Текст книги "Магия слова. Диалог о языке и языках"

Автор книги: Дмитрий Петров

Соавторы: Вадим Борейко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава 8
Свой среди чужих

Конечно, это вольный перевод!

Поэзия в неволе не живёт.

Борис Заходер

– Дмитрий, прежде чем мы перейдём к твоей методике ускоренного обучения иностранным языкам, расскажи о профессии синхронного переводчика. Каковы принципиальные отличия устного перевода от письменного?

– Во-первых, есть люди, знающие иностранный язык, прекрасно на нем говорящие, и люди, умеющие переводить. Есть люди – фактически билингвы, двуязычные, но переводить не способные. Они просто не понимают, как это можно из этого измерения перейти в другое. Они себя чувствуют комфортно и в одной среде, и в другой. Но как только встает вопрос о переводе – возникают сложности. Возникает барьер, о котором они не задумываются, когда просто свободно общаются, или пишут, или читают.

Из людей, которые умеют переводить, выделяются переводчики письменные и переводчики устные. Переводчик письменный имеет роскошь осмыслить текст. Прочитать его до конца, хотя бы до конца смысловой единицы – фразы, абзаца. Классический письменный переводчик, как правило, не любит и плохо умеет переводить устно. Я не знаю ни одного известного художественного переводчика, кто успешно выступал бы в качестве устного.

– А наоборот?

– Устный переводчик может переводить письменно, но обычно тоже этого не любит. Для основной массы людей переводчик – единая профессия. Но внутри нее существуют градации. Ну, это примерно как спортсмены: среди них бывают и шахматисты, и легкоатлеты, и футболисты.

–  Я тебе другой пример приведу: журналисты. Скажем, газетчики проще приживаются на ТВ, чем телевизионщики, пришедшие в печатные СМИ. Потому что газетчик научился ценить слово. А на телевидении слово – воробей. В телесюжете от сказанной глупости можно отвлечь внимание картинкой, монтажом, музыкой, и она не будет резать ухо так, как режет глаз ляп с газетной страницы, который, как известно, не вырубишь топором.

– Согласен. Поэтому из письменного переводчика, который научился ценить слово, стиль, формулировки, дефиниции, может получиться хороший устный. Наоборот – редко. Именно по той причине, которую ты обозначил в примере с журналистами. Человеку, который никогда не переводил письменно, а только устно, будет очень трудно сесть за текст и столкнуться с ранее неведомыми для него проблемами подбора слова, работы со стилем.

– А почему ты до сих пор ничего не сказал о синхронных переводчиках? Это какая-то особая каста?

– Синхронным переводчиком часто всуе называют любого устного, переводящего текст последовательно. Тогда как синхронист переводит одновременнос процессом говорения, параллельноему. В большинстве случаев это происходит с помощью специальной техники, в 90 процентах – в оборудованной кабинке. Там используется специальная гарнитура – наушники и микрофон. Есть ещё whispering– когда происходит мероприятие, я работаю непосредственно с тобой и тебе на ухо шепчу перевод, не дожидаясь пауз.

– Но ведь это колоссальное напряжение, поскольку у тебя нет ни секунды на обдумывание перевода и ты должен быть предельно сконцентрирован…

– Синхронные переводчики в классическом понимании почти всегда работают парами, сменяя друг друга через 20–30 минут. Поэтому очень важно психологическое взаимодействие между напарниками.

– То есть как первый и второй пилоты, которые время от времени меняются местами. Наверняка есть и сыгранные пары.

– Да, не каждый соглашается работать с каждым. Когда происходит большое международное мероприятие, очень важно, чтобы люди, выступающие в качестве напарников, имели психологическую совместимость.

– Ты вот с кем любишь работать?

– В Москве не так много синхронных переводчиков – несколько десятков. И все мы друг друга знаем. Не так давно ушёл из жизни человек, с которым мы учились и лет двадцать работали вместе очень часто, – Михаил Шишкин. Моих коллег-синхронистов, с которыми я работаю, отличают блестящая эрудиция, находчивость, чувство юмора и уважение к напарнику. Совместимость важна, как важен и психоэмоциональный аспект. Переводчик должен быть расфокусирован в своем восприятии…

– Что это значит?

