Текст книги "Двойной оскал"

Автор книги: Дмитрий Федотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

– Какого дьявола, лейтенант?! Это что, розыгрыш? Вы за это ответите!

– В чем дело, господин майор? – Акай был искренне удивлен наездом.

– В том, что это не та квартира! Вы дали неверный адрес местонахождения объекта, в результате чего группа захвата в полном составе напрасно потеряла тридцать минут драгоценного времени! Я уже не говорю о моральных убытках… – продолжал бесноваться Бийчанинов.

Я не стал слушать их перепалку, а прямиком направился к подъезду, предъявил хмурому спецназовцу служебное удостоверение и прошел внутрь.

Знакомая темно-желтая дверь была приоткрыта, и возле нее топтался еще один опер в штатском. Ему я тоже показал корочки и поинтересовался:

– Что тут все же произошло?

– Наоборот, капитан, – хмыкнул оперативник, – здесь ничего не произошло.

– Это как?

– А ты зайди, посмотри, – кивнул он на дверь и начал спускаться вниз по лестнице.

Я с усилием открыл явно приржавевшую в петлях дверь и шагнул в полутемную прихожую. Под ногами захрустела осыпавшаяся с потолка штукатурка. В гостиной, еще недавно такой уютной и обжитой, не было и следа мебели. Лишь по углам валялись какие-то обломки да щепки, а со стен свисали бесцветные лохмотья, бывшие буквально полчаса назад нарядными веселыми обоями. Та же картина запустения и гнили встретила меня в спальне и на кухне. Это помещение пустовало как минимум лет тридцать! Но ведь не приснилась же мне Тудегешева?! В отчаянии я просканировал квартиру вторым зрением, но и оно не изменило восприятия. Но если это не морок, тогда значит мороком были встреча и разговор с Тояной! Мощный, тщательно продуманный, многофункциональный и многослойный морок. Произведение магического искусства. М-да, Дмитрий Алексеевич, паранорм ты наш, защитник светлых сил, и как оно теперь в дерьме сидится, ничего?

Я еще раз чисто механически обошел «нехорошую квартиру» и вдруг в спальне на подоконнике наткнулся взглядом на какой-то черный комок. Но лишь взяв его в руки, понял, что это камень, похожий на обломок черного базальта. Я повертел находку в пальцах и уже собирался выбросить, но тут неожиданно услужливая память выдала ассоциативный ряд: черный обломок – черная скала – черная стела. Капище Двуликого! Вот на что был похож камень: на кусочек Колодца Тьмы!

Не сознавая до конца, зачем мне это нужно, я сунул камешек в карман куртки и вышел из квартиры.

Глава 6

Обратный перелет до Сибирска я проспал как убитый. Не подействовали ни яркий свет, ни шумные нефтяники, праздновавшие окончание двухнедельного запоя и начало очередной вахты, ни даже навязчивый российский авиасервис, независимо от времени суток предлагавший осоловевшим пассажирам то прохладительные напитки, то еду, то бесполезную информацию о полете и эвакуации «в случае чего». Я заснул еще до того, как самолет вырулил на полосу, и мне приснился золотой восход над синими горами. Первый приятный сон за последнюю неделю.

Проснулся я опять же сам, едва шасси коснулись бетонки родного Богашевского аэропорта. И хотя весь перелет длился от силы два часа, я почувствовал себя бодрым и отдохнувшим. Не понадобились никакие дополнительные ухищрения, вроде самоконцентрации, вдыхания праны или «мышечной волны». Похоже, мой организм становился все более независимым от сознания, и я не знал, радоваться этому или нет. Невидимая внутренняя перестройка продолжалась на всех пяти доступных мне теперь энергетических уровнях. Я даже начинал немного побаиваться себя. А вдруг в критической или просто сложной ситуации невольно отчебучу такое, что потом буду горько жалеть? Хотя нет, вот жалеть-то как раз и не буду – я заметил, что в последние двадцать четыре часа совершаю любые действия без оглядки на совесть и прочую этику, первые места в сознании занимали теперь совершенно другие категории. И не скажу, что со всеми я был согласен безоговорочно.

На выходе с летного поля меня ожидал приятный сюрприз в виде служебной «ауди» с улыбчивым и разговорчивым водителем Мишей.

