Текст книги "Мир номер два"

Автор книги: Дмитрий Шахтаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Лариса, сейчас взорвешься от переизбытка пара!

– Ага, перетрусила, ужас. Вадим Арнольдович ,ой, Ардальонович, я детей осмотрела. Вы знаете, так быстро рана не может затянуться. Это не дети, а мутанты какие-то! И после таких перегрузок, простите, они просто бы не выжили, я знаю. А что с ними дальше будет? – она боязливо прижала руки к груди.– А вы знаете, Лариса просила за вами присматривать, особенно после нижегородских событий. Нравитесь вы ей.

Я с уважением посматривал на спутников . И Лариса и Макс проявили себя с самой лучшей стороны. А я думал, что пес может только кур воровать . На стоянке в Тихорецке Макс принес мне полузадушенного селезня. Черт его знает, домашним был утк или перелетным, но душу грело, что птицы есть и вымирать не собираются. А нервы?

Ставки очень высоки. Не имеем мы права бросить малышей и не только этих беззащитными, а. самое главное, не имеем права положить в основу жизни только первобытные инстинкты. Это мы уже проходили. И где эти люди, так стремившиеся к своему успеху? Значит не частный успех должен лежать в мироощущении, а забота в рамках всей планеты. Так что нехрен нервы беречь. Это куда меня понесло? А под Нижним я не храбрился под прицелом, очко играло. Просто я четко понимал, что если дам слабину, то как командиру будет мне цена копейка в базарный день.

В этот же день мы встретились с капитаном Орлом. Он коротенько проинформировал, что с электростанциями почти разобрались, а вот с гидротехническими сооружениями по линии Северская-Крымск пока ясности нет. Надо ехать самому. Я украдкой вопросительно кивнул в сторону Игната, мол, как он?

Олег Петрович так же молча сделал успокаивающий жест. Договорились о встрече в Сочи через четыре дня.

– Я там блок-пост учиню, пообещал я, – в Верхнебаканском будет в самый раз. Пообщавшись, мы опять разъехались.

– Боже, – долдонил я по дороге, – хоть бы морячка какого, только завалящего не надо. Плавать научусь, крест на пузе, только обеспечь.

И господь внял . Уже глубокой ночью, неторопливо преодолев перевал и чертовы серпантины, мы вьехали в Большой Сочи, где нас уже ждали. Однако вместо ожидаемой парочки нас встретили две женщины и двое мужчин. Я насторожился, однако встречающие женщины на заложниц походили мало.

Я официально представился, внимательно вглядываясь в лица, ярко освещаемые разноцветными гирляндами. Амазонки производили самое лучшее впечатление– внятные, адекватные и доброжелательные, однако поговорить толком не удалось. Старшая из женщин шепнула мне:

–Сегодня днем пробились с Севера. Нормальные люди. Я уж не стала вас по рации вас дергать. Извините, товарищ майор, мы сейчас.

Вынесли грудничков и женщинам стало не до нас. « Непорядок, не побеспокоила она»,-подумал я, – в армии пукнул, доложи по начальству. Вдруг этот пук нес бы особый смысл».

Вслух я сказал, обращаясь к потенциальным новобранцам:

– Откуда вы, товарищи?

– Капитан-лейтенант Баудер. Следовал к месту прохождения службы в Северодвинск. Попал под раздачу в Коноше. С тех пор путешествую.

– А вы?

– Бобер Александр. Токарем работал на железке, – ответил чернявый и высокий парень.

– В армии служил?

– Так точно, – втянул живот токарь, – только разве это служба была? Так же токарил, только в стройбате.

– Воинское звание?

– Рядовой запаса.

– Ну, в запасе у нас только собаки, хотя и те служат, – я оглянулся на Макса, неотступно следовавшего за мной.– Так что считайте себя мобилизованными. А вы почему не в форме?

Морячок растерялся – Так в крушение попал, пока вылез – весь ободрался.

– Завтра же привести себя в порядок!

– Есть.

Вот так их всех в чувство приводить надо.

Выбежала Сосновская.

