Текст книги "Облик Зоны (Сборник)"

Автор книги: Дмитрий Силлов

Соавторы: Александр Тихонов,Сергей Семенов,Екатерина Боровикова,Евгений Гущин,Александр Вороненко,Владимир Савчук,Василий Бора,Владислав Чирин,Иван Дышленко,Виктор Стрелков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)

ОРЁЛ

– Вот привязались гады. – Сквозь зубы ругался я.

Мне бы по ложбинке до поля аномалий, а там от них ушёл бы. Слепыши медленно подбирались ко мне, выбирая момент для прыжка. Но дубина не позволяла этого сделать. Из последних сил размахивая ею перед мордами мутантов, я отступал назад, мечтая о заначке. Где они мои сто грамм заветные?! Эх, похмелиться бы… Дубина дрожала всё сильнее в постепенно ослабевающих руках. Перед глазами мелькали красно-синии червечки. Псины рыча, подступали. Ещё шаг, другой. Скорее бы ложбина закончилась. Ну что за напасть такая…

Сквозь гул в голове до моего сознания донеслись звуки похожие на выстрелы. Откуда он взялся? И почему три выстрела? Ладно, два в слепышей, а третий в кого? Промахнулся, наверное. Может, поделится «эликсиром». Наёмник спустился в ложбинку. Снял респиратор. Солнце, пробившее облака, совсем не грело. Он осмотрел рыжих тварей и прошёл за мою спину. Снорк с пробитой головой лежал на прошлогодней листве. Чёрт, вот кому предназначался третий выстрел. Если бы ещё налил мне сто, нет, хотя бы пятьдесят грамм за спасение души… не дождёшься от него, сразу видно. Он поманил меня рукой и пошёл по склону на вершину, придерживая рукой винторез. Двинулся за ним.

Наемник ничего, не говоря, вынул из рюкзака термос, налил кружку и протянул мне. Лучше бы спиртику налил. Но и хороший чай пойдёт с похмелья. Взял кружку и присел на поваленное дерево. Руки дрожали. Кружка билась об зубы, проливая кипяток на грудь.

– Мужик, тебя как кличут? – вдруг спросил наёмник.

– Сявой. – вырвалось у меня.

– Савелий, говоришь? Ну, пусть так. Скажи мне лучше – где оружие пропил?

Чуть не захлебнулся, допивая чай. Наёмник спокойно сидел на пне и ожидающе разглядывал меня. Тогда был невезучий день, ни одного артефакта не попалось и пришлось продать своё оружие. А он откуда знает?

– Кто тебе рассказал?

– Догадаться не сложно. Вашу братию я вижу постоянно, на Вокзале…

– Я не пьяница! – Он что думает, я алконавт последний? От возмущения вскочил с поваленного дерева.

– А кто же ты? – с усмешкой спросил он.

– Я сталкер! – Ну и что, что я без оружия и нормального комбеза? Просто период неудачный! Сидит, важный такой… Будто у него всегда всё было зашибись!

– Хорошо… – он снял рюкзак и открыл клапан, посмотрев на меня, спросил:

– Сто грамм?

Ошибся. Этот наёмник – Человек! Видит, что мне надо похмелится – я ж не алкаш, просто…руки дрожат. Давно бы так. Я с надеждой переспросил:

– Есть? – А вдруг передумает, – слушай! Мне хватит и полтинника! Налей! А?

– Ты помнишь… – Он выжидательно посмотрел на меня. Неужели передумал? А он медленно продолжил: – Что в Зоне всё не просто так делается?

– Тебе глотка водки жалко? – обида подкатилась к горлу.

– Поверь. Мне не жалко… но ты, Савелий и так уже должен.

С какой это стати ему должен, я его в первый раз вижу.

– Я? Тебе?! – Аж в горле запершило от возмущения.

– Значит, я зря променял твою жизнь на три пули? – Спросил и стал завязывать рюкзак, положив туда кружку с термосом. Чёрт и правду, наёмник спас мне жизнь. Растерзали бы меня мутанты в той ложбинке. От слепышей отмахался бы, но со Cнорком своей корягой не справился б…

– Э—э–э… Погоди… – я схватил его за руку, – Мы же не закончили?

