Текст книги "Единственный принцип - 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Хоменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВНЫЙ ПРИЗ

«Это полное безумие», – наверняка, подобная мысль посетила головы даже самых отчаянных офицеров Вильштока, когда они профессиональным взглядом изучали стоявшие друг против друга армии. С высоты холма, на котором расположил свой командный пункт Генрих, было прекрасно видно, сколь велико преимущество свевской армии над ордой Вильштока. Это касалось всех без исключения составляющих в обеих армиях: почти двукратное преимущество в артиллерии и пехоте, не говоря уже о кавалерии. Свевская конница угрожающе гарцевала впереди пехотинцев, с нетерпением ожидая приказа о наступлении и предвкушая неминуемый разгром противника, тогда как все конные воины Генриха во главе с Паулем Шимецем еще ночью исчезли в неизвестном направлении. Да и ничем бы они не помогли Вильштоку в назревающем сражении, так как еще и неудачное расположение его армии, затиснутой между рекой и лесом, не оставляло бы им никакого простора для маневра. А лобовое столкновение с вражескими всадниками ввиду неравенства сил было бы вообще сходно с жестом отчаяния. Ко всему прочему, впечатление западни для армии Вильштока дополняли два пологих холма позади нее, разделенные широким оврагом, который и являлся самым удобным путем для предсказуемого отступления. Не составляло особого труда догадаться, что прорыв к оврагу и стал главной задачей свевской кавалерии.

Вдоволь налюбовавшись вражескими всадниками, Генрих посмотрел в противоположную сторону и остался доволен увиденным, – Бергер в точности выполнил его указание, отведя внушительный обоз всего лишь на несколько сот шагов от выхода из оврага. Если его солдаты побегут с поля боя, то неминуемо упрутся в повозки с награбленным и вряд ли захотят их без боя отдать врагу. Потом граф окинул взглядом две артиллерийские батареи, расположившиеся на обеих гребнях холмов, и подумал о том, что они могли бы сыграть решающую роль в сражении, если бы состояли из орудий помощнее и в большем количестве. Так же у Вильштока не было ни малейших шансов на победу. Но он и не рассчитывал на нее, – его целью изначально был только сам Альфред. Но даже для этого требовалось удачное стечение обстоятельств, на которое и оставалось полагаться Генриху.

Сам Альфред и подумать не мог, что Вильштока интересует только его персона, и не переставал удивляться такому глупому поведению столь опытного противника. Если бы он знал об оставленном по другую сторону оврага обозе и о том, что в центре Генрих выставил свои самые слабые полки, в которых, к тому же, не было ни одного из его ближайших соратников, то мог бы почувствовать что–то неладное и действовал бы осторожнее. Вместо этого король свевов был озабочен совершенно другим, – как бы не упустить самого Вильштока, пленение которого было до сих пор несбыточной мечтой для многих полководцев. Альфред явственно представил себе будущий триумф и, желая поскорее насладиться им в реальности, отдал приказ о наступлении, беспечно взмахнув рукой. В тот же миг его кавалерия с завораживающим гулом бросилась на врага, с каждой секундой ускоряя свой бег. Следом за ней стройными шеренгами с достоинством сильного двинулась пехота. Десятки орудий спешили облегчить кровавый труд наступавших, с удивительной точностью отправляя свои смертоносные послания.

Артиллеристы Альфреда уже устали подносить ядра, а пушки Вильштока все еще безмолвствовали. Свевская кавалерия беспрепятственно добралась до вражеской пехоты и успела перемолоть ее первые ряды, когда орудия Генриха наконец–то взялись за дело, отсекая свевскую пехоту от сражающихся всадников. Канониры Вильштока очень быстро доказали, что не уступают в умении своим визави. Конные воины уже загоняли врага в овраг и сами втягивались за ним, а пешие все еще растерянно пятились назад от града ядер. Фланги армии Вильштока с беспокойством наблюдали, как им отрезают путь к отступлению, но даже не подумали бросить свои позиции, и только непроизвольно прижимались к подножьям холмов. Вскоре их начали теснить к ним и свевы. Бросив попытки прорваться по центру, они изменили направление движения и ударили по флангам вражеской армии, подступы к которым батареи перекрыть были не в силах. Как только завязался рукопашный бой, пушечная канонада затихла, – свевы боялись попасть в своих, а батареи Вильштока, судя по всему, разворачивали орудия. По крайней мере, так решил Альфред и бросил все свои резервы в образовавшийся по центру разрыв. Свежие силы должны были не только выйти к оврагу, но и окончательно разделить вражескую армию на две части.

