Текст книги "Медведь. Пьесы"

Автор книги: Дмитрий Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Сцены конца века
Времяпрепровождение в двух частях

Действующие лица:

На сцене:

ЕЛЕНА. Богатая натура. Мечется. Все ее недостойны. Прямая осанка типа «швабру проглотила», протяжные интонации.

ПАВЕЛ. Студент. В тужурке. Очки. Идеалы. Легко краснеет.

ДОКТОР ИЛЬЯ НИЛЫЧ. Пенсне, пожатие плеч, цинизм. Всё в мире имеет свои медицинские причины.

НАТАЛЬЯ. Свежая, румяная. Заливистый смех, кокетливый блеск глаз, тяжелая припрыжка.

АРКАДИЙ. Ужасный подлец. Прилизанные волосы. Раскусывают не сразу из-за серьезности манер.

ЕЛИЗАВЕТА СЕРГЕЕВНА. Возрастная роль. Такая Елена в старости. Пышная прическа, «заждалас, Сергевна, купилса, скушный». Паааузы. Голос еще более утробный, с плохо скрытым рыданием.

В зале:

ПЕРВЫЙ ИЗ ЗАЛА.

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА.

ЖЕНЩИНА С ДЕВОЧКОЙ.

КРИТИК КУЗДРИН.

ПОСТАНОВЩИК.

РЕШИТЕЛЬНЫЙ.

ДРУГ ЕЛЕНЫ.

БИБЛИОТЕКАРША.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК.

БИЗНЕСМЕН.

ДЕВУШКА.

В телевизоре:

ВЕДУЩИЙ.

ОЛЕСЯ.

МИЛИЦИЯ, ОМОН, ЗРИТЕЛИ, БУФЕТЧИЦЫ.

Замечания для господ актеров

В силу специфики этой пьесы никакого списка действующих лиц ни в афише, ни в программке быть не должно. «В спектакле участвуют» – и фамилии. Приводимый здесь перечень персонажей и их характеристики нужны только исполнителям и постановщику.

Нельзя также разбить пьесу на явления, – это, конечно, затруднит работу над ней, но игра есть игра.

Если в зале начнут вмешиваться в действие и импровизировать – это счастье. Но для ограничения импровизации в зале сидит несколько человек в камуфляже, которые по режиссерской команде должны охладить зарвавшихся импровизаторов.

Часть первая

На сцене окно, голый стол, рояль и обтрепанный абажур, призванные изображать дом разоряющегося мелкого дворянства в начале холодной осени.

Сначала слышен звук лопнувшей струны. Потом еще один звук лопнувшей струны – чуть выше. И так семь раз, словно одну за другой рвут струны на семиструнной гитаре.

Потом идет поезд.

Потом топором стучат по дереву.

Потом шумит дождь.

У окна Елена водит пальцем по стеклу, Павел ходит кругами.

ЕЛЕНА. Дощщь пошел. Отчего-то я очень не люблю дожжя.

ПАВЕЛ (робко, с надеждой). Помню, мы однажды с братом…

ЕЛЕНА. И деревья редеют. Я каждую осень смотрю на них и надеюс, что вот сейчас они останутся как есть, во всех своих красках, а дунет ветер, и нет ничего.

ПАВЕЛ. Мне покойный брат, помнится, говорил…

ЕЛЕНА. Я в детстве, знаете, любила выбежать вот так на двор осенью – без калош, без пальто, и стоять под дожжем, и чтобы меня няня домой забрала. Она бранилас очень смешно. Переоденет во все сухое, в постель уложит… А я опять убегала. А теперь и няни нет… И бегать не хочется…

ПАВЕЛ. Мой брат, покойник, мне всегда говорил… Ах, что это я, право, Елена Николаевна, что-то все ненужное рассказываю…

ЕЛЕНА. Нет, отчего же, говорите. Раньше об этой поре еще солнце светило…

ПАВЕЛ. Да, мы в прошлом году как раз в это время по грибы… Один подосиновый и три подберезовых. Отчего-то подосиновые очень редки стали…

Входит Доктор.

ДОКТОР. Я вот думаю, в Африке теперь тропические дожжи. Да-с. Не надо бы полнеть.

ЕЛЕНА. Я все время думала… да нет, я знала с детства… что где-то там, где живут другие люди, совсем другие… должна быть другая, прекрасная жизнь. Вы будете смеяться, и очень хорошо, смейтесь надо мной, пусть я глупая, глупая… Но где-то есть другие люди!

ДОКТОР. С песьими головами.

ЕЛЕНА. Оставьте, доктор! Я понимаю, прекрасно понимаю, что пищеварение… и геморрой…

ДОКТОР. Отчего же непременно геморрой?

ЕЛЕНА (не слушая). Но где-то там, где никогда не бывает подосиновых грибов… и несварения желудка… где-то там есть другие, прекрасные люди! Вы понимаете? Их жизнь осмысленна, их жесты плавны… Может быть, они даже знают счастливую любовь…

ПАВЕЛ (напряженно). Любовь знают и здесь.

