Текст книги "Абрек из Мюнхена"

Автор книги: Дмитрий Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Мамед?!

В шатер просунулась смышленая и услужливая голова Мамеда.

– Слушаю, мой шейх!

– Что там эта красавица делает?

– Разделась до лифчика и в тени лежит, пупок греет. Ах, это не женщина, а рахат-лукум, халва бухарская! Какое тело, какой пупок!

Казалось, мамба укусила шейха. Ящерицей он заполз на вершину бархана. Самед, как пулеметчик к станковому пулемету, прилип к биноклю. С краешка открытого рта у него стекала похотливая струйка слюны. В пустыне и увидеть, такую картину. Шейх Мансур вырвал бинокль у Самеда.

– Как ты смеешь на нее смотреть?

– Гы…ы! – не понял погонщик верблюдов. Собственность пока вроде бы была ничья. Лона Штерн в белоснежном белье сидела в тени своего импровизированного полога из парашютного полотна. Она вычерчивала на песке план ночного налета на лагерь соседей. Ей нужна была вода. Только поэтому она и разделась. Пусть смотрят, ей не жалко, может ослепнут. Главное не снялись бы и не ушли. Нет, не снялись. Вон одна голова сменила другую. Стекла бинокля блестят на солнце. Я бы назвала эту картину, подумала Лона – «Слились архары с природой».

Глава 2

До вечера вдалеке пробаражировал небольшой одномоторный самолет и, не дотянув до них, скрылся. Дымовую шашку было бесполезно зажигать. Летчик все равно не увидел бы дыма. Оставалось ждать завтрашнего утра, а ночью надо было бы разжиться водой. Лона уже знала, как она это сделает. И как поступит дальше. Если эти путешественники бросят ее в пустыне, она еще километров сто сможет продержаться у них на хвосте, и может даже снова их обогнать на мотоцикле и сесть Афродитой впереди. Интересно будет посмотреть на их лица. А не сделать ли именно так? Ха. ха! Но сначала вода…

Как только стемнело она тихо, собрав вещи, снялась с места. От этих трех озабоченных можно всего ожидать. Могут в глаза чем-нибудь прыснуть, могут оглоушить нечаянно и восточные единоборства не помогут. Лона еще днем наметила план действий и теперь приводила его в исполнение.

По ее предположениям, если горе путешественники с утра разбили бивуак за ближним барханом, и не пошли дальше, значит, преследуют определенную цель. А какая цель, может быть у здоровых мужчин увидевших в пустыне красивую, молодую женщину?

Они ждали, что она пойдет по их следу? Не дождались. Она весь вечер демонстративно просидела под пологом.

Перспектива предстоящей ночи в соседстве с тремя оголодавшими мужчинами не сулила ничего хорошего. Лона решила использовать древнюю, как мир хитрость, насыпала в парашютное полотно песку, придала ему форму человеческого тела, и уложила на прежнем месте. Если, у арабов были черные мысли, то они должны с минуты на минуту появиться. Пусть думают, что она, завернувшись, спит. Зарывшись в пределах видимости в песок, сама она чутко прислушивалась к тому, что делается в пустыне.

Мелкие песчинки пересыпались через нее.

Она уже устала ждать, когда услышала тихие шаги. Кто-то крадучись приближался. И шли, как на зло, прямо на нее. Когда казалось, ночные тати уткнутся в нее, двое мужчин разделились. Оставленный ею манекен, они решили взять в клещи. Только это и спасло ее от тяжелой мужской ступни. Лона, мысленно похвалила свою предусмотрительность.

Что-то подобное она и предполагала. Только она подумала, что придут все трое, а за то время, что они будут красться к ней, а потом выяснять, куда она делась, и, рассматривая ведущие в обратную сторону ее следы, она успеет в ночной теми сбегать к оставленному без присмотра каравану и поживиться водой и едой.

Но теперь ей по ходу пришлось корректировать свои планы. При верблюдах остался один из них, а это вероятнее всего шейх, а он может быть вооружен. Ее появление среди ночи, после того, как она отказалась днем от помощи, может быть истолковано только в одну сторону. Она пришла экспроприировать чужое добро. На выстрел, незнакомого с классовой теорией потомка бедуинов, можно нарваться.

