Текст книги "Враг народа"

Автор книги: Дмитрий Рогозин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

В условиях глобализации криминальная миграция использует Россию как гигантскую фабрику по «отмыванию» денег, проникая в отрасли с быстрым оборотом капитала и на предприятия, где возможен уход от уплаты налогов. Фиктивные контракты, невыгодный обмен при бартерных сделках, завышенные или заниженные цены, скупка и продажа ценных бумаг, неограниченный вывоз или ввоз наличной валюты – все это обеспечивает нелегальную миграцию капиталов и легализует преступные доходы.

В современной России принято замалчивать тот факт, что профессиональные преступные сообщества из стран ближнего и дальнего зарубежья, как правило, строятся по этническому признаку. Попадая в Россию, даже самые добропорядочные из нелегальных мигрантов невольно держатся своих соотечественников, образуя замкнутые национальные общины, а они – благодатная среда для этнической организованной преступности. «Национальный» криминалитет вовлекает своих земляков, помимо налоговых и других экономических преступлений, в торговлю людьми, проституцию, контрабанду и распространение наркотиков. Очевидно, что расширение подобных диаспор не может оказать положительного воздействия на демографическую ситуацию в стране. МВД утверждает, что по состоянию на 2004 год в России действовало около 2000 преступных этнических группировок, из которых 516 кланов окопались в Москве. Прикрываясь кепкой, они управляют потоками и доходами нелегальной миграции в международных масштабах.

Стихийной «нежелательной иммиграции» русское патриотическое движение противопоставит продуманную государственную иммиграционную политику. Она полностью учтет интересы бизнеса и экономики в целом. Привлечение трудовых иммигрантов в Россию, особенно иммигрантов из культурно чуждых России стран и регионов, будет осуществляться исключительно под целевые заказы работодателя на территории России и под ответственность этого работодателя. Работники-иностранцы получат право на въезд в Россию только при условии наличия нефиктивного приглашения от работодателя и на оговоренный срок, ограниченный целями приезда и востребованностью работника.

Работодатель возьмет на себя обязательства по обустройству иммигранта в России, а также по обеспечению медицинских, полицейских и других норм его проживания. В случае, если количество трудовых иммигрантов составит более 15 % трудового коллектива, работодатель будет обложен специальным дополнительным налогом. Использование работодателем нелегальной рабочей силы повлечет санкции вплоть до ликвидации лицензий и закрытия предприятий, а также уголовную ответственность.

В то же время иностранным специалистам высокой квалификации мы предоставим в новой экономике России максимально благоприятные условия трудоустройства и социальных гарантий, а также – при их желании – право получить гражданство по ускоренной процедуре. И, конечно, особые усилия будут предприняты для возвращения отечественных ученых и специалистов, покинувших нашу страну в годы перестройки. Среди репатриантов деление на «нужных» и «нежелательных» неприменимо. Они все – наши.

Помимо нового зарубежья в формировании миграционных потоков смогут участвовать и иные государства. При их выборе будет применяться квотирование, как это происходит во всех цивилизованных странах. Непременное условие такой иммиграции – диффузное расселение мигрантов, препятствующее образованию этнических гетто. Таких мигрантов необходимо расселять равномерно, перемежая места компактного проживания общинами других мигрантов (например, корейцев и вьетнамцев), не допуская формирования компактных поселений с автономной инфраструктурой, связью, нелегальными финансовыми структурами, своими законами, нормами сожития.

В отличие от правительственных бездельников, развешивающих по городу свои плакаты с робкими угрозами в адрес иммигрантов, мы действительно наведем порядок в миграционной сфере. И начнем не с депортации нелегалов, а с подавления этнической мафии и коррупции, наживающихся на рабском труде бесправных иностранцев. Потом мы наведем порядок в учете миграционных потоков и выясним реальные потребности регионов в рабочей силе. Въезд «нежелательных иммигрантов» в Россию будет закрыт. Государство не обязано сообщать заявителям причину отказа им во въездной визе – вопросы национальной безопасности мы обсуждать с кем-либо не намерены.

