Текст книги "Облик Зоны (Сборник)"

Автор книги: Дмитрий Силлов

Соавторы: Александр Тихонов,Сергей Семенов,Екатерина Боровикова,Евгений Гущин,Александр Вороненко,Владимир Савчук,Василий Бора,Владислав Чирин,Иван Дышленко,Виктор Стрелков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

– Ну, сколько можно раздумывать, – подхлестнул ее сомнения Фокусник. – Давай-ка живее, иди и делай, что умеешь.

Злость и обида, вспыхнувшие от этих слов, от вынужденности, предопределенности ее выбора, известного заранее, придали Александре решимости.

– Я вам что, кукла? – резко ответила она. – Вы себя профессионалом считаете, так и мне дайте возможность сделать свою работу достойно. Объясните мне, что с человеком, почему он выглядит, как затравленный зверь? Чего Вы хотите добиться с моей помощью? Дайте мне хоть немного информации, а я, – с вызовом сказала Александра, – уж поверьте, приложу все усилия, чтобы эти сведения даром не пропали.

– Надо же, какие у нас амбиции, – скупо усмехнулся работодатель. – В информации, значит, нуждаешься? Изволь: наша э-э…группа изучает методы лечения расстройств психики, пораженной пси-излучением. Это не зомби – тех лечить бесполезно, это солдат одной из частей регулярной армии, попавший под воздействие Выжигателя – хотя и ослабленного расстоянием и шлемом защитного костюма. Мы пытаемся вывести его из коматозного практически состояния, но пока все наши попытки привели только к вспышкам неконтролируемой ярости, так он реагирует на внешние раздражители – такие как боль, тепло, холод.

Сексуальный контакт, половой акт – это довольно резкое изменение психологического и эмоционального состояния. Еще в третьем рейхе разрабатывали методики восстановления пострадавших от переохлаждения, сильного психологического стресса, контузий и тому подобных состояний, посредством удовлетворения сексуальных влечений объектов. И даже просто тепло обнаженного женского тела….но это не важно. Твоя задача – добиться от парня ответной реакции, вступить с ним в сексуальный контакт, в идеале – вообще вывести его из данного состояния. Пока опыты в этом направлении к положительным результатам не привели. Вот, этого тебе должно быть достаточно.

– Ясно. Что ж, я готова и сделаю все, что в моих силах – а умею я многое. Можно ли выключить свет этих ламп на треногах?

– Нет, мне нужна качественная видеосъемка процесса. Ты что, при свете стесняешься своим делом заниматься? – иронично уточнил Фокусник, манерно, аристократически изогнув одну бровь.

– Да от этого света у здорового человека мозги закипят. Вам съемка нужна, или результат положительный? – зло ответила Александра.

– Ну, хорошо, хорошо, положимся на мнение «специалиста»….

Лампы погасил помощник или ассистент, до этого никак в процессе не участвовавший и молча сидевший на обычном деревянном стуле у длинного ряда металлических шкафов.

– Надо же, шутка! Не такой уж он «каменный», – отметила Александра на будущее, но молча отметила, мысленно. А тело не размышляло, тело привычно выскользнуло из одежды, отрешившись от всего вокруг, не замечая ни Фокусника, ни приглушенного, но довольно сильного верхнего освещения, ни устроившегося минуту назад в кресле, за пультом, оператора. Никого и ничего вокруг она более не замечала. Во вселенной остались только ОН и ОНА.

Александра шагнула внутрь клетки, пройдя мимо распахнувшейся навстречу двери. Страха не было – совсем, его вытеснили жалость и желание помочь, и еще сочувствие, сожаление о несчастной судьбе этого бедолаги – подневольный ведь человек, как и сама она, попавший в беду в силу обстоятельств.

Ступая осторожно, плавно, она подошла к парню, присела напротив, и замерла, стараясь услышать ритм его дыхания, уловить, не вспыхнет ли в нем крошечный огонек желания. Но парень ее присутствия словно не заметил – все так же сидел, дышал спокойно, размеренно. Тогда она медленно взяла его за руки, мимолетно поразившись, какими холодными, просто ледяными были его ладони.

Да, были иногда клиенты, приходившие не за сексом – за теплом. За тем теплом, которое, если ты одинок, не получить ни под одним, даже самым теплым одеялом. Одиночество гнало таких бедолаг в бордель, и заплатив деньги, старались они купить себе немного душевного уюта и спокойствия, когда отдыхает и отогревается сердце. И конечно, за свои деньги получали не то, в чем нуждались – у Мадам Грейс торговали совсем другим товаром.

