Текст книги "Шалава"

Автор книги: Дмитрий Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Через полчаса, когда кавказцы под присмотром милиционеров покинули общежитие, а Таранов, Инга и все остальные привели себя в порядок, питерцы предложили все же устроить совместную с девчонками попойку. Сашка не возражал. Девушки приняли приглашение с восторгом – ребята теперь казались им героями.

– А вы, оказывается, и драться умеете, Александр Васильевич! – шепнула Люба Таранову по дороге в комнату Антона и Кирилла. – Вы меня просто восхищаете!

Сашка пожал плечами. Признаться, его сейчас интересовала лишь Инга. Весь вечер он не отходил от нее. Девушка принимала ухаживания молодого перспективного аспиранта, да еще москвича, вполне благосклонно. Люба только губы кусала.

– Переночевать-то у вас сегодня можно, девки? – спросила Инга подруг под конец застолья.

– Можно, но в последний раз! – объявила подвыпившая Маринка. – Надоели твои штучки, Ингуля! Школа школой и Ялта Ялтой, но мы с Любкой не обязаны терпеть твои блядские выходки! Я хочу университет закончить. А с тобой вылетишь в два счета! Шалава!

– Сама ты шалава! – взвилась Инга. – Ну и пошли вы в жопу! Не нужны мне ваши милости! Обойдусь как-нибудь! Сучка! Обе вы сучки!

Она схватила свою сумку и метнулась прочь.

– Бегите, догоняйте, Александр Васильевич! – с горькой иронией бросила Люба Сашке. За весь вечер они так и не перешли на «ты».

Таранов хотел ответить, но только махнул рукой и устремился следом за Ингой. Он догнал ее уже на улице. Осторожно попытался взять за локоть, девушка зло вырвала руку, метнула косой острый взгляд.

– Куда вы, Инга? —спросил Сашка озабоченно. – Вам есть где ночевать? Ведь вас могут не пустить в ваше общежитие! Поздно уже!

– Какая разница? – огрызнулась девчонка. – Переболтаюсь до утра! Лето на дворе, не замерзну!

– Вот что, Инга, – рассудительно начал Таранов. – Поедете ко мне.

– Ага! Жди! – грубо перебила она. – Я не шлюха вокзальная!

– Да нет, что вы... – смутился Сашка. – Я без всяких... Просто живу я один, а комнат у меня три. Любая из двух свободных – ваша! И клянусь – никаких приставаний!

– Даете слово? – улыбнулась наконец Инга.

– Даю! – произнес Таранов торжественно.

– Ладно, верю, – смягчилась девушка. – Едемте. Ловите мотор.

– Такси? – смутился Таранов. – Все деньги мы просадили... Дома-то, конечно, есть... Но я так не люблю объясняться с водилами, говорить, мол, сейчас вынесу, а они смотрят как на жулика... Может, все же метро? Еще успеем, если поторопимся...

– Нет, никаких метро! – отрезала Инга. – Деньги есть у меня – те самые триста рублей. Мне их мать прислала, чтоб я сняла себе квартиру. Не могу в общаге своей, с начальством не поладила, житья не дают... Ну да ладно! Ловите тачку, Александр Васильевич!

Когда подъехили к Сашкиному парадному, Инга незаметно сунула в руку Таранову необходимую для оплаты проезда сумму.

– Плати! – шепнула она.

Сашка расплатился. Они выбрались из такси. Машина отъехала.

– Я сейчас же отдам! – засуетился Таранов. – Вот только поднимемся.

– Брось ты, Саша! – рассмеялась Инга. – Какие мелочи... Скажи, у тебя еще выпить найдется?

– Обязательно, – кивнул он. – Есть венгерский вермут, водка...

– Годится! – махнула рукой Инга. – Что угодно годится, я пью все подряд. А ничего, что я тебя на «ты»? Не обижаешься, Александр Васильевич?

– Что ты... – улыбнулся Сашка. – Я счастлив...

– А почему ты один живешь? – спросила Инга в лифте. – Где твои родители? Разменялся, или уехали куда?

– Умерли, – опустил голову Таранов. – Они старенькие были...

