Текст книги "Кобра"

Автор книги: Доминик Сильвен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

– И когда у вас появилось желание вершить правосудие?

– Вы мне не поверите.

– И все же?

– Нет. Всего я вам не скажу. Единственное, что я хочу еще сказать, это, что, выйдя из тюрьмы, я найду их и убью.

– Ну ладно. В этом мы еще разберемся. Время у нас есть.

– Время есть. Это правда. Я не боюсь времени. Во всяком случае, теперь не боюсь.

Они замолчали. Дани Лепек не представляла себе, что легавые могут быть такими. Спокойными. Смерть окружает их постоянно, и при этом такое спокойствие. Она знала, что ей нужно очень много работать над собой, чтобы добиться подобного. Задраить люки и врать, окунуться в мир лжи, зная, что возврата нет. Надо уметь получать наслаждение от мужчин, которых ненавидишь. Надо разделить удовольствие и любовь. Это возможно. Удовольствия станет даже больше, чем прежде. Безумного удовольствия. Постепенно и сам превратишься в безумного. Безумного и спокойного.

Эта женщина-фараон в общем-то неплохая, и все-таки ее надо убить. Потому что она, в отличие от того двойника Венсана, не спит. Она – барьер на пути к Жюстену и Федерико, двум оставшимся в живых участникам того римского уик-энда. Надо продолжать разговор. Брюс, майор Брюс, вот-вот появится.

– Как вас зовут?

– Мартина Левин.

– В каком вы звании?

– Капитан.

– А лет сколько?

– Тридцать шесть.

– Выглядите моложе.

– Я вам в дочери гожусь.

– В таком случае мне пришлось бы родить в… четырнадцать лет! Зачем вы мне это говорите?

– У меня не было матери.

– Почему?

– Ее вынудили меня бросить.

Дани Лепек покачала головой. Эта женщина-фараон только с виду спокойная, но в душе у нее буря. Ей хотелось расспросить ее поподробнее, она чувствовала, что та не прочь поговорить, как человек, слишком долго молчавший. Словно она, безумная Дани, – единственная, кто способен ее выслушать. Грустная ситуация, но все должно идти своим чередом.

Дани собиралась было задать новый вопрос, как вдруг увидела застывший профиль Мартины Левин. Ее взгляд был устремлен на будку привратника. Дани посмотрела в ту же сторону и увидела вдалеке Александра Брюса. Привратник и легавый в форме шли ему навстречу. Браво, два кретина! Дани взглянула на Левин: та сглотнула слюну, слегка двинув своими красивыми пухлыми губами. Этот едва заметный жест выдавал желание. И разочарование. Дани знала, что женщина-полицейский не будет больше отвечать на ее вопросы. Тем лучше. Майор Брюс остановился и заговорил с парой идиотов.

Пока Дани беседовала с Левин, она потихоньку отклеила часть пластыря. Ее руки, хоть и скованные наручниками, теперь лежали на рукоятке пистолета. Одним движением она выхватила его и приставила черное дуло к шее Мартины.

– Брось оружие! Сними с меня наручники! Иначе я убью тебя, а потом и его.

Мартина повернула к ней глаза. Какие только чувства не отразились в ее странном текучем взгляде!

– Делай, как я говорю. Только тихо. С дулом у шеи я не промахнусь.

Левин бросила пистолет, с глухим шумом он упал на устланный ковром пол машины. Приподнялась, перегнулась через сиденье и расстегнула наручники. Дани ткнула ей дулом в живот. Левин вновь села. Дани, держа пистолет на уровне своих бедер, направила его на сиденье Мартины.

– Теперь поверни голову и не двигайся.

– Что ты собираешься делать?

– Подождем, пока он приблизится.

Дани вздохнула. Ей хотелось, чтобы Брюс подошел как можно ближе к машине и пуля попала бы ему в живот. Она не умела стрелять, а промахиваться нельзя. Потом она убьет Левин. Легавого в униформе тоже надо пришить. Что касается привратника, там посмотрим: у него нет оружия.

