Текст книги "Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата"

Автор книги: Дмитрий Беразинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 42 страниц)

Так вот, чтобы не отходить от темы. Пока влияние нашего мира на измерения высших порядков было мизерным, все народные приметы и мудрости работали: при испуге помогало плевание через левое плечо, при загадывании желаний стучали по дереву, а правильно брошенный дятел пролетал тридцать метров и втыкался на три четверти клюва! Но с конца девятнадцатого века влияние нашего мира на остальные начало усиливаться. Атомный реактор излучает чуть ли не в шести направлениях, так сказал Хранитель, а термоядерный – в девяти. Что смотришь? Я тоже не в состоянии представить пятое измерение, но оно существует... вне моих знаний о нем. Твоих, кстати, тоже.

– Это особенно печально, – согласилась Анжела, – но продолжай. Мне дико интересно.

– Я не буду перечислять все виды воздействия, но согласись, что за последний век наука на Земле сильно шагнула вперед. Существующий порядок нарушился, и опыт предыдущих поколений во взаимодействии с паранормальностью оказался не нужен, так как изменились законы взаимодействия миров, Помнишь, как после Чернобыля полтергейст принялся шалить?

– Не помню! – возразила Анжела. – После перестройки все шалить начали. От мала до велика. Это вот чем ты занимался все это время!

Женщина всплеснула руками. Теперь многое объяснялось: и странная причуда генерала, чтобы на мундире были именно серебряные пуговицы, и отказ забрать детей и внуков с Унтерзонне, и регулярные обеды с Великим Сакелларием.

– А при чем тут попы? – внезапно спросила она. – Почему их нечистая сила боится?

Генерал принялся думать.

– Какие-то догматы веры, – наконец сказал он. – Согласно им, существование параллельных миров не допускается, а уверенность в этом заставляет потусторонние существа убираться к себе.

– А-а! – протянула супруга. – А я-то думала, что главное в этом деле – молитва.

Андрей Константинович засмеялся.

– Нет. Молитва – это вроде самогипноза. Помогает священнику и увеличивает его внутреннюю силу, придает дополнительную уверенность. Слушай, может, хватит с нас потусторонних миров и их жителей? Мы ведь идем русалок смотреть.

Но русалок им увидеть не довелось. В огромном аквариуме находились молодые дюгони. Они паслись среди зарослей травы на самом дне и практически не обращали внимания, что за ними наблюдают. Если что и роднило их с русалками, то только то, что по классификации относились к отряду сиреновых. В остальном это были безобидные аналоги морских коров, вида, вымершего на Земле к XVIII веку.

Высунувший из воды рыло дюгонь издалека может показаться русалкой, особенно если наблюдатель будет выпивши, но вблизи ошибиться тяжко. Отдав дань уважения редкому животному, супруги Волковы не спеша повернули к замку.

– К сожалению, на Унтерзонне русалок нет, – констатировал генерал Волков, поглощая на ужин отбивные с аджикой, – а вот водяные имеются, Помнишь...

– Помню! – ответила Анжела. – Лопай отбивные и не порти мне аппетит. Не то сейчас о жабах-переростках начнешь рассказывать. Фу!

Над планетой, предназначенной для списания в утиль, наступила ночь. Отдыхали в спальнях уставшие за день и разомлевшие от вкусного ужина гости, по мраморному полу Большой столовой расхаживал мэтр Симмон, поправляя нарушенный гостями и только ему известный порядок расположения мебели и приборов, а в патио на старинной скамье расположился Хранитель. О чем он думал, какими желаниями был обуреваем, какие проблемы решал его мозг – не мог сказать никто. Даже Мастермайнд.

Хранитель запрокинул голову и глянул на звезды. Зная, что его никто не услышит, произнес:

– Многие называют меня Сатаной. Дьяволом... а я просто делал работу, от которой некоторые чистоплюи воротят нос. Необходимую работу. И наконец ОНИ признали это... и сняли барьеры...

