Текст книги "Драконослов (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Кутейников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 19, в которой путешественников ждут приятные сюрпризы

Очередную площадку мы нашли всего лишь через двадцать пять минут лёта, но решили не жадничать, тем более что приземлились мы опять на берегу реки, где была вода и ещё оставалось прилично времени на вечернюю рыбалку. Мне в голову закралось страшное подозрение, что это та же самая река, на берегу которой мы уже приземлялись раньше, может быть, даже та же самая, что протекала возле домика Виль, и мы могли бы совершенно спокойно и без всякого риска неспешно отправиться по воде. Потом я вспомнил водопадик, над которым мы пролетели в самом начале, и «без риска» пришлось вычеркнуть. Затем я вспомнил отношение другр и араманди к воде, и «спокойно» отправилось вслед за «без риска». Оставшееся «неспешно» на бонус не тянуло даже с учётом увеличенной грузоподъёмности потенциального плавсредства, и я решительно выбросил лишние мысли из головы.

Рыбалка оказалась на диво успешной, как и охота, так что пришлось потратить дополнительные силы на заготовку припасов впрок. Палатку ставили уже в темноте, уставшие и обожравшиеся, протопив импровизированную земляную печку, заложив рыбу и мясо печься до самого утра, и съев всё, что показалось неподходящим для заготовки.

С самого начала похода как-то так само собой сложилось, что Виль спала у левой от входа стенки палатки, Куросакура – у правой, я – возле Виль, а Кэт – между мной и Ку-тян. Моя единственная попытка изменить этот строй провалилась с треском, отвергнутая всеми тремя дамами: араманди в принципе не могла замёрзнуть в здешнем климате и в центре ей, видите ли, будет жарко, а Виль категорически отказалась спать рядом с Кэт… и вообще рядом с кем бы то ни было, кроме мужа. Обычно спали мы крепко, но обильная еда сыграла со мной дурную шутку, пришлось сходить «подышать свежим воздухом и посмотреть на Луну». Вернувшись, я застал уже неоднократно виденную картину: Кэт, как плющ вокруг ветки, обвилась вокруг Виль, которая, хоть и крепко спала, явно такое положение дел одобряла, не то что днём. Тяжело вздохнув – не хватало только ещё одной вспышки эмоций с утра – я стал медленно просачиваться на своё место, и замер: разработанные колодой пальцы почувствовали очень-очень слабый ток магии между двух спящих молодых женщин.

Первым моим порывом было немедленно всех разбудить и выяснить, что происходит и кто виноват – и я уже даже присмотрел кандидатуру на эту роль – но потом понял, что это именно ровное течение магии, лишённое обязательных для заклятия структуры и дозированности. Мои собственные способности к магии по-прежнему ограничивались переводом, ни руны другр, ни вязь алефси, ни жесты араманди в моём исполнении не давали никакого эффекта, но чужую магию я чувствовал хорошо. Тщательно ощупав токи, я убедился, что это не просто течение, а взаимный обмен энергией между представителями противоположных стихий. Что любопытно, левой рукой эти токи почти не ощущались, а вот правой удалось разобраться во всех деталях, хотя днём, во время наших сильно сократившихся совместных занятий, мне было всё равно, какой рукой «ловить» магию. На всякий случай я тщательно проверил и Куросакуру, но рядом с ней ничего не обнаружил.

Когда я, закончив с неожиданным обследованием, всё-таки влез между женой и подчинённой, потоки магии ослабли до почти полной неощутимости, а они обе явно недовольно что-то пробурчали сквозь сон. Общеизвестный для местных факт: ведущая рука лучше справляется со сложными заклинаниями, а ведомая – с мощными и с простой передачей энергии. Кэт, как и я, была ярко выраженной правшой, Куросакура – переученной левшой, что для араманди не редкость, а вот Виль, как и все другр за редчайшим исключением, обеими руками владела одинаково хорошо, видимо, благодаря координации и «плану на секунду». Немного поэкспериментировав, я просто сцепил руки обеих в кольцо, залез внутрь и быстро вырубился под довольное посапывание двух женщин. Этой ночью Кэт больше не пыталась обвиться вокруг Виль.

