Текст книги "Мне не нужна любовь"

Автор книги: Дмитрий Ребров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Свете очень нравилась эта увлекательная ежедневная игра в угадайку, в которой она всегда выходила победителем. Да и клиенты от этих ее побед только выигрывали. Популярность фирмы росла, клиентская база расширялась, дела шли все лучше и лучше.

Но у любой палки – два конца. В столь уважаемом и солидном агентстве, каким с недавних пор считался «Корсар Тревл», участие директора в непосредственной работе с клиентурой стало не только излишним, но и вредным для репутации фирмы. Первой это поняла Оксана, ее доводы были весьма убедительны, и Света вынуждена была с ней согласиться. С тех пор ей остались лишь контакты с туроператорами и, как говорится, общее руководство. Круг ее общения крайне сузился, его составляли одни и те же люди, с которыми приходилось решать одни и те же вопросы.

Света заскучала. Она с ностальгией вспоминала времена, когда через ее кабинет ежедневно проходили десятки людей – пусть не всегда симпатичных, но зато всегда разных. Ей стало остро не хватать именно разнообразия в общении, и в этом смысле авантюра с Андреем пришлась как нельзя более кстати.

В самом деле, безработный, да еще из провинции – это могло быть весьма любопытно. Во всяком случае, это было ново, ведь по понятным причинам людей этого типа в принципе не могло быть ни среди друзей Светы, ни среди клиентов ее агентства. Она надеялась, что мастер не только преобразит ее кухню, но и станет для нее интересным собеседником.

Однако, несмотря на распитую за знакомство бутылку «Бейлиса», тесного контакта с Андреем у нее пока не получалось. Он не отличался особой разговорчивостью, к тому же каждый день работал допоздна, заканчивая свои труды лишь когда Света отправлялась спать. Такое положение вещей ее категорически не устраивало, и уже на третий день ремонта Света потребовала у Андрея прекращать работу по ее возвращении домой. При этом она сослалась на усталость от шума и отсутствие полноценного отдыха. Андрей вынужден был подчиниться, предупредив свою работодательницу, что это скажется на сроках ремонта.

На следующий день, едва Света вошла в квартиру, Андрей тут же закончил работать и, умывшись и переодевшись, предстал пред ясные очи хозяйки. Впереди был целый вечер, и он явно не знал, чем его занять. Света сунула ему в руки электрический чайник и сказала:

– Иди набери воды, будем чай пить.

Они уселись в загроможденной кухонным скарбом гостиной пить чай. Андрей отмалчивался, пауза затягивалась, тогда Света включила телевизор. Она по опыту знала, что прямые расспросы зачастую лишь мешают откровенному разговору, ставя собеседника в неудобное положение допрашиваемого. Гораздо проще бывает «вытащить» его на живую беседу, используя как наживку что‑нибудь из только что увиденного или услышанного.

На телеэкране о чем‑то увлеченно разглагольствовал известный политик – приближались парламентские выборы, и эта публика изо всех сил старалась быть на виду. «Что ж, политика – так политика. Для начала пойдет», – подумала Света и рассеянно поинтересовалась:

– Андрей, а ты за кого голосовать будешь?

– Не знаю, еще не решил, – замялся он. – Но уж точно не за этого!

– Почему? По‑моему, он говорит весьма разумные вещи, – осторожно заманивала его Света.

Андрей покосился на нее, пытаясь понять, действительно ли ее интересует его мнение. Перехватив этот взгляд, Света повернулась к нему, всем своим видом демонстрируя внимание, даже уменьшила немного громкость «ящика».

– Если коротко – он врет, – буркнул Андрей. – Сознательно или нет, но врет.

– Любопытно. А если поподробнее?

Андрей замялся, решая, стоит ли об этом говорить.

– Ну? Я жду, – поощрительно улыбнулась Света.

– У нас очень большая и неприкаянная страна. Управлять ею крайне сложно – законы не действуют, повсюду равнодушие, мздоимство, воровство... В таких условиях одних разумных и грамотных решений мало. Нужны железная воля и полнейшая самоотдача для их осуществления, даже, если угодно, – подвижничество. А на подвиг способен далеко не каждый, и уж, во всяком случае, не он. – Андрей кивнул на экран.

