Текст книги "Путь, исполненный отваги. Задолго до Истмата"

Автор книги: Дмитрий Беразинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)

Петр Первый набил бы дураку морду, но Карл лишь сверкнул очами бешено, и рьяный тезка его ускакал обратно – готовить войска в путь. Собираясь отправляться, король Швеции еще раз окинул взором «линию Степанова» и патетически произнес:

– Вот здесь я едва не растерял всю свою славу, а вы, господа, едва ее не нашли!

Наклонившись в седле к Волкову, Степанов прошептал:

– Верно заметил, сволочь, немного куражу нам бы не помешало.

Граф хмыкнул и дал лошади шенкеля.

Глава 16. Гея. 1702
Братание и сестрение

– Пипер! – воскликнул король, когда вдали засверкали купола храма Святой Софии. – Как жаль, что нам не суждено войти в этот город победителями! Что скажете?

– Скажу, что я рад, что меня не ввели сюда как пленника! – буркнул реалистически настроенный премьер-министр. – Я до сих пор не могу забыть русских флешей и реданов.

– Карл, вы – зануда! – весело рассмеялся король.

Лошади мягко шли рысью, собеседники разговаривали по-шведски, теплый ветер обдувал лица. Русские командиры скакали на несколько корпусов впереди, посему Пипер продолжал негромкую беседу с королем.

– Никогда не видел столь странной линии укреплений и не представляю, какой армии под силу их преодолеть! А вы обратили внимание на русскую артиллерию, мой король?

– Тут хочешь не хочешь, а обратишь! – хмыкнул король. – Мне интересно, откуда у них такие орудия. Ведь еще мой отец посылал московитам, если не ошибаюсь, триста пушек. Да и пару лет назад Петр заказывал у Эренкрейца порядочное количество всякого вооружения...

– Ваше величество, их орудия вовсе не производства нашего королевского пушкаря!

– Сам видел! – огрызнулся король. – С чего я, по-вашему, велел отступить?

Пересели на заводных. Показались купола почти законченного собора Пречистой Божьей Матери. София в лучах заходящего солнца блестела так, что больно было глазам. Повеяло прохладой от озера – Карлу вспомнился Стокгольм и утренний бриз. Ностальгия отображала в памяти образы королевского дворца и готические крыши кирок – лютеранских храмов. Монарх вздохнул и помотал головой, отгоняя от себя воспоминания.

От молодой столицы пахло смолой и дегтем. Короля поразило отсутствие крепостной стены. Об этом он не преминул заметить Пиперу.

– Город без ограждения свидетельствует либо о силе государства, либо о глупости его правителя, – задумчиво произнес премьер-министр, – русскую царицу я при всем желании не могу отнести к сонму глупцов.

Король промолчал. Они миновали заставу, где граф Волков перебросился несколькими словами с дежурным офицером, а затем начались посады: рыбацкий, охотницкой артели, фермерский, скотницкий, торговый. Каждый квартал имел особенности, присущие только ему. Посредине рыбацкого поселка бил фонтан из мраморного изваяния дельфина в окружении русалок; у охотников на дверях каждого дома были прибиты оленьи рога; скотники красили фронтоны в красный цвет, а купечество проживало в избах с пятиугольными фронтонами шатрового (цыганского) типа.

Проехав посады, миновали еще одну заставу – Гвардейскую. Бутырский майор, несший караул, козырнул Волкову и Степанову и проводил подозрительным взглядом Карла. Выпив рюмку калганной, зло сплюнул на брусчатку: что со шведом нянчиться!

Карлу и его свите подготовили гостевые покои на третьем этаже государева дворца. Несмотря на позднее время, в честь шведского короля был дан торжественный ужин, на котором с русской стороны присутствовали премьер-министр Каманин и несколько высших министров. Шведы с удивлением узнали, что русская царица находится в «интересном положении», а конкретнее – на сносях, Карл тут же принялся в уме подсчитывать Софьины годы и едва не рехнулся. Софья Алексеевна Романова была старше его покойной мамаши!

– Однако и бесстыдники эти русские! – заметил перед отходом ко сну он.