– Светлана Дмитриевна, я попрошу вас обустроить ночлег. Если есть возможность , организуйте поздний ужин или уже ранний завтрак. Честно говоря, почти неделю на сухомятке и аппетит только в мечтах – везде трупы. Кстати, товарищ капитан, – обратился я к офицеру, как вас зовут?

– Владимиром Федоровичем.

– Как вы прошли Москву? Ничего подозрительного не заметили?

– Если не считать покойников, ничего. А что, есть сигналы?

– Под Балашихой банда.

– Видимо разошлись. На МКАД не пробиться. Через Сергиев Посад кое-как, потом у Софрино по окружной. Везде завалы.

– Извините, Вадим Ардальонович, пойдемте покушаем, ведь мы так готовились. Детей уложили и женщин тоже. Намаялись бедные.

– Какие женщины ? – насторожился я.

– Товарищ майор, наши это женщины, точнее архангельские. И детей двое. Тоже из Архангельска.

– Что же стоим, живот к позвоночнику прилип. Поговорим за ужином.

Особого разговора не получилось. Постоянный недосып на ветреном холоде дал знать – в тепле нас разморило мгновенно.

– Завтра, все завтра, – бормотал я, пробираясь к заветному диванчику.

С утра я провел смотр войску. Ярославские женщины были вооружены АКСами с откидными прикладами плюс пара помп. А вот мужчины удивили. Кроме гладкоствола и двух « Макаровых» ничего большего не обнаружилось. Досадливо крякнув, я велел Ларисе распаковать резерв.

.– Вот вам АКМы. В смазке. Привести в соответствие, заодно и молодость вспомните, руки должны помнить. Вот каждому по ГШ. Тоже в смазке. Светлана Дмитриевна и вы, капитан, пройдемте со мной. Карта города есть?

– Есть, – ответила Сосновская, – в администрации реквизировала. А вот все Южное Черноморье.

– Чудненько. Значит так. Светлана Дмитриевна, ваша задача – подготовить базу для проживания минимум полусотни человек. Иметь во внимание, что объект должен быть закрытого типа на случай осады. Лучше всего была бы вилла олигарха, этого ворья здесь хватало. Организовать пункт котлового питания, обеспечить объект всеми коммунальными услугами. Пока вам в помощь наш Шурик. А с прорабом сибиряком я вас познакомлю позже. Извините, но капрала я заберу.

– Капрала? – удивился капитан.

– Самого настоящего. Знакомьтесь. Капрал Элеонора Фауль. Армия Израиля. Теперь будет нашим капралом. Один подчиненный у нее уже есть.

– Разве Тамбовский анклав не будет перебазироваться сюда?– вмешалась Сосновская. –Виллы не хватит.

– Место базирования всей группировки определяется в настоящее время и это дело в руках недоучившегося студента, но оно будет точно не в Сочи. У вас какой транспорт? -спросил я у моряка.

– Пришлось приватизировать « Транзит» в полном приводе.

– Давайте на «Тигре» прокатимся. Где-то рядом еще одна неустановленная группа мотается, хотелось бы не беспокоиться за тылы. А пока есть время, вы, Владимир Федорович, прокатитесь в «Военторг», комендант крепости покажет, – кивнул я на Сосновскую, – приведите себя в порядок.

Надеюсь, что охотничья спецодежда не проникла и на флот.

Я связался с Чернышевым и доложил суточную обстановку.

– Майор, ищи третью группу, подстрахуйся. Моряку поручим весь флот. Озаботься Севастополем. Не нравиться мне Елабугская вольница, придется зачищать. Обрадую. К выезду готовятся нижегородцы. Их уже двадцать два человека, семеро детей. Главарем у них фермер-старообрядец.

– А кто же в нас пулял?

– Не поверишь, женщина. У Муравьевского шерсть дыбом, интересуется. Капитан Стрельцов обшарил беспилотником дорогу до Ростова – никого. Это я тебе про третий экипаж. Складывается впечатление, что ушли на Мелитополь. Ты вот что. Ставь блок-пост, передавай дела Орлу и домой. Будешь встречать и сопровождать горьковских упрямцев. Хотя похоже упрямец у них один.

