Текст книги "Свободный поиск (отрывки)"

Автор книги: Дмитрий Тарабанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Тарабанов Дмитрий
Свободный поиск (отрывки)

Дмитрий Тарабанов.

"Свободный поиск".

Роман.

(Демо-отрывки).

2001

Пункт 4: Элизобарра-Торр. (отрывок)

Чтивотолкователь и Муравьед.

В зале ожидания, кроме меня, еще один человек. Он теребит хлюпкую книжечку и прижимает к ней пластинку жидкокристалического романа.

– Который час, не скажете? – спрашивает он.

Жестом показываю, что часов у меня нет.

– Прошу прощения, – извиняется. Несколько минут молчит, потом, от нечего делать, решает продолжить. – А сами вы нездешний?

– Нездешний, – соглашаюсь я.

– Я тоже. Ну, в смысле, тоже с Элизобарры, только в Рапира-Мире живу. У меня там ферма небольшая. Культивирую различные сорта обоев и прочих фито-покрытий. Выгодная работа. А на досуге – книжки читаю. У меня библиотека наследственная, с Земли привезенная. Некоторые из книг читать нельзя вообще – от них только пыль осталась. Лежат такие в пакетиках, распотрошенные. Кучки листов. Даже заглавия не прочесть. Еще на классических языках написанные. А сам я, кроме итальянского, никакого не знаю. У меня тысяч пять бумажных книг, а осилил только три. Вот одна из них.

Вертит у меня перед глазами серенькой такой, неприметной. С остатками золотого письма.

– Эт что? – спрашиваю я, сощурясь.

– "Анна Каренина", – гордо заявляет он. – Перевод со славянского. Автор один написал еще до того, как человек землю покинул. Книга про поезда.

– Про поезда? – без особого интереса уточняю.

– Ну, не совсем. Поезд там упоминается всего раз. И то в конце. Но я то знаю, что он – главный герой... А вот вторая моя книжка – это "Линии смерти". Три автора, новенькие какие-то написали.

– Что-то не слышал про такую...

– Ну как! Альтернативная история: что бы случилось, если бы люди не научились пробивать пространство и им бы пришлось бороздить просторы галактики на своих многотонных драндулетах. И есть там планетка такая. С ног до головы рельсами опутанная. И по рельсам этим гоняют поезда.

– И?..

– Я вдруг подумал: а ведь не совпадение это! Два человека не могут про поезда писать, потому что поезд – явление одно, а два человека – это сразу два явления. А половины явления быть не может, потому что читатель обязан получать цельный товар, а не половину истории. И я решил обратиться к чтивотолкователю с заявлением о нарушении авторами моих читательских прав. А, если можно, одного из авторов в плагиате обвинить. Наверное, лучше того, который "Каренину"

написал. У него она послабее, чем "Линии", получилась.

Понимающе киваю.

Или мой сосед – сектант, прикидывающийся дурачком, или дурачок, свободно играющий свою роль.

Над дверью кабинета чтивотолкователя вспыхивает надпись "Свободно", после чего дверь открывается и из нее выходит тинэйджер в не самом хорошом расположении духа. Он бормочит под нос какие-то непристойности на местном диалекте и уходит, прижимая к груди ультрабумажные распечатки.

– Моя очередь, – напоминаю я. Поднимаюсь и захожу в кабинет.

Борец за права несчастных читателей не возмущается. Я ведь раньше него пришел.

Захлопывая за собой дверь, отделяю себя от Торра и переношусь эдак на шесть – семь веков в прошлое Земли.

Офис выполнен в лучшем стиле и напоминает комнату По с заставок от выгорания монитора классической интерфейс-коллекции. Боковые стены сплошные стеллажи, заставленные книгами земного образца. Окно в комнате настоящее и выводит на замороченный архетектурный ансамбль, который то и дело обливается ярко-синей водой из мест, отдаленно напоминающих части человеческого тела.

За лакерованным деревяным столиком с резными ножками, расположившимся под окном, сидит мужчина в длинной кудрявой шевелюре и щелкает пером по столу.

– Присаживайтесь, – приглашает он, не глядя.