Поэтому Лона осталась лежать, стараясь не подавать признаков жизни. Две тени подкравшись к муляжу с двух сторон и одновременно кинулись на него. Крик разочарования разнесся над пустынной местностью.

– О, шайтан, немка!

Проводники стали изучать следы на песке и направились в ее сторону. Лона резко вскочила и отряхнулась от песка.

– Вы не меня ищете, джентльмены?

– Тебя! Тебя! – на ломанном немецком языке, ответил один из ночных грабителей и с угрозой сказал. – Пошли с нами, красавица. Хватит цирк ломать.

Лона подозревала, что спутники шейха притворяются, что не знают ее языка. Так оно и оказалось. Если этот тур организовывала приличная туристическая фирма, то ее сотрудники обязаны были владеть на разговорном уровне тремя, четырьмя языками основной массы туристов.

А немцы любят отдыхать на юге. Так что она не ошиблась.

– Куда пошли?

Арабы обходили ее с двух сторон. Они, эти два мужлана считали, что птичка в их руках, осталось только скрутить ей руки. Они так считали, но только не она. Один из них, тот, что был поменьше ростом, и на лицо казался более умнее, что-то видно заподозрил. Он решил с нею поторговаться.

– Клад отдай! И можешь быть свободна, милая! Мы скажем шейху, что не нашли тебя. А иначе…

Он мог не продолжать. Что будет в противном случае, Лона приблизительно себе представляла. Второй, высокий, оказался, более жадным. Он вообще не захотел оставлять ей никакого шанса.

– Ты шейху понравилась. Ты нам отдаешь клад, а мы тебя отдаем шейху. И клянусь, в твою сторону даже смотреть не будем. Мы не колхозники, кибуцники. Соглашайся, птичка, пока не поздно. У нас времени мало.

– А почему вы открыто не пришли ко мне? – с насмешкой спросила Лона. Она не выказывала перед двумя приближающимися к ней мужчинами никакого страха. Обоих, прямо на месте она могла бы уложить, двумя бросками кинжалов, разместившимися у нее за спиной, во вшитых, широких карманах. Но как потом объясняться с полицией? Где свидетели их черных намерений? Сама непростая ситуация давала двум паршивцам шансы на жизнь. А мерзавцы уже приближались к ней с боков.

Все произошло слишком быстро. В тот момент, когда они бросились на нее, она в шпагате, подбила им обоим ноги, а когда они споткнулись, подставив свои загорелые шеи, первым, отработанным до автоматизма ударом, она вырубила длинного, а потом и второго.

В воздухе молнией сверкнула девичья ладонь. Хек! Хек!

По предыдущему опыту Лона знала, что приходить в себя они начнут не ранее, чем через десять минут. Она раскрыла рюкзак и достала парашютные стропы. Кто бы только знал, для чего они пригодятся в пустыне. Заведя руки за спину обоим мерзавцам, она морским узлом поочередно связала им руки, а потом и ноги. Лона обшарила карманы обоих. У коротышки она нашла пистолет и конфисковала его. У длинного ничего из оружия не было, он видно надеялся на свою природную силу. Теперь надо было подождать, пока они очухаются. Первым пришел в себя коротышка. Он удивленно таращил глаза на Лону.

– Какой клад вы хотите получить от меня? – спросила его Лона.

– Тот, что ты нашла в пустыне!

– Кто тебе сказал про клад?

– Шейх! – заскулил коротышка.

– Дурак твой шейх!

– В корень зришь красавица!

– Тебе виднее! – пожала плечами Лона. Она пошевелила ногой второго. Тот со стоном открыл глаза.

– Где я?

– Не в раю! Не надейся!

Длинный, в отличие от своего приятеля, предпринял несколько безуспешных попыток освободиться от веревок, и с трудом самостоятельно сел. На него смотрело дуло пистолета.

– Без глупостей! – твердо сказала Лона. – Бери своего приятеля, заворачивай его вон в ту тряпку, на которую вы прыгали, – она показала на манекен, набитый песком, – и неси его к себе на стоянку. А я пойду сзади.

