Текст книги "Мне не нужна любовь"
Автор книги: Дмитрий Ребров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
– Понимаешь, хозяйка запрещает мне при ней работать. Оно и понятно: человек за день намается, домой отдохнуть придет – и тут покоя нет...
– Тогда давай так: я тебе завтра пришлю кого‑нибудь, с ним и закончишь, а?
– Еще чего выдумал! Одно дело – по‑соседски помочь, другое – чужого человека от дел отрывать... Нет, это никуда не годится, неудобно... Ладно, придется в субботу доделывать, вместо грибов...
– Каких таких грибов? – Света, переодевшись, вышла в коридор и с любопытством взглянула на мужчин.
– Да вот, надумали мы с соседом в субботу в лес съездить за грибами, – развел руками Андрей, – да, видно, не получится: надо стенку доделывать... Света, а может, мы ее сейчас закончим, а? Тут работы – часа на полтора всего... Да, это – Павел. – Он спохватился и представил Свете ее соседа, с которым она прожила бок о бок года три, не меньше! – А это – Света.
– Очень приятно, – не слишком удачно попытался улыбнуться ее вечно хмурый сосед.
– Взаимно... – пожала ему руку Света. – Скажите, а вы в лес вдвоем собирались или как?
– Ну что вы... Конечно, с вами... и жена моя тоже хотела... – смутился Павел.
– Тогда заканчивайте с этой стенкой сегодня, – решительно приказала Света. – Знаете, мне эта идея с грибами так понравилась, что я, пожалуй, даже помогу вам!
– Ну вот и славно! – воскликнул Андрей. – Значит, так, вот тебе шурупы, будешь мне подавать... Иваныч, берем лист!..
С этим листом гипсокартона они справились довольно быстро, а вот со следующим пришлось повозиться: он был угловым и никак не желал ровно и плотно прилегать к стене и потолку. Мужчины сосредоточенно пыхтели, изредка обмениваясь короткими фразами, в которых фигурировали какие‑то «галтели», «серпянки», «шпаклевки» и «обналички». Света недоумевала: ну ладно Андрей – он, можно сказать, профессионал, но откуда эти слова известны ее бритоголовому соседу? Кто он, вообще, такой, этот загадочный Павел?
Наконец плита плотно встала на место, и ее прикрутили. Только они взялись за последний, третий лист, раздался звонок в дверь. Света открыла – на пороге стояла ее соседка.
– Здравствуйте, – пробормотала Света, – вы за своим мужем?
«Сейчас она его заберет», – мелькнуло у нее в голове.
– Здравствуйте. Нет, я – наоборот, – улыбнулась соседка. – Что, думаю, одной дома сидеть, может, и я чем помогу...
– Это моя жена, Наташа, – учтиво прохрипел Павел из своей обычной позиции: круглый, обтянутый фирменным «Найком», зад вверху, пунцовая от натуги лысина внизу. – А это – Света.
– Мы уже заканчиваем, Наташ, – бодро отрапортовал сверху Андрей. – Этот лист – последний... Девочки, дайте‑ка шпатель...
Света проворно схватила какую‑то железку с ручкой и протянула ему.
– Нет, – улыбнулся он, – это кельма... Спасибо, Наташ. – Андрей взял инструмент у соседки.
Через десять минут последний лист гипсокартона был закреплен, и стена ванной приняла более или менее законченный вид. Незакрытыми оставались только дверной проем да узкая щель рядом с ним.
После столь внушительной помощи, оказанной соседями, Света, конечно, не могла их отпустить просто так. Она пригласила их на чашку чая, и те, особенно Наташа, охотно согласились.
За столом Света была не слишком разговорчива, Павел и вовсе молчал как рыба, зато Андрей с Наташей болтали без умолку. Из их оживленной беседы Света узнала, что Павел Ильин – глава двух строительных фирм, что женаты они еще со студенческих времен, что оба закончили МИСИ, что их пятнадцатилетний сын первый год учится в частной школе в Англии, что сама Наташа не работает, но сидеть дома одной после отъезда сына ей уже невмоготу и еще кучу другой, менее ценной информации. Вообще, Свете Наташа понравилась своей открытостью и общительностью, а вот молчаливый Павел остался по‑прежнему странен и непонятен. Ильины просидели у них больше часа и ушли, твердо договорившись о совместной субботней поездке в лес.