Противник стал проявлять явные признаки растерянности. Его орудия снова начали обстрел свевов, метя практически в то же место, что и раньше, но резервные полки уже успели пройти эту линию, и ядра разрывались за их спинами, не нанося ни малейшего урона. Да и линия обороны все ближе подбирались к самим батареям, которые, казалось, осознавая неминуемую сдачу врагу, спешили бесцельно расстрелять весь свой запас ядер.

Именно в этот момент, когда пули уже во всю свистели над головой Генриха, а его солдаты уже были готовы к паническому бегству, на его лице появилась торжествующая циничная ухмылка. Его ушедшая в ночь кавалерия вернулась. Вернулась, как и рассчитывал Вильшток, в самое подходящее время. Пока пехота Альфреда загоняла противника на гребни холмов, чтобы затем покатить вниз, а кавалерия увязла между многочисленными телегами вражеского обоза, то ли добивая отчаянно цепляющихся за награбленное солдат, то ли, уже в свою очередь, грабя награбленное, конница Генриха появилась в глубоком вражеском тылу и стрелой неслась к практически беззащитному командному пункту свевского короля. Когда там поняли, что произошло, было уже поздно.

Генрих даже не стал дожидаться условленного сигнала от Шимеца, с помощью которого тот должен был возвестить о гибели Альфреда. Даже если его друг не выполнит задание, большего Вильшток уже сделать не мог. Граф отдал приказ об отступлении в условленное место и, бросив прощальный взгляд на поле боя, неспешно поскакал прочь.

Ближе к вечеру Вильшток в сопровождении личной охраны прибыл в маленький городок с крепкими городскими стенами и несоответствующими им своей кротостью жителями, несколькими днями ранее без сопротивления открывшими перед Генрихом городские ворота. Исходя из двух этих обстоятельств, Вильшток предусмотрительно назначил здесь место сбора после битвы. В случае необходимости за городскими стенами можно было укрыться от преследующего противника. Но, потрясенные гибелью своего короля и богатыми трофеями, свевы и не подумали преследовать уцелевших в сражении вражеских солдат. До глубокой ночи те по одиночке и небольшими отрядами прибывали в город, наполняя его запахами пота, пороха и крови. Настроение у большинства из них было подавленным, если не считать тех немногих оптимистов, которые радовались уже тому, что остались живы. На каждом шагу можно было услышать злобное ворчание по поводу утраченной добычи и открытое проявление недовольства Вильштоком, который, по мнению самых прозорливых, и подарил награбленное свевам. Лишь кавалеристы Шимеца, вернувшиеся последними, выглядели довольными собой. Мало того, что они в точности выполнили все указания Вильштока и добились желаемого, так еще и потери среди них были несравнимы с понесенными главными силами. В дополнение ко всему прочему, им удалось несколько улучшить атмосферу в городе, сообщив остальным о гибели короля Альфреда. Для мародерского большинства это было слабым утешением, но все же позволило сменить тему разговоров и немного разрядить мрачную обстановку.

Сам Генрих не разделял настроение ни тех, ни других. Даже доклад Шимеца он слушал невнимательно, мысленно витая вокруг своего замка, где его дожидалась та, ради которой все и затевалось. И только вспомнив о боевых товарищах, поплатившихся из–за его прихоти своей жизнью, граф вернулся в реальность. Почтив память погибших и отдав должное выжившим, Генрих сообщил о своих дальнейших планах. Несмотря на всю их предсказуемость, весть о возвращении домой была встречена одобрительным гулом.

