Текст книги "Колонизатор (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Старицкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Это меня Тарабрин заранее просветил что адвокатам, врачам и прочим лицам свободных профессий тут принято платить гинеями. Бумажными деньгами можно их обидеть. Как бы высказать своё пренебрежение.
А вот регистрационный взнос в двадцать фунтов для ««Компаниез Хауз»» мы оставили в соверенах.
Договорились встретится через неделю, когда все бумаги будут готовы, и нам только останется подписать их. Плюс сама регистрация займет у него дня три. Не считая воскресенья.
Когда садились в карету, кучер спросил.
– Теперь вам куда?
– Для начала в отель откуда нас забирал, – ответил ему Тарабрин. – А потом отвезешь нас в Аскот на скачки.
– Но… – попытался возразить водитель двух кобыл.
Аскот все же находился в сорока милях от Лондона.
– Мы тебя нанимаем на неделю, – подмигнул ему Тарабрин. – Стол и кров за наш счет. Помимо обычной таксы.
Глава 3
Загородная прогулка по хорошей погоде была ещё ничего, хотя карета на примитивных кожаных рессорах да на узких железных ободах была далека до уровня комфорта самых простеньких автомобилей. Почти три часа тряски по ухабам. Проселок он и в Англии проселок, хоть и шоссированный.
Только Тарабрину было хоть бы что – привычный.
Но я, когда увидел, что путь наш совпал по направлению с железной дорогой, то возмутился. И был в своем возмущении поддержан мичманом.
– Привыкайте, – спокойно ответил Тарабрин на наше недовольство. – Переберемся всем колхозом в это время, так только так и кататься будем. Можем обратный путь на поезде совершить. Но там другое неудобство будет – уже с нашим багажом. Таскайся с ним, да ещё кэб на вокзале Ватерлоо после виндзорского поезда найти будет нелегко. Ещё мне спасибо скажете за предусмотрительность, что я эту карету надолго нанял.
Но на этом наши мытарства не закончились.
Аскот по российским меркам кулацкая деревушка, живущая с королевского ипподрома. Справные дома красного кирпича в два этажа, но все свободные комнаты были заранее сняты в них на весь сезон любителями поглазеть на скачки, тем более такие, которые посещает сама королева. Не говоря уже об отелях, которые тут имелись в достаточном количестве, но везде нас встречала табличка: ««Извините, но свободных мест у нас нет»».
Действительно нет. Мы взятку портье в целый фунт сулили. Без толку.
Выручил нас кучер.
– Джентльмены, я вижу вы не снобы…
– И?.. – поднял я бровь на такое заявление.
Тот сбил свой суконный цилиндр на затылок и продолжил.
– Тут недалеко есть конюшни лорда Астора. А при них что-то вроде отеля для жокеев и возниц. Особого комфорта не обещаю… Все удобства во дворе, но если вы не поскупитесь, то комнату я вам найду, чтобы нормально переночевать не на сеновале, а в кровати. Здесь вам ловить нечего. Сами понимаете высокий сезон аристократии. Они арендуют в Аскоте комнаты у одних и тех же домохозяев ежегодно. Да и сегодня…
Кучер вынул из жилетного кармана большие медные часы-луковицу.
– Сегодня все киоски тотализатора уже закрыты. А без него смотреть на скачки неинтересно. А связываться с теневыми букмекерами я бы не советовал – они все как один жулики.
Конюшни лорда Астора находились в полутора милях от ипподрома и соответственно от самого Аскота. Довольно солидные по площади. Капитальные строения красного кирпича под черной крышей из природного шифера. Намного больше моих конюшен в ««Неандертале»». С размахом построено. Левады обсажены аккуратно постриженной живой изгородью.
Скакунов, участвующих в скачках уже увели в конюшни при королевском ипподроме, а здесь во дворе на тренировочной ««карусели»» молодым рысакам ставили основной аллюр. По четыре коня разом в круге.
– Рысь – искусственный аллюр. Ей коня надо отдельно учить, – выступил наш кучер гидом с видом завзятого знатока. – Этот снаряд учит лошадь плавности хода. Одновременно и тренинг, и прогулка. И наблюдением занят всего один грум.