– Да почему же не он?

– Не может быть подвига без любви, ты согласна? – Света кивнула. – В данном случае – любви сродни сыновней, к своему народу, к своей стране, – Света снова кивнула. – А этот господин, пока я его слушал, дважды употребил слова «эта страна»...

– Ну и что? – не понимала Света.

Андрей, весь разговор упрямо смотревший лишь в свою чашку, поднял глаза и строго взглянул на нее.

– Это все равно, что сказать о матери «эта женщина»...

Света с удивлением смотрела на него – неужели он серьезно?

– Андрей, но ведь это просто расхожее выражение, сейчас из десяти одиннадцать так говорят...

– Вот потому мы так и живем! В иные, лучшие для России времена, в ходу были другие выражения...

– Какие же?

– «Любезное Отечество», например! – отрезал Андрей и сердито уткнулся в свою чашку.

«Вот так, дорогая моя, получила? – озадаченно подумала Света. – А он, между прочим, очень любопытный малый...»

Они помолчали немного, сосредоточившись на остывающем чае.

«Нет, политика – слишком уж острая тема, – рассуждала Света. – Надо поискать что‑нибудь поспокойнее...» Она стала переключать каналы и остановила свой выбор на популярной женской программе. «Попробуем‑ка узнать, что наш мастер думает о прекрасном поле».

А Андрей в это время ругал себя за несдержанность. «Олух, ну что ты вскинулся‑то? Кому тут нужны твои теории? Видишь же – человек пришел с работы, устал. К тому же одиночество... Ей отдохнуть хочется, поговорить спокойно, а ты... тоже мне, неистовый Робеспьер!»

Света открыла было рот, чтобы задать новый вопрос, но, стремясь загладить свою резкость, ее опередил Андрей.

– Ты как считаешь – кто прав? Оля или Маша? – неловко, с натугой спросил он.

«Надо же! Мало того, что он перехватил инициативу, он еще и мой вопрос задал! Ну‑ну...»

– Когда как... – ответила Света, подумав: «Уж тебе‑то наверняка ближе Оля!», – но чаще, конечно же, Оля.

– Да? И мне тоже. Все‑таки в таком, как у Маши, непримиримом феминизме есть что‑то противоестественное, правда? – Андрей старательно пытался вести светскую беседу.

– Противоестественное?

– Ну конечно. Ведь многовековая история развития человечества произвела своего рода естественный отбор, предоставив мужчинам – мужское, а женщинам – женское. Природа сама учла все наши различия и особенности – и физиологические, и психологические. Отрицать это нелепо, это значит отрицать законы природы...

– Ну, физиологические – понятно, а вот психологические... Ты думаешь, между мужчинами и женщинами есть какие‑то существенные психологические различия? – Света про себя улыбалась: сейчас он будет учить ее психологии...

– Что ты! Огромные! Женщины вообще воспринимают все иначе. Более эмоционально, интуитивно, иррационально. Но иначе – не значит хуже. Наоборот, эти особенности дают женщине преимущество перед прямолинейной мужской логикой. Женщины, мудрые женской мудростью, это понимают и используют себе во благо, а женщины, умные мужским умом, воюют против этого – как Маша. Зачем?

– Может быть, они воюют совсем не с этим?

– А с чем же?

Света пожала плечами.

– С домашним рабством, например. С бесчисленными хозяйственными заботами, «великодушно» предоставленными им мужчинами. С бесконечными пеленками, кастрюлями и рубашками...

– Мне, конечно, трудно судить, но, думаю, мудрая и любящая женщина сама не отдаст никому ни своих пеленок, ни кастрюль, ни рубашек! А если же все это ее тяготит, значит, и муж ей – чужой, и дети его – не в радость, и, вообще, не сложилось у нее семьи, не с тем человеком жизнь она делит!

– Не слишком ли круто? Что, раз надоело мужу рубашки гладить, то уж и жизнь не удалась?

