Текст книги "Мне не нужна любовь"
Автор книги: Дмитрий Ребров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Кое‑как она доплелась до машины и плюхнулась на пассажирское кресло рядом с водительским.
– Это как же понимать? – улыбнулся Андрей.
– Андрю‑у‑у‑ша, – протянула Света, закрыв глаза и откинув голову на подголовник. – Это – кайф! Это – блаженство! Это – грандиозно!
– Хорошо, а рулить‑то кто будет? – продолжал улыбаться он.
– Не знаю, – чуть качнула головой Света, не открывая глаз. – Мне все равно: Пушкин, Ельцин, Шумахер... Я хочу только одного – покоя...
– Ну, если тебе все равно... – Андрей сел за руль и завел машину. – Вперед?
– Вперед... – прошептала Света. На ее губах застыла умиротворенная улыбка.
Когда «Гольф» разворачивался, Света открыла глаза – взглянуть напоследок на мрачное здание бани.
«Надо же, – лениво подумала она, – оказывается, внешность бывает обманчива не только у людей...»
7
Приехав в понедельник на работу, Света первым делом отправилась в бухгалтерию к Оксане. Ей не терпелось поделиться с подругой своими грандиозными впечатлениями от субботнего похода в баню. Увы, главбуха на месте не оказалось – она была в банке, зато, когда Оксана вернулась, искать ее не пришлось. Едва появившись в офисе, она сразу направилась в кабинет директора.
– Ксюха, ты когда‑нибудь в бане была? – Света с порога огорошила подругу вопросом.
– Какая баня? Ты с ума сошла? – отмахнулась Оксана. – Тут такие дела, а она – баня!..
– Что‑нибудь с банком? – насторожилась Света.
– С банком все в ажуре, – хитро улыбалась главбух. – А может быть, и не только с ним...
– Что за загадки? А ну, давай колись!.. Хотя, подожди, – заулыбалась и Света, – кажется, я догадываюсь... Ксюха, у тебя – роман?!
– Да! – тряхнула та головой и счастливо засмеялась. – Да еще какой – ты ахнешь, Светка!
– Рассказывай, не томи душу!
– Что, прямо сейчас?
– А когда? Давай, не тяни!..
– Нет, Светик, на рабочем месте – и о таких интимных материях?!. – Оксана наигранно‑капризно скривила губы, взглянула на часы. – Слушай, а время‑то уже обеденное, айда в пиццерию, а? Там и поговорим спокойно...
– Пойдем, – встала из‑за стола Света.
По соседству с турагентством была неплохая пиццерия, в которой частенько обедали Света и ее сотрудники. Там их хорошо знали и почитали за постоянных клиентов. Устроившись в своем любимом укромном уголке в глубине зала, девушки сделали заказ – его принесли едва ли не сразу.
– Ну и кто же он, неужели сказочный принц? – с иронией спросила Света, вспомнив их недавний спор.
– Круче, Светка! Гораздо круче! – засмеялась Оксана. – Он, ты только представь себе, журналист из Штатов! Каково, а?!
– А что он собой представляет? – поинтересовалась Света. – Богатый? Холостой? Молодой? Красивый?..
– Значит, так, – начала свой рассказ Оксана. – Зовут его Пол Стюарт. Насколько он богат, точно не знаю, но уж явно не нищий! Мужчинка он в самом соку – лет сорока или около того. Разведен. Ростом – чуть повыше меня, брюнет с эффектной легкой проседью. Выглядит обалденно! Знаешь, этот особенный западный лоск...
– И как же тебе удалось его подцепить?
– Ты обхохочешься, Светка. – Оксана выдержала небольшую паузу и выпалила: – Я сделала вид, что подвернула ногу!
Света и в самом деле засмеялась:
– Да, пора, пожалуй, мне на этот способ знакомства патент брать... Где ж ты его, бедолагу?..
– В пятницу, помнишь, я осталась документы для банка готовить? Ну и, ясен пень, засиделась допоздна. Иду домой часов в девять, смотрю, здесь, у метро, стоят два видных мужичка и по‑английски треплются. И тут меня словно бес под ребро ткнул! Чем, думаю, я хуже Светки? Ну и... возле них – хрясть! Я давай стонать, а он меня – под локоток, дескать, кэн ай хэлп ю? На руки к нему, как некоторые, я, конечно, не полезла, а в остальном – почти то же самое. Он меня в свою тачку усадил, до дома довез, познакомились, кофе попили, ну и так далее... На следующий день, в субботу...