ЕЛЕНА. Ах, полно вам! Что вы… и даже я… можем знать о любви? Мы грубые звери, запертые звери, и ничего больше. А они даже ходят гармонически, даже говорят нараспев… А лучше, если вообще не говорят. Лучше, если понимают друг друга с полувзгляда, знаете, такие большие золотистые глаза…

ПАВЕЛ. Как ваши…

ДОКТОР. Навыкате…

Эти реплики произносятся одновременно.

Елена тяжело вздыхает.

Вбегает Наталья с букетом осенних листьев, в которые то и дело погружает нос. За ней Аркадий, явно раздраженный. Прикидывается, будто ему это нравится.

НАТАЛЬЯ (с ненатуральным смехом). Молчите, Аркадий, вы ничего не понимаете!

Аркадий кивает, изображая покорность.

Послушайте, господа, – ах нет, я велела вам молчать! Впрочем, разрешаю, можете говорить.

Аркадий снова кивает.

Господа, этот человек утверждает, будто бы нет идеалов! Вот послушайте! Аркадий, скажите им, что нет идеалов! (Нюхает листья.)

АРКАДИЙ (нехотя). Я говорил Наталье Павловне, что нет идеалов.

Все одновременно:

ПАВЕЛ. То есть как это? Позвольте!

ДОКТОР. Типичный вывод для страдающих разлитием желчи.

ЕЛЕНА. Что мы знаем об идеалах…

НАТАЛЬЯ. Илья Нилыч, скажите ему, ведь вы ученый… (Гладит доктора по плечу.)

ДОКТОР. Наталья Павловна, вы как сорока, прямо-таки диарея вербалис… Позвольте пульс… Язык покажите.

НАТАЛЬЯ (бросив листья). Да! Да! Милый, милый доктор, как вы правы! Вы нашли слово! Да, я сорока, я сорока! (Начинает кругами носиться по сцене.)

В этот момент в зале возникает храп.

Входит Елизавета Сергеевна.

Е.С. (глядя на Наталью). Играй, дитя…

Наталья тяжело топочет, Павел, пользуясь замешательством, целует Елене руку, Аркадий смотрит на него с ненавистью, доктор учтиво приветствует Е.С.

Добрый день, доктор. Какая погода, право. Я что-то спала нынче дурно, все варенье снилось, к чему бы это…

ЕЛЕНА. Мне иногда кажется, что мне приснилась вся моя жизнь. Понимаете… (Смотрит на Павла, отворачивается.) Понимаете, Аркадий, вся моя жизнь!

ДОКТОР. А варенье какое?

Е.С. Крыжовенное.

ДОКТОР. Крыжовенное здорово для печени.

Храп нарастает.

ПАВЕЛ. Елена Николаевна, поверьте, у нас еще будет счастливая жизнь!

АРКАДИЙ (поет). Татарам даром дам, татарам даром дам. По паре пива, по паре пива, по паре пива, по бабам, по бабам.

ЕЛЕНА. Доктор, скажите, как нам всем вылечиться от этой жизни.

НАТАЛЬЯ (перестав бегать и бросаться во всех листьями). Je vous aime, je vous adore, comme le beurre de castore!

Е.С. Павлуша, подите сюда. Принесите мою мантильку.

ДОКТОР. Можно бы калий цэ эн. Быстро и дешево. Выздоровление мгновенное. Ам – и выздоровел. А в прочих случаях и клистир помогает.

АРКАДИЙ. Хотеть жить после тридцати – преступление перед будущими поколениями.

НАТАЛЬЯ. Я сорока, и я буду вечно клевать червей! (Заливается хохотом.) Чиви-чиви, ням-ням, чиви-чиви, ням-ням.

АРКАДИЙ. Это не сорока, а сойка.

Е.С. Доктор, а если бы кизиловое? (В сторону храпа, не по тексту.) Послушайте, что это за… Иван Нилыч, отчего люди храпят?

Храп усиливается.

Пауза.

АРКАДИЙ (совершенно уже не по тексту; с этого момента текст вообще упраздняется). Охамели, вот и храпят.

Общая растерянность.

ЕЛЕНА. Господа… Товарищи, вы там толкните его кто-нибудь… Я все понимаю, все устали, но совершенно же невозможно играть.

АРКАДИЙ. Нет, не толкайте! Пусть он храпит! Пусть! Мы под этот аккомпанемент и доиграем! Пусть все знают, теперь все можно! Он же в театр пришел, вы поняли? Он заплатил кровные, он имеет право! Захочет – будет по мобильному звонить, захочет – будет ветры пускать! Пусть, пусть храпит! Не вздумайте его будить, ясно? Это наша публика теперь, нечего иллюзии себе откармливать! Ну? Может, еще кто не выспался?

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Ну, я!

АРКАДИЙ. Вот, пожалуйста!