Наглец, набычившись, смотрел на Лону.

– Руки развяжи! Как я его заверну?

Резон в его словах был. Оба лежали связанные. Пришлось Лоне самой идти к муляжу, вытряхивать из него песок, и закатывать в него коротышку. Она поставила на колени длинного, положила ему на плечо коротышку, и лишь затем развязала у него на ногах парашютную стропу.

– Ты что с нами сделаешь? – спросил длинный, перед тем как встать на ноги.

– Будешь хорошо себя вести, ничего не сделаю. – пообещала Лона и залепила ему рот, скотчем, предназначавшимся ей. До наглеца, наконец, начала доходить двусмысленность его положения. Ничем хорошим, ни со стороны шейха, ни со стороны его туристической фирмы, такое положение не могло закончиться.

– Отнесешь своего приятеля шейху! А я пойду сзади! Сбросишь груз ему в ноги и отойдешь! Понял?

Длинный согласно кивнул головой.

Так и двигалась эта процессия в ночи. Впереди, Длинный нес на плече груз, своего приятеля закутанного в полотно, а сзади в нескольких десятках метров сопровождала его Лона. Отличить в темноте ее от коротышки невозможно было. На это она и рассчитывала. Ей интересна была реакция шейха. В зависимости от того, какой она будет, и собиралась Лона действовать дальше.

Шейх величественно ждал их у входа в шатер. К его ногам сбросил небрежно свою ношу Длинный. Как и приказала Лона, он отошел в сторону. Шейх бережно затащил тюк в шатер и застегнул изнутри молнию на входном проеме.

Итак, все было ясно, какая участь ее ожидала, если бы сбылось все именно так, как и запланировали эти ВИР путешественники. Лона спустилась вниз. Чуть в стороне от шатра, на песке была расселена скатерть, и на ней располагались кушанья. Должно быть здесь, отдельно от шейха должны были питаться его спутники. Лона села к импровизированному столу и первым делом напилась. Она покосилась в сторону Длинного. Он отошел к верблюдам и старался освободить руки от пут.

– Зря стараешься! – негромко сказала Лона. Она показала ему на место напротив себя. Но Длинный только яростнее стал крутить руками.

Не успела Лона положить кусок мяса в рот, как вновь вжикнула молния на входном проеме в шатре, и оттуда выскочил разъяренный шейх.

– Достопочтенный шейх Мансур! – с насмешкой сказала Лона, – прошу к столу! Присоединяйтесь! Вы уж меня извините, что я к вам без приглашения, но, если я правильно поняла ваши намерения, вы горели неодолимо-благородным желанием меня лицезреть. Я вся перед вами!

Из шатра вслед за шейхом кульком вывалился коротышка. Он мычал и умоляющими глазами смотрел на Лону. А Лона продолжала издеваться.

– У ребят маленькая ошибочка в потасовке вышла. Один другого, вместо меня закатал. Что сделаешь, ночи темные. С кем не бывает. А так приказание выполнено. Присоединяйтесь.

Шейх подошел и сел напротив Лоны, а в сторону своих спутников даже не повернул головы.

– Фройлян Штерн! Как говорят немцы, бес попутал. – Шейх заметил пистолет, заткнутый за поясом у Лоны. – Приношу свои извинения. Могу ли я чем-нибудь компенсировать это недоразумение?

Ничего себе недоразумение, подумала Лона. Сейчас бы ей, если бы не ее боевая выучка, выворачивали руки и зажимали рот.

– Можете! – коротко сказала, она. – Я бы хотела, без последующих, подобных этому, эксцессов доехать с вами до первого населенного пункта.

– Мои ишаки, к вашим услугам! – скала шейх.

– Верблюды? – переспросила Лона, думая, что шейх ошибся в названии двугорбых животных.

– Нет, двуногие ишаки! Я думаю, им можно руки развязать. Они у меня смирные! Делают только то, что я прикажу!

– Значит, это был ваш приказ, а не их инициатива?

Шейх развел в стороны руки.

– Еще старик Фрейд говорил, что миром движут не деньги, а похоть. На востоке есть более благозвучное для этого слово – сладострастие. Зря я поверил Фрейду.

