Текст книги "Наследник 4 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Шимохин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 7

Глава 7

– Жив… – выдохнул дед Прохор с изумлением, глядя на распростертое тело Дмитрия. – Но плох, ох, плох… Рана на голове страшная….

Я застыл. Жив⁈ После такого удара саблей по голове? В голове царил сумбур. Мы только что рубились насмерть, проливали кровь – за него, за царя Дмитрия Иоанновича.

«И что мне теперь делать?» Мысль, быстрая и холодная, как змея, скользнула в сознание: «Может, добить? Пока никто не видит… Свалить все на Шуйского. Ведь он и так его ударил…»

Я огляделся. Мои люди и стрельцы – все смотрели на меня, на раненого царя. Их лица были покрыты грязью и кровью, в глазах застыло напряженное ожидание.

Нет, слишком много глаз. Да и не по-княжески это. И потом… он ведь и так, похоже, не жилец. С такой-то раной… Пусть судьба сама решает, а если что, я помогу!

«Но я это сделал! Шуйский не станет царем, да и Дмитрий, хоть и жив, но история уже изменилась. Может, и смуты не будет. Но точно еще ничего не кончено».

– Он жив, – громко, стараясь придать голосу твердость, произнес я скорее для себя, чем для окружающих. – Государь ранен, но жив!

– А-а-а! – тут же разнеслись радостные, хотя и немного растерянные крики среди тех, кто был поближе.

Площадь, только что бывшая ареной смертельной схватки, на мгновение замерла, а затем снова взорвалась гулом голосов. Стоны раненых смешивались с выкриками победителей и испуганными возгласами тех, кто еще не понял, что произошло. Воздух был тяжел от запаха крови, пороховой гари и пота.

Нужно было брать ситуацию в свои руки, пока растерянность и сумятица не переросли в новый хаос. Шуйский хоть и бежал во дворец, но там у него еще могли быть силы.

– Олег! Поздей! – крикнул я. – Собрать бойцов! Шуйский укрылся во дворце! Не дать ему уйти! Возьмите с собой пару десятков стрельцов, кто покрепче! Вперед! Двери там, кажется, настежь остались после его бегства! Еще царицу Марину бы найти. Жива ли она? Да царские регалии, а то сопрут, поди, еще! – хмыкнул я, хотя на душе было совсем не до смеха. Усталость от боя и от напряжения давали о себе знать.

Дяди, переглянувшись, коротко кивнули и тут же начали собирать людей для погони. Гул голосов и лязг оружия показали, что мои воины готовы к новому броску.

Я повернулся к стрельцам, что сгрудились неподалеку, растерянно глядя то на меня, то на раненого царя. Они все перемешались и уже нельзя было понять кто встал на мою сторону, а кто за Шуйского или вообще в стороне от боя.

– Кто у вас старший? Сотник?

Из толпы, прихрамывая, выступил дюжий стрелец.

– Видимо я, княже. Полусотник Афанасий. Что прикажешь?

– Приказываю, Афанасий, – кивнул я. – Во-первых, охранять государя. Поставить вокруг него десяток и никого не подпускать. Деда, – обратился я к Прохору, – присмотри тут, чтоб все было как надо. Во-вторых, Афанасий, немедленно организовать сбор раненых и убитых. Наших и верных царю – отнести к стене Архангельского собора. Предателей и людей Шуйского – в другую сторону. Да смотрите, не перепутайте!

Стрелецкий полусотник кивнул.

– Будет исполнено, князь Андрей Владимирович! И еще! – остановил я его. – Лекаря! Срочно нужен лекарь! Разыщите немедля! И не одного, если получится! Раненых много, им помощь нужна! – Я обвел взглядом площадь, заваленную телами. Горечь снова подступила к горлу. Цена этой победы была слишком высока. А раненый царь… он был сейчас скорее обузой, чем символом власти. Но я сделал свой выбор!