После обеда мы с капитаном выехали в Новороссийск.

Оглядывая простор Цемесской бухты, впервые не затянутой цементной пылью, я обвел панораму широким жестом , сказав:

– Принимайте, товарищ капитан-лейтенант морские владения. Подыскивай флагман и , первым делом, в Севастополь. Отныне вы главнокомандующий ВМФ.

Растерявшийся Баудер спросил:

– А как с экипажем?

– Вы у нас бог сын, бог-дух и бог отец. На примете из специалистов пока главстаршина -моторист. На морскую пехоту выделим от щедрот пару человек. По секрету скажу, что западнее линии Петрозаводск –Владимир– Липецк не уцелел никто.

– А южная линия? – спросил сразу побледневший моряк.

– Липецк-Саратов– Оренбург. Зона поражения уточняется.

– Значит планете хана.

– По очень приблизительным прикидкам наших аналитиков выжила менее одной сотой процента населения. Вернее – осталась в живых. Вот сколько уцелеет – это уже наша задача. Детей выжило больше, чем взрослых, но основная их часть , оставшись без помощи, просто замерзла . И далеко не все выжившие стремятся начать новую праведную жизнь. Только наши люди четырежды выясняли отношения на уничтожение.

Ошеломленный капитан был подавлен.

– Это что же получается, – наконец смог он выдавить, – теперь север Канады, Аляска могут добавить нам головной боли?

– Еще какой, если в живых останется какой-нибудь Макнамара. Так что, товарищ адмирал, завоевывай Босфор и Дарданеллы и через Суэц вперед на просторы. А пока беречь Севастополь, храни его господь. Бери в помощники пока Бобра, проводи инвентаризацию, через недельку пришлем помощь. С командиром Юга скоро познакомитесь.

Глава вторая

Высокое совещание по мировоззренческим вопросам собралось в составе Чернышева, Муравьевского, меня, Петровской, Князева, Друнич и , само собой, отца Геннадия.

Муравьевский откровенно скучал. Зато Нина Александровна и отец Геннадий рвались в бой. Доцент волновался тоже.

– Ну-с, приступим, – начал я фальшиво. – Нина Александровна, я бы попросил вас этак вчерне обозначить тенденции в преподавании обществоведческих дисциплин, хотя бы в рамках новейшей истории.

– Вы знаете, – сказала учительница восторженно, – у меня мурашки по коже от значимости сегодняшнего собрания. Вы даже не представляете!…Все, все, с восторгами заканчиваю,-закруглила она вступление, оглянувшись на совершенно поникшего Павла Сергеевича. – Что касается временных рамок, я не буду касаться 20 века. Почти не буду. Простите, кроме кодекса строителя коммунизма, все остальное не заслуживает никакого внимания. Возьмем к примеру диалектический и исторический материализм, – она оглядела кислые лица собравшихся и заторопилась, – да бог с ними. Как говорит наш теоретик Муравьевский – сплошная мура.

Павел Сергеевич сконфуженно заерзал.

– В конце прошлого века обществознание в плане методологии преподавания заметно продвинулось вперед, несмотря на все попытки власть имущих направить процесс только в определенном направлении. Появился интернет и доказывать, что земля квадратная , а небо прибито золотыми гвоздями ангелами,– она покосилась на Яковлева,– уже не было смысла.

– Так вот, дабы не утомлять собравшихся околонаучными бреднями, предлагаю следующее: в судьи, определяющего истинность обществоведческой и, в частности исторической мысли, выбрать правду. Дети должны знать правду. Всю правду, независимо от того, удобная она или нет. Если мы ее не знаем или сомневаемся, так и говорить, что сие нам неизвестно.

Никита Сергеевич назвал кибернетику продажной девкой империализма, а чем же, как не такой же девицей на протяжении веков являлась обычная история?

Посмотрите жизнеописание семейства Романовых. В последние годы им и белые крылышки приделали. Это тем, чья династия начинала с крови и закончила еще большей кровью.

Я не собирался устраивать схоластических дебатов и вмешался в сгущение эмоций.

