Текст книги "Колонизатор (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Старицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
– Штуцеры? – спросил Мертваго.
– Есть и такие. Но там оба ствола нарезные.
– Под пулю Менье? – усмехнулся я.
– Ну зачем же, – развел мсье Демулен руками – Есть и более продвинутые образцы пуль, нежели старьё полувековой давности.
– Почему так дорого по сравнению с ружьями которые вы продаете Биткову? – задал вопрос Тарабрин.
– Во первых эти ружья штучные, рассчитанные на отстрел не менее двадцати четырех тысяч выстрелов. Мсье Биткофф у меня такие не покупает. Ему достаточно ресурса стволов из пудлинговой стали Лоше на дюжину тысяч выстрелов. Тут же совсем другая сталь идет на стволы и никакой пайки. Но… – добавил он с довольной ухмылкой. – Но, по прежнему моя фирма гарантирует полную взаимозаменяемость любой детали нашего оружия. Это то, чего пока нет у наших конкурентов. К тому же к каждому такому ружью прилагается красивый, выложенный изнутри бархатом, полированный ящик из ценных пород дерева с рукояткой для переноса, и в нём пенал с принадлежностями для ухода и чистки. Также из ценных пород дерева.
– А вот это лишнее, – подал голос Мертваго. – Эти ружья нужны нам для работы, а не для подарков.
– Действительно, – добавил я. – Нам будет достаточно простого брезентового чехла и кожаной сумки для принадлежностей. Нам их в отличие от мсье Биткова не продавать.
Мертваго перевел.
– Что ж… – протянул фабрикант. – Это несколько меняет дело, но сильно не снижает цену. Двадцать рублей золотом за штуку. На всю партию в тридцать восемь ружей. Это моё последнее слово. А чехлы вы, надеюсь, купите у мсье Жуавиля, который присутствует в нашей компании как свидетель нашей сделки. Чем будете добирать до полусотни?
– А есть что предложить кроме штуцеров?
– Есть одноствольные ружья. Если у вас в компании есть подростки или женщины, то я бы посоветовал взять для них такие. Они намного легче. Жак, принеси господам образец. – Обратился он с постоянно следующим за хозяином приказчику.
Когда такое курковое ружьё принесли я чуть не воскликнул, что это же Иж-17. Настолько это ружьё 20 калибра было идентичным тому что продавали у нас в охотничьих магазинах в СССР за 18 рублей. Дешевле новых ружей в продаже в СССР не было.
– Берите, барин, – посоветовал Пахом, повертев это ружьё в руках, – У белорусов баб много, да и дети подрастут. На чём-то их учить надо будет.
Тарабрин на мой вопрошающий взгляд лишь махнул рукой, типа, сам решай, это твои люди.
– Я возьму дюжину таких одностволок, – решился я. – Ваша цена?
– Семь рублей за штуку, – моментально ответил мсье Демулен.
– И полная принадлежность для снаряжения таких патронов в придачу, – нашелся я.
– Один комплект как подарок от фирмы, – согласился со мной фабрикант. И по дюжине готовых патронов на ствол.
– Каков ресурс ствола? – спросил Тарабрин.
– Двенадцать тысяч выстрелов, – ответил хозяин фабрики. – Это ординарное ружьё. Как у нас говорят: первое ружьё для сына.
Немного поторговавшись для профилактики, договорились, что все отобранные нами ружья будут отправлены в магазин мсье Жуавиля, откуда мы их и заберём.
Собрались уходить, но Пахом так и стоял не выпуская их рук штуцера.
– Понравилась машинка? – спрашиваю егеря.
– А то! Купи, барин, – я отработаю, Христом-богом клянусь.
– Мсье Демулен, включите и этот штуцер в поставку. – Кивнул я на ствол в руках Пахома. – В полном обвесе, – попросил я.
– Нет проблем, мсье Ковальский, – улыбнулся фабрикант. – И вы не спрашиваете о цене этого ружья?