Темная фигура на скамейке встала и протянула руку к звездам. Затем контуры ее как бы размылись, и спустя мгновение огромная полупрозрачная тень скользнула в щель между пространством и временем, которые отныне для нее перестали быть помехой.

Глава 20. Гея. 1708
Трое против Вечности

Третьего января тысяча семьсот восьмого года от Рождества Христова столица России праздновала победу русской армии над армией турецкого султана Ахмеда Третьего. Русские войска под командованием генерал-фельдмаршала Басманова у Белгорода разбили сборное турецко-казачье воинство, более чем в два раза превосходившее русских в живой силе. Из сорока тысяч турок осталось лишь десять тысяч, а из двадцати тысяч казаков гетмана Самуся смогло вырваться не более семи тысяч. Справедливости ради нужно отметить, что против России воевало Правобережье. Левобережная Украина сохранила нейтралитет, хоть и пропустила по своей территории огромную турецкую армию вместе с обозом. Идущие по Запорожскому тракту турки то и дело косились на чубатых мрачных мужиков с дрекольем в руках, стоявших по обе стороны тракта и провожающих армию Ахмеда злорадными взглядами.

Злились хохлы и на русскую императрицу, что не пожелала брать их под свою защиту, злились на себя, что дюже долго думали над тем, присоединяться к России али нет. Но пуще всего злились на гетмана Левобережья Мазепу, который юлил хвостом, точно шелудивая сука, и никак не мог решить, кого слушать: Софью, Ахмеда али Станислава. В результате время ушло, Мазепа так ничего и не решил, одно только – выторговал у турок нейтралитет.

Если уж говорить о справедливости, то стоит сказать и о том, что русские были гораздо лучше подготовлены к войне. Военная реформа 1701—1705 годов позволила императрице иметь небольшую, но прекрасно обученную армию, а в случае нужды, уже в тысяча семьсот седьмом году, призывать из запаса до пятисот тысяч человек, прошедших восьмимесячную подготовку на срочной службе. Но в нынешнем случае мобилизация не понадобилась. Штуцеры были лучше кремневых ружей, полковое семидесятишестимиллиметровое орудие и рядом не валялось со старенькими турецкими пищалями, а по выучке русские солдаты вовсе не имели себе равных в мире. Единственное, что количество артиллерии было ограничено, так как она изготавливалась едва ли не поштучно. Но десятка орудий хватило за глаза.

Когда в середине октября министру обороны стало известно о планируемом блицкриге турок, он сразу не поверил. Теплолюбивые, «оранжерейные» мусульмане весьма тягостно переносили понижение температуры воздуха ниже пяти градусов тепла, а чтобы наступать в знаменитый русский мороз – на это мог решиться лишь безумец. Оказалось, что турецкий султан с помощью Англии и частично Священной Римской империи к войне в зимний период подготовился довольно-таки неплохо. Теплой одеждой и обувью его армию снабдили австрийцы, англичане, несмотря на скверное положение с продовольствием в самой Англии, прислали два корабля с солониной. Казалось, султану шептала вся Европа: тебя одели, накормили, а ты уж расстарайся – повоюй во славу своего Аллаха. Ахмеда науськивать было не надо. Всеми струнками своей сложной восточной души он ненавидел московитов, их страну и их императрицу.

Как только сведения о зимней операции турок подтвердились, Басманов прибыл в Белгород и расположил три своих корпуса так, чтобы они охватывали Харьковский шлях в полукольцо. Другого пути у турок не было. А под Харьковом в турецкую армию должно было влиться подкрепление – двадцать тысяч казаков Самуся, двигающихся маршем со стороны Полтавы. Басманов предлагал императрице план несколько иной: стремительным броском вывести свои войска в район Люботина и, перехватив казаков, разбить их. Затем ударить в тыл туркам и обратить их в бегство – поодиночке расправляться с противниками куда легче.

