Текст книги "Иван IV Грозный: Царь-сирота"

Автор книги: Дмитрий Володихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Крепость стала русским форпостом в сердце владений Казанского ханства. Всего за месяц её построили при впадении реки Свияги в Волгу из деревянных деталей, заранее заготовленных на Руси, доставленных водным путём и спешно собранных в единую конструкцию на месте. Затем, ценой тяжёлых усилий, её отстояли от неприятеля. И Свияжск превратился в козырь, который Казани было нечем бить.

Этот город сыграл ключевую роль в новой кампании.

Его существование сильно облегчило жизнь наступающим русским войскам и, быть может, просто спасло их в условиях засушливого лета 1552 года. Когда усталая, изголодавшаяся армия достигла Свияжска, там её встретили хлебом-солью. Устроили торжество, большой пир, звонили в колокола. Иван Васильевич с радостью вошёл в город. Ему было за что хвалить себя: он распорядился заранее доставить туда по Волге припасы и пригласить купцов. День – и войско забыло обо всех печалях!

Отдохнув, полки добрались до Казани. Татары портили перед ним мосты и гати. Переход длительностью в один день удалось завершить лишь за трое суток. Но всё это были уже совсем незначительные трудности – по сравнению с прежними тяготами. Последний отрезок маршрута от коренной Руси к Казани преодолевали уже не уставшие и поникшие бойцы, а воинство, вновь полное энергии и отваги.

Завидев издалека минареты казанских мечетей, высокие башни крепости, гладь озера Кабан, царь мог с удовлетворением сказать себе: «На этот раз дошли в полной силе».

В детские годы государь не знал военного дела и не имел ни малейшего представления о тяготах большой войны. Кто бы его научил? Отец слишком рано ушёл из жизни, чтобы стать сыну наставником в тонком искусстве ведения войн. Но став юношей, Иван Васильевич захотел попробовать, что это такое. В конце концов, такова его державная работа: сражаться за православную страну с басурманами. До совершеннолетия его стремление вяло сдерживалось окружающими. Впоследствии царь бросается в военную стихию и… с маху сталкивается с трудными обстоятельствами Казанской войны.

Служилая аристократия не препятствует ему: присутствие государя в действующей армии может воодушевить воинов, а в случае его гибели есть достойный наследник престола в лице князя Владимира Андреевича Старицкого…

Невероятно сложная, рискованная, кровавая война с Казанским ханством не могла воодушевить юного государя. Видимо, он то исполнялся боевого пыла, то падал духом. Свидетельством тому служит скорое возвращение из неоконченного похода 1548 года, но в то же время и упорство, с которым Иван IV выходил с полками на Казань. В конечном итоге всё, что требовалось от православного монарха, было им совершено.

Отношения между Иваном Васильевичем и его воеводами, как можно было убедиться, – далеко не безоблачные. Вероятно, не столько руководит он, сколько руководят им. Это порождает конфликтные ситуации. Царь, в памяти которого оставались свежи воспоминания сиротского детства, вновь оказывается в ситуации, когда не он контролирует происходящее, а, скорее, собственные воеводы контролируют его действия. Должно быть, время от времени он испытывал настороженность, чуть ли не страх в отношении военачальников-аристократов.

Однако в целом результат положительный: колеблющейся воли молодого государя и понимания его воевод, что дело делать надо, оказывается достаточно для триумфального «Казанского взятия».

В двадцатых числах августа 1552 года русские полки плотно обложили Казань со всех сторон. Дворянская конница и стрелецкая пехота поставили шатры, заняли дозорами все дороги, ведущие из города. Позднее подошёл обоз. Позже всех подтянулась к стенам города тяжёлая осадная артиллерия. Её доставили по Волге на больших судах. В ту пору Московское царство обладало первоклассной артиллерией, притом пушкари, как уже говорилось, проходили суровое обучение. На учениях они стреляли зимой, в лютый мороз, по многу часов.

Русские войска, преодолевшие пустынную, голодную местность, готовы были драться насмерть. Численностью они намного превосходили защитников города. По свидетельству очевидца[31]31
  Правда, несколько сомнительному.


