Текст книги "Абрек из Мюнхена"

Автор книги: Дмитрий Щеглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

И вот сейчас эта, казалась бы никчемная наука пригодилась Лоне. Змея истекала кровью. Брезгливо поморщившись Лона взяла в руки подрагивающее, прохладное туловище и, закрыв глаза приложилась губами к порезу. Теплая кровь заполнила ей рот. Преодолевая отвращение, она постаралась представить, что пьет коктейль, кровавую Мери. Когда из змеи нельзя было уже больше ничего выдавить, Лона отрезала от нее кусок, сантиметров двадцать длиной и, завернув в салфетку, уложила на дно рюкзака. Это ее обед на сегодня. Остальную часть поддев ногой она отбросила подальше.

Солнце было уже почти в зените, когда она встретила на пути невесть каким образом выросший посреди пустыни куст колючего кустарника. Она срезала четыре тонких, но крепких и упругих стебля-ствола. А из остального древа разложила костер. Если бы сейчас кто-нибудь глянул бы на нее со стороны, он удивился бы. Белая женщина на пятидесятиградусной жаре греется у костра.

Через пять минут она ела жареное мясо. Лона пожалела, что не взяла всю змею, но возвращаться было поздно. На будущее урок, подумала она. Еще через час идти стало невозможно. Пятидесятиградусная жара гнала потоки обжигающего, горячего воздуха прямо в лицо. Пот застилал глаза. Лона решила устроить привал. На вершине песчаного кургана она устроила себе укрытие от солнца. Воткнув в песок четыре палки, натянула полог из парашюта.

Ей вспомнилась картинка по телевизору, о том, как сегодня потомки разбогатевших бедуинов, кочевников из Саудовской Аравии выезжают на два дня на природу, за город, и вот так же ставят палатки, или натягивают полог и кайфуют до понедельника. Жарковато вот только.

Она не заметила, как уснула. Ей снилось море, прохладное море, в котором она купается, заплыв далеко, далеко. Затем море сменилось водопадом в прохладном ущелье, она докупалась в ледяной воде до того, что ее тело покрылось ознобом и пупырышками, а зубы стали выстукивать барабанную дробь. На солнце надо, на солнце, греться. И в этот момент она проснулась. Действительность превзошла все ожидания. Грейся, не хочу.

Хороший сон, подумала Лона. Он дал ей возможность отдохнуть и собраться с новыми силами. Она уложила в рюкзак парашютную ткань, туда же воткнула четыре палки-растопырки, напялила на голову тюрбан, обвязала на восточный манер лицо платком, на глаза надвинула солнцезащитные очки и, сверившись на всякий случай с компасом, тронулась на восток. Из запаса воды, шестилитрового галлона, она випила уже треть, и все равно ей пить хотелось.

Как бы в гарем к какому-нибудь забытому богом посреди пустыни бедуину не попасть, подумала она. Восток, восточное направление сама ведь выбрала.

Затем ее мысли переключились в другое направление. Она представила себя на месте руководителя курсов выживания. Что он хотел этим сказать, выбрасывая ее посреди пустыни? Что она на второй же день, как только появится поисковый самолет, зажжет дымовую шашку, маша руками, заберите меня, я сдаюсь. Да в рюкзаке у Лоны было две дымовые шашки и две ракеты. Завтра должен появиться самолет, и завтра она может их зажечь.

Но стоит ли это делать? А не попробовать ли доказать, что она не слабая духом и телом? У нее как-то невзначай вкралась мысль, что ее по ошибке выбросили здесь, посреди бескрайнего моря песков, от которого до цивилизации топать и топать тысячу километров. Но с другой стороны, как мог ошибиться пилот? Полетное задание заранее расписывается и утверждается начальством. Значит, здесь нет ошибки, значит, проверяют ее волю. Волю к победе. Хотят знать, до какой черты она пойдет, и на какой день запросит помощи. Лоне даже показалось, что на дальнем бархане блеснули стекла окуляров бинокля. Ха…ха! Да за ней наблюдают мужики. А она как-то присела и именно в их сторону. Вот, наглецы. Наверно обхохотались. Ну, что ж, решила она. Видели, наверно по следам, как я расправилась со змеей. Держись теперь, мое негласное наблюдение и защита.

