…
– Вот именно – все очень даже просто.
– У нас, на нашей планете, обычно говорят…
– Да, слышал: никогда не доверяйте незнакомцам, дары приносящим.
– Откуда знаете?
– На каждой планете есть эта присказка, в своем варианте. Но всегда ли нужно ею руководствоваться, при любом ли повороте событий она правильна?
– А как же, – он умудренно покачал головой, – для нас вполне годится.
– Колдер, вы достаточно разумный человек. Я ждал этого разговора, обмена мыслями с откровенным, разумным человеком, который не потерпит пустой болтовни. Таким я вас считаю, зная, какую вы тут прожили тяжелую жизнь, – и вы даже не представляете, как ужасно тяжела и убога здесь жизнь для всех, как велики ваши лишения, Колдер, потому что вам не с чем сравнить условия собственной жизни, – но вы умны, реально смотрите на вещи. У вас не занимаются такими глупостями, какие, скажем, я сам наблюдал на Волиене.
– Ну ладно, понял вас. Кое-кто из наших ездил туда с делегацией. Там все прогнило, сказал бы я.
– Согласен. Но я надеялся откровенно высказать вам кое-какие простые истины, думал, вы прислушаетесь.
Колдер молчал, наклонившись вперед и грузно опершись о стол, глядя в свой стакан, уже почти пустой. Казалось, он всем телом расслабился и готов к восприятию, хотя бы на несколько минут.
– Ваше положение на Волиенадне таково. Вы только добываете минералы. Все продукты питания вам импортируют – в настоящее время ваши хозяева с Волиена. Вы полностью зависите от их произвола. Вы не можете восстать или даже заключить сделку, потому что вас связывает скудость пищевых ресурсов. Так было всегда, за исключением того периода, когда вы сами были пиратской империей и отнимали продукты питания у…
– Вы тут болтаете, будто мы были империей такой же злобной, как Волиен, но почему я должен вам верить? – закричал он.
– Да бросьте вы, Колдер, при первой возможности любая планета готова превратиться в злобную империю, им только шанс дай. До такого уж этапа развития дошла эта галактика. Если вам интересно, можем обсудить этот вопрос…
– Лучше вернемся к вопросу о тех ваших продуктах питания.
– Это растение вырастает очень быстро. И разрастается во все стороны. Но есть способ контролировать его рост. Вы станете самостоятельными, Колдер.
– Интересно, как это вы так между прочим – распивая стаканчик-другой, – бросаете, что, мол, есть такое растение, которое коренным образом изменит нашу жизнь… вот так запросто. Интересно, почему же мы до сих пор ничего о нем не слышали?
– От кого вы могли услышать?
Характерная ухмылка застыла на его лице, но он глубоко задумался, потом бросил:
– А вот Кролгул не говорил об этом растении ни слова.
– Он о нем не слышал. Лапы Шаммат пока еще не дотянулись до этого растения. Кстати, оно называется «рокнош» (горная закуска).
– Шаммат! Канопус! Да вы сами, небось, шпион Сириуса! Угадал?
– Ну, даже если и так? Вы только поэкспериментируйте, и сами поймете, насколько для вас полезно это растение.
– Ты смотри, сколько у нас тут развелось шпионов Сириуса. Говорят, каждый второй – их шпион.
– И говорят с полным основанием, Колдер. Империи Волиен пришел конец. Ее вот-вот захватит Сириус.
– Тогда будем сражаться! – заорал он, и я не удивился, потому что он на это запрограммирован. – Мы будем сражаться с ними на песках, мы будем сражаться с ними на скалах, мы будем сражаться с ними на улицах городов, мы будем сражаться с ними в тундре…
– Да, да, да, – сказал я. – Хотя какая вам разница, кто вами управляет, Волиен или Сириус… Тот ли, другой ли, без этого растения, которое я вам предлагаю, вы беспомощны. Зато при любом правлении вы этим растением себя прокормите. Сможете торговать.