Наёмник одним движением освободил свою руку. Мои ноги подкосились и неудержав равновесие, я упал у поваленного дерева, чуть не разбив голову об него. Он поднялся с пня, накинув одну лямку рюкзака на плечо. И глядя, как пытаюсь встать, спросил:

– Ты когда последний раз ел, сталкер?

И, правда, когда? С трудом приподнялся и сел на поваленное дерево.

– Вчера… – неуверенно ответил.

– Вчера? – переспросил наёмник.

– Ну… может позавчера…

Задумавшись, я начал теребить бороду. Да-а, налипло на ней грязи.

– Ладно… – он подошёл ко мне ближе. – Ты мой должник, и потому я накормлю тебя… Но на еду, ты заработаешь. Это понятно?

– А? – на глаза навернулись слёзы. Не зря говорят, что надежда умирает последней.

– Водки налью, тоже… если заработаешь.

– Я… Да, я… – дыхание перехватило, и я упал на колени перед ним. – Я всё сделаю! Да, я Отмычкой для тебя стану! Я… – Меня захлестнуло чувство благодарности.

– Заткнись для начала! – оборвал он меня на полуслове, и замахнулся. Но передумал, резко развернулся и пошёл в сторону Тёмной долины. Дрожь в теле, как рукой сняло. Вскочил и покорно поплёлся за ним.

Наёмник уверенно шёл мимо аномалий, не забывая оглядываться по сторонам высматривая мутантов, держа наготове свой «Винторез». Через час он остановился. Чуть не врезался ему в спину. Мужик стал что-то высматривать среди скопления Мясорубок и Трамплинов. Внимательно посмотрев туда же, сразу заметил несколько артефактов. Вот. Сейчас на хлеб заработаю, и на выпивку тоже. Только себе представил, как обжигающая жидкость польётся по горлу… чего ждать-то? Время на месте не стоит! Нырнул к первому артефакту. Но вдруг меня что-то схватило за ногу.

– Ты, мудак! Тебе чего – совсем жить надоело? – Держа мою ногу, прокричал наёмник. – Тоже мне, лизард нашёлся!

Странный… тут же плёвое дело, сколько раз уже доставал артефакты из таких скоплений. Мясорубки и Трамплины очень хорошо видны и ничего не стоит проползти мимо.

– А здесь ничего сложного ж нет… – сказал ему, тем более артефакты лежат неподалёку, до них рукой подать. – Вон они…

– Кто? – Не понял он.

– Кто? Артефакты… вон один возле травы, а там ещё один прыгает… – и показал ему рукой. Он внимательно посмотрел, куда я ему указывал. Но наверно ничего не увидел.

– Погоди… – он вроде допёр и предложил: – Давай я тебя хотя бы верёвкой обмотаю…

Зачем мне верёвка? Она только мешать будет. Так ему и сказал:

– А, брось. Она мне только мешать будет. – Махнув рукой, я снова попытался лечь на землю.

– Сява! – крикнул наёмник на меня, доставая верёвку. – Я наёмник, но не изверг. К тому же ты мой…

– Обвязывай… – тяжело вздохнул я и поднял руки. Перекинув восьмёркой петли и затянув их потуже, он хотел ещё вколоть мне какой-то гадости. Ну, это уж слишком. Но разве с ним поспоришь. Он сделал мне сразу несколько уколов. Но самое главное, ради чего можно было стерпеть всю эту процедуру – он налил мне сто грамм! Блаженство… Кровь заиграла во всём теле, руки перестали трястись, в голове просветлело. Да я сейчас из самой аномалии ему арты достану.

Нырнул, пополз, и собрал пять недешёвых артов. Правда, наёмник мне помог вылезти, подтягивая верёвку. Я сам ещё долго бы пятился задом из этого лабиринта. На свалку старался не заглядывать. Бандиты тут любят тусоваться. Потому в этой аномалии скопилось столько артов, что сюда могу залезть только я.

– Вот значит, как ты себе на «пол-литру» зарабатываешь, – усмехнулся он, отвязывая страховку.

Протянул добычу. Меня переполняла гордость за своё умение. Но он, молча, смотал верёвку, уложил её в рюкзак и направился к деревьям, что росли невдалеке. Пошёл за ним, всё ещё держа недешёвые артефакты в протянутых руках. Оказавшись под тенью елей, наёмник остановился, повернулся, и спокойно сказал:

– Артефакты можешь оставить себе, но с одним условием…

От неожиданности я потерял дар речи.