Пипер с Беркенгельмом переглянулись. Король заметил, что сотоварищи слишком уж часто переглядываются за последний час.

– Что случилось? – пробурчал он. – Надеюсь, выспаться мне хоть удастся?

– Ваше величество, – осторожно начал премьер-министр, – мы узнали сегодня кое-что, способное повлиять на дальнейшие взаимоотношения шведского и русского кабинетов.

– Что еще? – раздраженно спросил король. – Лично мне хочется лишь одного – побыстрее вернуться в Стокгольм!

Два самых близких ему человека зашептали сразу в два уха.

– С ума сошли! – воскликнул Карл, пылая лицом. – Вы осмелились предложить мне такое бесстыдство! Да вы сошли с ума, оба!

Советники снова принялись нашептывать.

* * *

Утром королю сообщили, что русская царица любезно согласилась принять его в своем кабинете. Из-за своего «положения» Софья не могла уделить столь высокому гостю более часа времени, но Карл не обратил на это никакого внимания. Вчерашнее тайное совещание засело у него в голове и помешало обычно здоровому королевскому сну. Возможно, именно поэтому он скучал за завтраком и ел гораздо меньше обычного. В связи с окончанием похода король изменил своему привычному облику аскета и позволил себе съесть полчашки овсянки и куриную ножку. Запив этот весьма скромный завтрак австрийским вином, Карл высказал готовность к аудиенции на высшем уровне.

Два роскошно одетых пажа сопроводили его на второй этаж – в царские покои, где жила и работала первая женщина – Самодержица Всея Руси. Поначалу Карл хотел взять с собой Пипера, но им очень осторожно намекнули, что государыня боится сглазу и позволяет наведывать себя только близким людям. Карлу весьма польстило, что его отнесли к разряду «близких» людей, и он смягчил свое упорство. Вместо своего премьера его сопровождал премьер местный – верзила Каманин, возле которого шведский король испытывал приступ ксенофобии. И хотя Ростислав Алексеевич был само обаяние, превосходство в росте почти на полметра действовало на короля угнетающе.

У входа в царские покои застыли два бутырца с шашками наголо. Увидав Каманина, сделали «на караул» и снова застыли. Бутырский полк – единственный гвардейский, оставшийся после расформирования преданных Петру семеновцев и преображенцев. Премьер-министр неоднократно предлагал царице создать еще хотя бы один гвардейский полк, но Софья ограничилась тем, что дала бутырцам приставку «лейб». Бутырский лейб-гвардейский полк. Темно-синие регланы и белые порты. Золоченые аксельбанты, сверкающие хромовые сапоги. Тяжелые чугунные рожи. Для возможных боевых действий портки сменялись на красные – для того, чтобы солдаты не боялись вида собственной крови.

Царица Софья вязала салфетку. При появлении высокого гостя широко улыбнулась.

– Милости просим! – произнесла она на немецком языке. – Прошу прощения, что не встаю: известная женская немощь.

Живот на шестом месяце еще не похож на то раздутое брюхо, что уродует не только женскую фигуру, но и лицо. Кстати, беременной царице довелось побывать ранее и неоднократно от своего дружка Василия Голицына, но доносить плод до конца не удавалось – политика! Совершенно естественно, что, зная об этом, Анастасия Волкова запретила царице вообще совершать лишние движения, мотивируя свой запрет привычкой монаршего организма избавляться от плода. «Хотите родить – меньше ходите!» – сказала личный врач.

Естественно, что Карл ожидал увидеть перед собой дряхлую старуху с огромным пузом, а не весьма милую женщину средних лет, поэтому он совершил вовсе необычный для себя поступок. Подойдя вплотную к Софье Алексеевне, он встал на одно колено и изволил поцеловать своей царственной сестре руку.

– Ну вот! – воскликнула та, обращаясь к Ростиславу. – А болтали, будто молодой шведский король боится женщин!

– Я никого не боюсь! – воскликнул Карл. – Кто сообщил вам этот вздор?

– И напрасно, ваше величество! – мило улыбнулась королю царица. – Некоторых баб все же следует избегать.