– Почему ни вы – ни кто-нибудь другой – не предлагал нам этого растения до сих пор?
– Потому что только недавно на вашей планете появились такие климатические условия, которые позволят ему тут разрастись.
– Не нравится мне это, – медленно, тоскливо проговорил Колдер, явно мучаясь. За ним стояла вся долгая, смутная, трудная история его планеты. Он оглядывался на свою жизнь, вечную борьбу, и вспоминал, как я понимаю, постоянную нужду, лишения, голод, жестокий закон Волиена, – жертвами всего этого были предыдущие поколения.
– Вам есть что терять, Колдер?
– Откуда мне знать, что мы потеряем, если согласимся на ваше предложение?
В этот миг из соседней комнаты женщина внесла кувшин с напитком, долила наши стаканы и бесшумно встала рядом с нашим столом, уставившись через открытую дверь на мокрый темный склон холма, где лил дождь.
– Я просто голову сломала, где детям еды достать, – заметила она. – В магазинах практически ничего нет. Пайки снова урезали. А последняя доставка продуктов с Волиена была вполовину меньше.
– Да, да, – не вникая в ее слова, ответил Колдер добрым, отеческим тоном, которым тут принято говорить с женщинами; на этой планете женщины знают отведенное им место – их работа еще более тяжелая, чем у мужчин.
– Полагаю, товарищ Колдер, вы не в курсе, когда будет следующая доставка продуктов с Волиена?
– Знаю только, что опять запоздает. Моя жена уже ворчала по этому поводу.
– Странно, с чего бы ей ворчать? – И женщина не спеша вышла. Чтобы тут же занять свое место за дверью, а я наблюдал, как Колдер терзается, охваченный подозрениями на мой счет.
– Очень скоро вас захватит Сириус, – объяснил я ему. – Захватит-захватит, будете вы сражаться или нет. Но почти сразу сириане уйдут, потому что их империя достигла пика своего развития и готова развалиться.
– Откуда вы все это знаете? Ах да, вы же говорили – вы канопианец. Как будто Канопус – решение всех проблем!
– Если говорить о вас – так именно решение… Можно, я доскажу? Сириус победит Волиен, и победа будет безжалостной и, как я уже говорил, бессмысленной,потому что сам Сириус раздирают споры, конфликты, нерешительность правителей. В истории Сириуса было время, когда захват планет был продуктивным, осмысленным:объясняю для вас, Колдер, – велся организованно, с определенной целью в перспективе, в соответствии с планом. Но захват Волиена пойдет не по плану. Потому что, во-первых, тогда другая группа возьмет власть в свои руки – как на самой планете-метрополии Сириусе, так и на всех планетах Сирианской империи. Сейчас нет продуманного плана. Захват Волиена произойдет почти случайно, из-за временного господства некоей точки зрения в нынешней – временной – группировке, это блок нескольких планет. И вас захватит не армия планеты-метрополии Сириуса, а смешанная армия, и ее отдельные подразделения будут ссориться между собой и никогда не придут к соглашению ни по одному вопросу, не будут выполнять приказов.
– Ох, наша бедная Волиенадна, – тоскливо выдохнул Колдер. Слезы стояли в его глазах: как принято считать среди «настоящих волиенцев», слезы есть признак высшей духовности и даже высшей способности мыслить. Уж они при этом постараются, чтобы в нужной ситуации вы заметили у них эти признаки, и поэтому Колдер слегка повернул голову, чтобы мне были видны блеснувшие у него на глазах слезы. – И долго все это будет продолжаться?
– Совсем недолго, – объяснил я, – потому что у армий, которые вас захватят, вряд ли будет с собой достаточно своих припасов. Не говоря уж о продуктах питания для вас. Когда они заметят, что вы умираете с голоду, они обратятся в Главный штаб Сириуса, на Волиен, требуя поставок, но им пришлют совсем немного, и тогда никто…
– Откуда вы все это знаете? И так спокойно рассуждаете обо всем этом, как будто обладаете ясновидением!