Возвращался в свои владения Вильшток окольными путями. Его путь пролегал по еще не разоренным землям, где его наемники могли хоть немного компенсировать утраченное в битве со свевами. Тем не менее, очень скоро новые грабежи потеряли смысл, так как ряды наемников таяли на глазах. Грабить запуганных до смерти крестьян они могли и без помощи Вильштока, а крупные и богатые города все равно приходилось обходить стороной. Тем немногим, кто все же продолжал свой путь с Генрихом, просто некуда было деваться.

Тем не менее, дорога домой не становилась короче. Теперь уже сам Вильшток не спешил возвращаться в свой замок. С каждым днем в нем нарастали непонятное беспокойство и ничем не объяснимые сомнения, постепенно переросшие в предчувствие беды.

По иронии судьбы все планы Вильштока рухнули там, где и начинали воплощаться в жизнь, – возле Дорфена.

НЕУЧТЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

И все–таки Генрих проиграл. Он слишком часто полагался на удачное стечение обстоятельств, и всякий раз судьба подыгрывала ему, будто убеждая в том, что он действительно всего лишь берет то, что принадлежит ему по праву. Слово короля… Менее всего Вильшток уповал на него, раз уж оставил самого мудрого и надежного из своих друзей присматривать за единственной женщиной, которая смогла лишить его рассудка. Но произошедшее, несмотря на всю свою предсказуемость, все равно не укладывалось в его голове. Возмущение, злость, праведный гнев, презрение, – ничего этого не было. Только растерянность, полная и беспросветная.

На замок Вильштока напали, – уже одно это до недавних пор было совершенно немыслимым. Тот, кто решился на такой серьезный поступок, должен был знать, чем рискует, но это не остановило его. Значит, неизвестный враг полностью уверен в собственных силах. И если нападение на замок – это открытый вызов Генриху, то похищение Скулды – и вовсе циничная насмешка. На этом фоне невесть откуда взявшаяся у Фердинанда армия наемников выглядела сущим пустяком. Но этот пустяк не позволял Генриху добраться до таинственного врага через молодого короля. Особенно учитывая то обстоятельство, что наемники Фердинанда уже захватили серебряные рудники Ферта, и он теперь мог позволить себе ничуть не меньше, чем Вильшток. А если учесть, что Генрих своими руками избавил молодого хитреца от опаснейшего врага, то общая картина выглядела и вовсе тоскливо. Самым же невыносимым было то, что граф совершенно не представлял, как вести себя в сложившихся обстоятельствах. Он хорошо знал, чего хочет, но впервые в жизни совершенно не представлял, как этого добиться.

Боевые друзья Генриха всячески выражали ему свою поддержку и даже пытались давать советы, но ни один из них не мог вернуть графу уверенность в собственных силах. И только Захарий, все время крутившийся рядом с Вильштоком и осведомленный обо всем произошедшем, не разделял общего уныния. Он уже не сомневался, что наконец–то пробил его час, и с нетерпением дожидался возможности поговорить с Генрихом с глазу на глаз. В предвкушении этого решительного момента Захарий начал даже дрожать от волнения, и Гонзе пришлось пойти против своих принципов и устроить своему подопечному серьезную взбучку прямо посреди лагеря в окружении толпы людей. В самых грубых и потому самых доходчивых выражениях гном объяснил человеку, что только холодный расчет может помочь ему добиться от Генриха желаемого. Если же он и дальше будет разгуливать по лагерю с видом кота, загнавшего в угол жирную мышь, то какой–нибудь озлобленный пес обязательно обратит на него внимание. Кое–кто начал подозрительно посматривать в сторону Захария уже в тот момент, когда он с виноватым видом выслушивал арлема, глупо уставившись в пустоту. Но содержательная лекция Гонзы в целом оказала на него благотворное влияние. Захарий успел хорошо продумать каждое свое слово, прежде чем оказался наедине с Вильштоком. Он сумел предугадать даже некоторые вопросы Генриха.

Захарий, словно опытный интриган, разыграл вступительную часть беседы и сумел заинтересовать своего собеседника. После этого ему оставалось только вспомнить полученные в монастыре навыки проповедника и доходчиво изложить суть своего предложения.

