Текст книги "Свободный поиск (отрывки)"

Автор книги: Дмитрий Тарабанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Сохранено, – угадываю я.

– Точно-точно.

Срываем изоляцию вроде полиэтилена с чашек и одновременно прикладываемся губами.

– Отличный кофе. Не то, что в Торре.

– Зато там вино хорошее.

– Были в Торре?

– Нет, – Среден обнимает чашку ладонями. – Никогда не покидал своей родной планетки. И не жалею. Информация сама меня отыскивает. Просто карман нужно пошире открытым держать. И ухо в остро. Был такой в земной литературе... Эдгар По.

Практически не вылазил из своего кабинета, но стены, сложенные из энциклопедий, немало могут поведать.

– А как же поиск? Вы же свободу искали! Без перемещения, умопомрачительных и сногсшибательных прыжков по планетам мало чего найдешь.

– Все это симмонсовщина. Квестовые декорации. Не будь Центр сценаристом прессерского театра, он бы выследил планету с Оружием с первой попытки. Как голова?

Хмурюсь.

– Ах, да... Отлично. Не знаю, как она на кофе отреагирует, но на Лазурной от какао со сливками-без-воды мне явно не похорошело.

– На чем мы остановились, не помнишь?

– Вы так и не закончили про "Миф..." Бумага – живой организм, шедевр нанотехнологии.

– Организмы, – назидательно поправляет Среден. – Начиная тягомотину про монету и взаимодействия, я вел к тому, что не только атомы и людей можно соединить при помощи...

Хоровода. Эффекту поддаются и бактерии. Скорее даже фитобактерии-паразиты, приученные к любым условиям среды.

Универсальные существа, пожирающие все, что нужно для их развития, а при уж чересчур поганных условиях прячующиеся в сверхстойкую цисту. Только негуманны они по-своему: к своим.

Друг другом питаются без оглядки. Очень опасный организм. Он так и называется: Kannibalus onus. Если бы он сам себя не истреблял на терраформе Шаландени, давно бы завладел миром.

Если таких сплотить...

– Биологическое оружие.

– Еще как посмотреть, – Франциско ставит чашку на стол, сделав заблаговременно глоток, и приподнимает "Миф". – Эта бумажка имеет что-то общее с теми пузатыми бутылочками, какими привыкли вас пугать на практиках?

– Так это Kannibalus? – даже не успеваю удивиться.

– Это твое биологическое оружие. Самые страшные бактерии, известные биологии, целое полчище которых ты носил в подкожном кармане на бедре. И ты чувствуешь себя не в духе?

Зачем я по-твоему интересовался по поводу боли в голове? Ни одна из имеющихся в бумажке бактерий не причинила тебе вреда.

А ведь могла.

– Но почему?

– Все просто. Кто-то заставил бактерий объединиться в маленькую Секту. На довольно сносных условиях.

– Каких? – Слюна выделяется быстрее, чем я успеваю запивать ее горячим напитком.

– Кто-то им сказал: "Вас выбрали ровно столько, сколько нужно для создания бумажного листика "такого" формата. Вы должны плодиться ровно в таких колличествах, чтобы поддерживать постоянное количество – и только в том случае, если листик рвется. Пока листик целый вы обязаны находиться в цисте, которая в нормальном состоянии сходна с волокнами целлюлозы.

Вам гарантируется несъедение вас товарищами, если вы гарантируете несъедение ваших товарищей. Если вы нарушаете контракт и отделяетесь или идете против своих же, вы автоматически умираете. В виду оных обязанностей и прав, внедренных в ваш отсутствующий физически, но присутствующий инопространственно разум, вы совершенно свободны". И они согласились. Или за них кто-то согласился.

– Знакомая история, – киваю. – Выходит, "Миф" служит не просто мифом, а моделью Секты. Люди ведь сравнительно большие. А бактерии – сравнительно маленькие объекты. Систему легче наблюдать со стороны, а не внутри. "Миф" многое поясняет. Но... по мере твоего цитирования, у меня возникла идея. Что если разорвать листик точно пополам? Если усыхает малая половина, то какая из равных окажется меньшей?

– Понятия не имею. Может статься так, что прорастут обе.

– А принтерная краска сохранится?