– А тут и не надо быть провидцем! Достаточно знать, какие расы и виды участвуют в борьбе. И кто конкретно. И вот представьте себе эти армии, Колдер, которые захватят вашу маленькую планету, – а она очень маленькая, совсем незначительная, – представьте их бессмысленную панику, когда они сообразят, что Сирианская империя рушится и они могут оказаться в безвыходном положении, забытыми на планете, которая – уж простите меня – далеко не самая привлекательная в Галактике.
– О наша несчастная планета, обреченная на нищету, на тяготы, на…
– Да бросьте вы эту чушь, Колдер. Вовсе она не обречена. Задолго до всего этого у вас появятся свои источники питания. Вы сможете подкупить продуктами эти толпы солдатни, пусть уезжают, потому что, уж поверьте моему слову, пищи нигде не будет в достатке, даже на Волиене, если учесть, какой воцаряется бардак повсюду, стоит появиться Сириусу. В сущности, если вы сумеете по-умному спланировать, то сможете благодаря своим запасам рокноша не только купить себе независимость от Сириуса, но и стать самостоятельными по-настоящему. Сами будете управлять своей планетой, использовать свои ископаемые, будете экспортировать что хотите и куда хотите.
– Вы только упустили одну мелочь, – торжествующе бросил мне Колдер. – Вот какую: с чего вы взяли, будто нам это сойдет с рук? Что ли, Волиен разрешит? А? Ну-ка, скажите мне! – И он умолк, посмеиваясь, покачивая головой, словно удивляясь моей глупости и бросая взгляды на свою невидимую аудиторию, перед которой привык всю свою жизнь разыгрывать сцены.
– А разве я вас с самого начала не спросил, заметят ли они тут что-нибудь? Если вы половину скал планеты засеете пушистым растением тускло-красного цвета, они так ничего и не поймут.
– Ну, это вы так говорите!
– Я подозревал, что вы – рабы привычки, и решил уговорить губернатора Грайса, чтобы он получил официальное разрешение на внедрение этого продукта питания. Вам сочувствуют многие сотрудники Колониальной администрации Волиена, многие понимают ваше положение. Губернатор Грайс как раз тот человек, который мог бы добиться официального разрешения, но…
– Ну, я вижу, вы окончательно съехали с катушек.
– Этот путь был бы почтисамым простым – почти, потому что самый простой и легкий – согласиться со мной и сделать все самим. Но, по-моему, Грайс сейчас не в форме.
– И еще вот что: не для того я тут сижу и вас слушаю, чтобы меня обзывали рабом.
И Колдер поднялся, ощущая на себе сотни пар глаз, для которых и предназначалась его манера поведения, вечная поза скромного героя. Не глядя на меня, он выкрикнул:
– Платит джентльмен с Сириуса! – Когда женщина вошла, он ей подмигнул, как ребенок, которому удалось перехитрить простодушного соперника, скорчил мне гримасу, говорящую, что я безнадежный псих, шлепнул хозяйку по большим ягодицам, как бы восстанавливая свое душевное равновесие, и вышел.
Женщина стояла и смотрела на меня. Типичная местная женщина – надежная, как скала и камень, сплошное воплощение силы и способности выстоять. Потом медленно подошла, встала возле опустевшего стула Колдера.
Дальше я привожу полную запись моего разговора с этой женщиной с Волиенадны.
– А правда существует такое чудесное растение?
– Да. У меня с собой есть его споры.
– А после того как посадишь, как за ним ухаживать?
– За ним не надо ухаживать. Оно само разрастется по скале. Вот сборник кулинарных рецептов, что из него можно приготовить.
– Спасибо.
