Текст книги "Шалава"

Автор книги: Дмитрий Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 7

Сашка подошел к своей квартире, позвонил. Ему долго никто не открывал. Он позвонил еще, потом еще и еще. Наконец дверь растворилась. На пороге стоял полуголый Семен. Сашка замер: подобного он все же не ожидал. «Хотя почему, собственно? – спросил себя Таранов. – Если Инга сделала то, что сделала, то почему бы ей и не принимать теперь Семена? Ради этого ведь старалась...» Но как держаться, что говорить стоящему перед ним человеку, Сашка не знал. Поэтому он молчал.

– О, тебя выпустили! – приветливо, даже радостно произнес Семен. – Проходи. А я хотел завтра просить с тобой свиданки. А теперь вот ни к чему. Поговорим здесь. Да ты проходи, проходи! – Юрьев сделал широкий жест рукой.

«Скотина! Держится как хозяин! – подумал Сашка.– Ишь ты, приглашает меня в мою собственную квартиру! Милостиво так приглашает! Сволочь!»

Он молча вошел в прихожую.

– Извини, Инга несколько не одета, она пока побудет в спальне! – насмешливо, почти издевательски продолжал Семен. – Прошу в гостиную! Да ты не стесняйся, будь как дома!

– Я и так дома! – буркнул Сашка сквозь зубы.

– А вот об этом и пойдет речь! Об этом и будет наш предстоящий разговор! – весело объявил Семен. – Присаживайся. Я не говорю – садись, надеюсь, ты не сядешь, не дай бог...

– Что тебе от меня надо? – мрачно спросил Таранов, опускаясь в кресло. – Какой еще разговор... между тобой и мной?

– Важный, Саша, важный. Итак, тебя выпустили. Но ведь не навсегда же, правда? Будет суд, будет тюрьма. И надеяться тебе не на что. Я прав?

– Предположим.

– И предполагать не надо. Прав. Выпустили тебя наверняка до послезавтра – видимо, ты сумел разжалобить опера. Уж я процедуру знаю! Тебе, вероятно, попался опер-энтузиаст, сыскарь-честняга, к тому же крутой профессионал. И, надеюсь, этот профессионал объяснил, что сядешь ты обязательно. Объяснил?

– Ну? – произнес Сашка грубо.

– Баранки гну! – взвился Семен. – Не понукай, не запряг! Будут еще мне тут нукать всякие!.. Слушай ухом, чмо! Если мои ребята не заберут из ментовки свои заявления, чалиться тебе на зоне от звонка до звонка! А отпетушат тебя еще в тюрьме! Уж об этом я позабочусь, будь уверен! Наш телеграф работает быстро! Я обеспечу твоей заднице сексуальные услуги на весь срок твоего пребывания за колючкой! Веришь?! Веришь или нет, петух топтаный?!

– Что тебе. от меня надо, в конце концов?!

– Я бы:мог тебя хоть сейчас поставить раком и отодрать, – произнес Семен вкрадчиво. – Мог бы тебе почки отбить, яйца... что захотел бы. И не делаю этого только потому, что Инга попросила не обижать тебя.

– Спасибо ей, благодетельнице! – едко усмехнулся Таранов.

– Ты зря иронизируешь, – Семен успокоился. – Ты должен Инге ноги целовать – это она уговорила обойтись с тобой мягко. Не сажать, не превращать в пидера... А я посадил бы тебя за своих ребят, ей-богу, посадил бы, хоть мне это и невыгодно! Ну да ладно...

– Похоже, ты мне хочешь что-то предложить. Какую-то сделку, – уверенно сказал Сашка. – Предлагай. Я не в том положении, чтобы отказываться тебя слушать. Итак, что за сделка?

– Да, сделка... Именно сделка... – Семен задумчиво смерил Таранова пренебрежительным брезгливым взглядом. – Не стоишь ты сделки, мокрица! Но ради Инги – хорошо, сделка... Условия такие. Мне нужна твоя квартира. Вот эта самая, – он притопнул ногой по полу. – И мне нужна Инга. Зацепила девка, захороводила... Мы с ней – пара. А для тебя, для фраера, она слишком хороша. Красавицы, подобные ей, не должны прозябать в нищете, с болтливыми придурками-дворниками. Договоримся следующим образом: ты завтра разводишься с Ингой и оформляешь на ее имя дарственную. Даришь бывшей жене квартиру. Ты, как я понял из рассказов Инги, человек бла-а-родный, лыцарь, вот и совершишь лыцарский поступок. Взамен получишь свободу. Мои парни завтра же заберут из ментовки заявления. Сразу, как только я дам команду.