– Это не принтерная краска, а фермент, выделяемый этим же самым организмом. Организмами, прошу прощения, – Среден прокашливается. – Его опять-таки попросили это сделать.

– И "тубус" не при чем?

– Совершенно. "Тубус" служил отмазкой низкопробных толкователей. У меня к чтивоносителям не только наглядный подход, – Чтивотолкователь надрывает "Миф" и бросает колонию бактерий-листик на стол. В считанные секунды разрыв срастается. Словно его и не было.

– Ух ты! Черт побери, да это же шедевр!

– Чего не скажешь о тексте "Мифа". Глупая совершенно вещь.

– Хотите сказать, что Миф об Оружии Свободы – пустая выдумка.

Я об этом догадовался...

– Не думаю, что "Миф..." – просто миф. – Среден поглядывает на колонию живого организма. – В тексте имеются весомые намеки на возможность существования Оружия. Если бы это был миф, его бы выписали с большей любовью или же большим профессионализмом. А так он больше смахивает на зарифмованный и заразмерованный документ. Тем более, последние две строчки Условия...

Сердце бьется быстрей. Подаюсь вперед так, что аж стул поскрипывает.

– Две строчки? У вас имеется вторая строчка условия?

– Только ее копия, – Франциско качает головой.

– А где же органический листик с ферментированием этой строчки? – Хотел сказать как можно умнее, а получилось глупо.

– Судя по гипнотическим ответам приверженцев сектантов, которые заглядывали в мой дом с целью миновать цереброконтроль и дорваться-таки до координат Оружия, листик с условием погиб. Выпал в Горизонт Небытий вместе с сектантским послом, несшим его на свидание с чтивотолкователем. Судя по всему, со мной. А так как от лсточка с "Мифом" кусочка для хим-анализа, который сделал я, не отщипешь – а листочек был у тебя, – координат самостоятельно найти им не удалось. Они прекрасно осведомлены о моем профессионализме и постоянном контакте с толкователями Метафедерации и других островных элементов. Тем более, я очень осторожен, и пока единственный, кто выжил после знакомства с "Мозгоштурмом" и "Мифом..." И КИБэшники меня не трогают, потому что я контролирую денежный оборот в местных финансовых кругах. Хотя голова у них сменился, могут наступить тяжелые времена для казначеев...

– Это очень интересно, но мне нужна вторая строчка "Мифа", – перебиваю я Средена.

Он выпивает все, что еще оставалось в чашке, загоняя напиток за щеки и не спеша глотать. Поднимает две копии и кладет бок о бок. Я приподнимаюсь, чтобы ухватить глазами явно неметаязычные символы, но толкователь меня опережает, проглатывает кофе и начинает "читать с листа". То есть, переводить на метаязык без помощи компьютера. Своими мозгами.

Средь гор, чьи пики небо протыкают, В устье реки, что в скалах протекает, Врастает в камень храм столь с виду неприметный, О двух главах, о двух входах, и для двоих.

Пришедший к алтарям, тот путник утомленный, В мозг каждого войдет, ничуть не ущемленный, И для себя найдет то, что искал отроду – И роковым Оружием восславит он Свободу!

Но есть условие к Оружию одно:

Постичь Свободу одному из путников двоих дано.

Чтивотолкователь замолкает. Довольно смотрит на меня. Тянет лыбу.

– И за этой тупой строчкой я гонялся по всей Метафедерации, – досадно вздыхаю. – Полное отсутствие смысла. Бред!

– Не бред, но история человеческих взаимоотношений. Два противоборствующих фланга – один из них побеждает, получает свободу. Или мы разрушаем Секту или Секта в миг нас поглощает. И в том, и в другом случае Свободу получают все.

Только это Свобода от свободы...

– Это намек на функции Оружия?

– Склонен так думать. Автор "Мозгоштурма", рассуждая о предмете Оружия, указывал, что Оружие действует не материальными способами. Это не Галактическое Оружие, не Разрушитель, а Оружие Свободы. Инопространственное воздействие, расцепление Рук и их сцепление. Или что-то еще.

– А при чем здесь "Две главы, два входа, для двоих"? Кстати, эта строчка в Торре не прочиталась до конца.