Все же такие вот, истосковавшиеся по доверительным, душевным отношениям мужчины были рады даже видимости настоящей близости. Платили они очень прилично, и «на чай» девочкам перепадало почти всегда.

Так что Александра знала точно и твердо была уверена – горячие ласки, африканские страсти, все эти вопли-стоны, или, что там еще воображали себе тупицы ученые – это все ни к чему, если не протянется между двумя людьми тонкая нить взаимности. Добиться подобного было сложно, и когда удавалось, оставалось потом, после, какое-то противное послевкусие, какая-то горечь, которую не перешибить было ни спиртным, ни крепкими сигаретами.

Но сейчас был случай особый. Все мысли о выпавшем шансе, надежде на удачу, страх, злость на обстоятельства, все это было отброшено, отлетело, осталось за границей крошечного островка, который создала вокруг них Александра, сплетая две души в одно целое.

Все у нее получилось. Следуя потянувшимся навстречу друг другу душам, соединились, слились тела. А когда вихрь эмоций и страсти улегся, когда разгоряченные тела разъединились, парень медленно, неуверенно поднял голову. В глазах его читалась растерянность, он был ошеломлен, не понимал, что происходит, но явно приходил «в себя».

Тогда она засмеялась – раскатисто, звонко, ликующе, наполнив это мрачное помещение серебристыми переливами своей радости, а потом оглянулась, только теперь заметив вокруг суету – яростно чиркающего что-то в блокноте Фокусника, щелкающего переключателями и тумблерами помощника, и вбежавших в помещение пожилых дядек в белых халатах.

– Позвольте, я помогу, – подал ей платье на выходе из клети Фокусник, и она продела руки в рукава, отметив про себя это вот «позвольте». Запахнулась, завязав пояс – застегивать пуговицы и продолжать одеваться при всех не стала, подхватив остальную одежду со стула цепким, кошачьим движением.

– Послушайте, – начал один из вбежавших в зал ученых мужей, – я хотел бы для начала….

– Для начала, – перебила его Александра, нутром почуяв, что пора наглеть, – я хочу получить обещанную сумму, душ, и чашку приличного кофе.

– Разумеется, разумеется, – зачастил толстяк, – прошу пройти за мной, в жилой бокс.

В стене, позади пульта, распахнулась дверь, за которой были ступени лестницы, уходившей вверх.

– Вверх, – восхитилась Александра, – наконец-то вверх.

20 июня 2…9 года.

P.S. Выражаю огромную, искреннюю благодарность Кате Боровиковой за помощь, советы и идейное соавторство – без нее рассказ не был бы написан, тем более в таком виде, никогда.

Ящик коньяку на 23 февраля
(Виктор «SNiPER» Стрелков)

– Как?! – от этого крика зазвенело разбитое стекло в коридоре второго этажа. Отборный мат привычным эхом раскатился по территории базы свободовцев.

Из кабинета Лукаша выбежал с выпученными глазами повар, и, чуть не сбив меня с ног, скатился по лестнице. Досчитав до трёх, я постучал по дверной коробке. Лукаш метался по кабинету, как разъяренный лев по клетке. Сзади подошёл Скряга и выглянул из-за моего плеча.

– Здоров, наёмник. – Шепнул он мне на ухо. – Ты в курсе?

– Не-а, тока успел постучать. – Ответил я ему, так же тихо.

– Лука! Чего сделалось—то? – вместо ответа в нас полетел стул.

– Я… – дальше последовали сложно построенные слова, минуты на две. Из них стало немного понятно – кто-то у повара что-то взял.

Сев прямо на стол, Лукаш затих. Мы со Скрягой, стараясь не шуметь, зашли в кабинет и закрыли за собой дверь.

– И вот представляете? Как мне теперь? – сказал он, выпив предложенный мною стакан воды.

– Лука, давай спокойно и по порядку. Разберёмся… – положив руку на плечо произнёс Скряга.

– А толку? Разбирай, не разбирай, обратно не соберёшь!

Если бы он умел плакать, то, наверное, давно бы размазывал слёзы кулаком по щекам. Нет, Лукаш другой, он военный до мозга костей, а значит интересное времяпрепровождение в его гостях мне гарантированно.