– Возможно, я знаю, как решить ваши проблемы. Может быть, мне известно, как решить и более серьезные проблемы, если они вообще у вас останутся. Но для этого вам придется довериться мне и отбросить в сторону любые сомнения. Вы или получите все, или все потеряете. Третьего не дано, – Захарий смиренно опустил глаза, дабы этим подчеркнуть, что он всего лишь маленький человек, который искренне пытается помочь сильному.

– Я слушаю тебя, – подбодрил его граф.

Молодой человек для приличия еще несколько мгновений демонстрировал свою никчемность, а потом тихим голосом и нарочито запинаясь, выложил Генриху все необходимые сведения, стараясь никоим образом не выдать свою личную заинтересованность в этом деле.

– Люди, посмевшие бросить вам вызов, очень опасны. Лучше иметь своим врагом самого короля или даже церковь, чем их. Король может повелевать телами, а церковь – душами, а они могут повелевать и королями и церковью. Орден Ормуса – так они себя называют, и сила этого ордена в тысячелетних знаниях, хранимых куда тщательнее, чем любое другое богатство в мире.

– Масоны? – с недоверием спросил Генрих, хорошо знавший многих членов этого «тайного» общества и открыто насмехавшийся над их игрищами.

– Нет, – возразил ему Захарий. – Масоны – это всего лишь ширма. Их знания – всего лишь объедки с барского стола. Хочешь скрыть нечто серьезное – преврати его в фарс и выставь на всеобщее обозрение. Последователи Ормуса стараются добиваться желаемого чужими руками, оставаясь в тени. Думаю, что даже вы старались в Поморье именно для них. Но против вас они выступили почти в открытую. Значит, дело действительно очень важное. Должно быть, ваша Скулда и вправду не совсем обычная женщина.

– Ты знаешь, где они ее прячут? – перебил его Генрих.

Захарий отрицательно покачал головой и грустно улыбнулся.

– Не знаю. Думаю, вы сможете ее найти, только если они сами этого захотят.

– Что же ты предлагаешь?

– Сделайте то, чего они никак не ожидают.

– Напасть на их логово? – догадался Вильшток, и воспринял молчание собеседника как подтверждение его догадки. – Но как я их найду?

– Княжество Билен, – где–то там. Точнее я пока сказать не могу, но постараюсь выяснить точное местонахождение их логова.

– Уж постарайся. Иначе мои неприятности покажутся тебе сущей мелочью, – откровенно предупредил Захария Генрих, но тот узрел в этих словах не угрозу, а доказательство того, что ему удалось склонить Вильштока к очень опасной авантюре. Следующее его распоряжение только подтверждало эту догадку. – А сейчас позови ко мне всех офицеров.

Захарий уже был готов сорваться со своего места, но Генрих задал ему еще один вопрос.

– Откуда ты все это знаешь?

– Мне посчастливилось прочитать несколько редких и очень занятных книг. Я с жадностью прочитал каждое написанное в них слово, а потом еще и то, что было скрыто между строк, – самодовольно ответил бывший монах и поспешил удалиться, чтобы поскорее в одиночестве насладиться своим успехом.

Но одно существо все же не оставило его в покое. Гонза молча уселся напротив человека и стал нагло разглядывать его, так, будто видел в первый раз.

– Что–то я не припоминаю, чтобы говорил тебе про Билен, – наконец, заговорил гном, с каждым словом заводясь от негодования. – Если тебе и так все известно, так зачем же ты морочишь мне голову?

– Я не знал, а только предполагал. Только сейчас все осколки сложились в цельную картину, – начал оправдываться Захарий, а потом уже заискивающе добавил. – Кстати, я и сейчас не знаю, где логово этого ордена.

– Потерпишь, – догадавшись, к чему он клонит, проворчал Гонза и по привычке не упустил случая съязвить. – К тому же, еще не известно, попадешь ли ты вообще в Билен.

– Попаду, – уверенно заявил человек и оказался прав.

Пока Захарий беседовал с арлемом, Генрих уже начал действовать. Он собрал всех своих офицеров и, не вдаваясь в подробности, приказал им на следующий день отправляться в свои вотчины за подмогой. Сам он остался ждать их возвращения недалеко от Дорфена, опасаясь новых подвохов со стороны своих могущественных врагов.