– И не говорите мне её. Только дайте такое же, но с хорошей богатой и живописной гравировкой.
– Договорились, – кивнул он мне после перевода Мертваго. – Как будете платить?
Этот вопрос я ожидал с самого начала и был даже несколько удивлён его задержкой.
– Сами понимаете, что в дальнюю дорогу брать кучу мелкой наличности, а тем более много золота очень неудобно, – протянул я. – А бельгийских денег у нас с собой нет.
И под вытянутое лицо фабриканта я вынул из портмоне тысячефунтовую банкноту. Понты – это наше всё.
– Ваш клерк в состоянии её разменять в ближайшем банке?
– Не вижу больших затруднений, – улыбнулся мне мсье Демулен. – Жак, организуй.
Когда приказчик с моей банкнотой скрылся за дверью, хозяин фабрики предложил нам обмыть удачную сделку.
– У меня как раз завалялось несколько бутылочек хорошего ««Пино нуар»» нашей бельгийской лозы пятилетней выдержки, но, уверяю вас, они ничем не хуже французских вин.
Пока мы в кабинете фабриканта под соответствующие случаю тосты дегустировали бельгийское вино, которое действительно оказалось фиолетово-черным, плотным и с ярким насыщенным терпким вкусом, даже лучше, чем французское, по крайней мере, не такое кислое, Жак успел вернуться из банка с саквояжем полным золотых монет с профилями Леопольдов. Различались они весом и номиналом. Король Леопольд первый чеканил золотую монету в 20 франков, а Леопольд второй в 25. Один был бритым, второй бородатым. Так что можно было и не смотреть на реверс, где стоял номинал.
Тут же было всё быстро приказчиком при нас пересчитано и выдана нам квитанция из банка, подтверждающая обмен и размер комиссионных которые банк удержал за свои услуги.
Потом была отделена сумма, которую мы были должны мсье Демулену за всю купленную нами партию ружей, а остальное ссыпали в тот же саквояж и передано нам.
Саквояж дали поносить Никанорычу, как самому дюжему из нас, а Пахома определи в охрану.
После чего, распрощались с гостеприимным фабрикантом, который выделил пару заводских пароконных колясок, которые отвезли нас в магазин месье Жуавиля.
Глава 7
В магазине месье Жуавиля мы отобрали патронташи и сами готовые патроны 12-го и 20-го калибров в латунных гильзах, дешовые чехлы для ружей – брезентовые с кожаными вставками в местах где ожидаются потёртости при эксплуатации, ягдташи, рыболовные крючки, грузила, поплавки и сучёную из конского волоса леску. В общем порезвились от души.
Напоследок я спросил об охотничьих спичках.
– Есть даже лучший товар, – улыбнулся мсье Жуавиль. Таких оптовых клиентов как мы он обслуживал сам, не доверяя своим продавцам. Они у него только бегали на принеси-подай, пошел вон. – Штормовые спички!
При этом мсье Жуавиль поднял палец вверх для солидности.
Впрочем ничего такого особенного они собой не представляли, разве что были двое длиннее наших охотничьих. Но к ним прилагались цилиндрические с притертыми пробками герметические жестяные контейнеры. Так что взяли такую нужную приспособь сразу ящик. И к нему ещё ящик простых шведских спичек – эти всегда пригодятся. Последние купили просто за компанию, чтобы специально в брежневский СССР за ними не ездить, хотя советские спички были дешевле.
Всё отобранное оставили в магазине. Заберём завтра. Вместе с ружьями.
Что-то, а вот иметь дело с бельгийцами мне понравилось. Любой каприз за наши деньги. Быстро и чётко, без лишней бюрократии.
Обед конечно пропустили, ковыряясь в охотничьем магазине в выборе амуниции. Приказчики принесли нам на перекус кофе и длинные датские бутерброды за счёт заведения. Но до ужина в отеле осталось ещё время, которое решили потрать с толком.