– Здесь автор допустил стилистическую погрешность – машины на это закрывают глаза и пропускают. Глава, судя по всему, название купола Оружие находится в неком храме, "с виду неприметном". Два входа, алтари, предназначены для двоих. Не могу предполагать в точности, но, возможно, это намек на противоборствующие кланы. А горы и реки... Ты это и сам прекрасно знаешь.

– Еще бы. Столько синяков набил, – Вспоминаю с холодком, как луч лазера отрезает мою правую руку и сжигает ступню ноги. – Больше никаких сведений касательно мифа?

– Так, вроде ничего, – Среден скручивает оригинал в тугую трубочку. С непоколебимым видом сообщает: – Разве, что точные координаты Оружия...

Я-таки вскакиваю.

– Вы... ты же сказал, что нет координат! Что "Миф" просто модель...

– Я не знал координат, покуда не познакомился ближе с этой цепкой моделью. А сейчас я знаю об Оружии практически все.

Проектор!

Над столом начинает вертеться голограмма листочка с мифом.

Неожиданно она разламывается, как старомодная прокладка в рекламном ролике. Разлом увеличивается до такой степени, что границы его пропадают и становятся видны деформированные шарики бледно-желтого цвета и зажатые между ними красные крупинки.

Меня осеняет: вдруг буквы расположили так, чтобы скрыть за ними карту, выложенную бактериями-каннибалами разных оттенков... Но предположение мое рассеивается.

– Эти шарики – цисты. Бактерия их синтезирует из чего не попадя. Вирусы, аэропланктон, частички ороговевшего эпителия... Бактерия некоторые органические вещества даже не пытается обрабатывать, как у нас в Соцгосе в цементные блоки металлолом и прочий хлам сваливают. Поэтому, вычленив из этих кругленьких каркасиков непереваренные вещества, можем сложить некое представление о месте, где бактерии закукливались.

– Гениально! – по слогам протягиваю я и снова возвращаюсь на стул.

– А эти красные частички – ничто иное, как биополимеры из состава спор одного очень интересного папоротника. Слышал когда-нибудь про алого гиганта?

Аналогии, пробуждающиеся в моей душе спешу свести на нет.

Память не находит ничего, похожего на произнесенное толкователем название. Хотя... Почему название? Может, это название планетки... Или класс звезды – красный гигант...

– Алый гигант – разновидность туземных, внеземных папоротников с весьма недурной наружностью и очень высоким самомнением. Абсолютно красное дерево, от корней, до кончиков листьев, до ста метров в высоту. Толщина ствола достигает пяти – восьми метров. Неплохо для почти доисторического растения. Размножается спорами. Тоже красными. Только очень уж оно, как я сказал, самомнительно-придирчивое. Может существовать только в спектре одной звезды. При пересадке на другие миры засыхает в первое десятилетие своего многовекового роста. Элементы непереваренных споров и попали в цисту нашей колонии бактерий-сектантов.

– И что это за звезда?

– Лучше назову планету. Ты, как бывший прессер, ее хорошо знаешь.

Что-то в груди напряженно сжимается. Неужели...

– Эта планета: Клондайк, – заканчивает мою мысль Франциско. – Родина Секты. Место, где она зародилась пятнадцать лет назад.

Некоторым бактрериям "Мифа..." ровно столько. И не сто лет, как убеждали тебя, наверняка.

– Но Клондайк – планета-трущоба! Зона полной юрисдикции Секты. Отданная ей Метафедерацией за ниемением хотя бы одного метагражданина, не обращенного в секту. Пальцы Ног Я-Мы! Если Оружие Свободы там, его бы уже давно сумели отыскать...

– Ты никогда не терял индивидку? – ни стого ни с сего спрашивает Среден.

– Терял конечно. Но всегда находил... Иногда в таких тупых местах...

– А в ботинке никогда?

– Я бы ее туда просто не засунул.

– А если бы я ее туда засунул, прямо под стилку, ты бы ее отыскал? Еще чего! Под подкладкой в кармане – пожалуйста, но под ногой...

– Блин! Точно! Вещь никогда не найдешь там, где ее ищешь.

Старый земной принцип. Как же я не догадался в самом начале?