Е.С. (пытается спасти положение). Знаете, доктор, все-таки в мое время молодежь помнила какие-то приличия. Аркадий, голубчик…

ДРУГОЙ ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. А что ему не нравится? Ему публика не нравится? Мы вообще можем все уйти, если ему не нравится! Еще непонятно, кто должен кому платить за такую, я не знаю…

НЕСКОЛЬКО ГОЛОСОВ СРАЗУ. Тише, тише! Шшш! Что вы митингуете? Дайте играть! Где вы находитесь, в конце концов!

БИБЛИОТЕКАРША. Тише, товарищи! Вы не хотите смотреть, ну и уходите! Дайте смотреть пьесу!

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Да чего смотреть? Чего вы тут не видели? Вам что, нравится это все? Вся эта, я не знаю…

Шиканье, свист, хлопки.

(Направляясь к сцене.) Если мы все тут уже собрались, то давайте я хоть анекдот расскажу! (Взбирается на сцену.) Короче. Новый русский рассекает по шоссе на своем шестисотом, скорость под двести. Его тормозит гаишник, машет палкой. Тот – по газам и мимо. Через километр – другой гаишник. Тоже с палкой. Тот – мимо. Тогда третий, еще через километр, его предупредили по рации, он прямо уже под колеса бросается, – этот тормозит, выходит так из машины… (Делает несколько шагов по авансцене, виляя задом.) Такая голда здесь… (Показывает на шею.) Тут такой браслет… И так говорит… (Педерастически акая.) «Как вы уже утомили, продавцы полосатых палочек!»

В зале сдержанный смех.

Или вот еще. Но он с выражениями, ничего?

ГОЛОСА. Ничего!

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА (завладев общим вниманием). Ну ладно. Короче, стоит Путин. Как этот, этот… витязь на распутье, во! Суриков.

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Васнецов.

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Ну, один хрен. Стоит на распутье. На камне надпись: налево пойдешь – звездюлей получишь. Направо пойдешь – звездюлей получишь. Прямо пойдешь – звездюлей получишь. Он стоит, значит, репу чешет. И тут сзади голос: «Хрен ли ты стоишь, сейчас звездюлей получишь!» Дошло?

В зале смех, аплодисменты.

ЖЕНЩИНА С ДЕВОЧКОЙ (идя по проходу). Послушайте! Ну что это такое? Что вы смеетесь? Это же хулиганство и больше ничего! Нечего смеяться-то, нечего! Посмотрите на себя! (Водружает девочку на сцену.) Пусть вам лучше Катенька стихи почитает. Катенька давно хотела на большую сцену. Катенька, ты же хотела на сцену?

Девочка кивает.

А звучит тут как хорошо! Ты еще никогда в таком зале не читала. Ну, давай. Только с выражением. Стихи помнишь?

ДЕВОЧКА (некоторое время помолчав, оправляя платьице, глотая слюну). На солнце темный лес зардел…

ИЗ ЗАЛА. Громче!

ДЕВОЧКА (громче). На солнце темный лес зардел… (Далее читает все громче, постепенно обретая уверенность.) В долине пар белеет пухлый, и песню раннюю запел в долине жаворонок тухлый. (Прыскает, сгибается пополам.)

ЖЕНЩИНА С ДЕВОЧКОЙ. Катя! Как не стыдно! (К залу.) Это они в классе с подружками так сочинили, чтобы легче запоминалось. Катенька, прочти как надо!

ДЕВОЧКА (с выражением скуки и снисходительности). На солнце темный лес зардел в долине пар белеет тонкий и песню раннюю запел в долине жаворонок звонкий. Он голосисто с вышины поет на солнышке сверкая весна!!! пришла к нам молодая я здесь пою приход весны, всё. Написал Жуковский.

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Молодец! (Дает ей конфету. К артистам.) Поняли? (К девочке.) Еще можешь что-нибудь? Страшилки знаешь. Пара влюбленных лежала во ржи…

НАТАЛЬЯ. Слушайте, ну мы или играем сегодня, или нет. Если играем, то хватит время тратить на всякое идиотство, и давайте дальше. А если не играем, то надо расходиться. Я не могу себе позволить здесь до полуночи столбом стоять и слушать самодеятельность, у меня дома ребенок больной.

ЕЛЕНА. У всех ребенок.

НАТАЛЬЯ (злобно). У всех бабушки! А я няне плачу два с половиной доллара в час, а здесь сказать сколько за спектакль получаю?

АРКАДИЙ. Ну скажи, а то мы не знаем.

НАТАЛЬЯ. За то, что кикимору эту играю: я сорока! я сорока! (Поет.) Я ворона, я корова! Господи Боже мой, тридцать четыре года, ни одной человеческой роли, ребенок вечно болеет, ни счастья, ни времени, ни денег… блядь…

АРКАДИЙ (ехидно). Так мы играем или нет?

НАТАЛЬЯ. Будто ты сам не видишь. Ладно, делать тут все равно нечего, так что пойду я домой. Лен, мы когда теперь «Горе» репетируем?