Света с аппетитом ела сочную пиццу и рассеянно слушала, как Оксана взахлеб описывает свои приключения. И тут, казалось бы, вне всякой связи с происходящим ей в голову пришла неожиданная мысль: а чем, собственно, питается Андрей, что он ест? Свете даже стало немножко совестно оттого, что этот простой и естественный вопрос не возник у нее раньше. Ведь ремонт – тяжелый физический труд, он требует полноценного питания, вряд ли таковым можно считать их вечерние чаепития!
Света делала вид, что внимательно слушает подругу, кивала ей, где надо – смеялась, где надо – удивлялась, а сама тем временем пыталась вспомнить хоть какие‑нибудь следы того, что он ел в ее отсутствие. Кажется, ей попадались на глаза пустые молочные пакеты, консервные банки и что‑то еще – обертки какие‑то, что ли... А деньги? Есть ли у него, вообще, деньги, чтобы покупать еду?..
Обеденный перерыв пролетел незаметно, и, возвращаясь в офис, Света вдруг спросила возбужденную Оксану:
– Ксюш, ты не знаешь, как готовится борщ?
– Красный? – растерянно уточнила та.
– Красный.
– Ну... туда свеклу кладут и, кажется, морковку... А зачем тебе?
– Так... – пожала плечами Света.
«Нет, тут Ксюха мне явно не помощница. Придется ехать к маме, уж она‑то в таких делах дока...» – думала Света, сидя в своем кабинете. Надо было звонить матери, но именно этого ей совсем не хотелось – и у Светы были на то причины.
История эта началась давным‑давно, когда после развода со Светиным отцом мама вторично вышла замуж. Свете тогда было только двенадцать, и она очень болезненно переживала расставание родителей. Новый брак матери ей показался чересчур поспешным и, более того, предательским по отношению к ней, ее дочери. Света, очень привязанная к отцу, с первого взгляда невзлюбила своего отчима и встретила его появление в штыки. Свою неприязнь к нему она не скрывала и непроизвольно переносила ее на мать и на появившегося вскоре сводного брата.
Мать и отчим, люди мягкие и деликатные, не считали возможным хоть в малой степени давить на девочку, считали, что время примирит ее с новой семьей и постепенно все образуется само собой. Лишь иногда, уже теряя надежду найти общий язык, от отчаяния, мать пыталась откровенно поговорить с дочерью. Но Света, тогда еще подросток, сразу же замыкалась, ощетинивалась с детской непримиримостью, изредка даже дерзила. И мать отступилась. Они словно оказались на разных берегах реки, а переправу наводить не хотели. Света – из‑за неприязни и мстительного упрямства, а мать с отчимом – из‑за опасения травмировать неокрепшую психику девочки.
Уже гораздо позднее, повзрослев, Света, конечно, поняла, что отчим – совсем неплохой человек, что мама, в общем‑то, поступила разумно, поменяв непутевого и ветреного Светиного папашу на положительного и надежного Сергея Борисовича, и что, в конце концов, мстить родной матери за ее простое желание быть счастливой глупо и недостойно. Но злополучная река отчуждения к тому времени уже давно и прочно стояла в своих берегах – они так и не смогли стать по‑настоящему родными людьми.
Предоставленная самой себе, Света рано почувствовала самостоятельность и от отсутствия полноценного эмоционального контакта с семьей особенно не страдала. Именно так ее давно воспринимали мать с отчимом – как человека взрослого, самодостаточного, не нуждающегося ни в опеке, ни в докучливом внимании. И, хотя Света понимала некую ущербность таких взаимоотношений, менять что‑то в сложившемся статус‑кво было, по ее мнению, поздно, да уже никому и не нужно.
Она, впрочем, довольно регулярно созванивалась с матерью, иногда приезжала в гости, но каждый такой контакт давался ей с некоторым усилием уже не из‑за неприязни, конечно, а из‑за ощущения неловкости и стыда за свое прошлое поведение. Света не знала, что и мать ее тоже до сих пор чувствует себя виноватой и все еще надеется когда‑нибудь снова стать для дочери подлинной мамой – родной, любимой и необходимой...