Прошло совсем немного времени, и у Вильштока появилась новая армия. Она несколько уступала предыдущей в численности, но намного превосходила ее по своим боевым качествам. Генрих не скрывал своего удовлетворения, глядя на пребывающие каждый день отряды, состоящие преимущественно из конных воинов. Даже то, что несколько его вассалов не вернулись под явно надуманными предлогами, не могло повлиять на его решительный настрой. Это было неожиданно и неприятно, но не более того. Теперь у него было достаточно сил для осуществления задуманного, и если все получится, тогда можно будет поквитаться и с предателями.

Только в последний момент Генрих сообщил своим офицерам, кого он избрал очередной жертвой. Объясняя им свой выбор, Вильшток ни словом не обмолвился о роли Захария. Причиной же столь опасной кампании он назвал желание отомстить Фердинанду. По большому счету, это действительно было правдой, но далеко не всей.

ИГРА В ОТКРЫТУЮ

Фердинанд чувствовал себя обманутым. Его как будто заманили в не совсем понятную игру и даже позволили выигрывать на первых порах, но потом нагло отодвинули в сторону и вспоминали о нем только тогда, когда приходило время отобрать у него очередную ставку. Но хуже всего было то, что выйти из этой игры не представлялось возможным.

Разорение латеранского Поморья, гибель Альфреда, нежданно свалившееся в казну золото тайного ордена и серебро Ферта, – вот то, что молодой король получил, не прилагая особых усилий, сделав всего лишь одну мизерную ставку, да и то не свою. А теперь все та же ставка сыграла против него, и положение Фердинанда уже не выглядело столь обнадеживающе. Немногие сознательно наживали бы себе такого врага как Вильшток, но именно это умудрился сделать молодой король. Сейчас он даже не смог бы объяснить самому себе, на что надеялся, когда заключал сделку с орденом. Груды золота ослепили его и лишили разума. А теперь Генрих по собственной воле разоряет юго–западные латеранские княжества, находившиеся в вассальной зависимости от могущественной Галании. Недовольное ворчание галанийского монарха уже докатилось до Фердинанда, и следующим шагом неминуемо должен стать официальный протест с настойчивым требованием угомонить своего подданного. И что тогда делать? Не скажешь же, что и сам бы с радостью приструнил строптивого вассала, если бы имел хоть малейшее представление, как это осуществить на деле. Король вспомнил недавние многообещающие намеки странного купца Демеля о возможном военном союзе с Галанией и ощутил новую волну раздражения. «Благодаря» Вильштоку в нынешнем положении стоило молиться о том, чтобы Галания не превратилась из нейтрального наблюдателя во вражеское государство. Стоит Генриху по какой–то одному ему известной прихоти тронуть хоть одно селение в канонических землях у галанийской границы и вместо протеста можно сразу же получить ноту об объявлении войны. Фердинанду не хотелось даже думать о подобном развитии событий. Если он и сейчас не представлял себе, как решить возникшие проблемы, то при таком варианте и подавно. Король предпочел сосредоточиться на поисках главного виновника своих неприятностей, что в данной ситуации было легче всего сделать. Благо и главный кандидат на роль стрелочника всегда находился рядом, – несмотря на явные признаки растерянности, старый наставник находил в себе мужество не избегать встреч со своим учеником. Он ничуть не сомневался, что рано или поздно услышит из его уст вполне справедливые претензии, и лихорадочно искал выход из столь неприглядной для себя ситуации. В конце концов, Борг пришел к выводу, что у него нет иного выхода, как открыть королю тайную подоплеку происходящего, и он даже первым решился на откровенный разговор. Мало того, старик посчитал необходимым в подтверждение своих слов еще и кое–что показать Фердинанду. Не вдаваясь раньше времени в подробности, он уговорил короля посетить свой замок, подаренный предыдущим монархом за долгую и верную службу. Это место было хорошо известно Фердинанду по предыдущим визитам. Неухоженное старинное строение в окружении сплошных пустошей Борг так и не удосужился привести в порядок, и король не мог себе представить, чтобы там находилось нечто необычное, да еще и достойное его внимания в столь неподходящий момент. Он даже призадумался, не стал ли Борг глупеть на старости лет, и решил для себя, что если эта неуместная поездка не принесет ему никакой пользы, то придется отправить старика на покой. Но оказалось, что Фердинанд в очередной раз недооценил своего подданного. Но если в случае с Генрихом это действительно было его ошибкой, то в этот раз по–другому просто не могло быть. Откровения Борга произвели бы неизгладимое впечатление на любого непосвященного человека. Сам Борг при этом был искренне уверен, что мало кто вообще способен осознать увиденное и услышанное. Но в своем ученике он не сомневался, раз решился на такой шаг. Наверное, сыграло свою роль и то обстоятельство, что старик совершенно не опасался непредвиденных последствий своего поступка, самоуверенно полагая, что ученику не удастся воспользоваться полученными сведениями в собственных интересах, но об этом он предпочел умолчать.