11
Сон Светы был поразительно ярким и явственным.
Они с Андреем катались на карусели – рядом, бок о бок, верхом на крохотных, нелепо и пестро раскрашенных деревянных лошадках. Быстро мчится, сверкая огнями, карусель, Свете и весело, и отчего‑то немного тревожно. Она сидит на своей лошадке прямо, подставив лицо под несущийся навстречу поток жаркого воздуха. Андрей, наоборот, согнулся в три погибели и, поглаживая пеньковую гриву своей лошадки, что‑то шепчет в ее крашеное деревянное ухо. Света громко смеется над ним – до чего же все‑таки он забавный! Ветер шумит в ушах, Света сквозь его гул кричит Андрею, чтобы он не занимался ерундой – лошадь‑то деревянная! Он поднимает голову и без тени улыбки отвечает что‑то, но за свистом ветра его не слышно – Света, смеясь еще громче, лишь мотает головой. И тут вдруг Андрей резко дергает повод своей лошадки, та срывается с места и одним махом соскакивает с карусели! Света растерянно и беспомощно оборачивается: Андрей, улыбаясь, зовет ее, машет рукой, а под ним нетерпеливо бьет копытами огромный, невероятно красивый рыжий конь. Ей до дрожи хочется туда, к нему, она пытается подняться со своей лошадки, но какая‑то могучая сила мешает ей. Света не может встать, ей не удается даже просто поднять руку. В полной неподвижности, онемев от тоски и страха, она круг за кругом проносится мимо гарцующего Андрея. Он уже не улыбается и не зовет ее, а только смотрит – недоуменно и печально. Наконец, помахав ей на прощанье, он решительно дергает повод. Его красавец конь, дождавшись своего часа, взмывает на дыбы и, радостно заржав, стремительно уносит седока прочь от зловещей карусели, все дальше и дальше...
...Свету разбудил осторожный стук в дверь спальни. Она открыла глаза и взглянула на часы: было только восемь, еще спать и спать.
– Ну чего? – недовольно протянула она.
– Вставай, соня, грибы ждут, – послышался из‑за двери насмешливый голос Андрея.
Ах, да! Они же сегодня идут с соседями в лес, за грибами – очередная затея ее неугомонного Андрея. Света лениво потянулась – не хочется, но вставать надо! Свой сон она «заспала», забыла, осталось лишь мимолетное и едва ощутимое предчувствие каких‑то неприятностей.
Пока она умывалась в недостроенной ванной (и когда только этот ремонт закончится!), Андрей приготовил завтрак, сварил кофе. Не успели они сесть за стол, в дверь позвонили. Андрей открыл – на пороге возник бритоголовый сосед.
– Здорово, Иваныч! Вы – уже?
– Здравствуйте, – сосед кивнул Свете и пожал руку Андрею. – Мы выходим через пять минут, а вы?
– А мы – через десять. Да, Свет? – обернулся Андрей.
– Через пятнадцать – железно! – улыбнулась она.
– Ну давайте, ждем. – Сосед вышел.
Когда Света с Андреем спустились вниз, Ильины в самом деле уже ждали их у своего огромного черного джипа.
Они поздоровались и стали усаживаться в машину. Наташа сначала села впереди, рядом с мужем, но Андрей без всяких церемоний потребовал освободить кресло.
– Э, нет, дорогая моя! Это штурманское место, – заявил он. – Женщины, будьте любезны, назад.
– А куда, кстати, мы едем, а, штурман? – спросила, пересаживаясь к Свете, Наташа.
– Пока все вы благополучно дрыхли, ваш штурман успел сбегать на рынок и кое‑что разузнать. Бабульки и дедульки, торгующие грибами, рекомендовали мне Чеховский район. Я предлагаю ехать прямо в Мелихово. Если у нас не заладится в лесу или погода испортится, то можно будет приобщиться к культуре, посетить дом‑музей великого писателя! Как вам мой план? – Андрей обернулся к женщинам.
– По‑моему, хорош! – улыбнулась Наташа.
– Годится, – поддержала Света.
– Тогда вперед! – подытожил Павел и тронул машину.