Вздохнув, Света набрала знакомый номер. Мать, как обычно, сдержанно обрадовалась ее звонку и охотно поделилась домашними новостями. Узнав, что Сергей Борисович в командировке, Света попросила разрешения заехать вечером в гости.
– Конечно, Светочка, зачем ты спрашиваешь? Мы всегда тебе рады...
– Хорошо, мам. Тогда часов в шесть, ладно?
– Ладно, ждем.
Специально для дочери Ольга Васильевна напекла ее любимых блинчиков с творогом. Света уплетала их за обе щеки – уж в чем в чем, а в стряпне ее мать была мастером непревзойденным! Потом они пили чай, беседа текла вяло, Света все не могла определиться, под каким соусом ей подать свою просьбу. Наконец, разозлившись на себя за это, решила рассказать все как есть. Или почти как есть.
– Мам, а я ремонт затеяла...
– Ремонт? А где же ты тогда живешь? – забеспокоилась мать.
– Нет, я не во всей квартире, только кухня и ванная. Наняла мастера. Он сам‑то не москвич, из Владимирской области, живет пока у меня...
– Светочка, а он... Он порядочный человек? Где ты его нашла? – спросила, тревожась за дочь, Ольга Васильевна.
– Мама, не волнуйся, пожалуйста! Он порядочный человек, и мне его рекомендовали мои друзья. Дело не в этом. Понимаешь, он работает с утра до ночи, устает, естественно, а питается кое‑как... Сидит на сухомятке, полуголодный... Жалко мне его. Знаешь, возникло у меня какое‑то странное желание – что‑нибудь ему приготовить... Борщ, допустим... или котлеты... – Света смущенно взглянула на мать. – Глупое, конечно, желание... Я сама себе удивляюсь...
– В этом, дочка, нет ничего ни странного, ни глупого, ни удивительного, – улыбнулась Ольга Васильевна. – Это совершенно естественное и здоровое желание женщины выполнить свой долг.
– Но мы с ним ни о чем таком не договаривались!
– Я о другом долге... генетическом, что ли... Так ведь было всегда: мужчина трудится, женщина его кормит... Закон жизни! И что же все‑таки ты хочешь ему приготовить?
– Да я и сама не знаю. Я ведь не умею ничего...
Это была истинная правда. В то время, когда девочки‑ровесницы помогали матерям на кухне, Света, закрывшись в комнате, лелеяла свою обиду. Она ни разу не подошла к плите, пока жила в этом доме, а потом, покинув его, питалась сначала в столовых и кафе, потом – в ресторанах. Единственное, на что она была способна, – это разогреть полуфабрикат в микроволновке, даже обычная яичница у нее всегда пригорала.
– Конечно, я помогу тебе, дочка, но для этого тебе надо приехать ко мне хотя бы на полдня, а лучше – на день. Сегодня мы с тобой уже ничего не успеем. Я сейчас тебе дам кое‑какие книжки, полистай на досуге. Мать встала и вышла из кухни.
– Вот, возьми. – Она положила перед Светой три увесистых тома. – Но, знаешь, мне пришла в голову идея получше. Готовить‑то я тебя научу, ничего хитрого в этом нет, но на это уйдет какое‑то время. А что, если вы со своим строителем придете ко мне в гости? На обед или на ужин, а? Например, послезавтра или в четверг?..
– А это удобно?
– Ну почему же нет? Разумеется, удобно! – Мать чуть смутилась и добавила: – Мы же не чужие люди, правда?
Света почувствовала укол жалости к ней.
– Нет, мам, будет ли это удобно Андрею – вот я о чем!
– А ты предложи – и увидишь. И дай мне знать, только обязательно накануне – я должна приготовиться.
– Хорошо, я скажу ему.
– Вот и ладно.
Андрей встретил Свету у двери и помог раздеться.
– Что‑то ты сегодня припозднилась, – улыбнулся он. – Какие‑нибудь проблемы?
– Нет, просто к маме заезжала – давно не виделись. Рассказала ей о ремонте, о тебе... Между прочим, она пригласила нас с тобой в гости, как говорится, отобедать...