Фердинанд всегда полагал, что в этом унылом доме есть только две приличные комнаты: гостевая и отведенная под библиотеку, но теперь он оказался в третьей, потайной, дверь в которую находилась в довольно неожиданном месте, – на кухне за старым облезлым шкафом с убогим набором разной кухонной утвари. Выглядела она вполне предсказуемо. Старик обустроил ее в том же духе, что и свои личные покои в королевском дворце: простая, но практичная мебель, множество свечей в массивных бронзовых подсвечниках, картины, занимавшие все свободное место на обитых сукном стенах, и книги, много книг, расставленных и разложенных по какому–то замысловатому принципу, известному одному Боргу. По крайней мере, он всегда точно знал, где находится искомая. Правда, король сразу же обратил внимание на отличие здешних полотен от виденных ранее, – сплошь мистические сюжеты подавляли и вызывали массу вопросов. Книги, по словам хозяина, были тоже необычными и очень редкими, – единичные перепечатки рукописных трудов древних и совершенно неизвестных авторов. Старик не стал заострять на них внимание гостя, сразу же перейдя к демонстрации раритета, являвшегося, по–видимому, предметом особой гордости. Это была миниатюрная пирамида, выполненная большей частью из золота, и только верхняя часть была сделана из какого–то странного прозрачного материала, напоминающего хрусталь, но светящегося изнутри слабым зеленоватым светом. Борг бережно взял пирамиду со стола и дал в руки своему гостю. Как только тот прикоснулся к необычному материалу, он начал светиться немного ярче. И чем дольше Фердинанд держал на нем руку, тем сильнее становилось привораживающее зеленоватое излучение.

– Что это? – не отрывая взгляда от пирамиды, спросил король.

– Не знаю. И никто не знает. В природе не существует такого материала. По преданию эта пирамида была подарена ордену Ормуса самим Великим Конструктором как доказательство существования особого предназначения нашего мира. Если вы заметили, пирамида состоит из тринадцати ступеней. Последняя, тринадцатая – особенная и пока недосягаема для нашего понимания. Возможно, это путь, который должно пройти человечество, и то, что нас ждет в конце этого пути, – откровенно ответил Борг и с гордостью добавил. – Я удостоен великой чести быть хранителем этой реликвии. Орден свято хранит имена всех, кому в разное время было оказано столь обязывающее доверие.

– Ты хочешь сказать, что стоишь во главе этого таинственного ордена? – король удивленно уставился на него, отвлекшись, наконец, от пирамиды. Если его догадка верна, то это будет не менее ошеломляющим открытием, чем древняя реликвия в его руках.

Но многолетний наставник отрицательно покачал головой.

– Не скрою, – остатки тщеславия, от которых мне так и не удалось избавиться, до сих пор не дают мне покоя и время от времени заставляют меня возвращаться к бессмысленным предположениям: " а что, если бы…». Ведь я, как самый авторитетный последователь Ормуса, по праву являюсь хранителем реликвии. Но, увы, это дает мне право быть только вторым, но никак не первым. Я даже не знаю, кто из моих двенадцати братьев–сенаторов обладает наивысшей властью. И никто из них не знает, кроме одного, того, кто на самом деле и является избранным.