Вскинув рюкзак на плечи, она до самой темноты не сбавляла шагу. И только когда диск солнца, последним усилием царапнул край горизонта, она оглянулась. И снова ей померещилось на далеком бархане чье-то присутствие. Была черная точка и пропала. С каким же удовольствием она устраивалась на ночь. Как приятно ощущать, что ты под крепкой, мужской защитой. Меньше, чем двое бравых командос, там не может быть. И еще вдвойне приятнее, что они о твоем знании не догадываются. Сейчас Лоне стало понятно, почему ей не выдали бинокль. Чтобы не засекла группу негласной поддержки.

Утром она проснулась свежая и бодрая. Начинался второй день ее похода. Экономя силы, беря пример с верблюда, большую часть дня Лона шла размеренной и ровной походкой и лишь самую жару, переждала под парашютным пологом.

Воля у нее была стальная.

Мотор самолета впервые зажужжал к концу дня. Лона быстро закуталась в парашютную ткань, и постаралась зарыться в песок. Самолет, не заметив ее, пролетел мимо. Обратно он прошел чуть левее. Ну, что же с нею начали игру в кошки-мышки. Надеюсь, будут играть по правилам, подумала она.

Вечер снова накрыл сыпучие барханы. Смертельно уставшая, Лона доела остатки змеи. Мясо на этот раз ей показалось вкусным, по вкусу оно напоминало куриную грудку. Что ж, когда она попадет в китайский ресторан, то обязательно для своих друзей закажет, кобру, сколько бы она ни стоила.

Лона запила мясо водой, сделав несколько глотков. Удивительно, но пить совсем не хотелось, или она притерпелась или так действует выпитая змеиная кровь. Тянуло в сон. Она прикинула, что при том темпе, что она выдерживала в пути за двое суток, позади нее осталось не менее ста– ста двадцати километров. Ну-с, господа учителя выживания в пустыне, что скажете? Я может быть еще один день, нет, даже два дня, запросто выдержу – уже засыпая, гордо подумала она. А завтра вам мои дорогие преследователи я устрою Марафон. Держитесь. Завернувшись в парашютную ткань, она провалилась в глубокий сон.

Утром у нее ломило кости, болели ноги, спина, вставать не хотелось, и лишь огромным усилием воли она заставила себя подняться.

Много она уже прошла, километров сто. А может быть, она вчера оторвалась и от группы негласной поддержки? Отстала та наверно. Пустынны с утра далекие барханы. Нигде не блеснет зайчик на стеклах бинокля. Ну, что ж, догоняйте парни.

Самолеты появились прямо с самого раннего утра. Но звук их моторов был слышен где-то далеко за спиной. Лишь один пролетел невдалеке от нее. Ищут. И правильно делают, ищут за спиной. Она, по нормальным человеческим возможностям, если не сказать на их пределе, за два дня должна была находиться в круге радиусом семьдесят километров. Остальные тридцать, это ее воля, кураж. Хотелось этим умникам с курсов утереть нос.

Похоже, она так его утерла, что они не знают где ее искать. Лона обтерлась влажной салфеткой, без аппетита пожевала неприкосновенный запас, набор десантника, выпила теплой безвкусной воды и вскинула на спину рюкзак. Темь только собралась исчезать. Лучше по холодку идти, чем по жаре, решила Лона.

А пустыня оказывается, не мертва. Она видела скорпионов, ящериц, жуков.

У Лоны осталось еды и воды ровно на один обед или ужин. Если она их сегодня, на третий день, израсходует, то, уже завтра придется демаскировать себя, и показывать где ты находишься.

Тебе с неба сразу сбросят бочку воды и еды, а часа через три за тобой прилетит вертолет. Гордость ее распирала, что она так далеко ушла. Вряд ли такое расстояние от места выброса планировали организаторы курсов. Что ж, она, Лона Штерн, им уже утерла нос.