– Когда мы с тобой говорим на родном языке, у меня есть некий образ, мысль, ощущение, которые я хочу тебе передать. Я заранее не знаю точно, какими словами это выскажу: у меня богатый арсенал выбора. Но есть совокупность образа и смысла, которую я хочу до тебя донести, – и слова эту совокупность обслуживают. Ты отвечаешь мне тем же. Ты специально не вслушиваешься в слова, не видишь, где я ставлю виртуальные запятые, точки, но при этом воспринимаешь от меня определённую информацию или эмоцию. Поэтому при синхронном переводе очень важно не цепляться за слова. Они, за исключением фактической информации – названий, цифр, имен, – здесь не имеют критического значения. Синхронный перевод – это, скорее, детальное изложение темы. Например, если фразу «я никогда не соглашаюсь с этой позицией»можно перевести как «я всегда выступаю против этой позиции»– это будет равнозначно. То есть каждое отдельное слово не несёт в себе смысл – смысл имеет целое предложение.

Также не имеет значения синтаксис. Я могу объединять несколько коротких предложений в одно большое или разбивать длинную фразу на ряд коротких; главное, что это передает смысл, message.

– А как вообще можно так быстро соображать? Здесь же нужна просто реактивность мозга.

– Многие качества синхронного переводчика похожи на качества спортсмена. Во-первых, быстрота реакции. Во-вторых, релаксация, расфокусированность восприятия. Если ты напряжен и ловишь каждое слово, то не способен переводить синхронно.

– В чем-то есть сходство с медитацией…

– Абсолютно так. Поэтому медитативные техники, позаимствованные из йоги и других духовных практик, можно применять в обучении синхронных переводчиков. Переводчик, который не может настроиться на определенную волну передачи информации, энергетически и физически расходует себя. А мы не можем себе этого позволить. Наша задача – быть прозрачными. Перевести – и забыть все, что мы переводили.

– То есть, этим не грузиться. Ни в процессе, ни позже…

– Да. То, что перевел, – оно уже ушло в прошлое.

– Но бывает же, что элементарно забываешь какие-то слова. Вообще, расскажи о самых памятных своих ошибках.

– Тот фактор, который я сейчас назвал – отказ от фокусировки на слове, – минимизирует возможные ошибки. Меня не интересует слово – я знаю массу синонимов. Если я забыл конкретное слово, я опишу предмет или явление, которое оно означает. Ошибка может быть при передаче конкретных смысловых единиц – цифр, фактов, имён. Классическая проблема, которой не избежит ни один синхронный переводчик, – неправильная передача сложных иностранных имён, если их нет в письменном виде. Особые трудности – в работе с английским языком, они вызваны тем, что на нём может говорить кто угодно. Приходится сталкиваться с самыми разными акцентами и вариантами произношения. Кстати, я включил в рекомендации по программе обучения устному переводу необходимость тренировать распознавание разных акцентов. Соответственно, имена, фамилии, названия, топонимы могут теряться. Переводчики в таких ситуациях пускаются на разные ухищрения. Например, если идет список имен, с большой степенью вероятности не знакомых слушателю, я могу перевести длинный перечень как: «…и другие официальные лица».

– То есть, здесь фамилия и название компании не несёт ключевого смыслового значения…

– …и фундаментальной важности. И подобные приёмы вырабатывает каждый синхронный переводчик. Самое главное для него – понять иерархию ценностей. Понять, что абсолютно существенно: мир объявляется или война, какое-то предложение принимается или отвергается. Если ты ошибёшься в этом – то потерял всё остальное. А второстепенные имена, детали, вводные конструкции, эмоциональные оценки – это то, что служит для сопровождения основной мысли.

– Расскажи о секретах твоего ремесла.

– Когда мы готовимся к работе, то стараемся понять суть предстоящего мероприятия. То есть не просто тему, а почему человек, стоящий перед аудиторией, находится в Москве? Зачем он приехал из-за океана? Какова на самом деле его цель? Здесь тематика переплетается с психологией. И в конечном счёте выясняется, что он хочет, к примеру, представить, продать продукт или технологию, которая на полпроцента эффективнее и на полтора процента дешевле, чем у конкурентов. Когда ты понимаешь это ключевое ядро информации, всё остальное логично укладывается вокруг.