– Извини... Давно умерли?

– Полгода.

– Соболезную. А мои вот живы, слава богу. Отец, правда, пьет как извозчик, а мать... Ну ладно, не будем.

Они уже стояли у Сашкиной двери.

– А сейчас мы с тобой войдем и сразу выпьем на брудершафт! – объявила Инга. – И обязательно с поцелуем! Чтобы узаконить нашу дружбу!

– Проходи в гостиную, – предложил Таранов, отперев квартиру и пропуская девушку вперед. – Я сейчас все приготовлю.

Вскоре они действительно пили на брудершафт.

– Ну, теперь целоваться! – Инга взяла Сашкину голову обеими руками, притянула к себе и впилась губами в его губы.

Таранов почувствовал, как невыносимо сладкая волна заливает, обволакивает мозг и тело.

– Ну все, все, Александр Васильевич, достаточно! – пробормотала девчонка, с трудом отстранившись. – Ты обещал не лезть. Я сегодня не в форме.

– А завтра? – ляпнул Сашка и сам испугался своей смелости.

– Завтра посмотрим! – обещающе улыбнулась Инга. – А ты шикарно живешь, Саша! – добавила она, оглядев комнату.

– Наследство... – буркнул Таранов. – Скажи, ты ведь, как я понял, в медицинском учишься? Это что – призвание?

– Черт его знает... – Инга чуть раздраженно пожала плечами. – Я вообще-то дипломированная медсестра. У нас в школе было такое своеобразное учебное производство – санитарками вкалывали. Попутно нас обучали на медсестер. Правда, профессиональный диплом из всех наших девок получила только я. Мне мать и говорит – у тебя, мол, способности, езжай в Москву, учись на врача. Вот я и приехала.

– Нравится? – поинтересовался Сашка.

– Москва нравится. – усмехнулась девушка.

– А учеба?

– Да ну, занудство. Я думала получить специальность венеролога, вернуться домой и организовать частную практику. У нас там это актуально, можно хорошо заработать, и начальство всегда прикроет от милиции – рыло-то у всех в пуху... Но сейчас мне такая идея нравится меньше.

– Почему?

– Учиться долго. И потом, познакомившись с Москвой, начинаешь мыслить шире. Другие перспективы открываются...

Он слушал ее, не особенно вникая в смысл слов. Он просто любовался ею. Таких красавиц ему встречать еще не приходилось. Все в ней казалось совершенным, неудержимо влекущим, и грациозный поворот головы, и изящно-выразительные движения рук, губ, глаз, и даже голос девушки настолько очаровывали Сашку, что он почти не замечал нарочитую вульгарность, звучавшую некоторым диссонансом в столь прелестных устах.

– Ладно, пожалуй, на сегодня довольно впечатлений, – заявила Инга, когда вся водка была выпита, а вермута оставалось совсем чуть-чуть. – Где ты меня уложишь, Саша?

– Могу прямо здесь постелить, – предложил Таранов. – Вон, на тахте.

– Годится. Только давай действительно без приставаний. Устала я... Покажи мне ванную.

Утром Сашка проснулся, чувствуя совершенно детскую радость бытия. В таком настроении он не просыпался с тех пор, как умерли родители, и сначала удивился: что это с ним? Потом вспомнил: Инга. Присутствие в соседней комнате восхитительной девушки переполняло его счастьем...

Приготовив завтрак, Таранов отправился будить Ингу.

– Уйди! – воскликнула она, едва открыв глаза. – Уйди, не смотри на меня! Я спросонок – чучундра полная! Уйди, Сашка!

– Никакая ты не чучундра! – рассмеялся он. – Ну да ладно, чисти перышки. Жду на кухне.

– Ого, ты и пожрать приготовил! – восхитилась Инга, явившись из ванной – уже умытая, причесанная и накрашенная. – Да из тебя образцовый муж получится! Повезет кому-то!

– Садись, – предложил Таранов. – Разговор есть. Слушай, зачем тебе маяться по общагам или квартиру снимать, тратиться? Перебирайся ко мне. Я тоскую в одиночестве, никак предков покойных забыть не могу. А с тобой – совсем другое дело. Перебирайся!