Через час после того, как встало солнце, появились два самолета. Они барражировали далеко за ее спиной. Она спряталась за откосом бархана. Когда самолеты улетели, Лона вскинула на спину рюкзак. Хотя в нем почти не осталось еды и воды, ей показалось, что рюкзак потяжелел.

Часа через два Лоне попался уж. В отличие от змеи у него ясный и четкий отличительный признак: на голове, ближе к шее, имеется два пятна, оранжевых либо желтых, или грязно-белых, наконец. Змеи таких опознавательных знаков не имеют. Уж попробовал уползти, а когда это ему не удалось, он свернулся кольцом и начал весьма активно защищаться. Сначала он выбросил голову вперед, словно хотел Лону укусить, но когда она одним из прутов на конце которого была рогатулька, прижала его голову к земле, уж решил ее испачкать. Он отрыгнул съеденное, и выпустил вонючую жидкость, по запаху похожую на смесь чеснока и мышиного помета.

Лона ловко увернулась от этой атаки. Хитрец уж, видя, что его ухищрения ни к чему не приводят, начал новое представление, он прикинулся мертвым. Сразу обмяк в ее руках, повис безжизненной веревкой, закатил глаза, пасть судорожно раскрылась, вывалился маленький язык. Артист, да и только.

Но как только, Лона отхватила ножом ему голову, уж моментально ожил. Обезглавленное тело билось в последних конвульсиях. Вовремя попался ей навстречу безобидный обитатель пустыни. Он продлевал игру Лоны с руководством курсов выживания еще на сутки.

Кусок мяса в виде обескровленного ужа, целиком попал в рюкзак.

К обеду, пока были силы, Лона прошла еще километров тридцать. Итого от точки приземления она удалилась километров на сто пятьдесят. Столько по шагам получалось. На этот раз от радужного, боевого настроения не осталось и следа. Она устроила привал на пять часов. Снова натянула тент и легла отдыхать под ним. Подсчет жизненных средств оказался неутешительным. У нее остался литр воды. Этой воды хватит один раз напиться. Дров, для того чтобы поджарить ужа не было. Она не очень из-за этого расстроилась. Китайская походная кухня с пустынными деликатесами начинала ей надоедать. Есть ей совсем не хотелось, Лона подумала о том, что уже почти в два раза перевыполнила намеченный план учений и, пожалуй, не будет зазорно подать сигнал о бедствии, о месте своего пребывания. Три дня в пустыне многовато.

Что ж, пусть ей бросят в лицо упрек в том, что не смогла дольше продержаться. Это их право – руководителей курсов и полковника Манштайна. А с Лоны достаточно.

Она приняла окончательное решение. При новом появлении самолета, она зажигает дымовую шашку, и пусть ее отсюда забирают. Нечего на пустом месте строить из себя героя. Она не шахидка, чтобы умирать за идею.

О…о…о! Последняя мысль ей несказанно понравилась. Действительно всего должно быть в меру, в том числе и героизма. Итак, при следующем появлении самолета она пускает сигнальную ракету. Пилот засекает ее местонахождение, передает на базу, и пока не прилетит вертолет, сбрасывает ей пищу и воду.

Значит, если я приняла окончательное решение, подумала Лона, то не обязана экономить каждую капельку воды, а могу спокойно утолить жажду.

Она достала из рюкзака пластиковую бутылку с водой, и с огромнейшим наслаждением за один присест выпила ее. Вода была теплой на вкус и отдавала полиэтиленом. Лону моментально прошиб обильный пот, на лбу выступила испарина. К ее удивлению жажда не пропала, а наоборот захотелось еще сильнее пить.

Однако пластиковая бутылка была пуста. Последние капли Лона слизнула языком. Теперь бутылка ей была не нужна. Она хотела выбросить ее подальше, а потом раздумала. С немецкой, врожденной аккуратностью она посчитала, что не имеет права засорять Африку, и в частности пустыню Сахара, и сунула бутылку в рюкзак.

Двигаться дальше она больше не хотела, и решила дожидаться на месте самолета.