[Закрыть], под Казань пришло около 90 тысяч русской конницы и пехоты. Конница по численному составу во много раз превосходила пехоту. Она состояла из дворянского ополчения, дворянских боевых холопов и казаков. Вообще главной силой русской армии XVI века являлась именно конница. Конные дворяне вооружались щитами, саблями, луками, копьями, боевыми топорами, сулицами (дротиками). Те, кто побогаче, носили кольчуги. Те, кто победнее, облачались в «тегиляи» – стёганые «доспехи» из плотного материала. По отзывам иноземцев, русская конница того времени обладала феноменальной выносливостью и могла вести бой в тяжелейших условиях. Русскую пехоту составляли стрельцы. Их главным оружием являлась тяжёлая «пищаль». Кроме того, стрельцов вооружали «бердышами» – боевыми топорами на длинной рукояти, приспособленными для нанесения как рубящих, так и колющих ударов.

Казанцы были полны отчаянной решимостью обороняться: 30 тысяч бойцов, собранных для защиты города, мощные укрепления. Казанский хан оставил сильную рать за пределами города для нападений на русские позиции. Вместе с собой казанцы заперли в городе иностранных купцов, не оставив им иной возможности выжить, только как вместе с ними защищать крепостные стены. Особую надежду татары возлагали на турок и армян: те слыли превосходными артиллеристами. Некоторых татары приковали к орудиям железными цепями.

Хозяева города знали: когда царские ратники начнут освобождать многочисленных, страшно измождённых русских рабов, пощады их господам не будет.

Царь выехал на холм в версте от стен города и велел развернуть боевые знамёна. Затем он принялся объезжать Казань по кругу. По традиции его сопровождали воеводы, дьяки, почётная охрана. Войска видели: государь изучает местность, готовит удар. Однако Иван Васильевич больше слушал разговоры старших воевод. Они по опыту знали, где лучше поставить пушки, а откуда повести ратников на штурм. Молодой царь учился: когда-нибудь и ему придётся самостоятельно продумывать план битвы или осады. А пока следует смотреть и слушать, как это делают люди, поседевшие в сражениях и походах.

Казанский кремль являлся «крепким орешком». В ханские времена высокие стены его были сложены из мощных дубовых брёвен. Они покоились на высокой земляной насыпи. Между двумя рядами брёвен татарские строители насыпали камни и песок, придав укреплениям дополнительную мощь. Их окружал глубокий ров. На стенах и башнях стояли пушки. Казанские татары давно знали «огненный бой» и управлялись с артиллерийскими орудиями не хуже русских. Современный Казанский кремль с каменными стенами – детище русских зодчих. От древней ханской крепости ничего не осталось.

Русские ратники поставили вокруг города 150 больших и средних орудий. Пушкари били из них постоянно. Грохот пушек слышался днём и ночью. Скоро артиллерия татар был подавлена, и только лучшие стрелки казанские всё ещё посылали в сторону царского войска свинец из пищалей.

По ночам Ивана Васильевича, спавшего в походном шатре, будили звуки жестокой сечи: казанцы во время вылазок пытались захватить или испортить московские пушки. Он велел войскам отсыпаться днём, но гром канонады не давал им делать это.

Каждый день царь объезжал свои полки, советуясь с воеводами, укрепляя воинов словом и одаривая их.

Однажды ранним утром воеводы вывели царя из шатра и показали большое исламское знамя, раскачивающееся над крепостной стеной. Ему объяснили: так казанский хан Едигер призывает своих слуг ударить из лесов и болот в спину царским воинам. Иван Васильевич приказал немедленно поднимать войско. Ударили большие воинские барабаны, запели трубы. Сквозь эти звуки издалека донеслись гиканье и посвист черемисской конницы, союзной татарам. Черемисы нападали снова и снова, беспокоили тылы русского воинства, наносили урон, норовили захватить пушки.

Иван Васильевич созвал большой воинский совет. Воеводы один за другим подтвердили то, что он и сам уже понял: нельзя сражаться на два фронта одновременно. Люди измотаны, всё время пребывают в ожидании нового нападения. Старшие воеводы посоветовали разделить армию: половину направить бить черемисов, в то время как вторая будет охранять орудия и стан. Царь, поразмыслив, согласился. Князья Горбатый-Шуйский и Микулинский повели стрельцов и дворян на черемису.

Несколько дней спустя мобильные силы русских вернулись с победой. Часть их осталась лежать в лесных дебрях или погибла при штурме хорошо укреплённых городков неприятеля. Зато уцелевшие пришли с богатой добычей и множеством пленников. Татарам уже не от кого было ждать помощи, но они не сдавались. В русском стане эту отвагу принимали с досадой, но и с уважением.