ЕЛЕНА. Всю жизнь. Репетируем, репетируем, а когда приходит горе, все равно никто не готов.

НАТАЛЬЯ. Лен, выйди уже из печального образа, да? Перед кем ты выделываешься, я вообще не понимаю? Если перед ними, то им и без нас очень хорошо. (Спрыгивает со сцены, уходит через зал.)

АРКАДИЙ. Осинина! Оси-ни-на! Вернись! (Сквозь зубы.) Истеричка. Если ты артистка, то держи себя в руках. А если ты посудомойка, то и нечего занимать чужое место.

ПАВЕЛ (временно возвращаясь к тексту). Скажите, Аркадий… Ведь даже птицы небесные и те живут по законам взаимопомощи, как доказал князь Кропоткин. А вы говорите, что нет идеалов. Да ежели нет идеалов, то я могу и в морду!

АРКАДИЙ. Но-но, поосторожнее! Вы не с лакеем говорите, молодой человек!

ПАВЕЛ. Я не так буду говорить с лакеем! Лакей прост, да! Лакей груб! Но у лакея есть своя мораль, а вы, который при всех режимах прекрасно себя чувствует…

АРКАДИЙ. Что ты несешь? Какие режимы? Ты пьян, что ли?

ПАВЕЛ (распаляясь). Я покажу сейчас кому-то, кто тут пьян! От автора в пьесе «Целина»! Вот тебе от автора!

Дает Аркадию здорового пинка, тот уворачивается.

Вот тебе ресторан «Вкус сцены»! Вот тебе киноэпопея «Шайка неразлучных»!

АРКАДИЙ (уклоняясь от ударов). Паша, если я тебя один раз ударю…

ПАВЕЛ (гонясь за ним). Ты жопу подбери, герой-любовник! У тебя жопа свисает очень сильно!

АРКАДИЙ (защищаясь). Я предупреждал тебя? Все слышали – я его предупреждал!

Резко и коротко бьет Павла в челюсть и в корпус. Тот никнет.

Е.С. Прекратите! Прекратите, слышите! Вы забыли, где вы находитесь?

АРКАДИЙ. Господи, да в храме я нахожусь, в храме! Где истерички в климаксе бегут на паперть, благородного урода бьют в алтаре, а старые дуры, которых терпят в труппе из милости… потому что отец-основатель ценил их талант у себя в кабинете на полу…

Е.С. (визгливо, без всякого мхатовского прононса). Замолчите! Замолчите!

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Деньги назад!

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА (все еще стоит на авансцене). Да вы че? Да это лучше любого спектакля!

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (пробираясь к сцене). Пусти ты! Я что хочу спросить: все подстроено, да? Я у вас тут первый такой… непредусмотренный?

ЕЛЕНА. А вдруг вы и есть самый предусмотренный? Откуда нам знать…

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (с интонациями восторженного провинциала). Я нет, я что вы! Я вот! У меня билеты в ночь, я в Питер еду! (Показывает билеты.) Мне просто интересно: правда это все… вышло из-под контроля… или это у вас типа хэппенинг, я не знаю? Инсталляция или это… (Теряется.)

ДОКТОР. Ну конечно, инсталляция. Мы шутили. Это пьеса такая. Все предусмотрено. Мы же артисты, понимаете, молодой человек? У нас ни слова от себя, все по роли. Отвлекаюсь в первый и последний раз. Хотите, скажу, что дальше будет?

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Ну? Я думаю, все друг друга поубивают, в смысле Аркаша и Паша, а потом окажется, что вот вы… (Показывает на Елизавету Сергеевну.) …их общая мать. Угадал?

Е.С. Угадал. Я их сейчас узнаю по родимому пятну. Аркаша! Паша! Мальчики мои ненаглядные! Ваш отец Луис Альберто был бы так счастлив…

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (конфузясь). Не, ну серьезно?

ДОКТОР. Совершенно серьезно. Этой же ночью Аркашу найдут мертвым, потому что он Наташу соблазнил и Пашу обидел. Лена убежит со мной и станет помогать бедным.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (указывая на Е.С.). А эта? В смысле вы?

Е.С. Ну при чем тут старая калоша? Я поживу, поживу… потом случатся беспорядки… меня убьют, наверное, или я успею бежать… Какая разница. Тут не я главная, а Лена.

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. А Лена что?

ЕЛЕНА. А Елена никого не лю-юбит… никого-никого… Елену любит хороший мальчик. Хороший мальчик с золотистыми глазами навыкате. Он знает, как жить, он такой прекра-асный… такой осмы-ысленный… Но Елена его совершенно не любит, нет. Она только все думает, как ему об этом сказать, но не решается. Она хочет сказать ему: милый мальчик, почему ты думаешь, мой маленький, что это такое уж мужчинство – все время решать за меня? Ты думаешь, ты лучше меня все понимаешь? Да ничего ты не понимаешь, ты еще не знаешь, как скучно может быть с мужчиной. Ни с одной женщиной не бывает так скучно, как с мужчиной. Понимаешь? А ты все таскаешься за мной и таскаешься, и сейчас тоже сидишь в восьмом ряду, имея при себе букет. Успокойся, милый мальчик, я не люблю тебя, и не люблю никого, а больше всего не люблю эту пьесу. Если бы автор показался, я бы ему выцарапала его большие золотистые глаза-а-а…

ГОЛОСА ИЗ ЗАЛА. Где, она сказала? В восьмом ряду? Точно, с букетом! Да нет, он старый… Эй, в восьмом ряду! У вас мальчики есть?