Он появился через час, вдалеке, за ее спиной, темной точкой, там, где она была ранним утром. Лона поняла, что переборщила с темпом движения. Ушла слишком далеко вперед. А ее, рассчитав среднюю скорость пешехода, и очертив на карте круг, ищут значительно ближе от места выброски. Это и так 13200 квадратных километров. Нечего было нестись со скоростью антилопы. Теперь, чтобы попасть под разверстанную площадь поисков, придется, возвращаться, обратно, с раздражением подумала она и вместо того, чтобы встать осталась лежать.

Однако самолет до вечера так и не появился. Лона не сдвинулась с места. Ее жгла обида. Почему ее ищут не там где надо? Неужели, там, в штабе, не могут мысленно встать на ее место и спрогнозировать ее действия и направление движения? Правильно говорят, поспешишь, людей насмешишь.

Ночь наступила слишком быстро. Ей ужасно хотелось пить, но воды не было ни грамма. Поторопилась она выпить все до последней капли. Лучше бы дотерпела до темна, и сейчас по глотку пробовала этот царственный, божественный напиток.

С водой, с обычной водой, с прохладной водой из колодца, с ведром кристально чистой и холодной воды ничто не может сравниться на этом свете. Истинную цену жизненных благ определяют только экстремальные условия. В пустыне нужны не изысканный коктейль и два пуда неподъемного золота, а живительная влага и сушеная лепешка хлеба.

Во рту стала появляться клейкая слюна, и с каждым разом проглотить ее становилось все трудней и трудней.

Паники не было. Но была необъяснимая обида на далекие звезды, загоревшиеся на небе. Неужели в этом огромной и бесконечной вселенной человек создан только для страданий и лишений? Господь, взываю к тебе, пролей мне на голову ливень.

Лона знала о тщетности подобной просьбы. В центре пустыни Сахара дожди выпадали раз в несколько лет. Ночь прошла беспокойно. Она несколько раз за ночь просыпалась, услышав сквозь сон чьи-то тяжелые и размеренные шаги. Оказывается, ее чуткое ухо ловило удары пульса на собственной руке.

И лишь к утру Лона забилась тревожным, но крепким сном. Восход солнца она проспала. Видимо, принятое решение дожидаться на месте самолета, не завело биологический будильник. А так, Лона могла проснуться в любое назначенное время. Через час, значит через час, через два, значит через два.

Влажные салфетки еще оставались, одной из них она вытерла лицо и губы, а второй постаралась протереть тело.

В ее положении ничего другого не оставалась, как только сидеть и ждать, или попробовать вернуться обратно, попав в круг наиболее интенсивных поисков. Но возврат скостит в меньшую сторону те километры, что она прошла, а значит и ее победа не будет столь внушительна. Нет уж, подожду здесь, решила Лона. Не найдя меня там, вы все равно вынуждены будете расширить круг поисков. Будем считать в таком случае, что эти лишние километры, пройденные вчера, я прошла сегодня.

От одной только мысли, что ее найдут лишь на четвертый день в ста пятидесяти– ста семидесяти километрах от места выброса, наполняло сердце гордостью. Лона взобралась на вершину бархана и окинула взглядом горизонт. Слева тянулось высохшее русло реки. А не попробовать ли мне, подумала Лона, пока прилетит первый самолет, докопаться до воды. В местах поворота рек, бушмены обычно вырывают ямку в руку глубиной и ждут, пока на дне не появится вода. Я не бушменка, а вдруг повезет. Она вскинула рюкзак на плечи и через десять минут шла по древнему руслу. Вот и изгиб реки, здесь под обрывом надо попробовать. Лона собралась уже опустится на колени, когда увидела выступающий их под песка, край мотоциклетной шины.

Откуда здесь может быть мусор, подумала Лона. Она рукой стала отгребать в сторону песок, с опаской поглядывая на нависающую над ней громаду слежавшегося песка. Как только она добралась до сидения, то поняла, что является свидетелем давней катастрофы. Из песка появился высушенный до состояния воблы мотоциклист и его спортивный мотоцикл. Искали его может, да видно недавно песок сдуло с заднего колеса.