Клорати, с Волиена, Джохору
Первое, что я услышал по возвращении, – что Грайса похитили жители Мотца. Никакого выкупа не потребовали. Возникают вопросы: почему именно Грайса? Знают ли на Мотце, что Грайс в юности был агентом Сириуса? Если да, какое это для них имеет значение? Должно ли это похищение испугать всех других бывших или «бездействующих» агентов Сириуса на Волиене? Иными словами, было ли это похищение инспирировано одной из фракций Сириуса? Знают ли об этом похищении на другой ближней к Сириусу планете, на Олпуте?
Я слышал, что между Олпутом и Мотцем возникли серьезные разногласия относительно вторжения на Волиен.
Мотц представляет точку зрения, существовавшую еще до правления Амбиен, а именно – что захват Сириусом по определению выгоден тому, кого захватили. Сила всегда права. Сириус хорош, всем другим планетам не хватает его сверхъестественной мудрости.
Фракция на Олпуте, которая стоит у власти в настоящее время, ведет бесконечные дебаты о Морали.
В ожидании дальнейших новостей о Грайсе я нанес визит Инсенту. На пути к нему меня перехватил наш друг, управляющий гостиницей, и сказал, что из внутреннего помещения, где Инсент ждет выздоровления, доносятся такие странные звуки, что, похоже, Инсент, как он выразился, «снова съехал с катушек». Так и оказалось. Инсент лежал на спине в кресле с откидной спинкой и, то хихикая, то испуская вопли восторга, а временами вздыхая или крича в экстазе, созерцал орнаменты на потолке комнаты, которые он привел в быстрое движение. Вращающиеся ромбоэдры, сцепляющиеся четырехгранники вертелись в танце с вибрирующими октоидами, в то время как освещение было включено на полную мощность, звук он тоже врубил на максимальную громкость.
Я отключил аппаратуру и подождал, пока Инсент прекратит корчиться и испускать крики и стоны вроде: «Блеск! Атас! Накал! В самую точку! Шикарно! Я просто съезжаю!»
Парень лежал на спине, уставясь в теперь пустое пространство под куполом потолка.
– Ладно, ладно, – вымолвил он наконец, – не надо мне ничего говорить.
– Ну и что нам делать с тобой, Инсент, а?
– Дело в том, что я на самом деле чувствую в душе: я вылечусь. Я правда верю в это, Клорати.
– Ну и хорошо. Хочешь остаться тут? Только я, возможно, пробуду в отъезде довольно долго, потому что у нас уйма хлопот с бедным Грайсом. Или хочешь поехать со мной?
– О нет,вряд ли рискну доверять себе, если окажусь вне дома. Здесь так чудесно. Я уже правда почувствовал, что снова прихожу в себя. Нет, я буду аккуратен с математическими фигурами.
Ну я его там и оставил.
Наш агент на Мотце (AM 5) пользуется доверием у тех, кто похитил Грайса; смешно сказать, но наш AM 5 был учредителем революционной группы, которая теперь управляет Мотцем, потому что в тот период склонялся к сентиментальности. Сейчас-то он давно опомнился, но зато за истекшее время ему удалось занять, с нашей точки зрения, выгодное служебное положение. Сейчас жду его рапорта.