Мичмана с егерем оставили на охране и обороне золота в номере, а сами разделились. Тарабрин укатил на извозчике по каким-то своим делам в одну сторону, а я с Мертваго в другую, в центр города, где кучкуются торговые улицы, а там уже прогулялись пешком с намерением затариться полезными в быту мужскими мелочами.
Поиски универсального магазина по опросам прохожих завели нас в узкий переулок между двумя торговыми улицами. И тут началось.
Дорогу нам перегородили два амбала со знакомыми чертами гопников на мордах. Не оборванцы какие, вполне прилично одетые мещане. Но рожи. Рожи...
А со спины заходили ещё двое таких же, поигрывая в руках ножиками для нашей острастки.
– Что они от нас хотят? – спросил я ветеринара, когда к нам обратился один их них, сплёвывая в процессе речи.
– Да как обычно: кошелёк или жизнь, – перевел мне он требования льежской шпаны.
– Пистолет у вас с собой?
– В саквояже.
– Тогда на счет раз, ваши впереди, мои сзади, – сказал я, – Но предварительно скажите им, чтобы они глупостей не делали, что мы сейчас кошельки достанем.
– Вы так считаете? – поднял бровь Мертваго с осуждением моего поведения.
– Нет. Валить их будем наглухо, – ответил я.
Мертваго им что-то сказал на французском и находники слегка расслабились. А зря.
Как только ветеринар раскрыл саквояж, я, зажав трость подмышкой, выхватил из подмышечной кобуры ««Кольт»», передернул затвор и выстрелил ближайшему справа от меня хулигану в лоб.
Эффект крупной резиновой пули превзошел все мои ожидания. Грабитель раскинув в стороны руки упал навзничь на мостовую, с деревянным стуком грохнувшись затылком. Его соломенное канотье покатилось по мостовой к стене дома.
За моей спиной раздались резкие хлопки выстрелов из ««парабеллума»».
Четвертый грабитель развернулся и шустро побежал к выходу их переулка, не дожидаясь окончания расстрела.
Выстрелить ему в спину у меня не получилось. ««Кольт»» только сухо щелкнул бойком и отказался дальше работать.
Пока я разобрался, что для работы автоматики мощности резиноплюйного патрона маловато и надо для выброса гильзы и перезарядки снова дергать затвор, Мертваго как на учениях, приняв дуэльную позу, влепил две пули в спину убегающему хулигану.
С соседних улиц раздались трели полицейских свистков. Быстро это они даже для центра города.
– Что делаем? – спросил меня ветеринар, подбирая с мостовой саквояж.
– Сдаемся полиции, – отвечаю. – Мы вроде как жертвы налёта. В случае чего – уйдем в ««Неандерталь»». Хотя не хотелось бы, в отеле мичман с егерем нас ждут. И товар нужный мы ещё не забрали.
– Ох-х-х-х! Европа всегда была небезопасным местом, – посетовал Мертваго при приближении полицейского патруля и предупредил меня. – Стоим, не дёргаемся. Если у них порядки французские, то стрелять они будут без предупреждения.
– Я думал, что только в Америке так, – удивился я.
– Везде так, кроме России и Германии, – усмехнулся статский советник. – Только там сначала предупреждают, стреляют потом, при сопротивлении.
– Что это? – Переспросил меня переводчик, когда комиссар полиции помацал пальцем резиновую пулю в патроне и задал свой вопрос.
Перед ними на столе лежал разобранный на части ««кольт»» и разряженный магазин. В рядок стояли пять патронов. Шестой комиссар вертел в руках.
Нас в кабинет четверо. Комиссар полиции Льежа, офицер-переводчик, вполне сносно говорящий по-русски, но страшно грассируя. И сержант, который вел протокол, прикинувшись в углу ветошью. Мертваго допрашивали отдельно от меня в другом кабинете.
Мысленно перекрестившись что залетели мы в 1912 год и автоматический ««Кольт»» правительственной модели уже год как появился на рынке. Хоть с этим не палимся.