Императрица сей план не одобрила. Велела не выходить за пределы матушки России. Что бы ни гавкала Европа, у которой сперва как бельмо на глазу вырос Свято-Софийск, а затем русская императрица сочеталась странным браком с королем Швеции. В результате этого брака рейтинг Карла упал среди шведов до рекордно низкой отметки, но сам он лишь однажды появился в риксдаге, где, нагло глядя с трибуны, перечислил, чего добился за пять лет своего правления. Члены парламента подумали, пожевали губами, но промолчали. Воля твоя, о король! Денег не просишь, да и ладно. С тех пор король проживал затворником в своем замке, изредка выезжая на охоту, да несколько раз навещал русскую столицу и свою «избранницу перед богом».

В начале октября команда генерал-адъютанта Волкова загрузилась в стоявшую на набережной «Мурену» и отбыла в неизвестном направлении. Вместе с ней покинули территориальные воды Геи крейсер «Орион» и круизный лайнер «Ястребов». Волков, Каманин и Симонов отбыли вместе со всеми, но через месяц вернулись и перешли на «подпольный» режим работы. Лишь один человек остался на своем месте, потому как другого у него уже не было. Генерал Степанов полностью ушел в дела своей академии и отказался вершить судьбы мира.

– Выше башки мне не прыгнуть, ниже плинтуса не свалиться. Я желаю, господа, учить ребятишек нашему нелегкому ремеслу, и вы уж как-нибудь обойдитесь без меня, – сказал он на прощание. Глянул вслед «Мурене», вдохнул полной грудью холодный озерный воздух и заспешил обратно – в свой кабинет.

Турок одолели споро – благодаря тому, что бравые воины Самуся при первых залпах русской артиллерии бросились наутек. Шрапнель выкосила передние ряды казаков за считанные минуты – только раненые лошади хрипя носились по полю. Увидав гибель своего авангарда, Самусь скомандовал отступление. Но турки, находившиеся немного поодаль, потерь не ощутили и упрямо перли вперед. Небольшая свалка из атакующих турок и отступающих казаков дала русским время для перенацеливания. Следующие залпы пришлись по замыкающим. Не давая противнику развернуться в боевое построение, Басманов приказал своим войскам приблизиться к противнику на расстояние прямого выстрела и открыть огонь из всех видов оружия.

Только благодаря тому, что Ахмед передвигался вместе с обозом, ему удалось избежать пленения. Пришлось бросить половину припасов и вместе с преданными янычарами и несколькими женами из нижнего сераля, взятыми для утех в походе, бежать в Харьков. Вскоре туда принялись стекаться и остатки его разбитой армии. Разгромленные казаки убрались в Полтаву вместе с посрамленным Самусем. Русские гнали неприятеля тридцать верст, чуть ли не до самого Харькова, и Басманову стоило больших трудов сдержать своих полковых командиров. Пришлось утешиться захваченным обозом и слезной просьбой Ахмеда об армисциции, врученной Басманову прибывшим для переговоров пашой Исмаилом.

Паша готов был поклясться на Коране, что султан не хотел идти войной на Русь, что ему задурили голову коварные англичане, что оплели мозги коварные цезарцы. Величайший нынче пребывает в скорби, ибо у него в настоящее время нет денег даже на то, чтобы выплатить солдатам жалованье за последние три месяца... он надеется, что нанесенную русским обиду загладит полное признание Турцией прав России на Крым и Тамань.

– Эк, загнул! – ворчливо перечитал Басманов меморандум, написанный на латыни. – Тамань и так наша, а в Крыму мы почитай десяток лет хозяйничаем. Ну-с, господа генералы, каково будет ваше мнение?

Генералы покряхтели, но все-таки большинством голосов высказались за то, что султан и так достаточно наказан и озлоблять турка не стоит. Загнанная в угол собака может крепко укусить. Басманов во главе Псковского уланского полка посетил Харьков и наличной встрече с султаном подписал пакт об общей русско-турецкой государственной границе от двадцать третьего декабря 1707 года. Как всего лишь представитель императрицы Басманов не имел права требовать, чтобы султан целовал Коран. Так же и султан понимал, что «выгоды для» Басманов может поцеловать хоть черта в зад. Они обменялись ироничными взглядами: владыка Оттоманской империи и военный министр империи Российской. Один возвратился в теплый Стамбул несолоно хлебавши – ему предстояло править еще двадцать два года, в большинстве своем успешно, а другой прибыл в Свято-Софийск, и рождественские морозы не помешали жителям столицы тепло приветствовать своего героя.