На сцену поднимается молодой человек с букетом. Это Друг Елены.

ДРУГ ЕЛЕНЫ. Лена! Я очень давно ждал этого дня. (Вручает букет Е.С.)

Е.С. Голубчик, я, право, польщена, но я же еще толком ничего…

ДРУГ ЕЛЕНЫ. Что вы, что вы. Мне ваша роль гораздо больше нравится. (Елене, с театральным пародийным пафосом.) Лена, спасибо тебе, солнце мое. Честное слово. По крайней мере, так ты выглядишь гораздо лучше. Если бы я первый тебе сказал, до какой степени все это невыносимо, я бы себя чувствовал полной свиньей. Лена, прошли времена, когда неумение себя вести казалось мне признаком высокой души. Солнце мое, есть порода женщин, которые уверены: если мужик при виде их делает стойку, значит, они умнее мужика. Сильнее мужика. Ты говоришь о скуке, – Боже мой, как скучно с женщиной, которая сама всех презирает со дня рождения, и только за то, что ее иногда хотят! Лена, ангел мой, оставайся с этим, будь такой всегда, не меняйся как можно дольше! Тогда, может быть, все вокруг тебя постепенно поймут, что ты такое. И ты останешься в том идеальном вакууме, который так тебе желателен. Но вот насчет знания чего я хочу, – это мимо, девочка моя, это абсолютно мимо! Я знаю только, чего я не хочу, но у меня никогда не хватает духу сказать об этом и я всю жизнь только и делаю – давлюсь и ем, давлюсь и ем… Господи, мне иногда кажется: что меня вообще здесь нет – до такой степени здесь все не так, как я хочу. Включая вашу пьесу. Но поскольку я совершенно не переношу вечернего сидения в пустой квартире, я и это стерплю. (Идет в зал, садится на свое место.)

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Или вот еще, я вспомнил. Баба приходит к врачу. Доктор, я это… не чувствую ничего… Ну, раз не чувствуешь, то давай ложись. Отжарил ее, потом заходит другой. В белом халате, да. Тоже отжарил. Потом третий. Короче, пятерых пропустила – ой, говорит, я не могу, так хорошо, спасибо, доктор. А я не доктор. А тогда кто вы? А мы бригада маляров. (Ждет смеха, смеха нет.)

РЕШИТЕЛЬНЫЙ. Ладно, пока вы тут будете выяснять отношения и рассказывать бородатые анекдоты, – телевизор где-нибудь есть?

ЕЛЕНА. Нет, это пьеса из начала века.

РЕШИТЕЛЬНЫЙ. Но вообще в театре есть?

ЕЛЕНА. Вообще есть, на служебном входе. Это туда-а-а… (Показывает за сцену.)

РЕШИТЕЛЬНЫЙ. Я сейчас принесу. Хоть футбол посмотрим. Сейчас по РТР, после «Вестей»… (Уходит за кулисы.)

ЕЛЕНА. А без четверти девять будут «Спокойной ночи, малыши». И мы отдохнем… мы отдохнем… (Зевает.)

ЖЕНЩИНА С ДЕВОЧКОЙ (На ступеньках). Тут дети в зале, между прочим! Почему вы порядок не можете навести элементарный? Где постановщик вообще?

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Какой постановщик, вы не видите – они импровизируют.

ПОСТАНОВЩИК (мужчина лет 30, в очках). Нет, я выйду, выйду. Вы порядок хотите? Сейчас будет порядок. Только у меня есть одно – я не знаю, условие, просьба… Вот этот пусть тоже выйдет. Третий ряд партера, шестое место. Вы, вы. Не оглядывайтесь, Куздрин, имейте мужество. Я знаю, вы всегда там сидите. Я уже думал вам кнопку подложить или мешочек со смехом.

ПАВЕЛ. А вот еще на Арбате подушки-пердушки продаются…

ПОСТАНОВЩИК (в зал). Товарищи, это Куздрин там сидит. Да, фамилия такая. Если кому интересно, послезавтра в «Общей газете» вы можете прочесть его отчет о нашем скромном собрании. Кто хочет быть облитым помоями, спешите отметиться. Совершенно бесплатно. Ну идите сюда, Куздрин. Я не буду вас бить. Другого раза не представится. Господа, смертельный номер: критик на сцене. Кто сунет голову ему в пасть – лично плачу два своих месячных оклада. Он всегда лучше меня знает, что делать. Ну чего вы? Аркаша, Паша, приведите его. Два персонажа в поисках критика.