– Есть возражения против преподавания правды, еще раз правды и ничего более, кроме правды? – задал я вопрос залу в чисто иезуитском ключе.

– Спасибо, Нина Александровна, вы были чрезвычайно убедительны.

Отец Геннадий, а как же без него, откашлялся и, огладив заметно отросшую бородку, поставил вопрос ребром:-

– Как быть с преподаванием хотя бы основ религии, православные? Ведь большинство крещены во Христе? Или сразу объявим детям, что религия есть опиум и буржуазный пережиток. Я заранее предупреждаю, что и буржуазия возродится и произойдет непременное расслоение общества. Каким цементом будем скреплять строящееся здание новой государственности? Опять ханженством и фарисейством? Опять байками о главенствовании либеральных ценностей? Если ближе к теме, то что мы будем разъяснять в духовном плане нашим индиго?

– Отец Геннадий, – перебил его Илья Владиславович,– вы не будете возражать , если я обозначу стержневой вопрос, скрывающейся за религией – что мы скажем детям о жизни после смерти, ведь так? В конце концов, это главный вопрос для каждого человека, а пока об этом говорили только священнослужители, правда требуя взамен определенных преференций.

– Истинно так.

Яковлев замялся и я, зная, что в случае отстаивания им святости православия Муравьевский с компанием припомнит ему и Галилея с Коперником и Джордано Бруно и…, мягко закруглил нарождающуюся дискуссию, подмигнув Петровской.

– Я предлагаю, – сказала она,– ввести в преподавание обществоведения религиоведение, как ее часть, излагая только факты и ничего более. Таких же принципов необходимо придерживаться в изложении истории, напрочь убрав наносы сиюминутных интересов.

Началось обсуждение частностей, но главное было сделано – мы с Петровской протащили свою задумку и обезопасили преподавание истории по крайней мере на одно поколение от новой кастрации. Нина Александровна, воспользовавшись ситуацией, вырвала у меня согласие на цикл лекций, связанных с демографией и экономической географией. Вояки тоже потерпели от нее. И Чернышев и Муравьевский были обязаны отчитать материал по развитию армии и ее вооружению. На их слабые возражения, что все это есть в учебниках, Петровская реагировала агрессивно:

–Что ни битва, так полная , извините, туфта. По отчетам военных в Отечественной войне они перебили три вермахта. А уж политическая трактовка сражений – волосы дыбом встают. Вот лучше обдумайте, какое государство строить будем? Какую экономическую модель положим в основу? Пока мы находимся в чрезвычайных обстоятельствах, но уже через десять лет подрастут наши дети. Как бы не предстать перед ними в роли очередных российских идиотов.

С Петровской у нас сложились замечательные отложения, можно сказать дружеские.

Однажды вечером она прибежала выяснять отношения по поводу, как ей казалось моего несправедливого распоряжения, затрагивающего ее епархию. В запале она обозвала меня сухарем, педантом и сатрапом. Дело происходило в бывшем зале заседаний управления ПМК, которое мы сделали штабом. У небольшой сцены стояло обычное пианино очень хорошей марки. Не знаю, как его занесло к строителям, но я , оценив подарок, пригласил Литке и тот изумительно настроил инструмент . К слову сказать Генрих сам остался доволен заданием, сказав довольно:

– Соскучились руки. Сделал, как для себя.

Я сел на стульчик и проиграв вступление, запел негромким баском « Же тансе плиз». Изумленная директриса через некоторое время расслабилась и в ее глазах зажегся огонек интереса.

– И что это было? – спросила она по окончанию песни.

– Виктор Менскичян. Француз армянского происхождения. Замечательный композитор и певец. Первой песней, которые услышали советские слушатели, была вещь «Клянусь», вышедшая в 1967 году. Но я спою вам другую , эту с моим голоском не осилить. Я и я спел « Когда улетают журавли». После последних аккордов в глазах Нины Александровны стояли слезы.

– Вы знаете, я считала, что лирика и вы находятся на разных полюсах. А вы знаете французский, так здорово грассируете?