Дорога была неблизкой, но в оживленных разговорах время пролетело совершенно незаметно. Мужчины обсуждали лес и грибы, автомобили и строительство, но, главным образом, футбол.
Сзади тоже беседа не затихала. Женщины быстро перешли на «ты» и не умолкали до самого Мелихова. Их разговор то сбивался на еле слышный шепот, то взрывался безудержным хохотом. О чем они говорили? Да обо всем! Даже о футболе! Правда‑правда! Наташа, понизив голос, спросила Свету:
– Знаешь, на кого похож твой Андрей?
– На кого?
– На Карпина! – восторженно прошептала Наташа.
– А кто это?
– Ты что?! – изумилась соседка. – Карпина не знаешь? Это ж футболист! Чуть ли не самый лучший у нас! Андрей, почему Света не знает, кто такой Валерий Карпин? – Наташа хлопнула по плечу сидящего перед ней Андрея.
– Что, правда? Ну ничего, вот сходим на футбол – узнает! – рубанул он рукой.
«Та‑а‑а‑к... – с иронией подумала Света, – баня, грибы, теперь еще и футбол... Растем, елки‑палки! Развиваемся... Так, глядишь, скоро и до домино дойдем!..»
Она наклонилась к Наташе и, в свою очередь, поинтересовалась ее мужем:
– Наташ, а почему он у тебя бритый? Как бандит какой‑то...
– Пашка‑то? Да он же лысый, как коленка! У него волос осталось – над ушами чуть‑чуть и сзади вот такая полосочка. – Она показала на голове мужа, где у того росли волосы. – Знаешь, смотрела я, смотрела на этот срам и говорю ему: сбрей ты их лучше совсем, а то как Плейшнер какой‑то – смешно, ей‑богу! Он послушался – и ничего, понравилось. Физиономия, согласна, впрямь совсем бандитская стала, зато вид солидный, деловой. И к тому же выгодно – с такой «будкой» ни «крышу» искать не надо, ни охранников нанимать. «Братки»‑то Пашку небось за своего держат! – захохотала Наташа.
Джип свернул с шоссе у указателя «Мелихово». Ильин спросил:
– Где грибы искать будем, штурман?
– Поезжай пока прямо. А грибы будем искать там, где на обочине машин больше, – ответил Андрей.
Проехав еще минут десять, миновав Мелихово, они, наконец, остановились. С обеих сторон дорогу обступал густой лес, на узких обочинах стояло несколько машин. Судя по всему, место было грибное.
Лес встретил их буйным многоцветьем начала осени, ровным гулом ветра в высоких кронах и тихим шелестом опавшей листвы под ногами. А какой дивный воздух был в лесу! Чистый, как смех ребенка, мягкий, как рука матери, дурманящий, как запах волос любимой...
Свету, сугубо городскую жительницу, поразили величавая красота и волшебные ароматы увядающей природы. Она очень редко бывала в лесу – отдыхать предпочитала у южных морей, а если изредка и выбиралась за город, то исключительно в шумной компании, с шашлыком и музыкой, когда неизбежные суета и веселье не дают в полной мере почувствовать сказочное очарование леса. Света попыталась вспомнить, когда последний раз вот так неспешно и спокойно бродила по лесу, – и не смогла.
Поначалу она и не думала искать грибы, просто гуляла в свое удовольствие, наслаждаясь первозданной красотой, бодрящей свежестью и безмятежным покоем. Но постепенно первый восторг прошел, и Света вспомнила, зачем они сюда приехали. Когда вся компания собралась на полянке обсудить направления поиска, оказалось, что все, кроме нее, уже открыли счет своим лесным трофеям. Света с любопытством разглядывала разноцветные сыроежки, ярко‑желтые лисички, темноголовые подберезовики... Ей тоже захотелось хоть что‑нибудь найти.
Посовещавшись, направились дальше, лесистее, и Света уже не отрывала глаз от пестрого ковра под ногами. Но то ли ей не везло, то ли густая трава и опавшая листва мешали разглядеть грибные шляпки, только ее небольшой кузовок был по‑прежнему пуст. Время от времени до нее доносились радостные возгласы Наташи, и от этого Свете становилось еще досаднее.
К ней подошел Андрей.
– Ну, как успехи? Похвались, – улыбнулся он.