– …ты завяжешь с водкой. И чтоб тебе это удалось, пойдёшь за мной к Долгу. Я дам тебе ещё один шанс… Постарайся и его не прое-е… не пропить.

Мне нечего было ему сказать. Наёмник достал из приклада «Винтореза» старый советский рубль, подкинул, ловко поймал и не глядя, убрал монету обратно… У меня зачесался кадык и я вспомнил…

…Раскрыв ладонь, наёмник посмотрел на чеканный профиль вождя пролетариев.

– Нет, мужик. Сегодня не твой день. – Сказал он, убирая монету в приклад «Винтореза».

– Но? —.

– Батюшка Ленин меня никогда ещё не подводил.

– Я же деньги плачу!? -

– И чё? На кой ляд мне, как трупу, твои деньги? – ответил он.

Вот козёл! Как он может со мной так разговаривать?! Так меня здесь никто ещё не обламывал… Он спокойно перекинул ремешок винтовки через голову, и уже собрался уходить. Меня, прямо затрясло от негодования. Я выхватил пистолет, но…

Резким движением, выбив оружие из руки и заломив её, наёмник с помощью дикой боли заставил меня встать на колени.

– Зря ты так. Я быть может, слил бы тебе инфу про «возможных исполнителей». Но теперь… Даже разговаривать с тобой не буду.

Ударом – костяшками пальцев в кадык – он оставил меня хрипеть, стоя на коленях посередине комнаты, а сам направился к выходу…

Он отказался и ушёл. Больше никто не соглашался. Пришлось самому. Антирад стоил очень дорого. Поэтому закупился водярой, которая довольно быстро чистит кровь от радио каких-то там нуклидов. Короче от радиации. Ведь путь мой лежал через поля пусть и слабо заражённые, но всё же… Как дошёл до того лагеря уже не помнил. Там меня обогрели и… напоили. Минут просветления хватало на то, чтобы найти очередной артефакт и обменять его на пузырь. Сколько времени прошло с тех пор уже не помню. На мгновение где-то далеко внутри меня блеснул огонёк затаившейся злости. Время и градус выветрили её из моей души. Я стал другим. И именно он – наёмник и его монетка изменили меня, мой мир, мои ценности…

– Савелий, ты меня понял? – спросил он, вернув меня в реальность.

– Понял… – прошептал я. И тут же с губ сорвалось: – но почему?

– Потому что в тот раз выпал – Орёл…

20 августа 2009 г.

SNiPER, KotOleg, Копилка

Стрелок
(Евгений «Lesnik» Гущин)

Дождь. Крупные капли оросили грешную землю Зоны. Забарабанили по листьям деревьев, по крышам домов, вспузырилась вода в лужах на асфальте. На ветке сидит, нахохлившись ворона, настороженно оглядывая окрестности.

Всё как обычно.

Но вот вода прорыла себе канал в песке и небольшая лужа хлынула вниз. Прямо в чёрный зев норы. Через минуту послышался шорох, и наружу вылезла промокшая, грязная дворняга со спутавшейся шерстью. Задрала голову, половила носом воздушные потоки, тонущие в дожде. И обвела взглядом пространство впереди. Как будто. Может, просто повела мордой. Ведь видеть псине нечем. Чёрные, вздувшиеся и вспухшие рудименты глаз, не могли видеть. Слепой пёс снова принюхался и жалобно заскулил. Пахло переменами. Зона предчувствовала их.

Сталкер лежал на спине и ловил ртом тугие струи падающей с неба воды. Боли почти не чувствовалось. Ноги больше не горели адским огнём, лихорадка отпустила. Не осталось ни мыслей, ни чувств, ни надежд. Всё съела Зона. Съела в первую же ходку. Боже, как глупо умирать вот так! Как хочется жить!

Молодой сталкер поморщился от неприятного холода. Вода скопилась вокруг и от неловкого движения головы залилась за воротник. Ну да ладно, пусть она остудит жар его тела.