Пока дядья с отрядом скрылись в арке, ведущей во внутренние дворы дворца, и площадь начала понемногу оживать под командами стрелецкого полусотника, я подошел ближе к Дмитрию. Он лежал без сознания, лицо его было бледным, с синевой у губ. Дыхание едва заметно. Сердце почти замерло. Да, похоже, долго он не протянет. И что тогда? Смута, безвластие… или мой шанс? Голова шла кругом. Нужно было думать, решать. Но сначала – покончить с Шуйским. И найти лекаря.

Тут же все закружилось в движении, я же присел на какой-то камень, пытаясь унять дрожь в руках и собрать мысли, думал, что еще сделать надо и что я мог упустить, а вокруг стонали раненные и лежали мертвые.

«Так, на ворота Кремля караулы надо поставить, чтобы никто не убег и вести раньше времени не разнесли», – мелькнула дельная мысль.

– Эй, Афанасий! – закричал я, оглядывая толпу.

– Туточки я, княже, – спустя пару минут вырос он рядом со мной, уже без оружия, руководя уборкой тел.

– На все кремлевские ворота по десятку выставь, никого не пускать и тем паче не выпускать без моего слова. За этим пусть следит… – И я на секунду задумался, кого бы поставить главным. Взгляд мой упал на Матвея Григорьевича Волынского, который с сыновьями и остатками своей небольшой свиты держался поодаль, но с явным интересом наблюдал за моими распоряжениями.

– Матвей Григорьевич Волынский будет головой, он человек опытный, воеводой в Пскове был, – решил я и указал на него пальцем.

Он сидел на земле рядом с сыновьями. Младший был ранен, рука висела плетью. Волынский, хоть и выглядел изрядно потрепанным после недавней схватки, кивнул, принимая приказ. – Ответ держать передо мной! Да и кого пускать – разберешься, чай не младенчик! – добавил я уже ему лично, чтобы не расслаблялся.

Отдав распоряжения по караулам, я повернулся к своим союзникам, которые участвовали в бою на моей стороне.

Князья Одоевский и Хованский, только что вышедшие из этой кровавой мясорубки плечом к плечу со мной и моими людьми, тяжело дыша подходили ко мне. Их доспехи были забрызганы кровью – и своей, и чужой, – лица распалены боем.

– Вот же Иуда проклятый этот Шуйский! – прорычал Иван Никитич Большой Одоевский, с силой убирая саблю в ножны. – На государя помазанного… такое замыслить и содеять! В голове не укладывается! А ты, князь Андрей, – он смерил меня взглядом, в котором смешались усталость, уважение и некоторая растерянность, – если бы не ты да не полк твой, не знаю, чем бы все это кончилось. Ты один не дрогнул!

– Государь… как он? – обеспокоенно спросил Иван Андреевич Хованский, подходя ближе и заглядывая в сторону, где дед Прохор и мои воины образовали живой щит вокруг раненого Дмитрия.

– Плох, княже, очень плох, – ответил я, голос мой был хриплым. – На голове рана страшная, да и других хватает. Едва дышит. Но он жив. Однако нам нужно не допустить смуты в городе. Пока неясно, кто еще за Шуйского, этого пса смердящего, встанет.

Я обвел их тяжелым взглядом.

– Иван Никитич, Иван Андреевич! Вы видели все своими глазами. Вы сейчас нужны как никогда. Берите своих людей, кто еще на ногах, и немедля объезжайте всех бояр из Думы, кто не здесь оказался, да всех глав приказов! Махом их сюда! Пусть видят, что произошло и кто стоит за правое дело! И главное – о случившемся пока ни слова лишнего! Только то, что изменник Шуйский покусился на жизнь государя, но был отбит верными людьми во главе с князем Старицким. И что государь жив. Понятно? Чтобы паники не было, и слухи не поползли раньше времени. Надо город утихомирить, стрельцов под руку взять, а после уже и объявлять!