Рапорт агента AM 5
Привет! К вашим услугам, как сказал бы Кролгул, – так этот тип и говорит, поскольку он тут, мутит воду. Представьте, ему это не очень-то удается, потому что тут все четко и определенно, а то, что Отцу Лжи хотелось бы замутить, уже и так взбаламучено, ну так он это дело усугубит. Рассказываю, как тут обстоят дела. На пустую планету, не заселенную высокоразвитыми животными, сбежал с родной планеты народ, вытесненный пришельцами, которые сами были изгнаны со своейпланеты – кем?.. Но отчет о том вторжении уже давно отправлен в архив. За время, прошедшее с их прибытия, пустыни и болота Мотца превратились в плодородные земли. Народ это умный, трудолюбивый, полный энергии и крайне целеустремленный. Но какова же их конечная цель? Прежде всего – вернуться на родную планету. Потому что Мотц, который они создали, сделали,для них все-таки не дом: так уж устроено их мышление. Сносят ли они гору, осушают ли болото, эти люди неизменно распевают: «Однажды мы вернемся домой». Однако захватчики, конечно, не намерены уходить с их родной планеты, их можно только выгнать силой. Долгое время Мотц был недостаточно силен; недавно ситуация изменилась. И хоть они постоянно болтают – довольно мелодраматично – о войне, но ничего не предпринимают в этом отношении. Честно говоря, они стали мотцанцами, жителями Мотца; они на самом деле вовсе не рвутся «домой». Но признаться в этом не могут, по крайней мере, всенародно. Речи и церемонии разного рода дают им оправдание для мечтаний – недолгих – о «нашем доме». Они решили, что Галактика забыла о том, как жестоко их обидели, о том, что их дело правое, и похитили Грайса, чтобы привлечь внимание общественности к своему делу, рассчитывая, что Волиен предпримет какие-то шаги, чтобы вернуть своего, что ни говори, а все-таки чиновника высокого ранга. Но Волиен, как вы знаете, ограничился всего лишь обычными протестами; и это потому, что прошлое Грайса как агента Сириуса (ситуация, прямо скажем, двусмысленная) осложняет их положение: никак не могут решить, что следует делать. Для мотцанцев же его прошлое (или и настоящее?) как агента служит гарантией достоинства, Морали.
Кролгул рассказал им, что на Волиенадне Грайс был «кровожадным тираном», и местные власти, неспособные совместить эти два представления о нем, после долгих и мучительных раздумий пришли к выводу, что его поведение как тирана в роли губернатора было результатом необходимости скрывать свою (по природе) добродетельную натуру, дабы замаскировать связь с Сириусом. Потому что эти местные революционеры, которые называют себя Воплощением Сирианской Морали, полагают, что «повсеместно и в перспективе, если взглянуть на суть дела», Сириус воплощает в себе понятие Добра, а если нечто, противоположное Сириусу, проявляет себя как-нибудь прилично, то объяснения могут быть следующие: а) это ни в коем случае не надолго; б) проявляемые этим существом (или явлением) признаки приличия вовсе не таковы, «если рассмотреть их с объективной точки зрения». И все это – несмотря на то, что именно под эгидой Сириуса у этих людей отняли в свое время их планету те победители, которые сначала сами лишились собственного дома; я уж не говорю о том, что повсюду, куда ни глянь – я имею в виду окраинные колонии Сириуса, – повсюду одна неразбериха, некомпетентность, ложь и такие особенно грубые разновидности тирании, которые проистекают из противоречий и конфликтов в самом источнике тирании: на планете-метрополии Сириус.
Представители этого народа, жителей Мотца, за один раз могут усвоить только одну точку зрения, что объясняется историей народа: как я уже говорил, они целенаправленно сосредоточены на одной мысли, а именно – на «возвращении домой». Если они натыкаются на какой-то факт, который не вписывается в их систему взглядов, они пытаются его перевернуть с ног на голову, а если и тогда он не впишется, они его просто отбрасывают. Кролгул неосторожно обронил, что пользовался абсолютной свободой на Волиене, – что там ему позволили основать свою Школу Риторики, и хотя сейчас он постоянно им рассказывает, какая на Волиене царит тирания, они сделали вывод, что если естьтакая школа, значит, он, Кролгул, не иначе как состоит на службе у Волиена.
– Нет, нет, – кричит Грайс, – это не так! На Волиене в настоящий исторический момент достигнут режим сравнительной демократии, там разрешены любые точки зрения, что, конечно, объясняется исключительно противоречиями и отклонениями истории, а также ее скачкообразным развитием… – (Спешу уведомить вас, что это всего лишь цитата.) – Короче говоря, Волиен сам по себе приятнейшее место, какое только можно себе представить для проживания большинства своих граждан. – Такую смелость позволил себе Грайс, видя, что Воплощения все больше волнуются и испытывают неловкость по мере того, как их умственные процессы заклинивает под напором его речей.