– Нет, – засмеялся я, – просто у меня хорошая память, любимые вещи, а у меня была огромная коллекция винила, прослушивались сотни раз – вот и шпарю на всех языках, не зная ни слова смысла.

– А я думала, что вы , как Железный Феликс, такой логичный, всегда сосредоточенный, не обращаете внимания на чувства простых смертных.

– Ну вот , вы уже нашли и синонимы сухарю и педанту.

Мы рассмеялись, что совсем растопило атмосферу.

– Спойте еще что-нибудь, у вас душевно получается.

– О наша молодость, мы в ней души не чаяли.

Спасибо ей красивой и отчаянной.

Спасибо ей за золотые дни,

За то, что в нашей памяти они.-

пел я сначала на сербохорватском, а потом на русском песню Здравко Чолича.

– А еще что – нибудь,– умоляюще посмотрела она на меня.

Я спел «Лору» Хампердинка из того же сборника 1967 года, потом из Френка Синатры, потом, уже утомившись « Падает снег» Адамо на трех языках – сербохорватском, русском и французском.

Обернувшись в зрительный зал, я увидел , что в него просочились, и . видимо давно, все, кто находился в здании и даже Альфия с неизменным термосом в руках.

Я встал и поклонился уважаемой публике.

–А сейчас, в заключение, прозвучит песня, которую знают все.

Зазвучала музыка и я исполнил: « В полях над Вислой сонной лежат в земле сырой, Сережка с Малой Бронной и Витька с Моховой.» Слезки были и не у женщин.

Выходя из штаба, Петровская сказала:

– Вадим, я была неправа, очень неправа. А все спешка, некогда душами соприкоснуться.

Я неожиданно разоткровенничался.

– Знаете, я закончил училище военных финансистов в Вологде уже после срочной. Еще через десять лет в звании старлейта меня тихо вытеснили на гражданку, замяв тухлое дело, числившееся на счету одного из генералов. А в Таврический дворец на учебу меня направили значительно позже и опять любимое государство выкинуло меня на помойку после августовского переворота.

– И вы впали в мизантропию?

– Почти. А музыку всегда любил. Вот «Биттлз» не люблю и вовсе не из духа противоречия. Чужая какая-то она и вовсе не потому, что на языке бывшего вероятного противника. В первый раз я услышал « Деньги, деньги» – ну, мани, мани – в исполнении АББы на отдыхе в Ялте, куда впервые попал дикарем. Знаете, мне показалось, что запели ангелы – фантастическое звучание.

– А вы не могли бы провести для детей уроки пения, ну, пожалуйста, Вадим! Нельзя, чтобы это пропало и забылось. Это же целый пласт культуры, – загорячилась учительница.

Я не осмелился ей отказать.

Федор Савельевич был с утра раздражен, хотя внешне этого не было заметно.

Его община, обосновавшаяся в Богородске три месяца назад, сегодня откочевывала в дальние края.

Дедушка-февраль разбудил метели и теперь дня не проходило, чтобы снег не заметал немногочисленные дорожки. Впрочем центральная дорога была и даже чистилась небольшим тракторишкой.

Старосту мучили сомнения в принятом решении: с одной стороны – здесь они обустроились и прижились, запасов хватало, с другой – приходило осознание того, что жить долго закрытой группой не получится. И так уже кое-кто называет их сектантами. Опять же детей учить надо. А враги? В том , что они будут, Федор Савельевич не сомневался. От серьезных волков им не отбиться, в группе не было ни одного военного.

И с водителями тоже не очень, грузовики умел водить только один человек. Взгляд старосты упал на разложенный список подопечных.

Нижегородцев пятеро, семеро детей, молодежи восемь душ, взрослых пятеро. Опять же положиться из них можно только на Людмилу Шипилову – мастера Кстовского НПЗ и Мишу Клюева – водителя дальнобойщика. И еще двое. Генка Бердяев – балабол и бездельник и Клашка Назарова – повариха и большая любительница помолоть языком.

Из молодых выделялись двое: Олеся Баграмян – очень молчаливая особа, не расстававшаяся с хитрой снайперской винтовкой и Настя Худоба, работавшая раньше в каком-то закрытом НИИ. В каком именно, она так и не сказала. Бумажка-подписка оказалась страшнее реальности. И только она выжила вместе со своим двухлетним ребенком.