– А если не заберут? Если я все сделаю, а ты обманешь?

– У нас словами не бросаются. Это не по понятиям. – Семен говорил жестко, будто рубил.

– Хорошо, предположим. Но как же я сумею за один день и развестись, и дарственную оформить?

– Это не твоя забота. Поедем в загс моего города, там вас разведут наилучшим образом за пять минут. Там же у меня и нотариус свой, он оформит дарственную не менее быстро. Это для вас, лохов, все сложно, а мы, деловые, умеем решать вопросы. Жить умеем!

Сашке показалось, что при последних словах Семен чуть отставил в сторону ногу, задрал подбородок и приосанился – короче, принял позу памятника самому себе.

– Квартиру тебе отдай... – пробормотал Сашка. – Квартиру, где умерли мои родители... Жену отнял, теперь дом родной отнять хочешь... В котором я родился... Человек ты или нет?

– Ты не согласен на мое предложение? Значит, сядешь! – бросил Юрьев презрительно. – А в зоне быть тебе петухом. Впрочем, ты там долго не протянешь. Там не любят шибко грамотных. Ты сам повесишься.

– Ладно, положим, я соглашусь... А где мне жить?

– Это уже твои проблемы. Отсюда ты выпишешься – я устрою тебе липовую справку, пятнадцатую форму. И гуляй на все четыре стороны.

– Куда ж я пойду?

– Повторяю – меня не касается. Учись жить, Сашок! Выбирай себе ломоть по зубам. Для тебя нынешнего слишком хороша и эта квартира, и эта женщина. Так что освобождай место.

– Скажи, обойтись со мной подобным образом... Кто придумал? Инга? Или все же ты? – спросил Сашка тихо.

Семен ухмыльнулся.

– Ты еще на что-то надеешься в смысле Инги? Ох и дурак ты! Сопливый дурак! Думаешь, сейчас она вбежит в комнату и со слезами раскаяния бросится тебе на шею, умоляя простить ее?! И ты, рыдая от умиления и собственного благородства, простишь?! Не думай! Не вбежит и не бросится! Эх, Саня, Саня! – Юрьев расхохотался.

– И все же, – настаивал Сашка. – Выгнать меня на улицу – чья идея?

– Ладно, расскажу, – снисходительно согласился Семен. – Инга – женщина действительно добрая, хоть и не такая дура, как тебе кажется. И сначала наш план был другой. Сначала она должна была убедить тебя приватизировать квартиру – мы боялись, что в ином случае при разводе все права на жилплощадь останутся за тобой, ведь ты москвич,а Инга иногородняя, да еще из другой теперь страны и детей не имеет. Ну, приватизация удалась – ты согласился, а я помог с оформлением. Потом мы затеяли попойку – хотели продемонстрировать тебе наши с Ингой отношения.

Собирались просто потрепать твои нервы, уединиться, оставив тебя косого под охраной ребят. Произойди все строго по плану, Инга сразу подала бы на развод с тобой, я бы остался жить здесь, у нее, или часто приходил бы, что одно и то же. В конце концов ты бы дошел до ручки от того, что кто-то почти у тебя на глазах трахает твою любимую бабу, и я предложил бы тебе тихо-мирно съехать отсюда в одну из принадлежащих мне московских квартир. Куда-нибудь на окраину. Мы с тобой обменялись бы дарственными, и все это был план Инги. Весьма гуманный план, цени!

– Ценю, – пробормотал Сашка глухо.

– Ты, козел, сам все испортил. Никто не ожидал, даже Инга, что ты такой бешеный! Полез драться, пробил голову Мишке, изувечил Борьку... Сам виноват! Я бы тебя посадил сейчас, но Инга просит не делать этого. Да и невыгодно теперь, ведь право собственности на квартиру останется за тобой. Поэтому предлагаю обмен: свобода за квадратные метры. Ну как, согласен?

– А жилье-то мне? Предоставь что-нибудь хоть на окраине....