– От того-то и не догадался, что разумный создатель Оружия и Мифа расчитывал на таких самоуглубленных искателей, как ты.

Если бы ты знал, где находится Оружие сразу, ты бы не пришел к тем выводам, которые стали теперь твоими принципами.

Разумно. Если такие опорные пункты поставил Паук, должно быть, он парень смышленый.

На радостях пожимаю чтивотолкователю руку. И вдруг меня охватывает сомнение:

– Может, пыльца на тексте "Мифа..." – ловушка, имеющая за цель загнать меня в западню?

– Я тоже об этом думал. Но этот "Миф" впервые синтезировали в окружении пыльцы. Не случайно, а намеренно. Бактерии, чистый воздух и море пыльцы. Хорошо продуманная наводка.

Зашифрованная самым простым методом карта "острова сокровищ".

Единственного и неповторимого из всех "островов". Место встречи спутать нельзя. Достаточно фактов?

Молчу. Среден ждет моего ответа, не выдерживает и зевает.

Прикрыв рукой рот.

– Спать не хочешь? – спрашивает.

– Ни сколечки. Мне хватило отруба после воздействия цереброшокера.

– А я хочу. В три ночи вчера проснулся – дурак, – днем ты заявился, и, считай, до часа ночи сижу работаю нда "Мифом...".

Почти сутки. Думаю у нас будет достаточно времени, обсудить остальные моменты. А сейчас, чтобы не уснуть во время разговора, здесь, за столом, пойду-ка в кроватку. И тебе советую.

– А что-нибудь почитать можно?

– А ты умеешь? – Франциско поднимается, вяло собирая разбросанные по столу листики.

– В пределах разумного. Только не "Мозгоштурм". Что-нибудь полегче.

– Биллетристики не держим, – заранее предупреждает Среден.

– А "Линии смерти" имеются? – припоминаю старое название.

– "Линии" имеются. Хорошая книжка... Кстати, я забыл тебе деревце показать.

– Алого гиганта? Да ладно, не стоит.

– Смотри, – Франциско легко клацает по сенсору "Следующ." – Красивое дерево. Хоть знать будешь, как выглядит.

Над столом расцветает громадное, в сравнении с крошечными фигурками людей у могучего основания, дерево, ощетенившееся множеством веток с до неприличия алыми листьями, горящими на свету.

– Это стоило посмотреть перед сном, – с улыбкой замечаю. – Учитывая то, что для меня самым расслабляющим цветом является красный...

– Показать флаг Социмперии?

**** **** ****

Я замечаю его совершенно случайно.

Уже начинает светать, а я нахожу время наконец оторваться от альтернативного НФ-романа и смежить веки, как каким-то совершенно левым чувством, инопространственным вовсе, замечаю движение за окном. Вообще, кабинет, где меня оставили на ночь, находится на втором этаже, а к закрытому абсорбирующим силовым полем окну вплотную подступают ветви зеленого дерева.

Тополя. Тени от листьев, расползшиеся по дальней стене и потолку, прерывисто вздрагивают, перемещаясь. Точно помню, что ветер, шатающий ветви всю ночь к утру утих, поэтому за шорохом-хрустом мог стоять только человек.

Осторожно развернув голову, приподнимаюсь над перьевой подушкой. Забрасываю взгляд за рубец белого подоконника. И замечаю в листве спускающуюся вниз темную фигуру.

Трубить тревогу? Удерет. Придется действовать самому.

Не отрывая взгляда от подглядатая, лезу в сумку, из которой я перед чтением доставал капсулу со снотворным. Нащупываю рукоять универса. И замираю.

Тот, что за окном, тоже замирает, осматриваясь. Или он меня заметил, или просто проверяет, не откликнулся ли кто-то на поднятый им шум. Внимательно слежу за каждым его движением.

Прессерского помутнителя на нем нет. Просто костюм зеленого, почти защитного, цвета. Не хамелеон. Самозванец сюда вряд ли сунулся бы, а вот сектант или КИБэшник, которых мы считали друзьями, а те оказались жуткими друг-друганенавистниками, – другое дело. Одной рукой шпион держится за толстую ветку, параллельную той, на которой он стоит, а второй пытается обхватить ствол. Никаких верхолазных приспособлений на нем нет. Только лазер, болтающийся за поясом. С короткой и не декоративной ручкой.