Он еще и издевался над нею. Нет, этого Лона простить не могла. Она больно клюнула шейха:

– Фрейд о животных говорил!

Шейх хорошо держал удар. Ни минуты не задумываясь, он ответил:

– Да, да! Согласен с вами, но другой немецкий философ сказал, что человек становится человеком, только тогда, когда он осознает, что он животное.

– Ну, что же, – улыбнулась Лона, – я откровенна рада за вас. Вы глубоко, проникли в собственную сущность. Как называется учение, которому вы следуете, не мазохизм случайно?

– Нет, я так высоко еще не поднялся.

– Ну, ничего, не расстраивайтесь, вы на верном пути!

Молодым людям доставляло удовольствие обмениваться колкостями. По уровню образования, образу жизни, они были на одной ступени, и то, что произошло с Лоной в глухой пустыне, можно было списать на случайное стечение обстоятельств. Ничего другого ей в нынешнем ее положении не оставалось делать. Она махнула рукой длинному. Тот расторопно поспешил к ней, и остановился, напротив, в позе истукана.

– Повернись спиной, оболтус!

Длинный беспрекословно повернулся. Лона чиркнула ножом, и стропа связывающая руки соскользнула на песок. Краем глаза, Лона наблюдала за длинным. Что он предпримет? А он, сорвав с губ клейкий пластырь, спросил, можно ли и приятеля развязать?

– Можно!

Длинный, массируя затекшие руки, пошел развязывать своего подельника.

– Тебе кого в услужение отдать, Самеда или Мамеда? – спросить шейх.

– А они, не представились, когда ко мне в гости пожаловали! – рассмеялась Лона.

– Коротышка – Самед, длинный – Мамед! – представил своих спутников шейх.

– Я выбираю Самеда! – сказала Лона. После ее слов шейх встал с места и направился к шатру, возле которого развязывали коротышку. Подойдя к нему, он пнул его ногой, и громко воскликнул:

– Пойдешь в услужение даме, осел!

– О да, мой повелитель! – воскликнул Самед, и попробовал встать на ноги. Но у него ничего не получилось, тело затекло, и он упал к ногам шейха. Получилось естественно и красиво.

– Он и мне в ноги точно также будет падать? – с издевкой, спросила Лона.

– Буду! Буду! – не дожидаясь приказания, закричал Самед. Шейх подтвердил добровольно взятые обязательства проводника:

– За отдельную плату, он не только вам, красавица в ноги будет падать, но и вашему верблюду.

Мир и согласие были восстановлены. Сказка Шахрезады, продолжалась. Лоне для сна был отведен шатер, в котором она в одиночестве и переночевала. Молодые бедуины, как и их далекие предки, просидели всю ночь у костра, поглядывая на далекие звезды. Потом их головы начали сами собой крениться набок. Шейх Мансур по праву родовитости обязан был первым клюнуть носом в догорающий костер, что он с успехом и сделал.

Увидев, что часть бородки обгорела, он, как истый восточный мужчина, философски невозмутимо, заметил:

– Вот теперь я точно на древнего грека не похож!

– Да, да, вы рядом с древним греком и близко никогда не стояли! – льстиво заявил маленький Самед. Смеющиеся глаза он почтительно вперил в песок.

– Ты что имеешь в виду? – подозрительно покосился шейх. Самед попробовал объясниться.

– Греки были слишком изнежены. Спали на мягких кроватях. Где им было изведать сладость дыма костра?

Мамед пнул ногой слишком разговорчивого Самеда. Случайно, должно быть, это у него получилось.

– Хозяин! Пошли спать к верблюдам! – предложил он шейху.

– Нет! Нет! От меня благородно должно пахнуть! Отныне мы в обществе дамы.

– От вас уже к концу первого дня путешествия стало благородно пахнуть! У меня тонкое обоняние! – заявил Самед. – В своем благородстве и первородстве не пристало вам сомневаться!

Утром у шатра Самед долго кхекал, стараясь кашлем разбудить нежданно обретенную госпожу. Лона не торопилась вставать. И вдруг, за тканью шатра она услышала чистую русскую речь.

– Мамед! Наш придурок, кажется, втрескался в эту стервозную дамочку!