Отодвигаю стульчик с вымученной лазерным резцом спинкой и занимаю место напротив него.

– Чем будем расплачиваться? – его первый вопрос.

Я протягиваю индивидку.

– У меня есть и наличные...

– Наличные в Торре не любят. Наличными пользуются только сектанты и преступники. Поэтому, если на счету есть сумма, то лучше ей расплачиваться, – он наконец поднимает на меня глаза. – По какому вы вопросу?

– Чтиво... – протягиваю я и извлекаю из кармана джинсов белый пакет.

– Ну, это ясно, что чтиво. Вот какие с ним тонкости связаны – совсем другое, – он распечатывает пакет. – Так, посмотрим...

Хм.

– Что?

Чтивотолкователь держит в своих руках небольшой листок бумаги, желтый от старости, со следами подтеков и смазанными черными буковками.

Я уже распечатывал пакет. Еще тогда в камере хранения, когда мне согласились предоставить отдельную комнату для проверки сохранности багажа. И эти буковки меня не обнадежили. Такого языка я не знал в помине.

– Ух-ты! – произносит чтивотолкователь, закинув нижнюю губу на верхнюю от удивления. – Где вы такой хлам нашли?

Его слова пробуждают во мне целый караван опасений. Если он этот "хлам" на моих глазах решит сжечь или просто скормит мусоросборнику...

– Осторожней, – не сдерживаясь, напоминаю я.

– Ничего, я свое дело знаю... Вам известно, что это не типографская печать?

– Искренне на это надеюсь.

Разойдись этот листочек крупным тиражем по Метафедерации и за ее пределы, весь мой поиск становится безнадежным.

– Это не типографская печать. Это – самиздат. Или просто любительская распечатка какого-нибудь своего творения.

– Но она же бумажная! – напоминаю я.

– Ясно, что бумажная. Бумага, к вашему сведению, еще в ходе на большинстве миров. Мы, конечно, в качестве традиций, стараемся использовать ультрапэйпер, но, сами понимаете, скоро и нам придется переходить на общеупотребляемые носители. Вообще, Элизобарра еле держится пока в составе Метофедерации. У нас была идея провести административную реформу и провозгласить себя Свободной Торрианской Провинцией, уничтожив все мультиэнтрансы и транзитные интерпорты. Так бы мы и независимость получили и от Секты с Прессом оградились. Только подавляющее большинство членов Конгресса не согласилось и пригрозило кобальтом нас забросать с орбиты. Даже контрольный спутник повесили, который всегда держится поблизости столицы. Так что...

Надо же, в любой момент на меня с орбиты может такая хренотень упасть! В стокилометровом радиусе от эпицентра и атома от меня не отыщат.

– А откула эта "рукопись"?

– Можно только гадать, – чтивотолкователь пожимает плечами. – Вполне возможно, что с первых земных колоний. С одной из планет, что под Первое Цунами попали. Была такая вещичка полезная. Ручным принтером называлась. Сейчас уже такими не пользуются. Уже лет как сто пятьдесят не пользуются. А то и больше. А раньше такую каждый школьник имел. Могу показать.

Он набрал на небольшой клавиатуре запрос и через несколько секунд над столом повисла проекция тридцатисантиметровой трубочки с продольным разрезом.

– С такими первое время все носились. От конгрессменов до студентов. В этом "Тубусе" имелся умело законсервированный запас бумаги на тридцать копий. Кроме того, трубочный принтер можно было использовать, как оружие самообороны. Или же, напротив, как средство для разгрома витрин и человеческих черепов. Ваш антиквариат был распечатан как-раз на подобной машинке. Краска в картриджах "Тубуса" была той же, что и в земных "струйниках". Потому она и "поплыла" от времени.

Честно говоря, меня эта информация и не особо-то интересует.

Мне следует узнать другое.

– Дата и место распечатки?

– А вот это, – он разводит рукам. – Известно только пространству и времени. Но... я могу посоветовать вам одного человека – моего коллегу. У него просто дар чтивотолкователя.

Конечно, не только даром обходится – аппаратура у него есть соответствующая. Хим-анализаторы и прочие... Правда, работает он подпольно.