* * *

Утром, сразу после завтрака, я пристал ко всем троим с почти одинаковыми расспросами: как они себя чувствуют, не заметили ли чего-нибудь странного или нового, нет ли каких перемен в настроении или ещё чего. Моё подчёркнутое внимание заставило их серьёзно подумать над ответом.

– Как и обещало видение, я стала сильнее! – С несколько даже пугающим торжеством в голосе первой ответила Кэтлин. – Магическое наследие[30]30
  По-английски – bloodline of magic, что точнее перевести как «(генетическая) линия наследования магических способностей», но это слишком коряво.


[Закрыть] слабо во мне, и ещё семь дней назад я уступала любому алефси из гильдий заклинателей. Сейчас же лишь старшие из них смогут противостоять мне на равных, а скоро не смогут и магистры!

Её неприкрытые негативные эмоции – злорадство, ненависть и жажда мести, ощутимые почти физически – заставили меня ещё раз задуматься над целесообразностью принятия её в команду, но пока без неё обойтись было крайне затруднительно. Следующей отозвалась Куросакура, мотнув головой и кратко уточнив «в норме, без изменений».

Вильгельмина думала над ответом гораздо дольше других, по-моему, даже провела быстрое сканирование собственного организма, и ответила очень неуверенно:

– Здоровье в норме, но, кажется, мой магический резерв несколько подрос. Чтобы сказать однозначно – надо замерять…

– Это долго? – Уточнил я, и когда она задумчиво помотала головой, продолжил: – здесь хорошее место, можно задержаться, сколько нужно, заодно сделаем припасы – раз Кэт стала сильнее, значит, сможем больше увезти.

Глава 20, в которой герой поясняет очевидное на наглядном примере

Пока Виль чертила прямо на земле какие-то совершенно непонятные мне круги и символы, я повернулся к Кэт.

– Ты сказала, что магическое наследие у тебя слабое. А что сильное?

– Камуфляж и отвод глаз.

– А остальные как? – Спросил я уверенным тоном. Не думаю, что она станет прямо врать – видение не велело – но и доверять ей я не собирался.

– Управление растениями и иллюзии – средне, магическое наблюдение[31]31
  Английский глагол to scry обозначает «смотреть в/через магический кристалл/шар». Отдельный глагол только для этого!


[Закрыть] и предвидение – слабо.

– И, тем не менее, ты веришь своему предвидению и смогла меня найти? – Поднял бровь я. Что-то у меня не сходится «слабое предвидение» и такой результат.

– Я плохо могу управлять своими видениями, и стать шаманом в обозримом будущем мне не удастся. Но это не значит, что мои видения чем-то хуже любых других – наоборот, видения, которые пришли сами, гораздо чётче и точнее призванных специально. В конце концов, я же здесь! – С явной гордостью призналась она.

– Но из своего видения ты не узнала ни о моей жене, ни о Куросакуре… Интересно, о чём ещё ты не знаешь? И могло ли быть так, что твоё видение вызвано кем-то нарочно? Или вообще ложное?

– Ни один алефси не может создать такую иллюзию! И кому нужно вызывать столь сильное видение у другого алефси? – Голосом подчеркнула своё мнение Кэт.

– Тому, кто заранее знает, что покажет это видение. Тому, кто достаточно опытен и умён, чтобы предсказать последствия этого видения. Тому, кому мешала твоя гильдия… или те гильдии, которые стали слабее после уничтожения твоей – бывшие союзники или те, кого обвинят в происшедшем и подвинут с тёплых мест. Странно, что ты сама об этом не подумала. – У меня в голове начал складываться некоторый образ общества алефси, весьма похожий на описания жизни эльфов, попадавшиеся в родном мире – но только тёмных, хотя внешность Кэтлин… м-да.