– С благополучным возвращением, Дмитрий Алексеевич! – радостно расплылся он, забирая у меня сумку и услужливо открывая заднюю дверцу. – Заждались тут вас. И господин майор, и даже господин комиссар дважды спрашивал – сам слышал.

– И как же он спрашивал? – ничтоже сумняшеся поинтересовался я, усаживаясь в прохладный салон.

– Где, говорит, мол, черти носят этого фантазера? – с готовностью процитировал Миша любимого начальника. – Какого, мол, рожна ему понадобилось за казеный счет в горы лезть?

– Елы-палы, – опешил я, – откуда ж комиссар узнал про горы?!

– Так капитан Зайцев ему и доложил. Майора Ракитина на месте не было, а информация от вас поступила важная, сами говорили. Вот Зайцев и доложил как положено…

– М-да, Миша, дисциплина в вашем управлении на высоте! – Я невесело усмехнулся. – Что ж, двум смертям не бывать… Поехали за большим-пребольшим слоном.

– Каким еще слоном?

Не дошло до парня, а жаль!

– Розовым. По кличке Пендель. Поехали!

Всю дорогу до города неунывающий Миша развлекал меня бородатыми анекдотами про ментов и наркоманов, а я вежливо посмеивался и думал о своем.

Например о том, кто же все-таки убивает одного за другим обидчиков Тояны Тудегешевой? Причем исключительно интимных. Хотя нет, последняя жертва, похоже, из другой оперы. Есаулов Игорь Федорович. Почему он? По логике должен был пострадать его сын Сергей. А еще раньше – Владимир Хилевич. Уж этот-то явно был кандидатом в покойники номер один – без работы оставил, из дому выгнал без гроша в кармане. Самый настоящий подлец и предатель, по закону гор секир-башка такому полагается и – Аллах акбар. Конечно, вряд ли сама Тояна – убийца. Морок она конечно классный навела, а вот, к примеру, вышвырнуть упитанного мужика сквозь балконную дверь – на такое и не каждый амбал способен. У меня, во всяком случае, наверное, не получилось бы, а я себя к задохликам не отношу. Положим, дверь бы я Витковским вышиб, а вот швырнуть с балкона на несколько метров – пас. Следовательно, тот, кто это сделал, обладал весьма незаурядной силой. А таким силачом-невидимкой – если не брать в расчет всяких ниндзей и шаолиньских монахов – мог выступить только шаман. Вполне приличная версия…

Мои логические построения наконец были прерваны жизнерадостным сообщением водителя Миши:

– Прибыли, Дмитрий Алексеевич!

Я вылез из машины и потянулся. Ба, родное управление! Да и вокруг все такое привычное, знакомое, надежное. Никаких тебе орлов-соглядатаев, двуликих монстров и черных стрел – каменные стены, пыльные клены, «Сибирское бистро» и… еще один труп.

Я забрал сумку, пожал руку водителю Мише и вошел в прохладный холл управления. За стойкой дежурного торчала унылая и совершенно незнакомая мне личность в погонах лейтенанта. Меня этот сосуд скорби тоже не знал. Пришлось предъявить удостоверение капитана Кротова. Унылый лейтенант долго вертел корочки перед носом, только что на свет не смотрел да на зуб не пробовал. У меня зародилось подозрение, что удостоверение засвечено, и если сейчас этот бдительный дежурный полезет пробивать мою личину по базе, придется срочно сделать мальчику бяку и уповать на то, что он не успеет очухаться до того как я доберусь до кабинета Ракитина. Однако все обошлось. Лейтенант вернул мне липовую ксиву и вяло махнул рукой:

– Проходите.

Лучший опер и волкодав управления криминальной милиции оказался на месте. Он занимался очень важным делом – тыкал одним пальцем в клавиатуру новенького ноутбука, стоявшего перед ним на столе, и смотрел, что получится, – а потому заметил мое появление лишь когда я подошел к столу вплотную. Пару секунд Олег переводил взгляд с меня на экран компа и обратно, потом широко улыбнулся и выбрался из-за стола.

– Ну, здорово, блудный попугай! С возвращением! – Он крепко обнял меня и хлопнул по спине. Я ответил тем же и честно сказал:

– Рад тебя видеть, Олежек, ей-богу рад!