– Ага, стану я распылять капитал впустую. Теперь расклад другой. Теперь ты у меня в руках. Либо – либо. Решай.

– Мне надо подумать...

Семен опять разозлился. Его деланное благодушие, его фальшиво-веселый, псевдодружеский тон мгновенно исчезли.

– Козел. – прошипел Юрьев. – Я с самого начала предлагал тебя пришить! Инга не захотела! Пожалела, видишь ли, мужа! Соглашайся, урод, не испытывай мое терпение! Оно не бесконечно!

– Можно, я поговорю с Ингой? – попросил Сашка.

– Зачем еще?! Тебе мало болтовни?!

– Мне надо... надо объясниться с ней. Ну пойми... Мы много лет прожили вместе... Я люблю ее, а она, кажется, любила меня... И мне надо узнать почему... Как... так получилось! – с трудом закончил Сашка.

– Тогда дашь окончательный ответ? – деловито уточнил Юрьев.

– Тогда да, – кивнул Таранов.

– Ладно! – согласился Семен. – Сейчас позову ее. И даже оставлю вас наедине. Но учти, тля: если ты ее ударишь или хоть попробуешь ударить, я тебя по толчку размажу!

– А что она меня боится? – равнодушно удивился Сашка.

– Представь, боится, – без выражения подтвердил Семен.

– Почему?

– Говорит, ты на все способен. Говорит, она и раньше подозревала, что ты психованный, что тебя можно гнуть до бесконечности, но нельзя сломать, что, доведенный до предела, ты в состоянии сотворить такое... Подозревала, но не верила. А когда ты искалечил Борьку и Мишку, поверила. И теперь боится. Но ведь мы-то с тобой знаем – ей бояться нечего, верно?! – Семен глумливо ухмыльнулся, покровительственно потрепал Таранова ладонью по щеке.

Сашка отстранился.

– Позови ее, – попросил он.

– Смотри, мы договорились! – угрожающе напомнил Юрьев и вышел.

Вскоре появилась Инга. Когда она вошла, Сашка вдруг ощутил, как сердце его сжалось – от тупой душевной боли и странной, необъяснимой нежности к этой подлой, развратной, но ослепительно красивой и невыносимо желанной девке, которую он так любил и которую, похоже, теперь терял навсегда.

– Что тебе надо, Саша? – спросила Инга с порога. Она старалась держаться независимо и отчужденно, но чувствовалось, что смущена и испугана. Хотя старается не показать этого.

– Сядь, – мягко попросил Сашка.

Инга уселась напротив него, закинула ногу на ногу.

– Ну?

– Инга, объясни мне... – медленно начал Сашка.– Объясни, зачем ты так поступила со мной? Разлюбила? Ну сказала бы честно, развелись бы, разменялись... Зачем же так-то?

– Семену нужна эта квартира. Желательно даром. А мне нужен Семен.

– Но я-то, Инга, я-то! Я же живой! И я же любл... любил тебя! Зачем же ты со мной так?! Зачем же ноги-то об меня вытирать?! Я все же не тряпка половая! Я все же мужчина!

– Разве ты мужчина, Саша? – печально спросила Инга. – Мужчина должен обеспечивать свою женщину, уметь защитить ее, мужчина должен занимать какое-то положение в обществе, чтобы его уважали, боялись задеть, оскорбить. Соответственно, боялись бы оскорбить его женщину. А ты? Как в том анекдоте: ты не мужчина, ты самец.

– Боже, как цинично! Сама подумай!...

– Цинично, зато правда! – перебила Инга. – Вот скажи мне: ты способен добиться хоть какого-нибудь общественного положения выше положения дворника?

– Теперь, в нынешние времена, не способен. Но...

– Вот именно: но! Сейчас начнутся различные отговорки: слышали, не надо. Строй и режим тебе изменить не дано. Так, по крайней мере, попробуй хоть сам выдвинуться при этом режиме! Воспользуйся его преимуществами – теми, которые есть! Подумай о себе, не о человечестве, не о России, не о народе, а о себе! О своей семье, о своем достатке! Возвысься! Не можешь? Совесть не позволяет даже пробовать?! Ну и сиди в своем болоте! А меня уволь, не хочу.

– Но ведь ты любила меня когда-то! Или нет?!

– Любила. А теперь люблю Семена.

– Почему? Разве я стал другим?