Поворот на Восток

Не менее драматичные процессы протекают в России в сфере внутренней миграции. Серьезнейшую угрозу безопасности и благополучию нации представляет диспропорция между европейской частью страны, где сосредоточено более трех четвертей населения и экономического потенциала, и регионами Сибири и Дальнего Востока, на долю которых приходится четверть населения страны и три четверти основных энергетических и минеральных ресурсов.

Плотность населения в Сибири в семь раз ниже, чем в европейской части страны. Более того, семимиллионное население Дальнего Востока выглядит ничтожным в сравнении с сотнями миллионов граждан Китая, проживающих на сопредельных территориях. Представьте, если бы в России плотность населения была такой же, как в Японии, Бельгии или Нидерландах, численность населения составляла бы более 6 млрд. человек – столько же, сколько сейчас живет на всей планете.

Сибирь и Дальний Восток – это будущее России в новом веке. Цари и сменившие их коммунисты понимали великое значение освоения Русской Азии. С 1926 по 1959 год население Дальнего Востока, в том числе за счет внутренней миграции, выросло в три раза, тогда как население РСФСР за этот же период увеличилось менее чем на треть. В 60–80-е годы миграционный приток увеличил население Дальнего Востока еще на две трети.

Однако из-за гибели национального товарного производства, произошедшей во время правления Ельцина, миграционные процессы развернулись в обратную сторону. В настоящий момент в 26 регионах Севера и Дальнего Востока отмечается непрекращающийся отток населения в европейские области России. Сегодня на Дальнем Востоке жителей проживает почти на 20 % меньше, чем 20 лет назад.

«Оголение» этих территорий усугубляет проблему интенсивной иммиграции из сопредельных стран, прежде всего из Китая. Не стоит нашим либералам равнодушно отмахиваться от проблемы «китайской экспансии». Уже сейчас плотность населения с российской стороны границы составляет один человек на один квадратный километр, а в приграничных районах Китая – в 125 раз больше!

Зачем говорить об опасности отторжения от России ее восточных сибирских территорий, когда вот она – налицо. Достаточно переселить на российский Дальний Восток один процент населения Китайской Народной Республики, и со стратегическими запасами нефти, газа, водных и минеральных ресурсов, а затем и со своей территорией можно будет распрощаться. Китай пока не заинтересован в конфликте с Россией. Зачем? Он покупает у нас современное оружие, ежегодно наращивая свой военный бюджет на 10 %. С помощью российской энергетики Пекин начинает освоение своих западных, наиболее отсталых провинций. Россия нужна Китаю не как друг, сват и брат, а как «безопасная спина» – стратегический тыл, где он может черпать необходимые ресурсы для подготовки своих завоеваний в Юго-Восточной Азии. Это мне практически прямым текстом было сказано в Пекине одним из руководителей этой великой страны, и я думаю, что сказано искренне.

За последние 12 лет в европейскую Россию из других частей страны переселилось 2 миллиона граждан. Мощный «людской Гольфстрим» перераспределяет население между азиатской и европейской Россией. Структура его течения такова: основные массы переселенцев движутся в европейскую Россию через «красноярский буфер»: в Красноярске частично оседают трудовые ресурсы из Иркутской области, в которой, в свою очередь, освободившиеся трудовые места пополняются за счет переселенцев из Приморья и Хабаровска. Наконец, Приморье и Хабаровск вбирают людские ресурсы Читы и северных областей. Здесь обозначается предел миграционных резервов, потому что регионам-донорам самим уже неоткуда пополняться людьми. Все больше и больше оставляемые с каждым годом регионы – это Якутия, Магаданская область, Чукотка, Сахалинская область и Камчатка. При этом надо иметь в виду, что не только Китай внимательно следит за людским «обезвоживанием» Сибири и Дальнего Востока, но и Япония, ждущая своего часа для начала политического отторжения и экономического освоения островов Южно-Курильской гряды. Кого будем потом винить в том, что из-за нашего собственного головотяпства мы потеряем ценнейшие земли? Что мы можем противопоставить бездействию правительства, неспособного удержать национальные территории от захвата их могущественными соседями, если кроме пограничников там не осталось больше никого?