Отвечаю, как на духу.
– Резина. Вид гуттаперчи.
– Зачем?
– Нелетальное оружие, – отвечаю и тут же поясняю. – Чтобы не убивать.
– Для чего?
– Для самообороны. Для полицейского задержания важного преступника живьём. Это экспериментальная модель. Наша российская полиция этим изобретением не заинтересовалась.
– А кто изобрел?
– Какой-то американец. Я не помню его фамилии. Ещё у него были большие такие гуттаперчевые пули – показываю пальцами какие, – для помпового дробовика. Как рассказывали для разгона демонстрантов без жертв. Бьет очень больно, но не убивает. И не надо вступать в саму драку, как с дубинками.
– Да уж… – протянул комиссар. – Гастон Утиный нос до сих пор в сознание прийти не может после такой пульки. Шишка на лбу с кулак, к допросу не пригоден, но живой.
– Вот именно. Живой, – поддакнул я. – И готовый предстать перед судом за разбой в отличие от своих подельников.
– Зачем вы в нашем городе, мсье Ковальский?
– Я купил у мсье Демулена партию охотничьих ружей. И уже заплатил за них.
– Что вы собирались делать с этим оружием?
– Увезти в Россию.
– Вы торговец оружием?
– Скорее организатор промысловой охоты, – отвечаю гордо. И ведь ни словом не соврал. Хоть на полиграфе проверяй.
– Так зачем вам не убивать? Вашему спутнику ничего не помешало уложить троих наповал. И пули у него были самые настоящие, как и ««парабеллум»». Только вот калибр странный. Армейский. На гражданском рынке такие пистолеты только под пулю 7,65 миллиметра продают.
– Считайте, что таковы мои личные религиозные взгляды, – ответил я на это, пропустив мимо ушей сентенцию при армейский калибр ««парабеллума»» Мертваго.
– И для этого вы носите в трости шпагу? – ухмыляются.
– Шпага тоже может нанести только ранение человеку вооруженному ножом и заставить отказаться от злого намерения и отступить.
– Однако вы сразу стали стрелять.
– Они обещали нас зарезать. А я этого не люблю. Я купец, а мне предложили невыгодную сделку. Пришлось защищаться.
– Но ваш спутник не столь щепетилен был к человеческий жизни.
– Он дворянин древнего рода, – отвечаю. – Для него честь важнее меркантильных соображений.
– Ладно, подумайте пока в камере. Может ещё чего вспомните. Нельзя просто так убивать людей на улицах Льежа.
– Бандиты – не люди, – выдал я убеждённо.
– Даже бандиты подданные нашего короля. Плохие подданные, но уж какие есть. И смертную казнь в нашем государстве может утвердить только король. Впрочем, может и помиловать.
И комиссар довольно пригладил свои пышные усы.
– Я не успел купить папирос, – пожаловался я.
– Дадите денег дежурному сержанту и вам принесут. – Разрешил комиссар.
Когда в камеру привели Мертваго, тот только спросил меня:
– Не били?
– Нет, – отвечаю. – Вполне даже вежливо разговаривали.
– Ну да, мы же чистая публика, – покивал он в ответ.
Тут мне принесли фирменный полуфунтовый кисет сигаретного голландского табака ««Самсон»», пачку уже нарезанной папиросной бумаги, спички и – что поразило меня до печёнок – всю сдачу с золотой монеты до сантима.
Но сержант остался стоять у раскрытой двери и пристально смотрел на меня. Молча.
– Да… Извините, – проблеял я и выдал ему большую серебряную монету из сдачи, которая сразу исчезла в кармане полицейского.
– Ужинать будете нашей баландой или из ресторана закажете?
– Конечно из ресторана, – ответил Мертваго за меня.
– Там приехал адвокат фабриканта Демулена, – подмигнул нам сержант. – Я видел, как он заходит в кабинет комиссара. Наверное вас отпустят под залог.