Лона оттащила высушенную мумию в сторону и стала осматривать мотоцикл. Он должен быть исправен. Она заглянула в бак с бензином. Он почти полон. А вдруг заведется? Тогда она влегкую доедет до первого жилья и воды. А координаты этого француза она отправит по почте, во французское посольство. Ему уже все равно ничем не поможешь. Только бы мотоцикл завелся. На нем ведь можно проехать километров четыреста. Если не больше. И вода у него есть в двух галлонах. Целых десять литров.

Первым делом Лона напилась. Вот теперь она на коне, может еще денек, а то и два не подавать, признаков жизни, а может совершить ускоренный марш бросок. Что выбрать? Молодость выбирает экстрим. Она надавила на педаль, и движок чихнул. Она еще раз попробовала, и он ровно заработал.

Забросив рюкзак на заднее сиденье, Лона одела ненужный теперь мотоциклисту шлем, опустила забрало и выжала сцепление. На мотоцикле был встроенный компас. Выдерживая направление строго не восток и выбирая дорогу со сравнительно твердым основанием, в первый же час Лона проехала сто километров. А ведь нет еще семи часов часов утра. Если не перегружать двигатель, то на нем можно одолеть и все пятьсот километров. Проехав триста километров она впервые запаниковала. Бензина хватит еще километров на сто, а дальше что делать? Впереди были только безлюдные бескрайние пески. Где же люди?

И вдруг на далеком бархане Лона увидела силуэты верблюдов. А не мираж ли это? Нет, двигаются. Слава богу, теперь она спасена. Небольшой караван. Но это ее спасение, это ее будущий триумф.

Разглядев хорошо направление движения каравана, Лона дала огромный крюк, и сделала остановку в точке предполагаемого пересечения. Мотоцикл она засыпала песком.

Только через час на далеком бархане, она увидела большую черную точку. Точка через несколько минут чуть-чуть увеличилась в объеме. Марево, перекипающий жарой воздух не давали возможности хорошо рассмотреть далекий предмет.

Лона раскинула над головой полог из парашюта и стала ждать. Караван шел точно на нее.

Для пущего эффекта она повернулась к ним спиной и приняла неподвижную позу лотоса, пусть думают, что она занимается медитацией. Картина, конечно, должна быть впечатляющей. Посреди пустыни неподвижным Буддой сидит безмолвная Афродита. Получилось именно так, как она и предполагала. Полчаса прошло, прежде чем у нее за спиной заскрипел песок и послышалась тяжелая мерная поступь и хриплое дыхание. Послышался гортанный, грубый мужской возглас.

– Чощщ!

Рядом с нею остановился верблюд. Боковым зрением Лона увидела, что это был небольшой караван, четыре двугорбых корабля пустыни. На трех верблюдах сидели люди, закутанные в белые одежды, а на четвертом размешалась их поклажа. Неимоверное удивление, если не сказать шок, было нарисовано на их лицах.

Седоки скороговоркой залопотали на непонятном ей языке. Слышалось лишь одно слово, которое она знала: – Кыз, кыз! – что в переводе на немецкий язык означало – девушка.

Лона, величественно повернула голову в сторону невольных нарушителей ее спокойствия и спокойно спросила:

– Шпрехен зи дойч?

Два молодых мужчины в белых чалмах спрыгнули со своих пустынных кораблей и подскочили к третьему, ехавшему в середине каравана. Они почтительно помогли сойти ему на землю. Перед Лоной стоял молодой, судя по бородке, неделю не брившийся, красивый парень арабского происхождения. Он и задал вопрос:

– Фройлян, что вы делаете здесь?

С первого взгляда Лона правильно определила, кто перед ней. Это был представитель золотой молодежи Востока знакомый с Лас-Вегасом, с самыми роскошными отелями мира, имеющий приличное европейское образование, и по всей вероятности, совершающий экстрим путешествие. Приелась цивилизация, захотелось экзотики. И хотя Лона считалась роскошной дивой, но этот молодой мужчина, можно быть уверенным на все сто процентов, покупал себе еще и не таких, как она красоток.