В европейской части России также проявляются причудливые и нездоровые миграционные тенденции. Прежде всего, мелеет русская деревня. Демографический потенциал российского села иссяк еще в 1970-е годы – деревне больше некого было отдавать городам. Теперь место прежних «лимитчиков» занимают иностранные трудовые мигранты. Ни переселенцы с востока, ни иностранцы не хотят работать в российской глубинке. Больше всего их притягивает Москва и Московская область, во вторую очередь – другие мегаполисы и, особенно, юг европейской России.

В условиях отсутствия простого воспроизводства нации ее генофонд сжигается в котлах мегаполисов. Такой сценарий – когда к разбуханию городов и агонии деревни добавились обвальная иммиграция и капитуляция русского Севера и Востока – должен быть свернут и отброшен как пагубный для страны. Русские патриоты видят стратегию нашего будущего в «повороте на Восток», в новой колонизации Дальнего Востока, создании опорного индустриального каркаса по всей стране. Значительная энергия должна быть сосредоточена в становом хребте и «ребрах жесткости» (Уральский и Западносибирский регионы). На Дальнем Востоке должен возникнуть живой противовес Москве – новый центр тяжести нации.

В настоящее время центр мировой активности уверенно смещается в Северо-Восточную Азию, а Дальний Восток граничит с Монголией, Китаем и Северной Кореей, по морю – еще и с Японией и американской Аляской. Это создает для нас гигантские экономические возможности и перспективы. «Поворот на Восток» как настоятельная необходимость государственной политики связан не только с задачами демографического развития России и с ускоренно надвигающимися на нас внешними вызовами. Целевое заселение восточных земель, новая колонизация Сибири и Дальнего Востока и прорыв на глобальные рынки густонаселенной и бурно развивающейся Азии – таков смысл нашего «Поворота на Восток».

Главную ставку надо делать на молодежь. Ее переселение на восток и участие в стратегических проектах должно быть увязано с получением хорошо оплачиваемых рабочих мест и ипотечного жилья, с увеличение социального пакета по мере рождения новых детей и другими мерами стимулирования ее массового переезда. Такое «добровольное закрепощение» молодых людей должно проводиться государственной щедростью и стабильным ростом изобилия. Будущее России – на востоке, на Тихом океане, и чем быстрее мы это поймем, тем раньше наступит национальное возрождение России.

Собирание нации

Собирание нации – это краеугольный камень патриотического проекта сбережения, развития и преумножения народа. Размыванию этнического ядра России, которое происходило на всем протяжении XX века, необходимо положить предел. Современная колонизация России нероссийскими этносами – это зачастую колонизация архаическая, торговая. Государство же, прежде всего, должно быть заинтересовано в своем собственном развитии.

Возвращение русских – это условие и залог планирования приоритетного экономического развития и, что немаловажно, духовного развития сел и малых городов Центральной России и образующих их местных сообществ, возрождения русского Дальнего Востока. Доля русских репатриантов в потоке иммигрантов была все эти годы достаточно высокой, особенно в первой половине 90-х годов. В последние годы масштабы возвращения русских значительно уменьшились. Те, кто хотел вернуться или был вынужден это сделать, – уже вернулись.

Говоря о репатриации, мы должны понимать, что речь идет о долге России принять на своей территории всех соотечественников, пожелавших вернуться на родину, в том числе людей пожилого, нетрудоспособного возраста. Забота о своих стариках является признаком культурной и цивилизованной нации.

Проект сбережения народа требует понимания, что нация – это не только граждане России. Нация состоит из тех, кто любит Россию и ощущает духовное родство с ее культурой, историей, народом. Следовательно, в нацию должны быть включены наши соотечественники, не по своей воле оказавшиеся за рубежами своей Родины – прежде всего, после распада СССР. Как неотъемлемая часть нации они имеют полное право на переезд в Россию – вслед за ее отступившими политическими границами.

Потомки эмигрантов, вынужденных бежать из России в годы Революции, Гражданской войны, оказавшихся на Западе в военное лихолетье, также являются нашими соотечественниками, если они сохранили чувства к своей Родине. Мы должны признать их права на территории нашего государства более высокими, чем права иностранцев.

Германия, Япония и особенно Франция, потерявшая большую часть своих колониальных завоеваний, в послевоенные годы за счет политики активной репатриации вернули на родину практически всех своих соотечественников, тогда как Россия – всего 12 процентов. Мы намерены обеспечить русских за рубежом, равно как и представителей других коренных российских народов, национальным правом возвращения на Родину.