Но все это бесполезно. Потому что на Мотце, как на остальных окружающих планетах, царит военная лихорадка. Конечно, эта военная лихорадка отождествляется с Моралью, и было бы слишком требовать от этих бедных фанатиков, чтобы они вторглись в «приятнейшее место, какое можно себе только представить», с целью навязать там Сирианскую Мораль, даже по требованию «неопровержимого исторического долга» (эту фразу тут часто повторяют в «настоящий исторический момент»).
Нет, этого всего слишком много для несчастных Воплощений; и они просто отложили в долгий ящик проблему Грайса. Они поместили его под замок в социологическом крыле своей главной библиотеки; там, к счастью, оказался всего один вход, так что нет проблемы с охраной. И там Грайса оставили в одиночестве, и ему остается только сидеть и читать.
Это я описал вам их душевное состояние.
Теперь опишу душевное состояние Грайса. Егос детства обучили тому, что зрелую личность характеризуют непредубежденность, способность воспринимать несколько точек зрения одновременно и умение совмещать «противоречия». Эта позиция ему ничего не стоила, только доставила неудобства, потому что до сих пор Грайс не знал, что он животное, недавно (с точки зрения исторического развития) эволюционировавшее из существования в большом или малом стаде, имеющем свои законы, а именно: в стаде обязательно следует выполнять все, что ведет к выживанию твоего стада, а отдельные особи могут рассчитывать на получение всего, что им требуется; за пределами же стада – враги, они плохие,их надо по возможности игнорировать, им надо угрожать, а если они вторглись, то при необходимости уничтожать. Умам волиенцев, в настоящий недолгий период, когда их высшим устремлением является спокойное и бесстрастное изучение возможностей, вдруг потребовалось усвоить что-то, что угрожает их развитию последние миллионы лет. Нет, ни за что; этим Воплощениям легко дается страстный фанатизм; а вот «увидеть точку зрения собеседника» – это уже следующий этап развития, высший, который надо, если уж достигнешь, с трудом сохранять… А тут мы видим Грайса, и он ежедневно общается с людьми, которых должен в силу полученного воспитания рассматривать как сравнительно туповатых и даже жалких; но всеми фибрами своей души он желает быть вместе.Воплощения любят друг друга, холят друг друга, присматривают за слабыми, поощряют сильных, отслеживают каждую мысль и побуждение друг друга. Потому что единственные мысли, которые им дозволены, относятся к тому, как их коварно лишили прав, как они восстановят свои законные права «на своей собственной планете» и как они тем не менее превратят этот Мотц в рай, «просто так, пусть вся Галактика знает нас». Воплощения – это те люди, которые отказались понимать все богатство, все разнообразие, все возможности развития, какие есть в Галактике. Грайс наблюдает за ними, всем сердцем жаждет быть с ними, хотя в его страдающей душе иногда вспыхивает проблеск протеста. «Нет, это не так, – он все собирается сказать им, когда "назреет возможность". – Нет, вы не правы. Как вы можете так говорить? Я был на той планете; там все не так, как вы описываете… взгляните же в лицо фактам…»
Клорати, с планеты Словин, Джохору
Боюсь, об Инсенте не могу доложить ничего хорошего. Я оставил ему учебные материалы наших ревизий, но он, терзаясь угрызениями совести за то, что злоупотреблял «игрой в математические символы», слегка переусердствовал. Его душевный и умственный механизмы должным образом не усвоили оставленную ему информацию, переполнились, и у него возникла потребность навязчиво поучать. Он оставил мне записку и отбыл на Словин на моем собственном космолете.