Брюс приближался. Дани слышала тяжелое дыхание Левин.

– Не трогай его, прошу тебя, – проговорила Мартина.

В этих словах, в этом голосе была бездна любви, и Дани поняла, что эта женщина попытается сделать невозможное ради Александра Брюса. Ну что ж, это ее выбор, и хоть она и полицейский, у нее нет ни малейших шансов.

В воздухе мелькнул кулак Левин. Темно в глазах. Крик. Ярость. Дани почувствовала, что у нее разбит нос. Она выстрелила. В самую середину. Оттолкнула от себя Левин. Та стукнулась головой о ветровое стекло. Ругань. Дани еще раз выстрелила через стекло, в Брюса. Тот уже лежал на земле, успев выхватить пистолет. Он беспрерывно стрелял. Боль.

Людские голоса, крики. Или это Брюс кричит, один? Непонятно. Боль нарастает. Волной. Все совсем не так… как она… себе… однажды представляла.

«Мое тело – кусок дерева. Я не чувствую ни рук, ни ног. Я прикована к сиденью – вот и все… что я чувствую. Все, что осталось от меня, причиняет мне боль… нестерпимую. Силы покидают меня, одежда… намокла от крови, как губка, пропитана кровью. Кровь в горле и в носу, кровь сейчас затопит меня…»

Дани слышала голоса, но они были искажены. Видела лицо, склонившееся над ней. Это тот кретин в униформе, он целится в нее. У нее теперь ни рук, ни ног… неужели он… целится в змею?

– Мартина! Мартина!

Майор совсем близко. Кричит.

– Умоляю тебя! Мартина! Мартина! Держись!

– Майор, – сказал парень в униформе. – Она…

– Да беги же за врачом, господи!

В голосе майора рыдания. Плачет он громко, с хрипами – вот так и она оплакивала Венсана. Майор страдает из-за женщины-полицейского. Она мертва, конечно мертва. Жаль. Теперь пусть тащат меня… куда хотят.

Дани Лепек увидела себя в римском саду. Это был тот великолепный пикник, на который собралась вся верхушка «Корониды». А еще их жены, мужья, дети, друзья. Ба! А вот и Жюльен Креспи. Этим плешивым тоже надо было бы заняться. Скучный какой-то тип, невыразительный, поэтому-то она и забыла о нем.

Ну так вот… На том великолепном пикнике была Дани. И Карла. Женщины, не занятые ни работой, ни детьми. Занятые исключительно пикниками. Было игристое вино… гусиная печенка… икра… итальянское мороженое. Все смеялись. Был там и Венсан Мориа. Он не знал, что скоро умрет. У него отнимут его открытие, то, которое он сделал для своего друга, умершего еще ребенком. И которое испробовал на своем брате… чтобы спасти его. Венсан, Венсан. А все эти люди смеялись, ели, пили…

Мы познакомились с тобой, Венсан, на том пикнике. На том римском уик-энде ты встретил любовь и смерть, всё вместе… Это ко мне ты спешил, когда твоя машина взорвалась на скоростном шоссе. Все было подстроено… Я прождала тебя всю ночь в Оре, в пустом доме твоих родителей. А наутро я умерла… У меня внутри все умерло… О, Венсан!

Позже я вернулась в Рим. Гуляла по красивым, залитым солнцем улицам и вспоминала о тебе. Пошла в тот сад, где у нас был пикник. Села на скамейку и стала ждать. Казалось, бог врачевания… пристально смотрит на меня своими каменными глазами… Тогда я тоже принялась смотреть на него и его кадуцей, и мне представилось, что змея, обвившая посох, нашептывает мне, что я должна убить тех, кто убил Венсана Мориа. Вот так я сделалась коброй.