– А нам с тобой какое дело. Дни идут, долляр капает!

– Ты знаешь, когда придем на место, я пожалуй, возьму отпуск и поеду на родину, в Бухару. Два года дома не был!

– Тогда и я поеду, в Ашхабад! Туркмен и узбек как братья. Надоело этих арабов по пустыне возить. Сволочи, зажрались, экзотики им захотелось!

– Ладно, замолчи, вон, кажется наш шейх идет!

– Культурный, сволочь, за курган бегал!

– Не культурный, а жадный. Культурный с верблюда не мочится. А этот жлоб, на биотуалете сэкономил!

– Почему жлоб? Биотуалет раньше не нужен был!

– Потому жлоб, что мешочек с золотом обратно отобрал. Думает без нашей помощи телку обработает!

– Ну, тогда ему шиша, а не эту немку. Смотри, чтобы он не прижал ее, где в углу!

– Ничего, пока я здесь, эта жадюга замучается углы искать. Немку ему, как своих ушей не видать!

– Самед, а она не подставная шалява?

– Нет!

– А кто же тогда?

– Я у деда на кочевке был, видел! У нас в Каракумах, спецназ, элитные части, такую же подготовку проходили, змей чуть не вживую жрали!

– Ты, думаешь, и она оттуда?

– Да, не наш, это немецкий спецназ!

– Радуйся, что она нам бошки не поотрывала!

– А сука, шейх, купил нас подешевке!

– Вот и пусть сам будит ее!

– Ладно, сделай постную мину! Подходит.

– Не трусь. Далеко еще. У нас в Бухаре, в нашей математической школе, таких умников как он, даунами называли.

– Эх, и жизнь пошла Мамед, с высшим образованием приходится верблюдам хвосты крутить. Я бы этого Горбачева…

– Радуйся что еще так! Нормальные бабки получаем!

– Буди ее что ли!

– Фройлян Лона!.. Фройлян Лона! – послышалась немецкая речь.

Лона отщелкнула замок с полотняной двери. На лицах обоих спутников шейха застыла выжидательно-почтительная улыбка. Самед стоял перед нею, с тазиком для омовения лица и рук, и с кувшином воды. Лона забрала туалетные принадлежности и скрылась в шатре. Настроение у нее после услышанного разговора было радужным и счастливым. За свою будущую дорогу к жилью она могла не беспокоиться. Сам бог, если он есть, послал ей таких спутников.

Пусть курсы выживания и полковник Маштайн ищут ее по всей пустыне, она утрет всем нос.

Вышла из песков она на четырнадцатый день, когда ее уже отчаялись искать. До города Кена, к тому условленному месту, где ее должны были ждать, ее сопровождал Самед.

Чуть похудевшая, но веселая и бодрая, зашла она в бар гостиницы, у восточных ворот базара, и как ни в чем не бывало, сказала бармену условную фразу:

– Можно ли вас попросить нанять на целый день такси! Я хотела бы поездить по вашему городу, посмотреть достопримечательности.

Бармен от удивления даже забыл сказать заранее обусловленную фразу и сразу бросился куда-то звонить. Еще через полчаса вокруг Лоны суетился советник посольства и представитель курсов выживания.

– Поехали! Поехали! Фу!.. А мы уже думали…

Лона небрежно показала на рюкзак, который лежал на полу.

– Вещи мои не забудьте!

– Что там?

– Осторожнее! Кобры, там две! Живые! Мой ежедневный завтрак, обед и ужин!

Советника посольства передернуло от ужаса и отвращения. Обеих пресмыкающихся, по ее просьбе, на местном базаре приобрел Самед. Когда они прощались, он спросил ее, может ли он еще что-нибудь для нее сделать?

– Можешь! Купи, пожалуйста, кобру, для тех, кто потерял меня в пустыне!

Вручая ей рюкзак, он сказал:

– Я две купил, фройлян! Одной, этим подлецам будет мало!

Лона месяц восстанавливала силы на лучших курортах Германии, под присмотром лучших врачей. Никаких отклонений по здоровью у нее не нашлось, а психиатры вообще остались довольны ее моральным самочувствием и главное, духом.