Сталкер продолжил начатое движение и чуть приподнялся на локтях. Глянул на свои ноги. И обессилено рухнул на землю. Лучше бы не смотрел. Они были изогнуты под прямым углом, а штанины пропитаны кровью. Ему точно не выбраться. Он посреди десятков аномалий. В рюкзаке артефакт, который может спасти его, но одна лишь мысли о движении приносит боль. А ведь именно этот артефакт – причина тому, что новичок оказался здесь. Он поднял его, положил в рюкзак и расслабленно ступил назад. В гравиконцентрат. Тот и переломал ему ноги. Странная игра судьбы…

Да, теперь уж точно не выползти. Каждую минуту сталкер чувствовал, как убывают его силы. А когда-то казалось что этих сил так много…

В ладони сталкер сжимал ПМ. Сжимал ребристую рукоять до боли в руке, чтобы отвлечься от боли в ногах. Что ж, он может прекратить все эти мучения. И довольно быстро. Нужно только поднести руку к виску.

Сантиметр за сантиметром рука начала подниматься. Каждый сдвиг отзывался дикой болью в позвоночнике. Сталкер почувствовал, как начинает возвращаться жар. Силы покидают его, и перед глазами встаёт всё то же видение. Ему конец?

Клык возвращался из Зоны. День пасмурный и дождливый, однако повод для радости у Клыка есть – отличный хабар. Такого не бывало со времён последнего большого выброса. А это здорово.

Вот впереди видно небольшое аномальное поле. Его лучше обойти стороной – незачем туда соваться.

Вдруг сквозь дождь донёсся слабый звук выстрела. Затем слабый стон. Клык насторожился. Мало ли в Зоне стреляют, но сейчас звук доносился с аномального поля. Сплюнув, парень снял с пояса бинокль и вперил взгляд в искажённый воздух. Слабые очертания фигуры сталкера. Вроде труп… Да, вот и ноги переломаны в аномалии. Но вдруг шевеление и слабый выстрел в воздух. Тот сталкер был ещё жив!

Клык замер в раздумье. Кажется, надо спасать раненного. Зона не простит крысятничество. Клык обречённо вздохнул, снял с плеч рюкзак и двинулся к аномалиям. Он прошёл уже половину пути, как вдруг услышал позади сдавленный смех. Обернулся – и чуть не заплакал от злобы. Над рюкзаком с ценнейшим хабаром склонился бандит-новичок. Осмотрел, поднял за лямку, посмеялся над Клыком-неудачником и скрылся.

Боль. Клык сейчас смог бы догнать и убить этого ублюдка. Но…

Взгляд на раненого…

Хабар или сталкер? Деньги или человек?

А у сталкера перед глазами стояло одно видение. Он стреляет в мишень, видимую им только в своём воображении. Шепчет губами со спёкшейся коркой крови только одно слово. Вдруг сильным порывом подхватывает пистолет и приставляет к виску. Страшная боль скрутила разум. Сейчас… Сейчас он переждёт… Он должен ещё подумать…

Курок мягко подался под пальцем, как вдруг пистолет кто-то вышиб у него из руки. Сталкер открыл глаза и увидел перед собой красное лицо незнакомого человека. Тот что-то вколол ему и попытался расшевелить.

Новый приступ боли и новое видение. Точнее, видение всё то же.

– Как звать? – грубо спросил Клык.

Раненный витал в мире больных грёз. Его видение.

Солнце. Тепло. Шум и весёлые крики людей. Пахнет сладостями и недавно прошедшим дождём. Они в парке с отчимом. Гуляют. Маленький сталкер держит в руке шарик. И вот впереди тир.

– Дядя Коля, дай пострелять, – капризно надувает губки будущий сталкер.

– Ты ещё маленький, – мягко ответил отчим.

– Родители мне тоже не разрешали, – сказал ребёнок и тень пробежала по лицу. – Они правда больше никогда не появятся?

– Да, сынок, правда, – вздохнул отчим. – Знаешь, давай-ка постреляем.

И вот отчим держит на руках ребёнка, а тот пневматический пистолет, выписывающий восьмёрки в нетвёрдых детских ручонках. Выстрел… Цель из трёх поставленных друг на друга банок с грохотом падает вниз.

Ребёнок смеётся.

– Ах ты мой маленький стрелок, – удивлённо треплёт его по голове отчим. – Молодчина!

– Стрелок, – шепчет сталкер в ответ. А затем неожиданно громко. – Меня зовут Стрелок.

Дождь прекратился. Солнце зашло. Ушёл ещё один день. Но он не был обычным. Сегодня произошло то, что вскоре изменит Зону навсегда. Сегодня чувство победило деньги. Сегодня Клык спас Стрелка.