Когда человек отворачивается от окна, отпуская одну руку и перенося ногу вниз, осторожно, чтобы кровать не издавала никаких жалобно-эротических звуков, скатываюсь на пол.

Приземляюсь на носки и пальцы одной левой руки, как меня научили в Прессе. Переношу вес тела на колено, отталкиваясь и изгибаясь. Вероятно, мой подъем со стороны смотрится жутко атлетическим. Но при полном РНК-обновлении мышечных тканей, могу себе позволить немного красивых и трудоемких трюков.

Припадаю к стенке, проверяю режим "щадящий станнер". Шпиона отсюда уже не видно.

Отскакиваю от стены, разворачиваюсь, и, найдя в листве темную цель, жму на курок. В последний момент осознавая, что на окне стоит силовое поле.

"Брызги" стана рассеиваются, сталкиваясь с невидимой преградой, и попадают точно в стрелка. В глазах мутнеет и кожа теряет чувствиельность. Пушка чуть не выскальзывает из рук.

Тут-то шпион меня и замечает. Он поднимает голову вверх, потом снова смотрит вниз. И разжимает пальцы. Шорох и треск – зеленая фигура несется сквозь крошащуюся и разлетающуюся зелень. Вот он приземился – и снова поднимает голову вверх.

Мы встречаемся глазами.

Безразличные глаза Будды.

Дактиль-замок на дверной раме не реагирует на прикосновение моего пальца и не отключает силовое поле. Напротив, делает его противопроникновенным. Теперь, если стрелять лазером, луч отразится полностью и прожгет во мне хорошую дыру.

Поэтому я стреляю лазером в замок. Вспышка, искры, гудение, противопожарная пена... Протягиваю руку к окну и не встречаю препятствия. Выискиваю взглядом фигуру шпиона внизу. Тот бежит во всю прыть, не забывая прихрамывать на правую ногу. От полуразрушенного корпуса какого-то здания со стальными баками по периметру до беглеца остаются считанные метры.

Влезаю на подоконник, удерживая равновесие и готовясь прыгнуть на ветви дерева, когда бегущий человек неожиданно падает, как подкошенный. Падает, прокатывается по пыльной земле и замирает без движения. Мне приходится приложить немало усилий, чтобы перенести вес тела ну внутреннюю часть подоконника.

– Слазь! – негромко кричит Франциско, выглядывающий из последнего окна слева, и машет рукой.

Спрыгиваю с подоконника. Через несколько секунд чтивотолкователь уже в кабинете. Перебрасываясь незначительными функциональными фразами, выходим из кабинета и спускаемся по лестнице.

– Кто это? – спрашиваю.

– Сейчас посмотрим.

Быстрым шагом преодалеваем отделяющее нас от тела расстояние.

У меня начинает не в шутку кружится голова и подкашиваться ноги.

– Наконец последствия от цереброшокера проявились, – подытоживает мое состояние Среден, наклоняясь над телом сраженного им человека.

– Не только: еще станнер, снотворное... – земля дергается и выскальзывает из-под ног. Желудок отзывается тоскливой и назойливой тошнотой. – Пойду присяду...

– Что: так плохо? – Франциско озабочено смотрит на меня, переворачивая мужчину в зеленом на спину.

– Нормально. Пройдет...

Ковыляю и приваливаюсь к одной из проржавевших цистерн.

Рвотный позыв немного отрезвляет. По коже пробегают мурашки, реагирующие на чрезмерную свежесть утреннего воздуха. На несколько минут закрываю глаза.

– Сектант, безусловно, – сообщает Среден, присаживаясь возле меня и кладет на колено изъятый лазер. – Чего и следовало ожидать.

Открываю глаза.

– Как ты его заметил?

– Сигнализация сработала. Не знаю, сколько он там висел, но по-моему немного. Он же не мог всю ночь находиться без движения. Скорее всего, перебрался по проводам в зону слежения и повис на ветке. Утром. Если он подслушивал всю ночь... наш судьбоносный разговор.

– Я поставил двусторонний "волнорез" на ночь.