Железная леди! – появился запись в ее личном деле.

Через пол года Лона Штерн присутствовала на переговорах, где был подписан серьезный контракт на поставку нефти в Германию. Договор подписывал шейх Мансур ад-Дин Аль Халабуда, вошедший в правительство. А она готовила документы, носила папки туда-сюда. Шейх больше смотрел не в документы, а на Лонины округ…

Не будем невольными завистниками, неважно куда смотрел, шейх.

Яркая звезда новой Мата Хари зажглась на небосклоне немецкой разведки.

Полковник Манштайн просверлил на мундире, висевшем в шкафу, новую дырочку.

Одна кобра досталась ему в подарок, а вторая – руководителю курсов выживания.

– Лона, а как ты их ела? – как-то спросили Лону.

– Вялила на солнце! Представляла, что это угри и ела!

– А шла?

– По холодку. По туннелю!

Лица вытягивались. Лона объясняла.

– Про Патриса Лумумбу слышали?

– Слышали!

– Ну, так вот, русские от Средиземного моря туннель прорыли под Сахарой. Революционеров раньше засылали по нему в глубинную Африку. По холодку то легче идти. И конспирация, как никак.

Однако провести старого волка Манштайна невозможно было.

– Надеюсь, вы в отчет про туннель писать не будете? – спросил он Лону.

– Конечно, не буду. Я же не перегрелась на солнце. Я же шла по туннелю!

Шутка имела успех.

Глава 3

И вот сейчас секретарша доложила полковнику Манштайну, что железная леди Лона Штерн, перед тем как появиться перед его ясные очи, делает модную прическу. Ну что же, раз так, то у полковника есть еще час времени, чтобы еще раз подумать, а лучше всего вздремнуть. Он приучил сотрудников своего отдела, не звонить и не беспокоить его с утра.

– Шеф, думает!

А шеф, по своим биологическим данным относился к племени сов, в эти утренние часы любил тихо вздремнуть. У него еще в далекой молодости, когда он работал в абвере, выработался правило спать с открытыми глазами.

Как конь мог спать полковник Манштайн, спать с открытыми глазами. Только конь спит стоя, а полковник спал сидя, вот и вся разница. Он любил этот момент, после утренней порции кофе, время медленного погружения в состояние пограничное с анабиозом, в обычный человеческий сон. Получаешь ни с чем не сравнимое удовольствие, когда знаешь и чувствуешь, что ты видишь сон, и одновременно осознаешь, что ты во сне понимаешь, что это сон. Он как-то на досуге пытался втолковать своему старому приятелю Курту всю прелесть столь высокого уровня самосознания, но тот лишь рассмеялся в ответ.

– Манштайн, не пудри мозги старому солдату. Скажи прямо, как раньше говорили, солдат спит – служба идет. Так и у тебя, бывшего писаря, выработался условный рефлекс спать с одним закрытым глазом и с ручкой в руке. Вдруг начальство войдет. Страх, электрической дугой во время сна коротит твои мозги, а не сверхъестественные способности.

Тяжело признавать чужую правоту. Полковник Манштайн даже себе не хотел признаться, насколько близок к истине Курт.

Нет, что ни говори, а у Манштайна есть сверхъестественные способности. Рано еще об этом говорить, но он полковник, а не бывший канцлер является объединителем Германии. Он должен был бы по праву быть увенчан лавровым венком, но принадлежность к органам контрразведки возглавляемой сначала адмиралом Канарисом, вошедшей затем в Главное управление имперской безопасности подчиненной рейхсфюреру Генриху Гимлеру не дает ему возможности гласно упоминать о своих заслугах. Работник невидимого фронта и умирает также тихо, как и живет.

Засыпая, Манштайн стал вспоминать свою молодость.

Где его жизнь сделала крутой поворот и определила всю его дальнейшую судьбу? Это было на Северном Кавказе в 1942 году. Немецкие войска к концу июля подошли к Дону и практически без паузы начали наступательную операцию «Эдельвейс» Выполнение плана операции возлагалось на группу армий «А», войсками которой командовал генерал-фельдмаршал В. Лист. В ее состав входили 1-я танковая армия (одиннадцать дивизий), 4-я танковая армия (три танковые дивизии), 17-я армия (пятнадцать дивизий, пехотная и кавалерийская бригады), 3-я румынская армия (семь дивизий).