– Много накопал? – Ракитин враз посерьезнел и присел на край стола. – Выкладывай.

– Может, хоть чаем угостишь с дороги? – хмыкнул я, падая в знакомое потертое кресло рядом со столом.

– Увы, закончился, – развел руками Олег. – Но вечерний шашлык за мной, так и быть.

– Поразительная щедрость! Дай тогда воды, что ли?

– Это пожалуйста, – Ракитин с готовностью полез в холодильник и выудил две банки «Айсберга». Одну кинул мне, вторую вскрыл сам и сделал большой глоток. – Ну, так как?

– Две новости, – сказал я и тоже открыл банку, – хорошая и плохая. С какой начинать?

– С любой.

– Ладно. Тогда – хорошая. Тояна Тудегешева жива.

– А плохая?

– Она скрылась. – Я сделал пару глотков.

– Угу, – Олег тоже приложился к банке. – А теперь поподробнее, капитан.

– Слушаюсь, экселенц!

Я быстро и сжато поведал Ракитину свои алтайские похождения, исключив, правда, эпизод с передачей матрицы Белого шамана. Я не смог бы объяснить, почему так поступил, но для себя посчитал, что пока об этом Олегу знать не стоит. Да и вообще никому, кроме Ксении разумеется.

– Вот я и думаю, – завершил я свой рассказ, – что поскольку Тояна сама напрямую не засветилась ни в одном из убийств, а интерес имела очевидный, она вполне могла привлечь для вендетты кого-нибудь из числа местных молодых шаманов, рассказав ему про своих обидчиков. Горцы – народ гордый и мстительный, вот парень и решил стать мечом правосудия.

– Что же это за правосудие – чуть что, жизни лишать? – с сомнением хмыкнул Ракитин, выкинул пустую банку в мусорную корзину и достал сигареты.

– А ты думаешь, наши предки такими же великодушными и политкорректными были как мы сейчас? Да еще во времена Петра Первого ворам, пойманным с поличным, отрубали правую кисть, а за публичное оскорбление имени государя или члена его семьи били батогами и ссылали на каторгу. А бывало и вешали. Так что насчет дикости и жестокости…

– Ладно, ладно, убедил, – отмахнулся Олег. – Версия принимается, в числе прочих.

– Кстати, – меня осенило, – наш неуловимый мститель вполне может оказаться приверженцем культа того самого Икэбитле. Этот демон, как я понял, никогда не церемонился с представителями рода людского. Вот тебе и оправдание жестокости. И еще: Тояна, я уверен, была зачата именно на алтаре капища Двуликого! Вещие сны меня пока ни разу не подводили.

– Эх, найти бы ее папашу, – мечтательно вздохнул Ракитин, затягиваясь сигаретой. – Кто же он такой, этот Акир? Ведь дочь шамана явно называла парня на свой лад.

– Наверняка. Она и меня звала Дамиром…

– М-да. Ну, хорошо, – Олег слез со стола и загасил окурок, – поехали на экскурсию, покажу тебе место последней вендетты.

Сорок минут спустя Ракитин припарковал свою служебную «ауди» на площадке перед воротами старинного дома отдыха «Синий утес». Заведение действительно расположилось на вершине огромной скалы из синевато-серого сланца, возносившейся над излучиной Томи метров на сто. Вид отсюда открывался просто обалденный – вся пойма реки с ее заливными лугами, перемежавшимися цепочками мелких озер и песчаными гривами, поросшими молодым сосняком. Когда-то, лет четыреста с лишним назад, все эти земли входили в улус хана Басандая, а на Синем утесе располагался его летний курень. Место, что и говорить, весьма удачное и в смысле стратегическом – господствующая высота, – и в утилитарном – хорошо продувается, гнуса нет. По преданию, Сибирский острог казачки, прирезав непутевого хана, поначалу собирались ставить именно здесь, но потом передумали, спустились вниз по течению Томи до зимней ставки Басандая, разграбили ее и соорудили острог там, на Воскресенском холме.

Мы с Олегом беспрепятственно прошли на территорию дома отдыха, предъявив охране удостоверения, и Ракитин повел меня вдоль главной аллеи, упиравшейся в обрыв. На самом краю была сооружена смотровая площадка, обнесенная ажурной металлической оградой, посередине одиноко возвышалась тренога с подзорной трубой. На площадке никого не было – весь противоположный берег укрывал плотный белесый саван, и сквозь него лишь кое-где проступали серо-зеленые шапочки сосновых рощиц.