Король Карл так и не дождался ответа на свой вопрос. Софья принялась болтать о всяких глупостях: погоде, дороге, европейской политике и ценах на зерно. Из вежливости он пытался поддержать разговор, но чувствовал, что начинает понемногу сходить с ума. Софья же, увидав, что достаточно заморочила голову «братцу», внезапно перескочила на недавние события.

– Скажите, брат мой, – осторожно отпила она вина, поданного ловким слугой, – зачем вам понадобилось воевать со мной? Ужели вам в такую досаду мои корабли на Балтике?

Опешивший Карл, отвыкший за три года разговаривать с женщинами о политике, пропустил удар.

– Нет! – неожиданно ответил он. – Скорее всего это в большую досаду французам да англичанам. Я просто вынужден считаться с мнением союзников. И ваше неожиданное укрепление на Нарвских озерах – тоже одна из причин.

Сказав это, он прикусил губу. Представив, как скривился бы сейчас Пипер, поправился:

– Все же вы должны признать, что между Швецией и Россией отношения редко бывали дружелюбными.

Сказав это, он понял, что угодил в еще более глубокую ловушку. Исторические познания короля ограничивались победами славной шведской армии в семнадцатом веке да еще «Записками» Цезаря. А по какой причине его дед воевал с Россией – он никогда не задумывался. Ровно как и не задумывался, отчего его отец воевал с Голландией в союзе с Францией, а затем через десятилетие изменил приоритеты и пошел уже на Францию в союзе с теми же голландцами.

Софья поняла, что король «поплыл», и поспешила спасти ситуацию:

– Отчего же нам не исправить статус-кво? Ужели брату Карлу так не терпится завоевать Россию? Ох! Прошу прощения, что я вас все в дверях держу! Присаживайтесь вот в это кресло! Я стала так рассеянна, так рассеянна!

Простоявший почти четверть часа на ногах король вздохнул с облегчением и поспешил последовать приглашению. А царица продолжала рассыпаться в извинениях.

– Вы наверняка слышали, ваше величество, о моем положении? Будучи в заточении лишенной радости материнства, я решила познать эту радость, пусть и не совсем в приличном тому возрасте. Вы знаете, что царицу на Руси называют матушкой?

– Не слышал, но раз у нас короля зовут отцом, то отчего не быть чему-то аналогичному и в России, – осторожно ответил король.

Софья удовлетворенно улыбнулась.

– Верно. А какая же из меня матушка, когда у меня нет своих детей?

«Намекает, курва, что мне тоже следует подумать о наследнике», – хмуро подумал Карл.

– У вас, мой брат, все еще впереди, ведь вы еще так молоды. А вот мне, к сожалению, уже ждать нечего. И вы представьте, Карл, как мне обидно, что мое дитя уже является бастардом! Наследника может родить лишь царица, но лишь от законного государя, черт бы его побрал! Где мне взять этого государя?

Король понял, что он «попал» окончательно. Наверняка русские министры за его спиной договорились с его министрами заранее. Вот какую цену ему придется заплатить за бескровный финал его великого похода! Подлец Пипер наверняка триста раз просчитал все выгоды этого союза и дал свое согласие. Проклятие! Эта «сестра» старше его матери! Но у королей нет выбора, когда речь идет об интересах государства. Посему, сделав каменное лицо, профиль которого украшал новые шведские монеты, он поклонился Софье:

– Сударыня, для меня великая честь попросить вашей руки. В таком случае ваш ребенок будет законным наследником. Счастлив, что могу оказаться вам полезен.

В последних словах шведского короля прозвучал нескрываемый сарказм. Мол, свою долю в «вечный мир» я готов внести. Он уже знал, что после перенесенной свинки фактически стал бесплоден. А воспаление семенных желез, подхваченное накануне восемнадцатилетия, вообще поставило крест на отцовстве. Злополучная осенняя охота семисотого года явилась одной из предпосылок Северной войны. Ирония судьбы. Но все-таки лучше быть приемным папашей, чем бесплодным королем. Тем более когда вместе с «сюрпризом» страна получала могучего союзника и безопасные южные рубежи.