– И как рано начинают учить рысака правильному аллюру? – спросил я.
– Да как от матки отлучат, так сразу.
Я покачал головой и решил, что завтра обязательно перерисую этот простой снаряд для собственных надобностей. Моих молодых арденов, которые народятся будущей ранней весной, также придется учить красивой парной рыси в упряжке. Да и прогулки молодняка резко облегчаются для конюхов.
– А своих тяжеловозов, что у вас в карете запряженные, вы также учили?
– А чем мои клайдсдейлы отличаются от рысаков? – ответили кучер мне вопросом на вопрос. – Только что ростом и весом. А так лошадь, как лошадь.
– Пахом, хватить глазеть, пошли, – окликнул я нашего егеря, увлеченно разглядывающего лошадиную карусель.
Когда вошли в отведенную нам комнату в длинном одноэтажном доме за конюшнями – этакий прообраз американских мотелей, – то Никанорыч усмехнулся.
– Нормальный Дом колхозника, хоть тут и Англия.
– Да, – согласился я, – хотя вряд ли в Доме колхозника с тебя сдерут десять шиллингов за ночь.
– Митрий, учитывай, что сейчас открытие великосветского сезона. Завтра королевский выход ожидается. И вообще Ледиз-дей. Парад дамских шляпок. Сборище самых богатых людей со всей Англии. А с нас тут взяли как со слуг. Может чуть больше, но вряд ли намного.
– Согласен, – кивнул я. – Хотя в те же деньги нам стоил номер отеля в почти центре Лондона.
– Ты еще с отелем "Ритц" сравни, – усмехнулся Степаныч. – Ладно, располагаемся как есть.
В комнате было четыре деревянные кровати и прямоугольный стол посередине. Четыре стула. У окна ещё один столик на котором стояли медный тазик и фаянсовый кувшин с водой. Аскетично. Радовало то, что всё было вполне аккуратно и чисто.
В пять часов пополудни нам принесли чай. Как оказалось он вошел в стоимость проживания. Сервис, однако!
Расставив на столе чашки, сахарницу, молочник, небольшой заварочник и большой фаянсовый чайник с кипятком, получив свой фартинг чаевых стюард удалился, плотно прикрыв за собой дверь.
Черный чай оказался очень даже неплохим. И заварен правильно. Потом я выспросил у стюарда чайный сорт которым он нас поил. Оказался индийский дарджлинг.
Выпив первую чашку, Тарабрин достал записную книжку и постучал ее корешком по столу, требуя нашего внимания.
– На наше счастье, джентльмены, победители королевских скачек в Аскоте ежегодно публикуются в ««Таймс»» и ««Дейли кроникл»». Как сами имена коней, так и клички жокеев. Вы с Никанорычем, – указал проводник на меня пальцем, – поставите по сто фунтов на тех лошадей на которых я укажу. Выиграете один к восьми и один к двенадцати. Ты, Пахом, поставишь на заезд молодняка и выиграешь один к четырем. Хватит тебе и на седло, и на всё, что еще сам захочешь.
Егерь счастливо улыбнулся проводнику и слегка поклонился, прижав правую руку к сердцу в жесте благодарности.
– А ты? – спросил я Тарабрина.
– Я поставлю на цвет шляпки королевы. Там было в ТОЙ истории один к двадцати. И поставлю много.
– Сколько? – спросил я.
– Твою тысячную банкноту. Она тут затеряется в тотализаторе в куче других денег. И, скорее всего, будет не одна такая.
– А почему мы будем ставить только по сотне? – справился мичман.
– Потому что в ТОТ раз только один человек выиграл цвет шляпки королевы. И выиграл много. А в ваши заезды сто фунтов была максимальная ставка на фаворита. Но и это будут самые большие выигрыши в данном сезоне. Но... Вы будете не одни, и, таким образом, не привлечете особого внимания. В тринадцать ноль-ноль, самое позднее, нам надо быть у киоска тотализатора. В тринадцать тридцать тотализатор закроется, потому что к четырнадцати часам приедет из Виндзора сама королева Виктория. Так что сегодня отдыхаем, а завтра идем на дело.
И он убрал свою записную книжку в карман.