Тем временем Виль как раз закончила свои замеры и смотрела на меня с некоторой растерянностью.

– Резерв стал больше почти вдвое, а мощность выросла на сорок процентов. Но откуда ты об этом узнал?

– Догадался! – Подмигнул я жене. И уже серьёзно спросил: – У тебя какой рукой обмен лучше идёт?

– Обеими, это для лекаря необходимо. – Так же серьёзно ответила Виль.

– Ага, тогда протяни одну руку. И ты, Кэт, тоже протяни руку – правую – ей навстречу. – С некоторым недоумением покосившись на меня, обе сделали как сказано. – А теперь ближе, ближе… Ничего не чувствуете?

По мере осторожного сближения непонимание на их лицах сменилось сначала скепсисом, а потом искренним удивлением.

– Вот-вот, и так каждую ночь! А может, и вообще с тех самых пор, как я принял клятву Кэтлин. Этой ночью обнаружил – буквально нащупал, когда спать ложился. Между вами идёт обмен энергией, который, как я понимаю, усиливает ваши магические способности. Не знаю, насколько велико моё участие в процессе… – Я медленно поднёс правую руку к почти сомкнувшимся рукам женщин, ощупывая текущую между ними энергию. – но, видимо, какое-то есть. Мне ещё в самую первую ночь показалось странным, что вы так быстро… нашли общий язык, скажем так, а теперь стало понятно. Немного.

Пока я излагал свои мысли, картина потока самую малость изменилась, и только глянув на насупленное лицо Кэт, я сообразил, в чём дело, и ехидно ухмыльнулся.

– Нет, Кэт, это работает наоборот: надо давать, а не брать. – И, посмотрев на её лицо, поспешно уточнил: – Осторожно!

Поздно. Всё же жадность алефси до личного могущества – это нечто! Поняв, что надо делать, она толкнула в сторону Виль едва ли не половину резерва. Виль не успела даже сообразить, как энергия выплеснулась из слишком тесного для такого объёма канала, и, как волна, ударившая в стену, отхлынула назад, далеко отбросив слишком лёгкую, как тот ёжик, Кэт.

– А-а-ы? – Невнятно спросила Кэт, сидя земле и хлопая глазами.

– Ы-вот! – В тон ответил я. – Не надо было торопиться! «Давать» – это не «нате, ужритесь», это бережно и аккуратно, в гармонии с партнёром, а не каждый сам за себя. Боюсь, для тебя это будет непросто!

На самом деле, не так уж и сложно – пока она об этом не думала, у неё вполне себе получалось, но подсказывать я не стал: пусть помучается, ей полезно от избытка самоуверенности.

Часть 3
Все флаги в гости будут к нам

Глава 21, в которой герои отказываются от транспортного средства в пользу собственных ног

Третий день нашего путешествия прошёл куда спокойнее предыдущих. Виль, осознав свои возросшие способности, обеспечила нам два почти часовых перелёта, а Кэт разгрузила «Стрекозу» настолько, что мы уверенно держали скорость под полтораста километров в час – несмотря на заметный вес дополнительных припасов – и пролетели едва ли не больше, чем за оба предыдущих дня вместе взятых. Четвёртый день стал для «Стрекозы» последним: первый перелёт получился всего около сорока минут, а после обеда и отдыха мотор просто не завёлся. Десять минут бесплодных попыток его раскрутить «с помощью лома и какой-то матери» вполне предсказуемо завершились неприятным хрустом внутри агрегата и погнутым пропеллером.

Сказать, что я был расстроен – это сильно преуменьшить. С другой стороны, «Стрекоза» послужила нам выше всяких похвал, вдвое перевыполнив мой прогноз про «три перелёта максимум». По нашим оценкам, от домика Виль нас отделяло около полутысячи километров, и можно было не бояться никакой погони, в которую я, честно говоря, не очень-то и верил. До побережья моря, куда я всё ещё очень хотел добраться, оставалось примерно столько же, и лес уже заметно отличался от того, к которому я успел привыкнуть за этот год – более зелёный и живой, почти тропический, каким я его представлял по рекламным плакатам турагентств.