Лесник.

Шанс
(Сергей «Ssereys» Семенов)

– Нет, ну надо же, всего-навсего 720 долларов! Несколько месяцев в этой дыре, в убогой комнатенке над баром, и такой мизерный результат!

Александра еще раз пересчитала деньги, старательно разглаживая смятые купюры, сложив «зелененькие» аккуратной стопочкой. Тоненькой она вышла, стопочка эта, и от повторного пересчета денег в ней не увеличилось, ни на один доллар. Н-да, такими темпами и за год, и за два нужную сумму не заработаешь.

А ведь твердо она для себя решила – полгода в этом притоне проведет, максимум – год, соберет несколько тысяч, чтоб и за проход через Периметр заплатить, и на жизнь что-то оставить, на первое время хотя бы. Но расходы на ежедневные нужды словно сжигали заработанное, будто в топку попадали деньги, тонкими, невесомыми хлопьями пепла вылетая в трубу этой проклятой печи.

Приличное питание, красивое белье, косметика – такие вещи стоят в Зоне просто бешеных денег, а ведь покупалось все довольно обычное, средненького качества. В прошлой жизни, за Периметром, Александра бы и не глянула на этакое вот – «неплохое», «ну более-менее….». Нет, не для нее совсем еще недавно были стандартные уловки небогатого человека – все эти распродажи, акции, пробники и прочая чушь. Всегда «первый класс» – только так, на себемы не экономим, ни в коем случае.

Конечно, теперь, в Зоне, можно и пониже планку качества опустить, экономию ужесточить, попытаться обойтись без нарядов стильных, кружевного белья, в общем, всего того, на что так падки дорогие клиенты. Но тогда с этой вот ступеньки «перворазрядных девочек» – для особо удачливых сталкеров, барыг Зоны и офицеров, как правило, из натовского контингента (да чтоб не ниже майора), можно вниз скатиться запросто, стать безотказным станком, работающим круглосуточно – столько, сколько нужно это будет клиентам и хозяину. И не будет тогда ни подарков, ни купюр «под подушку» от щедрого клиента – а значит, не будет и возможности выбраться наружу.

– Ну нет, – упрямо, до боли в челюстях, стиснула зубы Александра. – И думать не смей о таком, – мысленно наказала она себе, – я выберусь, выберусь во что бы то ни стало.

– Асхат, прелесть моя, жди меня, и я вернусь. Вернусь, и первое, что сделаю – потрачу заработанное с толком, что бы встречу нам устроили люди понимающие, и оказался ты при этом в полной моей власти – беспомощный, беззащитный. Желательно даже, крепко связанный – ну или в наручниках. Чтобы не помешал никто ни словом, ни единым жестом врезать от всей души. Так врезать, чтобы брызнули в разные стороны зубки твои белоснежные, чтоб на холеном смуглом лице остались шрамы на всю жизнь…. Зона многому учит – и теперь Александра сумеет ответить обидчику, да так, что память останется на всю оставшуюся жизнь. И жизнь эта будет недолгой – только что бы времени хватило понять, прочувствовать на своей шкуре, каково это – терпеть, когда нет уже никаких сил, когда не просто застонать – завопить хочется, но нет ни права такого, ни возможности.

Только эти сладостные мечты о мести и спасали от безумия, когда выть хотелось, когда сердце разрывали на части тоска, брезгливость и ужас. Но нет, не из того она теста сделана – с ума сходить. В такие мгновенья Александра закусывала угол подушки, давясь своими слезами и злостью, и молчала, и мечтала. Мечтала, как выберется отсюда, как отомстит Асхату, этому подонку, этой мрази….

Ах, как веселился он, наверное, отправляя беспомощную, одурманенную девчонку в Зону – как он думал, навсегда. Конечно, отсюда выбраться ей, проданной практически в рабство, почти невозможно. Но почти – еще не абсолютно, так говаривал папка в те недолгие, счастливые минуты, когда находилось у него время пообщаться – не спеша, выключив надоевший телефон, сидя дома за удобным кухонным столом.