– Ну, и где же это историческое место? – поинтересовался я.

– Отсюда не видно. Пошли вниз, – сказал Олег, доставая сигареты.

Мы обошли площадку слева и начали спускаться по узкой, в полметра, тропке, прижимавшейся к скале. Через каждые десять – пятнадцать метров в слоистой синеватой стене были вырублены ниши – иначе встречным путникам было бы просто не разойтись. Я знал, что тропа вела к самому берегу реки, к небольшой бухте с узкой полоской галечного пляжа с правой стороны утеса. В этой заводи почти не ощущалось течения, а глубина не превышала двух метров – очень удобное место для купания. Более того, если пробраться по камням до носа скалы и прыгнуть в стремнину, то течение обязательно вынесет вас именно в эту тихую заводь и аккуратно приткнет к берегу. Для мальчишек лучше развлечения и не придумаешь.

Но Ракитин, спустившись примерно до середины скалы, неожиданно шагнул с тропы на совсем узкий, почти неприметный карниз, резко уходивший правее, за нависший каменный зуб.

– Это же Татарская тропа! – вспомнил я. – Ты что, решил заняться экстримом?

У Татарской тропы была дурная слава и длинная история. По легенде она вела к пещере, где верные нукеры Басандая спрятали ханский ларец с драгоценностями и атрибутами власти. Но то ли вход в пещеру искусно замаскировали, то ли тропа обвалилась, – так ничего найдено и не было. Зато почти каждое лето юные кладоискатели упорно лезли на карниз, обходя все запреты, и кто-нибудь обязательно срывался с него. Иногда с печальными последствиями.

– Ты же хотел увидеть место преступления, – резонно ответил Олег и исчез за ребром скалы.

Я вздохнул и полез следом.

– Какое же это преступление – добровольно сорваться с чертовой тропки?

– Почему же добровольно? Дядюшке очень даже помогли. – Ракитин добрался до следующего каменного клыка и остановился. – Вот здесь и помогли.

Я тоже остановился и посмотрел вниз. В этом месте утес почти отвесно уходил вниз метров на двадцать, а дальше начиналась длинная пологая осыпь из разнокалиберных острых кусков сланца.

– Да уж, шансов тут никаких, – сказал я. – И где было тело?

– Примерно во-он у той глыбы, – показал Олег на здоровенный серо-синий обломок метрах в десяти от обрыва.

– Он что, не разбился насмерть?!

– Да нет, он там упал, Димыч, – Ракитин мрачно посмотрел на меня.

– Еще один «икар»?.. И все-таки, может, он сам… прыгнул? Свидетели есть?

– Есть. Пошли назад.

Мы выбрались на основную тропу и медленно потащились наверх.

– Есаулов приехал в дом отдыха три дня назад. Один, – продолжил Олег, когда мы уселись наконец на лавочку возле смотровой площадки. – Ну, захотелось мужику расслабиться, а «расслабушек» тут, сам знаешь, пруд пруди. Любого фасона, масти и пропорций. Короче, нашего мачо видели с шикарной брюнеткой лет двадцати пяти – тридцати. По описанию сильно похожа на Тудегешеву. Труп обнаружили сегодня рано утром два юных кладоискателя. А брюнетка – как в воду канула. И в регистрационном журнале не значится.

– Могла и как гостья чья-нибудь отрекомендоваться, – вставил я.

– Чья? – уныло хмыкнул бывалый опер. – Кто теперь сознается?

– И все же, опять та же ерунда: хрупкая девочка швыряет здоровенного мужика как кутенка на десять метров со скалы! Попахивает шизофренией, ты не находишь?

– Попахивает Сосновым бором для всех нас.

– Не хочу к Наполеонам и Ельцинам…

– А я хочу? – Ракитин снова закурил. – Есаулов – геолог, опытный скалолаз, и вдруг какая-то пигалица…

– …или ее приятель…

– Думаешь, все-таки ловушка?