Ещё с минуту Скряга пытался добиться от него четкого объяснения.

– Скряга, а ты по-военному спроси… – предложил я.

– Хм… – он поправил очки и задумался. – Лукаш! Отставить разговоры! Доложить четко и по существу!

– Так точно! Отставить разговоры и доложить по существу! – Лукаш соскочил со стола и вытянулся по стойке смирно.

– Докладывайте!

– У повара со склада пропал ящик коньяка!

– Что? – удивился Скряга. – Кто посмел!?

– Стоп! А чего это ты командуешь? – у Лукаша все эмоции проявились на лице.

– Ну, так ты же молчишь как партизан.

– Я молчу? Я тебе пытаюсь… Тут такое произошло! – он заметил меня, сидящего скромно в углу: – Привет наёмник. – Поздоровавшись, он продолжил: – Представляешь? Мы решили ребятам из «Долга» подгон сделать на двадцать третье февраля. За то что они помогли нам отбиться от монолитовцев. Ну тогда… Помнишь? А, ладно! Так вот… Я заказал с гражданки ящик коньяку. Ваши ж его и привозили… Хорошего, дорогого коньяка. И вот сегодня ко мне приходит повар и говорит: «Так мол и так, нету!» Даже, говорит: «и самого ящика нету!». Я спросил – а ты хорошо искал? Он в ответ: «Всё со склада вынесли, переписали и обратно на полочки поставили. Нигде нету!

– М-дя… Прискорбно… – теперь Скряга сел на стол. – И замок никто не взламывал? И решётки прочно в стене держатся?

– Филин уже сбегал, всё проверил… И главное. Я заходил к повару позавчера, как раз перед выбросом, по поводу заплесневелого хлеба. Ящик стоял на полке.

– Точно стоял?

– Да точно! – Лукаш вновь начал нервничать. – Я сам лично рассматривал этикетку на бутылке!

– Лука, погоди… А не вчера ли там, у повара, песни орали?

– Да, у Соловья днюха была! Из-за выброса перенесли на вчерашний вечер. Он угощал всех. Вот они до утра и развлекались… От повара до сих пор разит!

– Тогда ясно! Они и выпили! Повар алкаш старый, он же не остановится, пока не вырубится! – Скряга аккуратно спрыгнул на пол.

– Я тоже так подумал! Но, ни ящика, ни пустых бутылок нет! Понимаешь, нигде НЕТ!

– Лукаш, могу я слово сказать? – влез я в их разборки.

– Ну! – оба посмотрели на меня.

– Я утром с Мухой на входе трындел. Так он рассказывал – под утро двое поспорили, как надо правильно стрелять с двух рук. Чуть до драки не дошло… Повар предложил каждому из них показать своё мастерство. Это бы ничего… – я специально сделал паузу. – Но повар решил сам показать как надо…

– И? – Лукаш, не моргая, смотрел на меня. – Они постоянно, когда выпьют по пустым бутылкам стреля-а-а-у-ют…

Скряга первый выбежал из кабинета, за ним последовал Лукаш. Я не спеша пошёл за ними на железнодорожные пути, где недалеко от столовой у ребят был тир. Там в груде битого стекла нашлась пустая, почти чудом уцелевшая бутылка из-под коньяка.

– Лукаш, – спустя час я стоял возле двери его кабинета – я понимаю, что двенадцать литров коньяка к завтрашнему вечеру тебе никто не достанет. Может Долг угостить спиртом?

– А у тебя есть? – в его глазах зажглись огоньки надежды.

– Ради такого, пару пятидесятилитровых бидончиков найдутся…

Я – ЖИВОТНОЕ
(Влад «4irkA» Чирин)

Мы спускались в подвал одного дома на окраине Темной Долины. То еще местечко. Но я уже привык. Часто здесь бываю. Напарник мой, Морфий, то и дело озирался, кидая на меня неуверенный взгляд. Я лишь махал ладонью: иди, места истоптанные, ничего с тобой не будет. Сталкер мне явно не доверял. И у него были основания. Я далеко не единожды спускался сюда. И каждый раз брал с собой кого-нибудь. Но наружу выбирался в одиночку. Новичок Морфий не должен был этого знать. Но какая-то падла в баре успела рассказать ему сегодня поутру. Уши бы оторвал! Слава Богу, Морфий родился под знаком отмычки. Этот профан посчитал, что было бы невежливо отказаться от ходки уже перед самым выходом. Мать хорошо его воспитала. Даже слишком.