Одоевский и Хованский переглянулись. Они понимали, что я, по сути, беру на себя управление ситуацией, и, похоже, не возражали – альтернативы сейчас не было, да и мой решительный отпор Шуйскому произвел на них впечатление.

– Мы все поняли, Андрей Володимирович, – твердо ответил Хованский.

– Ты прав, медлить нельзя. Положись на нас.

– Да поторопитесь! – напутствовал я их. – От вашей расторопности сейчас многое зависит!

Когда они, отдав команду своим уцелевшим людям, поспешили выполнять мой приказ, я снова подозвал полусотника Афанасия.

– Афанасий! – Голос мой звучал хрипло от крика и напряжения.

– Ты человек бывалый, слободы стрелецкие знаешь.

– Знаю, княже, – подтвердил тот.

– Бери пару коней Бутурлина, – кивнул я в сторону Василия, – да еще с пяток людей в подмогу, и немедля скачи в стрелецкие слободы. Найди там сотников и полковых голов. Приведи их сюда. Скажешь, что князь Старицкий зовет первый боярин, по государеву делу великой важности. И тоже о том, что здесь стряслось, до поры молчок! Пусть думают, что просто сбор. И чтобы без бузы там, понял? Нам сейчас единство нужно как никогда.

– Ясно, князь Андрей Владимирович! Мигом обернусь! – Афанасий кивнул и бросился выполнять приказ.

Площадь понемногу очищалась от тел. Мои люди и оставшиеся стрельцы под руководством дьяка Савки, которого я выдернул из толпы и назначил ответственным за учет и порядок, растаскивали убитых и перевязывали раненых. Лекарей все еще не было, и стоны несчастных рвали душу.

Мой взгляд упал на группу воинов, сгрудившихся поодаль. Там лежал Вишка, один из первых моих гороховецких послужильцев, держась за пробитый бок. Рядом Стенька пытался неумело перетянуть ему рану тряпицей. Сердце неприятно сжалось. Эти мальчишки прошли со мной первые бои, делили хлеб и опасности. Их лица, искаженные болью, были мне не чужими. Я быстро подошел к ним.

– Как ты, Вишка? – спросил я, присаживаясь на корточки. – Ничего, княже… выдюжу… – прохрипел тот, пытаясь улыбнуться, но улыбка вышла жалкой гримасой.

– Терпи, воин, – я ободряюще хлопнул его по здоровому плечу. – Лекаря найдем, подлатают. А там и свадебку сыграем, я тебе такую девицу подберу, ух!

Оглядев площадь, я заметил нескольких бояр из числа приспешников Шуйского, которые валялись на земле, кто раненый, кто просто сбитый с ног и испуганный. Некоторые пытались отползти или смешаться с толпой.

– Эй! – крикнул я. Ко мне тут же подскочили несколько сторожей из личного отряда.

– Тех бояр-изменников, что живы остались, немедля связать! Да рты им заткнуть, чтобы не брехали чего не надо! Свалить всех в одно место, под охрану. После допросим, кто и как в этом сговоре участвовал. Нечего им тут рассиживаться!

Мои люди с готовностью бросились выполнять приказ, сгоняя уцелевших заговорщиков, как скот. Рычание и проклятия быстро сменились мычанием, когда им затыкали рты. Среди связанных бояр я заметил знакомые лица – Дмитрия Шуйского и Ивана Шуйского по прозвищу Пуговка. Оба были ранены, но живы. Дмитрий злобно зыркнул на меня. Его брат, Иван, выглядел не лучше, но спеси не убавилось.

Я подошел к ним. Мои сторожа, что их связывали, расступились.

– Ну что, князья? – усмехнулся я, глядя им в глаза. – Не вышло вашего дела? Решили на государя руку поднять, кровью царской умыться?

Дмитрий Шуйский сплюнул кровью себе под ноги.

– Вор ты! Самозванец! Пригрелся у другого вора на груди! – прохрипел он, пытаясь вырваться из веревок. – Мы за веру истинную! А ты… ты продался ляхам вместе со своим вором!