– Почему нет? Притаился за тем каменным зубом, Есаулов шел первым, как истинный джентльмен, Тудегешева его в нужный момент окликнула, отвлекла как-то, наш тарзан выскочил из-за скалы, схватил геолога за шкирку и швырнул в пропасть. Силищи ему явно не занимать. Потом мстители спокойно разошлись на исходные и слиняли по-английски, не прощаясь. – Я удовлетворенно посмотрел на Олега. – Как тебе реконструкция событий?

– Черт, вот что значит писатель! – кисло улыбнулся тот. – Лады, принимаю как рабочую.

– Кстати, я понял, почему выбран именно такой способ убийства. Он в точности воспроизводит сцену гибели Тояны на турбазе «Катунь». Только скала там была не синяя, а черная. И Есаулов был другой, младший. А коли месть свершилась, значит, Сергей Игоревич действительно причастен к тому печальному инциденту.

– К сожалению, мы его об этом спросить не сможем, – развел руками Ракитин. – Господин Есаулов-младший уже год как пребывает на Туманном Альбионе, постигая много гитик в древнем Оксфорде.

– Умеют же люди устраиваться, – констатировал я. – Думаю, нехай он там и дальше обретается. Не ровен час приедет на похороны – охраняй его потом. Надеюсь, вы еще не сообщили родственникам?

– Это конечно верх цинизма, но – нет, – выдохнул Олег. – Хотя максимум через сутки все равно придется: опознание и все такое.

– Фотография старшего есть?

– Только в паспорте. – Ракитин протянул мне темно-бордовую книжицу в прозрачной обложке.

С цифрового снимка на меня смотрел худощавый скуластый мужчина средних лет с голубыми глазами и коротким ежиком светлых волос. Конечно, тогда ему было сорок пять, но если к своим теперешним пятидесяти пяти Есаулов-старший сохранил хотя бы половину экстерьера…

– Он натуральный или крашеный? – уточнил я у Олега.

– Истинный ариец.

– С казацкой фамилией… М-да, чего в жизни не бывает. На таких брюнетки западают пачками. Стоп! – меня будто током прошило, и я снова уставился на фото.

– Что, подмигивает? – ухмыльнулся Ракитин.

– Какое убогое воображение порой встречается у доблестных борцов с преступностью! – не остался я в долгу. – А между прочим, я теперь знаю, кто папаша нашей яростной горянки.

– Дедукция, Холмс?

– Инсайт, Ватсон, элементарный инсайт.

– Ну, и кто же этот мерзкий тип?

Я продемонстрировал Ракитину фото из паспорта.

– Игорь Федорович Есаулов, он же – Акир, сиречь по-алтайски, «белый мужчина», в смысле, мужчина с белыми волосами. Геолог из Барнаула, егет, как выразилась втюрившаяся в него юная Сынару, дочь шамана Алыкчака Тудегеша.

– Екарный бабай! – только и смог вымолвить бывалый опер.

– Именно, мин херц. Так что половецкие пляски продолжаются без антракта. Кто там у нас следующий?

– Хилевич…

– …или Муратова.

– Это еще почему?

– Как вы думаете, Ватсон, кто мог стукнуть Хилевичу, что его жена гуляет налево, да еще с азером? – Я поднялся, заложил руки за спину и прошелся перед Олегом с видом утомленного жизнью профессора криминалистики. – Подсказка: здесь хватит и одной дедукции. Ну?

– Да кто угодно, – огрызнулся тот. – Подруга, соседка…

– Холодно, холодно…

Ракитин злобно посмотрел на меня исподлобья и вдруг просветлел лицом:

– Ну, конечно же! Госпожа Муратова?

– Точно.

– Женская логика…

– У кого?

– Не у меня же! – Олег вскочил. Он снова был бодр, весел и целеустремлен как крылатая ракета. – Едем! Я – к Хилевичу, ты – к Муратовой. Надо постараться уговорить их на охрану и наблюдение. Те еще штучки!

– Майор, не заботитесь вы о нравственности своих сотрудников, – прищурился я. – Нельзя же все время посылать на опасные для мужской чести задания одних и тех же?

– Зато ты в этом деле самый опытный! – нагло улыбнулся в ответ Ракитин. – С женщинами у тебя все получается легко.

– Типун тебе! Ладно, не Велесова же посылать…

– …и тем более не Данилу. К тому же они сейчас оба при деле.

– А я, значит, плюшками балуюсь?