– Правда? – удивился он. – А когда?
– В среду... или в четверг – созвониться надо.
– Замечательно! – Андрей и не думал отказываться и, казалось, был искренне рад.
«Может, он уже несколько дней голодает? Вон как обрадовался!.. Свинья я все‑таки...» – подумала Света. Она открыла бумажник и достала стодолларовую купюру.
– Это тебе, Андрей.
– Зачем? – удивился он.
– Аванс.
– Про аванс у нас уговора не было...
– Мало ли что не было! А теперь будет! И не спорь со мной – я уставшая и злая, – Света действительно была зла – на себя, на свое равнодушие и черствость к Андрею.
– Хорошо, – склонил он голову, – слушаю и повинуюсь... Чай‑то пить будем?
«Он даже чай без меня не пил!»
– Нет, Андрюш, я в самом деле очень устала, спать пойду. Ты уже сам, без меня, ладно? – Света скрылась за дверью спальни.
8
Едва взглянув на мать, Света сразу поняла: принимать их с Андреем будут по высшему разряду. Ольга Васильевна была в нарядном платье, аккуратно причесана, она даже чуть подвела глаза и губы, хотя пользовалась косметикой крайне редко. О значимости визита говорило и то, что, кроме мамы, их встречал и Ромка, обычно в это время пропадающий из дома. Откровенное, несколько ехидное любопытство, с которым брат рассматривал Андрея, заставило Свету гадать, что же рассказала ему мать об их госте.
После знакомства и нескольких дежурных фраз Ольга Васильевна обратилась к Андрею:
– Андрей, вы не будете против, если Света поможет мне накрыть стол?
– Разумеется, нет. Может быть, я тоже помогу вам? – улыбнулся Андрей.
– Что вы, мы прекрасно справимся вдвоем! А вы... Рома, займи, пожалуйста, нашего гостя.
Свету поначалу забавляла торжественность, с которой принимала их мать, пока ей не пришло в голову, что, пожалуй, для нее это и впрямь важное событие. Когда она последний раз вот так «полноценно» обедала в этом доме? Кажется, еще студенткой, а сегодня, наконец, пришла, да не одна, а с молодым человеком! Да, волнение мамы вполне можно понять...
Стол накрыли, разумеется, в гостиной. Все было как полагается: белоснежная накрахмаленная скатерть, искрящийся хрусталь бокалов и рюмок, тяжелый блеск фарфора и столового серебра.
Окинув придирчивым взглядом стол, Ольга Васильевна кивнула Свете:
– Так... Вроде бы все готово, зови мужчин...
Света заглянула в Ромкину комнату. «Мужчины» стояли у стола, заваленного грудами радиодеталей, печатных плат, журналов и схем. Андрей с абсолютно серьезным видом что‑то рассказывал Ромке, тыча пальцем в раскрытую на краешке стола схему. Тот завороженно, как кролик на удава смотрел на него и слушал, буквально открыв рот. Понять, о чем идет речь, было невозможно, какие‑то «фазовые модуляции» «временные уплотнения» и прочая радиоабракадабра. Света собралась было удивиться эрудиции Андрея, но туг же вспомнила, что он по профессии инженер.
– Рома, Андрей, вас просят к столу.
– Сейчас, Свет, еще две минуты, – взмолился Ромка, но Андрей уже шел к двери, и брату ничего не оставалось, как с досадой последовать за ним.
На первое была солянка – густая, наваристая, ароматная, с аппетитными кусочками грудинки и лоснящимися черными маслинами. Андрей, когда перед ним поставили тарелку, даже зажмурился от предвкушения удовольствия. Со своей порцией он справился первым и, нисколько не смущаясь, попросил добавки.
– Конечно‑конечно, – довольная Ольга Васильевна потянулась к супнице.
– Позвольте, я сам, – перехватил Андрей половник.
– Что же вы? Наливайте больше! – улыбаясь, подбадривала его хозяйка.
– Да я, Ольга Васильевна, может быть, и всю супницу съел бы, – добродушно ответил Андрей, – но у вас, наверное, еще и второе есть...
– Разумеется, есть! – не без кокетства кивнула она.
– Вот видите... – сказал Андрей с такой уморительной укоризной, что все рассмеялись.