– Заткнись, собака! – рявкнул я, и мой голос эхом пронесся над площадью. – За веру они! А сами царя законного и помазанного убить пытались! Это, по-вашему, вера? Кровью своей умоетесь за такие слова и дела!

Иван Пуговка, который до этого молчал, скрипя зубами, вдруг подал голос, полный яда:

– Недолго тебе, выскочка, радоваться! Придет час, и тебя на кол посадят, как пособника антихристова! Москва не простит поругания!

– Рты им кляпами заткнуть покрепче! – приказал я своим людям, не желая больше слушать бредни. – И этих – особо сторожить. Они нам еще много интересного расскажут, когда время придет. А пока пусть посидят, подумают о своих грехах.

Мои воины тут же исполнили приказ, и вопли Шуйских потонули в мычании. Презрительно глянув на поверженных врагов, я отвернулся. Их судьба решится позже, если доживут. А сейчас были дела поважнее.

«Нужно что-то делать с ранеными, – снова вернулась неотступная мысль. – И с Дмитрием…» Я подошел к месту, где лежал царь. Дед Прохор неотлучно находился рядом.

– Как он, деда?

– Так же, внучек. Еле дышит. Не приходит в себя, – покачал головой Прохор. – Без лекаря тут никак.

Я выругался сквозь зубы. Где же эти лекари, когда они так нужны! В этот момент со стороны дворца послышались громкие крики и звуки учащающейся стрельбы. Кажется, мои дядья нащупали осиное гнездо Василия Шуйского. Я обернулся к дворцовым воротам, рука сама легла на эфес сабли. Нужно было заканчивать это дело.

– Деда, остаешься здесь за главного на охране государя, – твердо сказал я. – Я – во дворец. Помогу нашим. Пора эту гадину Шуйского из норы вытащить.

Прохор только молча кивнул, его старые глаза сурово блеснули. Он все понимал без слов. Я подозвал Елисея и сторожей, включая Прокопа, который уже успел перевязать какую-то царапину.

– За мной! Посмотрим, как там наши дядья управляются!

И мы ринулись во дворец.

Глава 8

Глава 8

И мы ринулись ко дворцу. Адреналин опять сделал свое дело, и руки начали подрагивать от напряжения, но отступать было нельзя. Василий Шуйский, эта та еще змея подколодная, его надо было обязательно взять, а то сбежит еще куда. Вон к тем же ляхами или Швецию, а то и к татарве – и будет гадить. Черт бородатый!

Распахнутые настежь главные двери царского дворца зияли как пасть голодного зверя. Оттуда доносился лязг стали, яростные крики и предсмертные хрипы – родичи со своими людьми уже вовсю хозяйничали внутри.

Мы с Елисеем, Богданом, Прокопом и десятком верных сторожей ворвались в гулкие сени. Здесь царил полумрак и запустение. Похоже, большинство дворцовой челяди разбежалось или попряталось по щелям при первых же признаках бунта. Только несколько опрокинутых лавок да брошенная кем-то в спешке шапка свидетельствовали о недавней панике.

Звуки боя доносились откуда-то сверху, со второго этажа. Мы рванули туда с саблями наголо.

– Княже, глянь! – вдруг воскликнул Богдан, указывая на приоткрытую дверь одной из боковых палат, откуда тянуло тяжелым запахом крови и еще чего-то…

Я махнул рукой, приказывая остальным двигаться дальше, а сам с Елисеем, Прокопом и тремя сторожами свернул к этой двери. Осторожно толкнув ее, мы вошли. На полу, на дорогих персидских коврах, в луже собственной крови лежал человек в богатом кафтане. Он был еще жив, тяжело хрипел, одна рука судорожно сжимала край ковра.

– Басманов! – узнал я его. – Петр Федорович Басманов, любимец царя… и голова стрельцов.

«Так вот он где. Один из тех, на ком держалась власть царя», – мелькнула мысль.

