Текст книги "Враг народа"

Автор книги: Дмитрий Рогозин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

Молчание Кремля на сей счет было поразительным. Я решил взять инициативу в свои руки и попробовать силой общественного мнения, разбуженного подробностями издевательств над соотечественниками, заставить нашу власть выполнять свои конституционные обязанности.

Думский комитет по международным делам развернул масштабную работу по защите прав человека в Туркмении и спасению граждан России. В течение мая 2003 года в здании на Охотном ряду дважды прошли парламентские слушания о гуманитарной катастрофе в этой азиатской республике. К совместной работе по подготовке рекомендаций руководству страны мной были привлечены аналитики внешней разведки, ученые, представители правозащитных организаций и деятели туркменской оппозиции.

Вот выдержки из подготовленных нами и переданных в Кремль рекомендаций:

…Следует признать неудачным техническое оформление решения о прекращении действия соглашения о двойном гражданстве одновременно с заключением крупного газового контракта ОАО «Газпром»…

…Предпринятые нами меры вызвали серьезную обеспокоенность С. Ниязова, <…> однако пока дальше словесных заверений о намерении соблюдать права российских граждан туркменская сторона не пошла.

Считаем целесообразным:

• жестко настаивать на отмене всех односторонних решений туркменской стороны по ликвидации института двойного гражданства и официальном подтверждении Ашхабадом признания всех прав российских граждан, проживающих на территории Туркменистана, включая право на беспрепятственные поездки в Российскую Федерацию;

• настаивать на предоставлении регулярного доступа российских консульских работников к гражданам Российской Федерации, осужденным или задержанным по делу о якобы имевшем место покушении на Ниязова (Б. Шихмурадов), а также на гуманном обращении с ними в ходе следствия и содержания под стражей;

• отвечать отказом Туркменистану на запросы о выдаче лиц, имеющих двойное гражданство, граждан Туркменистана или граждан иных иностранных государств, которым угрожает опасность подвергнуться пыткам или бесчеловечному и унижающему достоинство обращению;

• с учетом поступающей информации о причастности высшего руководства Туркменистана к контрабанде наркотиков из Афганистана и содействии их транзиту на территорию Российской Федерации принять по линии соответствующих структур исчерпывающие меры.

Установленные нами контакты с лидерами туркменской оппозиции показали, что обменивать благополучие наших граждан на туркменский газ не только аморально, но и непрактично. Вот любопытные данные, которые приводит в письме ко мне руководитель туркменской общественной организации «Ватан» Худайберды Оразов:

О роли Ниязова в поддержке Талибана

Во время первого визита главы Афганистана Карзая в Ашхабад, Ниязов во всеуслышание заявил по туркменскому телевидению, что прежнее правительство муллы Омара осталось должно Туркменистану 200 млн. долларов США. <…> Достоверно известно, что Туркменистан являлся для них основным поставщиком горюче-смазочных материалов. Топливо вывозилось сотнями тысячами тонн и автоцистернами, и железной дорогой. Железнодорожные эшелоны пригонялись на границу в Кушку, где груз перегружался на автотранспорт и шел дальше. <…> Ниязов открыто призывал региональные страны установить полноценные отношение с талибами, уверяя их, что от них не исходит никакой угрозы. Этот мир имел только одну основу: взаимовыгодная торговля наркотиками. Туркменистан стал окном в мир для талибов, и они практически не чувствовали международной изоляции, имея возможность растекаться по миру через своего северного соседа. Для народа Туркменистана это соседство обернулось валом наркомании, утерянной молодежью.

О двойном гражданстве

По официальным данным посольства России, в Ашхабаде лиц с двойным гражданством около ста тысяч человек. Это цифра по выданным паспортам. Этот учет не учитывает три категории граждан. Тех, кто получил российские паспорта непосредственно в России и не афиширует его наличия. Вторая категория – лица со справками о получении гражданства, но не успевших получить паспорта. И третьи – члены семей граждан, имеющих двойное гражданство. Кроме этого, есть еще огромное количество тех, кто подал заявление о получении российского гражданства и ждал и ждет решения. Речь идет как минимум о 250 тысячах граждан.