– Ты офонарел! – уверенно констатировала Инга. – Да с какой стати? Мы чужие люди!

– По-моему, все же не совсем чужие... – отвел глаза Сашка.

– А вдруг я тебя обворую? Как того кавказца? – лукаво прищурилась Инга.

– Ой, хватит! – отрезал Таранов. – Только не надо такое на себя напускать! Воровка, тоже мне...

– А знаешь, ты довольно откровенен... – произнесла Инга с деланной задумчивостью. – И вообще, просто нахал. Так нагло мне еще никто койку не предлагал. Всего второй день знакомы – и на тебе. Другие хоть ухаживают, хоть выясняют сначала, хочу ли я их... А ты... Хамло ты, Сашенька!

– Да я тебя не в любовницы зову! – воскликнул Таранов отчаянно. – Но ведь ты живешь у подруг! Плохо тебе в твоей общаге! Сама вчера жаловалась! Вот и поживи здесь...

– Зачем? – не менее деланно удивилась Инга.

– Познакомиться хочу поближе... – пробормотал Сашка. – Нравишься ты мне...

– Значит, пристанешь. Не сейчас, так потом.

– Не захочешь сама – не пристану. Одна комната будет полностью в твоем распоряжении. Хочешь – поставлю замок. Ну, согласна?

– Ладно! – рассмеялась наконец Инга. – Чудной ты мужик, Александр Васильевич! Мне таких не попадалось...

– Чем чудной?

– Лыцарь. И откровенный до глупости, извини уж. Будь на твоем месте кто другой, я бы обязательно заподозрила какую-нибудь гадость. А ты – нет, ты на гадость просто не способен.

Она осталась, Сашка действительно не приставал к ней – Инга сама пришла к нему в постель, следующей же ночью. После чего осталась у него уже насовсем.

Начался учебный год. Однажды, закончив очередное семинарское занятие, Таранов собирал со стола свои книги, намереваясь уходить, как вдруг почувствовал, что он в аудитории не один. Саша удивился: студенты уже разошлись. Он поднял глаза и увидел Любу Златникову.

– Здравствуйте, Александр Васильевич, – тихо произнесла девушка. – Извините, что пришла незваной, но я должна с вами поговорить.

– Здравствуйте, Люба, – кивнул Таранов. Он давно не видел Златникову: она теперь училась на втором курсе, а там Сашка не преподавал.

– Александр Васильевич! – начала девушка после короткой паузы. – Я слышала, вы собираетесь жениться... на Инге.

– Да, собираюсь! – улыбнулся Таранов. – Вы против?

– Не делайте этого, Саша! – вдруг горячо выкрикнула Люба. – Вы же совсем не знаете Ингу! Она... она очень нехорошая женщина!

– Бростье, Люба, – отмахнулся Таранов. – Зачем клеветать на подругу? Я понимаю ваши чувства, но... сердцу не прикажешь.

– Да, да, Александр Васильевич, я люблю вас! Люблю и ревную! Но сейчас пришла не поэтому! Я бы приняла любой ваш выбор, стиснула бы зубы, перетерпела, но Инга! Я слишком хорошо с ней знакома! Мы в Ялте жили совсем рядом! Так вот она —пляжная давалка! С пятнадцати лет!

– Что?! —Сашка оторопел. —Что это значит?

– Проситутка, Саша, проститутка! Она и раньше чересчур интересовалась всем, что касается отношений между мужчиной и женщиной, а в пятнадцать стала ходить на пляж, выбирать там себе мужика, какой понравится, и трахаться... ой, простите, заводить с ним роман на одну ночь! И брала за это деньги! Вот так!

– Ты врешь, Люба! – воскликнул Сашка. – Будь ты мужчиной, я бы тебя ударил!