– А не будет ли хронопарадокса при таком большом выигрыше? Всё же тогда выиграл один, а сейчас будет два, – спросил я с озабоченностью. – У нас остальных, как я понял выигрыши в толпе затеряются.
– А как это может повлиять на историю? – пожал плечами Тарабрин. – Просто этот куш поделят на двоих только и всего. Согласно взносу на ставку.
– А газеты? Они же в будущем уже вышли. – поддержал меня Никанорыч.
– Подумаешь, забыли одного выигравшего поименовать,– дернул плечом Тарабрин. – На политику правительства Британии влияния этот выигрыш никакого не окажет и изменения истории не произойдет. Это главное, а остальное уже индивидуальный риск. Хотя согласен – скромнее надо быть. Но такого удобного случая больше не предвидится. Попили чая? Зови, Митрий, тогда стюарда, чтобы убрал тут всё. А сами пойдем посмотрим как у лорда Астора на конюшнях всё устроено. Англичане доки в лошадных делах. Поучиться никогда не поздно.
Тарабрин встал, взял котелок и трость, и развернувшись от двери, сказал.
– Большой выигрыш мы подменим твоими крупными банкнотами и положим их в банк как выданные в тотализаторе. Хорошая легализация будет, не так ли? – хитро улыбнувшись он нам подмигнул.
Во время прогулки забрели в уголок где трудились шорники и сёдельщики. Как на самого лорда Астора, так и на сторону.
Пришлось купить егерю седло, уж больно рьяно он в него вцепился. Обычное английское седло, которое в российской армии называли офицерским, уже с путлищами, стременами и подпругами. Но сделанное качественно, с любовью и из лучших материалов для этого времени. Там же приобрели и уздечку с поводьями и трензелями. В комплект по цвету и коже.
Свежевыделанная светло-коричневая кожа, кстати, очень приятно пахла.
Потник и вальтрап нам предложили купить у них же. Потник тонкого войлока, а вальтрап темно-красного бархата с двойным золотым галуном по краю.
Напоследок предложили заседельный чемодан, но от него Пахом отказался. Зря, по моему. В походе вещь не последняя. Всё не на собственном горбу носить.
Пахом светился от счастья, таща, согнувшись, тяжелое седло на своём плече. Но своя ноша не тянет, как известно. Единственно что, заставили мы его сложить всё это в карету. А то бы он и в кровать его с собой положил.
Ужин был так себе – бобы с мясной подливой и кисель, а на завтрак – поридж, то бишь тривиальная овсяная каша на воде. Масло, джем и кофе – за дополнительные деньги.
Выезд королевы впечатлил. Открытое изящное белое с золотом ландо запряженное четверкой красивых белых коней в окружении гвардейцев в красных мундирах, антрацитово блестящих ботфортах, до солнечных зайчиков начищенных металлических кирасах и касках по фасону наполеоновских ещё времён. Кирасиры все как один высоченные люди на громадных шайрах, олицетворяли собой мощь империи.
Но вот сама королева…
Кого может впечатлить толстая одутловатая семидесятилетняя бабка? Пусть даже она сама королева Англии, Шотландии, Ирландии, Уэльса, и императрица Индии в придачу. На трон потомков Чингисхана – Великих моголов, она залезла всего три года назад во время путешествия в Дели.
Проехала и проехала, чего же тут пищать и прыгать от восторга, как это делают сейчас вокруг меня разряженная британская публика. Прямо, как подростки на рок-концерте при виде своего кумира.
А вот Тарабрин не промахнулся. Шляпка на королеве была действительно бледно-фиолетовая.
Сами скачки вещь совершенно не интересная без азарта. Проскочили кони свои четыре мили наперегонки и всё. А если еще знаешь наперед фаворита то… так себе удовольствие. Быстро приедается.
А вот после получения выигрыша пришлось нам брызгая из ушей адреналином вполне себе бодрым шагом, как бы прохаживаясь, направится к нашей карете и валить отсюда, пока нас не стали грабить.
Только Тарабрин тащил в своём саквояже двадцать две тысячи фунтов с мелочью разными купюрами.
Мой выигрыш был тысяча двести.
У Никанорыча восемьсот.