– Вот... – Света огорченно показала пустую корзинку и пожаловалась: – Или я такая раззява, или это какое‑то фатальное невезение... Хоть бы один грибок! Даже обидно...
Андрей молча достал из своего лукошка пару подберезовиков и положил их к Свете.
– Нет, – мотнула она головой, пытаясь вернуть их обратно, – так не честно, я хочу сама... Забери!
– Подожди, – остановил ее Андрей, – это же временно. Просто грибы боятся твоей пустой корзинки, вот и прячутся. Как только найдешь сама – вернешь. Пошли!
Теперь Андрей держался неподалеку от нее, а вскоре негромко позвал:
– Света! Иди‑ка сюда!
Она послушно двинулась к нему, но, сделав несколько шагов, услышала:
– Стоп! Теперь – смотри.
Света внимательно огляделась и...
– Ой!!! – радостно вскрикнула она. – Нашла! Андрюша, нашла... Господи, прелесть какая...
Прямо перед ней на высокой крепкой ножке стоял молоденький подосиновик – эдакий бравый солдатик в оранжевом берете, отличник боевой и политической...
Срывать такую красоту было очень жалко, но Свету уже захватил азарт поиска и, срезав свой первый гриб, она устремилась дальше. Теперь она без устали рыскала среди деревьев, лезла в самые густые заросли, заглядывала под каждый кустик – и ее корзинка стала постепенно наполняться. В итоге, когда вся компания вышла к машине, ее «улов» лишь немногим уступал трофеям остальных. Зато ее первый подосиновик единодушно был признан победителем и, под общий смех, получил титул «Мистер Гриб– 2001».
Прогулка явно пошла Свете на пользу – она похорошела, разрумянилась, прядки русых волос выбились из‑под косынки, а глаза сверкали азартом и радостью. Она протянула Андрею два подберезовика, тех самых.
– Спасибо, Андрюша, ты меня просто спас!
Он смотрел на нее, не отрываясь, смотрел с какой‑то особой мягкой нежностью. Потом улыбнулся смущенно и легко коснулся рукой ее щеки.
– Паутинка... – пробормотал он.
У Светы сладко замерло сердце, ей внезапно и очень остро захотелось прижаться к нему, обнять, прильнуть благодарно щекою к щеке... Она уже подняла руку, но спохватилась, опустила глаза и лишь едва дотронулась до его груди, тихо промолвив:
– Спасибо...
А Наташа в это время теребила мужа:
– Паш, ну достань же воды. Пить хочу – умираю.
Пить хотелось всем – долгое хождение по лесу давало себя знать. Ильин открыл багажник джипа и с досадой присвистнул:
– Ничего себе...
Большая пластиковая бутыль с водой, купленная ими по дороге, оказалась пуста – вся вода разлилась по машине. То ли пробка была плохо закрыта, то ли бутыль прохудилась от тряски, но воды у них не осталось ни капли. От этого пить захотелось еще сильнее.
– Ну вот, напились... – расстроилась Наташа.
– Ерунда, в Мелихове купим, – успокоил жену Павел.
– Подождите, я сейчас, – сказал Андрей и направился к соседней машине, у которой собирались тоже только что вышедшие из леса грибники.
Через пару минут он вернулся и скомандовал:
– По коням, ребята! Едем в Талеж!
– Куда‑куда? – спросила Наташа.
– Здесь совсем рядом какой‑то знаменитый родник, – объяснил Андрей. – Говорят, вода – удивительная. Садитесь же, поехали.
12
Дорога к роднику была заасфальтирована, и машин возле него стояло полным‑полно. Они подошли к лестнице, ведущей к источнику и, глянув вниз, восхищенно ахнули.
В самом деле, было отчего удивиться! Перед ними открылась небольшая – метров сто в поперечнике – котловина с петляющим по ней ручейком. Да, место было живописным – и только, но чьи‑то щедрые и умелые руки превратили его в настоящее чудо!
Центр котловины украшала сказочной красоты каменная часовня, за ней – выдержанная в том же старорусском стиле звонница со сверкающими на солнце колоколами. Через ручеек были перекинуты ажурные мостики, а мощенные плиткой дорожки обрамляли изумрудную зелень ухоженных газонов. А еще были деревянная купальня, беседка с медным ангелом на крыше – и буквально все вокруг овеяно людской заботой и любовью.