КУЗДРИН (с места). Такой кустарщины у вас еще не было.

ПОСТАНОВЩИК. Ну вот и идите, покажите, что вы умеете. Вот вам поле… (Широкий жест рукой.) Валяйте, делайте! А я посмотрю.

КУЗДРИН. Старо́.

ПОСТАНОВЩИК. Слабо́! Трус! Выйди на сцену, покажись людям! Не можешь? Так и скажи: так и так, дрожь в коленях, диарея натуралис!

Куздрин пожимает плечами, встает и пробирается на сцену. Это невысокий, худощавый человек, ровесник Постановщика. Ходит в накинутом на плечи пиджаке, сильно сутулясь.

КУЗДРИН. Теперь все точно подумают, что это пьеса… подстава…

ПОСТАНОВЩИК (не слушая его). Вот, вот, отлично! Давайте на сцену! Покажите себя! Почитаем стихи – вы знаете какие-нибудь стихи наизусть? Или вы только по бумажке можете? Давайте, давайте сюда… моль с жалом! Песенку споете, басню…

КУЗДРИН. Знаете, все это такая импотенция, что вас и мое присутствие не спасет.

ПОСТАНОВЩИК (распаляясь). Импотенция, да? А вы знаете, что я вот эту вашу статью (достает из кармана вырезку) ношу с собой как талисман, потому что хуже этого со мной ничего уже не случится? Вы знаете, что после ваших статеек в газете «Сегодня», мир ее праху, людям не то что работать – им жить не хотелось! Вы же так самоутверждаетесь, Куздрин, потому что сами ничего не можете! Вам понятно? Кто вы такой, вообще? Каково ваше право – без разбора, без аргументации… просто тыкать пальцем и издеваться? Что это за тон вы себе взяли? Такого не было даже в постановлении о «Великой дружбе», если вы вообще помните, что это такое.

Куздрин молчит, скрестив руки на груди, с выражением крайнего высокомерия и долготерпения.

А я вам скажу, кто вы такой! Вы несостоявшийся режиссер, трижды не принятый в ЛГИТМИК. Правильно? Слава Богу, у меня в Питере приятель, он с вами поступал. Теперь из-за таких, как вы, работает менеджером. Он мне рассказывал, как вы там в коридорах разглагольствовали о своем видении Беккета, а потом говорили, что вас не приняли из-за фамилии. Вообще верно – ничего себе фамилия для режиссера… Но, может, вы правда талант? Может, в вашем лице мы просмотрели гения? Давайте! Вот вам сцена, вот вам актеры – ставьте, импровизируйте! Хотите, «Гамлета» сыграем? Ну, бросьте же свои проклятые ужимки и начинайте: «Взывает к мщенью каркающий ворон»…

КУЗДРИН (проводя рукой по лбу). Бред, бред…

Возвращается Решительный с телевизором.

РЕШИТЕЛЬНЫЙ (к Е.С.). Розетка на сцене есть?

Е.С. (рассеянно). Удлинитель где-то был…

Решительный включает телевизор. [1]1
  В эпизоде «Телевизор» исключительно важна точность хронометража. Телевизор включается ровно в восемь, чтобы попасть на «Вести» – таким образом, от начала действия должен пройти час. Во время просмотра «Вестей», продолжающегося минут пять-семь, актеры и публика комментируют новости, связанные с предвыборной гонкой, проблемами на местах, курсом валюты и пр. Этот комментарий всецело на совести актеров: он импровизируется по ходу, поскольку «Вести» должны быть самые настоящие. Комментарий по возможности язвителен, с передразниваниями диктора, возможно, что и с матом, в особенности когда речь пойдет о курсе доллара; должна быть полная иллюзия кухонного времяпрепровождения. Через некоторое время Решительному надоедает, и он переключает на другой канал. Это – канал, зарезервированный под видео, и на нем начинает крутиться видеокассета. Технически это трудно, но вполне возможно. Главное, чтобы актер-Решительный точно попадал своими репликами в паузы, оставленные на видеокассете.
  Телеведущий возможен любой: Новоженов, Ширвиндт-мл., Пельш – с кем договорится театр.


[Закрыть]

ВЕДУЩИЙ (после рекламы). Дорогие друзья! Вас приветствует первый выпуск программы «Вторая рука»!

Овация за кадром.

Как вы знаете, английское «Second Hand» в переводе означает «Вторая рука». Это название сети магазинов, в которых старая, но еще добротная вещь находит своего владельца. Нечто подобное этим магазинам решили открыть сегодня и мы. Правда, речь пойдет не только о вещах, но и о домашних животных, и даже о людях!

Музыкальная заставка.

РЕШИТЕЛЬНЫЙ. Я переключаю на футбол.

ДОКТОР (останавливая его). Подождите, интересно.

РЕШИТЕЛЬНЫЙ (в зал). Кто за футбол?

ДОКТОР (в зал). Подождите, товарищи. Мы минут пять посмотрим это, а потом футбол, ладно?