География «русского мира» не может быть ограничена границами Российской Федерации. Воссоединение России, Украины и Белоруссии в обозримой исторической перспективе является коренным вопросом дальнейшего развития нашей цивилизации.

Отрадно, что хотя бы спустя 15 лет после разрушения СССР исполнительная власть России, подталкиваемая патриотической оппозицией, наконец-то разродилась программой репатриации. Такое впечатление, что Кремль долго ждал, пока эта проблема потеряет остроту и сойдет на нет, и русские сами без помощи государства как-то переселятся и обустроятся в России.

Однако сегодня в первую очередь нужно помочь тем репатриантам, кто уже давно переехал на Родину. Сотни тысяч русских соотечественников влачат жалкое существование, живут в лачугах, в антисанитарных условиях, мыкаются в очередях за гражданством и ворохом все новых и новых справок. Прежде чем принимать десятки тысяч новых соотечественников, нужно обратить внимание на тех, кто уже несколько лет живет с нами рядом и кого наша власть упорно не желает замечать.

Сбережение нации – это еще и воссоединение народов, имеющих опыт совместной жизни и общей судьбы. Но чтобы собирать российские земли, нужно иметь притягательный центр – образец коренной России, которая сегодня разорена больше всего, а должна быть возрожденным центром Родины.

«Ближнее зарубежье» из пояса враждебности должно стать дружественным России окружением, тяготеющим к России, защищающим себя от иноземной зависимости, спасающим свои народы, вымирающие столь же стремительно, как и русские. Мы должны создать условия для добровольного воссоединения страны в ее естественных границах.

В процессе такого нового воссоединения родится новая политическая нация. Только она сможет сохранить свое суверенное государство и выжить в безжалостной геополитической конкуренции.

Глава IX
«СЛУЖУ ОТЕЧЕСТВУ»

Без вести пропавшие

В декабре 1996 года я защитил в МГУ кандидатскую диссертацию по «русскому вопросу». Собранного мной материала хватило бы и на солидную докторскую, но я не хотел уходить в чистую науку. После недолгих раздумий я принял решение выдвинуть свою кандидатуру по одному из освободившихся одномандатных округов и доизбраться в состав действующей Думы.

Как я и предполагал, осенью 96-го в отставку с поста секретаря Совета безопасности России с причудливой формулировкой «за создание незаконных вооруженных формирований» был отправлен Александр Лебедь. Кремль цинично использовал харизматического генерала для сохранения ельцинской власти и выбросил его как отработанный материал.

На его место Ельцин назначил бывшего спикера Думы, «очень гибкого политика» Ивана Петровича Рыбкина. К выборам 95-го Рыбкин умудрился растерять весь свой авторитет и попасть под полную зависимость от Березовского, которого он вынужден был назначить своим замом в Совбезе – и это несмотря на то, что вся пресса трещала о его израильском гражданстве! За такую бесподобную политическую беспринципность Ивана Петровича в патриотических кругах стали величать «ни Рыбкиным, ни Мяскиным».

Иван Рыбкин был избран в Государственную Думу по Аннинскому округу Воронежской области, вместившему в себя почти половину сельской территории и четверть населения этого крупнейшего черноземного региона (сам город Воронеж в этот избирательный округ не входит). После перехода депутата Рыбкина на работу в администрацию президента в округе были назначены дополнительные выборы. На них я и решил испытать свои силы.

С Воронежской областью семью Рогозиных связал мой прадед – один из первых русских военных пилотов. Ветеран Первой мировой войны, революции и Гражданской войны он, несмотря на дворянское происхождение, остался в России, продолжил службу в Красной Армии. В 30-е годы, будучи командиром авиакорпуса, он принимал непосредственное участие в открытии первых в СССР летных училищ. Одно из таких училищ было открыто в городе Борисоглебске – старинном провинциальном купеческом городке, который до сих пор свято хранит давно утерянные в мегаполисах культурные традиции русского народа. В 1990-е годы жители Борисоглебска приняли на постоянное место жительства около пятнадцати тысяч русских беженцев из Таджикистана, Узбекистана и Чечни. Здесь же возникла крупнейшая в стране община переселенцев. Ее представители, приезжая в Москву для решения своих вопросов, часто останавливались в Исполкоме КРО. Они, кстати, в конечном счете и сыграли решающую роль в принятии мной решения баллотироваться на дополнительных выборах.