Бьющий из основания котловины родник наполнял небольшой, выложенный камнем бювет 2и, беспечно журча по камням, веселым ручейком убегал прочь. Вода в самом деле оказалась замечательной – кристально чистой, очень холодной и изумительно вкусной. Они вдоволь напились, умылись, и усталость от хождения по лесу тут же бесследно исчезла, словно ее унесла с собой в ручеек ключевая вода.
Когда они, свежие и бодрые, поднялись наверх, к машине, Андрей обратился к какому‑то мужчине в камуфляжной форме, загружавшему канистры с водой в старенький «жигуленок».
– Послушайте, вы не знаете, откуда здесь эта красота?
Мужчина захлопнул крышку багажника и обернулся.
– У родника‑то? – переспросил он и пожал плечами. – Уж я не знаю, правда или нет, но мне рассказывали вот что. Будто бы один «новый русский» тяжело и серьезно чем‑то заболел. К кому он ни обращался – все врачи в один голос твердили, мол, медицина бессильна, готовься, парень, к худшему. Помирать, значит. А у мужика этого не то бабка, не то тетка отсюда родом была и про родник, конечно, знала. Вот она и посоветовала ему талежской водой лечиться. Бабка‑то верующая была, а вода из этого родника, между прочим, издавна святой считалась. Стал мужик водичку пить, умываться ею, и дело пошло – начал потихоньку оклемываться. Через год пошел он к врачам – а болячки‑то его уже и нет! Вот тогда на радостях и затеял он это... благоустройство. Все, что там, у родника, понастроено – все он, на свои денежки...
– Счастливый человек... – сказал Андрей.
– Еще бы! – усмехнулся мужчина в камуфляже. – Считай, что с того света вернулся!
– Да нет, дело не в этом, – возразил Андрей. – Жизнь‑то... Ее ведь по‑разному прожить можно... Счастливый, потому что память добрую о себе оставил. А это далеко не каждому удается.
Света почувствовала, как горячая волна нежности поднялась из глубин ее души, обожгла щеки и сжала тисками горло. Ее опять неудержимо потянуло прикоснуться, прижаться к Андрею.
– Да, можно, оказывается, и так свои деньги тратить, – задумчиво сказал Павел.
– Пошли, мыслитель, ехать пора. – Наташа подхватила мужа под руку и повела к машине.
Тут Света шагнула к Андрею и, тоже взяв его под руку, наконец‑то крепко прижалась щекой к его твердому плечу. Он замер растерянно, и тогда Света подняла лицо навстречу его недоуменному взгляду. В ее широко распахнутых, влажно поблескивающих глазах Андрей увидел нечто такое, что заставило его смешаться, разом покраснев. Он судорожно сглотнул, словно собираясь что‑то сказать, признаться в чем‑то важном, но Света уже опустила глаза и, не выпуская его руки, пробормотала смущенно:
– Пойдем, а то без нас уедут...
Дорога домой была куда менее оживленной. Разговор не клеился: сказывались усталость и обилие впечатлений. Павел был сосредоточен и задумчив, Андрей рассеянно смотрел в окно, изредка едва заметно улыбаясь своим мыслям.
На заднем сиденье тоже было тихо. Наташу быстро сморило, и она задремала, пристроив голову на плече Светы. А той было не до сна. В смятении и растерянности она пыталась понять, что же с ней происходит. Отчего ее, как магнитом, влечет к Андрею, что заставляет томительно замирать от одного его теплого взгляда? Любовь? Полно! Что за глупость?! Она же не пятнадцатилетняя дурочка, чтобы «запасть» всего лишь на светлые кудри, широкие плечи и милую улыбку! Жизнь давно научила ее ценить в людях (в мужчинах – в первую очередь) совсем другие, куда более приземленные, качества. Предприимчивость, деловая хватка, умение ставить перед собой большие цели и добиваться их – вот что отмечала она прежде всего. Любой мужчина, не обладающий определенным – и довольно высоким! – социальным статусом, не имел ни малейшего шанса привлечь ее внимание не только как человек, с которым можно связать жизнь, но и просто как сексуальный партнер. А какой статус был у Андрея? Подумать только – безработный из провинции, ниже которого только бомж! И все же он заинтересовал ее – что уж греха таить – сразу, с первых минут знакомства, и с каждым прожитым рядом с ней днем становился все ближе и дороже. Все это было странно и непонятно, но тем не менее не пугало ее, а, наоборот, кружило голову, волновало и манило...