Для нас непонятно, чем институт двойного гражданства с Туркменистаном мешал России. Для народа Туркменистана (я говорю не только о русских) это было едва ли не последней ниточкой, связывающей с Россией. Сейчас эта ниточка отрезана.

Соглашение по газу

Принято считать, и не без оснований, что вопрос о гражданстве был одной из жертв, принесенных ради доступа к туркменскому газу. Заверения о возможности поставок громадных объемов газа в короткие сроки являются одним из многочисленных блефов Ниязова.

Нынешние запасы товарного газа в Туркменистане не превышают 600 млрд. куб. м. Вся инфраструктура отрасли, магистральные газопроводы изношены, после развала СССР нормально не обслуживалась, за исключением случаев устранения аварий. Поэтому <…> начиная с 2007 года, поставки туркменского газа в объемах 60–80 млрд. куб. метров ежегодно нереальны.

Хитрый деспот туркменбаши знал, что, в конечном счете, дешевый туркменский газ затуманит алчные глаза российской бюрократии, и она скоро потеряет всякий интерес к теме прав наших соотечественников в этой стране. Сначала он свел на нет усилия российских дипломатов, настаивавших на обсуждении «чувствительных вопросов» в рамках специально созданной в дни кризиса совместной рабочей группы. Затем решил напакостить мне лично, заставив руководство «Газпрома» отменить запланированное на территории моего избирательного округа совещание по газификации села (кстати, ускорение газификации Воронежской области было обещано мне президентом лично – в знак его особой благодарности за решение вопроса о калининградском транзите).

В 2005 году Ниязов обнаглел совсем, отменив в Туркмении трудовые пенсии. Россия опять смолчала, хотя не могла не знать, что этим указом Туркменбаши подписал приговор голодной смерти тысячам русских и туркменских стариков, не имевших иного источника пропитания. Наша власть опять проглотила. Возможность брать дешевый газ опять перевесила ответственность власти защищать своих граждан.

Нет, не надо ерничать над Америкой! Она бы такое издевательство в отношении своих граждан не допустила. А, значит, нам действительно еще далеко до ее берегов.

Имеет ли вообще Россия право и возможности прибегать к силе для защиты своих граждан? На этот вопрос вам до сих пор не мог ответить ни один российский высокопоставленный чиновник. Только зверское убийство наших дипломатов в Ираке в 2006 году заставило Кремль признать, что у России есть право применять силу за рубежами национальной территории для защиты своих граждан. А что раньше, не знали об этом?

На самом деле такая возможность дана России международным правом. Все уважающие себя государства вынуждены прибегать к грубой силе для защиты соотечественников, когда исчерпаны политические возможности спасения их жизни.

Стальной кулак в лайковой перчатке

Однажды, кажется, летом 2002 года, мне позвонили из Генеральной прокуратуры РФ и сообщили, что поступило заявление некоего г-на Храмова, представляющего каких-то «транс-радикалов» (наверное, это радикалы, которые от своего радикализма впали в транс), с требованием возбудить в отношении меня уголовное дело в связи с «пропагандой войны».

После высадки в конце февраля 2002 года американских «коммандос» в Грузии отношения между нашими двумя странами резко ухудшились. Стороны обменивались жесткими заявлениями. Получалось, что американцы как бы перекрывают право России применить силу для уничтожения на территории Панкисского ущелья лагерей чеченских диверсантов.

Я выступил с призывом «перестать мямлить» и, наконец, воспользоваться своим правом превентивного удара, чтобы снять угрозу террористической атаки против России. «Транс-радикалы» сочли, что я призываю к развязыванию войны, и написали на меня донос в прокуратуру.