– Брат… – чуть дрожащим голосом заговорил напарник. – Далеко еще до твоего схрона? Очень место мутное, аж мурашки по коже. Неужели не чувствуешь?

– Нет. Я уже давно ничего не чувствую.

Сталкер хотел было что-то ответить, но осекся. Запах мертвечины ударил в нос. Морфий стал издавать странные звуки, будто собирался чихнуть. Переваренный завтрак брызнул сквозь стиснутые зубы несчастного. Он развернулся ко мне. Взгляд его источал страх. Позади невозмутимо разлагались кучи гниющих трупов. Все эти мертвецы точно так же смотрели на меня перед смертью, как и Морфий. Сталкер надеялся увидеть в моих глазах тот же страх. В душе его не умирала надежда на то, что и напарник-ветеран будет в ужасе от страшной картины смерти, развернувшейся перед его глазами. Ну а разум уже бил тревогу. Бедняга понял, что его привели на казнь, но еще не успел этого осознать. И вместо сочувствующего взгляда он увидел собственное, искореженное ужасом лицо, отразившееся в занесенном мною кортике.

– Мы пришли. – Прозвучал во мгле подземелья мой холодный голос, и острие ножа вонзилось в шею Морфия. Порванная артерия сделала предсмертный крик сталкера безмолвным. А я тем временем вытащил из шеи несчастного кортик и с ужасом наблюдал, как хлещет драгоценная кровь из смертельной раны. Проклятье, сейчас же вся вытечет!

С глухим звуком тело агонизирующего Морфия упало на пол. Я быстро вытащил из кармана пустую бутылку минералки на пол-литра и подставил её горлышком к порезу. Когда бутыль наполнилась до краев, закрутил крышку и присосался к шее новичка, который так опрометчиво согласился пойти со мной в ходку.

Покачиваясь на стуле, я наблюдал, как хомяк бегал в колесе. Этой твари палец в клетку не суй – откусить не откусит, но пакостью какой-нибудь заразит наверняка. Наконец, позади скрипнула дверь, и из своего кабинета вышел многоуважаемый профессор Хрусталёв. Наискучнейшая личность, неестественно наплевательски относящаяся ко всему роду человеческому в свои сорок с хвостиком. Одна фраза объяснит любому, что собой представляет данная персона: даже покойный Сахаров был лучше. Да, того тоже весьма поверхностно интересовали дела жалких смертных, с куда большим интересом он относился к феноменам Зоны. Но Хрусталёв был в разы хуже. Он презирал людей и благословлял Зону и её адские порождения. И сейчас осматривал меня лишь по одной причине.

– Итак, Приходько Василий Поликарпович… «Ходок», – добавил он после паузы мое прозвище, – Ваш случай действительно уникален…

– В чем дело, профессор? – спросил я, когда он уселся рядом, – Чего там с моими анализами?

– Анализы?.. Ах, это. Скорее всего, вы помрете через месяц-два, – равнодушно сообщил он, будто принимая меня за собаку, а не подобного себе. – Так где вы, говорите, наткнулись на эту необычную аномалию?

Хрусталёв говорил о том дерьме, в которое я влетел на Милитари. Хотя, за дерьмо он держал скорее меня, нежели аномалию. В тот отвратный день я возвращался с весьма удачной ходки. Хабар, найденный мной, можно было сдать за немаленькую сумму, а поднятый с мертвого «долговца» «ВАЛ» вообще являлся удачнейшей находкой. О таком оружии мечтает каждый, ну а я, ко всему прочему, достал еще и модифицированный. В общем, день удался. И тут гляжу: шар в воздухе висит и изумрудным светится. Ну прямо красота – взгляда не отвести! Тут же сообразил: артефакт новый нашел. Какие у него свойства, что за разница? Главное, научники за такое чудо диких денег отвалят. Они вообще за всё новое сверх крыши платят, даже если выяснится, что находка вызывает у владельца неоперабельную опухоль мозга. Да, был однажды и такой случай. Поэтому сталкеры всегда осторожны с необычными созданиями аномалий. Но то свечение ослепило меня, загипнотизировало. И я пошел к этому таинственному шарообразному изумруду. Датчик аномалий орал, как резанный, но я не слушал. И хотел лишь добраться до этой диковинки.