– А вот это зря, – чтивотолкователь качает головой. – Во-первых, у меня уже односторонний как четвертый год стоит.

А во-вторых, сектанты не волнами общаются, а Руками.

– Прошу прощения, – ныряю рукой в карман хамелеон-штанов – торс обнажен – и отключаю яйцеобразное устройство. Волнорез.

– Что будем с телом делать? – спрашивает Среден, кивая на расстелившегося в пыли сектанта.

– Закопаем вон-там.

– Что – на разрушенном пиворасфасовочном комбинате? С ума сошел? Здесь же одни жилые дома кругом. Кто-то прибежит за песочком для домашних животных или за земелькой для кактуса – копнет, а там вонь. Тем более, земля неподдатливая.

– Ты уже пробовал этот вариант?

– Конечно, каждую неделю: то сектант припрется, то его приверженец незазомбированный. Их я обычно у входа снимаю.

Сразу же. Как тебя, – он усмехается. – Уже лучше?

– Что-то выпить надо.

– Спиртного?

– Нет, лекарственного. Обычно, псиконт помогает.

– А, старое прессерское средство... Оно ж на потенцию погано действует!

Отмахиваюсь:

– Меня обновили по полной программе – там тоже. Так что от одного раза хуже, чем сейчас не станет.

– В чем-то ты прав. – Чтивотолкователь отряхивает ладони.

Снова смотрит на тело в грязно-зеленом. – Так куда сектанта?

– А куда ты их обычно?

– За город вывожу и там закапываю. Постоянно в разных местах.

Столько времени на несанкционированные похороные уходит, ты бы знал! И постоянно опасаюсь нарваться на КИБэшников. Я и так провинился один раз репутация на моноволокне висит.

Только спичку поднеси.

Улыбка самостоятельно растягивает мой рот.

– Когда я приземлялся, нашел такое прекрасное местечко недалеко от трассы Марксбург – Ко-Мун. Настоящая братская могила. Там и корабль мой рядышком совсем...

Среден хмурится.

– Это намек?

– Можно и так сказать.

– Улетать, значит, надумал, – угадывает он.

– Ничего не поделаешь: придется. Даже в таком состоянии, – хлопаю себя по онемевшей щеке. – Если сектант узнал о местонахождении Оружия, времени не остается ни на что.

Остается только надеяться на силу собственной логики, которая может опередить Я-Мы и прочих тварей.

– Смышленый у тебя соперник попался.

– С тупыми дел не имеем, – с помощью Средена поднимаюсь. – А "Линии" и впрямь книжечка интересная. Жалко дочитать не успеваю.

– Дочитаешь как-нибудь на досуге, – улыбается Франциско. – Подарю с автографами авторов.

**** **** ****

Воздух влажен и свеж.

Мы несемся на легковом МарАЗе с двигателем метафедеративного "Сиата" по утренней трассе, еще ненасыщенной машинами и транзитными транспортниками. Влажная зеленая трава за бортом плавно сменяется выцвевшей до желтезны. Свист ветра и шорох трения резины об асфальт смешивается с цвиреньканьем очнувшихся степных птичек, растянувшимся по линиям электропередачи. Расчерчивая панораму степи на отдельные кадры, мелькают высокие древенчатые столбы.

– Понятия не имею, почему твой пеленг не хватает сигнала корабля, говорит Среден, одной рукой придерживая руль, а другой цокая по экранчику пеленгатора. – Здесь вроде никаких магнитных аномалий нет...

Стекла окон опущены. Степной ветер, постепенно прогревающийся утренним солнцем, свободно гуляет по салону автомобиля. Если в этом свежем воздухе и есть хоть один вирус-каннибал, то мы его все равно не увидим.

– Мне кажется, я догадываюсь в чем дело, – мозги после псиконта работать лучше не стали, а вот график физического состояния пошел на взлет. – Это обыкновенный пеленг.

Реагирует на источники радио-сигналов и концентрацию масс – в частности металла. Хоть шлюпка и из металла слеплена, я оставлял ее в режиме максимальной "невидимки". Если можно так выразиться... Прессерский пеленг не находит – порядок! – и КИБэшный не найдет. А сектанты через пространство металл не чувствуют? – с издевкой.