Казанцы за каждыми воротами, за каждой брешью, пробитой ядрами русских пушек, устроили земляные насыпи и вели ответный огонь. В случае приступа многие царские ратники погибли бы, не успев добежать до стен. Слишком дорого обойдётся освобождение соотечественников из рабства…

Тогда Иван Васильевич принял первое в своей жизни самостоятельное воинское решение. Он призвал «розмыслов», а заодно с ними учёного русского дьяка Ивана Выродкова, большого знатока фортификационных дел. «Розмыслами» называли в ту пору иностранных специалистов инженерного профиля, нанятых на русскую службу. В Москве традиционно предпочитали нанимать искусных немцев и итальянцев. Один из иноземцев, посетивших тогда Россию, со знанием дела писал: «Император обладает теперь многочисленной артиллерией на итальянский образец, которая ежедневно пополняется немецкими служащими, выписанными сюда на жалование. Она в достаточном количестве снабжена бомбардирами, превосходно устроена, обучена и постоянно упражняется, получая известные награды и отличия…»

Собравшись у царя в шатре, Выродков и розмыслы сказали: город взять можно, вот только подойти к делу надо иначе. Одного обстрела стен из орудий для победы недостаточно. Пушки должны бить по казанцам… сверху. А порох должен работать не только в пушечных стволах. Найдётся для него и другое применение.

На следующий день русские бойцы в отдалении от казанских стен, вне досягаемости вражеского огня принялись строить большие башни из брёвен, а потом ставить на них пушки. На самую большую, тринадцатиметровую, установили десять крупных орудий.

26 августа 1552 года к воротам Казани – Царёвым, Тюменским, Арским и Салтыковым – начали подкатывать осадные башни-туры. Перед турами шли служилые казаки, боевые холопы, а также стрельцы, постоянно бившие по татарам из пищалей. За громоздкими деревянными башнями двинулись хорошо вооружённые дворяне под командой воеводы Михаила Ивановича Воротынского. Сзади Воротынского поддерживали пальбой из осадных орудий. Но неприятель вёл ответный огонь.

Сам Воротынский забрался на верхнюю боевую площадку башни и смотрел за действиями стрелков. Те беспощадно обрушивали свинцовый дождь на вражеские головы. Воротынский видел: огромные боевые башни стали неожиданностью для татар. Осаждённые гибли во множестве. Слабые духом разбегались. На месте оставались одни смельчаки.

Казанцы устроили вылазку, бросившись на казаков и стрельцов. Воевода спустился вниз, призвал к себе сотников и велел им подтягивать людей для большого боя. Те подвели к башне отряды хорошо вооружённых дворян. Татар отбили, но они упорно атаковали вновь и вновь. Разразилась долгая кровавая битва. Зашло солнце, но сеча продолжалась даже под покровом ночи. Лишь к утру казанцы обессилели и прекратили вылазки. Трое их знаменитых вождей погибли в сражении, а с русской стороны пал воинский голова Шушерин.

«И была сеча велика и преужасна, от пушечного бою и от пищального грому, и от воплей с обеих сторон, и от трескотни оружия, не стало слышно команд. Стоял как бы гром великий с молниями от множества пушечного огня и пищального стреляния и дымного курения. Бог помог православным, одолели они безбожных…» – сообщает летописец.

4 сентября был достигнут ещё один тактический успех. Русским удалось взорвать подземный ход, по которому осаждённые ходили к реке за водой. Проход завалило, а от взрыва осела, а кое-где и рухнула городская стена.

Бомбардировка из орудий и пищалей, установленных на башнях, наносила казанцам страшный урон – укрепления были практически разрушены. Но татары продолжали сопротивление. Они рыли новые норы и лазы, выскакивали оттуда по ночам и атаковали русские позиции или неожиданно открывали огонь из тайных ям… Осаждённые настроились драться до конца.

Тем временем Воротынский понемногу продвигал туры всё ближе и ближе к стенам, пока не оказался прямо перед крепостным рвом.

Татары с бешенством атаковали раз за разом, но терпели неудачу. Лишь однажды, в обеденное время, когда многие русские ушли с переднего края, чтобы поесть в более спокойных местах, целой тучей казанцы выскочили из секретных нор и обратили в бегство тех, кто оставался на страже тур.

Настал критический момент. Если противник спалит осадные укрепления, то всему огромному труду и прежним успехам – конец. Русские воеводы возглавили контратаку дворян, личным примером воодушевляя бойцов. Бой был страшный. На месте легли многие воины с обеих сторон.