А потом я пересек невидимую черту. Изумруд окрасился в рубин. Пси-волна врезалась мне в мозг, столкнув с ног. Мучительная боль пронзила тело. Я видел, как кожа моя расходится по швам, но не чувствовал ничего, кроме адской боли в голове. Казалось, еще чуть-чуть, и серое вещество разорвется в клочки вместе с головой. Страшно хотелось умереть, не испытывать больше этих мук. Я с ужасом глядел, как через распоротую кожу льет кровь и стремится к артефакту, делая тот еще больше. Наконец он отпустил меня. Раны тут же сошлись. Адское порождение Зоны исчезло. Всего этого будто и не было. Даже боль прошла. Но я был готов поклясться, что секунду назад был в сантиметре от смерти! И поэтому решил пойти на Янтарь, к Хрусталёву.

А сейчас он сказал мне, что я умру.

– На Милитари, – ошарашено ответил я, – Что значит умру? И у меня нет никакого шанса выжить?

Ученый бросил на меня брезгливый взгляд.

– А зачем тебе вообще жить, животное? Какой это имеет смысл?

– Помогите мне! – крикнул я. Паника постепенно захватывала мои разум и рассудок.

– Посмотри на себя. – Проговорил эколог, – Ты же животное. И ни что иное. Ты точно так же хочешь выжить. Любым способом. Не смотря на то, что не представляешь никакой пользы для общества. И скоро станешь убивать других, чтобы выжить самому.

Он встал и отправился к себе в кабинет. Но вскоре вернулся с двумя пакетами наполненными кровью.

– Единственная твоя надежда: пить человеческую кровь.

Я посмотрел на него удивленным взглядом.

– Как это? Это же… ужасно, неестественно…

– Ничего, приноровишься. Все животные приноравливаются. Потому что хотят жить. – Холодно бросил Хрусталёв.

Я насыщался чудесной, вкуснейшей, спасительной кровью уже мертвого Морфия. Ничего лучше и придумать было нельзя! Мало того, что она божественна на вкус, так еще и каждый раз спасает мою жизнь, отдаляя мучительную смерть. Великолепно!

Вдруг в тишине послышался шорох. Я отлип от шеи сталкера и взглянул в темноту.

Предо мной стоял кровосос. Подергивая щупальцами, он жадно рассматривал мою добычу. Испугавшись, я бросился на него с кортиком. Мутант, быстро среагировав, оттолкнул меня могучей лапой. Я отлетел и врезался в стену. Дыхание сперло – похоже, сейчас напьются моей кровью. Сиплым голосом я спросил:

– Ты убьешь меня?..

И тут мне показалось, что он улыбнулся. Язвительно так улыбнулся. Но потом он совершил куда более странный поступок. Он заговорил.

– Нет, не убью…

Я изумленно взирал на него.

– Ты говоришь по-человечески?

– Нет. Это ты говоришь на моем языке.

Сердце бешено колотилось, в безуспешной попытке вырваться из оков бренного тела, убежать как можно дальше от источника первобытного страха.

– Почему… Почему ты не убьешь меня?

– А почему должен? Ты ведь такой же, как я…

С этими словами монстр взвалил на плечи тело Морфия и исчез во мгле, оставив меня посреди кучи трупов.

Хрусталёв был прав. Я – животное. Каждый человек животное. Вот почему эколог так ненавидит людей. В каждом сидит монстр, зверь, который ждет своего часа. Он отвечает за безумный инстинкт самосохранения. Кто-то может с ним совладать и побеждает животное внутри. Но не я. Кровопийца сидел во мне все эти годы, с самого рождения. А близкая смерть выпустила его на волю. И на самом деле я сам этого хотел. Не противился тому зверю. Все случилось именно так, как предрекал человеконенавистник Хрусталёв.

Я уже было занес кортик для удара в сердце, но вдруг осознал: ведь тогда я умру. Зачем же, в таком случае, было вызволять зверя? Выходит, это не имело смысла? Нет, дудки. Я сам позволил зверю выйти. Я этого жаждал. Я жил, ради этого момента. Я был животным, сам того не осознавая, считая себя человеком, высшим существом. Но человек и есть животное.

Уж лучше снова пойти в бар, найти очередного доверчивого салагу, завести его в подвал и напиться человеческой кровью. И будь, что будет. Я животное, мне плевать на чужие жизни. Важна только моя собственная.