ВЕДУЩИЙ. Но начнем мы, по традиции, с вещей. Дети, как известно, имеют тенденцию не только пачкать пеленки, орать и изводить своих родителей, но и, к счастью, подрастать. Правда, маленькие дети – маленькие хлопоты, а большие дети… сами понимаете! Но вот семья Измайловых из Москвы предлагает нам очень приличные ходунки, розовую детскую ванну… (Показывает все это.) И… набор использованных памперсов! Шучу! Стоит вся эта радость сто пятьдесят рублей, таких цен сейчас нет. А получит первый, кто позвонит к нам в студию, телефон вы видите у себя на экранах. Ну что? Есть ли у нас звоночки? Отличные ходунки, сам бы в таких ходил и хо…

Звонит телефон.

А вот и первый звонок. Здравствуйте.

РОБКИЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Здравствуйте.

Пауза.

ВЕДУЩИЙ. Ну что же вы молчите? Вы ходунки хотите?

РОБКАЯ. Да, если можно.

ВЕДУЩИЙ. А ванночку?

РОБКАЯ. Да у нас вообще-то есть…

ВЕДУЩИЙ. Возьмите, отличная ванночка и почти что даром!

РОБКАЯ. Ну давайте, у меня подруга скоро родит.

ВЕДУЩИЙ (скороговоркой). Надо же, в наше время еще рожают кого-то. Хорошо, вас как зовут и где вы живете?

РОБКАЯ. Света. Живу в Москве, улица Летчика Бабушкина, дом…

ВЕДУЩИЙ. Адрес вы оставьте оператору, итак, Света из Москвы получает чудные ходунки и ванночку, кто смел, тот, как говорится, съел. Ха-ха-ха. Когда вы звоните к нам в студию, говорите, пожалуйста, побыстрее, а то мы с вами растеряем все эфирное время.

Е.С. (гневно). Невелика потеря.

ВЕДУЩИЙ. Наш следующий лот сидит здесь у меня под столом и ждет не дождется своей очереди. К сожалению, в наше тяжелое время многим становится все труднее прокормить своих питомцев. Но мы верим, что мир, как говорится, не без добрых людей. Вот этот прелестный песик… Джек… сюда… (Похлопывает рукой по столу, туда вспрыгивает толстый кокер-спаниель.) Вот видите, какой… Его зовут Джек, и он остается без хозяина, который уезжает на заработки за рубеж. Это очень породистая собака с огромной родословной, но за нее просят всего триста рублей. Это совсем недорого, правда, Джек? Джек, голос!

Собака лает, звонит телефон.

ГРОМКИЙ ДЕТСКИЙ ГОЛОС В ЗАЛЕ. Мама, давай возьмем собачку! У тебя же есть триста рублей!

Негодующий женский шепот.

ВЕДУЩИЙ. А вот у нас уже и звоночки. Алё, вы в эфире!

ВОЗМУЩЕННАЯ СТАРУШКА. Здравствуйте, меня зовут Валентина Степановна. Это безобразие, я считаю, что хозяин свое животное продает. Потому что, я так думаю, друзей нельзя продавать, а особенно собак, а то что же это…

ВЕДУЩИЙ. Простите, я уважаю ваше мнение, но так Джек останется совсем без хозяина. Есть еще звонки?

ВТОРАЯ СТАРУШКА. Здравствуйте, я хочу сказать, дай Бог здоровья и счастья всей вашей передаче, мы с мужем всегда ее будем смотреть…

ВЕДУЩИЙ. Простите, вы хотите взять собаку?

ВТОРАЯ СТАРУШКА. Да, мы с мужем посоветовались и решили, что хотя триста рублей – это очень много, больше полпенсии, но нельзя же вот так с собакой обращаться, да и внуки у нас…

ВЕДУЩИЙ. Спасибо, как вас зовут и где вы живете?

ВТОРАЯ СТАРУШКА. Зовут меня Попова Ольга Федоровна, а мужа Николай Алексеевич, мы из Зеленограда звоним. В Москве у нас внуки Катя и Сережа…

ВЕДУЩИЙ. Наш бесхозный… наш бывший бесхозный Джек уезжает в Зеленоград к Ольге Федоровне Поповой с мужем и внуками!

ВТОРАЯ СТАРУШКА. Да нет, внуки… (Отключается.)

ВЕДУЩИЙ. Ау нас на очереди третий лот, и он опять довольно-таки необычный.

Входит девушка.

Это Олеся, от которой ушел любимый человек. Олеся считает, что она никому не нужна, Но я думаю, мы с вами докажем ей, что чужого горя не бывает и у нас на Родине лишних нет. Давай, Олеся.

ОЛЕСЯ (заученно). Когда меня бросил Игорь, я изверилась в людях и в любви. Мне кажется, что всем до меня нет дела. Потому что все всегда заняты только собой, и если кому-то больно… если… если кому-то плохо… (Начинает плакать, отворачивается в сторону, всхлипывает.) Извините… (Плачет.)