– Это означает, что, не владея специальной терминологией, ты переводишь приблизительно?

– Даже специалисты, говоря о своем предмете, пользуются весьма ограниченным глоссарием. И, обладая определенной техникой, синхронный переводчик способен включиться в новую для себя тему, освоить основные движения мысли в этой области. Если речь идет об очень узкой сфере – скажем, о медицине, конечно, нужно знать главные термины – анатомические, медицинские. Плюс очень важно понять общий контекст: о чем будет говориться именно здесь – о конкретном препарате, заболевании, методе лечения.

– В каждом ремесле есть свои профессиональные приколы, косяки, приметы…

– Расскажу «профессиональный» анекдот. Группа сотрудников НКВД прибывает на Чукотку по наводке информатора, который сообщил, что чукча хранит у себя запасы золота. Чукча не говорит по-русски. Энкавэдэшники обращаются к переводчику: «Переведи ему: пусть скажет, где спрятал золото». Переводчик – чукче: «Они спрашивают – где золото?» Чукча: «Нет, однако, никакого золота». Переводчик – сотрудникам НКВД: «Он говорит, что золота нет». «Скажи ему: если не признается – мы его расстреляем». Толмач переводит. Чукча: «Ну ладно. Однако спрятал я его вон под тем чумом». Переводчик: «Он говорит – стреляйте, все равно ничего не скажу». В этом анекдоте – суть той власти, которой обладает переводчик во многих ситуациях.

– А есть у переводчиков профессиональные болезни?

– Я и сам уже далеко не юноша, но есть коллеги, которые мне годятся в отцы, но по-прежнему успешно работают. Если ты попал в эту обойму и преодолел потенциальные опасности, то интенсивная интеллектуальная работа – об этом говорят и медики – повышает шансы на долгожительство.

– То есть, цимес твоей профессии в том, чтобы рассеивать луч психотронной пушки?

– Абсолютно. Это интеллектуальное карате.

– С самим собой?

– С собой и с ситуацией.

– Ты всё же не ответил на вопрос: были у тебя так называемые косяки?

– Я не вспомню косяков, которые как-то повлияли бы на развитие мировой цивилизации. Я про себя свои ошибки знаю. Но до тех пор, пока их не услышали, не поняли, не поставили мне в упрёк и за них не наказали, расцениваю это как не видимые миру боевые потери.

– И коллеги не прикалывают?

– Уж коллеги в этом смысле абсолютно толерантны.

– Припомни переводческие казусы из чужого опыта.

– Известна история, когда Путин, отвечая в Швейцарии корреспонденту на вопрос о положении мусульман в России, сказал: приезжайте, мы вам тоже сделаем обрезание, мало не покажется. А переводчик, не зная или не вспомнив слово обрезание (circumcision),перевел его как отрезание.И неправильный перевод стал информационным поводом. Или другой случай, когда Путин сказал Тони Блэру о том, что «чеченские боевики считают нас козлами». А в английском слово «козел» (goat)не несет никакой оскорбительной семантики, и эта фраза не вызвала ожидаемой реакции. Или когда представитель Кувейта на конференции, посвященной помощи Ираку, пообещал выделить 5 миллионов долларов, а перевели «5 миллиардов», сквозь всеобщие овации он пытался объяснить, что имелись в виду millions, а не billions, но уже никто не слушал, и его чуть не на руках начали качать. Такие ситуации бывают.

– Я тут, кстати, маленькое досье подобрал о казусах перевода – и письменного, и последовательного, и синхронного. Процитирую тебе колумниста «Известий» Максима Соколова, который вспоминает скандал с французским банком «Сосьетэ Женераль», где Жером Кревье благодаря спекуляциям нанес урон финансовому институту почти в 5 млрд. евро: «В России банковский казус «Всякий Еремей про себя разумей» оказался особо поучительным. Поскольку новостники нашего телевидения пали жертвой друзей нашего переводчика. Переведя термин птичьего языка « Plain vanilla contract» (т. е. « контракт простейший») буквальным образом, они рассказали публике увлекательную историю про то, как Еремей спекулировал не существовавшими в природе стручками ванили, поназаключив бакалейных фьючерсов на огромную сумму. С бакалейными товарами, – пишет Макс, – так часто бывает. Переводя «Мертвые души нафранцузский, Проспер Мериме истолковал обращение Коробочки к Чичикову по поводу его дорожной шкатулки: «Ящик у тебя хороший, чай, в Москве купил его?»в том смысле, что исключительный трейдер П.И. Чичиков торгует не только мертвыми душами, но и чаем».