– Подпольно? – удивляюсь я.

Неужели, сектант? Сектант, который – работает?

– Да, подпольно. Дело в том, что он не в Метафедерации живет.

– Неужто в Социмперии? – я подаюсь вперед.

– А где же еще? Только там чтивотолкователям простора для деятельности не дают. Треклятые коммунисты держат нас за буржуазных идеологизаторов. Такие погромы устраивают, вы бы видели! Но он пока держится. Кое-как перебирается, просвящает народ. Думаю, он сможет вам помочь.

– Давайте адрес.

Поднимаю с пола серебристый чемодан и водружаю его на стол.

Откидываю небольшую крышечку на ребре, открывая ряд портов, соединенных с терминалом.

Чтивотолкователь роется в небольшом ящичке под столом, достает оттуда провод с острием коннектора на конце и вставляет в один из портов. Над контактом загорается зеленый огонек.

– Входного пароля нет? – уточняет.

– Только выходной.

Терминал в чемоданчике, как копилка – внутрь лезет, а наружу – хрен!

– Все. Ярлык под названием "Специалист". Там все: адресс, характеристики, личные данные.

– Зачем так много? Я что вам – агент какой-нибудь? – с улыбкой на лице симулизирую я.

– Легче разыскать будет. Если вам уж так сильно нужно.

Нужно. И сильнее чем ты думаешь.

– Спасибо, – благодарю. – А теперь переведите на нормальный метаязык славянского уклона.

– Ну, это мы умеем, – радостно спохватывается он и кладет листок текстом к экрану. – Сейчас терминал распознает текст, язык, диалекты и сделает построчный перевод. Подождите минутку. Я могу даже литературный перевод предложить или подыскать аналоги перевода в местной инфосфере...

"Муравьед, прими сообщение!" – вспыхивает голос генерала в моем мозгу.

Я аж вздрагиваю от неожиданности.

– Принимаю, – едва слышно шепчу я.

– Невеселые что-то погодки пошли, – начинает скучать толкователь, поворачиваясь к окну.

Мне скучать не приходится. Я обращаюсь в слух.

В разуме снова слышится голос. На этот раз не генерала – скрипучий такой, противный. Через несколько секунд я осознаю, что слышу текст песни.

В нашей семье каждый делает что-то, Но никто не знает что же делают рядом.

Такое ощущенье, словно мы собираем Машину, которая всех нас раздавит...

От напряжения стул подо мной обижено скрипит.

Чтивотолкователь оборачивается на скрип. Наверно, на моем лице подобие гриммасы боли, потому что он спрашивает:

– Вам плохо?

– Тихо! – не отвечая на поставленный вопрос, гаркаю я.

Он решает меня не трогать, но наблюдать за мной не перестает.

Голос сектантского стукача перестает терзать мое внутреннее ухо и переходит непосредственно к сообщению.

– Я уполномочен Скрытыми Нитями сообщить вам о важной кампании, которая предвидится в скором будущем Сектой.

Несколько агентов на Танга-Даффе были активированы для поиска в горной системе Леки легендарного Оружия Свободы. У Секты есть все оснавания полагать, что Оружие находится именно там.

Поэтому, Пресс обязан во что бы то ни стало агентов остановить. Я... стукач заходится кашлем, – ...

Муравьеда... опасность может...

Короткий гудок свидетельствует об обрыве связи.

Оказывается, все то время, что я вслушивался в свой Внутренний Голос, я не дышал. Поэтому теперь я принимаюсь за отдышку.

– Астма, – обьясняю я, лишь бы рассеять опасения со стороны толкователя.

Тот кивает, успокаиваясь.

– У меня тоже астма была в детстве. Спасибо РНК-хирургии, меня вовремя вылечили. А то бы всю жизнь мучался. А вы, наверное, с провинции?

– С провинции. У нас про РНК-хирургов в помине не слышали.

– А про чтивотолкователей? – улыбается он.

Я не считаю нужным ответить.

– Перевод завершен, – говорит он и подает мне ультрапэйперовую распечатку. – Можете ознакомится. У нас в списке услуг, кроме всего прочего, имеется чтение вслух...