Потом было второе – запеченная с домашней лапшой телятина, и Андрей спросил, для чего поставлены рюмки. Ольга Васильевна, смешно охнув, вспомнила о графинчике с вишневой наливкой, забытом ею на кухне, и опять все смеялись. Андрей предложил тост за хозяйку дома, за ее удивительный кулинарный талант, и они с польщенной Ольгой Васильевной выпили вдвоем, потому что Света была за рулем. И потек разговор: от наливки – к вишням, к дачному участку в Снегирях, к красоте природы, к ягодам, грибам... «А вот у нас в Снегирях...» – «А вот у нас в Муроме...»...
И разговор этот, явно весьма приятный обоим, вероятно, длился бы и длился, если бы скучающий Ромка не спросил:
– А когда будет торт?
Ольга Васильевна, опять испуганно охнув, вскинулась, захлопотала. Они со Светой быстро убрали посуду, чтобы накрыть стол к чаю. Андрей пытался им помогать, а Ромка с хитрым видом спросил:
– Мам, может, пока вы готовитесь, я займу гостя?
– Да‑да, разумеется... – кивнула Ольга Васильевна.
Андрей взглянул на довольно улыбающегося парня и усмехнулся:
– Ну пойдем, Маркони...
Когда, расставив по местам чашки и блюдца, Света с матерью зашли на кухню за тортом, они застали забавную картинку. Андрей, облаченный в фартук, стоял у раковины и мыл посуду. При этом он увлеченно продолжал начатую в Ромкиной комнате лекцию по радиофизике. Ромка, с полотенцем в руках, принимал от него тарелки, насухо их протирал и складывал аккуратной стопочкой, неотрывно и заворожено слушая Андрея.
– Ромочка... – растерянно пробормотала Ольга Васильевна, застав сына за столь несвойственным ему занятием.
– Сейчас, мама, мы скоро закончим, – не повернув головы, ответил тот. Что он имел в виду – мытье посуды или «принципы помехоустойчивости кодирования» – осталось неясным.
За чаем инициативу перехватила Ольга Васильевна, и разговор опять свернул к «дачным» темам. Дома ее фанатичное увлечение садом и огородом не очень‑то понимали, из‑за этого над ней частенько подтрунивали и муж и сын, а тут вдруг Ольга Васильевна обнаружила в лице Андрея собеседника, не только заинтересованного, но и весьма компетентного.
Света не вникала в суть разговора, она просто наблюдала за матерью, за поразительной переменой, которая с ней произошла. Мягкая и тихая Ольга Васильевна была чрезвычайно оживлена, она словно наполнилась невесть откуда взявшейся силой и энергией, ее голос звучал непривычно уверенно и громко, а глаза горели живым интересом и азартом. Она будто разом помолодела – это Свету и удивляло, и радовало.
В какой‑то момент Ольга Васильевна перехватила изумленный взгляд дочери и спохватилась, смутившись своего чрезмерного возбуждения. Она сразу вспомнила о своем обещании – дать дочери урок кулинарного мастерства – и, хотя ей ужасно хотелось еще поболтать с этим занятным молодым человеком, быстро свернула разговор.
– Андрей, я должна перед вами извиниться, – опустила глаза Ольга Васильевна, – но дело в том, что нам со Светой нужно кое‑что обсудить. Я надеюсь, Рома не даст вам скучать...
– Ну, конечно, Ольга Васильевна! Делайте что вам нужно, а уж мы‑то найдем, чем заняться!
На кухне от недавнего оживления матери не осталось и следа. Она хлопотала все с той же привычной виноватой и смущенной робостью, которая всегда одолевала ее в присутствии дочери. Света вновь почувствовала жалость к матери и раскаянье в своей былой черствости и непримиримости. Как она была свободна и раскована только что с Андреем, а с ней, Светой, опять прятала глаза, как будто свое женское счастье украла у собственной дочери!
«Да сколько же можно!..» – в смятении подумала Света и вдруг, повинуясь внезапному порыву, полная жалости и сострадания к матери, шагнула к ней, обняла ее сзади и, закрыв глаза, крепко прижалась щекой к мягкой материнской щеке. Они замерли обе, боясь спугнуть это неожиданное и долгожданное единение, эту волнующую душевную близость. Помолчав немного, Ольга Васильевна тихо, почти шепотом, произнесла:
– Светочка...