Постскриптум
(Иван «Plotnick» Дышленко)

Игорек валялся на завалинке под окном, лениво созерцая карабкавшегося на травинку кузнечика. Полуденное солнце припекало, воздух был полон ароматов луговых цветов и жужжанием насекомых. Баба Настя уехала в город торговать молоком и сметаной и можно было наслаждаться покоем не опасаясь, что сейчас кто-то придет и будет тебя пилить за беспутство. «Беспутство» не в виде каких-то постыдных деяний, но в виде отсутствия четкого жизненного пути и желания его обрести тоже. Во всяком случае, баба Настя употребляла это слово именно так.

– Беспутный ты человек, – качала головой баба Настя, – ужель так и думаешь всю жизнь проваляться колодой ничего не делая? Сколько годков-то тебе в этом году стукнет?

– Не помню я, баба Настя, – лениво отвечал Игорек, – может тридцать три?

– А ты в паспорт-то глянь коль забыл, – баба Настя тыкала суховатой рукой в голубой оплетке вен в плечо Игорька.

– Тридцать три, как есть, – вмешался в разговор Папа Карло, – он когда в Чапаевку пришел, только сразу после института, ему двадцать два года было.

– Во! Тридцать три – возраст спасителя нашего Иисуса Христа, а у тебя еще ни семьи, ни детей, ничего, – добила баба Настя, сурово поглядев Игорьку в глаза.

Игорек пытался возражать, что у Иисуса тоже не было семьи и детей, но его аргументы не принимались во внимание и он махнул на все рукой.

Папа Карло в Чапаевке давно. Старожил. Он один, да пожалуй еще, совсем выживший из ума, отец Леонид, державший приход еще во время аварии в далеком 86-ом году, вот и все старожилы. Ну, и Игорек теперь может тоже старожилом считаться. Остальные-то сельчане не более лет пяти, как заселяться стали. А вроде столько лет уже прошло…

Солнце перевалило полуденный экватор, и опускаясь стало доставать спрятавшегося в тень Игорька. Он закрыл глаза и попытался вспомнить, но мысли путались, разбредались по закоулкам сознания…

– Игорь! Игорь! – завопил кто-то над самым ухом.

Задремавший Игорек проснулся и открыл глаза. Над ним склонился Папа Карло и тряс его за плечо. Седые волосы его и бороду колыхал легкий ветерок, от этого темный силуэт старика на фоне солнечного неба походил на кровососа в боевой стойке. «Кровосос…» – вспомнил Игорек.

– Ну, чего раскричался, – Игорек нехотя поднялся с лежанки и сел моргая глазами.

– Настюху на телеге Колымыч с города подвез, – сбивчиво заговорил старик, – у ней спину заломило, так, что мочи нет никакой. Оно и не дело, конечно, в таком возрасте бидоны с молоком таскать.

– Ну, а я вам че? Массажист что ли? – Игорек сделал попытку снова завалиться, но был пойман за плечо упрямым стариком.

– Ты погодь, погодь. Какой к лешему массажист?

– Ну, к врачу идите.

– Игорек, ты же сталкер. Тебе ль не знать, что от всякой ломоты лучше всего помогает?

– Водка?

– Тьфу, ты! Водка…, – сплюнул Папа Карло, – водки я те налью, когда у тебя самого спину заломит. Хвост!!!

– Какой еще хвост, дед? Собачий что ли?

– Ну да, «слепышевый». Сам ведь знаешь. Аль не помнишь?

– Слепышевый, – задумчиво повторил Игорек.

– Слепышевый, – обрадованно подтвердил старик.

«Слепой пес.» – задумался сталкер. «Псевдо-пес.» – услужливо подхватило ассоциативный ряд сознание.

– Помню. Только где я тебе возьму-то хвост этот?

– Так ты же поройся у себя! В твоей халупе столько всего навалено…

– «В твоей халупе навалено…», – передразнил Игорь Папу Карло, – Как спину у кого заломит, так «поройся-навалено», а как прибраться, да разложить все по местам, так нету никого.

– Баба Настя тебе уж сколько говорила – жениться тебе пора, – возразил старик.

– Вот пусть баба Настя там и копается, – буркнул Игорек, прекрасно понимая, что никто и никогда не будет копаться в вещах сталкера.