– В том-то и дело, что не стал. Остался прежним. А жизнь вокруг изменилась. Тогда, раньше, когда я полюбила тебя и вышла за тебя замуж, мы жили в другой стране, в другой эпохе. Там ты был сильным. Настоящим мужчиной. Уважаемый университетский преподаватель, перспективный ученый, прямой, честный, добрый человек с безупречной репутацией, талант, будущий профессор, заведующий кафедрой, декан, член-корреспондент, академик... К тому же постоять за себя ты умел – я имею в виду на улице. Защитить от хулиганов. Тогдашних хулиганов. Непрофессионалов.

А теперь все иначе. Теперь правит бал Семен. У него деньги, у него власть, у него даже общественное признание хоть он и бандит – недаром его избрали депутатом городской Думы. И еще у него – перспективы. А ты? Кто ты такой? Дворник. То есть чуть больше, чем никто. Какие перспективы у тебя? Всю жизнь махать метлой и перебиваться с хлеба на квас.

– Ну уж, с хлеба на квас! – возмутился Сашка. – Не так плохо мы жили! Конечно, без излишеств...

– А я хочу излишеств! – возразила Инга. – Хочу ездить на «мерседесе», а не на метро! Хочу чувствовать себя личностью, богиней, а не тупой совковой кошелкой! И Семен может мне это дать. А ты – можешь? Нет! Потому что ты теперь – не мужчина! Ты – прошлогодний снег, отработанный шлак! Обломок третичной эпохи! А мне нужен мужик! Я женщина, и красивая женщина, весьма красивая! Я жить хочу!

– Но твой Семен – подонок...

– Ой, какие мы совестливые! Не разводи соплей. Семен превосходит тебя по всем статьям, даже по чисто личностным. В койке он тебе ничуть не уступает, поверь мне, а на кулаках он тебя одной рукой сделает! Уже раз сделал!

– Я был пьян!

– Он бы тебя и трезвого сделал в шесть секунд, не сомневайся.

– Но ведь ты продаешься! Просто продаешься, как проститутка! Неужели ты сама этого не понимаешь?!

– Продаюсь? Ну и что? Все женщины продаются и покупаются, польстившись на деньги мужчин, на их общественное положение, красивую внешность, силу, храбрость, лихость или же доброту, справедливость, мягкость – кому что нравится. Так было и так будет во веки веков. Поэтому не надо орать – проститутка, проститутка...

– Не ври, Инга! Не подменяй понятий! Есть чувства истинные, искренние – они не зависят от внешних обстоятельств, – и есть чувства продажные, покупаемые сегодняшним богатством, успехом, красивой позой – они исчезают при первом же неблагополучии! Так что не все женщины – проститутки! Вот Люба, например, никогда не продавалась!

– Любка! – Лицо Инги исказилось ненавистью. – Да уж! Она вечно была чистюлей, вечно блюла себя, целку свою, будто ее целка кому-то нужна! Ханжа чертова!

– Она не ханжа! Она ждала любви и не хотела размениваться!

– Ну конечно. Любка во всем лучше меня! Вот и вали к ней, что же ты за меня цепляешься? Я тебе изменила, я тебя из квартиры твоей собственной выставила, я вообще бывшая шлюха и воровка! Так убирайся к Любке, она примет, счастлива будет! Чего ты медлишь?!

Сашка вздрогнул, словно получил пощечину. В пылу спора он на мгновение забыл о своем нынешнем положении. Теперь вспомнил.

– А ты действительно бывшая пляжная девочка? Люба не врала? – спросил он тихо и как-то безнадежно.

– Действительно, действительно! Была пляжной давалкой! Но ложилась только с теми мужиками"которые нравились! И они мне платили! Отличная работа, по-моему: и удовольствие получаешь, и деньги! А в Москве я обворовывала всяких кобелей, да! Сперва трахнусь, потом обворую! И кавказцу тому, которого ты избил в общежитии, когда мы с тобой познакомились, я тоже перед этим дала! За триста рублей! Обещала троим, а дала одному! Вот так, Сашенька. Вот такая у тебя жена! И что теперь ты мне сделаешь? Соли на хвост насыплешь?

– Ничего не сделаю, – ответил Таранов глухо.