Если помнишь, твое большое интервью в тех же «Известиях» сопровождали забавные рассказы других переводчиков.

Вот что поведал Михаил Визель из издательства «Иностранка»: «Экскурсия по Оружейной палате для итальянских туристов. Экскурсовод: «Это – кулон Екатерины Великой».Переводчик: «Questo e… il culone di Caterina la Grande».Группа итальянцев в корчах падает на пол. Дело в том, что переводчик забыл итальянское слово pendaglioи понадеялся, что слово кулонпришло к нам из романских языков. Предположение справедливое: оно и правда происходит от французского coulant. Однако с итальянского culoneпереводится как большая попа: culo+ увеличительный суффикс «– one».

А синхронист из Хельсинки и вовсе надхвалился над бедной русской девушкой: «Однажды на стажировку в финскую компанию приехала специалистка Катя Куликова – нежная молоденькая барышня. В первый день работы она заметила, что коллеги краснеют и улыбаются, слыша ее фамилию. Под конец дня некоторые стали даже звонить знакомым и, посмеиваясь, что-то рассказывать. Девушке не повезло со страной стажировки. Дело в том, что в финском языке слово kulleнеприлично: оно означает то же, что и русское существительное из трех букв, которое часто пишут на заборах. Так что смущение финнов можно понять, особенно если учесть, что kovaпереводится на финский язык как крепкий, твердый.

– У меня есть старый товарищ и коллега, который работал и, по-моему, до сих пор работает представителем ИТАР-ТАСС в Нью-Йорке. И в ходе своего пребывания в Соединенных Штатах он был вынужден несколько видоизменить свою фамилию – Шитов: в американских медиа он фигурирует как Sitov. Понятно, по каким причинам: shit off, shitтрактуются однозначно. Но интересно отметить следующее. Могу приоткрыть завесу тайны. Я наблюдал некую – в статистическом даже плане – разбивку критики и комплиментов в адрес синхронных переводчиков.

– По каким поводам?

– По каким их хвалят и ругают. Никогда не звучит следующая оценка: «Вы очень хорошо и правильно переводили».Чаще говорят: «Какой у вас приятный голос», «Как вас приятно слушать», «Как вы хорошо подаете информацию». А критика такого рода: «Переводчик мычит или бубнит, у него неприятная интонация, монотонный голос».То есть, все эти оценки связаны не с содержанием, а с формой. Поэтому, обучая синхронных переводчиков, я подчеркиваю важность владения родным языком. Если ты глубоко в теме, знаешь терминологию, сохраняешь всю информацию при переводе, но при этом коряво выражаешься по-русски – твой перевод никто не оценит. А то, что форма подачи информации была неправильной, неприятной – это заметят все.

– Почему ты стал именно синхронным переводчиком, а не, скажем, письменным?

– Есть люди, которые склонны к офисной работе с 9 до 6, их устраивает стабильность, предсказуемость. Это не вопрос, хорошо или плохо, – это вопрос темперамента. А есть люди, которые привыкли трудиться аккордно: навалиться, сделать проект – и потом расслабиться. В обществе, в экономике нужны и те, и другие. Наверное, синхронный перевод – аналог второго, аккордного варианта. Ты готовишься, собираешься с силами, качаешься интеллектуально, знакомишься с информацией, входя в новую тему, о которой ещё вчера ничего не знал, овладеваешь базовыми понятиями, словарем, терминологией – и входишь в совершенно стрессовое состояние синхронного перевода, которое, говорят, сопоставимо с состоянием космонавта. Проходишь через него – и, получив удовлетворение, отдыхаешь.

– Тебе приходилось переводить с языка на язык, ни один из которых не является русским?