Здесь генерал только раз появился на ассамблее и посетил торжественный прием, устроенный в честь победителей. Сразу с бала он отправился к себе в имение – отдохнуть с дороги и побыть с семьей. Почти три месяца он был лишен возможности видеть родных.

Рождественские морозы сменились крещенскими, празднества утихли, Басманова вызвала императрица.

– Петр Данилович, дорогой! – проворковала она. – Где-то вы запропастились, что пришлось специального курьера на поиски отряжать?

– С семьей был, ваше императорское величество, – ответил министр обороны, – вы ведь знаете, что я не большой ценитель светских развлечений. Стараемся, матушка, находить время и для воспитания отпрысков своих...

– Охотно верю, что ваши дети вырастут в достойных подданных империи, – торопливо перебила его Софья Алексеевна, – ведь их у вас четверо?

– Пятеро! – довольно улыбнулся Басманов. – Последний случился как раз на Покров. Отличный мальчуган! Но вы ведь призвали меня не за тем, чтобы расспрашивать о домочадцах, верно, государыня?

– Верно! – кивнула императрица. Лицо ее посерьезнело, на лбу обозначились морщины. От всего облика Софьи повеяло такой усталостью, что Петр Данилович ощутил даже чувство вины.

– Вы, я чай, помните об угрозе со стороны Польши? – Басманов кивнул. – Мои эмиссары докладывают, что войска Лещинского уже подходят к Риге. Что вы так смотрите, господин генерал-фельдмаршал?

Басманов закашлялся.

– Прошу прощения, государыня, легкое недомогание. – Он постучал себя по груди. – При всем моем уважении к полякам – вояки из них – аховые. Это даже не турки.

Софья печально улыбнулась!

– Вояки из них действительно... никудышные. Но их тридцать тысяч. И они уверены, что моя армия увязла под Белгородом. Где, кстати, ваши победоносные полки? На зимних квартирах под Москвой, так?

Басманов кивнул, подтверждая:

– Но у нас под рукой Новгородский стрелковый корпус князя Алексея Голицына, Псковский сводный корпус князя Репнина и вся столичная гвардия. Плюс артиллерия генерала Румянцева!

– Гм! Но ведь это от силы десять тысяч человек. А их тридцать тысяч!

Генерал-фельдмаршал в мгновение преобразился. Стал ликом ясен, голосом чист, очами строг. Звонким мальчишеским голосом отрапортовал:

– Ваше императорское величество, с этими десятью тысячами я смогу продержаться не только против всего войска Лещинского, но и супротив армии всех чертей с рогатинами! В любом случае три месяца я вам гарантирую, а за это время можно поднять половину России.

Императрица засмеялась. Хорошо засмеялась, легко. Давно так не смеялась.

– Значит, вы, господин генерал-фельдмаршал, уверены, что пока не стоит трогать московские полки? А меж тем железная дорога застряла где-то под Тверью. Была б она готова, я бы тоже ни минуты не колебалась. Хорошо, Петр Данилович, я приму ваше решение, но окажите мне любезность – зайдите к моим «прогрессорам», авось что-нибудь подскажут. Потом расскажете мне, чем они там занимаются, – любопытно.

Басманов на секунду вознегодовал. Все же Софья до конца ему не доверяет. «Прогрессорам» также не особо. Но, остыв, подумал, что в ее предложении есть резон. Министр попробовал поставить себя на ее место и даже слегка удивился такой «бабьей» прозорливости и дальновидности. Откланявшись, он решил навестить Волкова и компанию – это их государыня втихаря именовала термином «прогрессоры», термином, введенным Каманиным еще в свою бытность премьер-министром.