И у Пахома четыреста двадцать.
Громадное богатство по временам за окном кареты. На триста фунтов в Лондоне можно было вполне сносно год жить по стандартам нижней границы хай-класса. Причем всем семейством.
Как только мы не торопясь выехали за пределы поселка, так Тарабрин крикнул кучеру:
– Гони! Домчишь быстро – гинея сверху!
И клайдсдейлы погнали, повинуясь бичу кучера, выбивая из дороги дробь своими большими копытами.
Вроде как доехали до Лондона без приключений, хотя и в постоянном напряжении, мотыляясь в карете на ухабах от стенки к стенке.
Пахом, наш молчаливый Пахом с невозмутимой мордой довольно нервически трещоткой крутил по ковбойски барабан своего револьвера о ладонь.
Мичман только проверил как входит и заходи магазин в его браунинг, передёрнул затвор и успокоился. По крайней мере на вид.
Мы с Тарабриным не выпускали из рук трости-шпаги.
Но и это путешествие закончилось, но не закончилась нервотрёпка.
Заселились в первый же попавшийся отель под вымышленными именами и Тарабрин рассчитался с возницей. За всю неделю. Как договаривались. Хотя прошло всего два дня.
Но кучер стоял и чего-то ждал еще.
Тут я хлопнул ладонью по лбу.
– Извини, приятель, из головы вылетело от тряски, – и вручил ему монету из гвинейского золота.
Тарабрин о своем обещании накинуть гинею сверху забыл или посчитал что раз заплатили за неделю , хотя пользовались его услугами всего два дня, то сойдет и так. Но зачем же оставлять за спиной обиженных людей... В такой то день!
Из номера я быстренько сбегал через темпоральное "окно" в ««Неандерталь»» и заменил кучу английского бабла на двадцать тысячных банкнот банка Англии.
И оставил всё лишнее дома, как и остальные наши выигрыши. Ну, по паре сотен фунтов выдал каждому на шопинг мелкими купюрами.
Заодно и седло домой унесли, чего с ним по Лондону таскаться.
Потом вышли налегке из этого отеля, не выписываясь из него, поймали пару кэбов.
Снова пересели в новые наемные экипажи у Гайд-парка.
Потом еще раз поменяли транспорт у Тауэра, и окончательно докатили до неприметного отеля среднего класса недалеко от центрального офиса Барклай-банка. Чтобы далеко не ходить.
Бережёного бог бережёт, а не бережёного конвой стережёт. Вроде как запутали следы. Даже если кучер наёмной кареты и окажется наводчиком какой-либо банды грабителей, то найти нас ему будет уже затруднительно. Лондон город большой.
После этого со спокойной совестью пошли обедать в ресторан при отеле.
Вот что мне в Англии совсем не понравилось, так это кухня. Грубые люди, не имеющие никакого вкуса. То ли дело чехи. Даже захотелось опять в Прагу начала ХХ века. И эль их английский совсем не чета будет чешскому пиву. И город жутко грязный по сравнению со столицей Богемии.
Потом на сытый желудок, впритык под закрытие офиса, уже настроившиеся на домашний отдых банковские клерки открыли мне текущий счет в Барклай-банке, куда я сложил двадцать две тысячные купюры, как бы выигранные именно мной в Аскоте на пари за шляпку королевы. Даже показал для убедительности квиток тотализатора, похваставшись этим выигрышем под откровенную зависть банковских клерков.
Мичману также открыли отдельный счет на тысячу фунтов, и он также предъявил кассиру уже мой квиток тотализатора в Аскоте. И всучил банковскому клерку тысячную купюру от коминтерновского курьера.
Банкноты наши кассиры пересчитали и унесли в хранилище.
Нам же выписали и выдали на руки чековые книжки.
Уф-ф-ф-ф…
Можно оправиться и покурить.
Вроде всё гладко.
Даже если потом и обнаружится что данные банкноты имеют свои дубли в этом времени, то с нами уже их никак не свяжут, потому что в приходной книге Барклай-банка в моём присутствии было черным по белому записано кассиром, что на вновь открытый счет русского купца Яна Ковальски было зачислено двадцать две тысячи фунтов стерлингов нотами банка Англии, полученных им от официальной букмекерской конторы королевских скачек в Аскоте. Номиналы банкнот на наше счастье указаны не были.