– Игорек, вот ей богу, помогу тебе, ты только хвост найди. А я уж потом все разложу. Вместе разложим и порядок наведем…, – он умоляюще смотрел на сталкера.

– Ладно, – Игорь встал с лежанки, – пойду поищу. Только не ходи со мной, иди к ней…

Игорек напряг мышцы поднимая тяжелый люк погреба. Давно он сюда не заглядывал. Месяц? Два? Может год? Он откинул люк и стал спускаться вниз по деревянной садовой лесенке, аккуратно перенося свой вес со ступеньки на ступеньку. За состоянием лестницы тоже никто не следил. Спустившись пощелкал выключателем, но свет не горел. Игорь выругался и полез обратно за фонарем. Спустившись во второй раз, он зажег фонарь и стал осматривать погреб. На стене висел его старый комбинезон. Залатанный и выцветший, цвета жухлой осенней травы, он покрылся толстым слоем пыли и паутины. Баллоны с кислородом и гелием валялись тут же на полу, в пыли. На верстаке неопрятной кучей сложено оружие, не ржавое, но тоже покрытое пылью. Игорь подошел к верстаку, вытащил из кучи пистолет и повертел его в руках. Это был браунинг. Кому он принадлежал Игорь уже не помнил, а вот обрез БМ вспомнился сразу. Может пройдет еще с десяток лет, когда Игорь забудет свой первый ствол.

Взгляд сталкера привлек большой деревянный ящик, стоявший у дальней стены погреба. Именно там должно было храниться всякое неопасное барахло, вроде собачьих хвостов и прочего. Он подошел к ящику и откинул крышку. Да. здесь тоже давно не наводили порядок, а точнее – никогда. Под руки попался КПК, Игорек несколько раз нажал кнопку включения, но заряд в батареях давно иссяк. КПК не включался. Налобный фонарик тоже не работал. Запасенный когда-то мешок стальных гаек порвался когда сталкер взял его в руки, и гайки рассыпались, перемешавшись с остальным содержимым ящика. Руки сталкера извлекли из груды хлама журналистское удостоверение. «Надо же, – удивился Игорь, – а ведь я почти не изменился внешне.» Он стал вытаскивать все, что попадется под руку и складывать на пол рядом с ящиком – детектор аномалий, КПК, какие-то документы помеченные штампом «БС Укрытие», невесть откуда взявшуюся губную гармошку, офицерский шеврон «Долга», патрон от… Он сел на пол разглядывая крупный винтовочный патрон размером сантиметров 10–12, но так и не смог вспомнить оружия, для которого предназначался данный боеприпас. Наконец, руки его наткнулись на пухлый сверток, развернув который сталкер обнаружил с десяток высохших собачьих хвостов. Засунув сверток в карман штанов, Игорек подхватил фонарь и полез наверх.

– Ну, что? Помогает? – Папа Карло придерживал хвост на пояснице бабы Насти и вопросительно заглядывал ей в глаза.

– Да, хоть бы хны, – простонала баба Настя.

– Не понимаю в чем дело, – покачал головой старик, – Игорек, а мож это не «слепышевые» хвосты?

– А чьи? – усмехнулся сталкер, – «тушкановые» что ли?

– А в чем тогда дело? Всегда же помогали?

– Да им лет-то…, – сплюнул Игорек, – «выдохлись» может уже. Я же говорил – зовите доктора.

Игорь вышел из избы, одновременно жалея бабу Настю и радуясь, что сейчас она не может его допекать. Но скоро, скрипя протезами, его догнал Папа Карло.

– Игорек, подожди!

– Ну, чего еще, – спросил останавливаясь Игорь.

– Послушай, сынок…

«Во, блин, попал, – подумал Игорь, – раз «сынком» назвал, значит сейчас что-нибудь эдакое загнет!» И старик не обманул ожиданий.

– Ты ведь давно в Зону не ходил? – продолжал Папа Карло.

– Год наверно, может меньше. Не помню.

– И не тянет?

– Не-а, – помотал головой Игорек, понимая к чему клонит старик, – что там делать-то?

– Так вот я подумал, может сходишь, а? Не в службу, а в дружбу? Хвостик там добудешь. А? Игорек, сделай, прошу. Бабе Насте опять же поможешь…

– Да, ты че, дед? Ошалел, что ли? Как я те пойду-то, я уже весь навык растерял? Да и где я хвост там искать буду? Ты еще пойди найди там хоть одного слепого пса!