Сложно было бывшему фермеру, ведь молодежь всегда на эмоциях. Одна польза – на ногу легки, чего нельзя сказать об утреннем подъеме. И между собой все время выясняют отношения – дело молодое. В то же время было понятно, что в городе – миллионнике должны быть еще выжившие. Вроде и следы были замечены на Московской трассе, а люди канули, как в воду. И появившиеся военные тоже тревожили. Как там у них с порядками? Может новый фюрер объявился?

На первый контакт с ними староста не пошел, даже немного попугал. Тут уж Олеся расстаралась. Глядя в ее черные, как дуло ее винтовки, глаза, фермер понимал, что застрелить человека ей, как муху прихлопнуть. Свои ее побаивались, а и нечего, а то в первое время у них только сопли и слезы.

Потолковав по рации с главным воякой, Федор Савельевич уяснил, что прав Чернышов на все сто процентов. И в том, что при вскрытии рек погибнут они от мора и в том, что можно выжить только вместе, спаянные крепкой дисциплиной. И про мордовских братков поведал ему командир и про банды грабителей и насильников, а также про то, что гарнизон имеет и учителей и врачей и даже специалистов сельского хозяйства.

А его молодежь? Будем считать , что у пятерых есть специальности для прокорма. А остальные? Промоутеры, менеджеры, туроператоры и бухгалтеры – одно горюшко. Из парней только трое подошли в дровянике к колуну без опаски.

И все же главной причиной, подтолкнувшей старосту к принятию непростого решения, было сообщение, что на мертвом юге нет покойников. То, что от них осталось, сложно назвать трупами. Как вывезти свой табор с нажитым и привычным добром, до последнего времени Федор Савельевич представлял не очень. Военные решили эту проблему без затей. Вчера вечером низкое небо озарилось всполохами и тишину разорвал надсадный рев двигателей.

В расположении общины вошла колонна под армейскими флажками. Впереди шла широкая машина с пулеметом на крыше, утыканная гибкими антеннами, видом напоминающая штатовские «Хаммеры». Следом шли два «Урала» с кунгами и обычный автобус «КАВЗик». Из головной машины вышел плотный немолодой военный с майорскими погонами на полушубке, безошибочно определил главного и бросил ладонь к шапке:

– Майор Сивуха, заместитель командующего вооруженных сил Запада России. Направлен для оказания помощи и сопровождения группы.

– Обухов Федор Савельевич -староста нижегородской общины. Располагайтесь, гости дорогие. С утречка и тронемся, а пока прошу погостить.

Все прибывшие были в армейской, умело подогнанной форме времен СССР и действовали, как заведенные.

– Эх, наши бы так, – закручинился староста.

– Ничего, научим, – засмеялся майор, – Давайте знакомиться.

Вот так почти закончились тяжкие размышления Федора Савельевича. А сегодня в день выезда он был раздражен не организационными неурядицами, а думами, кого он везет к армейцам. Вот этих неумех? Один Генаша чего стоит. Вон уже угол мочит, вахлак. До сортира дойти недосуг!

Вчера Вадим только поулыбался на сетования старосты.

– Видели бы вы меня три месяца назад. Сам каждого куста боялся. А теперь бояться просто некогда, столько дел, ведь в России нас выжило может тысяч пять.

– Не может быть, – глухо выдавил старообрядец. – А как же Москва и Ленинград?

– Федор Савельевич, мы теперь и Адам и Ева и Саваоф в одном флаконе. Попробуем еще раз с самого начала на Земле номер два. Кстати у нас есть свой батюшка.

– Никонианин?

– У нас все равны ;и мусульмане и буддисты и даже синтоисты, если таковые объявятся.

– Куды ж нас собираетесь определить?

– По способностям. Мужчин под ружье, вон сколько лоботрясов.