После их официального отъезда кабинет министров возглавил князь Барятинский, должность советника по прогрессу ликвидировали, а место министра культуры пока осталось вакантным. Лишь только три человека из первоначального состава экспедиции вернулись на Гею, остальные подверглись «репатриации». Иннокентий Симонов, Ростислав Каманин и Андрей Волков сложили с себя все регалии и отныне занимали несколько помещений в самом укромном уголке министерства культуры. Почему именно этого министерства? Там они меньше всего привлекали к себе внимание. Так решил Волков. Ростислав поддержал его, а Иннокентий предложил организовать для этого дела липовое бюро (типа «Рогов и копыт») с непонятным названием. Бюро должно было просуществовать недолго, от силы полгода-год, срок достаточный для сворачивания дел, развернутых их недавней экспедицией. Дел этих оказалось немало: возвращение геологических разведок, отправленных на поиски залежей редких элементов; сворачивание деятельности резидентов, засланных с определенных целями в страны Европы и Малой Азии; сокращение внутренней агентурной сети; прекращение разработок ряда новых типов вооружения, которые местные специалисты самостоятельно все равно бы не завершили. Работала эта троица тихо, как мыши на продскладе, но все же иногда отвлекалась от своих дел, чтобы помочь старым знакомым в решении текущих проблем.

Петр Данилович взглянул на часы в вестибюле – время ближе к обеду. Подумал, что карета ему нынче не нужна, и кучера с лакеем отпустил. До здания министерства культуры было всего метров триста. Поплотнее запахнул на себе полушубок и быстрым шагом пошел по очищенной от снега аллее – через Центральный парк было ближе еще шагов на пятьдесят. Подобные парки в Европе именуют королевскими, но монархов на Руси испокон веков так не титуловали. Софья пробовала на слух собственное прилагательное «Царский», но это оказалось неблагозвучно. «Императорский» – слишком пышно. «Княжеский» – незначительно. Парк так и остался Центральным.

Искомое здание было гораздо меньше, чем требовалось для министерства обороны, но гораздо больше того, что требовалось министерству культуры. Этому ведомству жилплощадь предоставили «на вырост». Поэтому в нем было много незанятых помещений; этим и воспользовались Волков и компания, захватившие едва ли не целиком левое крыло второго этажа. Повесив на входную дверь кодовый замок, этим самым решили проблемы караульного-привратника и санкционированного доступа. Отсутствие лишних глаз и ушей было некоторой гарантией безопасности и легкой маскировкой против не совсем опытных глаз возможной разведки. Береженого, как говорится, бог бережет.

Басманова встретили приветливо, хоть и немного настороженно. Кто его знает, какие цели может преследовать визит военного министра.

– Здорово, братцы! – приветствовал Басманов бывших коллег. – Ишь отгородились от всего мира! Чуть нашел! От людей прячетесь? Зря, может, кто бы слово умное молвил, прислушались бы.

– Умные люди – это те же пахучие цветы; один приятен, а от целого букета болит голова, – осторожно ответил Иннокентий.

Он просматривал поступившую дипломатическую почту от вернувшегося пять лет назад в Стокгольм князя Хилкова. Противостояние Карла с риксдагом было охарактеризовано остроумным Хилковым как «взаимный цугцванг»[ [40]40
  Цугцванг – положение в шахматной партии, при котором соперник вынужден сделать невыгодный ход. При цугцванге у одной из сторон или у обеих сразу (взаимный цугцванг) нет полезных ходов, и любой ход ведет к ухудшению собственной позиции.


[Закрыть]. Андрей Яковлевич также сообщал, что состояние это может продлиться сколь угодно долго, ибо у противников хватает ума не пороть горячку. Повзрослел Карл. Лет десять назад окружил бы здание парламента войсками и держал бы там, пока не присмирели.

– Как работается, Петр Данилович? – поинтересовался Андрей Константинович. – Примите наши поздравления по поводу успешной Белгородской операции.

– Спасибо, – закусил губу Басманов. Операция была разработана Генеральным штабом при непосредственном участии генерал-адъютанта Волкова.