Всё!
Но нервов же себе мы помотали за прошедшие полдня…
Как там в песенке… «Поскольку денежки чужие не достаются без труда.»
Глава 4
Оставив Тарабрина с Победой закупать необходимый для будущего корабля навигационный инструмент, бинокли, таблицы эфемерид, карты и лоции для Атлантических вояжей, сам ушёл на Тамань: на побывку к жене.
Ну, как сам… Не сам один, а вдвоём с Пахомом, потому что надо было кому-то управлять парной упряжкой мощных рыжих суффолкских меринов, что пришлось мне купить, так как не на себе же тащить мне тяжеленные платформенные весы, купленные, опять-таки по случаю, для нашего солевого промысла – соль в тару фасовать.
Хорошие весы с надёжной механикой. Раньше, при Советском Союзе, такие весы стояли в подсобке каждого гастронома – мясные туши да мешки взвешивать. Вся разница с советскими весами была только в гирьках. Формой они были такие же – кругляш с прорезью, но вот вес этих гирь исчислялся по британской весовой системе. Но и чёрт с ней, разберёмся. На крайний случай купим в СССР нужный комплект гирь по метрической системе. В период развала страны за доллары продавали всё, что не приколочено. А что приколочено, отрывали и продавали. Можно было и сами весы там купить, но тягать их в кузов автомобиля пришлось бы самим, а тут их нам услужливо аккуратно погрузили в фургон. И ещё благодарили за покупку, кланяясь.
Самое смешное, что за сто лет конструкция этих платформенных весов практически не изменилась.
А когда на конской ярмарке в пригороде Лондона, в Смитфолде приобрели эту пару меринов с большим крытым парусиной фургоном, то возвратясь в город за покупкой, взял сразу ещё одни такие же весы в пару – уже для конезавода. Пригодятся в нашем складском хозяйстве.
Мощные широкогрудые мерины-трёхлетки на толстых мускулистых ногах. Рост в холке на уровне моих бровей, а во мне почти метр восемьдесят. Масть каштановая, разве что хвост и грива немного светлее и никаких пятен, ни белых, ни чёрных.
Можно было и кобыл с жеребцами купить, но… не хотел я портить кровь своим арденам. Для такой покупки знаний Пахома маловато будет, тут надо с Шишкиным ездить, чтобы ему задуманные им племенные линии не ломать. Да и помнил я как он против английских шайров на Макарьевой ярмарке выступал. Хотя был у меня соблазн купить таких красивых мощных коней.
Посмотрим сначала как суффолки у нас в ««Неандертале»» приживутся.
С грустью поглядев после погрузки весов на практически пустой фургон понял, что надо эту пустоту затаривать. Воздух возить не дело.
И поехало.
Под тяжелый цокот слабо обросших больших копыт суффолков прокатились по разным торговым улицам Лондона.
Как оказалось в большом достатке в Лондоне наличествовали недорогие грубые ткани из хлопка: белое полотно, разноцветный ситец, синяя нанка и красный кумач. Буквально за копейки. Хорошо быть колониальной державой и за счет ограбления колоний подкармливать собственное население.
На ткани я не поскупился, особенно на разноцветные во всём их разнообразии, помня про эпидемию женской шизофрении, когда Мао Цзедун в Китае всех разом одел в одинаковые синие робы. А то у меня бабы и так в полувоенном ходят, как махновцы.
Ещё пуговиц накупили. И медных, и костяных, и перламутровых. Недорого вышло оптом.
Ножницы с иголками брать не стали. В 21-м веке они и качеством лучше, да и дешевле намного.
Фонари и лампы керосиновые уже добирали до кучи. Немного. Скорее из-за того что они медные – красивые и долговечные. Да и керосин всё же легче мне таскать, чем батарейки или карбид.
Закупились чаем, просто большими ящиками. Дорого. Самый дешевый черный чай, который удовлетворял моему вкусу, стоил по три шиллинга за фунт. И купили мы его много, выбив пяти процентную оптовую скидку, в бакалейном магазине со знакомым с прошлой жизни названием Lipton. Правда чайного бренда такого ещё не существовало.