После аудиенции король был рассеян и задумчив. Испросил разрешения прокатиться под парусом по озеру, избрав в сопровождающие одного лишь Каманина. Карл пытался избавиться одновременно от ксенофобии и боязни холодных брызг. В конце июля вода, конечно, не столь холодна, но даже «моржи» не сразу ныряют в прорубь, а производят обтирания и физические упражнения.

– Я согласен! – негромко произнес он, глядя с расстояния в десять кабельтовых на красавицу-столицу. В это время яхта выполняла поворот-оверштаг, и парус заполоскал воду.

Боцман с гиканьем поспешил вытравить шкот, и Ростислав Алексеевич не расслышал фразы.

– Прошу прощения, ваше величество? – переспросил он.

Карл терпеливо повторил, хотя в конце и закусил губу.

– Можно эту церемонию оформить как-нибудь побыстрее и без привлечения моей многочисленной родни? – краснея, спросил король.

Он не выносил мысли, что половина Европы увидала бы его позор. К счастью, Каманин считал это и своим позором. Премьер-министр вздохнул и ответил:

– Все будет очень скромно. Новобрачные, пара свидетелей и патриарх. Нам ни к чему подобная реклама. А когда родится ребенок, его окрестят в православную веру. И это означает, что претендовать на шведский трон он будет не в праве...

Карл резко повернулся к нему:

– Черт побери вас, министр! Черт побери вас и Пипера! Я вообще не могу иметь детей! Вы считаете меня смешным?

Каманин посмотрел с высоты своих двухсот пятнадцати сантиметров ясным и чистым взором.

– У меня и в мыслях не было смеяться, – ответил он, – ведь это моего ребенка вы согласились усыновить.

И два человека: тот, что не мог быть отцом вообще, и тот, кто не мог стать отцом наследника престола, потянулись к серебряным кубкам, в которых плескался ром – жуткое пойло, пригодное разве для примочек и компрессов. Оба испытывали острую необходимости уйти от реальности.

В истории сплошь и рядом встречались прецеденты, когда мужик, чтобы спасти бабу от насмешек, женился на ней и объявлял ее байстрюка своим отпрыском. Согласно письменам авторов большинства любовных романов двадцатого века, некоторые знатные лорды Великобритании и идальго отдаленных провинций Испании поступали также наперекор здравому смыслу.

...Графиня де Лаваль посмотрела, как причесывают царицу на торжественный выход, вздохнула и выгнала вон нерадивую служанку.

– Папильотки мне, глупая, принеси! – скомандовала она. – Что за бестолковые бабы! Будто специально первое лицо государства изуродовать хотят! Лицо у вас, Софья Алексеевна, круглой формы, так любой восьмикласснице у нас ясно, что с помощью прически его следует немного вытянуть, чтобы загадка была! Так они нет-нет, да и норовят – прилизать локоны! Идиотизм!

– Полно вам, графиня! – произнесла царица. – Венец мне уж не надевать, да и какая из меня невеста! В мои-то годы! Что вы там начали об идальго говорить?

Графиня наморщила лобик и несколько мгновений вспоминала, о чем распространялась пятью минутами ранее. Вспомнив, она продолжила с места «дисконнекта»[ [38]38
  Разъединение (при телефонном разговоре) (англ. тех.).


[Закрыть]:

– Так вот говорю вам как специалист по истории. Официально не было прецедента, чтобы король брал в жены брюхатую девицу, а впоследствии усыновлял ее байстрюка... Риксдаг, парламент то бишь, будет весьма недоволен. Однако представители Пфальц-Цвейбрюкенской династии на Риксдаг всегда, грубо говоря, «ложили с прибором» – сожрет парламент и не такое. Тем более что мальчишка бесплоден...

Софья передернула плечами, на которых красовался темно-бордовый бархатный опашень, и задала очередной вопрос:

– А неофициально? Было ли что-то подобное в истории?

Графиня рассмеялась.

– Государыня, неофициально было что угодно. Да хотя бы история Элеоноры Аквитанской! Вам доводилось слышать об этой женщине?

– Нет, – чуть приподнялся бархат плеч, – чем она знаменита? Тише вы там горланьте!