– Ну и ударьте, Александр Васильевич! А я все равно скажу! Помните тот вечер, когда вы с ней познакомились? Знаете, что тогда произошло на самом деле?! Инга сняла этого кавказца, которого вы потом избили, часа за два до вашего прихода в нашу с Мариной комнату! И переспала с ним! Они сговорились так: он дает ей триста рублей, а она удовлетворяет его и еще двух его земляков. Деньги джигит заплатил вперед, но Инга, трахнувшись с ним, сбежала, пока он ходил за приятелями! И бабки прихватила! А после он ее поймал! Но и он тоже хорош, привел не двоих, а целую кодлу. Если бы не вы с ребятами, она надолго запомнила бы эту ночь.

Люба говорила сбивчиво, сильно волнуясь. Сашка таращил на нее глаза.

– Чушь какая-то! – проронил он наконец. – У Инги была квитанция перевода из Ялты. Я сам видел! Ты клевещешь, Люба!

– Ничего не клевещу! Квитанция действительно была. Инга регулярно получала переводы от матери, но сразу же отправляла их назад с другого почтамта. А квитанции сохраняла, чтобы всегда иметь отмазку от милиции. Такую хитрость ее мамаша придумала. Ей не хотелось тратиться на содержание дочки в Москве. Инга постоянно снимала мужиков и обкрадывала их! Брала только деньги, никогда – вещи, боялась сесть! Она и жила-то у нас летом, потому что скрывалась от какого-то очередного любовника, которого обчистила в своей общаге! Тоже приезжего... И вы хотите сделать такую женщину своей женой, Александр Васильевич?!

– Я не верю тебе, Люба. – пробормотал Сашка жалко. – Откуда ты все это знаешь? Да еще так подробно?

– Инга сама все рассказывала Маринке! А Маринка – мне. У Инги ведь никого больше нет в Москве, кроме нас. А вот теперь еще – вас!

Таранов вспомнил: его невеста действительно недавно навещала своих ялтинских подруг. Но поверить Любе Сашка просто не мог. Он удрученно молчал.

– Хотите еще доказательсьв?! – выкрикнула Люба, заметив его состояние. – Пожалуйста! Помните,  после того вечера Инга поехала ночевать к вам? Она рассказывала, что не допустила тогда вас до себя, хотя соблазняла все время. Знаете почему?! Потому что она еще не дошла до того, чтобы в один вечер переспать с двумя мужиками! А на следующую ночь сама к вам пришла, правда ведь? Она ловила вас!

– Зачем я ей? – хмыкнул Сашка.

– Ей нужна московская прописка! Она считает вас перспективным мужем, надеется, что вы быстро добьетесь степеней известных! Поэтому и положила глаз на вас! Любовью тут и не пахнет!

– Ловила, говоришь? – Сашке показалось, что он нащупал одно несоответствие в рассказе девушки. – Но я сам предложил ей пожить у меня! А она долго отказывалась! Как ты это объяснишь?

– Какой же вы наивный! Да это была просто тактика! Инга понимала, что подцепила вас, и водила наживку, чтобы вы заглотнули ее как следует! Прикидывалась пай-девочкой! А вы и клюнули!

– Нет, Люба, я тебе не верю! – отрезал Сашка решительно. – Инга давно уже живет со мной и не совершила за это время ничего, что могло бы хоть в какой-нибудь степени подтвердить твои слова. У меня нет оснований не доверять ей.

– Так вы на ней женитесь?

– Обязательно. Заявление мы уже подали. Я люблю ее!

Люба сникла. Она повернулась спиной к Таранову и пошла вон из аудитории. В дверях обернулась.

– Я желаю, Александр Васильевич, чтобы вам никогда не пришлось вспомнить мои слова и убедиться в их справедливости. Прощай, Саша! – добавила она тихо.

Вернувшись домой, Сашка пересказал всю историю Инге.

– Вот сука! – возмутилась та. – Да она совсем ошалела из-за того, что я перебежала ей дорогу. Сам видишь, как эта дура влюблена в тебя. Надо же такое выдумать про лучшую подругу! Ноги ее не будет на нашей свадьбе! И Маринки тоже! Они обе всегда мне завидовали! Красоте моей! Моему успеху у мужчин! Сами-то обе – мокрощелки! Целки несчастные!

– Ой, Инга, как грубо... – поморщился Таранов. – Не надо так о своих подругах. Тем более девчонки очень хорошенькие...