– Но как тогда вы определяете этого избранного, если даже не знаете, кто он? – удивился король.

– Видите ли, мой государь, сенаторы выбирают лишь «второго», а «первого» указывает Посредник, тайно передавая ему символы высшей власти после смерти предшественника.

– И кто же этот Посредник?

– Обычный человек. Даже не член ордена.

– И как вы его находите?

– Он сам находит нас. Когда приходит время, он исчезает, и на его место приходит следующий. Такой себе «человек ниоткуда», распоряжающийся судьбами самых могущественных людей мира. Ведь он не только указывает избранного, но и новых сенаторов на место покинувших этот мир.

– В чем же состоит могущество сенаторов, если за них решает какой–то «человек ниоткуда»? – скептически ухмыляясь, поинтересовался Фердинанд.

– Многое, – неопределенно ответил Борг, сопроводив свой ответ не менее скептической ухмылкой. – К тому же, каждый из них сам находит себе двенадцать помощников, которые знают из всех сенаторов только его одного и для которых именно он является «первым». У помощников сенатора есть свои помощники, и так далее, до самого последнего члена ордена, которым может быть даже правитель какого–нибудь государства.

– А ты не думаешь, что сенаторы тоже не первые в этой иерархии? – резонно заметил король.

Это замечание настолько понравилось Боргу, что он не смог сдержать искренний стариковский смех.

– Вполне возможно, – согласился он со своим учеником, но потом все же выразил сомнение. – Хотя, вряд ли. Иначе сенаторы знали бы имя «избранного».

Подобный аргумент не убедил короля, но он не стал критиковать его вслух, вместо этого высказав очередное предположение, на этот раз попавшее точно в цель.

– Что–то подсказывает мне, что таинственный Посредник – никто иной, как уважаемый биленский купец необъятных размеров. Как его там, Демель, кажется?

Борг уклонился от прямого ответа, подтвердив этим догадку короля. После небольшой паузы, он приступил ко второй части беседы.

– Мой король, я думаю, пора избавиться от Вильштока, пока не поздно, – скорее потребовал, чем высказал свое мнение, Борг.

– Что ты предлагаешь? – спросил Фердинанд, которого задел тон собеседника.

– Я думаю, в нашем случае лучше всего положиться на наемных убийц, – ответил тот.

Король какое–то время размышлял над тем, почему столь простое решение проблемы не пришло ему самому в голову.

– А почему это тебе вдруг понадобилось мое согласие? Исходя из того, что я от тебя услышал, наемные убийцы ордена должны уже вертеться возле Вильштока, дожидаясь удобного случая.

– Так и есть, – подтвердил старик. – Но без вашего согласия они ничего не сделают. В конце концов, граф – далеко не рядовой ваш подданный. К тому же, мы решили в дальнейшем согласовывать с вами все наши действия. Настало время объединить наши усилия.

– Неужели? – не удержался, чтобы не съязвить, Фердинанд, но тут же осекся, посчитав бессмысленным выяснять отношения именно сейчас. – Ладно, делайте все, что считаете нужным. Кстати, в обратный путь отправимся завтра. А сегодня, если ты не против, я заночую в этом чудесном кабинете. Заодно просмотрю твои книги.

Возражений не последовало, и вечером король вернулся в потайную комнату. Для начала он снова принялся изучать бесценную реликвию ордена, потом уделил внимание картинам и только после этого улегся в приготовленную постель и принялся за чтение. Наскоро пролистав несколько книг, Фердинанд нашел их забавными, но не более того. Насущные проблемы занимали его куда больше, чем тайны мироздания. Чем книги действительно оказались полезными, так это тем, что дали королю возможность уснуть крепким сном.

На следующий день Фердинанд возвращался домой в приподнятом настроении, – результаты поездки намного превзошли его ожидания. Во–первых, король был теперь уверен, что его дела снова пошли на поправку, а во–вторых, он окончательно усвоил, что нельзя доверять никому, даже Боргу.