Обряд свадебных торжеств пришлось почти полностью перекроить в соответствии с историческим моментом. Царица должна была венчаться в шапке Мономаха, с открытым лицом и без всяких предсвадебных церемоний и хохмочек навроде выкупа невесты и передачи отцовской плети юному жениху. Софьин батька уже добрых двадцать шесть лет парился в земле, а право шведского короля стегать плетью русскую царицу выглядело полной отморозью.

Но в остальном митрополит решил придерживаться традиции. С утра у кабинета царицы пели без умолку сенные девки, королевские сваты притащили с прибывшего из Стокгольма фрегата богатые гостинцы: сладости и драгоценности. Дворец государыни охранялся двойным караулом. В вестибюле (либо по-старому – сенях) засел Великий Сакелларий с дюжиной рынд (малая дружина царицы, ею восстановленная) и потягивал свежесваренное пиво урожая этого года.

Король Карл, которому на время пребывания в столице государыня предоставила в полное распоряжение свой летний домик на берегу озера, скучал. Третья неделя вынужденного безделья, политический брак, полное отсутствие охоты – все это сводило его с ума. Пипер испросил разрешения навестить какого-то знакомого купца в Пскове и отбыл, прибывшие давеча из Стокгольма «друзья жениха» – генерал Шлиппенбах и Эрик Пфальц-Цвейбрюкен (двоюродный брат короля) – бродили третий день по городу и пялились на его чудеса.

Король с утра пребывал в отвратительном настроении. Выпив три чашки кофе, он сидел в увитой хмелем беседке и читал по-латыни. Томик Овидия «Наука любви» застыл в шершавых пальцах короля раскрытым на тридцатой странице, двадцатилетний юноша-муж шепотом переводил на шведский прочитанное:

Жен мужья и жены мужей пусть ссорами гонят,

Словно меж ними в суде длится

неоконченный спор,

Это – супружества часть, в законном приданое

браке,

А меж любовников речь ласкова будь и мила.

Вам не закон приказал сойтись к единому

ложу —

Силу закона иметь будет над всеми Любовь.

неоконченный спор,

браке,

ложу —

Король вздохнул. На кой черт это все читать, когда брак у него – чистой воды политика, и о какой любви может идти речь, ежели невеста его старше вдвое, да еще и с пузом! Карл припомнил свои юношеские похождения, графиню Десмонт. Тоже ведь за тридцать было высокородной курве! У половины королей Европы в постелях побывала! Август, Людовик, герцог Мальборо, наконец, он – король Швеции. И ведь не противно ему было, после своего брата-короля! После дряхлого Людовика Четырнадцатого ему даже удалось несколько удивить Аталию – даму, годящуюся ему в матери.

Что-то его на грех потянуло. Зря все-таки он отослал ту черненькую служанку вчера вечером! Она весьма недвусмысленно намекала ему на вероятное продолжение знакомства в постели. К черту, что он мыслит французскими категориями! Девчушка откровенно задрала подол и заставила сидевшего три года на голодном пайке Карла смутиться.

Прерывая невеселые эротические фантазии короля, раздался голос его конюшего – Даниельсона:

– Ваше величество, к вам боярин Симонов!

Король без сожаления отложил Овидия, вскочил с жесткой скамейки и потянулся. Сквозь живую изгородь и заросли хмеля к нему продирался местный министр культуры с двумя трубками в руке. Подойдя к королю на расстояние нескольких шагов, Иннокентий учтиво поклонился и осведомился о здоровье монарха. Министр изъяснялся на упрощенном английском, который Карл знал, но терпеть не мог.

– Что меня спрашивать о здоровье, точно старика? – пожал плечами король. – Чем могу быть полезен?

– Осмелюсь пригласить ваше величество на рыбалку, – еще раз поклонился Иннокентий, – предлагаю вашему вниманию ловлю рыбы несколько необычным способом.

С этими словами он протянул Карлу изящный немецкий спиннинг.

– Что это? – сухо осведомился король. – Бить глупую рыбу по голове?

– Ежели ваше величество проследует за мной на мостки, то я вашему величеству продемонстрирую, как этим пользоваться, – терпеливо пояснил Симонов.