Князь Воротынский получил множество ударов, но их в основном выдержал прочный доспех. Тело воеводы покрылось синяками и ссадинами. Но всерьёз дотянулись до него только один раз: Воротынский получил лёгкое ранение в лицо. Сражавшемуся рядом воеводе Петру Морозову лицо обезобразили страшным ударом. С этой тяжкой раной он едва встал на ноги… Князю Юрию Кашину нанесли рану в грудь. Воевод казанцы старались выбить в первую очередь: глядя на них, билось и всё войско, а их смерть или ранение ослабляли боевой дух.

Отряду Воротынского оставалось лишь стоять насмерть. Отбить татар ему не хватало сил. Отойти он не мог: ратников перебили бы сразу, ударив в спину. Но если упереться, если драться до смерти, не отступая ни шага, может, до него успеет добраться подмога…

Воротынский со своими ратниками выстоял. Из расположения государева полка на подмогу пришёл со свежими силами воевода Алексей Басманов-Плещеев. Тогда казанцев загнали в норы. Осадные укрепления Воротынский с Басмановым счастливо отбили. По всей линии русских позиций враг, обессилев, откатился назад.

Бомбардировка Казани с близкого расстояния продолжалась.

Иван IV с нетерпением ждал новых дел от наёмных итальянских розмыслов. Они обещали царю, что покажут, как может работать порох в умелых руках.

Несколько дней они вели минные галереи, подкапываясь под стены Казани. Царь спускался в мрачные подземелья и видел: люди трудились в полной тишине, чтобы, не дай бог, казанцы не обнаружили подкопа.

В этот драматический момент в русском стане нашёлся предатель – калужский дворянин из царского полка Юрий Булгаков. Царь не раз наказывал его за непомерную жестокость и склонность к разбоям. Желание отомстить толкнуло дворянина на измену.

В письме Булгаков сообщил казанскому хану о подкопах и заранее присягнул на верность. Казанцы искали русские подкопы, однако найти их, к счастью православного воинства, так и не успели.

30 сентября Казань вздрогнула как от землетрясения. Рванули русские мины, заложенные в разных местах. На головы защитников крепости обрушился дождь из брёвен. В крепостной стене образовался огромный пролом. Русская пехота устремилась на приступ.

Иван Васильевич видел, что казанцы ошеломлены взрывами, пали Арские ворота, захвачена была часть стены и башня. Дальнейшие боевые действия стрельцов скрыл от его взора пороховой дым. Князь Воротынский вместе со своими бойцами, преодолев сопротивление татар, оказался уже на стенах города. В бою наступила пауза. Татары опасались идти в контратаку. Русские утомились и не могли продолжить наступление.

Михаил Иванович отправил к царю гонца с требованием большого общего приступа… но его не последовало.

Воротынский сидел с бойцами на казанской стене в течение двух дней. Помощь не шла. Михаил Иванович, не смыкая глаз, ждал ответного удара татар, видел, что они заново возводят оборонительные сооружения, и недоумевал: почему нет штурма? Почему армия бездействует?

Русское командование не решилось ворваться в город на плечах отступающего противника. Мало того, и те отряды, которые увлеклись преследованием врага, были по царскому приказу отозваны. Историки выдвинули несколько версий, объясняющих это странное промедление. Возможно, воеводы опасались ловушки для авангарда штурмовых частей в условиях беспорядочного уличного боя. А возможно, первый успех явился неожиданностью, и осторожные московские полководцы просто оказались не готовы его развивать.

К защитникам Казани отправилось посольство с предложением мирной сдачи. Решение татар не оставляло надежд на бескровный исход дела. «Пусть Русь стоит на стенах и в башне! Мы поставим иную стену. Или погибнем все, или отсидимся!» – ответили казанцы.

Русская армия готовилась к решающей битве основательно.

Царь объехал полки и обратился к воинам с ободряющей речью: «Братья мои и господа, князья и воеводы, и все большие и малые русские чада, теперь приспело нам доброе время одержать победу над противниками нашими за непокорство их, за сильную их злобу и неправду. Поспешите же, устремитесь на них за свои обиды – мне на славу, себе же на великую похвалу. Собрав все свои силы, послужите Богу и нам, и пострадайте за церкви Божии и за всё православие наше, и явите мужество своё, чтобы оставить по себе память потомкам нашим. Те, кто будет убит теперь казанцами, примут на небесах венцы вместе с мучениками от Христа, Бога нашего. Живые же, сохранённые Богом и не убитые погаными, здесь от меня получат и почести, и дары, и похвалу великую».