– Что, уже Москва? – проснулась Наташа.
Они подъезжали к дому. С пробуждением Наташи все словно очнулись, заговорили разом, решая, что делать дальше и как поступить с собранными грибами. Договорились, отдохнув немного, собраться у Ильиных, нажарить грибов с картошкой и «закрепить» знакомство, отметив свой удачный выезд в лес.
Дома Света, сославшись на усталость, сразу закрылась в своей спальне. Она избегала Андрея, опасаясь, что тот вдруг может высказать вслух то, о чем она пока лишь догадывалась. Тогда ей придется что‑то решать, отвечать ему, а она сейчас к этому совсем не готова. Пусть все идет как идет, разбираться будем потом, – решила она. Света, не раздеваясь, прилегла на кровать и не заметила, как задремала.
Ее разбудил звонок в дверь. Пришел Ильин – звать соседей на жареные грибы. Андрей тихо и смущенно ему ответил:
– Не знаю, что и делать, Иваныч. Светка моя спит как убитая – укатали сивку крутые горки... будить жалко... Может быть, попозже, а?
– А я уже не сплю! – крикнула Света, вскочив с кровати. Сон мгновенно улетучился, она чувствовала себя бодрой и ужасно голодной. Настроение было – лучше не придумаешь! Где‑то за стенкой аппетитно шкворчали грибы с картошкой на сковородке, а за дверью ее ждал невероятно симпатичный человек, только что назвавший ее своей!
Света прошмыгнула мимо мужчин умываться, бросив на ходу:
– Паша, через пять минут мы – у вас!
Идти с пустыми руками было неудобно, и Света захватила с собой бутылку того самого «Бейлиса» – может быть, и Наташе этот ликер понравится.
13
Ильины накрыли по‑простому, на кухне. Посреди стола дымилась, источая дивный аромат, огромная сковорода с грибами и картошкой. Вокруг нее расположились покрытая колечками лука пряная селедочка, пупырчатые маринованные огурчики, копченое, в прожилках, сало, ломтики розовой лососины, зернистая икра и пучки свежей зелени. Завершала композицию запотевшая бутылка «Смирновской».
Пристроив свой «Бейлис» на край стола, Света, как и все остальные, потянулась к сковороде. Грибы оказались необыкновенно вкусными – то ли от разыгравшегося аппетита, то ли оттого, что собраны собственноручно. Не только грибы – все было очень вкусно, и, попробовав всего понемножку, Света быстро наелась.
От ощущения сытости и нескольких выпитых рюмок по телу разлилась приятная слабость, на душе стало спокойно и мирно. Света оглядела остальных: и у Андрея, сидевшего рядом на диванчике, и у Ильиных, устроившихся на стульях напротив них, тоже, похоже, было такое же умиротворенное состояние. Даже на неизменно хмуром и сосредоточенном лице Павла застыло какое‑то подобие улыбки.
– Паш, – ткнулась носом мужу в плечо Наташа. – Я принесу, а?
Он мягко взглянул на жену, потом – неуверенно – на Свету с Андреем и опять повернулся к Наташе.
– Думаешь, стоит?
– Угу, – кивнула она.
– Ну давай неси, – вздохнул он. Наташа вскочила и, довольная, выбежала из кухни.
– Ребята, тут такое дело... – Павел смущенно улыбнулся. – Я немного на гитаре бренчу, ну и... пою. Вы как, против не будете, если я пару песенок?.. Уж больно это Наташке моей нравится...
– Ой, да ладно тебе прибедняться! – появилась с гитарой Наташа. – «Наташке нравится»... Да абсолютно всем нравится! Вы, ребята, его не слушайте... То есть, наоборот, послушайте и сами увидите... То есть услышите, – засмеялась она.
Павел легко пробежался по струнам, чуть подкрутил колки.
– Ну что, нашу? – спросил у жены.
– Нашу, Пашенька, – кивнула Наташа.