– Только интеллектуальное мясо, Руками обросшее, – вяло отвечает чтивотолкователь. Снова бросает взгляд на коробочку пеленгатора. Непорядок. Ты хоть приблизительно знаешь место посадки?

– Да место я без проблем отыщу. Другое дело, что прибор его не находит. Понятия не имею: к добру это или нет...

Солнечный свет сочится сквозь лобовое стекло, нагревая кожу и резину.

Мы едем еще минут десять, прежде чем я указываю пальцем на неприметный с виду холм.

– Там?

– Точно помню. Я здесь на насыпь поднимался.

Среден тормозит. На ручник ставить не спешит.

– Ты сам справишься? – спрашивает.

– А довести не сможешь?

Совсем я обленился...

– Я же потом не заберусь обратно. Насыпь чересчур крутая.

– А со мной? На поиски свободы? – заговорчески щурю глаз.

– Мне и здесь хорошо. Тайну "Мифа..." ты теперь перенемаешь, так что осада моего нескромного по здешним меркам домика, думаю, поослабнет. Для меня свобода в наслаждении, получаемом ежедневно от чтения порождений вашей метафедеративной свободы слова. Глупо, но все-таки.

Бросаю взгляд за спину. Туда, где растянулось на задних сидениях безжизненное тело.

– Думаю, если мы его сбросим с трассы, никто не подумает, что убийство умеренное. Просто сбили грузовиком...

– Сбили грузовиком, а бедняга получил разрыв сердца...

Нормально.

– Отпечатков на теле все-равно нет: никто не заподозрит неладного. А если заподозрит, обое мы будем далеко от места преступления. Я – за пределами атмосферы Санта-Советы, а ты...

С обиженным гудением гуделки нас обгоняет трейлер с надписью "Нефтепродукты. Огнеопасно!" Стоять посреди автострады неприлично.

– Тем более, каждый день по трассе проезжают тысячи машин с тысячью людей на борту. Лицо каждого сканируется в пригородах, проверяется... Но из-за какого-то рабочего суматохи поднимать не станут, – чтивотолкователь открывает дверь. – Давай, поторопимся. А то наплодим на свою голову свидетелей простоя...

Выхожу. Оббегаю машину и помогаю Средену вытащить тело. Не долго церемонясь, сталкиваем труп с "обрыва". Он катится, как тряпичная кукла, непроизвольно разбрасываясь одеревеневшими конечностями.

– Вот и все, – подытоживает чтивотолкователь. – Царство ему инопространственное, конечно... А минуты молчания у нас нет.

На каждого сектанта по минуте – слишком большая честь.

Он засовывает голову в салон и выудивает из машины сумку с прессерскими снастями и пластину ЖК-романа, которую я пытался читать в машине, вылавливая буквочки из-под розмашистых росписей авторов.

– Ничего не забыл?

– Все свое ношу с собой, – указываю пальцем на черепушку.

– Тогда счастливо. Желаю найти много свободы и разбить злостную Секту!

Среден с улыбкой протягивает мне руку. На широком лбу – капельки пота. В углублениях глаз – намек на слезы.

С радостью пожимаю руку наверное самого уморазвитого человека в освоенном космосе. Да с ним и легендарный Лапоть тягаться не станет!

– Спасибо. Заработаю свободы – отломлю тебе кусочек. До встречи!..

Мы одновременно киваем и разлетаемся кто куда. Стараясь не глядеть друг на друга. Закидываю сумку на плечо, спускаюсь с насыпи. Дверь хлопает. Заводится двигатель.

Машина отчаливает.

Ах-да! В салоне пеленг остался... Да все-равно он ни к черту...

Оставляя труп за спиной, иду в сторону холма. Под ногами хрустит трава, для которой сегодняшнее утро поскупилось на росу. В земле кое-где зияют дыры – норы степных зверьков.

Мечутся длиннотелые подобия кузнечиков.

Обхожу холм стороной. Там за ним – овраг с оставленным в нем модулем.

Вот уже видно черный круг от выжженой при посадке и потушеной сразу же после травой. Шагаю через пепельную пустошь. Подхожу к рубцу оврага. И замираю.

Модуля нет на месте. Вмятины от посадочных дюз, борозды стабилизаторов...