Следователь предложил воспользоваться правом депутатской неприкосновенности и не вступать в спор с г-ном Храмовым в силу ничтожности данного субъекта. Однако я счел нужным написать в Генеральную прокуратуру развернутое объяснение, которое могло бы послужить для нее правовой основой принятия санкций по применению вооруженной силы для защиты жизни и безопасности российских граждан. Вот текст моего ответа:

«В распространенном мной после варварского теракта в Каспийске интервью российским информационным агентствам (13.05.2002 – «Интерфакс», ИТАР-ТАСС и др.) я действительно высказал свою точку зрения о необходимости проведения российскими спецслужбами антитеррористической операции в Панкисском ущелье Грузии. (…) Что касается правовой стороны данного вопроса, то важно проанализировать, какие ограничения предусматривает Конституция РФ и международное право при применении вооруженной силы для борьбы с террористами и защиты соотечественников за пределами национальной территории? Может ли грубое нарушение прав граждан России (в данном случае заложников из числа российских военнослужащих и чеченских беженцев, терроризируемых в Панкисском ущелье) рассматриваться как враждебные действия против российского государства и является ли это основанием для защиты россиян с применением вооруженной силы?

Есть все правовые основания утвердительно ответить на поставленные вопросы.

Во-первых, недавняя история дает примеры политики государств, рассматривавших применение силы для защиты своих сограждан как вид самообороны. Они также активно использовали свои вооруженные силы или специальные подразделения для защиты граждан других стран в тех случаях, когда они подвергались откровенному геноциду. Достаточно вспомнить, например, трехстороннюю военную интервенцию России, Великобритании и Франции в Турцию в 1827–1830 годах для защиты греков-христиан, подвергавшихся массовому уничтожению. Или военные действия России против Турции в 1877–1878 гг. для защиты от резни православных славян Болгарии, Боснии и Герцеговины.

Во-вторых, Конституция Российской Федерации не только не запрещает использовать мощь государства для защиты сограждан, находящихся в опасности, но и утверждает (статья 2): «Признание, соблюдение и защита прав человека и гражданина – обязанность государства». Таким образом, вред, нанесенный отдельному гражданину, является вредом для государства, основной функцией которого является защита своих граждан. Что же касается территории применения такой государственной защиты, то Конституция России не содержит никаких ограничений на сей счет. Более того, согласно статье 5 «Закона о гражданстве Российской Федерации» граждане России пользуются защитой и покровительством России за ее пределами, а российские власти обязаны защищать их права и интересы, а при необходимости принимать меры для восстановления их нарушенных прав. Данные положения российского законодательства в полной мере соответствуют международному праву. Об этом, в частности, свидетельствует высказывание члена Комиссии международного права, бывшего профессора международного права Кембриджского университета Д. Боэтта (Великобритания): «Есть все основания утверждать, что защита граждан, находящихся как на территории государства, так и вовне, является, по существу, защитой самого государства».

В-третьих, в современной политике США, Великобритании, Франции, Израиля легко можно найти примеры активного применения вооруженной силы для защиты соотечественников за пределами национальных границ. Наиболее известны следующие:

1965 год – бельгийские десантники при транспортной и технической поддержке США и Великобритании предприняли вооруженную операцию для защиты двух тысяч иностранцев в Заире;

1976 год – израильские «коммандос» спасли в Уганде заложников, захваченных палестинскими террористами;

1983 год – США совершили вооруженное вторжение на Гренаду под предлогом защиты тысячи американских граждан, оказавшихся в опасности в результате государственного переворота в этом островном государстве;

1989 год – США ввели войска в Панаму. Одна из основных заявленных причин – необходимость защиты американских граждан в этой стране;

1991 год – четыре тысячи французских и бельгийских десантников вторглись в Заир для эвакуации своих сограждан и других иностранцев.

Также в качестве примера можно привести антитеррористическую операцию в Афганистане в 2001–2002 гг.