– Бывают такие пары: с английского на испанский или с итальянского на английский.

– И тебе приходится работать без партнера?

– Найти его не всегда легко.

– Как же ты выкручиваешься?

– Расскажу конкретную ситуацию. В начале 2000-х приезжает в Москву президент Итальянской республики Карло Адзелио Чампи. Встречается с правительством. Там всё нормально – итальяно-русский перевод. Вдруг срочно возникает потребность в англо-итальянском переводе, поскольку ему предстоит встреча с дипломатическим корпусом, аккредитованном в Москве, а он по-английски не говорит. И переводчика соответствующего у него нет. В итальянском посольстве открывают базу данных, а там первым номером – ваш покорный слуга. Естественно, зовут. И я с президентом перед послами час работаю без напарника.

– С какой физической нагрузкой это можно сравнить?

– С нагрузкой автогонщика: очень высокая скорость, очень резкие повороты, очень быстрая реакция. Бывают мероприятия, где говорят на нескольких языках, и моё знание их нередко выручало. Например, идет конференция в Москве, выходит представитель Франции и начинает говорить по-французски. Это не запланировано, к этому никто не готовился. А он имеет право: французский – мировой язык. Тут же вспоминают, что я его знаю, и меня за холку из курилки – в кабину синхрониста. Или – приезжает принц датский, муж датской королевы, но сам он французский граф, и родной его язык – соответственно. И заявляет: с английским у меня проблем нет, но если будут интервью или официальные выступления – я из принципа буду говорить только по-французски. Потому что я француз!

– Не припомню ни одного литературного или кинематографического произведения о синхронных переводчиках, за исключением «The Interpreter» с Николь Кидман в главной роли.

– Я не знаю о таком произведении. Но в исторических хрониках есть разбросанные, как крупицы, ситуации, связанные с переводчиками. Я с детства помню одну историю из «Повести временных лет». Когда печенеги осадили Киев, припасы оказались на исходе, киевлянам приходилось туго, и надо было кого-то послать за подмогой. Но как послать, когда город обложен? «И въстужиша людье в городъ и ркоша: «Не ли кого, иже бы на ону страну моглъ доити и речи имъ: аще не приступите утро подъ городъ, предатися имамъ печенегом?» И рече одинъ отрокъ: «Азъ могу преити». Горожани же, ради бывше, ркоша отроку: «Аще можеши, како ити – иди». Онъ же изыде изъ града съ уздою и хожаше сквозъ печенегы, глаголя: «Не виде ли коня никтоже?» Бе бо умея печенежскы, и нь мняхуть из своихъ. И яко приближися к реце, свергъ порты съ себе, сунуся въ Днепръ, и побреде. И видевше, печенези устремишася на нь, стреляюще его, и не могоша ему ничтоже створити». («И стали тужить люди в городе и сказали: «Нет ли кого, кто бы смог перебраться на ту сторону и сказать им: если не подступите утром к городу, – сдадимся печенегам». И сказал один отрок: «Я смогу пройти». Горожане же обрадовались и сказали отроку: «Если знаешь, как пройти, – иди». Он же вышел из города, держа уздечку, и прошел через стоянку печенегов, спрашивая их: «Не видел ли кто-нибудь коня?» Ибо знал он по-печенежски, и его принимали за своего. И когда приблизился он к реке, то, скинув с себя одежду, бросился в Днепр и поплыл. Увидев это, печенеги кинулись за ним, стреляли в него, но не смогли ему ничего сделать»).

То есть, это Штирлиц Киевской Руси.

Есть еще знаменитая Septuaginta, когда собрали в III в. до н. э. 70 переводчиков, чтобы перевести Ветхий Завет с древнееврейского на древнегреческий. Не нам судить, насколько это реально, но Божественным провидением всё было переведено в высшей степени точно, причём всеми «толковниками» одновременно.

– Какие еще есть исторические упоминания от переводчиках?

– В древнем Китае существовали школы переводчиков с санскрита и пали на китайский, которые занимались переводом буддийских текстов. В XII–XIV веках в Ганзейских городах и примкнувшим к ним Великом Новгороде и Пскове существовали школы толмачей. В этом случае формальное изучение языков друг друга было вызвано потребностями торговли. В то время уже активно применялись разные формы контрактного права. Нужны были письменные договоры для «купил – продал».