Увидев моё искреннее расстройство, женщины сначала опешили, а потом явно собрались меня утешать, но я только отмахнулся.

– Не обращайте внимания, я просто с детства мечтал полетать, а получилось только теперь, да и то недолго и слишком целенаправленно. Но это ерунда, было бы куда хуже, если бы мотор отказал в воздухе. Так что она у нас умница, даже сломалась вовремя! – И я ласково похлопал «Стрекозу» по крылу. – Теперь мы её разберём, сделаем тачку и дальше пойдём пешком. Я хочу выйти к побережью – море я тоже люблю, да и климат там должен быть лучше, чем прямо в лесу. Тропические леса – штука специфическая и опасная, а я про них мало что знаю. Кэт, ты как насчёт тропического леса?

– Море – это правильно. – Голос Кэт был ровным и уверенным. – Лес – это хорошо, но это не тот место, которое мы ищем. Нужно идти дальше.

Виль только передёрнула плечами: она абсолютно не понимала, как может нравиться такое количество воды сразу – за время нашего путешествия я уже успел все уши ей прожужжать, как на море хорошо и здорово… Только не для другр, да… Думаю, Ку-тян её горячо поддержит, хотя пока молчит, явно думая о чём-то своём.

На разбор «Стрекозы» ушло неожиданно много времени – Кэт категорически настояла не выкидывать лишние детали и вообще не делать с аппаратом ничего необратимого. Сколько в этом было предвидения, а сколько – банального желания сохранить хотя бы призрачный шанс полетать ещё – я разбираться не стал, мне и самому было жалко ломать птичку. Тем более, что если снять телегу и сделать нормальную подвесную, можно будет летать и без мотора, в одиночном варианте, хотя для меня, например, крыло будет порядком велико и управиться с ним смогу только в спокойную погоду… Ладно, если доживём – разберёмся, сейчас о другом думать надо.

Снять и свернуть крыло по уже проверенной схеме оказалось мало: почти восьмиметровой длины тюк в лесу был практически нетранспортабелен, но цельная труба консоли просто не разбиралась… По крайней мере, так думал я. Виль же просто закатала купол, как рукав, и обе балки вдруг разделились пополам идеально ровным разрезом – хоть смотрись, как в зеркало.

– А потом сварим их обратно и уберём дефекты, это несложно. – Пояснила она в ответ на мой очень удивлённый взгляд. – Что? Все другр умеют работать с металлом, просто надо много сил, поэтому обычно используют или накопители, или нормальную кузницу.

– А ты теперь и без накопителя можешь справиться…

– С трудом. Соединить с трудом, а вот разделить – легко. Но если я стану сильнее ещё хотя бы вдвое – то и соединить смогу без проблем.

Кэт на наш разговор не обратила особого внимания, опять приняв тот бесстрастный и отрешённый вид, какой у неё бывал во время видений. Мы же методично разобрали телегу практически до состояния «болты и трубы», а потом из этого конструктора собрали что-то вроде узкой, меньше метра шириной, двуколки с одноколёсным прицепом – пригодился карданный подвес крыла. Я подумал, что такая «змея» легче пройдёт по лесу, а кардан не даст прицепу опрокинуться.

Все оставшиеся детали и припасы переложили внутрь, почти вдвое укоротившийся тюк с крылом – на прицеп, и решительно потопали дальше на запад.

Катить нашу импровизированную повозку оказалось занятием нудным, утомительным и требующим внимания: многочисленные кочки и корни, вступив в сговор с не дающими двигаться хоть сколько-то прямолинейно деревьями, так и норовили опрокинуть наш вынужденно высокий и потому неустойчивый транспорт, весящий к тому же далеко за два центнера – почти центнер самой «Стрекозы» и полтора центнера припасов и имущества, которое не разобрали по рюкзакам. Я был уверен, что «всё своё ношу с собой» – это только мой хомяк, но и Кэт, и Куросакура, и даже Виль нашли немало вещей, которые «удобнее иметь всегда под рукой». Кто бы спорил – роль тягловой силы досталась мне и Виль, как самому бесполезному и самой сильной соответственно.