– А как же иначе? Ведь каждая женщина – а тем более любящая – немного колдунья. Она не просто рубашку гладит, она на этой рубашке тепло рук своих оставляет, чтобы оно всегда с любимым было, чтобы от бед оберегало, соблазны отводило, чтобы помнил он каждую минуту, что его и любят, и ждут... Это вековая домашняя магия, и в тягость нормальной женщине она быть не может...

Света слушала его, открыв рот. Его рассуждения были так необычны, так забавны! Конечно, глупость полная, но как интересно!

В тот вечер они проболтали допоздна, постоянно меняя темы разговора, и Андрей каждый раз демонстрировал свое особенное и, как правило, весьма любопытное мнение. Света укладывалась спать очень довольная собой: да, это была отличная идея – оставить Андрея у себя!

Назавтра «вечер вопросов и ответов» состоялся снова, и на следующий день – тоже. Но характер бесед несколько изменился. Уже не опасаясь, что собеседник «закроется», Света стала позволять себе возражать Андрею. Особенно ее «доставала» его склонность к нравоучениям, от некоторых его сентенций за версту несло домостроем, какой‑то дремучей, кондовой моралью, столь странной для современного молодого человека. Иногда она не выдерживала и, разгорячившись, всерьез начинала спорить.

– Ты проповедуешь старые как мир, избитые и банальные истины! – сердито упрекала она Андрея.

– Любая истина банальна, – спокойно отвечал он. – Небанальная истина – это уже открытие, на него я ни в коей мере не претендую.

– Андрей, – пыталась урезонить его Света, – но ведь времена меняются, с ними меняются и понятия нравственного!

– Меняются, к сожалению, понятия безнравственного, понятия нравственного изменяться не могут, – возражал он.

– Да почему же не могут?

– Помнишь, Кант говорил, что есть только две вещи, которые не перестают его удивлять: звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас? Ты не задумывалась, что же он нашел в этом удивительного?

– И что же, по‑твоему?

– По‑моему то, что и одно и другое – абсолютно, безгранично и вечно. Нравственный закон – это закон природы, как закон всемирного тяготения или закон Ома. Он был и будет всегда, во все времена и при всех режимах. Не важно, как он называется – Нагорная проповедь или Моральный кодекс строителя коммунизма – суть его от этого не изменится. Нравственный закон незыблем, потому что обеспечивает безопасность и жизнеспособность общества. Если он попирается массово, как у нас сейчас, то общество болеет, а если он отвергается всеми поголовно, оно гибнет.

– От твоих нравоучений скулы сводит! – вспыхивала Света, хватала чайник и уходила за водой, чтобы, вернувшись через минуту, продолжить спор с новой силой.

А в общем, несмотря на жаркие споры, Андрей нравился Свете с каждым днем все больше и больше. Была в нем какая‑то основательность, надежность, внутренняя сила и уверенность. Ей было хорошо с ним – спокойно и уютно. Возвращаясь домой по вечерам, Света уже предвкушала неспешное чаепитие и интересный разговор.

Так было и в пятницу. Света пребывала в прекрасном настроении, даже ушла пораньше с работы. Она заехала в магазин, купила к чаю торт и кучу всяких вкусностей, решив побаловать сегодня и себя, любимую, и своего мастера, «Андрея‑муромца».

Но дома ее снова ожидало потрясение. На этот раз под ударами Андрея пали ванная и туалет. Собственно, сама ванна и унитаз остались на месте, но все остальное – стены, пол и потолок санкабины – было безжалостно разрушено и превратилось в безобразные груды битой плитки, кусков бетона и штукатурки.

Света в ужасе застыла на пороге квартиры, не в силах отвести глаз от этого вселенского разгрома. Перед ней, как чертик из табакерки, вдруг появился улыбающийся Андрей, весь покрытый известковой пылью.

– Привет! – радостно воскликнул он.

– Господи!.. – простонала Света. – Как же теперь?.. Ни умыться, ни... Ты бы хоть предупреждал о своих диверсиях! Я бы к кому‑нибудь помыться заехала... Кошмар!..

– Свет, ты не переживай, тут же все работает – и ванна и... это... А мусор я сегодня же весь уберу!

– Да?! И как ты себе это представляешь?! – с гневным ехидством спросила Света. – «Андрей, выйди, пожалуйста, на лестницу, я хочу пи‑пи!» – так?!!! А мыться?! Я привыкла по полтора‑два часа в ванне отмокать – что мне теперь прикажешь делать?!