На первом этапе операции намечалось захватить Северный Кавказ, а на втором – Закавказье, обойдя Главный Кавказский хребет с запада и востока и одновременно преодолевая его через перевалы.

Кавказ – важный экономический район. Это крупная топливно-энергетичекая база. На долю Северного Кавказа и Закавказья до войны приходилось восемьдесят шесть процентов общесоюзной добычи нефти, шестьдесят пять процентов природного газа, пятьдесят пять процентов марганцевой руды.

Помимо этого командование войск вермахта надеялось выходом своих войск в Закавказье принудить Турцию вступить в войну с Советским Союзом.

Манштайн еще мальчишкой помнил выступление Гитлера. «Ничто не удержит меня от того, чтобы напасть на Россию после того, как я достигну своих целей на Западе… Мы пойдем на эту борьбу. Она раскроет перед нами ворота к длительному господству над всем миром.» «Мы живем в век экономических империй, в которой стремление к захвату колоний порождается теми же причинами, что и завоевание земель в прошлом…Единственным выходом, представляющимся нам, быть может, мечтой, является приобретение обширного жизненного пространства… А всякое расширение пространства происходит только путем преодоления сопротивления, притом с риском, что доказано историей всех времен, в том числе Римской империи и Британской империи. Неизбежны также и неудачи. Ни раньше, ни сейчас не было, и нет территории без хозяина, нападающий всегда наталкивается на владельца…. Для разрешения германского вопроса существует только путь насилия, который никогда еще не обходился без риска».

Риск, дырка от бублика, выпал на долю Манштайна, а сладкий бублик обсыпанный сахарной пудрой, ели там, в Берлине, в дорогих ресторанах, где было много красивых женщин, выдержанного вина и кельнеров в белых перчатках.

Перед тем, как попасть на фронт, Манштайн несколько месяцев поработал с подносом в элитном ресторане. Зрячий – да увидит, умный – да поймет, и лишь глухой останется равнодушным к наболевшим вопросам жизни. Манштайн себя к таким не причислял.

На кону стояла его собственная жизнь. Его должны были скоро призвать в армию. Манштайн, насмотревшись на чужую богатую, красивую и безопасную жизнь, начал задавать себе непростые вопросы, а с какой стати он, молодой, умный, высокий, привлекающий взоры роскошных женщин, посещающих ресторан под руку со степенными господами, должен завтра замерзнуть на бескрайних просторах России?

Недавно виденный фильм о походе Наполеона на Москву буквально потряс его. Из шестисот семидесяти пяти тысяч человек отправившихся в поход вернулось живыми только восемнадцать тысяч. Причем половина из них были инвалидами. Цвет французской нации устлал костьми старую смоленскую дорогу. Ограбленные мужики, у которых при наступлении французы поели скот и реквизировали лошадей, дождавшись их на обратном пути, в знак благодарности покупали французских пленных у казаков, чтобы сварить их в котле или посадить на кол. Французский солдат стоил два рубля, офицер – десять. И этого полководца считают великим? Что он добавил к Франции? В чем его величие? А, правда, в чем оно? Пусть кто-нибудь мне внятно объяснит из этой публики, что сидит сейчас в ресторане!

Манштайн работал в вечер. Он высокомерно посмотрел по сторонам, презрительно улыбнулся и в это время поднос предательски соскользнул с его руки. Манштайн хотел его подхватить другой рукой, но только усугубил положение, придав ему ненормальную траекторию.

Война войной, а жизнь в столице кипела молодым вином. Кто его знает, что тебя завтра ждет? Может быть и надгробного памятника не достанется. Рестораны были переполнены офицерами и красивыми женщинами. Звучала бравурная музыка, только успевай, подавай.