– Спасибо, я как-нибудь самостоятельно, – заверяю его.

И принимаюсь бегать глазами по строчкам.

Сколько тысяч лет этим черным символам кириллицы?

Текст разбросан по бумаге, походящей на глянцевую, в виде стихотворных строк.

Заглавие звучит примерно так: "Миф о Свободе". Причем, слово "Свобода" написано именно с прописной буквы.

Дальше идет следующее:

Средь гор, чьи пики небо протыкают, В устье реки, что в скалах протекает, Врастает в камень храм столь с виду неприметный, О двух главах ... (Текст строки не поддается распознанию)

Пришедший к алтарям, тот путник утомленный, В мозг каждого войдет, ничуть не ущемленный, И для себя найдет то, что искал отрОду – И роковым Оружием восславит он Свободу!

Последняя строка внизу листа:

Но есть условие к Оружию одно:

На этом текст "Мифа..." заканчивается.

– Перевод конечно не ахти, – извиняется заранее толкователь.

– Я могу посидеть с фразеологическим словариком, все это подтусовать, как надо, дополнить непрочитанную строку. Стоить это будет немалых денег, но если вы хотите получит настоящее произведение искусства...

– Нет. Не стоит. Текст мифа мне нужен в дословном переводе. В переводе с...

Интересно, а какой все-таки это был язык?

– С эсперанто. Никогда не слышали? Был такой мертвый проект на Земле создать универсальный язык. Язык, который знали бы все жители Терры и общались им на равне с родным. Поначалу проект пользовался популярностью, а потом забросили...

Записать в память терминала?

– Пожалуйста.

Внутренний голос импланта молчал. Центр решил не распространятся по поводу полученного мной послания. А вообще, я и сам не дурак, чтобы мне каждое слово втолковывали и писали инструкцию по его применению.

– Что нового о Секте пишут? – зачем-то спрашиваю я.

– Много чего, – толкователь бегает пальцами по клавиатуре. – Научных трактатов нет, конечно. По большинству – научная фантастика. Со стреляниной, с прыжками по миркам Метафедерации. Сплошная симмонсовщина. Но бывают и прогрессы.

Он приподнимается, тянется к стеллажу справа от себя. Из небольшого отсека, отведенного жидкокристаллическим романам вытягивает пластину, которая сразу же начинает проектировать над своей плоскостью голографическую обложку. Толкователь возвращается на место и кладет пластинку напротив меня.

– Меня привлекла обложка, – объясняет он. – Так бы я этот роман в жизни бы не купил.

Обложка на "книге" действительно интересная. Прямо из пластины выростает крошечный, чисто символический город со своими улицами, по которым, опасливо поглядывая вверх, бродят крошечные людишки; со своими небоскребами и ютящимися под ними деревьями. А над всем этим, как "летающая тарелка" из дешевых декадансных фильмов, нависает – гигантский головной мозг. И грандиозно шевелит извилинами.

– Да, обложка ничего...

– Смтри, смотри! – шукает он. – Дальше такое начнется.

И впрямь: дальше такое начинается! Мозг шевелит извилинами сильней и фигурки людишек, по неосторожности покинувшие свои "зимовья", взлетают в воздух. Шевелят отчаяно крохотными конечностями. И влипают в мозг, от чего он становится еще больше. На улицах микрогорода начинается паника и все запаниковавшие сплошной массой поглощаются мозгом.

Когда все люди съедены, мозг начинает трансформироваться.

Отращивает конечности, голову, затягивает все кожей, покрывает волосами. И спрыгивает на проспект. Громко зевает.

Потом смотрит на пальцы правой руки – и ничего понять не может. Чего-то не хватает...

Наконец его осиняет, он сует левую руку в окно соседнего небоскреба, извлекает из него визжащую женщину и бросает себе в рот. Смачно разжевывает и смотрит на руку с изъяном. Через секунду выростает недостающий большой палец. Потом над городом повисает кольцом имя автора и название книги.

– Впечатляет? – чтивотолкователь прикладывает к пластине палец и "обложка" исчезает.