– Ба! Да что вы в самом деле! – заметил сумрачное состояние души Петра Даниловича Волков. – Операцию мы разрабатывали с вами совместно, но заслуга в безукоризненном исполнении ее целиком ваша!

– Благодарю вас, граф, – несколько натянуто улыбнулся Басманов, – но мне показалось, что императрица не совсем мне доверяет. Сомневается, что я справлюсь на этом посту без вас.

Ростислав, до этого момента дремавший в кресле у камина, при этих словах приоткрыл глаза и вслушался в эфир. Зевнул, прикрыв рот ладонью.

– Главное, Петр Данилович, чтобы вы сами в себе не сомневались. В некоторых моментах сомнение – слишком большая роскошь.

Басманов глянул на здоровяка, под чьим восьмипудовым телом скрипело резное кресло.

– Сегодня она снова настоятельно посоветовала мне зайти к вам. Может, сообща придумаем, как наступление поляков сорвать.

– А что, они уже на подходе? – удивился Волков. – Как-то я упустил этот момент. Кеша, подлец, почему молчишь? Запад и Север – твои регионы! Пардон, фельдмаршал, надеюсь, вы не расценили мои слова...

– Полно, граф! – процедил Басманов. – Не полный ведь я идиот, чтобы трясти амбициями в такое время. Согласно последним донесениям, войско Лещинского уже подле Риги. Старый упрямец Дальберг их, конечно, не впустит, но в фураже и продуктах вряд ли откажет. Он нас любит чуть больше, чем шведов, но чуть меньше, чем поляков. Куда ни пойдут эти пропойцы, везде их встречают как освободителей!

– Потому как в местных трактирах поляки освобождают свои кошельки от лишнего золота! – встрял Иннокентий. – А у Лифляндии не появится желание поддержать Лещинского? Карл нынче не в фаворе, так что...

– Не появится! – возразил Ростислав. – Лифляндское дворянство – куркули еще те. Хуже хохлов. На сомнительное дело их папа с мамой не подымут. Господин генерал-фельдмаршал, что там наша разведка доносит?

Басманов пожал плечами. Разведка разведкой, а предпринять что-то необходимо. Если откровенно, то у господ «прогрессоров» своя разведка на уровне.

– Предполагаемый их маршрут нам известен. Но только предполагаемый.

– Какие-то неувязки? – живо поинтересовался Волков. Приход министра его оживил, вдохнул интерес в доселе туманный взор и заставил навострить уши.

Петр Данилович скривился. Он до сих пор не мог решить: верить разведданным или нет.

– В простых солдатах поддерживается уверенность, что они обойдут Чудское озеро с севера и через Нарву и Ям выйдут к нам.

– Ну, это вряд ли! – возразил Андрей Константинович. – Не такой уж дурак Станислав. Он наверняка знает про наш северный укрепрайон, а если не знает, то гетман их уж точно в курсе. А что дальше?

– Семенов сообщает с достоверностью до девяноста процентов, что войско Станислава проследует по маршруту Митава – Венден – Валк – Дерпт, а затем свернет направо – к небольшому рыбацкому поселку эстов, Калласт али как его, – Басманов довольно ухмыльнулся, – и по замерзшему озеру выйдет прямиком к Софьеграду.

– Еще одна глупость! – раздраженно заявил Волков. – Радиус обстрела наших береговых батарей – почти пятнадцать километров. С их помощью мы утопим все их войско прямо в центре озера. И ни один «Гринпис» нам за оглушенных пескарей счет не выставит.

– Вы считаете, что это глупость? – помрачнел Басманов. – Тогда я даже и не знаю, что предполагать. Не в самом же деле им тащиться через Нарву, а через Псков точно не пройти.

Все умолкли, размышляя над сказанным. Внезапно Иннокентий сказал:

– Пошли дурака за бутылкой водки, так он одну и принесет! Вы кому ТТХ наших шестидюймовок сообщали?

– Тьфу, ё-моё! – сплюнул Волков. – Тяжко найти в темной комнате черного кота!