Не все перечисленные случаи бесспорны с моральной точки зрения (на что я косвенно указал в своем интервью 13 мая с.г.), но ведь речь идет о юридическом праве, а не о деталях и конкретных поводах. Вот что пишет по этому вопросу известный российский специалист в области международного права, доктор юридических наук Н. Б. Крылов: «Противники применения силы для защиты своих граждан, находящихся в опасности за рубежом, чаще всего говорят о возможных злоупотреблениях и на этой основе утверждают, что любое применение силы чревато опасными последствиями, а потому, мол, слишком опасно предоставлять отдельным государствам право прибегать к использованию военной силы. История международных отношений, в самом деле, полна примеров различных злоупотреблений, предпринятых под флагом защиты сограждан, но в действительности являвшихся международным произволом. Достаточно вспомнить, что Гитлер вторгался в Чехословакию, в том числе и под предлогом защиты судетских немцев. Самооборона в международном праве может быть использована как предлог для военных действий против других государств. Но точно также самооборона по уголовному праву подчас бывает неправомерной, а свобода слова, краеугольный камень демократии, подчас является предлогом для беспорядков или безответственных заявлений. Разумно ли на этом основании запретить свободу слова и печати, а также запретить людям защищать себя и свои семьи от бандитов. Надо просто-напросто задать вопрос: остановило бы что-нибудь Гитлера, если бы у него не было упомянутого предлога защищать немецкое меньшинство? Конечно, нет, просто он нашел бы другой предлог. Таким образом, проблема состоит в том, чтобы провести четкую грань между правомерным и неправомерным применением силы».

Анализируя все случаи применения силы для борьбы с международным терроризмом и защиты сограждан, можно выделить ряд критериев оценки – с точки зрения международного права – правомерности такого рода действий государств:

• наличие реальной угрозы террористической агрессии, а также угрозы жизни или систематических и грубых нарушений прав человека;

• отсутствие иных, мирных средств разрешения конфликта, создающее необходимость прибегнуть к крайним мерам самообороны;

• гуманитарная цель вооруженной операции, когда военные действия по ликвидации очага международного терроризма или спасению соотечественников за рубежом должны быть единственным или, по крайней мере, основным мотивом акции;

• пропорциональность, т. е. ограниченность по времени и средствам спасения. Действия государства, применяющего силу, должны предприниматься с целью нейтрализации терроризма и защиты сограждан и не выходить за пределы их непосредственной защиты.

В нашем конкретном случае, связанном с необходимостью «зачистки» Панкисского ущелья, очевидно также и то, что эти действия могли бы быть еще более эффективными, если бы они носили характер совместной силовой акции России и Грузии, на что я и пытаюсь обратить внимание официального Тбилиси.

Очевидно, что российское правительство должно проводить такую политику национальной безопасности, которая бы носила превентивный, профилактический характер. Это бы способствовало недопущению возникновения угрозы безопасности как для самого государства, так и для его граждан. Государство не должно заводить себя в политический тупик, когда единственным выходом из создавшегося положения становится непосредственное применение вооруженной силы».

Эти слова были написаны четыре года назад. И только сейчас, когда в Интернете появились кадры казни наших дипломатов, Дума и Совет Федерации, наконец, затвердили в российском законодательстве принципы вооруженной самообороны и силового спасения соотечественников.

Внешняя политика сильного государства заключается не только в наличии блестяще подготовленных и вышколенных дипломатов, умеющих ловко изъясняться на иностранных языках, и не только в их умении непринужденно носить фрак, смокинг и лайковые перчатки. Наши партнеры при рукопожатии должны чувствовать, что лайковая перчатка скрывает стальной кулак державы, которая своих в обиду не дает.

Окно в Европу

Вскрывая вены Советскому Союзу, Михаил Горбачев и Борис Ельцин забыли не только о Крыме и Севастополе, не только о судьбе 25 миллионов русских соотечественников, но еще и о Калининградской области с ее почти миллионным населением. Эта часть бывшей Восточной Пруссии вошла в состав СССР в 1945 году.

Калининград, в прошлом носивший имя Кенигсберг, представлял собой хорошо укрепленный район обороны немцев. Адольф Гитлер говорил своим генералам: «Берлин падет, но Кенигсберг устоит», – настолько мощными казались фюреру оборонительные возможности этого города-крепости.

Гитлер ошибся. Кенигсберг пал раньше Берлина – 10 апреля 1945-го. За три недели до полной и безоговорочной капитуляции Германии здесь сложили головы 150 тысяч солдат и офицеров Красной Армии. Эта земля до сих пор не просохла от русской крови, а потому совершенно непонятно, как можно было при разделе территории СССР и объявлении независимости Прибалтики забыть о коридоре для свободного передвижения граждан России из Калининграда на «материк» и обратно. Неужели такой принесенной на алтарь победы жертвой наш народ не заслужил уважения своего права на беспрепятственное передвижение граждан по национальной территории?