– Этот мозг – Секта? – угадываю я.

– А кто ж еще? Секта она и на Епио – Секта.

Вот это да! Каких гипотез я только не видел, но чтобы Секту изображали в виде...

– По словам автора, – продолжает он. – пространственная модель Секты, как биологического организма – человек. Если мы всегда разделяли Секту на кланы, то автор – на части тела.

То, что мы называем Резервом – вечно спящие обитатели подвалов и метро, поставленные в наихудшие условия, у автора звучат, как Пальцы Ног. Достатники – как Туловище. Показная Элита и Храмовики-агитаторы соответственно лицо и рот.

Агентуру он назвал Глазами. А Диверсантов, внедренных в основные органы власти в Метафедерации – Пальцы Рук.

Глазастые Пальцы Рук. Понимаешь?

Я начинаю часто дышать. Блин, сколько информации свалилось на мою бедную голову в самый неподходящий момент! Сколько лет в Прессе работал, в проклятых гиперкоммунистов-сектантов стрелял, а кто они собственно – не знал.

Пальцы Ног... Это то о чем мне говорил Антонни!

Только вешал ли он мне лапшу на уши или изливал душу?

– А где у них душа... мозг? – тихо спрашиваю.

– Везде.

**** **** ****

Оставшись наедине с собой, без свидетелей, укрывшись от беспокойной, атакуемой сектантами Элизобарры в небольшой комнате, предоставленной мне интерпортом, я решаюсь открыть серебристый чемоданчик.

На глазах у остальных сделать это – то же, что подписать себе смертный приговор. За этим чемоданчиком и так, наверное, несколько подозрительных Достатников увиливало.

Поэтому я решаюсь открыть его только здесь, предварительно опустив изумрудно-зеленые жалюзи.

Комната наполняется мягким, совсем фосфорическим свечением.

Металлическая поверхность чемоданчика отсвечивает зеленью.

Пломбы со встроенными в них дактиль-рецепторами, реагируя на прикосновение моих пальцев, открываются. Я поднимаю крышку.

Внутри, как всегда – все, начиная отмычкой-"зубочисткой" и заканчивая... Ага. "Волнорез" сюда засунуть не решились. Ну и ладно. Зато появилась купа новых полезных вещиц. Среди них – микро-зонд и четыре ступени с особым реактивным топливом в отсеках, предназначеные для поднятия зонда на определенную высоту. Одна ступень – сто метров. Четыре сразу – ионосфера, тридцать километров от поверхности Земли. А вообще, эти штуковинки можно использовать, как взрывчатку. Сбрось одну с флаера у подножия небоскреба с малым по площади фундаментом – одни опилки да максибитонные блоки останутся.

С такими деталями прессерского "гардироба" следует быть поосторожней. Они могут взорваться не у подножия, а прямо тут, в чемодане.

А больше, вроде, ничего и не поменялось. Универс, ориентированый под руку владельца, комплект видио-, рентгено– и аудиожучков, термитовая бомба, магнитный нейтрализатор местного действия (два метра радиусом), четыре коллоса, запас взрывчатки под кодовым названием "офиген", лепящейся не хуже пластиковой, но превышающей пластиковую по мощности в десять, а то и во все пятнадцать раз.

И еще много полезного прессерского разнообразия, вроде иголок с "тормозом". Но большую часть чемодана занимают именно ступени зонда.

Двум скромно крепящимся прозрачным пластинам, составляющим привычный прессерский терминал на молекулярной основе хранения информации, уделено совсем мало места. Они аккуратно прикрывают коллекцию принадлежностей на обоих половинах чемодана и могут быть "перелистнуты" в необходимую сторону, если возникнет потребность извлечь что-нибудь из коллекции.

Терминал находится в пассивном состоянии питания, поэтому на нижней плоскости, где обычно у компьютеров распологаются клавиши, питанием поддерживается всего одна кнопка. "Акт."

Подношу к ней палец и машина оживает.

На верхней плоскости загорается экран, а на нижней появляется сенсорная клавиатура.

На сером "рабочем столе" горит надпись.

"Получено сообщение".