За месяц, отведенный на агитационную кампанию, я проехал тысячи километров сельских дорог, провел сотни встреч с избирателями, собрал тысячи наказов от простых людей. Поездка по русской глубинке показала мне, насколько плохо живут русские люди. Здесь – в деревне – отсутствуют элементарные блага цивилизации – газ, тепло. Теплый туалет и ванная – большая редкость. Даже общественные бани, без которых сложно представить себе жизнь на селе, с приходом перестройки все, как по команде, позакрывались и развалились. Сельские клубы пришли в негодность, школы обветшали. Колхозы и совхозы по большей части обанкротились и перестали платить работникам зарплату. Плюс вечные перебои с пенсиями.

Беженцы, чудом выжившие в «мясорубках» кавказских и азиатских этнических войн и перебравшиеся в русскую провинцию, обитают в невыносимых условиях – их как поселили в гигантские металлические бочки на окраине Борисоглебска, где зимой – колотун, а летом – Сахара, так они там и живут по сей день. Нет, правительственные комиссии, конечно, приезжают, но толку от них – ноль.

Такое впечатление, что наша власть на примере борисоглебских беженцев решила показать всем русским соотечественникам, наивно рассчитывавшим в России на радушный прием и сострадание, что дома их никто не ждет, и ловить здесь нечего. Другого логичного объяснения наплевательскому отношению правительства и областной администрации к судьбам русских беженцев я найти не могу.

В марте 1997 года, победив в сложной борьбе в «красном поясе» кандидата от КПРФ, я был избран депутатом Государственной Думы и стал работать в Комитете по делам национальностей.

Первой моей законотворческой инициативой стал законопроект «О национально-культурном развитии русского народа». Этим законодательным актом, в случае его одобрения палатами Федерального Собрания, русские впервые обозначались как народ «государствообразующий, разделенный и коренной на всей территории Российской Федерации». Перед правительством ставилась задача преодоления разделенности русской нации и ее воссоединения. Кроме того, правительству поручалось ежегодно информировать палаты парламента России о демографической ситуации в стране, социальном самочувствии русского народа и ходе реализации программы его воссоединения.

Казалось бы, чему возражать? Законопроект соответствовал объективной потребности национального развития и законодательно закреплял ответственность исполнительной власти защищать коренные интересы русских, от социального самочувствия которых зависит благополучие всех народов России. Разве не так? Оказалось, не так.

Моя инициатива вызвала бурю эмоций в штабе черномырдинского «Нашего дома» и администрации президента. Началась типичная «волынка»: то моему законопроекту не хватает заключения правительства, то нужно написать финансово-экономическое обоснование, то требуется рассылка в регионы.

Надо признать, что у парламентского большинства в эпоху Ельцина все-таки хватало фантазии и смекалки, как замотать опасный для них законопроект. Не то, что сейчас: в нынешней Думе «Единая Россия», контролирующая даже без учета ЛДПР более 300 голосов из 450, даже не удосужится объяснить причину отказа рассматривать инициативу, исходящую от оппозиции.

Очевидная бесперспективность просто так просиживать в Думе штаны до дыр толкнула меня на поиск более достойного способа применить силы в интересах КРО и моих избирателей. Я решил заняться освобождением заложников – русских солдат, мирных жителей, строителей – брошенных нашей властью при выводе армии из Чечни. Начал с того, что запросил у воронежского военного комиссара информацию о количестве призванных с территории области военнослужащих, без вести пропавших в мятежной республике. Их оказалось восемнадцать человек. Другими сведениями, проливающими свет на их возможное местонахождение или хотя бы состояние здоровья, Министерство обороны РФ не располагало. Зато комиссия по поиску военнопленных помогла мне установить обстоятельства гибели трех призывников.