Я так и останусь коброй. Я жду, свернувшись под цветком агавы. Терпение – мое достоинство. Моя кома – это долгое ожидание, мой яд – ненависть. Я могу его впрыснуть или плюнуть им и сжечь вам глаза. Viva… el… cobra…

39

Виктор Шеффер открыл глаза и тотчас закрыл: от света глазам стало больно. Вокруг него слышались голоса, очень отчетливо, они просили его проснуться. Шеффер подумал, что хорошо бы досмотреть сон. Как раз перед тем, как его прервали, он видел сон о Смерти. Именно сон, а вовсе не кошмар. Общаться со Смертью было очень приятно. Это была красивая женщина неопределенного возраста с черными блестящими волосами и бледной кожей, у нее была стройная фигура, и говорила она нежным голосом. Она была так привлекательна, что вы шли к ней, не в силах противиться ее зову. На самом деле в сердце этой богини вовсе не было ненависти. Она убивала потому, что таково ее ремесло: ведь нужно же, чтобы кто-нибудь им занимался. Если бы не она, мир был бы перенаселен и на Земле не осталось бы ресурсов.

В последний раз, когда он видел ее, Смерть склонилась над его кроватью. Она оказалась шутницей: надела ему на нос очки и поцеловала. Невинный поцелуй. Он сделал вид, что спит. Смерть ушла. Этим она как бы дала ему знать: я люблю тебя, Виктор, но приду за тобой в другой раз.

Поскольку сновидение исчезло, а голоса настойчиво просили его проснуться, Виктор Шеффер решил сделать усилие и стряхнуть с себя сон. В конце концов, все это действительно затянулось. Шеффер двинул веками, открыл глаза, собрал оставшиеся силы, чтобы выдержать белый свет. На это раз ему улыбались склонившиеся над ним медсестра и доктор. Эти милые люди приветствовали его пробуждение.

Они оставались с ним еще некоторое время, сняли кое-какие трубки, в частности те, которые были подведены ко рту и к носу, ввели ему в организм какие-то полезные вещества, говорили с ним. Виктор Шеффер пытался им отвечать, но попытки не увенчались успехом. Отдельные непонятные слоги. Потом медсестра и доктор ушли, сказав, что непременно скоро вернутся.

Шеффер медленно – как-никак он еще был подключен к каким-то приборам – повернул голову вправо и влево. Почувствовал, что у него болят губы. Сколько времени он держал во рту трубку дыхательного аппарата? Два дня, месяц, полгода – он понятия не имел. Ясно то, что на этот раз он выбрался из своего сна. Только что здесь были лечившие его медики, это палата в госпитале Сен-Бернар с вмонтированными в потолок дежурными лампами, мерно урчащей аппаратурой, непривычно высоко поднятой кроватью и двумя маленькими низенькими креслицами, предназначенными скорее для того, чтобы отпугнуть посетителей, чем оказать им гостеприимство.

Когда в последний раз жена приходила навестить его, а, Алекс? А Мартина, она приходила? А Матье Дельмон, его высокий начальник? Кажется, он слышал их голоса во время своего странного сна.

Будь они сейчас здесь, Шеффер сказал бы им: «Дорогие друзья, я счастлив, что вернулся к вам. Если вы не будете слишком шуметь, я расскажу, что я делал эти три недели. Или месяц, или два дня. Все это время я тоже жил. Я видел сон столь невероятный, что мне кажется, будто это явь от начала до конца. И вы все в нем участвовали. Это лишний раз доказывает, что я не могу без вас обойтись. Я понял, что люблю вас больше, чем мне самому казалось. Сон о Смерти был последним, так сказать короткоформатным, а до него я видел гораздо более красивый сон, даже прекрасный. О вещах, которые заставляют нас плакать и смеяться одновременно. И все-таки хорошо, что все это уже кончилось».

Потом Виктор Шеффер попытался вспомнить тот долгий сон в подробностях. Все началось со звонка Матье Дельмона. Шеф звонил Алексу по поводу одного убийства, подписанного «Кобра». Далее следовала история с украденной формулой, убийством ученых, какой-то невероятной любовью, местью почти по-итальянски. Алекс, разумеется, всем этим занимался, но одновременно у него не выходила из головы Мартина, с которой он только что расстался. Она очень переживала. А ключ к разгадке был у меня. Но никто меня не слушал, потому что я не был способен говорить. Какая жалость!