Даже в годы «холодной войны» Советский Союз, исходя из гуманитарных соображений, согласился с предложением западных держав создать для жителей Западного Берлина безвизовый коридор для их перемещения в ФРГ через территорию ГДР. После начала процедуры вступления в Евросоюз стран Прибалтики «благодарная» Европа отплатила России требованием ввести визы для транзитных поездок наших граждан через территорию Литвы, и это притом, что транзитный поезд будет пересекать литовскую территорию без остановок.

Эксперты нашего думского комитета по международным делам установили следующую картину. На 2002 год регистрировался примерно один миллион пересечений границы Калининградской области с Литвой и Польшей (в среднем в 14 раз больше, чем на других границах РФ). Среди них мы выделили несколько групп российских граждан, права которых могли быть задеты введением Европейским Союзом визового режима.

Самая большая группа – это калининградские «челноки», которые пересекают границу практически ежедневно. Как правило, это жители области, выезжающие в Литву или Польшу за определенной группой товаров, или, наоборот перепродающие товары из Калининградской области. Эти люди вполне могли бы получить либо шенгенскую либо национальную литовскую визу. Никаких нарушений прав человека здесь нами не усматривалось. Любое государство, будь то Россия, Литва или Монголия, может по своему усмотрению вводить или отменять визовой режим на своих границах. Другое дело, что это заставляло наших граждан нести дополнительные расходы на приобретение визы, стоимость которой, как правило, включалась в цену товара и перекладывалась на конечного покупателя. Но оппонировать этому было сложно.

Вторую группу представляли граждане (как жители Калининграда, так и жители «метрополии»), выезжавшие в другие страны Евросоюза через территорию Литвы. Эти граждане уже несколько лет получали для осуществления таких поездок шенгенские визы, и их положение после ввода Литвой визового режима существенно не изменилось.

А вот третья группа граждан России, которые транзитом переезжали из Калининграда на «материк» и обратно и не собирались останавливаться по делам в Литве, в наибольшей степени ущемлялись в результате введения визового режима. Кроме того, возникла политическая проблема суверенитета России над Калининградской областью – нашим гражданам для переезда в другой регион страны требовалось разрешение иностранного государства!

Мы посчитали, сколько человек будут поражены в своих гражданских правах, и установили, что ежегодно осуществляется 600–650 тысяч железнодорожных поездок по маршруту Москва – Калининград – Москва, из которых примерно половина – 300 тысяч граждан – приобретают билеты в оба конца. Количество транзитных пассажиров автомобильного транспорта было оценено нами примерно в 200 тысяч в год. Таким образом, можно было говорить примерно о 400–500 тысячах человек в год, пересекающих литовскую границу в качестве транзитных пассажиров в оба конца (исключая лиц, для которых Литва является конечной точкой маршрута, и лиц, направляющихся в другие государства Евросоюза).

В случае введения транзитных виз для этой категории пассажиров в литовские консульства должно было поступать не менее 1200 ежедневных обращений на выдачу, по крайней мере, двукратных транзитных виз. Очевидно, что литовские загранучреждения были не в состоянии справиться с таким потоком.

Понимая силу общественного мнения, литовские власти через свою агентуру в среде калининградских сепаратистов (и такие там есть) распространяли дезинформацию, что их страна якобы готова предоставить жителям области бесплатные многократные литовские и даже шенгенские визы, но Москва, мол, упирается. Это была обыкновенная ложь: никто нам такое не предлагал, никто не собирался выпускать российских граждан, в том числе и калининградцев, из визового капкана. Разговор шел только о визах, которые Вильнюс и Брюссель собирались вводить уже с 1 января 2003 года.

Страны-участницы Шенгенского соглашения постоянно подвергают наших граждан дискриминации. В так называемые «стоп-листы» – «черные списки» на въезд в Европу – вносятся все женщины до 30 лет, средней руки бизнесмены, и даже граждане, побывавшие участником какой-нибудь пустяшной передряги типа мелкого ДТП. Распространение подобной людоедской визовой практики на калининградский транзит означало бы серьезное унижение России и изоляцию этой эксклавной территории.