Он тронул струны и, склонив голову к гитаре, запел чистым, теплым и удивительно красивым баритоном.
Вечер бродит по лесным дорожкам,
Ты ведь тоже любишь вечера,
Погоди, давай еще немножко
Посидим с товарищами у костра...
У Павла был несомненный талант – песня вмиг захватила, согрела душу, пробрала до озноба, и представилось вдруг поразительно явственно: черное ночное небо, тихий треск костра, запах дыма и колючий ковер опавшей хвои под рукой...
А Павел!.. Как изменился Павел! Без следа исчезла его извечная мрачная озабоченность, он безмятежно улыбался, и эта удивительно милая, трогательная, совершенно детская улыбка чудесным образом преобразила его лицо. Он пел, глядя на жену, и в его глазах отблесками того, песенного, костра светилась неизбывная теплота и нежность.
Наташа не пела, а лишь беззвучно шептала слова любимой песни, чтобы не мешать мужу. Она смотрела на него с таким обожанием, с такой искренней и преданной любовью, что Свете вдруг стало стыдно своих недавних глупых и пошлых предположений. Какие, к черту, деньги, какой расчет?! Все стало совершенно ясно как божий день. Вот таким, изменившимся, как по волшебству, завораживающим своим пением и очаровывающим прелестной улыбкой, увидела однажды где‑нибудь в стройотряде, у костра красавица Наташа вечно хмурого и невзрачного Пашку. Увидела – и поняла сразу, что это ее судьба! И весь‑то ее расчет – в любви да верности...
Песня закончилась, и Света воскликнула:
– Паша, ты чудо! Просто чудо!
– Да, Иваныч, удивил, ничего не скажешь! – поддержал ее Андрей. – Здорово! Прямо душу вывернул!
– Ну, что я говорила! – Наташа сияла от гордости, словно хвалили ее саму.
Павел запел снова. Сначала робко, вполголоса, а потом все смелей и громче ему стали подпевать Наташа с Андреем. Света молчала, не зная слов. Не было в ее жизни стройотрядов, да и костров тоже почти не было... Песни сменяли одна другую – простые, искренние, до краев наполненные трогательной душевной теплотой, теперь столь редкой, почти забытой. Света слушала, затаив дыхание, и щемящее чувство нежности ко всему на свете охватывало ее. Она посмотрела на Ильиных и с удивлением подумала о том, что всего лишь неделю назад эти люди были ей неприятны, даже противны! Но стоило Андрею познакомиться с ними – и на тебе! Угрюмый бритоголовый «бык» со своей красоткой‑женой оказались милейшими людьми – умными, добрыми, отзывчивыми. Чудеса, да и только! А, может, это Андрей, как царь Мидас, превращает в золото все, к чему прикоснется?..
Она взглянула на него искоса и потихоньку придвинулась ближе, слегка его коснувшись. Тут же, в ответ на это, тяжелая рука Андрея мягко опустилась на ее плечо. Света невольно двинулась еще ближе, прильнула тесно, словно стремясь врасти в него, слиться воедино. Она склонила голову к его плечу, с волнением и радостью поняв, как ей хорошо и уютно под его рукой, как надежно и спокойно. Незаметно, под столом, она положила руку ему на колено, и сразу его широкая натруженная ладонь накрыла ее, их пальцы переплелись.
В смятении Света заглянула в глаза Андрею. От его откровенного взгляда у нее кругом пошла голова и томительно‑сладко заныло в груди. Ей едва хватило сил, чтобы удержаться, не вскочить, не сжать его в объятиях, не прильнуть в забытьи к манящим губам... Ее сердце гремело гулким набатом, и с каждым его ударом все ясней и ясней становилось неизбежное – все, теперь уже не уйти, не убежать, не скрыться теперь – поздно!
Света не слышала и не видела ничего вокруг. Андрей тоже замер, окаменев лицом. Такую резкую перемену в гостях сразу заметила Наташа. Она взяла из рук мужа гитару и, притворно зевнув, сказала:
– Ох, ребята, что‑то меня наши путешествия вконец уморили. Честное слово, еле сижу – глаза слипаются...
– Да, в самом деле, – чуть хрипловатым от волнения голосом поддержала ее Света. – Меня тоже в сон клонит...