– Что, мам? – так же тихо откликнулась Света.
– А ты и Андрей... вы?..
Света по привычке чуть не возмутилась от нелепого предположения матери, ответная колкость уже была у нее на языке, но что‑то – может быть, тепло материнской щеки? – остановило ее, и она спокойно и задумчиво ответила на непрозвучавший вопрос:
– Нет, мам, а что?
– Так... славный парень... – с едва заметным разочарованием качнула головой Ольга Васильевна и спросила: – Ну что, начнем?
– Начнем, – вздохнула Света, неохотно оторвавшись от мамы.
Ольга Васильевна очень старалась, чтоб ее рассказ о немудреных секретах домашней кулинарии не был скучен, ей хотелось, чтобы дочка почувствовала вкус и интерес к этому делу. Незаметно пролетел час, за ним – второй, пора было собираться домой. Первый урок закончился, и Света пошла звать Андрея.
Она заглянула в Ромкину комнату: брат с Андреем играли в шахматы. Света плохо разбиралась в игре и оценивала ситуацию на доске чисто количественно: кто у кого больше съел. Судя по этому показателю, выигрывал Ромка, его трофеи были богаче на фигуру и две пешки. Однако, несмотря на это, братишка совсем не походил на победителя. Обхватив обеими руками голову, он с тоской смотрел на доску, где оставшиеся в живых черные фигуры Андрея со всех сторон обступили его белого короля.
– Нам пора, Андрюш... – позвала она Андрея.
– Да? Ну что ж, коллега, предлагаю ничью, – обратился он к Ромке.
Тот мрачно хмыкнул и поднял на него глаза.
– Какая ничья? Мне тут мат в два хода, что я – не вижу?
– Абсолютно ничейная позиция, руку даю на отсечение, – возразил Андрей.
– Спорим? – хитро прищурился Ромка.
– Давай, – улыбнулся Андрей. – Если ты выигрываешь за черных, я приезжаю в субботу и довожу до ума тот модуль, а если я делаю за белых ничью, ты... – он взглянул на Свету, потом на довольного Ромку, – ты по первому же требованию своей сестры берешь ведро, тряпку и идешь мыть ее машину! Согласен?
– Согласен! – поспешно кивнул Ромка, переворачивая доску.
– Три минуты, Свет, хорошо? – спросил Андрей.
– Давайте, доигрывайте, я пока соберусь.
На кухне Ольга Васильевна укладывала в сумки запасы провизии для дочери и Андрея – соленья, варенья, маринады, баночки с приправами и специями, свертки с какими‑то сушеными травами и Бог знает что еще... Она, наверное, загрузила бы полкухни, но вовремя вернувшаяся Света решительно пресекла ее рвение. После недолгого, но горячего спора Ольге Васильевне пришлось выложить несколько банок, но и без них багаж получился немалым – две полных, с верхом сумки.
– А вот и мы, – появился в дверях Андрей. – Помощь нужна?
– Нужна, нужна, – ответила Света. – Бери эти сумки – и к выходу!
– Свет, а может, еще посидите, а? – спросил Ромка и добавил со смущенной улыбкой: – Я бы тебе машину помыл...
Света рассмеялась и ласково потрепала брата по круглой, коротко стриженной голове.
– В другой раз, Ромик, – и, понизив голос, подмигнула ему: – Не торопись, дурачок, вдруг еще отыграешься?
Андрей в полной готовности, с сумками в руках, ждал у открытой двери, а Света все никак не могла проститься. Стала зачем‑то рассказывать Ромке об интересном туре для школьников в Англию, оборвала себя и принялась расспрашивать маму о Сергее Борисовиче...
Просто ей впервые за многие годы не хотелось уходить из этого дома, жаль было расставаться с мамой и братом. А еще ей было немножко тревожно – вдруг возникшая наконец сегодня трепетная душевная близость с ними пропадает, исчезнет за закрывшейся дверью?
Ольга Васильевна почувствовала эти ее сомнения, обняла, поцеловала.
– Счастливо, доченька. Приходи к нам почаще, мы ждем...