Лона испугалась. Как бы ее случайно не приняли за подсадную утку, ловца богатых женихов. А что? Узнала их маршрут и высалилась с вертолета на их пути. Элементарно. Во взгляде главного седока этого небольшого каравана непроизвольно читалось именно такое предположение. Два других спутника погрубее лицом, и мощнее телом видимо исполняли одновременно функции охраны и прислуги. Они неприязненно смотрели на Лону. Тогда она решила их немного осадить и иронично заявила:

– Джентльмены, о себе такого высокого мнения… Думают, на них устроили охоту… Вернее на их кошелек. Успокойтесь господа, умерьте собственные амбиции. Вы со своими счетами в Швейцарских банках мне не нужны, сколько бы там нулей ни было.

Она попала точно в цель. Молодой красавец с укоризной посмотрел на своих спутников. Были у них видно подобные предположения, и они их оживленно высказали вслух.

– Вы знаете, арабский язык? – спросил бородач.

Лона отрицательно покачала головой.

– Чтобы догадаться о чем вы думаете, не надо быть семи пядей во лбу. А вот другое мне в вас нравится, – сказала она, – То что вы чтите и не забываете традиции и обычаи предков, пропитываетесь их духом. (она чуть не сказала, верблюжьим запахом). Арабский язык я не знаю, но обязательно теперь изучу. Только смею вас заверить, не под вашим чутким руководством.

Отбрила она их с самого начала, и по полной программе. Лона решила сменить позу лотоса, и по естественной женской привычке показать всю красоту и мощь своего бесподобно привлекательного тела. Она встала, разминая ноги, повернулась в одну сторону, во вторую, сняла и перевязала платок, на несколько мгновений приоткрыв белое лицо. На плечи ей упали цвета спелой пшеницы золотистые кудри. Не было еще ни одного мужчины на свете, который увидев Лону, оказался бы равнодушен к ее красоте. Бородач, неделю видевший только верблюдов, да своих двух приятелей, видимо завис от восхищения в воздухе. Он собрался дать распоряжение, что они здесь останавливаются, когда двое других снова презрительно залопотали.

Лона разобрала слово «Мулен Руж». Все понятно, несмотря на ее ухищрения ее принимают за ту, за кого и она приняла бы себя на их месте. За слишком умную и опытную кокотку. Лона, внутренне глубоко оскорбилась. Да как вы только посмели так подумать о ней.

Она собиралась попросить у них воды, свою, она до их приближения выпила и даже не почувствовала, что пила. Почти полный галлон ушел в нее, как в песок.

Слышно было, как жидкость плескалась в новых бурдюках. Но после этого оскорбительного намека, планы у нее резко поменялись. Она равнодушно отвернулась в сторону, давая понять, что аудиенция на лоне природы посреди Африки окончена. Бородач, внимательно выслушавший своих советников-погонщиков, видимо тоже склонился к их мнению.

– Я чем-нибудь могу вам помочь мадам?

– Можете!

– Чем?

– Да, вы можете оказать мне неоценимую услугу. – глядя ему прямо в глаза, подтвердила Лона. Бородач вежливо предложил:

– Водой?… Верблюда вам и компас подарить?…Или вызвать спасателей?… Это я запросто могу сделать, у меня есть спутниковая связь. Через три часа здесь будет вертолет.

Лона насмешливо ответила:

– Верблюда не надо, он у вас дороже Мерседеса стоит. И вертолет вызывать не надо. Я, наоборот, хотела просить вас об одолжении, никому не рассказывать о нашей встрече. Особенно если, вас достанут каким-либо образом с самолета. А помочь вы мне можете…

Бородач предупредительно смотрел на Лону, в то время как его спутники, не очень скрывая, выказывали ей полное презрение.

– Обед мне не на чем разогреть! Костер не могу развести.

Бородач дал указание сопровождающим и один из них нехотя достал из переметной сумы небольшую, газовую плитку-горелку. Бородач сам ее передал Лоне.

– Пожалуйста.

– Спасибо!