Пытаясь заморочить нам голову, западные дипломаты обещали в виде компенсации «доплачивать» стоимость паромных и авиационных билетов до уровня проездного на автобусе. При этом они полностью игнорировали доводы российской стороны о том, что есть немало граждан, которые в силу различных обстоятельств пользуются исключительно наземным транспортом. Кроме того, авиационными маршрутами Калининград был связан лишь с несколькими городами России, а это неминуемо привело бы к дискриминации значительного числа граждан, проживающих в провинции.

Например, из города Сафонове Смоленской области в Калининград, минуя Москву, ходил прямой поезд. В случае введения визового режима жители Сафонове должны были сначала отправиться за визой в литовское консульство в Москве (это семь часов поездом), отстоять там несколько дней в очередях (при этом еще где-то раздобыть себе ночлег в столице), вернуться тем же поездом в Сафонове и только после этого садиться на прямой поезд в Калининград. Стоимость поездки в Калининград с учетом «крюка в Москву» и обратно, а также консульских сборов и стоимости проживания в Москве, возрастала в 2–3 раза. Для пенсионера это означало запредельные расходы и попрание его человеческих прав. Причем количество таких «провинциалов», направляющихся транзитом в Калининград к своим родственникам, было оценено нами примерно в 50–60 тысяч человек в год. Эта цифра означала уже массовое нарушение прав человека.

К концу весны 2002 года переговоры дипломатов России и Евросоюза по калининградскому вопросу окончательно зашли в тупик. В поведении Путина я заметил крайнее раздражение ходом дела. Он предчувствовал надвигающееся на страну публичное унижение и не знал, как его избежать. «От того, как будет обеспечен транзит людей и грузов между Калининградской областью и Россией, без преувеличения будет зависеть будущее отношений России и Евросоюза», – заявлял тогда президент России, отмечая, что предложения Москвы «пока не находят понимания»: «После того как состоялись похороны «холодной войны», возвращение к таким подходам непонятно». До введения литовских виз для транзитных пассажиров в Калининград оставалось всего полгода, рычагов давления на Брюссель в Кремле и МИДе не видели, и все думали над тем, как объяснить гражданам России очередное внешнеполитическое поражение страны, на сей раз задевающее права миллиона граждан на передвижение по собственной стране. Мало того, что вся Восточная Европа, еще вчера открытая для посещений, отправила наших граждан выстаивать изнурительные очереди за визами, так теперь еще и себе домой без платной визы не проедешь.

Нужно было найти иную стратегию переговоров. Обложившись пачками документов, несколько сотрудников аппарата нашего Комитета Госдумы по международным делам – Аркадий Заикин, Владимир Фролов, Николай Барков, а также привлеченный мной к этой работе Андрей Савельев – принялись изучать шенгенское законодательство с целью найти в нем внутренние противоречия и зацепки, которые мы могли бы использовать в продвижении нашей позиции.

Вместо лобового подхода МИДа мы решили использовать приобретенный нами в ПАСЕ опыт парламентского «крючкотворства», которое бюрократам Еврокомиссии крыть было нечем. Кто-то из нас предложил применить против европейцев их же излюбленное оружие – тему защиты прав человека – и перевести камерные дипломатические переговоры в широкую публичную правозащитную дискуссию.

Сама стратегия на переговорах с ЕС по Калининграду предполагала решение двух задач.

Во-первых, мы предложили рассматривать возможность решения вопроса о калининградском транзите с точки зрения перспестивы полного упразднения между Россией и странами ЕС визового режима. В этой связи мы подготовили президенту проект его послания главам государств Евросоюза, который и дал старт нашему «штурму» Брюсселя и Вильнюса.