Ранен смертельно, судя по всему. Глаза его были полузакрыты, но, кажется, он нас заметил. Губы слабо шевельнулись.

– Госу…дарь… – едва слышно прошептал он.

«И этот о государе, – подумал я с какой-то злой иронией. – У каждого свой государь, своя правда».

– Вы двое здесь, – приказал я и покосился на сторожей. – Помочь, как сможете. А как лекаря найдем – сюда его. Хотя, боюсь, поздно уже. Остальные – за мной!

Мы выскочили из палаты и снова устремились на шум боя. Пробегая мимо еще одной двери, на этот раз плотно затворенной изнутри, мы услышали какой-то сдавленный писк и возню.

– Вышибить! – коротко бросил я сторожам. Двое моих с разбегу ударили плечами в резную дубовую доску. Засов хрустнул, дверь распахнулась, и мы увидели трясущегося от страха человека, пытавшегося забиться за массивный ларец.

– Молчанов! – узнал я очередного государева мужа, одного из самых деятельных и беспринципных приспешников «Дмитрия».

Петр Молчанов, дьяк его… или кто он там был.

Молчанов при виде нас взвизгнул и упал на колени, протягивая руки.

– Андрей Владимирович! Не губи! Я все скажу! Я… я ни при чем!

«Знакомая песня, – усмехнулся я про себя. – Как крысы с тонущего корабля».

– Взять его! – приказал я. – Связать и под охрану на улицу. Этот нам еще пригодится. Возможно.

И снова вперед, туда, где лязг стали становился все громче. Наконец мы вылетели в просторную палату.

Мои родичи, Олег и Поздей с десятком воинов и примкнувших к ним стрельцов пытались сломать массивную дверь. Дверь была явно заперта изнутри. Рядом валялись три трупа, видимо, пытались охранять дверь или не успели спрятаться.

– Что тут у вас?

– Андрей! – рявкнул Олег. – Шуйский там засел! С пятью своими холуями! Дверь крепкая, сволочь, дубовая!

– В сторону! – скомандовал я и, вытащив пистоль, тут же выстрелил в дверь, в место, где должен быть запор.

Бах – ударило по ушам, а комнату заполонило дымом.

– А-а-а-а, – раздался крик, полный боли, когда дым рассеялся, я увидел, что в двери зияла дыра. Сантиметров пять в диаметре, не меньше.

«Видать, еще и зацепило, кого с той стороны», – мелькнула мысль.

– А теперь ломайте, – хмыкнул я и кивнул на дверь.

Бердыши стрельцов застучали с удвоенной силой. Из-за двери доносились ругательства и отчаянные выкрики Шуйского. Вот только дверь держалась, наверняка забаррикадировались.

«Нужно это заканчивать», – подумал я.

И огляделся. Палата была богато убрана, но сейчас все оказалось перевернуто. В углу валялись опрокинутый стол и лавка.

– Лавку! Как таран! – скомандовал я. Мои люди подхватили тяжелую дубовую скамью и, раскачав ее, с силой ударили в дверь. Раздался оглушительный треск. Еще удар! Дверь зашаталась.

– Еще раз! Навались!

Третий удар оказался решающим. Сорванная с петель и разломанная посередине дверь рухнула внутрь, открывая небольшую комнату, где, прижавшись к стене, стояли Василий Шуйский и пятеро его оставшихся приспешников. Их лица были бледны, но полны отчаянной решимости.

– Взять их! – взревел я, и мы хлынули в пролом.

Схватка была короткой и яростной. В тесном пространстве особо не развернешься. Мои люди, разъяренные, дрались беспощадно. Двое из людей Шуйского были убиты на месте, троих удалось скрутить. Сам же Василий Иванович, видя, что все кончено, отбросил саблю и с неожиданным для его возраста проворством попытался метнуться к окну.

– Держи его! – крикнул Поздей и, прыгнув, сбил Шуйского с ног. Через мгновение главный заговорщик лежал на полу, тяжело дыша, его руки были заломлены за спину моими сторожами. В глазах его горела лютая, бессильная ненависть.