– Мыться мы завтра в баню пойдем, заодно и попаримся, – широко улыбаясь, предложил Андрей.

Подумать только – ему был забавен ее гнев!!!

– Ку‑да?!! – задохнулась Света.

– В баню. В общественную, – коротко сказал Андрей.

– Значит, так! – отчеканила Света с холодной яростью. – Завтра в десять часов утра ты отсюда исчезнешь – в баню, к черту, к дьяволу – мне все равно! Но до двух часов дня чтобы духу твоего здесь не было! Появишься раньше – не пущу! Ключи от дома оставишь мне. Ясно?!

– Ясно! – кивнул Андрей и, не сдержавшись, захохотал в голос.

6

На следующий день они поехали в баню. Вид старого обшарпанного здания из красного кирпича произвел на Свету тягостное впечатление. Почему‑то оно показалось ей похожим на тюрьму, и Света сразу пожалела о том, что все‑таки поддалась уговорам Андрея. «Надо было ехать к Ксюшке или к маме, – тоскливо подумала она. – Как бы здесь какую‑нибудь заразу не подхватить... И что меня вечно тянет на приключения?..»

– Во сколько встречаемся? – вывел ее из раздумий голос Андрея.

– Что? – не поняла она.

– Сколько времени ты собираешься париться? Часа два? Три?

– Еще чего! – вскинулась Света. – Минут сорок, от силы – час, – отрезала она, подумав при этом: «Нет, надо все‑таки съездить после этой тюряги к Ксюхе, отмыться».

– Ты куда‑то торопишься? Может, перенесем мероприятие на завтра?

– Ладно, полтора, – вздохнула она. – Но имей в виду: я уеду ровно через полтора часа, так что, будь добр, не опаздывай!

Удивительно, но, несмотря на ванные в каждом доме и обилие новомодных саун, в старой бане был аншлаг. Свете не без труда удалось отыскать свободное местечко. Столпотворение голых тел с непривычки немного смущало, и Свете совсем не хотелось раздеваться. Но жара и влажность быстро дали себя знать, и, стараясь не смотреть по сторонам, она неторопливо сняла с себя одежду. Хотя раздражение еще не оставило ее, Свете стало интересно, что же заманило сюда всех этих женщин, что заставило их потратить половину своего законного выходного дня ради этого сомнительного удовольствия. Ей доводилось несколько раз бывать в банях (не в общественной, конечно, как эта, в небольших, на несколько человек, саунах), и никакого особого кайфа от этого она не получила. Довольно нелепое занятие – сидеть в обжигающей духоте, абсолютно ничего не делая, и только вдумчиво, сосредоточенно потеть! Андрей уверял вчера, что русская баня – совсем другое дело. Что ж, сейчас она это проверит.

Все еще стесняясь своей наготы, она вошла в моечную и с любопытством огляделась.

Половину обширного зала занимали стоящие рядами тяжелые каменные скамьи. На них разместились женщины самых разных возрастов и комплекций, все они мылись из железных шаек (подумать только – как сто лет назад!). Их голоса и смех, стук шаек, плеск воды, усиленные высоким сводчатым потолком, наполняли моечную неумолчным гулом. Другую половину зала занимали душевые кабины и небольшой, метров десяти длиной, бассейн. Света решила для начала искупаться в нем, поплавать немного, заодно и освоиться в новом месте.

Хорошо, что она не сиганула в него сразу, с разгону. Осторожно попробовав воду, Света зябко поежилась – она показалась ей ледяной. Нет, бассейн отпадал – на «моржиху» Света явно не тянула.

Она растерянно огляделась: в другом конце зала, у открытой двери парной стояли несколько женщин. Света подошла к ним и поинтересовалась:

– А что, парилка не работает?

– Не видишь – уборка, – сухо, не повернув головы, ответила ей женщина с березовым веником и черной фетровой шляпой в руках.

Света шагнула к двери, заглянула внутрь парной. Там две дородные тетки лет пятидесяти яростно терли тряпками высокий деревянный помост, лавки на нем и широкую крутую лестницу.