– Эх, ты! – бросила Инга презрительно. – Я-то, когда шла сюда, боялась, что ты меня сейчас зарежешь или по крайней мере измордуешь! А ты... Дешевка! Тебе рога наставили, из родительского дома, считай, уже выгнали, а ты знай утираешься! Слизняк ты, Саша, слизняк и есть, верно Семен говорит! Фраер, лох, тряпка половая! Об тебя действительно только ноги вытирать! Ты не просто деньги зарабатывать не можешь – ты ничего не можешь! Вообще ничего! Теперь я знаю – я правильно с тобой поступила! Так, как ты заслуживаешь! Овцы существуют для того, чтобы их стричь!

– Значит, я овца? – спросил Сашка тихо.

– Самая настоящая! – заявила Инга торжествующе.

– А те, кто убивает ради денег, – настоящие мужчины?

– Именно так! Во все времена, во все века люди уважали одну лишь силу! Силу и богатство! Англичане не один век грабили полмира, и что же? Ограбленные до сих пор преклоняются перед своими грабителями! Перед нацией насильников и убийц! И везде так. Кто смел, тот и съел! Только грабить надо уметь!

– А умей я грабить, ты не бросила бы меня?

– Тогда ты был бы совсем другим человеком! Что об этом говорить?!

– Ладно... – Таранов встал, прошелся по комнате.– Зови своего супермена. Мне уже все понятно.

Инга вышла. Тотчас вернулась с Семеном.

– Ну что, ты согласен, наконец? – спросил бандит насмешливо.

– Согласен, – вздохнул Сашка. – Можно мне сегодня переночевать здесь? Идти мне некуда. Да и завтра удобнее будет, сразу поедем в твой город, закончим наши дела...

– Ночуй последнюю ночь, – разрешил Семен. – Если, конечно, тебе доставят удовольствие звуки, которые будут доноситься из нашей спальни.

...Сашка действительно не спал почти всю ночь, слушая любовные стоны Инги и до крови искусывая губы. Он только сейчас со всей ясностью осознал, как глубоко его оскорбили, надругались над ним. До этого Таранов воспринимал происходящее словно сквозь туман: КПЗ и совершенно незнакомая, никогда раньше на себя не примерявшаяся роль подследственного, кандидата в уголовники полностью ошеломили его. Теперь вызванная стрессом моральная анестезия прошла, и Сашка совершенно отчетливо понимал, в какую яму с дерьмом его окунули. Таранову хотелось орать благим матом от стыда, унижения, от собственного бессилия. И сознавая это бессилие, он молчал, лишь яростно грызя губы...

На следующее утро все трое первым делом съездили в город Семена, где оформили развод Сашки с Ингой и дарственную на квартиру. Затем вернулись.

– Можешь позвонить своему оперу, убедиться: ребята наверняка уже забрали заявления, – сказал Семен Таранову.

Сашка так и сделал. Артем Иванович подтвердил: действительно, заявления забрали. Таранов свободен.

Сашка упаковал в дорожную сумку свои пожитки, потом снял телефонную трубку, набрал рабочий телефон Любы.

– Люба? Ты можешь сейчас отпроситься со службы? Беда у меня...

– Что случилось, Саша? – спросила Люба озабоченно.

– Беда... Большая беда... Так ты отпросишься?

– Хорошо, сейчас договорюсь. Трудно, конечно, но... договорюсь.

– Тогда я прямо к тебе приеду, ладно?

– Приезжай, жду. Не прощаюсь.

– Я так и знала, что ты поддерживаешь связь с этой сукой! – заявила Инга, когда Сашка повесил трубку. – Вот и катись к ней, к дешевке этой. Она как раз по тебе! Каждая женщина сама назначает себе цену! Любке отлично подходит роль дворничихи, потому что цена ей – грош! А вот я стою дорого! – Она заносчиво вскинула голову.

– Дорого, дорого, – усмехнулся Семен, обнимая Ингу. – Ладно, Сашок, катись отсюда, не отнимай у людей время!

Юрьев открыл входную дверь, сделал характерный жест рукой.

Сашка вышел, и тут же сильный пинок под зад швырнул его на пол – Таранов даже сумку выронил.

– Это тебе для скорости! – осклабился Семен. – Что-бы не задерживался здесь!

Дверь бывшей Сашкиной квартиры шумно захлопнулась.