– Особенно если его там нет! – подхватил Каманин.

– Ничего не понимаю, – покрутил головой Басманов, – о чем вы говорите?

Волков заржал аки конь.

– Мы ведь ни разу стрельбы не проводили с полным зарядом! Никто и не знает, на что способны наши береговые батареи! Ведь этот тип шестидюймовок при полном заряде посылает снаряды на расстояние до семнадцати километров! Прошу прощения, Петр Данилович, но мы искали подвох там, где его нет. Вот глупцы!

– Позвольте узнать, – министр обороны начал медленно закипать, – я как-то более привык к верстам, на крайний случай к милям. Семнадцать километров – это сколько?

– Восемь верст, – закашлялся Волков, – неужели вам никто не сказал?

– Очевидно, сочли ненужным, – сухо произнес Басманов, – за множеством неотложных дел. Хорош бы я был в роли главнокомандующего, нечего сказать! Не знать способности собственной артиллерии – фабула сей истории до боли напоминает мне, как шереметевская конница заблудилась у Копорья! Вместе со своим командиром.

Волков с Иннокентием Симоновым украдкой переглянулись. Старая гвардия порой совершала премиленькие ляпы, однако, делая скидку на почтенный возраст Шереметева, можно было надеяться на определенные успехи в будущем. Симонов предложил время от времени устраивать соревнования по спортивному ориентированию среди командного состава, чтобы подлецы познавали карту на своей шкуре. Басманов что-то черканул в своем органайзере, но вздохнул как-то недоверчиво. От предложения остаться на обед отказался, сославшись на чрезмерную занятость.

– Велите начальнику штаба предоставить вам ТТХ всех видов вооружений, – на прощание напомнил Волков. – Знать наизусть не обязательно, но представлять возможности – необходимо.

– Непременно, – хмыкнул министр, – он мне завтра утром по памяти доложит, это уж точно!

Поляки подошли к Калласте в конце января и встали лагерем. Некоторые из них под видом рыбарей перешли озеро, пристав к чухонским обозам, поставляющим в русскую столицу свежую рыбу и рыбий жир. По меньшей мере четверо чухонцев донесли куда следует о том, что в окрестностях поселка появились «лихие люди», но соглядатаев не трогали. Наоборот, Ромодановский издал тайный указ, чтобы на пути шпионов как можно чаще встречались подвыпившие патрульные, солдаты на караулах дремали, а обстановка в столице поражала бы своей беспечностью. В течение недели улицы Свято-Софийска не перегораживали на ночь рогатками, солдаты несли службу спустя рукава, начальники караулов проводили ночи в кабаках, где пропивали полученное накануне жалованье. Отметив этот факт, разведчики ляхов возвратились на левый берег, где в сочных красках расписали вакханалии русской столицы.

Станислав не смог сдержать возгласа удовлетворения. Не зря он считал московитов диким и бескультурным народом. Правда, донеслись слухи о сражении под Белгородом, где дикие русские вроде бы разбили турок, но друзья-англичане пока не подтвердили этой информации, а уж они все на свете узнают первыми.

– Господа! – поднял король бокал с французским вином. – Русская столица перед нами! Покажем же московитам, что мы не только ценители вина и женщин, но еще и отменные воины! Повелеваю всем отдыхать, а сегодня вечером мы выступаем с таким расчетом, чтобы рано утром быть у цели. Отец Алоизий, запишите фразу: «Такие города приятно грабить рано утром, пока еще не встало солнце».

И в ответ на недоуменный взгляд своего пастыря пояснил:

– Не так устаешь.

...Над Чудским озером повисла темень. Настолько густая, насколько вообще может быть непроглядная тьма. Станислав посчитал удачей, что небо заволокло тучами, из которых тотчас посыпалась холодная колючая труха. Запахнувшись в теплую горностаевую шубейку (подарок московского посла), он сидел на своем жеребце и наблюдал за своими эскадронами и полками, устремляющимися по крепкому январскому льду на восток, туда, где извечный враг основал свой новый город – этакий русский Вавилон.