– А зачем? – удивилась Света. – Откуда здесь грязи‑то взяться?

– Ты что, в бане никогда не была? – повернулась к ней все та же дама со шляпой.

– В такой – нет.

– Понятно. – Женщина вздохнула и стала объяснять новичку, что и как положено делать в настоящей – подчеркнула она – бане.

Оказывается, конденсат пара и пот от множества тел создавали в парной излишнюю сырость, а она, в свою очередь, – тяжесть и духоту. А главное – эта сырость «съедала» неповторимый парной дух, убивала все его ароматы. Вот почему время от времени парилку полагалось мыть, а затем, открыв двери настежь, сушить.

– А уж потом, в сухой и чистой парной, можно как следует и поддать. Вот тогда – это настоящая баня! – закончила свою лекцию Светина собеседница.

Тем временем уборка закончилась, да и сушка, видимо, тоже подходила к концу, потому что одна из заправлявших в парной теток буркнула другой:

– Иди, готовь свою бурду...

Та плеснула в шайку воды и принялась подливать туда что‑то из разных пузырьков и бутылочек, рядком стоящих на ближайшей скамье. Тщательно все перемешав, она крикнула:

– Готово, Петровна!

Они взяли шайку с «бурдой», ковшик и скрылись в парной, плотно закрыв за собой дверь.

– Девки, подгребай париться, уже поддавать пошли! – раздался чей‑то звонкий и радостный крик, и толпа у двери стала стремительно увеличиваться.

Из‑за двери вывалились обе тетки.

– Ну? – не терпелось кому‑то.

– Гну! – сердито ответила Петровна. – Дайте пару осесть.

Она снова нырнула за дверь. Нетерпение толпы нарастало. Через пару минут Петровна выскочила обратно.

– Давай запускай, не томи! – закричали ей.

– Сейчас, бабоньки, минутку еще, – попросила она.

– Да сколько можно? Запускай! – возмущались в толпе.

– Ладно, где мой веник? – вскинула голову Петровна.

Ей сунули в руки плотный дубовый веник, и она повернулась к двери, скомандовав:

– Только быстро и все сразу, ясно?

– Ясно! Давай! – ответил ей нестройный хор.

Дверь распахнулась, и толпа голых женщин разом ломанулась внутрь. Света на успела опомниться, как оказалась на самой верхотуре, ошеломленная, ошалевшая. Неимоверный жар оглушил и потряс ее, воздух был настолько раскален, что им невозможно было дышать. Адское пекло сдавило тисками голову, заставило бешено колотиться сердце. Света инстинктивно сделала то же, что и все вокруг, – присела на корточки, стараясь держать голову как можно ниже.

«Чтоб тебя с твоей баней!..» – вспомнила она об Андрее.

Она с превеликой радостью сию же секунду удрала бы отсюда, но, во‑первых, путь к отступлению был отрезан плотной людской стеной, а во‑вторых, Света поймала насмешливый взгляд той самой женщины в фетровой шляпе, оказавшейся радом с ней.

«Ах, так?! – возмутилась про себя она. – Думаешь, мне слабо? Ошибаешься, дорогая моя! Я еще тебя здесь пересижу!»

Света решила терпеть. Терпеть во что бы то ни стало. Со всех сторон раздавались довольные стоны и кряхтения. Судя по ним, эта пытка доставляла кому‑то огромное наслаждение. Света прикрыла рот ладонью – так легче было дышать – и постаралась расслабиться. Отчасти ей это удалось, она обратила внимание на необыкновенные ароматы, которыми был пропитан горячий воздух парной. Тут были и мята, и эвкалипт, и хвоя, и еще что‑то незнакомое, мягкое и душистое.

Жар начал спадать, многие встали во весь рост, а Петровна так и вовсе уже хлесталась веником, довольно покряхтывая. Света тоже осторожно выпрямилась – и ничего, оказалось вполне терпимо. Она посмотрела на женщину в шляпе и, встретившись с ней взглядом, победно улыбнулась. Та улыбнулась в ответ и протянула ей свой веник, попросив:

– Пройдись по спине, а?