Ему тоже было не в кайф проводить личное время, ублажая шведа, но об этом попросил Ростислав. Карл нехотя поплелся за московитом на мостки – сооружение слишком малое для того, чтобы его именовать пирсом, и слишком большое, чтобы с него полоскать белье. Попутно Иннокентий как мог объяснял принцип рыбной ловли спиннингом. Получалось у него это не очень, даже Карл в конце потерял терпение и заявил, что придется ему, видимо, изучить и русский язык.

В конце концов Иннокентий прекратил теоретическую подготовку и решил продемонстрировать процесс на практике. По странной прихоти судьбы уже на четвертом броске он вытащил судака килограмма на два. Тут Карла и проняло. С криком «я понял» он размахнулся удилищем своего спиннинга и подцепил на крючок Иннокентия, причем изволил больно врезать министру грузилом по жирной спине.

– Твою мать, король свейский! – выругался Кеша. – Погоди, не дергай, я крючок отцеплю.

Вторым забросом Карл послал грузило аж метров на пять. Затем стало получаться получше. На исходе первого часа рыбаки поймали еще несколько рыбешек: две щуки и трех окуней. Затем стало припекать солнце, и рыба ушла на спячку. Иннокентий смотал спиннинг, а Карл, как малое дитя, без видимых признаков усталости забрасывал свой все дальше и дальше. И то ли у короля был блат у Фортуны, то ли упорство сыграло свою роль – взяло что-то крупное. Причем очень крупное. Настолько, что короля едва не перетянуло через перила. С громким матом Иннокентий кинулся на выручку. Хотя на спиннинге стояла леска, выдерживающая усилие в сотню килограммов, могло обломаться удилище. Как назло Иннокентий не захватил с собой больше никаких снастей. Как он теперь жалел об отсутствии остроги!

– Держи, черт! – заорал ему Карл по-шведски и сунул в руки удилище.

Кеша начал потихоньку вытравливать лесу, надеясь измотать рыбину. Тут швед, продолжая на все лады костить окружение, скинул ботфорты и со шпагой в зубах сиганул с мостков в воду. С берега бежали челядинцы.

– Подсобите королю, мать вашу! – заорал покрасневший от натуги Симонов. – Вон он, в воде бултыхается, как бы не утонул!

Спиннинг в его руках выгнулся дугой, но хваленое немецкое качество не подвело. Рыбина мало-помалу подводилась к берегу. Карл, бушуя в воде, бестолково тыкал шпагой во все стороны. В горячке борьбы он почти позабыл о своей боязни холодной воды и неумении плавать. Где-то под ногами изгибалось твердое и гибкое тело речного жителя, которого он собственноручно изволил подцепить на крючок. И в тот миг, когда он с удивлением обнаружил, что уходит на дно, сверху наконец-то сбросили сеть, а его за шиворот подхватили дюжие русские лапы.

Оказавшись на твердой земле, Карл бросился к одной из веревок, с помощью которых челядинцы вытаскивали сеть, где билась огромная темная рыбина с крупной головой, и принялся помогать. Один из мужиков снял с пояса топор и ударом обуха по голове умело оглушил ее.

– К бане несите, дьяволы! – истошно заорал Кеша. – Захар! Захар! Беги во дворец – пусть кто-нибудь придет сюда с фотоаппаратом! Снимок на память, чтоб мне на том свете «царской водкой» опохмеляться!

Один из мужиков бросил веревку и засеменил прочь, смешно косолапя. Час спустя прибежавшая Инга осматривала саженного восьмипудового сома и довольного Карла, уже переодетого в бутырский мундир – не за горами был сентябрь, и температура воды вряд ли превышала десять градусов по Цельсию. Испивший немалую чарку водки с перцем (супротив простуды) Карл довольно смотрел на прибежавшего Эрика Пфальц-Цвейбрюкена – своего кузена.

– Где же этот прохвост Шлиппенбах? – в который раз вопрошал он братца. – Он думает, что я не догадываюсь о его популярности среди местных белошвеек? Ей-богу, я на роль третьего возьму этого толстяка-министра! Пусть потом кусает локти!

По задумке Инги, на фото должны были вместиться Карл с приятелями, держащие на руках выловленный из озера трофей. Наконец генерал Шлиппенбах нашелся.