Под уютно и мягко светившим абажуром рассказывал он всякие интересные истории из своей жизни и попутно поучал единственную дочь – что, мол, безвыходных ситуаций не бывает, что умный человек – мужчина это, или женщина, неважно, всегда найдет способ и средства, обратит свои слабости – в силу, реализует любую возможность и добьется намеченной цели. Но нет его на этом свете, два года уже, как нет. А встретиться с отцом «на том» свете Александра надеялась еще не скоро.

Грустные эти размышления прервали вопли, раздавшиеся в соседней комнате. Пронзительный, звенящий от злости девичий голос и неторопливые, успокаивающе-урезонивающие реплики Мадам Грейс. Хотя какая она Грейс – так, для шику, по-заграничному вроде бы, и воякам натовским нравится, а на самом деле просто Галина Ивановна. Тут и Александра – не Александра вовсе, а Анжелина, и остальные девочки тоже на такой лад вот манерный. Тьфу, гадость какая и пошлость, хотя, конечно, кто б говорил еще про пошлости, да уж ….

Нельзя быть продажной наполовину – либо ты за деньги работаешь, либо не строй из себя невесть что, а вали куда подальше, – никто особо не держит. Но валить было некуда, пробовали некоторые – без снаряжения, безо всяких приборов и датчиков, оружия….

Отходили они обычно совсем недалеко, так что хоронили потом на заднем дворе, по-простому – холмик земли, деревянный крест, дощечка с именем, это если было еще, что хоронить. И то, Мадам хоть на этом настоять смогла – Боров вообще хотел в лесу яму выкопать, и туда тела сваливать, что бы зверье потом кости растащило по кустам. Вот же скотина – зарабатывает на девочках огромные деньги, а не платит ничего – только записывает в тетрадочку, кто сколько зарабатывает. Как бы зарабатывает, условно – чтобы потом вычитать за еду да колготки-трусики. Да вычитает столько, что иногда «заначки» в ход идут – такая у него бухгалтерия хитрая.

– У-у, как я тут все ненавижу, – в тысячный, наверное, раз мелькнула ставшая уже привычной мысль.

– Да сколько же можно, – разорялась за стеной Ленка, то есть Элла, – я уже и так, и этак к нему, что я, не человек совсем?! Я помыться его попросила, всего лишь, по—мы—ться, понятно?! Ах, я ласковой должна к нему быть?! Да у него бумага туалетная к жопе прилипла, ясно?!

Достало все приятельницу, сорвалась. Не изменят ничего ее крики, кричит зря – да и не для того кричит, чтобы изменить что-то или добиться цели конкретной – просто злость свою, усталость и ненависть к скотству окружающему выкрикивает. Мадам это понимает, бубнит что-то успокаивающее. Сколько она таких вот истерик видела….

Внезапно в дверь сильно стукнули, и в тот же самый момент, практически одновременно со стуком, ввалился слоноподобный Боров – это манера у него такая, вроде он стучится, разрешение войти спрашивая. А на самом деле в дверь уже открывающуюся костяшками пальцев разок стукнет – для вида, и все. Шутник он у нас известный. Ну, может, и отольются ему эти шуточки – вместе со слезами девочек. Много, много их прошло через руки эти жадные, рыжими волосами поросшие – надолго тут мало кто задерживается. Кому повезет – обратно вырваться удается, но это редко. Почти все сильно пьют, многие еще и «дурь» разную употребляют, так что чаще вниз, в подвал перемещаются, а там и еще ниже – метра на полтора под проклятую землю Зоны ложатся.

– Слышь, Анжелка, – прогнусавил Боров. – Внизу клиент особый, повезло тебе.

– Кто? – равнодушно, обреченно-устало спросила Александра. Будто все равно ей – все они одинаковые, какая тогда разница…. А сердце забилось, запрыгало отчаянно – хоть бы не Фокусник. Кто угодно, только не он. Лучше трое, или четверо даже, чем садист этот проклятый. А может, и не садист, никто же не знает толком – наведывается он редко, но слухи ползут один другого страшнее. Фокусник – это девочки между собой так его прозвали. Мадам как-то в сердцах сказала – «Навязался со своими фокусами на мою голову, Коперфильд гребаный», оттуда и пошло прозвище.

Приходил он в обычном сером комбинезоне, на котором ни знаков различия, ни шевронов группировок, ничего. Не поймешь даже, кто он – сталкер, военный или кто еще. Но Боров перед ним явно гнулся, этого человека всерьез опасаясь.