– Тебе нравятся? – надулась Инга. – Вот и беги к ним! Лиши девочек невинности, обеих сразу! Они будут счастливы!

– Прекрати, Инга, – мягко попросил Сашка. – Ты же знаешь, я люблю только тебя...

Глава 3

С тех пор прошли годы. Долгое время Таранов не имел повода разочароваться в жене, не имел случая выяснить, справедливы были обвинения Любы или нет. Правда, Сашка сильно подозревал, что Инга не любит его. Однако она никогда не давала ни малейшего основания заподозрить себя в супружеской неверности. Отчасти Таранов догадывался, почему так происходит: он вполне устраивал Ингу сексуально, и ей просто не нужны были другие партнеры. Кроме того, Инга боялась потерять московскую прописку и престижного мужа – кандидата наук, будущего доктора, который – она не сомневалась – скоро сделает блестящую академическую карьеру.

Медицинский институт Инга бросила сразу после свадьбы и несколько лет нигде не работала. Сашка получал приличную зарплату да еще подрабатывал репетитором – натаскивал абитуриентов к вступительным экзаменам. Денег с избытком хватало на двоих, а заводить детей Инга не торопилась – хотела пожить для себя. «Успеем хомут надеть», – говорила она.

Страшный девяносто второй год сломал благополучие семьи напрочь. Одуревшая с голодухи, с ужасом осознавая крушение всех своих надежд, Инга сама потребовала, чтобы Сашка уволился с кафедры. Он и не возражал по причинам не столько материального, сколько философского, мировоззренческого плана. Таранов больше не видел впереди великой цели, ради которой стоило бы терпеть лишения. Он потерял веру в человечество.

Сначала, повинуясь настоянию жены, Сашка попытался заняться бизнесом. Однако, лишенный как коммерческой жилки, так и настоящего стимула – деньги всегда мало интересовали Таранова, – вскоре прогорел и едва рассчитался с долгами. Вставал даже вопрос о том, чтобы приватизировать и продать квартиру. Но обошлось – выручил питерский коллега Кирилл, ставший к тому времени крупным предпринимателем, перебравшийся жить в Москву и женившийся на Любе Златниковой. Выручил Кирилл Сашку абсолютно бескорыстно, в память о старой дружбе и чтобы сохранить для себя единственного человека, с которым он и его жена еще могли поговорить иногда о поэзии. А при миллионных оборотах фирмы Кирилла те десять тысяч долларов, что задолжал Таранов, казались бывшему питерскому литературоведу несущественной мелочью. Он даже расписки у Сашки не взял на эту сумму. Кирилл порой больше просаживал за один вечер в казино.

Устроившись дворником, Сашка все же лелеял надежду, что когда-нибудь отдаст Кириллу долг. Накопит и отдаст. Однако надежде этой не суждено было сбыться. Кирилла застрелили в подъезде собственного дома, его фирма перешла в чужие руки, а Люба, сумевшая сохранить от всего прежнего богатства лишь маленькую двухкомнатную московскую квартиру, даже слышать не хотела о деньгах.

– Я их ненавижу! – говорила она Сашке по телефону. – Из-за них убили Кирилла! Единственного человека, любившего меня в этом мире! И знать ничего не желаю ни о каком долге! Кирилл никогда мне о нем не рассказывал, и я не видела, как он давал тебе эти бабки! Может, ты все выдумал, Саша, и просто хочешь материально поддержать бедную вдову? Из жалости. Но мне не нужна твоя жалость!

Люба сблизилась с Кириллом сразу после того, как Сашка женился. Кириллу тогда удалось перевестись из ЛГУ в МГУ и переехать в Москву – ради Любы, в которую он влюбился по уши. Таранов подозревал, что девчонка пошла на связь с сохнувшим по ней питерцем просто от отчаяния – она не переставала любить Сашку, он это чувствовал. Но, натура верная и отзывчивая, Люба вскоре всерьез привязалась к Кириллу и приняла его настойчивое предложение руки и сердца. До самой его смерти она была ему прекрасной женой. Других близких людей у Любы не осталось. Ее родители относились к судьбе дочери совершенно равнодушно, сосредоточив все свои чувства на двух ее младших братьях. Отец и мать вообще потеряли связь с Любой, едва она уехала из Ялты, и поступила в Московский университет. Они не поддерживали девчонку материально. Люба перебивалась на стипендию, подрабатывала по вечерам уборщицей, и ей частенько случалось голодать. Пока в ее жизни не появился Кирилл.