– Извини…

– Все, хватит турусы на колесах разводить, ближе к телу, как говорил Мопассан.

До города добрались лишь через час – у моста через Басандайку образовалась приличная пробка, и только благодаря умению и наглости Олега и применению спецсигнала, удалось пробиться почти до самого железнодорожного переезда.

В городе я попросил Ракитина подбросить меня сначала до квартиры Ксении – не мог же я заявиться в губернскую думу в пыльных джинсах и не первой свежести рубашке. Да меня там на порог не пустили бы.

– До связи, – сказал на прощание Олег.

– Ты не забыл, что у меня односторонний фрикер?

– Лады, буду ждать твоего звонка.

Он укатил, а я неспеша направился к подъезду, доставая электронный ключ, и только тут сообразил, что не сообщил Ксюше о своем приезде.

«Чурбан безмозглый! – обругал я себя, но при этом не испытал ни малейших угрызений совести и сразу же ответил сам себе: – Я был занят делом. Вот теперь я освободился и могу позвонить ей из квартиры…»

Дверь подъезда еще только открывалась, но я уже почувствовал ледяное дыхание «ветра смерти» и нырнул вперед и вниз с перекатом, уходя с линии возможной атаки. Второе зрение включилось автоматически и вовремя. Из ниши возле почтовых ящиков сверкнула неяркая оранжевая вспышка – сухой щелчок и короткий визг рикошета о металл входной двери. Это пока в то место, где я должен был находиться секунду назад. Я хорошо видел стрелка вторым зрением, а он, вероятно, неплохо видел меня и первым – было время адаптироваться в ожидании цели. До пригнувшейся черной фигуры было не меньше шести метров – не достать в одном прыжке. До лестницы к лифтам – еще дальше. Остается легкоступ. Не хочется, а придется. Все эти соображения промелькнули в голове за те доли секунды, что понадобились киллеру сменить вектор стрельбы. Я увидел, как его палец давит на спуск, и сделал шаг. Недалеко. Всего лишь к нему за спину. Повернуться он уже не успел, как не успел и осознать, что же произошло. Я ударил парня безо всякого сожаления, и он мешком повалился на плиточный пол. Пистолет, глухо звякнув, отлетел под батарею отопления. Я знал, что стрелок умер даже до того как коснулся пола. Я также знал, что бесполезно было бы его брать живьем и пытаться допросить. Этого человека запрограммировали на убийство и на смерть в случае неудачи. А вот кто это сделал, я увидеть не смог, хотя и попытался. Ответом мне была абсолютная вязкая чернота, сквозь которую не мог пробиться поисковый луч випашьяны.

Скверно! Мой таинственный недруг знает, где меня искать, а я по-прежнему не знаю, где он и даже кто он?

Я подобрал пистолет. Это оказался АПС[36]36
  АПС – автоматический пистолет Стечкина: калибр 9 мм, емкость магазина 18 патронов, прицельная дальность стрельбы 200 м. Используется в основном специальными подразделениями МВД и СВР РФ.


[Закрыть] с модифицированной эргономической рукояткой и бесшумной насадкой – вполне профессиональное оружие. Такой «ствол» трудно достать, и недешево. Кому же я все-таки отдавил любимую мозоль?.. Я ощупал карманы стрелка – ничего. То есть совсем. Ни бумажника, ни ключей от машины, ни даже транспортной магнитной карточки. Запасной обоймы и то не было. Я с сожалением вложил пистолет обратно в руку киллера, подобрал свою сумку и поднялся на шестой этаж, не забыв просканировать остальной подъезд и шахту лифта на предмет выявления. Однако больше сюрпризов не обнаружилось, и даже в пустой квартире все было тихо и спокойно.

Обойдя комнаты и убедившись, что хозяйка никуда не делась и по-прежнему живет дома, я поднял изящную янтарную трубку спикера, валявшуюся на ложе в каминном зале, и набрал для начала «911», сообщив дежурному о трупе в подъезде, а затем – номер центра «Световид». Девушка-секретарь очень мило ответила мне, что госпожи Меньшиковой сейчас нет, но она будет после обеда и что ей передать?

– Передайте госпоже Меньшиковой, что нашелся ее пропавший кот, – сказал я и отключился.