Его доводы таковы: Словин, слишком долго подчинявшийся Волиену и только что сбросивший свои цепи (прошу прощения за пафос!), должен быть легко предсказуем и легко диагностируем. Часть материала, который я ему оставил для изучения, относится к Северо-Западным Окраинам Шикасты. Если вы помните, эта зона Шикасты в течение почти двух тысяч лет (в их летоисчислении) была жертвой одной из самых жестоких и длительных тираний, когда-либо существовавших даже на той несчастной планете, – тирании христианской религии, которая не терпела никакой оппозиции и удерживала в своих руках власть страшными методами: убивая, сжигая на кострах, пытая противников, если не получалось добиться своего более простым и эффективным воздействием на умы и «промыванием мозгов». В начале двадцатого Ш-столетия эта религия ослабила свою хватку, в основном в результате – благодаря новым технологиям – открытия Шикасты для массового межпланетного туризма. Тираны Северо-Западных Окраин не могли дальше сохранять у своих граждан веру, будто христианство – единственная религия. И к недавно еще порабощенным народам постепенно просочилась истина, что Северо-Западные Окраины по сути своей – отсталая провинция, по сравнению с другими регионами Шикасты, цивилизация которых была более древней и более развитой.
Потом последовал такой период, когда народы этого региона (географически он невелик) получили возможность наслаждаться свободой мысли, размышлений; свободой исследовать возможности, которой они были лишены много сотен Ш-лет. Но поскольку они были так воспитаны различными сектами своей религии, что им требовалось иметь над собой власть, «священников», вероисповедание, догмы, указы, они снова стали искать для себя все это, в таких же формах, но под другим названием, а именно – в «политике». Появились новые «религии», но без «Бога», которые были идентичны во всех отношениях сектам прошлого, ориентированным на «Бога». У каждой имелся свой священник, с которым невозможно было не согласиться, приказам которого предписывалось подчиняться, и все обязаны были постоянно декламировать и цитировать; а малейшее отступление от «линии» заслуживало жестокого наказания; от изгнания из общества и потери работы и вплоть до смерти; точно такой же догмой в недавнем прошлом являлось Священное Писание. Каждая новая светская религия утверждалась, используя методики «промывания мозгов» и воздействия на умы, заимствованные от великих образцов для подражания, священников, которые неуклонно совершенствовали свои методы целые две тысячи Ш-лет; причем все эти их хитроумные приемы оттачивались, по мере того как возрастали психологические мудрствования.
Короче говоря, свобода невозможна для народа, приученного к необходимости тирании.
И с этим посланием наш бедный Инсент был вынужден ехать на Словин.
В течение нескольких В-веков планета Словин была закрытым местом, жители которого вели однообразную жизнь; планета была бедна, у нее отнимали все богатства, ею управляла Колониальная Служба Волиена, а порядок на ней поддерживала полиция Волиена, используя тюрьмы и палачей. И вдруг Словин «сбросил ярмо». Меньшинство, на которое опирался Волиен в своих интересах, спаслось бегством или было уничтожено, кое-кто превратился в патриотов. Весь Словин бурлит сейчас от новых партий, основанных группами военных, его освободивших. Каждая из них имеет – а как же иначе – своего лидера, армию и вероучение, которое группа защищает от всех других групп, сплошь и рядом дело доходит до кровопролития. Одна партия стоит за объединенный Словин, другая – за федерацию регионов Словина и так далее. В воздухе носится Риторика Свободы, потому что народ осознает – он свободен.
Группы, армии, секты, партии, фракции: в Словине их полно, как и на любой другой «освобожденной» планете.
Инсент направился прямо в столицу, начал искать самую большую и влиятельную партию, но обнаружилось, что каждый житель планеты называет разную. В результате Инсент выступил с заявлением, что он-де, «беспристрастный, незаинтересованный доброжелатель из отдаленной планетной системы», намерен обратиться к освобожденному народу Словина в такой-то и такой-то день на центральной площади столицы, и его обращение должен услышать каждый житель планеты.