Глава 8

Люба вытянула из пачки сигарету. Таранов поднес зажигалку. Девушка прикурила, глубоко, отрешенно затянулась, неосознанно изящным поворотом руки отвела кисть в сторону и выдохнула дым красивой длинной струйкой. Кажется, Сашка только сейчас заметил, насколько грациозно каждое движение Златниковой, каждый, даже самый мелкий, ее жест.

– Почему ты не взяла фамилию Кирилла? – спросил Таранов.

– Сначала не хотела, – отозвалась Люба задумчиво.– Не верила, что у нас надолго. А потом... Я собиралась менять фамилию, но ждала, пока появится ребенок. Он связал бы нас с Кириллом окончательно. И вот... ни ребенка, ни Кирилла. А я по-прежнему с девичьей фамилией. Судьба.

– Жалеешь?

– Ни о чем не надо жалеть в этой жизни. Просто у меня все вернулось на круги своя. Я все та же влюбленная девчонка, только теперь при квартире, при московской прописке и при профессии – какой-никакой. А вот ты, Александр Васильевич, похоже, все потерял.

Люба часто с мягкой иронией называла Сашку по имени-отчеству, словно напоминая ему их бывшую разницу в общественном положении, смешную теперь им обоим.

– Да... – вздохнул Таранов. – Сначала любимого дела лишился, потом потерял и жену, и квартиру... И самого себя, кажется, тоже потерял... Уважать перестал.

– Вот это зря, – возразила Люба. – Что ты мог сделать, когда тебя предала жена? Предал самый близкий тебе человек, знающий все твои слабости.

– Но меня унизили! – воскликнул Сашка страстно. – Унизили как мужчину, смертельно оскорбили, опустили так!.. Я больше не чувствую себя человеком, мужиком! Щенком каким-то чувствую...

– Брось! – перебила Люба. – Не бери в голову. Тебя подставила Инга. Не сделай она этого – ничего бы не было.

– Но я-то, я-то сам!.. Что ж я, полный тюфяк?

– Ты нормальный... очень хороший человек, Саня. А потому доверчивый. И, кроме того, любовь слепа. И зла. Я не стану повторять всякие пошлости типа: мы же вас прэдупрэждалы. Не стану, поскольку знаю: ты не виноват. И... успокойся. Если вокруг властвуют бандиты, ты не должен комплексовать только из-за того, что ты не бандит. И не должен становиться бандитом, чтобы кому-то что-то доказать. Оставайся самим собой.

– Оставаясь самим собой, я остаюсь побитым щенком,– сказал Сашка горько. – И не побитым даже, а ошпаренным горячими помоями чужой кухни. Больно... Мне кажется, я должен отомстить.

– Не надо! – резко отозвалась Люба. – Не надо. Они сами себе отомстят. Им будет очень плохо... просто в результате того, что они такие, какие есть. Поверь мне.

– Не могу... – склонил голову Сашка. – Внутри все так и кипит. Мне кажется, я готов убить их.

– Брось! – произнесла Люба жестко. – Убить он готов... Выдумал тоже!

– Хорошо, но что мне делать?! Как жить дальше? И где жить?!

– Живи пока у меня. Слава богу, мы с тобой не чужие. Живи сколько угодно, комнат две, а мне с тобой лучше, чем в одиночестве. Замуж я теперь вряд ли выйду...

– Почему? Ты такая красивая...

– Вряд ли, – повторила Люба. – Потому что едва ли найдется человек, который полюбит меня так же сильно, как Кирилл. Но даже если найдется... Сомневаюсь, что он сумеет разбудить меня, вновь вызвать во мне чувство благодарности, ответной привязанности. Мне уже не восемнадцать. А сама я влюбиться не смогу. Я однолюбка, Саша!

– Извини... – опустил глаза Таранов.

– Проехали! – вдруг заявила девушка, изо всех сил стараясь говорить весело. – А давай-ка сегодня выпьем, Александр Васильевич! Когда мы последний раз вместе пили? А? Кажется, еще при Кирилле?

– Кажется...

– Вот давай и отметим твое новоселье! Беги-ка ты, Саша, за водкой! Деньги-то есть?

– Имеются, – он кивнул.

Уходя от жены, Сашка захватил с собой все свои деньги, справедливо рассудив, что Инге они не понадобятся – ее теперь будет содержать Семен.

– Вот и беги. Оттянемся в полный рост, как в юности...