Щелкаю по надписи кончиком пальца.

На экране разворачивается импровизированный свиток, по которому сбегают буквы. По центру листа, в верхней части – неотъемлемый символ Пресса.

Пчела-наездник впивается в тело тарантула.

"Прими мои поздравления, Муравьед!

Операцию ты выполнил, как нельзя лучше. Хорошенько раздраконил Секту, убрал весомого агента, заполучил важную информацию, связался с нами. Единственное, в чем ты оказался неправ, это в том, что посчитал нужным обратиться к публичному чтивотолкователю. Наши профессионалы справились бы с этой задачей не хуже, но разглашение конфеденциальной информации проступок, знаешь ли, не из самых незначительных. Хотелось бы в будущем избежать таких недочетов с твоей стороны.

Последнее послание ты получил и знаешь, куда теперь тебе предстоит направиться. Планета Танга-Даффе в системе звезды Сигма Павлина, санаторный городок Янтарь-Небо в горной системе Леки. Учитывая то, что мы забронировали тебе номер Под-Открытым-Небом, а ты от него отвертелся, в Платиновой гостинице ничего мы бронировать тебе не стали. Захочешь найдешь, где заночевать. Номер счета знаешь, раз такие суммы походя с него снимаешь.

Что делать с зондом, думаю догадался. Если нет, открой приложение к письму с расширением ".roc" и ознакомся с планом. Но ты этого делать не станешь. Уж больно ты вольная птица, Муравьед. Правду говорят, Муравьед птица гордая; пока не пнешь – не полетит...

В общем, желаю тебе успехов. И, пожалуйста, найди нам Оружие Свободы, а не новую Сайлу.

Помни: мы за тобой следим.

Генерал Пресса Шимбалов Ю.А."

Спасибо на добром слове.

Они за мной следят.

А еще "свободный поиск" называется...

Свиток на экране сворачивается и сгорает. Любит Центр изящность и красивые эффекты. С жиру бесится.

Появляется надпись: "Ответить?"

– Да, – говорю я вслух и принимаюсь отстукивать на клавиатуре ответ генералу. Да и всему Центру.

"Доброго времени суток, Юлий!

Надеюсь, вы там просидели еще не все свои и без того плоские задницы, пока я спасал свою шкуру. Искренне надеюсь. Знайте, Муравьед отныне перестал существовать, а тот, кто пришел ему на смену, преследует совсем не те цели.

Если он и найдет Оружие Свободы, то использует его в первую очередь против вас.

Так что... помните: я за вами слежу".

Несколько раз причитал свое чересчур дерзкое, но истинно душевное послание, представляя перекошенное лицо генерала, когда он примется это читать.

Прежде чем нажать на "Отправить", в графе "Отправитель"

написал всего одно слово.

Термит.

Пункт 7: Яблокитай-Малый. (Отрывок)

Помните старый добрый стишочек-насмешку?

Скажи-ка, дядя, ведь не даром, Земля, спаленная пожаром, Китайцу отдана?..

Так вот, насмешка очень даже стоящая.

Как ни прискорбно, но Музея космоплавания из Земли сделать не удалось. Она отошла к Китайской Императивной Автономии. Более того, стала ее столицей.

Планетой с семимилиардным китайским населением.

Сделали это с целью раз и навсегда решить демографическую проблему засилия монголоидной расы и связанные с темпами увеличения ее численности социальные трудности.

С Земли вывозили все: начиная от модели "сотни ангелов, танцующих на кончике иглы" и заканчивая Пентагогом, Эмпайр Стэйт Билдингом и Египетскими пирамидами. Пытались вывезти Статую Свободы, но та канула в Горизонт Небытий, навсегда потерявшись для человечества...

В общем, экспортировали все, кроме китайцев.

Все остальные человеческие расы были с шумом эвакуированы посредством бесплатного, подконтрольного мультиэнтранса.

Целой цепочки мультиходов.

В общем, прародина человечества стала той разменной монетой, которую всучили китайцам в зубы в обмен на свободный выход в космическое пространство на сугубо капиталистической основе.