ВЕДУЩИЙ. Боже мой, прямо сердце разрывается. Неужели не найдется среди наших телезрителей доброй души? А! Звонок! Я всегда говорил, что нашу передачу смотрят добрые люди!

В это время Решительный начинает метаться по залу с вопросом «У кого есть мобильный телефон?». Пока ведущий беседует с позвонившим, Решительный находит телефон у кого-то среди публики, просит разрешения позвонить, дозванивается в студию и некоторое время беседует с оператором одновременно с репликами в телевизоре; затем его звонок выводят в эфир.

ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС. Алло! Здравствуйте! Я хотел бы сказать Олесе, что не надо отчаиваться! Потому что, я вижу, она же еще очень молодая, а в молодости мы всегда склонны все преувеличивать. Это, конечно, неприятно, что ваш Игорь ушел, но раз ушел, значит, подлец и вообще вас не любил. А тогда вы, Олеся, сами подумайте, зачем он вам нужен.

ВЕДУЩИЙ. Спасибо, так, значит, вы приедете за Олесей?

ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ (замявшись). Нет, у меня тут жена… болеет… Я просто позвонил, хотел сказать Олесе, что не все потеряно, она же молодая, красивая девушка…

ВЕДУЩИЙ. Спасибо. Еще звонки есть?

За кадром всхлипы.

Решительный, который до сих пор говорил с оператором («Здравствуйте. Да, я по поводу вот этой девушки… да… да… жду…»), выходит в эфир. Его голос начинает одновременно звучать со сцены и с экрана, то есть актер должен говорить одновременно с видеозаписью.

РЕШИТЕЛЬНЫЙ (растерявшись от неожиданности, орет). Алло! Здравствуйте! Олеся! Вы не слушайте никого и приезжайте!

ВЕДУЩИЙ. Может, это вы приедете?

РЕШИТЕЛЬНЫЙ. Я не могу! Я сейчас в театре! Здесь интересно! Мы тут все ее ждем! Олеся, приезжайте, меня Саша зовут. (Объясняет, что за театр и как проехать.) Прямо на сцену сразу проходите, спросите, где тут Саша!

ОЛЕСЯ (жалобно). Меня не пропустят.

РЕШИТЕЛЬНЫЙ. Пропустят!

ОЛЕСЯ (недоверчиво). Ага…

РЕШИТЕЛЬНЫЙ. Я скажу – пропустят. Вы к служебному входу подходите, там вахтер сидит, скажите, что вы к Саше, и идите прям на сцену!

АРКАДИЙ (рассерженно, большими шагами подходит к телевизору и демонстративно его выключает). Все, хватит с меня этого цирка, давайте занавес и будем разбираться без зрителей. Они пятнадцать минут погуляют, в буфете потолкаются, а мы тут пока все решим и либо доиграем им эту бодягу, либо деньги вернем.

ПОСТАНОВЩИК (иронически). Разумно.

АРКАДИЙ. Занавес давайте!

Занавес идет, застревает. В зале темно.

КУЗДРИН (спускаясь со сцены). Дайте свет в зал! И занавес у вас заело.

ЕЛЕНА (выглядывая из-за занавеса в зал). Сходите в буфет, там коньяк есть. И прекра-асные эклеры.

ДЕТСКИЙ ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. А мороженое есть?

АРКАДИЙ. Там все есть! Антракт!

Дергает занавес, он закрывается, в зале включается свет.

ДЕТСКИЙ ГОЛОС. Мам, а если у тети на голове парик, это потому, что она лысая?

Полная видимость антракта. Зрители встают, направляются к дверям, но у каждого выхода стоят по два охранника в камуфляжной форме и вежливо, но непреклонно не дают выйти: «Приказано не выпускать. Ничего не знаем. Вернитесь на свое место, пожалуйста».

Публика возмущается.

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Етит твою, что за фигня?! (Поднимается на сцену, скрывается за занавесом, оттуда слышен его крик.) Эй! Ты тут, что ли, главный? Там мужики стоят, никого не выпускают.

ПОСТАНОВЩИК (из-за занавеса). Какие еще мужики?

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. А я знаю?! Твой театр или чей? Лбы стоят в камуфляже, выходы охраняют. Ты шел бы с ними разобраться, а?

ПОСТАНОВЩИК. Это недоразумение какое-то, я не знаю… (Сбегает в зал и кричит публике, направляясь к выходу.) Подождите, пожалуйста, мы сейчас выясним.

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Раз все равно сидим, я вот еще вспомнил. Поставил мужик себе на свой «Запор» мотор от шестисотого…

ДЕВУШКА С ПРИКЛЕЕННОЙ УЛЫБКОЙ. Извините, пожалуйста, можно, я скажу…

ДРУГОЙ ИЗ ЗАЛА. Дай рассказать-то!

ГОЛОС ИЗ ЗАЛА. Да вы и так весь вечер на манеже, пусть девушка скажет.