Предлагая найти «временное решение», мы указывали на наличие в самом шенгенском законодательстве брешей для правового решения конфликтного вопроса. Например, Статья 5.2 дает право стране-участнице делать исключение из режима Шенгена или приостанавливать этот режим в отношении отдельных категорий иностранных граждан «по гуманитарным соображениям», по соображениям «национальных интересов» или в связи с другими международными обязательствами. А внимательно прочитанная нами Статья 141, оказывается, прямо давала возможность странам-участницам добиваться внесения изменений в правила Шенгена в связи с «фундаментальным изменением обстоятельств». Очевидно, что появление части российской территории внутри шенгенской зоны подпадало под это определение. Ведь «творцы Шенгена» ни в 1985-м, ни в 1990-м году не могли предвидеть распада СССР и расширения ЕС, что, собственно, и послужило «фундаментальному изменению обстоятельств».

Во-вторых, помимо чисто переговорной тактики, мы приступили к разработке плана оживления приграничного сотрудничества и развития в Калининграде специальной экономической зоны. Жуткое, особенно на фоне соседей Литвы и Польши, социально-экономическое отставание региона порождало опасную тенденцию к сепаратизму, особенно в молодежной среде. Стали появляться идеи учреждения некой «балтийской республики» с последующим ее включением в Евросоюз. Проявление таких настроений в разгар тяжелейших дискуссий с ЕС при бездействии прокуратуры было сродни ножу в спину переговорщикам. Кроме того, массовая преступность, проституция, эпидемия СПИДа, наркоторговля, дальнейшее ухудшение социально-экономической и экологической ситуации в Калининградской области давали европейцам дополнительные аргументы к ужесточению позиции по пограничному режиму и транзиту в Калининград.

Поняв слабые места переговорной позиции Евросоюза, я решил помочь президенту выйти из тупика дипломатических переговоров, переведя их на уровень широкой общественной и правозащитной дискуссии. Сняв трубку правительственной связи, я набрал аппарат президента. Путин тут же соединился и, выслушав меня, предложил приехать к нему в Кремль прямо сейчас. Через пятнадцать минут я уже докладывал ему свой подробный план по Калининграду.

«Я хочу возложить на вас миссию моего специального представителя на этих переговорах, иначе они посыплются. У МИДа нет идей, как избежать кризиса с Брюсселем и при этом еще сохранить безвизовый транзит. Ваш план может сработать. Все, что вы мне изложили, принимается. Сейчас мы согласуем ваше назначение с Игорем Сергеевичем Ивановым», – президент нажал какую-то кнопку на пульте связи. Министр иностранных дел оказался на своем рабочем месте.

Путин изложил идею назначить меня спецпредставителем президента. Иванов артачился. Наверное, не хотел признавать, что МИД эти переговоры завалил. А, может быть, думал, что я хочу занять его министерское кресло. Интересно, почему наши чиновники сначала думают о кресле, а потом о деле? «Игорь Сергеевич категорически возражает», – сообщил мне президент, повесив трубку. «Вам решать», – ответил я, попрощался и вышел из кабинета.

На следующий день 12 июля 2002 года в актовом зале здания Министерства иностранных дел на Смоленской площади проходило совещание российских послов. Все ожидали приезда президента. Путин любит опаздывать, послы об этом давно знали, поэтому никто в намеченный час в душный зал не заходил. Все толпились в фойе и курилке.

Я подошел поздороваться к министру и его заместителям. Посматривая на часы, они напряженно ждали сигнала из министерской приемной, когда же президент сядет в лимузин и помчится с дачи в Москву. Увидев меня, Иванов выпрямился и в расчете на то, что его услышат все замы, громко произнес: «Я не знаю, что ты там вчера нашептал президенту, но ты станешь его представителем по Калининграду только через мой труп. Я готов съехать из своего кабинета. Пожалуйста, садись в мое кресло и командуй, но пока я – министр, решать проблему калининградского транзита будет наше министерство!» Я парировал: «Что же вы раньше эту проблему не решили, а спохватились только сейчас?».

Сцена была неловкая и, прямо скажу, некрасивая. Я меньше всего хотел конкурировать с МИДом в решении столь важного вопроса. Любая трещинка в переговорной позиции России была бы немедленно использована нашими оппонентами, и в итоге проиграла бы вся страна. Поэтому моим желанием было как можно быстрее замять этот конфликт и начать сообща реализовывать нашу новую стратегию.