– Подтяните портки, подлец! – сквозь зубы сказал ему Карл. – Да становитесь от меня по левую руку и извольте держать хвост!

Сверкнула вспышка «Полароида». Незачет. Бравый Реншильд выпустил из рук свою часть. В следующий раз получилось все как надо. Фото должно было послужить прообразом картины, которую собирался написать маслом Иннокентий и преподнести в дар Карлу при отбытии на родину.

– Стоп, камера! Снято! – раздался сзади голос Волкова. – Что за праздник вы тут организовали? Невесту бросили! Кто короля бутырцем обрядил?

Все бросились объяснять генералу итог необычной рыбалки, но тот только рыкнул:

– Жениха переодеть и готовить к церемонии! Рыбу – на кухню! Симонов, друг мой, чешите к царице и обрисуйте ей словами, что у вас здесьпроизошло, чтобы она тамне скончалась от любопытства. Все вон! Сегодня царская свадьба!

Церемония венчания проходила в капелле при новом соборе Святой Софии. Вел церемонию сам патриарх Михаил, которому для успокоения нервов пришлось не раз приложиться к чаше с «кровью Господней». Цельную неделю премьер-министр вместе с министром культуры ему дурили голову на предмет различий в вере будущих супругов. Возведя очи горе, Ростислав охрипшим голосом непотребно лаялся на низкий умственный уровень понтифика, который толком не умеет читать между строк в Библии. Иннокентий таким же гласом вопил о том, что для Господа – все его дети, все равны пред ликом Его, всем после смерти воздастся по заслугам.

Михаил вяло отбрехивался, протестовал по привычке. Он призывал в свидетели небесных жителей, что никогда не согласится пойти на такое святотатство – лично обвенчать православную и лютеранина, потомки его проклянут. И никакой рай ему не будет, а будет лишь вечное чистилище.

Перепалка продолжалась пять дней, пока не прибыл Великий Сакелларий. Выслушав, о чем речь, он сплюнул и посоветовал Михаилу подобрать слюни.

– Иоахим Наталью Кирилловну топтал – и ничего! – хмыкнул он. – А ты, Миша, толкуешь о таких глупостях. Этот брак, пусть он и противен православной церкви, зело пойдет на пользу государству! Не гунди! Торгуешься словно жид в базарный день!

Обиженный патриарх прекратил стенания и умолк. Он всего-то и хотел выпросить средств на основание нового монастыря – в Клину, на своей родине...

Поскольку венчание не имело своей целью привлечения народных масс (царица стеснялась своего возраста, вдобавок будучи в тяжести), патриарх распорядился о сокращении церемонии. Бабе на седьмом месяце не так просто вынести все положенные ритуалы от начала до конца, поэтому на все про все ушло полтора часа.

«В лето от Рождества Христова 1702-е, тридцатого числа августа месяца, мной, патриархом Михаилом, в присутствии свидетелей зарегистрировано таинство брака между Карлом, урожденным Пфальц-Цвейбрюкеном, одна тысяча шестьсот восемьдесят второго года, и Софьей Алексеевной, урожденной Романовой, одна тысяча пятьдесят седьмого года».

Ниже подписи свидетелей:

1. Эрик Пфальц-Цвейбрюкен.

2. Графиня де Лаваль.

Еще ниже подпись Великого Сакеллария: «Сие мною прочитано и верно. Митрополит Афанасий (Любимов Алексей Артемьевич)».

Такая протокольная формулировка была введена по настоянию премьер-министра, нашедшего в ведении церковных книг какие-то огрехи. Волков пошутил, что сии огрехи видны одному премьеру, но вмешиваться не стал. Просто подумал, что потомкам будет весьма затруднительно выяснить личность графини де Лаваль, невесть откуда взявшейся на территории России представительницы славного французского рода.

Царственный молодожен отплывал на родину первого ноября. Забиравший его «Король Карл» вновь громыхнул салютом из орудий верхней палубы, поднял носовой и кормовой якоря, взял грот и бизань. На гюйс-штоке подняли стяг «король на судне», русский лоцман, переложив штурвал, задорно посмотрел на берег.

После двухлетнего отсутствия шведская земля вновь обретала своего короля.