Что ж, тем лучше. Формально я выполнил правило поведения, зато теперь могу спокойно заниматься своими делами дальше. Я поймал себя на мысли, что под «делами» подразумеваю уже не репортерские шнырялки, а именно криминальное расследование. М-да, Дмитрий Алексеевич, может, вам действительно сменить профессию, так сказать, де-юре? Все равно де-факто вы давно уже бесполезны как журналист. И не выгнали вас до сих пор лишь потому, что верят будто вы пишете серию репортажей по параллельному расследованию. Какое заблуждение! А впрочем, мне ведь теперь действительно наплевать, что там обо мне думают в «Вестнике».

Придя к такому выводу, я отправился в душ и через пятнадцать минут из зеркала на меня глянул плотный подтянутый мужчина с импозантной русой бородкой, одетый в светлый летний костюм и тенниску под пиджак по последней моде. Вот теперь можно и в думу, а можно и в президенты.

Ровно в четырнадцать часов я запарковал свою казеную «хундайку» на стоянке для посетителей и вошел в прохладный огромный вестибюль губернского «белого дома». Выяснив на информационном таблоиде, что кабинет зампредседателя думы Муратовой Л.Б. находится на третьем этаже, я, дабы не тратить время на бюрократические процедуры, просто отвел глаза охранникам у входа в лифтовый холл. Признаться, это даже немного позабавило меня, поскольку делал это впервые. Когда-то, в своей первой профессии врача, я практиковал суггестивное внушение, заставляя порой своих пациентов видеть несуществующие картины и слышать нереальные голоса. Но здесь было иное. Внешне все выглядело так, будто меня нет. Охранники в упор смотрели на меня и не видели, словно я стал невидимкой. Я прошел мимо них через металлоискатель и вошел в лифт.

Широкий ярко освещенный коридор третьего, депутатского этажа был застелен мягким пружинистым покрытием цвета июльской травы, которое совершенно скрадывало звук шагов. Люди двигались по коридору как призраки – молча и бесшумно. Хотя кое-кто из присутствующих держали возле уха мобильники, а трое солидных пузанов у дверей зала заседаний что-то с жаром обсуждали. Но стены, видимо, тоже были покрыты звукопоглощающим составом, потому что уже в десяти шагах не было слышно, о чем говорят собеседники.

Я двинулся по коридору, поглядывая на таблички на высоких дубовых дверях, а стоявшие через каждые тридцать-сорок шагов секьюрити в темно-серых, по моде облегающих костюмах внимательно поглядывали на меня. Однако останавливать меня никто не стал, и вскоре я наткнулся на дверь со строгой, золотом по синему бархату, табличкой «Заместитель председателя губернской думы Муратова Лилия Борисовна».

Возле двери возвышался здоровенный лоснящийся лоб, который все же проявил к моей личности минимальный интерес, выставив на пути длань и пробурчав:

– Пропуск!

Я не стал опускаться до диалога с этой гориллой, лишь махнул перед его носом удостоверением капитана криминальной милиции и толкнул тяжелую дверь.

– Здравствуйте, вы ко мне? – раздался низкий бархатистый голос, и я увидел справа у чайного столика женщину в строгом деловом костюме цвета спелой сливы.

Госпожа Муратова сидела в низком кожаном кресле, закинув ногу на ногу, и держала в руках крохотную кофейную пару – чашку и блюдце. В пепельнице на столике дымилась длинная золотистая сигарета.

– Добрый день, Лилия Борисовна, – галантно раскланялся я и подошел ближе. – Меня зовут капитан Кротов, криминальная милиция.

– Ну, зачем так официально, господин капитан? – очаровательно улыбнулась Муратова. – Присаживайтесь, – она кивнула на кресло с другой стороны стола. – Кофе хотите?

– Пожалуй, не откажусь.

Я налил в пустую чашку густого ароматного напитка и сел, полуобернувшись к хозяйке кабинета.

– Лилия Борисовна, у меня к вам серьезный разговор.

Она отставила кофейную пару и взяла сигарету.

– Я вас внимательно слушаю, капитан… Или, может быть, у вас есть имя? – Она тоже пересела в пол-оборота ко мне, при этом узкая юбка сдвинулась на несколько сантиметров выше, открывая для обозрения полное бедро без признаков целлюлита.