Что за это фокусы такие таинственные, для которых таинственный заказчик девочек брал, никто из живущих в верхних комнатах не знал, но все подозревали, что дело тут не в только в обычных постельных утехах (к необычным в заведении тоже привыкли). Конечно, Мадам и Боров что-то знали, или догадывались, по крайней мере, но с персоналом они не откровенничали никогда, дистанцию держали.

Однажды Фокусник на целый день увез с собой Риту. Вернулась она поздним вечером, и была немного не «в себе» – глаза круглые, как плошки, трясется вся. Ну, отпоили ее чаем и коньяком, успокоилась как-то, заснула, хотя спала плохо, во сне кричала. Но ни утром следующего дня, ни потом ничего не рассказывала, говорить о Фокуснике отказывалась наотрез, и все попытки ее расспросить приводили к истерике – пришлось оставить эту тему в покое. Синяки на руках, правда, сходили долго, но побоями тут никого не удивишь, и до истерики не напугаешь, так что дело не в них было, это ясно. Ну а вскоре Рита, после того случая начавшая крепко выпивать, перешла вниз, в подвал под баром, да так и сгинула.

Вот еще Фаину забрал месяц назад Фокусник, с собой увез, и больше никто о ней не слышал. Тихая, невысокого росточка, покорная и постоянно печальная, она нравилась Александре, они даже дружили – совсем немного, так, поболтают иногда наедине, посплетничают. Даже такая дружба лучше, чем вовсе никакой, нужно же хоть иногда забыться, да от мыслей черных отвлечься.

– Ну, ты ж сама догадалась уже, – скотски улыбаясь, ответил Боров. – Я знаю, вы его между собой Фокусником зовете. Да-да, именно он. И никакой не садист, не извращенец, нечего выдумать, – враз посерьезнел Боров. – Да, причуды у него бывают, ну так он и платит за это нормально. Короче, ты ж у нас типа умная очень – так давай тогда так, по-взрослому. Платит он десять штук. Десять тысяч зеленых американских долларов, без дураков. В нашем «Хилтоне» ему с тобой не интересно общаться, так он тебя на прогулку свозит. Уж не знаю, что он там удумал, но тут такое дело. Просьбу его исполнишь, вернешься с деньгами. Пятьдесят на пятьдесят – твоих пять штук будет. Вот и испытаешь удачу свою, а?

При этих вот, последних своих словах Боров изменился прямо на глазах – всегдашняя ухмылчока пропала, глаза стали такие….серьезные, задумчивые. Словно не о деньгах он думал, а гадал, вернется ли Алекесандра назад. Похоже, затеи Фокусника интересовали его не на шутку, и такая информация ему была интересна гораздо больше денег.

Это бы Шанс. Тот самый, с большой буквы и выпадающий лишь однажды.

– Интересно, – мимолетно, в глубине где-то промелькнула у Александры мысль, – а сколько человек сгинуло в Зоне, успокаивая себя вот так, про свой главный шанс и все такое? И все же, все же…. Риск против денег – это почти честно. Не очень-то тут согласия спрашивают, но хоть предупреждают, кто ее ждет.

Собиралась она долго. Как ни странно, Боров ее не торопил, а она пыталась собраться с мыслями, не спеша перебирая немногочисленные наряды, укладывая волосы в затейливую конструкцию, и лихорадочно при этом раздумывая – что может пригодиться, что такого можно взять с собой из числа вещей обычных, но в случае чего способных послужить если не оружием, то хотя бы подручным средством. Ничего кроме металлических спиц-заколок, здорово подходящих к восточному костюму, в голову не приходило, и, в конце концов, пришлось спуститься к клиенту.

Фокусник сидел в Баре, в самом темном углу. Боров стал ему что-то торопливо объяснять, тот отмахнулся – потом, мол, не сейчас. Крепко взяв за руку, чуть повыше локтя, притянул к себе Александру, пристально взглянул ей в лицо, и удовлетворенно кивнул – то ли Борову, то ли себе самому. Нехороший у него был взгляд, тухлый – словно у дохлой рыбины. Взгляд этих необычных, довольно светлых, чуть навыкате, глаз ничего не выражал – или странное это выражение было ей просто не разобрать.