– Мы ждем... – эхом повторил Ромка. Света чуть не расплакалась и, молча кивнув на прощанье, быстро шагнула за порог...
9
Несколько дней подряд Света приезжала к маме, в «кулинарный техникум», как, смеясь, называла их занятия Ольга Васильевна. Они варили борщ, жарили котлеты, готовили блинчики с творогом и многое другое, а главное – без устали, взахлеб, словно стараясь наверстать упущенное, говорили и говорили... Повинившись и простив друг друга, они смогли раз и навсегда перечеркнуть и забыть все свои ошибки, обиды и недомолвки. Света была счастлива, а уж Ольга Васильевна и вовсе пребывала на седьмом небе!
А вскоре Андрей подключил на кухне плиту, и Света решилась на дебют. Для него она выбрала столь вожделенный борщ, добросовестно отрепетированный ею с Ольгой Васильевной. Андрей в этот день с утра уехал на рынок стройматериалов, Свете никто не мешал, и она приступила к делу.
Как человек в высшей степени ответственный, она добросовестно и скрупулезно выполняла все, чему учила ее мама. Деловито и сосредоточенно Света резала, крошила, сыпала, мешала, стараясь ничего не забыть и не упустить ни одной мелочи. Постепенно содержимое кастрюли стало все больше и больше походить на настоящий борщ – и цветом, и консистенцией, и запахом, и, главное, вкусом. Продукт был, можно сказать, готов, а Андрей все не возвращался. Света уже начала нервничать, когда, гремя какими‑то железками, в дверях появился Андрей.
– Боже мой! Что за дивные ароматы! – закричала он с порога. – Я, наверное, ошибся квартирой... Све‑та! Ау‑у!..
– Не валяй дурака, соседей напугаешь, – засмеялась она.
– А они разве еще не приходили? – притворно удивился Андрей.
– Зачем?
– Ну как же – на запах!.. Я на их месте обязательно напросился бы на угощение.
– Да ладно тебе! Раздевайся, мой руки и садись...
Света была уверена, что все сделала правильно, да и пробы ее вполне удовлетворили, но, несмотря на это, она все же волновалась: понравится ли Андрею ее стряпня? Он поднес первую ложку ко рту, проглотил и, продолжая дурачиться, с блаженной улыбкой прикрыл глаза.
– М‑м‑м... Божественно, восхитительно, волшебно!..
– Ну хватит паясничать! – сердито оборвала его Света, помолчала обиженно и все‑таки не утерпела, спросила тихо:
– Скажи честно – как тебе?..
Андрей уже вовсю орудовал ложкой и ответил ей, не прекращая еды:
– Знатный борщец, честно... Старик Мендель был прав... против генов не попрешь... Твоя матушка должна быть довольна... есть кому поддержать честь марки!..
Света успокоилась, села напротив и, подперев щеку рукой, с мягкой улыбкой следила за тем, как ест Андрей. Она сидела в этой извечной женской позе, как и миллионы других женщин из разных стран и эпох, и чувствовала, наверное, то же самое, что и они.
Она вовсе не стремилась проложить себе путь через один орган Андрея к другому, просто ей было хорошо сейчас, хорошо и спокойно, и она наслаждалась этой сиюминутной гармонией. В ее душе царила тихая безотчетная радость от того, что теперь в ее жизни все на своем месте, так, как и должно быть у нормальной женщины, а ведь это уже само по себе счастье...
Света стала регулярно готовить. Не то чтобы ей очень нравилось стоять у плиты, но и обременительным это занятие она не находила. Наоборот, ее новая обязанность приносила иногда и маленькие радости. То, что Андрей всегда нахваливал ее стряпню, – это само собой. А еще приятно было, позвонив ему, спросить между делом: «Ты ел?» и услышать в ответ простое «Да, Свет, спасибо». Приятно было ощущать себя посвященной, когда в их женском коллективе заходили неизбежные разговоры о кухне. Ввернуть при случае неожиданный рецепт и почувствовать уважение коллег‑хозяек. Приятно было в свободную минуту задуматься, что бы еще такого приготовить, необычного и вкусного, зная при этом, что любые, даже самые сложные блюда ей по плечу.