Так вот, уже сама стилистика его обращения должна была привлечь внимание, потому что эпитеты вроде незаинтересованныйи беспристрастныйтут уже не в ходу: их автоматически связывают с качествами, обесцененными коррупцией и безобразиями, творившимися под властью Волиена, и, наконец, эти слова затерты от частого употребления в бурный, фанатичный, кипящий страстями период «освобождения». «Незаинтересованный»:что бы это значило?» – спрашивали друг друга словинцы. И, выяснив значение этого и подобных слов, только посмеивались: какой вздор, какая идеалистическая чепуха! Но это говорилось с чувством легкой зависти. С ощущением какой-то потери.
Эти высокие, хрупкие, серебристые создания всегда вызывали у иностранцев сильнейшее желание их защитить, глубочайшее сочувствие из-за их кажущейся уязвимости; и наш Инсент на этой планете был почти вне себя от эмоций, наблюдая, как словинцы приближаются друг к другу неуверенно и нерешительно в эти новые времена, прощупывая своих соотечественников и расспрашивая их. Словинцы напоминали Инсенту тех изысканных сверкающих насекомых, которые живут одну ночь, а потом теряют крылышки и умирают, и он знал,что должен спасти их от самих себя, если только сумеет заставить их его выслушать. «О бедные, бедные словинцы», – бормотал Инсент, мысленно репетируя обращение, оттачивая каждую фразу, отыскивая прежде всего подходящиеслова, которые как по волшебству позволят жителям сбросить наследие векового гнета Волиена и своей унылой однообразной жизни.
Сами же словинцы не отдавали себе отчета, что их в этом поразительном обращении привлекли именно его «непохожесть» и «отличие». Что значит слово «непредвзятость»? А великодушие?Или же: обособленный, почтенный, рыцарственный?Там и сям, или где-то еще, возможно, даже когда-то на самом Словине, попадались такие люди, в обиходе которых были эти слова, но умели ли они правильно ими пользоваться?
В тот великий день Инсент, вне себя от экзальтации и стоящей перед ним задачи, стоял на пьедестале на центральной площади столицы, в окружении многих тысяч перешептывающихся, серебристых, тонких, изящных словинцев, которые собрались не монолитной массой, но компаниями и группками, все вооруженные, все приверженцы разных партий, все смотрели вверх своими блестящими многогранными глазами, надеясь услышать какую-то истину, которая раз и навсегда просветит их. Это объяснялось тем, что они бессознательно тянулись к объединению, потому что так долго были консолидированы с Волиеном. А в последние несколько дней произошло весьма благоприятное для Инсента событие: начались сражения по всему Словину между группами партизан и армиями, и теперь все жители планеты боялись, что разразится гражданская война.
Вообразите себе эту сцену, Джохор! Огромная, но бесконечно разделенная толпа, вся жаждущая вдохновляющих, самоотверженных, возвышающих слов, потому что люди поняли уже из самого текста обращения Инсента: есть такая звезда, о существовании которой они до сих пор ничего не знали, но чью верховную власть они прекрасно были готовы признать. Хотя, конечно, убили бы любого выходца из своей среды, кто осмелился бы вслух предположить такое.
Инсент начал с того, что попросил разрешения словинцев рассказать им печальную и поучительную историю. Они разрешили бы ему что угодно, и любое его слово показалось бы им точно тем, чего они жаждали, так необъятно многого они ждали от него. Инсент рассказал аудитории историю Шикасты, ее Северо-Западных Окраин, как однажды исчезла их самая худшая, самая старейшая и длительная тирания и как все ее народы стали бороться, чтобы снова закабалить себя. И как им это удалось. Он хорошо рассказал эту историю, заставив этих несчастных дрожать и вздрагивать от осознания того, как легко пасть жертвой желания подчиниться, когда ты научен только подчиняться.