– Кирие Элейсон! – прошептал он, пришпоривая, коня. Окончить молитву можно и в седле.

В нескольких десятках метров от береговой батареи стояли несколько человек в теплых полушубках и папахах. Головы их были повернуты на запад – оттуда через несколько часов должна хлынуть вражеская волна, желающая захватить город Святой Софии и сровнять его с землей, чтобы ничто не напоминало о русской цивилизации на границах Европы. Как ни возражала государыня, их с принцессой Анастасией-Ульрикой отправили в Псково-Печерскую лавру под защиту трехметровых стен и отдельного батальона Бутырского полка лейб-гвардии ее величества.

– Полки в готовности! – доложил Басманову запыхавшийся подполковник. Министр обороны молча кивнул.

– Что ж, Андрей Константинович, – обратился он к стоящему рядом Волкову, – будем надеяться, что до боев в городе дело не дойдет.

– Не хотелось бы, – хмыкнул граф. – Побеждать в чистом поле – себе дешевле. Гляньте, Петр Данилович, уж ли не тот, кого мы ждали?

Ночь неохотно отпускала от себя. В полутьме, метрах в ста пятидесяти, быстро возник контур всадника, мчащегося во весь опор к берегу по запорошенному снегом льду озера. Рискуя свернуть себе шею, он скакал галопом прямо по круче, где стояли генералы, и буквально вывалился из седла, взобравшись наверх.

– Господин генерал! – охрипшим голосом закричал он. – Ляхи приближаются к середине озера!

Один из адъютантов схватил под уздцы жеребца и легким бегом повел его к конюшням – чтобы не запалить великолепное животное. Всхрапывая, жеребец на трясущихся ногах последовал за ним.

– Отличная работа, господин капитан! – поблагодарил офицера министр.

– Никак нет, господин генерал-фельдмаршал, – поправил Басманова вестовой, – всего поручик. Поручик Кижеватов!

– Уже капитан! – улыбнулся главнокомандующий. – Молодец!

Волков, довольный, отвернулся. Приятно видеть, как претворяются в жизнь твои планы. Пусть и не самые великие и грандиозные. Тем временем Басманов сквозь зубы отдавал приказание командиру батареи. Славой делиться – это не хлебом, Хлеба не жалко, а вот присутствие графа Волкова несколько выбивало министра обороны из колеи. Осознав это, Андрей Константинович махнул рукой, прощаясь, повернулся и зашагал к городу. В этот же момент, как бы издеваясь над Басмановым, заговорили шестидюймовки. Страдальчески скривившись, тот небрежно отдал честь и повернулся лицом на запад. Спустя полминуты Петр Данилович устыдился своего порыва и обернулся – спина графа мелькнула в начавшейся метели и пропала.

Иннокентий закончил сжигать последний мешок с бумагами. Поворошив для порядка в камине кочергой, он устало откинулся на спинку стула, который пронзительно заскрипел под его тушей.

«Вот и все, – подумал он, – все улики уничтожены, проклятая энтропия должна начать восстанавливаться. А нас ждет пенсия и пожизненный курорт на Унтерзонне – заслужили. Этот мир дальше будет обходиться без нас... как обходился многие тысячи и сотни лет до этого, когда на наше существование не было и самого легкого намека. Какая сволочь ломится в дверь?»

Иннокентий старчески закряхтел и встал. Неспешно подошел к филенчатой двери, отворил, вышел в коридор. Отодвинул задвижку кодового замка, даже не глянув в глазок, недоуменно застыл. На пороге топталось создание размером с Ростислава. Грубые, точно вытесанные топором черты лица, почти гротескная мускулатура, торс, скрытый под темно-синим пальто без рукавов.

– Майн готт! – выпал в осадок Кеша. – Ты откуда взялся?

– Дядь Кеша, меня прислали, чтобы передать вам, что если вы тотчас не поспешите, то будет поздно. Корректировщик запускает программу сворачивания континуума!