Странно, что эти две структуры, входившие в одну и ту же исполнительную власть, не обменивались подобной информацией и вели поиск пропавших без вести отдельно друг от друга. Кроме того, правительство упорно не желало выделить деньги на переоборудование генетической лаборатории в Ростове-на-Дону. Сотни погибших в Чечне военнослужащих, останки которых хранились в мобильных рефрижераторах, оставались годами неопознанные. Сотрудники Министерства обороны и комиссии по военнопленным по-прежнему искали их в Чечне, рискуя своей жизнью, вместо того, чтобы вовремя получить необходимые результаты исследований сравнений ДНК погибших и их живых родственников. В общем, все как обычно. Моя поправка к закону о бюджете на 1998 год о выделении необходимых бюджетных средств ростовской лаборатории, к моему изумлению, все же была принята Думой. Она помогла исправить эту абсурдную и неприличную ситуацию.

Большую помощь в поиске заложников, насильно удерживаемых боевиками в Чечне, мне оказал депутат от Дагестана Надир Хачилаев. Будучи председателем Союза мусульман России, этот молодой, жесткий и харизматичный кавказец имел в Чечне влиятельных друзей. После атаки банды Радуева на дагестанский город Кизляр он стал откровенно ненавидеть чеченских боевиков, кое с кем, насколько я знаю, поквитался, но контакты, тем не менее, поддерживал. Столкнувшись лоб в лоб с дагестанскими властями, клан Хачилаевых перешел к ним в резкую оппозицию, а после того, как по требованию Махачкалы Государственная Дума «за организацию массовых беспорядков» сняла с него депутатскую неприкосновенность, он покинул свой дом и с группой сторонников спрятался на приграничной с Дагестаном территории Чечни. Надир настаивал на том, что продолжает считать себя депутатом Госдумы России и патриотом страны. Для доказательства своей правоты он продолжал бомбардировать Кремль запросами по фактам коррупции в руководстве Дагестана и мэрии Махачкалы. В свободное от составления петиций время он искал и выкупал из чеченского плена русских солдат. Такой вот дагестанский Робин Гуд.

Каждый раз, получив от людей Хачилаева сигнал, я вылетал в Махачкалу, на перекладных добирался до Хасавюрта, откуда через Новолакский район отправлялся в Чечню. Как правило, долго ждать в условленном месте не приходилось – Надир со своим отрядом неожиданно появлялся из «зеленки», приводя с собой очередного полуживого солдатика, только что выменянного у чеченских бандитов. Забрав заложника, я тем же маршрутом возвращался обратно – в огромный каменный дом семьи Хачилаевых в самом центре Махачкалы. Там в бане мы отмывали парня, кормили его легкой жидкой пищей, чтобы он не умер от заворота кишок, и в чистом белье укладывали спать. Правда, заснуть им удавалось редко: освобожденные солдаты, пережившие ужас плена, унижения и побои, все как один просили огня и табака и всю ночь, сидя на корточках у ворот дома, курили, глядя на мерцающие в черном дагестанском небе звезды. Утром нас отвозили в аэропорт, где у Хачилаева работали «свои люди». Они-то и провожали меня с «ценным грузом» на борт. Я, как депутат, летел по бесплатному билету, а заложника мы всегда везли «зайцем», так как при нем, естественно, не было никаких документов.

Обычно мы давали ему возможность позвонить домой перед самой посадкой в самолет, опасаясь, что операция спасения может быть сорвана. Время было мутное, в правоохранительных органах и политическом руководстве Дагестана работало много тайных подельников боевиков, и такие меры предосторожности лишними мне не казались. В переполненном самолете, как правило, безбилетный заложник занимал узкий пенал переднего туалета – прямо у входа в кабину пилотов, я же располагался на сумках в холле напротив. Как ни странно, никто в подобных рейсах из Махачкалы в Москву не обращал на наш «табор» особого внимания. Пассажиры, скрывая недовольство причиненными им неудобствами, ходили в туалет в хвост лайнера. Никто не делал нам замечаний. Все догадывались, наверное. Во Внукове я передавал освобожденного заложника его зареванным родственникам. Шумихи и, тем более, общения с прессой мы тщательно избегали, так как пришлось бы «светить» маршрут и технологию операции спасения. Это поставило бы крест на всех будущих «нырках» в Чечню за заложниками, а, значит, и на жизни самих пленных солдат.