Виктор еще долго вспоминал свой сон, как вдруг дверь снова открылась.

– Алекс!

– Привет, Виктор! Мне только что сказали, что твое долгое спаньё закончилось.

– Ну да, ты сам видишь. Что у нас новенького?

– Да пока ничего особенного.

Видно было, что Алекс старается быть веселым. Но Виктор нашел, что выглядит он неважно. Вдруг в памяти у него всплыл кусок сна, точно корабль наткнулся на айсберг. Смерть Мартины. Пуля попала в живот, плачущий Брюс. Шеффер почувствовал головокружение.

– А Мартина? – спросил он.

– Что Мартина?

– Как она?

Помолчав, Алекс ответил:

– Да она сейчас сама расскажет, она поехала ставить мотоцикл.

– Ох, слава богу. В моем сне она… умерла.

Алекс растроганно улыбнулся, подумав: «Виктор все-таки еще не вполне выкарабкался».

– Я должен тебе все рассказать, Алекс. Это самый надежный способ сохранить все в памяти. А еще лучше, если ты все запишешь для меня. Знаешь, это нечто! Да ты сядь, быстро ведь не получится.

Брюс опять снисходительно улыбнулся и сел в карликовое кресло, предварительно переставив его так, чтобы лучше видеть Шеффера.

– На такой кровати, Виктор, у тебя должно создаваться впечатление, что ты полностью контролируешь ситуацию.

Шеффер некоторое время молча смотрел на него, а потом спросил:

– Алекс, скажи мне откровенно: ты любишь текилу?

Майор Брюс и капитан Левин вышли из палаты, где лежал Шеффер, и молча, погрузившись в свои размышления, бок о бок направились к выходу. Молчание скрадывало их мысли, словно толстое, не пропускающее воздуха одеяло. Не обращая внимания на свой перевязанный живот, из-за которого походка у нее сделалась немного неестественной, Левин размышляла о том, что теперь-то уж она навсегда останется в группе Брюса. А Брюс подумал: «Какое счастье, что мы оба живы».

Разговор, который у них только что состоялся в тесной палате, был разговором членов сплоченной команды, продолжала размышлять Левин. Алекс объяснил Виктору, что она спасла ему, Алексу, жизнь благодаря отличному владению кун-фу. Левин представила себе, что сказал бы ее наставник-китаец, окажись он свидетелем сцены в машине: «Ты чуть было не поплатилась жизнью, Мартина, все висело на волоске, еще бы сантиметр – и конец. Ты наносишь ей удар в нос, она стреляет, потом кидает тебя на ветровое стекло. Ты лежишь в отключке на сиденье, бедняжка, но второй раз она в тебя не стреляет только потому, что ее цель – убить Алекса. И она действительно стреляет в него. Но ты сделала Алексу подарок – время, необходимое для того, чтобы выхватить пистолет. Благодарение небу, он сумел воспользоваться этим подарком и уложил женщину-кобру выстрелом в шею. Все висело на волоске, Мартина. Ты неплохо справилась, девочка моя, но знаешь, кун-фу и ее приемы, заимствованные у змеи, журавля, лошади и других существ, не имеет ничего общего с магией. Даже великий Брюс Ли однажды расстался с жизнью. Тебе повезло». Вот что примерно сказал бы ее наставник, если бы так же хорошо владел французским, как кунг-фу.

Она вспомнила, что, придя в себя, увидела на лице Алекса слезы. Он обнял ее. Он прижимал ее к себе, шепча ее имя. Она очень хорошо это помнит!

Он ей ничем не обязан. Они квиты. И больше не любовники. Теперь они будут просто работать вместе, и их троица, вместе с Шеффером, еще заявит о себе. Вот так.

На стоянке Алекс положил ей руку на плечо и слегка сжал его. Она повернулась к нему, он разжал руку, потом вовсе сунул ее в карман и улыбнулся. Лил дождь. Левин шла к мотоциклу и все думала, простится ли он с ней на стоянке и пойдет к метро, или будет ловить такси, или же сядет с ней на «кавасаки». Чтобы прервать затянувшееся молчание, она сказала:

– Жибер из Финансовой нашел то, что искал. «Коронида» действительно приобретала яд кобры по Интернету, в полнейшем секрете. Теперь у нас есть основание для ареста Лепека.