–Это да. Ни у кого часов нет, только в телефоны заглядывают. Болезнь что ли такая. И эти ведь почти взрослые, а все в эти «танчики» так и норовят. Читать ничего не читают, диву даюсь. Так-то они ребятишки неплохие, послушные. В карауле только Олеся не спит. Еще были пара -тройка, что меж собой пообнюхались и подались восвояси, бог им судья.

– Эге, не они ли бандитствуют под Балашихой. Надо бы сделать описания. Насчет прочих. Малышей – в садик, школьников – в школу, остальным – Родине служить. Или у вас были другие планы?

– Пожалуй нет, – отвечал староста, – за этих детей беспокойно, ни к чему не приспособлены. А меня куды?

– После Рассказово двинем на краснодарские черноземы, там все осядем и будем обустраиваться. А основу вам готовить. Нужен председатель совхоза или колхоза. Агрономша есть, специалист по переработке продукции наличествует, даже ветеринар есть.

– О как!

– Да. Так вот, командование убедительно просит вас возглавить это важнейшее направление, учитывая ваш опыт и организационные таланты. Соглашайтесь. Ведь зарастет все, обидно.

– А, пожалуй и тряхну стариной.

Забегали голубчики до ветру. Пора. Федор Савельевич оглядел опустевшие помещения и вышел во двор, привычно перекрестившись двоеперстием. Имущество переселенцев было загружено с вечера. Детей сажали в утепленный автобус. Наконец длинная гусеница машин тронулась. Последним шел «Урал» с Олесей в кабине. Староста расположился в авангардном «Тигре» рядом с майором.

– Что у вас, Вадим Ардальонович, с живностью?

– Уцелели собаки, лошадей видел под Армавиром, надеемся в степях и коров подочичавших отловить. Из диких , говорят, наблюдали сайгаков. Из мелочи уцелели куры, даже коза есть в наличии. Вот этот, – майор кивнул на собаку,– селезня задавил, негодяй. Наш пасечник, он же отец Геннадий, улей пчел сохранил.

– А эти, всякие водные твари?

– Про речных врать не буду, а вот в море живность наблюдал собственными глазами. Так что артель создадите, благо дедок специалист есть.

– И за что нас Господь так покарал, – не удержался будущий председатель.

– Думаю, что за то, что вместо сохранения своего дома по имени Земля мы стали собачиться из-за зеленых бумажек, положив погоню за ними в основу жизни. Не устоял человек перед алчностью.

– Вестимо это. Грешен человек и вместо покаяния и исправления ошибок выбрал в житии кривые дорожки. И опять Содом и Гоморра.

– По Сеньке и шапка. К слову о гневе господнем. Наши научники говорят, что те, кто уцелел, смогут жить почти вдвое прежнего и не болеть. А уцелевшие дети – это уже люди , не сравнимые по потенциалу с нами. Я не говорю о еще неродившихся, что еще будет, вот они точно носы утрут нам, убогим. Нам только напоминать им надо, чего делать не надо, а как делать, думаю, они будут лучше знать, чем мы.

Колонна ходко продвигалась по наезженной колее. Остановились на отдых только на дозаправку. И опять староста дивился на слаженность действий военных. Никаких ведер на веревке. Запустили генератор, включили системы и все замыргало.

– Кто же у вас , Савельич, по БТРу стрелял? Среди парней я бойцов не заметил . Не тянут они на это.

– В последней машине девушка с ружьишком замотанным, черноглазая такая, та могет. Очень могет.

– Не ожидал. Из контрактников?

– Леший ее знает. Молчит всегда. Парни от нее шарахаются.

– Парни – это хорошо, а то у нас девчат целый цветник. Надо бы и садовников подыскать. Вижу, вижу, не терпиться задать главный вопрос.

– Кто это сделал?

– Не знаем. Отчего погибли люди, узнаем скоро, а вот кто изменил или что изменило людей тут вопрос.

Майор замолчал. Было понятно, что о случившемся он явно недоговаривает и это можно было трактовать двояко: то ли есть перспектива, то ли наоборот нежданный подвох.

– О наших баранах, – вернулся майор к разговору. – А у вас что из живности. Есть сюрпризы?

– У нас кролики, – с гордостью отозвался староста. – В утепленных клетках везем. Размножаются, как из пулемета.