Воины исповедовались и причащались. Царь провёл ночь в беседах с духовным отцом протопопом Андреем[32]32
  Будущий митрополит Московский Афанасий, глава Русской церкви в 1564—1566 годах.


[Закрыть]. Тем временем городские рвы заполнялись вязанками хвороста, пушкари мешали восстановительной работе казанцев, сокрушая остатки стен.

Иван Васильевич ночью молился в одиночестве. А потом велел отслужить литургию.

От позиций князя Воротынского итальянцы вели новый подкоп под наспех сооружённые укрепления казанцев. Михаил Иванович приказал закатить туда 48 бочек с порохом. Второй подкоп вели к Ногайским воротам.

Когда царское моление на литургии подходило к концу, в предрассветный час два ужасающей силы взрыва подняли на воздух укрепления казанцев. Дьякон читал в это время Евангелие, произнося последние слова: «И будет одно стадо и один пастырь».

Заиграли военные трубы. Русский стан ожил, громадные массы людей задвигались, строясь в боевые порядки. И полки пошли на штурм. Справа и слева от царя колыхалось море войска. Впереди зияли громадные бреши, через которые вливалась в город Казань царская пехота.

Даже когда царские полки ворвались в город, сражение продолжалось с переменным успехом. Радость победы омрачалась тягой к грабежу и мародёрству, охватившей штурмовые отряды. Немногие продолжали честно биться, прочие же бросили своих товарищей и занялись поисками ценной добычи. Как тогда говорили о подобных мерзавцах, «пали на сокровища»…

Казанцы вскоре опомнились, и сражение закипело с новой силой. Особенно тяжёлый бой шёл у Муралиевых ворот. Там русскую атаку возглавляли два искусных военачальника – братья Микулинские. Один из них, Дмитрий, был убит пушечным выстрелом. Другой, Семён, ранее бравший черемисские городки, получил множество ран, но выжил. Русская лава постепенно заполняла город. Ей повсеместно пытались преградить дорогу. Страшный копейный бой перегородил улицы от стены до стены. В этой давке даже мертвецы, нанизанные на копья, продолжали стоять. Никто не хотел уступать ни шагу. Оставляя улицы, казанцы запирались в домах и бились с теми, кто пытался туда проникнуть.

Увидев упорство татар, трусы и мародёры оставили храбрых бойцов на произвол судьбы и обратились в бегство. Толпы негодяев, выбегая из города, в ужасе орали: «Секут! Секут!» Царь, глядя на бегство своих ратников, заколебался. Не сгинет ли армия в боях за каждый переулок, за каждый дом? Не уготовил ли ему этот день поражение вместо победы, срам вместо славы? Да и удастся ли выжить в обстановке всеобщего бегства?

Именно тогда воеводы подвели его на коне к стенам города. Именно тогда русский царь рисковал жизнью, воодушевляя своим видом оробевшее войско. И кое-кто из беглецов, увидев своего государя, укрепился сердцем и вернулся к битве.

Наконец русские воеводы в Казани получили из государева полка значительное подкрепление. Его прибытие решило исход схватки.

Но ещё пылал очаг сопротивления у ханского дворца и мечети Кул-Шариф. Здесь храбрейшие из татар дали последний бой. Разразилась злая сеча. Наконец, сюда подоспел Воротынский со своими отрядами. Помолившись Богу о помощи, он напал на казанцев. Перед ним стояли бойцы в дорогих доспехах – князья, мурзы, сильнейшие богатыри, слуги казанского хана. Рубка здесь была особенно страшной и упорной. Кровь текла, как вода после дождя.

Автор воинской повести «Казанская история» так рассказывает о гибели последних защитников города: «Безжалостно настигали русские воины казанцев своими мечами и рассекали их секирами, и копьями и сулицами протыкали их насквозь, и нещадно резали их, словно свиней… И вбежали казанцы… на царский двор и в царские палаты и бились с русскими камнями и дубинками, и обшивочными досками, шатаясь, словно в темноте, сами себя убивая и не давая живыми схватить себя. И вскоре побеждены были казанцы – словно трава посечены».

Сдался хан Едигер, правитель Казани. Небольшая группа воинов попыталась пробиться из города, но была отброшена ударами с флангов – лишь немногие смельчаки сумели ускользнуть.

Казанская пахота закончилась, последняя борозда была завершена…

К Ивану Васильевичу от князя Воротынского прибыл гонец с сообщением: дело сделано, город пал.