Теперь почти два века спустя КИА насчитывает более двух десятков планет, заселенных пятимилиардным населением, плюс несколько промышленных терраформов. Эти "узкоглазые" кроличьи мирки тесно связаны между собой дешевыми мультиэнтрансами, расчитанными на простых торговцев и спасающихся от бедствия крестьян. Но выхода ни в Метафедерацию, ни в Социмперию не имеют.

КИА оградили вакуумом десятков парсеков, разделяющих пуще, нежели пресловутая Великая Китайская Стена.

Но сектанты, считающие китайцев своими побратимами, хоть и склеенными ненужной религией буддизма, находят способы эту стену всячески осаживать.

Выхожу из каюты, осторжно захлопывая дверь. Вдоль корридора прессерского индивидуального транспортника – муляжные окна с видом на черную пустоту с обильными вкраплениями колючих звезд. За восемь часов путешествия – до и после выхода из инопространства – мне этот унылый, постоянно сменяющийся вид осточертел. Звезды, на самом деле, – это не так красиво, как может казаться.

Да, их много, они светятся. Но их нельзя ощутить. Они слишком далекие.

И похожи на сектантов.

Много мяса, скитающегося без толку.

Прохожу по коррирдору к внешнему шлюзу. На пупырчатой рентгеноотражательной поверхности – пластинка замка. Сенсор светится зеленым: нижний уровень защиты. Достаточно одного прикосновения, чтобы обе двери шлюза разъехались в стороны.

– Советую включить силовой шлем как минимум третьей степени, предупреждает компьютер.

– Знаю, знаю, – тихо вздыхаю я и прислоняю к обручу прессерского костюма палец. Воздух словно концентрируется и кончики волос электризуются.

Выхожу в предбанник шлюза, на стенке которого помигивает панель с перечислением биосферных условий спутника. Когда вторая дверь открывается, скарываясь за обшарпанной бороздкой, выхожу за борт.

Небо до неприличия черное с повисшим над горизонтом огромным синевато-сизым диском, пропитанным облачной пеной. Вот как Яблокитай смотрится с единственной его луны – Яблокитая-Малого.

Часть спутника, занятая перевалочной орбитальной базой, срезана словно лучем из пушки линейного крейсера – так же гладко и подчистую. Очистившаяся поверхность застланна максибитоном от одной стены периметра до другой, и только в некоторых местах мощный слой порошково-металлического концентрата прерывается гроздями то ли чисто функциональных, а то и просто декоративных растений. Во всяком случае, к окружающим условиям они приспособлены хорошо, и самое главное вписываются в ландшашт.

Приземистые деревца, с закрученными вокруг мощного ствола ветвями цвета звездного-неба-над-Лазурной-или-Батрасталлой.

Острые и довольно внушительные по размеру шипы, впивающиеся в своих собратьев и сплетающиеся вместе с ними в эдакие тернистые заросли, в глубинах "клеток" которых белеют светло-розовые цветы. Только подумать, в каких условиях и на какой планете выросло такое растение, чтобы ему приходилось не как остальным – выставлять собственные цветы для опыления, а, наоборот, прятать их как можно глубже.

Интересно, после цветов будут ягоды?

В центре максибетонной площадки, под самым пологом купола стенка к стенке жмутся четыре корпуса патрульной базы. Кроме них на площадк из коммуникаций толко силовые генераторы, поддерживающие атмосферный купол. А из инородных тел – мой прессерский двухместник класса "лайтер-фёст", два патрульных трехместных катера планетарного режима, и всего один транспортный модуль – и то на ремонте.

Ну, безусловно, деревца, я и некий полковник Жгеник Пешотан.

– Господин член Палаты Представителей, – обращается он ко мне. – Наш персонал полностью готов к вашей встрече...

– Полковник Пешотан, я же искренне просил называть меня по имени. Разве сложно запомнить...

– Прошу прощения, господин... Петрикот Азиенец. Я волнуюсь, так как наш патрульный пункт впервые принимает столь значительного гостя на своей территории...

– Надеюсь, мне не будет скучно, – пытаюсь потереть нос, но наталкиваюсь на пружинистое поле силового шлема. Актерская ужимка не удалась.