Люба очень хотела ребенка, но что-то в их молодой семье не складывалось. Никаких отклонений в организме Любы врачи не обнаруживали, а Кириллу проверяться было некогда – он постоянно вертелся в своем бизнесе, как белка в колесе. Так и осталась Люба после смерти мужа совсем одна на свете.

Когда Кирилла похоронили и выяснилось, что Люба лишилась состояния, Инга заявила Сашке:

– Не хочу больше видеть у нас эту стерву! Я не забыла, что она плела тебе про меня перед нашей свадьбой! Не смей ни приглашать ее, ни даже звонить! Не хочет она, чтобы ты возвращал долг, – и хорошо! Зря ты вообще сказал ей о деньгах. В любом случае – пусть катится!

– Это подло, Инга... – возразил Таранов робко.– Пока был жив Кирилл, мы принимали их обоих у себя, ходили к ним, дружили... Он очень помог мне... А теперь он погиб, Люба разорена, и что – не нужна больше стала старым друзьям? Подло...

– Ах, подло?! – Инга начала заводиться. – Знаю я, чего ты добиваешься! Теперь, после смерти ее благоверного, она опять начнет тебе глазки строить! А ты и рад! Тебе это льстит! Конечно! Кто ты такой?! Дворник! Неудачник чертов! А тут баба влюблена в тебя столько лет! Хоть и жалкая, а все-таки отдушина для твоего самолюбия! И то сказать: где тебе еще самоутверждаться?! Не за метлой же своей!

– Дворник – тоже профессия, – вздохнул Сашка.– А я – хороший дворник, лучший в микрорайоне...

– Ага! Герой социалистического труда! Гений скребка и лопаты! Король помойных ям, отважный борец с грызунами! Тьфу!

Она долго еще скандалила и в конце концов добилась от Сашки обещания не общаться с Любой. Однако, давая такое слово, Таранов заранее решил, что выполнять его не станет. И не выполнял. Он звонил Любе с улицы или из жэка, если удавалось, пытался поддержать совсем затосковавшую девушку морально и сам жаловался ей на Ингу, хотя понимал – это по-мужски. Но свары, затевавшиеся теперь Ингой почти ежедневно, с каждым разом становились все более невыносимыми. А Люба – женщина тактичная и умная – умудрялась так расспросить бесхитростного Сашку о его жизни, что он не успевал опомниться, как выкладывал ей всю подноготную. Потом Таранов стыдился невольных откровений, но успокаивал себя одним серьезным аргументом: узнавая о его семейном неблагополучии, Люба чувствует, что она не так одинока, что кому-то нужна хотя бы в роли исповедницы...

Работать Люба устроилась корректором в какую-то типографию: другой работы со своим высшим филологическим образованием она не нашла. Трудиться ей приходилось на износ, она страшно уставала, но не роптала.

– Хорошо, хоты такую службу отыскала, – говорила Люба Сашке. – В наши-то времена... На панель – и то бы, наверно, не взяли, старовата. Хотя я могу выдать себя за двадцатилетнюю. Как думаешь, Александр Васильевич, сгожусь я еще в путаны?

– Дуреха ты, Любка, – вздыхал в трубку Таранов.– Что несешь... Какая панель...

– Что, не сгодилась бы? – подкалывала его девушка.– Действительно старенькая? Не потяну?

– По-моему, ни ты, ни Инга за все эти годы ничуть не изменились. Словно вас кто законсервировал. Обеим можно дать по восемнадцать лет. Впрочем, я давно тебя не видел. Может, горе изменило тебя?

– Не изменило... – грустно отвечала Люба. – Сама не знаю почему... Даже стыдно как-то. А не виделись мы действительно давненько. Как бы это нам встретиться, а, Саша?