– Пора, – кашлянув, подытожил Андрей. – Все устали, всем спать хочется.
– Да вы что? – изумился Павел. – Еще девяти нет, какой сон?!
– Спать, Пашенька, спать, – погладила Наташа мужа по бритой голове. – Я тебе сейчас колыбельную спою...
– Наташ, можно тебя на минутку? – выйдя в коридор, Света смущенно обратилась к соседке: – Слушай, у нас ванная‑то без двери, ты же видела, а мне бы сполоснуться после леса... Можно?
– О чем речь? Ну конечно! Пойдем, я тебе покажу, что и где...
Под ласковыми струями воды Света немного успокоилась, но случившееся за столом все равно не отпускало ее. На смену нерешительности и растерянности пришло твердое убеждение: да, Андрей нужен ей! А что это – любовь, увлечение или просто прихоть – не важно. Она поймет это потом, после, а сейчас важно только одно – он ей нужен.
Она вернулась домой и сразу закрылась в спальне. Быстро привела себя в порядок, разобрала постель. При мысли о том, что ей сейчас предстоит сделать, мелко и противно задрожали руки. От волнения пересохло во рту, стало и стыдно, и страшно, но Света пересилила этот страх. «Хватит трястись! – жестко приказала она себе. – Мы взрослые люди, а мучаемся оба, как прыщавые подростки. Это нужно и мне и ему, и, значит, это произойдет! Все. Вперед!»
Света вошла в комнату к Андрею, когда тот закончил стелить постель. Не поднимая на него глаз, она приблизилась к дивану и взяла его подушку. Прижала ее к груди, повернулась и пошла к себе, коротко бросив на ходу:
– Идем со мной!
Когда Андрей следом за ней вошел в спальню, Света швырнула его подушку на кровать и резко обернулась к нему.
– Отныне ты будешь спать здесь, ясно?!
Она с вызовом смотрела на Андрея, ожидая его реакции, но внутри у нее все дрожало. От смятения, напряжения и стыда на глазах выступили слезы.
Он шагнул к ней и уже открыл рот, чтобы что‑то сказать, но Света ту же испуганно закрыла его ладошкой.
– Нет, молчи! Только не сейчас! Потом. Все слова – потом...
И, словно не доверяя крепости своей ладони, немедля сменила ее куда более надежной преградой – жарким, отчаянным, долгожданным поцелуем...
...И наступила ночь. Ночь исступленной, неуемной, безудержной страсти. Ночь трепетной, пронзительной, щемящей нежности. Ночь мучительных наслаждений и сладостных мук. Ночь неукротимого буйства плоти и упоительного полета души. Ночь откровений блаженства. Ночь любви...
А когда они, обессиленные, наконец заснули, уже занимался рассвет.
14
Первое, что увидела Света, проснувшись, – это сияющие счастьем глаза Андрея. Он, уже умытый и одетый, сидел напротив кровати и с улыбкой смотрел на нее. В руках он торжественно держал кусок гипсокартона, накрытый газетой (в хаосе ремонта поднос ему, конечно, было не отыскать), с дымящейся чашкой и бутербродом с сыром на ней. Картина была совершенно уморительной, и Света, прыснув, захохотала.
– Господи, Андрюша, это же только в плохом кино так бывает...
Он, тоже смеясь, подошел и сел на край кровати.
– Ну пожалуйста, Свет, только один разок! Больше не буду, честное слово!.. Мне так хочется...
– Ладно уж, раб стандарта, давай свой «поднос»...
Света с наслаждением откусила от бутерброда и глотнула кофе.
– М‑м‑м... – зажмурившись от наслаждения глаза, промычала она. – Вкусно‑о‑о...
– Вот видишь, а ты обзываешься!..
Быстро покончив с «завтраком», Света вскочила и, запахнувшись простыней, скомандовала Андрею:
– Марш в ту комнату! Я – в ванную, если, конечно, эти руины можно так назвать!
Света была счастлива, счастлива абсолютно и безмятежно, счастлива настолько, что, удивив себя саму, вдруг запела примериваясь, как бы помыться в разрушенной ванной. Радость жизни переполняла ее, била фонтаном, и вся она звенела упоительным восторгом, как туго натянутая струна.