Упакован байховый чай по фунту и по полфунта в деревянные шкатулки с выдвижной притертой крышкой. Мне понравилось. Да и сами шкатулки потом найдут своё двойное применение у нашего народа в быту. Русские этим всегда славились – двойным, тройным назначением вещей. Даже если эти вещи совсем не предназначены к такому – типа, изладить умывальник из пятилитрового пивного кэга...
Чай – индийский дарджилинг, черный, а не китайская сушеная травка, которая пока продаётся тут в зелёном виде.
Китайский чай в Англии широко распространился как побочный продукт торговли наркотиками. Так называемые чайные клиперы везли английские промышленные товары в Индию, из Индии в Китай – опиум, на обратном пути затариваясь чаем, чтобы не делать порожних рейсов. К тому же шумиха по поводу чайных гонок клиперов прикрывала красивым пиаром нехорошую торговлю королевской фамилии, богатство которой поднялось на наркоторговле. Даже две войны в Китае Англия провела за право без ограничений торговать там индийской наркотой.
А вот индийские чаи да и цейлонские англичане уже наладились производить уже сами при возросшем спросе на этот напиток в Метрополии.
После шопинга выехали из Лондона и покатили неспешно, ища местечко по глуше для перемещения домой. Искать пришлось долго и мы сильно проголодались, так как боялся я покупать продукты в лондонских забегаловках для народа. На мой взгляд антисанитария там процветала просто жуткая.
Так и катили неспешно и довольно долго на голодный желудок. Пока в редкой рощице, скрывающей нас от дороги на Виндзор, я открыл темпоральное "окно" домой.
Да… ««Неандерталь»» уже стал для меня домом, а Москва моего осевого времени всё дальше отодвигалась от меня и становилась всё более чуждой. Там я никому не нужен, а тут у меня семья, жена, сын, куча новой родни со стороны жены, мои люди за которых я в ответе.
Мои кони…
Моя соль…
Мои колосящиеся поля…
Моя земля…
Чувство сопричастности ко всему этому, которого никогда не было в моей долгой жизни.
Выехали из темпорального "окна" около строящейся кузницы, которую уже подняли на уровень подоконника. И уткнулись в ограду из спирали Бруно, которую временно соорудили вокруг строительства от шастающих сюда со степи гиен. Более умные хищники с нами уже старались не связываться. А эти наглые и глупые. Хотя выстрелов уже пугаются.
Джо работал наравне с мужиками из артели каменщиков, крутил ручку малой бетономешалки, приготавливая на всех раствор.
Камни нарубленные в Аджимушкае лежали рядом кучей. Разного размера, что меня удивило.
Но артельщики довольно споро обкалывали лишнее с ставили стены кузницы полигональной кладкой.
– Хелло, Ян, – радостно замахал мне кузнец, – Ты прямо джентльмен, я посмотрю. Так похож в этой одежде на пастора Методисткой церкви из соседней со мной субурбии. Только ошейника не хватает.
– Какого ошейника? – удивился я, – открывая импровизированные ворота из жердей и колючей проволоки.
– Ошейника раба божьего, который носят у нас все священники. Для кого ты так вырядился?
– Для королевы Виктории, – ответил я, смеясь.
– Правда, что ль?
– У вас пожрать что есть, а то мы с Пахомом голодные как стая гиен.
– Шабаш, братцы, снедать будем, – крикнул артельщик. – Неси сюда харч.
Хоть мы и говорили по-английски, но артельщик нас каким-то образом понял.
Пахом завёл фургон за ограду и деловито насыпал в торбы овса и повесил из на конские морды.
– А что вы такие голодные, раз из Лондона? Там что недород? – поколол меня Джозеф.
– Да нет… Всего полно. Только готовят всё грязными руками, да и на вкус их пища дерьмо дерьмом, даже в хорошем ресторане.
Пока мы беседовали, каменщики расстелили достархан из куска чистой бязи и выложили огурцы, редиску, вареную картошку в мундире, хлеб и варёные яйца.
– Яйца откуда? – спросил я.