С возникновением общего стола отношения с Андреем стали и тесней и проще. Света начала чаще звонить ему с работы, всегда предупреждала, когда задерживалась. Безо всякого стеснения она давала ему поручения что‑нибудь купить, если сама не успевала или просто уставала за день. Пару раз пытался готовить и Андрей, но его блюда заметно уступали Светиным, что давало ей право не без ехидства вспоминать и «чужие сани» и «плохих танцоров».
Вообще, все это стало напоминать Свете какую‑то странную игру в семью. Этакие великовозрастные «дочки‑матери». В самом деле, думала она, «папа» ремонтирует квартиру, «мама» готовит обед, все свое свободное время они проводят вместе, и, самое смешное, похоже, что все это им обоим нравится! Да, ситуация складывалась весьма забавная и несколько двусмысленная! Для полноты картины оставалось только завести игрушечного ребенка, да поставить игрушечный штамп в игрушечный паспорт...
«А что? Может и впрямь – закрутить эти «дочки‑матери» на всю катушку?!» – подкалывала сама себя Света.
Однажды за ужином Андрей неожиданно спросил:
– Свет, а кто у тебя соседи?
– Соседи? – удивилась Света. – А зачем тебе?
– Понимаешь, мне нужна помощь, – стал объяснять Андрей. – Вот этот каркас, – он кивнул в сторону ванной, у которой вместо стен был только жестяной скелет, – надо обшить листами гипсокартона, а они здоровые – два пятьдесят на метр двадцать – и мне одному с ними не развернуться. Тут и дел‑то – на полдня, не больше... попросить бы кого‑нибудь.
– Ну, милый мой, боюсь, что наши соседи тебе не помощники! – засмеялась Света. – Здесь, рядом со мной, живет Марта Петровна, одинокая старушка лет семидесяти, а там, за лифтом... Я, честно говоря, и сама толком не знаю – то ли крутой бизнесмен из блатных, то ли слегка облагороженный бандюга.
– А сколько ему лет? Вообще, расскажи поподробней, – попросил Андрей.
– Ему лет тридцать пять – тридцать семь. Здоровенный бугай с наголо обритой башкой, вечно хмурый, угрюмый, только под ноги себе и смотрит. При встрече буркнет что‑то под нос, не поймешь: поздоровался он или послал тебя куда подальше... Я даже побаиваюсь его немного – черт знает, что у него на уме! Денег у него, наверное, немерено: сам ездит то на джипе, то на «мерсе» с шофером, а у жены – «беэмвуха». Жена, кстати, у него красавица абсолютная, прямо картинка из журнала, и что только она в этом «быке» нашла? Не иначе, как на «бабки» его клюнула, больше не на что!
– А четвертая квартира?
– Ты что, не заметил? – удивилась Света. – Они же две квартиры купили и в одну объединили! Вот так, красиво жить не запретишь! Можешь посмотреть – четвертой двери на нашем этаже нет. Так что, Андрюшенька, на соседей тебе рассчитывать нечего! Слушай, а может, Ромку позвать?
– Может быть... – задумчиво ответил Андрей. – Ладно, потом решим...
10
Первое, что увидела Света, вернувшись назавтра с работы, это чью‑то пунцовую от напряжения лысину. Ее обладатель, согнувшись в три погибели, держал огромную плиту, которую приворачивал шурупами стоящий на табурете Андрей. «Пунцовая лысина» повернулся к вошедшей Свете и с натугой прохрипел:
– Здравствуйте...
Света обомлела. Она узнала в этом человеке своего соседа – того самого угрюмого «быка» полууголовного вида.
– Здравствуйте, – пробормотала она в полнейшей растерянности.
– А, Света, привет! – откликнулся сверху Андрей. – Проходи, мы сейчас... Иваныч, ты держи, не опускай!
– Я держу, держу, давай скорей... – покорно прохрипел сосед.
До предела удивленная Света прошла к себе в спальню. Переодеваясь, она слышала, как мужчины вполголоса переговаривались в коридоре.
– Все, Иваныч, заканчиваем...
– Как? А остальное?
– Потом, завтра. Ты завтра пораньше прийти сможешь?
– Андрей, завтра я вообще не могу, у меня дел по горло, раньше девяти мне никак не освободиться, – бубнил сосед. – Давай сейчас закончим, тут всего‑то три листа осталось, чего ты?