Теперь мужчины с интересом смотрели на Лону. Что собственно будет на огне разогревать эта красотка? Перед нею валялся тощий, претощий рюкзак, и пустая пластиковая бутылка из-под воды. Ну, как после этого убедить господ путешествующих, что мадам не специально их поджидала на распутье. Нет у разума таких доводов. Все подстроено и примитивно, и по высшему классу. Мужчина не сможет не оказать женщине помощь и бросить ее посреди пустыни. Тем более если еще женщина такая красивая и имеет такие роскошные формы.

Лона видела, как бородач уже поплыл. Но, это же самое видели не хуже ее, и его спутники. Интересно, кто они? Нанятые проводники или бедные друзья-товарищи детства? Друзья-товарищи детства и юности более ревнивы, подумала она. Они ее могут посчитать претенденткой на тот кусок несметного приятельского добра, от которого и они хотят урвать свою небольшую часть. Кто его знает, сколько времени они уговаривали этого лоха в белом тюрбане, чтобы он согласился на путешествие через пустыню. А тут эта молодая мадам трясет перед ним роскошными, мраморными телесами.

– Я шейх Мансур! – представился бородач. Он явно, в отличие от своих спутников не хотел уходить от Лоны.

– А я баронесса Лона Штерн! – насмешливо ответила Лона.

Великосветский разговор не клеился посреди пустыни. Он, может быть и пошел бы в другом русле, не будь у Лоны двух тайных противников. Один из них, как поняла Лона, на замечание шейха, что не мешало бы подождать, пока девица изготовит свой обед, а потом забрать свое имущество, чай оно собственное, вытащил из переметной сумы еще одну точно такую же плитку-горелку.

– Мы держим путь дальше на Восток! – сказал шейх. – Можете к нам присоединиться!

По всем законам логики, и формальной и диалектической, Лона должна была начать набиваться им в спутники. Не оставаться же умирать от жажды посреди пустыни. Все трое мужчин отлично видели, что у нее нет воды. Воды то хоть она попросит? Не попросила она воды, из принципа.

– Пусть вам в пути в спину дует ветер удачи. Счастливый путь!

Оба погонщика стали поднимать улегшихся верблюдов. На второго подсадили шейха Мансура, покорителя Сахары, на двух других вскочили сами. Четвертый нагруженный поклажей, так и не ложился. Как только караван тронулся в путь, и все три головы повернулись в сторону Лоны, она зажгла газовую, походную плитку, достала из рюкзака умерщвленного ужа и, держа его за хвост, стала поджаривать на огне. Шейх Мансур чуть не упал с верблюда, да и двое других повывихивали шейные позвонки. Послышались гортанные выкрики. Один был соболезнующий, а два возмущенных.

Как же, ведь это были защитники природы, они громко предлагали шейху пришить обратно голову ужа, а вот немке ее отвинтить. Обратно послышалось «Мулен Руж», «Клеопатра», «секс-бомба».

Караван медленно удалялся.

Сволочи, воды не дали! – мысленно выругалась самозванная баронесса – Лона Штерн. Вся хитрость этих диких азиатов была видна невооруженным взглядом. За первым же бугром, в крайнем случае, за вторым они остановятся и станут за нею наблюдать. Так оно и оказалось. Через кромку далекого бархана, который выделялся горным кряжем, среди бескрайних песков, верблюды так и не перевалили.

Здесь они родимые, за ближними песками. В бинокль за мной наблюдают, со смехом подумала Лона. Испытывают мое терпение. Зря. У вас самих не хватит терпения, и вы первые придете просить меня украсить вашу унылую кампанию. То, что у горе туристов идет раздрай, можно было не сомневаться.

И в первом, и во втором случае ошиблась Лона. Никакого раздрая не было, просто шейх Мансур, позвонил в свою службу охраны высоких лиц, и узнал, что из немецкого посольства поступила просьба выделить несколько легких самолетов для поиска в пустыне некоей Лоны Штерн.

– Баронессы?

– Нет, не замужем!

– Нашли?

– Ищут! Говорят туристка! Три дня назад живая была!

– Почему была?