Бывало, вместо меня в Чечню за заложниками ездили и другие люди. Надир рассказывал мне, что несколько раз к нему с аналогичной просьбой обращался тогдашний министр внутренних дел Владимир Рушайло, в интересах которого беглый депутат производил поиски конкретных людей, пропавших в этой «черной дыре». Насколько это правда, не знаю, но суровый кавказец редко шутил и никогда не обманывал.

Особо я запомнил 72-летнего Виталия Козменко – русского строителя, отправленного в Чечню на «восстановительные работы». Его украли и держали в сыром подвале жилого дома ровно четырнадцать месяцев. Выжить ему удалось лишь за счет смекалки и удивительной воли. Чтоб не сгнить заживо в затопленном подвале, он сумел убедить хозяев сбросить ему несколько досок. На них он спал, делал гимнастику, в общем, жил больше года. Чтоб питать свой мозг информацией и не сойти с ума, он выпросил у державших его в плену чеченцев спустить ему в яму все имеющиеся в доме книги. В основном, это были чьи-то тюремные мемуары (видимо, семейка извергов имела к местам лишения свободы какое-то особо теплое отношение) и стихи «народного поэта» Яндарбиева – моего старого «знакомого» по встрече в президентской резиденции в Старых Атагах.

Всю дорогу от Хасавюрта до Махачкалы ошеломленный своим чудесным освобождением русский дед читал мне стихи ичкерийского президента, которые он выучил в яме при свете газовой горелки за время своего бесконечного и мучительного заточения. Своих извергов старик не проклинал, вспоминал лишь, как все семейство преспокойно ужинало за столом, установленным над входом в его подвал. Все – от мала до велика – знали, что в зиндане заживо гниет пожилой заложник, и считали это делом обычным. Старик взахлеб рассказывал мне все новые подробности своих злоключений, как будто куда-то спешил, а я все удивлялся, откуда в нем такая тяга к жизни, такая уникальная способность в нечеловеческой неволе сохранить достоинство и человеческий облик. Сила духа не дала умереть его телу. А сила духа у русского человека не знает пределов.

Последняя попытка забрать большую группу заложников – удерживаемых боевиками боевых летчиков – закончилась у нас полным провалом.

Шел май 1999 года. Я только что защитил на Философском факультете МГУ докторскую диссертацию. Но отпраздновать не успел – из Махачкалы позвонили люди Надира и попросили срочно забрать группу пленных офицеров-летчиков. На этот раз Надир ждал, что за заложниками приедет большая группа «гостей», но просил меня подстраховать процесс передачи пленных.

Хачилаев был в отчаянии. Никто на его петиции в Москве не реагировал. Находиться так долго в Чечне ему и его людям было небезопасно. Он хотел вернуться из изгнания, надеясь, что заслужил право на возвращение десятками освобожденных солдат и офицеров. Но в Кремле думали иначе. Резкий и непредсказуемый Надир им был нужен в Чечне, но никак не за ее пределами. С его помощью различные чиновники с помпой освобождали заложников, пытаясь публично замазать свои преступления за сдачу Грозного под контроль боевиков. При этом имя Надира из информационных сводок тщательно ими вымарывалось, и заслуги всецело приписывались начальству.

Хачилаев не знал, что предпринять, и, видимо, вопреки здравому смыслу решил провести передачу заложников группе депутатов Госдумы во главе с Иосифом Кобзоном, который имел широкий круг «деловых партнеров» как среди чеченцев, так и в «высших московских сферах». Передачу пленных Надир решил провести не тайком, как раньше, а перед объективами телекамер, чтобы, как он мне потом признался, «все, наконец, узнали, что я не предатель, а депутат, исполняющий свой долг перед избирателями и моей страной».

Конечно, это был верх безумия. Только в полной изоляции от внешнего мира такая глупость могла прийти в голову вспыльчивому, но расчетливому Надиру. К сожалению, я не знал о таком «сценарии» поездки в Чечню. Знал бы – постарался убедить Хачилаева не устраивать из тайной операции настоящее шоу. Но на военном аэродроме «Чкаловский» отказываться от поездки было уже поздно.