Он шел к крайнему столику в углу зала, а казус случился с ним почти в центре. Здесь, на почетных местах прямо перед эстрадой, сидели; красивая дама лет тридцати с декольтированными плечами, седой господин в старомодном пенсне похожий на профессора и франтоватый старший офицер. Они недавно заняли кресла за столиком. Их проводил к месту сам хозяин ресторана. Манштайн видел, как затем два официанта суетились рядом с ними, приняли заказ и тут же исчезли. И надо ж было так случиться, что именно на эту, значительную в глазах его хозяина троицу, он опрокинул поднос. Да не просто опрокинул, а еще и превратил неловким движением другой руки, в летающую тарелку.

Поднос разбил пенсне профессора, куски мяса шлеп, шлеп, попали на открытую грудь дамы, а пряный соус из соусницы разлился по форменным брюкам старшего офицера.

Манштайн остолбенел. Никогда за время его работы ни с ним, ни с кем другим из официантов, такого не случалось. Полное фиаско. Разъяренный офицер моментально вскочил с места, но лучше бы он этого не делал. Соус потек у него по форменным брюкам. Он набросился на стоящего по стойке смирно Манштайна. А тот, забыл стереть с лица высокомерную улыбку.

– Ты о чем думаешь, скотина? – взревел офицер, глядя на продолжающего улыбаться официанта.

К ним уже бежал директор ресторана. Своим вопросом офицер вывел Манштайна из ступора. Он непроизвольно ответил:

– О Наполеоне, господин грюппенфюрер!

С дамой случилась истерика. Она начала смеяться и не могла никак остановиться. Седовласый профессор носовым платком вытирал переносицу, с которой стекала кровь. А офицер вдруг решил оказать внимание даме и стал отлеплять у нее с груди два поджаренных куска мяса.

– Позвольте, я помогу! – предложил Манштайн, и попробовал салфеткой прикоснуться к вздымающимся от смеха белоснежным, перемазанным свиным жиром, персям. Офицер уже снял с груди оба куска мяса и бросил их к себе на тарелку. В это время к ним подбежал толстяк, хозяин ресторана.

– Ничего страшного не случилось! Ничего страшного…, сейчас мы вас за другой столик посадим! – попробовал разрядить ситуацию перепуганный владелец питейно-танцевального заведения. – С кем не бывает!

– Значит, это у вас часто бывает? – грозно спросил офицер. Его пронизывающий взгляд ничего хорошего хозяину ресторана не обещал.

– Помилуйте, первый раз! – обомлел толстяк.

– Да вы знаете, что я могу с вами сделать?

На помощь хозяину подоспели два официанта. Разговор превратился в гвалт.

– У него кровь течет.

– Вам скорую помощь вызвать, профессор?

– Мадам! Выпейте воды!

– Вашу грудь мадам, мы можем…

– Ха…ха…ха! Облизать! – дама не терялась.

– Господин группенфюрер, позвольте вас проводить в туалет… с вас…

– Ха…ха…ха! Эрнст, что с тобой случилось, ты обмочился?…О…о! Эрнст, с тебя капает.

Подал голос профессор:

– Жозефина, как ты можешь!

– Ха…ха…ха! Дорогой, а с тебя песок сыплется!

Старший офицер взял инициативу в свои руки.

– Нет уж, сначала я провожу кой-куда этого молодца, который думает о Наполеоне и устраивает нам Ватерлоо.

– Мне в глаз, кажется, стекло попало! – скривил губы профессор. Дама, наконец, успокоилась и сказала группенфюреру.

– Эрнст! Спасибо за приглашение на сегодняшний вечер, но мы с мужем вынуждены покинуть тебя. Удачи тебе на фронте. Заходи к нам в любое время, мы будем только рады тебя увидеть. Адрес помнишь?

– Помню! Фридрихштрассе 18 квартира 2.

Манштайн отлично понимал, что ему больше не работать в этом ресторане и с олимпийским спокойствием готов был встретить удары судьбы. Приехала скорая помощь, до нее седовласого профессора с женой проводили хозяин ресторана и старший офицер. Затем группенфюрер вызвал машину и, Манштайна чуть ли не под ручки увели два дюжих молодца. Хозяин ресторана успел шепнуть на дорожку своему работнику:

– Дурак, если профессор ослепнет, тебя щенка расстреляют! Иди и падай в ноги его жене! Может, простят, тебя олуха и дальше передовой не пошлют!

– А он кто?