– С Тамани привезли, – ответили мне каменщики. – Соль просили. Дали им немного.
– Кто распорядился? – приступил я к допросу.
Вот на три дня оставить хозяйство нельзя без догляду.
– Жмуров. – Отвечают, – Мы, барин, сами чужого не берём. А Жмуров он от тебя приказчиком поставлен.
– На сухую есть будем? – спрашиваю.
– Вода есть, – улыбаются. – Извини, но квас уже весь выпили. Жарко сегодня.
– Тогда бери котелок, и ставь воду на костёр. Чай пить будем. Эх… хорошо дома, но жарко.
Снял я сюртук и котелок, положил на облучок. Не хватало только ещё пропотеть и провонять.
Потом вынул из фургона две фунтовые коробки чая – одну кузнецу в подарок, другую артельщикам на общак в качестве поощрения.
А Джозеф, пока накрывают достархан и готовят кипяток для чая, суёт мне лист миллиметровки с планом будущей кузни и подворья.
Так, смотрю, всё по уму задумано…
– Инженер чертил, я только пальцем тыкал, – поясняет кузнец.
– А это что тут будет? – заинтересовался я.
– Пешеходный мостик через ручей, – отвечает кузнец. – А вокруг полей через брод каждый раз автомобиль гонять топлива не напасёшься. А так по делу какому можно и пешочком будет в основную усадьбу сходить по мостику. И от меня, и ко мне, если у кого какая надобность возникнет. Да и радугой от водопада с него хорошо будет любоваться.
– Мужики, – обратился я к каменщикам, утолив первый голод. – Не лень вам с камнями так мудохаться? Не проще было бы заранее напилить каменные блоки ровненько навроде кирпича.
– Не, барин, не проще. – отвечают. – Да и пилить вышло бы дольше. Тут же особой красоты не требуется. Да и не на сухую кладём, а на раствор. Так что особой подгонки и не требуется.
В складском ангаре застали в самом разгаре аврал.
В проходе длинным рядом лежали солдатские сидора с прикрепленными на них листочками. А там ФИО да размеры спасенных белорусов записаны. Это пока мы по Лондону рассекали Колбас с Рябошапкой среди них перепись населения провели.
На сидоре лежат котелок, простенький нож, железные ложка и кружка, шило, набор ниток-иголок, пара полотенец, зубная щетка, мыло, коробка зубного порошка, кусок пемзы, губка, гребешок и расчёска, ногтерезка, да две пары портянок – это каждому одинаково без различия пола и возраста. А вот одежду и обувь подбирали уже индивидуально по размерам. Распоряжался Рябошапка, а бегала по складу тройка девчат из бывших военнопленных. На загляденье у них это выходило весьма споро. Ну да, по сравнению с огородом тут и легче, и веселее.
– Бог в помощь, – зашел я в ангар.
– Командир, ну вы и франт, – покачал головой Рябошапка, кстати вполне самостоятельно прибарахлившийся за счет американской армии на нашем складе. Ну, дык… что охраняю то имею. Только тельняшка осталась на нём из прошлого обмундирования.
– На себя посмотри, мореман складской, – усмехнулся я. – Показывай, баталёр, что тут у вас.
Ну, более-менее всё в порядке. Сойдет для сельской местности. Пока налево толкать что-либо бессмысленно за неимением рынка этого левого. А вот то что отдельную амбарную книгу для выдач белорусам завели – это гуд. Социализм, даже построенный в отдельном колхозе, это контроль и учёт, как завещал нам великий Ленин.
Выразил народу своё удовлетворение и пошёл переодеваться.
Мляяяяя… Пора мне отдельную костюмерную заводить, как на "Мосфильме". Иначе костюмы разных стран и времён меня просто выживут из домика, который и так меньше малого. По сути это даже не дом, а хозблок дачный.
А тут еще и вьючники с разной валютой складированы. Объемы английских денег ещё добавились. А еще в царском казначействе предстоит ««экс»». Куда класть буду? И так буквально сплю на деньгах.
Про поесть или чаю-кофею попить под собственной крышей в одиночестве уже забыл, как это. Даже ящик чая поставить некуда.