– Почему вы так решили?
– Такова практика. Мсье Демулен ваш контрагент, так что на время пока вы здесь с ним в деловых отношениях, его адвокат – ваш адвокат. Как захотите ужинать – постучите в дверь.
С этим камера закрылась. Проскрежетал засов.
– С одесского кичмана сбежали два уркана… – замурлыкал я.
– Что-то вас потянуло на жиганскую лирику, – заметил Мертваго с осуждением.
– Место располагает, – ответил я, вытягиваясь на шконке. – Как думаете, нас выпустят до ужина или тут придётся ночевать?
– Видно будет. А пока давай, командир, закурим. Умеете цигарки крутить?
Ничего не произошло, хотя я и ожидал каких-то подвижек от визита адвоката мсье Демулена в комиссариат полиции.
Нас покормили хорошим ужином из ближайшего ресторана за что сержант удостоился ещё одной большой серебряной монеты.
Причём ужин приносил не полицейский, а ресторанный официант в корзине. В серебряной посуде. Подождал нашего насыщения в коридоре и забрал грязную посуду вместе с льняной скатертью, которую принёс собой же.
После этого мы курили и наслаждались хорошим розовым вином. Из горла. Бутылку нам оставили, а вот стаканы нет. Европа... дикие люди.
– Как думаешь, твоё высокородие, Тарабрин домой свалил или тут остался? – поинтересовался я.
– Насколько я его знаю, он нас тут не бросит, – ответил ветеринар. – Так что для нас лучше всего отдыхать и набираться сил. И ждать.
– Вы на губе сидели?
– На чём? – не понял меня статский советник.
– На гауптвахте, – пояснил я.
– Сиживал по молодости в Петербурге когда служил в черных гусарах. Было дело. Но там всё совсем по другому было. Кровати нормальные. Постельное бельё, а не голые доски. А в провинции офицеров и классных чиновников всегда сажали под домашний арест. Допивать будете?
– Нет, допивайте сами. Я – пас. А я сидел на губе в армии. Примерно в такой же. Только для офицеров камера была одиночная в половину этой. А солдаты ютились в большой камере как селёдки в бочке. И их если не гоняли на работы то заставляли целый день маршировать на плацу. А мы офицеры сидели в камере безвылазно полный назначенный срок наказания. Помню, что заключение в узилище страшно своей скукой. Никакой литературы, кроме Дисциплинарного устава. Единственное разлечение вывод в сортир.
– А нас на гвардейской гауптвахте в Петербурге постоянно приятели навещали. С вином, иногда и барышнями. У барышень мы имели вид романтический героев. Они нас жалели.
– Вот зачем вы революцию сделали? Никак не пойму. – Пожал я плечами.
– Кто мы? – удивился Мертваго.
– Вы. Интеллигенция России. Образованный класс. Чего вам не хватало? Или булка французская не так сильно хрустела, как вам желалось?
– Мы её не делали – эту революцию. – Буркнул статский советник. – Мы служили и честно воевали. Делали революцию тыловые думцы и прочие приват-доценты – они власти хотели.
Мертваго на минуту замолчал, а потом продолжил с плохо скрываемым раздражением.
– Командир, давайте оставим эту тему. Я понимаю, что вы разочаровавшийся большевик, а я убеждённый сторонник белой идеи. Мы не найдём общего языка в этой теме. Давайте так и останемся тем кем встретились: вы владелец конезавода, а я у вас ветеринар на службе. Я, кстати, хотел часть своего жалования у вас здесь в Льеже потратить, коли подвернулась такая оказия. Но…
– Оказия подвернулась вам в тюрьме посидеть, – захохотал я.
Мертваго сначала посмотрел на меня странно, но потом захохотал вместе со мной.
Потом, успокоившись, Мертваго сказал.
– Давайте покурим напоследок и спать укладываться. Завтра всё решиться с нами, не раньше. Так что не будем судьбу пугать раньше времени.