– Посмотрим, как еще посмотрит на это судья. Можешь отвезти меня домой?

– Конечно, – ответила она, торопливо надевая шлем, чтобы спрятать лицо и не выдать эмоции. Просьба Алекса может означать что угодно – интересно, что он имеет в виду?

Они мчались на мотоцикле, и ей очень хотелось знать, невольно ли он прижимается к ней или нарочно. Они мчались, и она испытывала почти болезненную радость. От того, что уверенно вела машину по мокрому шоссе.

40

Она остановила мотоцикл у подъезда дома на улице Оберкампф. Не вставая, подождала, пока встанет он. Он ей улыбнулся. Разумеется, он ехал без каски, и волосы у него намокли. Она сняла с шеи платок и протянула ему. Смотрела, как он вытирает волосы: под дождем они сильно курчавились. Он сунул мокрый платок в карман.

– Пойдем, я угощу тебя текилой, – сказал он.

– В разгар дня, в половине четвертого?

– Почему бы нет?

Она стояла не двигаясь. Тогда он расстегнул кожаный ремешок у нее под шеей и снял с нее каску. Взял каску под мышку, повернулся и пошел к подъезду. Он и впрямь очень уверен в себе. А что, если он просто вознаграждает ее, как может, потому что она спасла ему жизнь? Или тут что-то другое? Эти мысли вихрем пронеслись у нее в голове, но ответа на них не было. Она втащила мотоцикл на тротуар, отвела упор, поставила противоугон и присоединилась к Алексу, который ждал ее за приоткрытой дверью подъезда. Ноги у нее были ватные, сердце колотилось. А он с виду совершенно спокоен.

Он шел впереди. «Интересно, о чем он думает?» – задавалась вопросом Мартина, наблюдая за его плавной походкой, движениями бедер, разглядывая круглую серебристую каску под расслабленной рукой. Алекс не стал заходить в лифт. Ему не хотелось подыскивать слова, находясь в этом замкнутом пространстве. Оба они находились в движении, и не стоило его прерывать. Алекс порылся в кармане куртки, ища ключи. Легкий металлический звук был и мукой, и наслаждением. Всегда в движении, Алекс, вслед за тобой.

Вложив ключ в замочную скважину, Алекс Брюс понял, что дверь открыта и дома у него кто-то есть. Он вздохнул, избегая смотреть на Мартину, и решительно переступил порог квартиры. Брюс уже видел перед собой загорелое лицо Фредерика Геджа. Это его, Алекса, ошибка, он опять забыл убрать вторые ключи с газового счетчика на лестничной клетке. Верная дружба породила большие неудобства. Фред всегда выбирает самый неподходящий момент.

Но как он догадался, что застанет его здесь в такой час? Не мог же он знать, что у них сегодня особенный день. День незапланированного посещения госпиталя «Сен-Бернар», потому что сегодня наконец Виктора вывели из комы. Геджу он ничего об этом не говорил. Брюс замер. Повернувшись к Мартине, сделал ей знак оставаться на месте: кто-то находился в его квартире. Левин ловко достала из кобуры пистолет.

Они услышали легкий шум, доносившийся из спальни. Шелест ткани. Кто-то ворошил его кровать. Алекс Брюс тоже достал пистолет и, подойдя к приоткрытой двери спальни, рывком распахнул ее.

Шторы были задернуты, оба ночника зажжены. Она лежала посреди кровати. Ее плечи в пятнышках торчали из-под одеяла. Она приподнялась, лампа осветила ее со спины, ее волосы показались Брюсу еще более пышными, чем он их себе представлял, и еще более огненными.

– Виктория!

– Что происходит? – спросила, входя, Левин.

Улыбка мгновенно исчезла с лица девицы-оцелота. Несколько секунд все молчали, наконец Виктория сказала:

– Самое досадное в моем имени то, что его часто путают с возгласом радости.