– Очень красивая, говорят. По форме как кувшин, как драгоценный сосуд. Такими алмазами шахские короны украшают.

– Повтори!

– Клад, говорю! Найдешь, бери!

– Да, на клад похожа!

Сопровождающие внимательно прислушивались к разговору своего заказчика. Они работали погонщиками верблюдов, в элитной туристической фирме организующей индивидуальные туры арабских нуворишей через пустыню Сахару. Шейх Мансур был солидный клиент. В пути они должны были оберегать его от разных неприятностей, в том числе и от назойливых жриц любви, которые уже освоили и караванные тропы в пустыне. Самед и Мамед, так звали сопровождающих шейха, услышав краем уха слово клад и драгоценный сосуд, многозначительно переглянулись.

Тысячи кладов было зарыто в пустыне, тысячи легенд ходило по побережью Красного моря. Как же они лопухнулись, не раскусили девицу? Жрет змею, даже воды не попросила, в попутчицы не набивалась. Значит, есть что охранять. Откопала! Клад! В кувшине клад! А сколько может быть этих кувшинов. У…у! Верблюдов не хватит увести. У…у! Скоро ее самолет найдет и тогда…

Самед и Мамед не сговариваясь, дали задний ход.

– Достопочтенный шейх Мансур, ад-Дин Аль-Халабуда! Твой взгляд объемлет Запад и Восток. Твой род богат, известен и высок. Позволь с тобою шейх нам согласиться, что надо за девчонкой воротиться.

Но теперь у шейха выросли рога. Он уперся ими в землю.

– Друзья мои, у вас наверно бред. Забыли моментально свой совет?

– Ах, шейх!

Последовал жесткий приказ:

– Сюда привесть! На эту вот стоянку!

В руке шейха появился увесистый кошель с золотом. Самед и Мамед дуэтом запели:

– Да, в ночь! Ее вам под бочок. Германку!

Кошель естественно перекочевал в руки Самеда и Мамеда. Верблюдов остановили. Сняли поклажу. Стали готовить обед. Раскинули шатер. Шейх Мансур послал Самеда в разведку.

– Сядь на верху и смотри, чтобы не исчезла. Головой отвечаешь.

Заработал портативный кондиционер. Оскорбленный шейх, чьим гостеприимством пренебрегли, лежал в желтом шатре и предвкушал ночную встречу. Днем, даже в пустыне он не осмеливался применить силу. Мало ли как может закончиться эта история? Если ее ищут, тем более с самолета, то могут и найти. А могут и вообще со спутника засечь. Например, его караван ведет спутник. И сверху все хорошо видно. Потом можно будет снимки заказать. А вот ночью, ночью он хозяин в пустыне.

Вдруг, шейх вздрогнул. Зазвонил его спутниковый телефон. Его, как он и предполагал, спрашивали, не подобрал ли он немку в пустыне? Спрашивали, из туристкой фирмы. А ведь у него с ними было заключено соглашение, что для полной имитации переходов древних караванов ему не будут звонить. Только он сам. И вот нарушено одно из важнейших условий. Он попробовал высказать возмущение:

– По какому праву?

Но его перебили.

– С вами желает говорить ваш старший брат. Мустафа ад-Дин Аль Халабуда.

– Брат! Приветствую тебя!

– Взаимно брат!

– Брат, тебе самолеты не испортили переход?

– Нет, брат!

– Ты там случайно, никого не встретил?

– Нет!

– Слава аллаху! Если встретишь немку, красивую, как гавайская гитара, мой совет, не трогай ее.

– Чего так?

– Она хуже мамбы!

– Спасибо брат!

Шейх Мансур почесал семидневную бороду и глянул в небольшое зеркало. Бред или мираж? Перегрелся на солнце? Закручивающиеся кудряшками волосы делали похожим его на древнего грека. Сбрить, что ли? Гмм, это потом. А пока, он серьезно воспринял совет старшего брата. Слово старшего брата, непререкаемый закон для младшего брата. Трогать немку он не будет. Пусть ее трогают и волокут к нему в шатер Самед и Мамед. За что им деньги платят?