– Мы им исстари поставляли пеньку, мед, пушнину…

– …А они нам – серебряные монеты. И вина. Так называемые ромейские.

– Вот кто нас споил!

– Немец нас и споил. До этого же пили мед да пиво. Ни в одной сказке ты не прочтешь: «Я там был, коньяк-водку пил».

– Не только в мирное время, но и на войне без переводчиков не обойтись…

– Все завоевательные походы с древности предусматривали наличие в армии необходимого количества толмачей – людей той местности, которую предстояло захватить. Не случайно вплоть до наших дней дожило выражение «взять языка»– то есть, поймать человека с той территории, которую надлежит завоевать, и владеющего языком той местности. Человека, который может послужить связующим звеном – проводником, переводчиком, парламентером. Это не просто пленный, источник информации, а изначально – носитель языка.

– Дмитрий, у тебя немалый опыт общения с крупными политическими деятелями. Расскажи о наиболее памятных встречах.

– В 1991 году, в последний год существования Советского Союза, время настолько сгустилось, что не то что каждый день – едва ли не каждый час приносил какую-то новость. И, находясь в гуще этой информационно-политической среды, я, естественно, многое наблюдал. Драма была шекспировского накала. Напряженная атмосфера сказывалась на каждом. В какие-то моменты переводчик во мне вступал в конфликт с человеком и гражданином. В августе 1991-го, когда Ельцин выступал с галереи Белого дома, обращаясь к народу, мне хотелось быть гражданином, а не толмачом, раствориться в толпе, поддаться эйфории. Но в то же время рядом находился оператор, и я должен был передавать информацию на АВС News.

– То есть ты был и русским, и американцем одновременно.

– Да. Нечто подобное происходило и в ночь, когда ожидали штурма Белого дома. Я был внутри него со съемочной группой. Мы тогда «допросили» всех абсолютно, кроме Ельцина, который, как нам сказали, нездоров и спит. И тогда я тоже поймал себя на противоречии. С одной стороны – эмоциональная вовлеченность в событие. А когда ты увлечен, часто это отвлекает. Но в момент, когда рушится империя, оставаться просто сухой функцией очень сложно. Тем не менее, старался совмещать то и другое.

– И все-таки вернемся к встречам с политиками.

– Я переводил Михаила Горбачёва в прямом эфире вскоре после Беловежской пущи, когда он фактически объявил о роспуске Союза. Дело в том, что бюро американской телекомпании, на которую я тогда работал, находилось на метро «Кропоткинская», в нескольких сотнях метров от Кремля. Начиная с 1989 года, со съездов народных депутатов, у нас появилась возможность работать в режиме live, передавая репортажи обо всех событиях, которые тогда происходили. Причем приходилось сочетать перевод с аналитикой. Потому что американцы, да и вообще западные люди, включая советологов и кремленологов, не понимали, что у нас происходит и чего ожидать… Любой русский человек, который владел английским языком и с ними взаимодействовал, был для них источником информации. Их запрос был не « переведи, что тот-то сказал», а скорее – «что он имел в виду?»В те дни не было такого пафосного ощущения, что распадается великая держава – просто череда быстро меняющихся событий. Не было предчувствия, что отныне всё будет по-другому. Вот почему, когда Горбачев говорил фактически о распаде великой страны (еще до объявления о своей отставке!), этому не придавалось такое уж судьбоносное значение. Был просто прямой эфир, и мне сказали: «Он что-то увлекся, эмоциональные всплески даёт, так что ты быстренько сам подытожь и сворачивай, а то, может, он еще полчаса будет говорить».

– Что ж ты такое сказал в переводе?

– Не помню дословно, но нечто вроде: «Как это ни трагично, и, вероятно, впоследствии история рассудит по-другому, но мы сейчас говорим об окончании эпохи Советского Союза. Будем надеяться, что это не приведёт ни к каким трагическим последствиям и т. д.»