– Да, я бы не просил тебя, Игорек. Я бы кого другого попросил, но ты ведь один сталкер в здешних краях остался, а может и во всем мире! Сходи пожалуйста, в долгу не останусь…

– Вот, как? И не попросил бы значит, если бы не один? – обиделся Игорек.

– Да, я не к тому, не к тому, – засуетился Папа Карло, – Эх! Будь я помоложе, да с ногами, я бы сам сходил. Тоска, вот веришь, грызет? Как оно раньше-то… Через периметр махнешь под пулями, а вокруг аномалии: гудит воронка, электра разбегается разрядом… Мутанты кругом подвывают, из леса таращатся красными глазами. А кровосос? А?

– Кровосос, – вздохнул Игорь, что-то опять засвербело в груди, сознание пыталось отыскать некий образ на задворках памяти, – Ладно, схожу. Но с тебя блок «Кэмела» и две бутылки «Нашей». Оплата вперед.

– Вот и молодец, – обрадованно воскликнул старик, срываясь на фальцет, – вот это по-нашему. Сигареты и водка! Сейчас бегу принесу, а ты пока собирайся. Комбинезон там, гайки…

Папа Карло подмигнул и заскрипел по направлению к дому бабы Насти.

– Ну, как? – спросила баба Настя, садясь на кровати и, по инерции, притворно держась за спину.

– Повелся, вроде, – пожал плечами старик.

Комбинезон ощущался на теле непривычно. Игорек закинул за спину рюкзак и стоял на крыльце ожидая Папу Карло с обещанными сигаретами и водкой. Старик приковылял со всей стремительностью на которую был способен.

– Держи, – он протянул сталкеру пакет, – Ты гайки не забыл взять?

– Взял, дед, не беспокойся, – Игорь стал укладывать «гонорар» в рюкзак, стараясь не расколошматить бутылки о мешок с гайками, – вот видишь?

Дед окинул взглядом снаряжение Игорька.

– А оружие как же? – забеспокоился старик, – Игорек? Без ствола в Зону никак нельзя. Вдруг чего?

– Ну, да – рассеянно сказал Игорь, – сейчас возьму.

Игорь спустился в погреб, покопался в куче оружия и выбрал, что полегче.

– «Винторез» – это хорошо, резюмировал Папа Карло, – когда вернешься-то?

– Да сегодня, наверное, – пожал плечами Игорь, – ну, или утром.

Едва дойдя до периметра, Игорь обнаружил, что терморегулятор комбинезона приказал долго жить. Сталкер весь вспотел, футболка прилипла к телу и спина нестерпимо чесалась. Он обломил ветку кустика, зачистил ее от листьев и, просунув за ворот комбинезона пытался почесать себя между лопаток. Вскоре показался берег бывшего мелиоративного ручья. Ручей зарос камышом и его занесло илом. Теперь, под лучами солнца его дно отвердело. Справа и слева от ручья догнивали сторожевые вышки – боевые посты были сняты около семи лет назад. Ограждение покосилось, некоторые столбы упали на землю и колючая проволока постепенно уходила под слой почвы, зарастая травой и кустарником. Сталкер шагнул через колючку. «Здравствуй, Зона!» – сами собой прошептали губы, и Игорек внезапно вспомнил, что произносил эти слова не один десяток раз. Зона не отвечала, она была уже не та, что десять лет назад. Коричневые листья деревьев сменились радующей глаз зеленью, бурая земля заросла высокой травой, остатки ржавой техники догнивали, превращаясь в пыль. Игорь посмотрел по сторонам и направился к лесу, туда, где высокие сосны смыкались над головой, закрывая дорогу солнцу. Ноги сами несли его, находя в высокой траве тропу, которую уже невозможно было различить глазом. Вскоре Игорь стал уставать, от долгого безделья он потерял навык туристического хода. Он остановился, снял рюкзак, расстегнул клапан и, порывшись в недрах рюкзака, достал мешок с гайками. «Что они со мной, как с ребенком маленьким? – думал Игорь, бросая мешок на землю, – Нет здесь больше аномалий, а если и есть, то я ее и невооруженным глазом увижу.» Хотел выбросить и «Винторез», но передумал. Может здесь уже и зверье завелось какое. Волки, например, или лоси. Игорь не понимал зачем он попросил у Папы Карлы водку и сигареты, но чувствовал, что так надо.