– Это радует. Действительно сюрприз. А что с арсеналом?

– Парни понабрали игрушек, только защитники из них никакие.

– Савельич, неужели пару пулеметиков и минометиков к рукам не прибрал? – лукаво сощурился майор.

– Не без этого. Опять же здеся только Олеська на высоте. А так гладкоствол, опять же пистолеты из ГОВД. Вот те, что ушли, толк в оружии знали.

– Вот еще одна головная боль, – пробурчал майор.

На подходе к Рассказово забубнила связь.

– Наблюдаем зарево. Ты прямо, Вадим собиратель душ человеческих. Порадую. Группа твоих земляков вышла на блок-пост в Игнатьево. Прищли на двух КАМАЗах, Один из них ПАРМ. Похоже интересные ребята. Перенаправлены на нас, завтра встретишь.

И опять Федора Савельевича удивил порядок по прибытии их колонны на место. Три восьмиквартирных дома были ярко освещены. На ледяной горке, расцвеченной разноцветными огнями, катались дети. Техника сразу же ушла на теплые стоянки. Никаких следов катастрофы здесь не наблюдалось, все как в старые времена. Над расположением в небо били лучи двух мощных прожекторов.

Его почти сразу пригласили к командиру.

– Желаю здравствовать. Вот вы какие, а я думал в годах командир, – удивился староста. Стало быть представляете теперь армию державы?

– Пытаемся. Присаживайтесь. Как вам удалось сохранить столько людей?

– Бог миловал. Когда мне отправляться далее?

– Не торопитесь. Снарядим группу и через неделю будете выдвигаться. Сделайте заявку на все необходимое с учетом, что многое будет изыскиваться на месте. А путь вам вот сюда,-на стол легла карта юга России.– К тому времени природа сама зачистит продукты распада. Кого планируете брать из старого состава? Или это потом?

– Не шибко-то в дороге перетрудился. А возьму я из старичков Клюева, Борю Германа – электрика, Портнова Лешу – бетонщика и повариху Клаву, куды ж без нее?

Да добавить обещанных специалистов, да и охрана не помешала бы, мало ли чего.

– Федор Савельевич, неплохо было бы прихватить пару девчат потолковее, надо как-то сбалансировать мужское общество. Опять же живность кому-то обихаживать надо. Вот здесь будет главная усадьба хозяйства, а вот здесь, – показал Чернышов, – будет разворачиваться вся честная компания. Скоро яровые сеять. Конечно, запасов зерновых много, но вы же знаете, без людского глаза в негодность быстро все придет. Лет через пять мы не должны будем зависеть от запасов, которые будут приходить в негодность. Нам нужен комплекс, способный прокормить всех выживших. А фрукты, а овощи, а зелень , опять же пчелы. Животноводство приходится возрождать практически с нуля. Запустили мы беспилотник над степями. Бродит там живность. Редко, но бродит. Большая и трудная работа, большая ответственность.

– Нам не привыкать. Одни хрущевские завихрения чего стоили. Серьезно вы к делу подходите, – уважительно закряхтел Федор Савельевич, – многие думают – добра надолго хватит, можно и не упираться, а вы вона как на будущее замахиваетесь.

После встречи с командиром староста вышел ободренным. Симпатичная девушка-комендант показала ему обустроенную комнату.

– За удобства не беспокойтесь. У нас даже канализация работает.

Проведав своих, Федор Савельевич отправился отдыхать и спал так крепко , как не спал давным– давно.

– Мне скучно, – капризничала Валентина Марковна, – глядя с балкона на мерзлое море.– Три недели сидим сиднем, только по хозмагам катаемся.

– Так помогай, – усмехнулся Плетнев, – глядишь и системы пораньше запустим. Чего тебе не хватает? Все как у людей – напруга, горячая вода, джакузи. Извини, личного повара пока нет, а что на полуфабрикатах – сама виновата.

– И эти вина массандровские. Все, как компот, не цепляют нисколько, – продолжала стенать спутница жизни.

– Тебе же говорили в гарнизоне, обмен веществ перекосило, вот и …