– Ну, наконец-то мир узнает, кто именно стал могильщиком Советского Союза. Сухая функция и жёсткие эфирные рамки ABC News и вывели на эту роль синхронного переводчика Дмитрия Петрова. А вдруг, поговори Михаил Сергеевич еще полчаса, история иначе бы повернулась. С Борисом Николаевичем тебе доводилось работать?

– Я на нём пари выиграл. Начинались какие-то переговоры, и я поспорил с коллегами на ящик пива, что Ельцин сейчас покачает головой. Сел в кабинке, надел наушники и говорю в микрофон: «Борис Николаевич, с вами на связи синхронный переводчик. Если вы меня хорошо слышите, покачайте головой из стороны в сторону». И он сделал такое движение, как будто шею разминает. Пиво я выспорил.

– Слышал я, ты и Путина своим полиглотством поразил…

– Приехал как-то в Россию президент Исландии. С подругой. В Георгиевском зале Кремля – прием у Владимира Путина. Сначала – встреча с глазу на глаз. Я – переводчик исландского президента, у Путина – свой: по протоколу положено, что на встречи такого уровня каждый приходит со своим толмачом. Но так как путинский переводчик – мой однокурсник – извинился и, доверившись мне, ушёл, то фактически это была встреча втроём. Беседа шла на английском. После того, как обсудили несколько вопросов, настало время банкета. Всё по тому же протоколу каждый глава государства должен держать речь на родном языке. И, естественно, президент островного государства говорит на исландском – гортанном языке викингов, который не менялся последнюю тысячу лет, в котором практически нет заимствований из других языков (заимствования даже запрещены конституцией). А я начинаю переводить на русский. Народ на меня косится: вот это да, чувак запросто и красиво с исландского переводит. Он говорит, а я перевожу – дословно, чётко, правильно, не поступившись ни единым словом. Затем садимся по местам. Владимир Владимирович с официальной подругой исландского президента беседуют о горных лыжах. А она сама родом из Нидерландов, голландская еврейка. С Путиным говорит по-немецки, а со мной – по-английски. И время от времени спрашивает у меня немецкие слова. Путин удивлённо оборачивается ко мне: «Вы и по-немецки можете?» – «Да, Владимир Владимирович. И не только». А фокус с переводом речи с исландского был вот в чём. Заранее заготовили профессиональный перевод со всей разметкой – где исландский президент будет делать паузы, смысловые ударения и т. д. А я просто работал диктором – красивым поставленным голосом его зачитывал. Вот такие у нас бывают маленькие хитрости.

Впрочем, с загадками общения великих мира сего сталкиваешься постоянно. Я всегда впадаю в ступор, когда слышу в новостях, что, допустим, президенты Обама и Медведев так подружились, что перешли на «ты». Обама, вроде, в знании русского не замечен, а как Медведев ухитрился по-английски перейти с «Вы» на «ты», тоже непонятно. Не иначе, переводчики решили, что пора активнее налаживать отношения между нашими странами…

Полный абзац!

Согласно законам гостеприимства

Рассказывает Дмитрий Петров:

Я лично переводил переговоры российских дипломатов с разницей в пару дней. Мы поздравили испанцев с годовщиной победы над маврами в 1492 году, а на следующий день – португальцев с годовщиной победы над испанцами в 1640-м. В зависимости от того, кто перед вами, можно сказать: "Мы с Пруссией победили Наполеона в Битве народов в 1813-м!" Или: "Мы с французами одолели Гитлера!" Всегда можно найти период истории, когда мы с вами вместе воевали против кого-нибудь ещё.

***

А как-то мы с группой европейских дипломатов ехали по узкой горной дороге на юге России. Вдруг автобус резко тормозит, из-за горы выскакивают всадники в папахах и начинают палить в воздух. Делегация лезет под кресла. Дверь открывается, всех просят на выход. Бледные дипломаты, дрожа, жмутся друг к другу и особенно ко мне – на месте их порешат или все-таки потребуют выкуп? И тут всадники расступаются, из-за куста выходят красны девицы с хлебом-солью, все дружно запевают удалую песню. Оказалось, местные власти решили приятно удивить гостей. И им это удалось – без помощи переводчика!

Анекдот в тему

На курсах делового русского языка для английских бизнесменов:

– Неопределённый артикль «а» переводится «типа», а определённый «the» – «конкретно».