Переоделся в легкую ««флору»» армейскую и кроссовки-сеточки из своего осевого времени. Жарко в сукне-то ходить.
Пошел в обход по хозяйству.
Мой и свой дома Жмуров уже вывел срубами под крышу. глядя пустыми глазницами оконных проёмов.
Дальше по улице только каменные фундаменты видать.
– Как так быстро у тебя получилось? – восхитился я.
– А чё тут медленного? – отвечает инженер. – Этот домокомплект как конструктор ««Лего»». Его только собрать правильно по инструкции. Дольше будем ждать пока сруб на герметик осядет.
Герметики я привёз современные. Ну, не на мох же нам конопатить?
– Держи, – сунул ему в руки шкатулку с чаем. – Сувенир от королевы Виктории.
А сам залюбовался как Юшко филигранно ставит на сруб заранее на земле собранные стропила под крышу. Воровайкой с КамАЗа ставит.
– О-о-о-о-о-о-о-о… – застонал от сладострастия за моей спиной Жмуров. – Настоящий чай. Не эрзац какой.
– Смотри не обкончайся, – усмехнулся я и тут же перешел на суровый тон. – И к чифирю народ не приучай, даже не рассказывай, что таковой есть в природе.
Ване Юшко также подкинул шкатулку с чаем.
Английский чай у меня теперь будет для понимающих людей как медаль за ударный труд. И вручать его я буду лично, в знак особого расположения. Не зря я ящики с ним складировал в отдельный контейнер.
Зашел в собачник. По двору бегали подросшие нескладные ещё щенки борзой, исполняя свои щенячьи игры.
Сосипатор сидел за столом около собачьей кухни и смотрел на них с лаской во взоре.
Когда я зашел на собачий двор то вся эта борзая свора бросилась ко мне с попытками облаять.
Потрепав каждого за холку я подсел к своему псарю.
– Сосипатор, мне леопард нужен, – выдал я псарю свою хотелку.
– Шкура есть, барин, свеженькая. Только-только выделали.
– Ты меня не понял. Мне не шкура нужна, а свежая тушка. Чтобы раны ещё кровью сочились.
– Новиков пугать? – догадался старый охотник.
– Именно так, – согласился я с ним. – А то по привычке полезут в лес за грибами-ягодами. В их то белорусских лесах страшнее партизана зверя не было. Задерут леопарды людишек. Жалко. Проще страху нагнать. А это вам тут на общак, – вынул из сумки фунтовую шкатулку чая.
– Немца нашего бы поощрить кофием. А то жалился, что его тут нет. – Сказал, как бы в пространство, псарь. – А за чай спасибо. Аглицкий, – цыкнул псарь языком довольно.
– Заслужил немец? – спрашиваю.
– А то? Работает как заводной. Особенно после того, как осознал, что обратного хода нет. Даже в сибирский плен, даже в подвалы Гестапо. А тут жизнь и перспективы.
– Дом и семью ему пообещал?
– И мастерскую с учениками тоже. Он новому инструменту знаете, как обрадовался? Чуть не целовал его. Мы теперь его с собой за стол сажаем. Заслужил. И язык человеческий старательно учит.
– Молодцы, что сказать, приручили как собачонку, – ухмыльнулся я. – Закурим?
Раскрыл я портсигар и протянул через стол.
Закурили моих. Тонких сигарок из Англии. Точнее с Барбадоса.
– Так что с леопардом? – напомнил я.
– Когда нужен?
– Чем скорее, тем лучше.
– Добро. Заодно мордашей понатаскаем на нюх. А вообще я так думаю, что леопардов с нашего леса надо выбивать всех. Пусть они где-нибудь в глуши плодятся, где человека нет. Лютый зверь.
– Английскую винтовку, что с Канады притащили, уже опробовали? Как она по сравнению с манлихером?
– Для охоты одинаково. – почесал Сосипатор под носом. – А в бою я бы на англичанку поставил с её остроконечной пулей.
– А с нашей трехлинейкой?
– По точности они одинаковые, а вот по удобству англичанка лучше будет. Да и патронов магазине в два раза больше. Ну, а пока воевать не с кем, то по зверю предпочтительней тупоголовая пуля манлихера.