И только тогда Иван IV во главе победоносных полков, под православными хоругвями торжественно въехал в поверженную Казань. Его ожидало ужасающее зрелище. Горы трупов лежали повсюду. Тела русских ратников мешались с телами казанских бойцов.

Государь велел подсчитать потери обеих сторон. Рязанский воевода Назар Глебов объехал город и доложил: «Побито более ста девяноста тысяч казанцев, детей и взрослых, старых и молодых, мужчин и женщин, и всё это – не считая пленных, тех же число ещё больше». Царь же покачал головою и сказал: «Воистину эти люди, дерзкие и неразумные, стойкими были и мужественными и умерли свободными, не покорившись моей воле».

Эта цифра – 190 тысяч – кочует из книги в книгу, однако специалисты сомневаются в её достоверности, считая сильно завышенной. Русских же воинов, убитых казанцами во время всех приступов и в стычках во время вылазок, насчитали 15 тысяч 355 человек.

Не напрасно пролилось столько крови в борьбе за Казань. В самом городе и его окрестностях было освобождено великое множество русских пленников, страдавших в рабстве. России больше не угрожали набеги с востока. Страшная опасность навсегда исчезла, уступив место блистательной перспективе: за владениями казанских ханов открывался простор, который привёл русских землепроходцев на Урал и в Сибирь. А сама Казань за полстолетия превратилась в одну из евразийских столиц православия. Здесь появились монастыри, во множестве выросли храмы, работала типография – одна из первых в России! Началась долгая эпоха, когда русские и татары учились мирно сосуществовать на одной земле.

Иван Васильевич прошёл тяжёлое испытание и узнал вкус победы. Казанские походы надолго закалили волю царя. Кроме того, Иван IV обрёл тот бесценный опыт, которого ему так не хватало. В ходе последнего противоборства с казанцами он получил представление о самых разных типах боевых операций. Государь ничего не забыл из казанских уроков, полученных дорогой ценой. Более поздние военные кампании проходили в совершенно иных условиях, там царь явно не был лишь номинальным предводителем войска. Воеводы подчинялись ему в полной мере, и у него хватало возможностей применить полученный опыт на деле.

В Казани остался большой русский гарнизон. Война длилась ещё треть века, то обостряясь, то затухая. Московским воеводам пришлось неоднократно подавлять восстания местного населения. По-настоящему огонь мятежа будет погашен здесь лишь в середине 1580-х годах, при царе Фёдоре Ивановиче. Но со взятием Казани все бунты, какие здесь ещё произойдут на протяжении десятилетий, русское воинство уже обрекло на поражение.

Не надеясь на одну вооружённую силу, московское правительство прибегло к испытанному средству. Русские принялись усердно строить крепости, ставить туда гарнизоны, сооружать храмы, учреждать монастыри, выводить на новую землю собственное население. Крепости разрастались в городки, городки – в города, а те становились мощной опорой Московского государства на территории завоёванной страны. Только таким способом удалось утвердить здесь власть российских государей.

В 1555 году родилась православная Казанская архиепископия. Казанская земля превратилась в духовную пашню, которую отныне православные миссионеры должны были распахать и засеять словом Христовой веры. Здесь каждому священнику следовало прилагать все силы для обращения покорённого населения в христианство. Но любой решительный шаг мог завершиться смертью, пожаром, гибелью близких… да чем угодно. Миссионеру тех лет требовались недюжинная твёрдость, редкая отвага и беззаветное упование на Бога. Он не мог позволить себе уныние. Выжить в столь суровых условиях и выполнять свой долг как надо мог лишь тот, кого ни одно несчастье не лишило бы веры и надежды. Православный священник в Казани времён Ивана Грозного – человек, живущий в условиях постоянной тревоги, но всё же делающий своё дело.

Вскоре после взятия Казани небольшие отряды стрельцов и казаков относительно мирно захватили Астрахань. Необыкновенная удача позволила московским военачальникам без больших потерь занять богатейший город. К 1556 году вся громадная Астраханская область оказалась в полном подчинении Ивана IV.

В результате Россия получила безраздельный контроль над великой торговой артерией – Волгой. Вся река, от истоков до устья, охранялась царскими крепостями с храбрыми воеводами во главе. Никакой враг не мог отныне мешать волжской торговле. Лишь разбойник иной раз тревожил купеческий караван буйным кличем своим да окровавленной саблей. Но русское правительство постепенно искореняло разбойную вольницу. До любой ненасытной глотки в конце концов добиралась железная рука Москвы…

После всех этих завоеваний в середине 1550-х годов наступило время необыкновенного могущества России и её государя.