До нужного, известного одному Фокуснику места добирались довольно долго – около двух часов. УАЗик с тентом петлял по проселочной дороге, как заяц, оставляя за собой шлейф пыли. Сидевший за рулем Фокусник периодически сверялся с картой, странным образом разрисованной разноцветными обозначениями. Приборная панель у машины была тоже странной, довольно необычного вида. В прошлой жизни, за Периметром, Александра и сама водила, ездила в машинах самых разных марок и производителей, но такого количества различных датчиков и приборов непонятого назначения не видела никогда.

Впрочем, езда в Зоне требовала особых навыков. Привычные шкалы, показывающие обороты двигателя, скорость движения и расход бензина были не главными – для успешного передвижения требовалось тут совсем другое, «лихачи» в Зоне отсутствовали. На особо глубоких рытвинах мотор машины натужно ревел, иногда колеса пробуксовывали, но Фокусник сидел в своем кресле, как истукан – ни одного крепкого словца, ни единого возгласа не услышала от него Александра за всю поездку. Поначалу она пыталась завязать разговор, спрашивала осторожно – куда едем, далеко ли еще, но Фокусник только хмурился, поглядывал недовольно, один раз только буркнул – «На месте узнаешь», так что беседы не вышло.

Заложив крутой вираж, машина объехала скопление валунов, и остановилась сразу за ними, напротив полускрытого кустами входа в бетонный бункер.

– Приехали – абсолютно спокойно, без тени эмоций, объявил Фокусник, – выходи.

Снаружи вход и видимая часть сооружения выглядели давно заброшенными. Однако, дверь с цифровым кодом скрывала несколько помещений, содержащихся в полном порядке и оборудованы эти помещения были довольно солидно. Полы выложены светлым кафелем, раздвижные стеклянные двери, много какого-то сложного оборудования, мощное освещение, на стенах толстые жгуты проводов…..Все это напоминало то ли небольшой подземный госпиталь, то ли научно-исследовательский комплекс в миниатюре. И охрана, у каждой двери находились охранники в серо-синих защитных костюма. Наемники, значит, – отличить их форму от обычных военных Александра вполне способна.

Фокусник привел ее в отдельное помещение, где у дальней от входа стены находилась натуральная клетка – толстые металлические прутья образовывали решетку, в одном углу миска – то ли с водой, то ли с едой, а в другом сидел на полу человек – обычный с виду парень, худой, в военном комбинезоне. Он сидел прямо на полу, уткнувшись лицом в согнутые колени, обхватив руками голову. Клетка была ярко освещена мощными лампами на хромированных ножках, которые заливали не только клетку, но и всю эту большую комнату ярко-белым, режущим глаза светом.

– Так, – заговорил стоявший за спиной у Александры Фокусник, – это и есть твоя задача. Раздевайся, входи в вольеру. Как правило, он не опасен, так что действуй. Твоя задача – добиться, чтобы между вами состоялся сексуальный контакт. Будь осторожней, чрезмерные усилия могут привести к приступу ярости, почти бешенства – были уже подобные случаи.

– Я хотела бы знать, кто он, что с ним, – не поворачивая головы, продолжая рассматривать объект, спросила Александра.

– Это лишнее. Задача тебе поставлена, действуй. Ну, – раздраженно добавил Фокусник, – или можешь отказаться, и я верну тебя назад. Но тогда Борову придется вернуть аванс. Я думаю, деньги он уже считает своими, и в случае отказа, пожалуй, тебе придется возместить ему потерю. Не знаю, сможешь ли ты с ним рассчитаться, но выбор за тобой. Итак, что ты решила? – холодно, видимо не сомневаясь в результате, спросил он.

Выбирать было практически не из чего. Если Борову придется вернуть пять тысяч….трудно представить, до чего он додумается, но ничего хорошего, однозначно. Да и выход из ситуации, «рецепт», угадать нетрудно – попытается перепродать ее, что бы вернуть хоть часть потерянных денег.

А кто купит – бандиты? Какая-нибудь шайка мерзавцев, для которых живой человек – не более чем товар, имеющий свою цену, вполне может это себе позволить в «складчину», на общих правах. Представив себя собственностью десятка или даже двух озверевших, забывших о всяких понятиях приличия и морали, давно не видевших женщин, бродяг, Александра ужаснулась. Да, это и будет смерть, вне всяких сомнений, и притом смерть страшная, отвратительная. Нет, на такое она не согласна.