Света охотно взяла веник и принялась со всей силы яростно лупить ее по согнутой дугой спине. Ей казалось, что женщина должна немедленно взмолиться о пощаде, остановить ее, но та молчала и лишь изредка чуть слышно то ли бормотала что‑то себе под нос, то ли просто мычала. Света так усердно махала веником, что рука у нее быстро устала, и она, тяжело дыша, остановилась.

– Хватит? – сердито спросила она. Женщина, утирая с лица пот, повернулась к ней и взяла свой веник.

– Да, сразу видно, что ты никогда в жизни его в руках не держала, – усмехнулась она. – Кто ж так парит? А ну, ложись, – кивнула она на освободившуюся лавку.

«Она сейчас убьет меня», – мелькнула у Светы мысль, но отказаться было невозможно, это означало струсить, и она обреченно легла на горячие доски.

Зажмурив глаза, она замерла в ожидании ответной экзекуции. Но вместо обжигающих хлестких ударов Света почувствовала лишь, как по телу одна за другой пробегают приятные волны горячего воздуха. Женщина в черной фетровой шляпе вовсе не собиралась ей мстить, она только хотела дать почувствовать новичку всю прелесть русской парной.

Поняв это, Света успокоилась и расслабилась. Веник порхал над ней, постепенно опускаясь все ниже. Вот уже его листочки начали легко касаться ее тела, как бы деликатно ощупывая его: от кончиков ног – вверх, к плечам. С каждым новым проходом эти касания становились все смелее, десятки крошечных зеленых ладошек мягко ласкали кожу, погружая тело Светы в сладкую бессильную негу. Банный жар проникал все глубже, размягчал мышцы, пробирал до самых костей. От этого удивительного ощущения у Светы совершенно неожиданно по позвоночнику пробежал холодок – в таком‑то пекле! Ей вдруг безумно захотелось немедленно испытать на себе всю силу и мощь березового веника. И тут, словно почувствовав ее нетерпение, на распаренное тело обрушились полновесные, тяжелые удары. Снова снизу вверх, от стоп к плечам, раз за разом прикладываясь от всей души и оставляя на коже свои влажные листочки, принялся охаживать ее веник‑чародей! Это было так здорово, так мучительно‑сладко, что Света, не сдержавшись, блаженно застонала.

– Ну как? Жива? – наклонилась к Свете ее добровольная банщица.

В ответ Света смогла лишь умиротворенно и благодарно улыбнуться.

– Тогда переворачивайся, – последовала очередная команда.

Света легла на спину, непроизвольно прикрыв одной рукою грудь, а другой – низ живота.

– А ну‑ка, убери руки! – прикрикнула на нее женщина. – Ничего с твоими прелестями не случится, только слаще станут, – усмехнулась она.

И опять летал в жарком душистом воздухе парной волшебный веник, то интимно‑нежный, то безжалостно‑мучительный. Силы совсем оставили Свету, тело стало казаться чужим, уже не подвластным ее воле. Да и воли‑то у нее, похоже, больше не осталось – всю до капельки выпарил банный жар...

– Все! Для первого раза – хватит! Теперь вставай и дуй за мной, – Света услышала сквозь звон в ушах чей‑то далекий голос.

Она покорно поднялась с лавки и, пошатываясь от изнеможения, осторожно спустилась вниз, к выходу. Дверь распахнулась, парилка выдохнула их обеих, окутанных клубами пара, из своего раскаленного чрева. Женщина бросилась к бассейну, увлекая за собой совершенно обессиленную Свету, и, отшвырнув в сторону веник и шляпу, с разбегу ухнула в воду. Вынырнув на поверхность, она обернулась к стоящей в нерешительности Свете и недоуменно выдохнула:

– Ну?!

«А‑а‑а... Помирать, так с музыкой!» – отрешенно подумала Света. Непослушными ногами она ступила на край бассейна и, зажмурив глаза, с утробным стоном рухнула вниз...

Ее раскаленное докрасна тело не ощутило холода воды – только сразу перехватило дыхание, и Света почувствовала, как тысячи тончайших иголок впились в каждый сантиметр ее кожи. Немного побарахтавшись, она выбралась из воды. Тело снова горело – на этот раз от бесчисленных легких покалываний, остатки сил утонули в бассейне, Свете надо было срочно сесть, а еще лучше – лечь. Она беспомощно озиралась в поисках своей наставницы, без ее указаний Света была не в состоянии уже и шагу ступить.