Ночь прошла спокойно. С утра нас никто не будил, дали выспаться всласть и выпустили нас без каких-либо объяснений ближе к обеду.
Просто открыли дверь и полицейский сержант буднично сказал.
– Вы свободны, господа. За вас внесли залог.
Внёс залог Тарабрин. По 500 франков за каждого. Большая сумма. От таких денег местные не сбегают.
Осталось нам только расписаться в какой-то амбарной книге и на выход. Трость мне вернули, а вот пистолеты полицейские зажали.
– Вещественное доказательство, – заявил дежурный офицер. – Кстати, не меняйте место жительства и не выезжайте из города до суда.
Вот-вот, предстояло нам ещё предстать перед королевским судьёй Льежа, который и решит нашу участь окончательно. Но адвокат надеялся на суд присяжных, так как рассматривается дело об убийстве трёх человек. И для этого он уже предпринял необходимые шаги, чтобы склонить общественное мнение на нашу сторону.
Утренняя газета вышла с передовицей полностью посвященной нашему инциденту. Большими буквами было заявлено что ««Русские путешественники расправились с бандой Гастона Утиный нос»». С интернациональной франко-немецкой бандой которая уже пару лет терроризировала город и была неуловима для городской полиции.
– Твоя работа, Иван Степанович? – спросил я, складывая газету.
– Нет. Это адвокат мсье Демулена подсуетился в преддверии процесса, – ответил проводник.
– Пиар – страшная сила. Особенно перед собранием жюри присяжных, – усмехнулся я. – Но свой профит наш гостеприимный хозяин блюдёт чётко. В статье трижды упоминается, что мы приехали за крупной партией охотничьих ружей специально на фабрику мсье Демулена. И дважды, что русский купец Биткофф покупает у него же ежегодно ружья тысячами. Реклама – двигатель торговли. Особенно бесплатная. Ле Паж и Пипер, наверное, обзавидовались уже.
– Ладно, у нас будет ещё время всё обсудить. Пожелания какие есть? – спросил проводник.
– Баню бы, – пожевал губами Мертваго. – С веничком. Да где её тут взять?
Баня нашлась в нашем же постоялом дворе. Нечто вроде европейского перепева японского сидения в подобии современной фитобочки. Удобно. Особенно с папиросой и бокалом местного выдержанного кальвадоса отмокать в кипятке с добавлением отваров целебных трав.
Одновременно местные прачки приводили в порядок нашу одежду. Нам же в ней спать на нарах пришлось.
– Думаю нам надо купить новую одежду. Побогаче, – предположил Мертваго. – Надо произвести впечатление на присяжных заседателей.
– Боитесь выглядеть перед ними диким казаком? – усмехнулся я.
– Нет, не это, -резонно заметил ветеринар. – Сейчас двенадцатый год. В феврале этого года я стал надворным советником. Чин равный армейскому подполковнику. Нужно выглядеть соответственно ожиданиям публики. Хотя, чёрт дери, черкеску я действительно люблю. Удобно в ней.
– А где вы были в этом году?
– Сейчас припомню. На дворе июнь. Проводил отпуск в Италии. С женой. Вояж во Флоренцию и Венецию через Пизу. На Рим времени не хватило. Из Венеции пароходом в Одессу ушли с заходом в Пирей и Истамбул.
– Угу… – прикинул я в уме. – Значит можно запросить телеграфом подтверждение вашей личности. А я, в отличие от вас, в этом времени человек ниоткуда.
– Да уж… – довольно улыбнулся Мертваго. – И паспорт у меня настоящий сохранился именно с того вояжа. Но вы, Дмитрий Дмитриевич, не бойтесь, я возьму грех на душу подтвердить вашу личность. Ваш паспорт где официально выдан?
– В Тобольске. Но вы же знаете, что это липа.
– Не успеют до суда справки навести, – успокоил меня ветеринар. Железной дороги туда нет, значит, нет и надёжного телеграфа.