– Не знаю... Инга даже слышать о тебе не хочет, все не может забыть тот твой рассказ о ней.

– А ты веришь моему рассказу?

– Не знаю... Да и неважно это. Я по-прежнему ее люблю. И мне, признаться, все равно, кем она была до  встречи со мной. Вот если б она мне изменила – тогда да... А так – наплевать. Проститутка, не проститутка...

– Ладно, Саш, не буду высказываться по этому поводу. Замнем для ясности. А вот увидеться хотелось бы.

– Я чего-нибудь придумаю, – пообещал Сашка.– Обязательно придумаю, не сомневайся.

Впрочем, вскоре жизнь обернулась так, что они смогли видеться достаточно часто. А произошло следующее: Инга заявила о своем желании пойти работать. И устроилась медсестрой в больницу – благо, сохранила свой давнишний диплом. Теперь она часто уходила из дома на сутки – дежурить. В такие дни Люба стала приезжать к Сашке и порой даже оставалась ночевать. Никаких интимных отношений между ними не было – просто дружба. Но Сашка знал – Люба продолжает его любить, а с годами это чувство стало зрелым, глубоким, освободилось от юношеской идеализации предмета любви и приобрело черты пожизненного бремени. Смерть Кирилла, как ни странно, только усилила любовь девушки к Таранову, ибо освободила ее от груза благодарности мужу, от долга перед ним, от нежности к нему – живому, и оставила Любу одну-одинешеньку во всем мире. Ответственную за свои эмоции и поступки только перед самой собой...

Инга, всегда озабоченная только собственной персоной, нс замечала визитов бывшей подруги. Люба, впервые побывав у Тарановых после гибели Кирилла, начала пользоваться теми же духами, что и Инга, а других следов своего пребывания в квартире Сашки, кроме запаха, она не оставляла. Соседи тоже не могли донести Инге о посещениях ее мужа чужой женщиной. С соседями Инга не общалась и даже не хотела знакомиться: раньше – из снобизма, а теперь – от стыда за нынешнюю профессию Сашки. Инга боялась, что ее станут называть дворничихой.

– Саня, а ты не думаешь, что Инга во время своих ночных дежурств изменяет тебе? – спросила как-то Люба.

– Уверен, что нет, – отозвался Таранов. – Она, едва явится со службы, сразу тащит меня в постель и доводит до полного изнеможения. Если б она грешила на стороне, то не могла бы так, ведь все же она не железная. И потом, я бы догадался. От нее пахло бы посторонним мужиком. Это не спутаешь.

– Да, ты прав... – кивнула Люба задумчиво. – Не спутаешь, пожалуй... Хотя, знаешь, измени она тебе, я была бы счастлива...

Люба впервые со времен их давнего объяснения в аудитории позволила себе столь откровенно намекнуть на свое чувство к Сашке. И у него хватило такта пропустить ее слова мимо ушей .

Однажды Инга вернулась сработы весела и возбужденная.

– Сашка, к нам такой пациент поступил! – с порога начала рассказывать она. – У него ножевое ранение бедра. Говорит – напали на улице незнакомые хулиганы. Это официальная версия. Представляешь, он снял отдельную палату и там постоянно толкутся мощные такие ребята с пистолетами! Охраняют его. Стволы ихние я видела, они хвастали. Я этого парня, раненого, буду вести постоянно. Я одна. Он сам так захотел и заплатил за это! Так что некоторое время дома я буду появляться только на ночь.

– Что значит «вести»? – спросил Сашка недовольно.

– Ну, обслуживать, ухаживать, процедуры проводить. А ночью за ним будут присматривать его охранники. Они так сказали: тебе мы доверяем, ты его принимала, но больше чтобы ни одного незнакомого лица. Только ты и врач, больше никто. Они боятся нового покушения. А мне светят приличные деньги, если я поставлю парня на ноги.

– Что же за шишка такая твой пациент?

– Неужели не ясно? Бандит! Лидер какой-то подмосковной группировки. Крутой малый, весь в мускулах. Жуть!

– И как звать этого крутого малого?

– Семен...