– Ну что, князь Василий Иванович, – проговорил я, подходя к нему и глядя сверху вниз. – Доигрался?

Он ничего не ответил, только сверлил меня взглядом.

Я же смотрел в его глаза и думал.

Кончить его здесь и сейчас или он пригодится еще? Как следует расспросить, кто замешен, а там и думать, как поступить.

– Связать его покрепче, – решил наконец я. – На улицу его ко всем.

Под моим взглядом его тут же связали поясами, взятыми у мертвых, да еще и рот заткнули.

– Олег, Поздей! – обратился я к родичам. – Обыскать тут все! Найти царицу Марину! Она где-то здесь должна быть. И царские регалии – все найти и в ларец, под строгую охрану! Елисей, Богдан, помогите им!

И народ тут же рванул исполнять приказ, я же махнул рукой в сторону связанного Шуйского, и его тут же подхватили и понесли вслед за мной.

Мы вышли из разгромленной палаты. Дворец постепенно затихал. Лишь изредка слышались отдельные вскрики. Я же, чувствуя, как гудят ноги и руки от усталости, должен был закрепить победу и готовиться к следующему акту этой кровавой драмы. Прибытие бояр и стрелецких голов не заставит себя ждать, и я должен был встретить их во всеоружии, как единственный, кто контролирует ситуацию. Мысли снова вернулись к Дмитрию. Жив ли он еще? И что, если нет? Ответ на этот вопрос мог изменить все.

Я вернулся на площадь. За время штурма ее уже успели немного привести в порядок. Тела убитых были снесены в стороны: мои верные и павшие за царя стрельцы к собору, изменники – грудой напротив. А над живыми и связанными предателями стояла стража. Раненым пытались оказать помощь кто чем мог. Вокруг распростертого на земле Дмитрия, которого мои люди уже перенесли в тень Успенского собора и уложили на спешно притащенные войлоки, суетился благообразный старичок в простом кафтане.

Под моим взглядом Шуйского отволокли к другим предателям.

Я же направился к царю, дед находился рядом и с каменным лицом наблюдал.

– А это кто? – указал я на старичка рукой.

– Травник, слуг потчевал. Сам к нам вышел, вот теперь помогает, – угрюмо ответил дед, наблюдая за действиями старика.

– Перенести бы царя в палаты, – вдруг повернулся к нам старик. – Да омыть его.

– Делай, помогут, но смотри у меня! – показал я кулак.

Дед тут же кликнул десяток людей, и царя аккуратно потащили в палаты.

Как только они скрылись с глаз, появился Елисей и тут же бросился ко мне.

– Княже! Царицу Марину нашли! Слуги ее верные укрыли в дальних покоях, в целости и сохранности, только напугана до смерти. Что прикажешь?

– Охрану к ней приставить из моих людей, – распорядился я. – И пока не беспокоить. Пусть в себя придет. Позже разберемся. Регалии царские нашли?

– Да, княже! – оживился Елисей. – Олег с Поздеем вскрыли комнату царскую, там и печать государева, и скипетр с державой, и другое. Все под замком теперь и в сундук спрятали, охрану выставили.

«Хоть что-то идет по плану», – с некоторым облегчением подумал я. Царские регалии – это не просто драгоценности, это символ власти. И они сейчас в моих руках.

В этот момент доложили о прибытии гонца от Матвея Волынского. Тот сообщал, что караулы на воротах выставлены, а перед кремлем спокойно, но слухи о бунте и стрельбе уже поползли, народ волнуется.

Следом начали прибывать и первые бояре и дьяки, вызванные Одоевским и Хованским. Их приводили небольшими группами, и лица у всех были растерянные, испуганные, многие с трудом скрывали любопытство и даже… заискивание.