– Пойдем‑пойдем, я тебя сейчас чайком угощу, – подошла сзади она. – Тебя звать‑то как?

– Света, – едва ворочая языком, представилась она.

– А я – Вера.

Вера помогла Свете закутаться в чистую простыню и усадила на кстати освободившееся по соседству место. Из сумки был извлечен огромных размеров термос, и в руках Светы появилась кружка с ароматнейшим чаем, заваренным на душистых травах, листьях смородины и брусники. Прихлебывая обжигающий напиток, Света постепенно приходила в себя, отходя от изнурительного знакомства с русской баней. Вера, хорошо понимая ее состояние, с вопросами не приставала, дав новичку время спокойно оклематься.

Допив чай, Света сходила за своими вещами, окончательно переселившись к новой знакомой. Они с Верой налили по второй и, под духмяный чаек, начался неспешный разговор.

– Так ты в самом деле здесь в первый раз? – спросила Вера.

– Не только здесь, вообще – в русской бане.

– Что ж, хорошее дело начать никогда не поздно. И что же, интересно знать, тебя сюда привело? Наверное, ради красоты на муки пошла? Жирок согнать хочешь? – подмигнула Вера.

– Да нет, – расслабленно протянула Света, – просто затеяла дома ремонт, и сейчас моя ванная – одни сплошные руины...

– Так ты что, только помыться сюда пришла? – изумилась Вера.

– Ага...

– Ну вот, а я тебя – веничком приголубила, – она засмеялась. – Ты уж извини, я не знала... Что ж ты в парную‑то полезла?

– Так... любопытно... – пожала плечами Света. – Мне один человек весьма настоятельно рекомендовал попробовать.

– А человек‑то этот... мужского пола?

Света кивнула, опять вспомнив Андрея, теперь – с мимолетной благодарностью.

– Понятно... Меня тоже к парной муж пристрастил. Он сам‑то деревенский был, баню больше жизни любил и разбирался в этом деле до тонкостей, не хуже, чем в микробиологии, – Вера мягко улыбнулась, вспомнив о муже. – Такой, знаешь, Алеша Бесконвойный ¹...

– А он?.. – Свету смутило слово «был».

– Он был ученым‑микробиологом и умер шесть лет назад от рака... Эх, Светочка, ты бы видела, какую баню он у нас на даче отгрохал! Чудо просто! Когда я дачу продавала – спать не могла, так баню жалко было... Все же его руками...

– Так, может, не стоило ее тогда продавать?..

– А что делать? Детей надо было поднимать – учить, женить, устраивать... Что я со своей профессорской зарплатой могла для них сделать? А тут еще внуки появились... – махнула рукой Вера.

– Что вы говорите? Внуки? Сколько же вам лет? – Света с интересом осмотрела гибкую фигуру своей соседки, ее стройные ноги и плоский живот – на вид ей было лет сорок или около того.

– Сейчас же прекрати «выкать». В бане это так же нелепо, как «тыкать», скажем, в консерватории, – категорично заявила Вера и добавила, без тени кокетства отвечая на заданный вопрос: – Мне 52 года.

– Быть этого не может! – Света даже привстала от удивления.

– Знаешь, ты не первая говоришь мне нечто подобное, но, стыдно признаться, каждый раз слышать это чертовски приятно! – довольно рассмеялась Вера. – Вот будешь с веником дружить, Светочка, будешь еще лучше выглядеть! Ну, хватит рассиживать, парная ждет!

Хотя во второй раз в парилку Света заходила с некоторой опаской, все, вопреки ее ожиданиям, прошло на удивление гладко. То ли жар уже был не так силен, то ли организм Светы сумел быстро адаптироваться к необычным условиям, но никаких особых мук на этот раз она не испытала и парилась, можно сказать, в полное свое удовольствие.