– Денис Анатольевич…

– Денис?

– Денис Анатольевич. Итак, Лилия Борисовна, – заговорил я ровным официальным голосом, проигнорировав ее попытку сближения, – вы уже знаете, что мы разыскиваем известную вам Тояну Тудегешеву. Разыскиваем по подозрению в соучастии в двойном убийстве. Теперь даже в тройном. И у нас есть все основания предполагать, что Тудегешева на этом не остановится.

– А причем тут я? – Муратова пошевелилась и от этого тонкая ткань на бедре сдвинулась еще на пару сантиметров.

– Я думаю… нет, я уверен, что вы тоже в ее списке, – сказал я и сосредоточился на чашке с кофе.

С минуту она молча курила, я, тоже молча, пил мелкими глотками прекрасный напиток и жалел, что чашка слишком маленькая, и когда она опустеет, мне придется поставить ее на стол, и тогда я вынужден буду пялиться на шикарные ноги этой немолодой, но еще весьма привлекательной женщины. Наконец Муратова загасила сигарету и снова взяла свою чашку.

– Почему вы решили, что я стану вам помогать, капитан?

– Ну, вы же не хотите умереть? – ляпнул я и тут же пожалел о сказанном.

– Да кто вам сказал, что я умру?! – Она резко выпрямилась в кресле, потом встала и подошла к рабочему столу, заваленному папками и бумагами. – Здесь отличная охрана – мышь не проскочит!

– А дома?

– Дом тоже на охраняемой территории, везде телекамеры, кодовые замки на всех дверях! В конце концов, я же не дура открывать кому попало? – Она нервно переложила на столе несколько папок, и я понял, что добился своего: Муратова испугалась.

Тогда я поднялся и подошел к ней вплотную. Мы оказались с ней почти одного роста, хотя, если отнять каблуки, пожалуй, она мне будет как раз по брови – хороший рост. Деловой костюм, конечно, не призван подчеркивать достоинства фигуры, но и так видно, что женщина в самом соку. Хотя о чем это я? Ни к чему мне сейчас новые амуры – дел невпроворот, самого, того и гляди, шлепнут.

– Лилия Борисовна, дело прошлое, – сменив тон, вкрадчиво сказал я, – признайтесь: это вы… сообщили мужу Тудегешевой о ее увлечении вашим супругом?

Муратова вскинулась, отступила на полшага от меня, нахмурилась, потом вдруг сникла и кивнула.

– Ну, вот вам и мотив, – подытожил я.

– Что вы предлагаете, капитан? – вяло поинтересовалась она.

– Вам нужен личный телохранитель. И срочно.

– Где же я его возьму?

– Пусть муж обеспокоится…

– Я не замужем.

Опаньки! Час от часу не легче!

– Может, вы согласитесь меня охранять? – Сказано это было уже другим, прежним голосом опытной и уверенной в себе женщины.

Я посмотрел Муратовой в глаза, и она тут же ответила мне томным с поволокой взглядом.

– Я щедро заплачу, – добавила она своим неподражаемым контральто так, что форму оплаты можно было не уточнять.

Этого еще не хватало! Озабоченная дамочка с депутатским мандатом. Не зря говорил руководитель моей первой, так и не состоявшейся диссертации: «Дмитрий, всякая инициатива наказуема. Не можешь сделать сам, не предлагай!» Ну, и что теперь прикажете делать?

– Минутку, госпожа Муратова. Мне нужно позвонить. Вы разрешите?

– Конечно, конечно. Пользуйтесь. – Она кивнула на свой стол, где среди бумаг лежала ярко-красная «капля» спикера.

Я набрал служебный номер Олега, не особенно надеясь застать майора на рабочем месте. И пока трубка мурлыкала в режиме ожидания, я лихорадочно взвешивал все «за» и «против» своего непосредственного участия в авантюре под названием «личный телохранитель». Геморрой, естественно, изрядный. Мадам сгорает от желания, а у меня совершенно другие интересы, плюс потеряю уйму времени, и не факт, что на Муратову «наедут» именно сегодня. С другой стороны, не хотелось бы выглядеть уж окончательной сволочью: пришел, напугал и бросил, одинокую и беззащитную… Видимо, все же придется подежурить. Я положил спикер на место и повернулся к депутатше.