Я же молча наблюдал за приезжающими: князь Василий Михайлович Мосальский-Рубец, князь Иван Михайлович Воротынский оглядывали следы побоища. Михаил Федорович Нагой и его брат Григорий Федорович тряслись от тревоги и гнева. За ними спешили думный дьяк Богдан Сутупов и приказные – Василий Яковлевич Щелкалов, Власьев, Иван Филиппович Стрешнев, Василий Осипович Янов, Иван Тарасьевич Грамотин, Васильев, Семен Ефимьев, Корнила Иевлев, Василий Нелюбов. Казначей Василий Петрович Головин с озабоченным видом держался чуть поодаль.

– Где царь⁈ – первым выкрикнул Григорий Нагой, едва увидев меня. – Что с государем⁈ Мы желаем немедленно видеть его!

Я жестом указал на палаты, возле которых стоял десяток Ивашки.

– Государь Дмитрий Иоаннович тяжело ранен изменником Шуйским, – спокойно, ответил я. – Ему оказывается вся возможная забота. Сейчас он без сознания.

– Забота⁈ Какая Забота⁈ – не унимался Григорий Нагой.

И тут, словно провидение вмешалось, со стороны Спасских ворот послышался шум, и несколько стрельцов, почти вволокли на площадь двух степенных мужей в иноземном платье с сундучками. Это были лекари из Аптекарского приказа.

– Княже! Лекарей доставили! – радостно выкрикнул один из стрельцов.

– Славно! Немедленно их к государю! И к боярину Басманову, если тот еще жив! – Я махнул в сторону дворца.

Лекари, кланяясь и испуганно косясь на следы побоища, поспешили к раненым в сопровождении моих людей. Вслед за ними на площадь въехал взмыленный Ежи Мнишек, отец царицы. За ним семенили несколько секретарей и знатных поляков, их лица выражали откровенный ужас. Среди них были Ян и Мацей.

– Что с моей дочерью⁈ Где Марина⁈ Что здесь происходит⁈ – почти выкрикнул Мнишек, бросаясь ко мне.

– Ваша дочь под моей охраной, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие перед этим нарастающим хаосом. – Ей ничего не угрожает. Но сейчас пройдем в Грановитую палату. Там я все и расскажу.

Название места коронаций и важнейших государственных советов произвело должное впечатление. Гудение голосов на мгновение стихло, но затем возобновилось с новой силой – все перешептывались, пытаясь угадать, что последует дальше.

Я отдал приказ Олегу и Поздею, которые как раз вышли из дворца, закончив там, обеспечить порядок при перемещении и выставить усиленную охрану в самой Грановитой палате.

Елисею же шепнул:

– Приведи царицу Марину в Грановитую. Под надежной охраной.

Через четверть часа Грановитая палата была забита до отказа. Бояре, дьяки, Нагие, поляки, мои верные дядья, дед Прохор, Одоевский с Хованским – все были здесь.

Можно было поставить и кресло для себя, но я не стал судьбу за бороду дергать.

Мои вооруженные сторожа стояли вдоль стен, недвусмысленно демонстрируя, кто контролирует ситуацию.

Привели царицу Марину. Бледная, с расширенными от ужаса глазами, но гордо поднявшая голову, она вошла в сопровождении Елисея.

Ежи Мнишек тут же бросился к ней, что-то быстро говоря по-польски. Марина едва заметно кивнула, но взгляд ее был прикован ко мне.

Наконец, последним, спешно протискиваясь сквозь толпу, появился полусотник Афанасий, а с ним – человек десять хмурых, внушительного вида стрелецких сотников и голов. Они встали плотной группой у входа, с любопытством и некоторой настороженностью разглядывая собравшихся.

Я обвел тяжелым взглядом всех присутствующих. Гудение голосов стихло. Все ждали. Я чувствовал на себе сотни глаз, полных страха, надежды, любопытства, ненависти.

«Вот он, момент истины, – подумал я, вспоминая свою прошлую жизнь. – Кто бы мог подумать, что я буду решать судьбу Московского царства?»