Потом опять был бассейн, горячий чай и неторопливый разговор. Вера оказалась отличной собеседницей, слушать ее можно было бесконечно, однако Света определенно вошла во вкус к новым ощущениям, и третий заход в парную был сделан уже по ее инициативе. В этот раз ей, наконец, удалось довольно сносно пропарить Веру. От ее искренней похвалы Свете стало не просто приятно, а приятно заслуженно, как обычно бывает, когда сделанная с душой и старанием работа получает высокую оценку авторитетного специалиста.

И снова дымился в кружках чай, и две женщины, исполненные несомненной симпатией друг к другу, вели задушевные разговоры. Казалось, что пар размягчил не только тела, но и души. Света подспудно удивлялась сама себе – с какой легкостью и откровенностью она обсуждала самые деликатные темы с совершенно чужим, по сути дела, человеком. Время летело незаметно, Свете и в голову не приходило взглянуть на часы. Это сделала Вера.

– Ого, однако заболтались мы с тобой, Светочка, – озадаченно пробормотала она.

– А сколько там? – забеспокоилась вдруг и Света.

Вера ответила, и Света ахнула, вспомнив о договоре с Андреем. Получалось, что он ждал ее уже больше часа! Да и у Веры тоже были какие‑то неотложные дела дома.

Все дальнейшее женщины делали в темпе немого кино. Скоренько помылись, быстро собрались и, замотав полотенцами толком не просохшие волосы, двинулись к выходу.

Спускаясь по лестнице в вестибюль, Света с легким раздражением и смущением думала о том, что сейчас ей придется отвечать на неминуемые упреки Андрея, как‑то оправдываться, а это всегда не очень приятно. Вдвойне не хотелось делать этого в присутствии Веры. «Хоть бы он сидел в машине», – подумала Света, но тут же вспомнила, что ключи от «Гольфа» у нее.

Андрей ждал в вестибюле, он сразу же заметил Свету и поднялся навстречу. Света напряглась.

– Ну, наконец‑то! С легким паром! – заулыбался Андрей. Он даже слегка развел руки в стороны, словно собрался на радостях обнять Свету. – А я уж волноваться начал, не случилось ли чего. Все‑таки – первый раз... здравствуйте, – кивнул он Вере. – Ну, как ты? – снова обратился он к Свете. – Как чувствуешь себя? Хорошо попарилась?

– За‑ме‑ча‑тель‑но! – улыбнулась в ответ она. – Просто чудесно!

Света протянула свою сумку и связку ключей:

– Андрей, подожди, пожалуйста, меня в машине, хорошо? Я – ровно через минуту...

– Хорошо. До свидания, – Андрей снова кивнул Вере.

– До свидания, – ответила та, а когда Андрей отошел, спросила: – Сколько, говоришь, он тебя ждал?

– Полтора часа.

– Полтора часа? – чуть утрированно удивилась Вера и добавила с лукавой улыбкой: – А он ничего, видный... А?

– Да ладно тебе, – махнула рукой Света.

– Смотри, дело твое, но... ждать полтора часа, и ни слова упрека... Это по‑мужски, уж поверь бабке...

Света рассмеялась – так не вязались слова новой подруги с ее внешностью! – но сказанное мимо ушей не пропустила. Они обменялись визитками и договорились непременно еще встретиться, чтобы как следует попариться. На прощанье Света предложила Вере подвезти ее, но та отказалась:

– Нет, Светик, спасибо. Я тут рядом живу, дворами напрямик быстрее выйдет. Ну все, пока! – она чмокнула Свету в щеку и ушла.

Накинув на голову платок и застегнув плащ на все пуговицы, Света вышла на улицу. Свежий воздух и выглянувшее из‑за облаков солнце одарили ее разгоряченное лицо новой, неизведанной лаской. Она, прищурившись, подняла голову навстречу этому чистому, приветливому дыханию природы и улыбнулась – ах, как славно, как хорошо...

Странное, двойственное ощущение испытывала Света. С одной стороны, тело ее было необыкновенно легким, а руки и ноги – абсолютно невесомы. Казалось, захоти она – одним прыжком долетела бы до машины. А с другой стороны, все ее желания были парализованы бессильной и сладкой истомой, не было сил не то что прыгать – пальцем лень пошевелить.