Но модуля нет.

Я растеряно осматриваю окрестности – вдруг корабль передвинулся, учуяв опасность...

Когда из-за спины громко приказывают:

– Стойте на месте! Вас держат на прицеле! Вы обвиняетесь в шпионаже в пределах Соцгоса. Не оказывайте сопротивления, пока сотрудник КГБ не наденет на вас наручники! Спасибо.

Пункт 12: Санта-Совета.

Опомниться я не успеваю.

Становится в край смешно: меня поймали! Не "стерли" и не "убили", а... Поймали. Ясно, причин для радости нет никаких, но остановить истерический хохот, самовольно вырывающийся из груди, не в силах. Я тут о высших материях – инопространственных, – готов найти Оружие, а они...

Нет, ей богу, смешно. Смехотворно. Поймали, как последнего шпиона.

На запястьях захлапываются наручники. На ухо одевают кольцо.

Сумку отнимают. Шаловливые рученки КИБэшников шарют в моем хамелеоне. Изымают все. Не трогают только "Миф..." в подкожном кармане – пусть только попробуют отыскать! – да сенсор связи под ногтем большого пальца левой руки. Как прессер, я совершенно голый. Как шпион... почти. Как искатель свободы – при полной аммуниции. А вот если мне мозги вышибут или в бедровый карман залезут, последний окончательно сдаст позиции.

Прежде чем дотащить меня к фургону, пасущемуся на проселочной дорожке, меня несколько раз бьют в спину. Каждый удар отзывается в теле узкой но пекучей болью, а в рядах КИБэшников – бурными обсуждениями. Не на социмперском. Или на искусственном – КИБэшном, – или на неизвестном мне. Но потом я прислушиваюсь и узнаю его: древний, давно забытый в метафедерации проект "эсперанто". Конечно, для коммунистической страны, идеал которой – противоположность идеала Метафедерации, объединенный язык – норма. В Метафедерации с этим оказалось попроще – все языки принялись к концу двадцатого века активно заимствовать лексику из латыни и греческого, поэтому к концу двадцать первого стали едва отличимы. Основа та же наклонность различная: от англо до славяна...

Итак, меня запихивают очередным ударом в спину в недра неприметного фургона без надписей. Без надписей снаружи – внутри их оказывается целый талмут настенный. Дверь захлопывается после социмперского "Ублюдок, попался... Не удерешь больше..." и машина трогается. Я спешу приземлиться в потемках на что-то подходящее... Но не нахожу ничего кроме измученной ножом и отполированной чужими задницами канистры.

Сесть я не спешу.

В фургоне сыро и противно. Стенки устало поскрипывают и храпят, реагируя на неровности санта-советского рельефа.

Опираясь плечом на стену, не в силах использовать по назначению руки, осматриваю свою многоколесную тюрьму.

Стены, выкроинные из листового металла и скрепленные по стыкам металлическими лентами, достигают в высоту двух с небольшим метров. Очень и очень просторный фургон. Наверняка расчитанный на многоэтажное заполнение человеческой массой.

Подумать только: целый фургон шпионов!

Дверь выглядит надежно. Конструкторы позаботились, чтобы защита входа/выхода прывышала оную характеристику стен.

Прибито на смерть, не оторвете!

На стене, граничащей с кабиной водителя – малюсенькое окошенце. Но защищено не хуже двери. И наверняка с другой стороны открывается...

То есть, бежать назад или – напротив – вперед мне не разрешили. Остается сидеть и ждать продолжения.

Но я опять-таки не спешу садиться.

Не зря же я упоминал о надписях!

Начиная "смотр" граффити от двери, постепенно перемещаюсь к ней же, делаю круг. Надписи сменяют одна другую, принимая самые необыкновенные формы:

"Не из страны зеленых газонов Мы шпионеры – дети шпионов!"

"Мы едем, едем, едем... в место, откуда не возвращаются..."

"Здесь были Виктор Шпионов и его неосуществившаяся невеста Линна Шпионова..."

"А мне все по фиг, треклятые коммуняры!"

"План побега с Санта-Советы:

1. Пройти сквозь переднюю стенку кузова и завладеть управлением фургона.