Он, видимо, замечает мое неудобство.

– Вас не сильно стесняет прессерская форма?

– Я в ней словно родился, – радушно улыбаюсь.

– Выходит, вы родились в рубашке.

Он даже не замечает, насколько для Термита это весомый комплемент.

По импровизированной аллее адских деревьев – так я прозываю их про себя – мы проходим к ближайшему из корпусов.

Портальные створки размыкаются и пропускают нас внутрь.

– Сколько минут займет ваша речь? – спрашивает он.

Внутренности базы напоминают декорации кинофильмов довылетного декаданса: нагромождение кабелей, неокрашенных труб, проводов, промежуточных приборов, оксигенопроводящих шланогов, вакуумных перемычек.

Я не могу сдержать удивления.

– Какая речь?

Жгеник Пешотан замедляет ход, хмурясь.

– Вы разве не готовили выступления?

– Да нет, я же предупреждал, что Палата послала меня исключительно с целью уточнить сводку условий, в которые вы поставлены. Собственными глазами взглянуть на происходящее...

Ну, если удастся, если подвернется удобный случай, взять итервью у сектанта.

Прессер в черно-звездной форме становится мягче. Я заставил почувствовать его хозяином ситуации.

– Вы, наверное, действительно не в курсе, – сдвигая уголок рта в подобии уважительной, улыбки говорит он. – У сектантов нельзя взять интервью. Секта уничтожает всех тех, кто может хоть слово лишнее выдать о ее планах и намерениях. У вас там, в Метаконгрессе, наверное, только пиво земного производства пьют да вино Элизобаррское...

Как мне надоело строить из себя дурака.

– Да, а я слышал вы настоящим китайским чайком балуетесь, – делаю паузу. Добовляю шепотом: – И марихуаной.

Он вздрагивает.

– Все это слухи, – категорически отрицает.

– Слухи не появляются безоснованно...

Мы останавливаемся перед боковой дверью.

– Можете снять силовой шлем, – советует полковник. – Здесь он вам уже не понадобится.

Делаю, как приказано. И вправду виртуальный приступ клаустрофобии отпускает. Становится посвободнее.

– Вы готовы? – интересуется Жгеник.

Киваю.

– Тогда: добро пожаловать.

И толкает осевую дверь внутрь.

Прежде чем я успеваю сделать шаг внутрь, на меня наваливается лавина аплодисментов, становящаяся сильней с каждой секундой.

Одновременно с ней в нос ударяет острый запах аммиака и хлора, смешанный с бензольными продуктами. И только через несколько мгновений я вылавливаю из этого изобилующего ароматами разнообразия намек на присутствие в конференц-зале свежезаваренного чая. Голову на отсечение даю, что это настоящий земной чай! Переправленный на Яблокитай посредством мультиэнтранса и неуспевшего потерять свою свежесть.

Только на Земле чай вырастает таким, каким ему природой предписано. А эволюция в условиях других миров его, скажем так, испортила.

Распространители шума, эти самые рукоплескатели в прессерской звездно-служебной форме – черное в белую дырочку – сидят по окружности широкого стола, расположившегося по центру комнаты, под куполообразным потолком с яркими сегментами постоянного дневного освещения. Сейчас лампам положено находиться в приглушенном режиме "утро", но ради встречи такого нечастого гостя, как я, прессеры плюнули на все режимы. И сделали "солнечный полдень".

Может, для них это и праздник света, но мне бы больше сошло то, что "утро". Последнее время мне не везет и я все время "попадаю" в светлое время суток.

Жгеник Пешотан подводит меня к двум свободным стульям. Ждет, пока я сяду, и сам садится по правую руку от меня. Он два раза хлопает, и шум стихает.

– Господин Патрикот Азиенец, – напоминает прессер всем присутствующим. – Наш персональный гость из Палаты Представителей Метаконгресса.

Во второй раз апплодируют более сдержанно.

Жгеник наклоняет ко мне голову, уточняя:

– Вы точно не будете ничего говорить? Хотя бы пару слов?

– Поверьте, что-то нет никакого настроения, – кривлюсь я.