Брюс, вздохнув, спрятал пистолет. «Черт возьми! Не хватает только, чтобы они обе начали иронизировать…»

Он повернулся к Мартине. Ну конечно: она стояла молча, не двигаясь, по ее лицу невозможно было понять, что она обо всем этом думает. Наконец она пошевелилась: стала в свою очередь прятать оружие.

– Я вижу, что дама – твоя коллега по работе и у вас, разумеется, куча дел, – продолжала Виктория. – Прошу меня извинить…

Теперь уже в голосе девушки не было иронии. Увидев «вальтер», она и в самом деле решила, что Мартина просто коллега…

– Я действительно работаю вместе с ним, но это не помешало ему пригласить меня тоже к себе в постель.

– А-а…

– Ага. И потом, зря вы просите извинения, мадемуазель. В любом случае добро пожаловать в клуб.

Ему хотелось сказать, что он Виктории никогда ничего не обещал и она пришла к нему по своей собственной инициативе и даже невзирая на то, что он неохотно говорил с ней по телефону. А еще ему хотелось сказать, что, если бы она, Мартина, вместо того чтобы садиться на своего любимого конька, подождала в гостиной или на лестнице, пока он спровадит барашка-оцелота, все обернулось бы иначе. Но было уже поздно, ему немного не повезло, и вместо всего этого он сказал:

– Я подозревал, что у тебя есть чувство юмора, Мартина, но не был вполне уверен.

– Я тоже ни в чем не уверена.

Она ткнула ему пальцем в грудь и добавила:

– А у Виктории ты тоже подозревал чувство юмора? Что скажешь, Алекс? Чувство юмора – это необходимое условие, чтобы бывать у тебя?

Он покачал головой, всем своим видом показывая, что он так не думает. Левин широко улыбнулась, Виктория, пребывавшая в растерянности, тоже заулыбалась, приободренная внезапной поддержкой.

Порывшись в кармане, Брюс обеими руками взял правую руку Мартины, легонько пожал и вложил в нее свои ключи. Потом направился к входной двери, которая была полуоткрыта и, остановившись на пороге, сказал:

– Оставляю вас, девушки. У вас полно баек, чтобы повеселить друг друга. Привет!

Он вышел, захлопнув за собой дверь.

Стоя возле дома, Алекс Брюс размышлял, что ему делать дальше. Идти прямиком в агентство недвижимости? Вернуться в «Сен-Бернар», поговорить с Виктором о женщинах? Напрасная трата сил, проблема из разряда вечных.

Он пошел наугад, иными словами, побрел непроизвольно в привычном направлении – к ближайшей станции метро. Вот и кафе «Шарбон». Он прошел мимо, не останавливаясь и глядя на противоположную сторону улицы. Он все шел и шел, щурясь под дождем, и спустя некоторое время оказался возле станции метро «Пармантье». Пройдя через турникет, спустился вниз и вышел на платформу. Поискал в кармане бумажный носовой платок, но вместо него нашел шейный платок Мартины, который забыл ей вернуть. Он вновь вытер им лицо и шею. Простой запах лимона. Простой, как же!

Пока он ждал поезда, ему пришла в голову мысль.

«Пойду-ка я к малышам Шеффер, – решил он, – почитаю им «Спящую красавицу». Катрин уже вернулась из госпиталя, дети – из школы, в такую погоду она не поведет их гулять в сквер. Она нальет мне чаю или кофе и станет развлекать разговорами. Обычными разговорами, не таящими никаких опасностей. Ни капли насмешки, ни капли обольщения, ничего, кроме забот насущных. А потом я открою книжку, и дети, затаив дыхание, станут слушать. Я начну так, – я ведь знаю начало сказки наизусть: «Давным-давно жили на свете король и королева. Каждый день они горько сетовали: «Ах, ну почему же у нас нет детей!» – но дети всё не появлялись. И вот однажды…»

This file was created

with BookDesigner program

[email protected]

17.04.2009