* * *

Вообще, несмотря на жуткую физкультурную запущенность, я и до попадания был неплохим ходоком – маленький приз за большой вес – теперь же, после года довольно активной жизни без всяких лифтов, зато с многочисленными лестницами и регулярными серьёзными тренировками, я вполне уверенно тянул свою половину оба дневных перехода, а после них активно помогал ставить лагерь, пока шедшие до того налегке Кэт и Ку-тян бегали (реально бегом, блин!) на охоту.

Несмотря на все старания, в первый день мы прошли не больше двадцати километров, а с поправкой на постоянные обходы, думаю, по прямой набралось бы едва десять. Но постепенно мы освоились с неуклюжей тележкой, привыкли высматривать более-менее ровный путь на пару десятков шагов вперёд, и каждый день приближал нас к цели на добрых двадцать – двадцать пять вёрст.

Наша диета претерпела разительные изменения по сравнению с жизнью в лесном домике: всякие корнеплоды, овощи, каши, крупы и прочие фрукты исчезли из рациона почти полностью, даже в роли приправ использовались дикорастущие травы, сорванные на ходу – их место уверенно заняли мясо, птица и, по утрам, если рядом была речка и мой «телевизор» не оказывался пустым – рыба. Кэтлин с Куросакурой этой перемене откровенно и не скрываясь радовались, я, по вполне понятным причинам, к ним присоединился, но ведь и Виль тоже с удовольствием перешла на мясо. На мой вопрос она объяснила, что долго питаться одним мясом, конечно, вредно, но всё равно вкусно, просто растительную пищу в нужных клану количествах производить проще, чем животную, особенно при наличии грибных ферм, эффективно перерабатывающих «лишнюю» биомассу в необходимые белки.

С охотой и рыбалкой нам чаще везло, чем нет, так что иногда мы даже пополняли несомый с собой «совсем резервный» запас, а в особо «урожайных» местах ставили лагерь на два дня. В первую же такую стоянку Виль беспощадно выгнала Кэтлин и Куросакуру строить шалаш. Видимо, влияние Кэт и в этом пошло на пользу Виль, во всяком случае, она не боялась, не зажималась, и ей не было больно – даже наоборот! Я, конечно, далеко не Казанова, но настолько в женщинах разобраться успел.

Глава 22, полная сюрпризов, открытий и превозмогания

Всё шло слишком гладко – мелкие неприятности, вроде опрокинувшейся или застрявшей тачки не в счёт – и я постоянно ждал подвоха, следуя завету капитана Зелёного. Однако день сменялся ночью, ночь – снова днём, а проблем всё не было. Я с подозрением косился на Кэт, но, вопреки моим опасениям, с каждым днём так и сквозившие во всех её словах и движениях иезуитская изворотливость и своекорыстие отходили на второй план, сменяясь пусть и по-прежнему эгоцентричной, но открытой, можно сказать «честной», прямолинейностью.

И всё-таки я дождался своего сюрприза, правда, как и положено сюрпризу, с другой стороны. На пятнадцатый день нашего путешествия, спустя двенадцать дней после того, как «Стрекоза» отказалась взлетать, вечером ко мне подошла необычно серьёзная Куросакура.

– Учитель, прими меня в свою гвардию. – На самом деле, слово было немного другое, что-то вроде «малая дружина» – личный отряд вождя племени, редко более десятка бойцов, но зато самых-самых и абсолютно преданных командиру.

– Но… Разве ты не собираешься вернуться к своему народу, когда закончишь обучение? Если, конечно, мне ещё осталось чему тебя учить. – Невесело хмыкнул я.

– Потом, когда состарюсь – может быть, и вернусь. Возьму пару деток потолковее, и тоже их чему-нибудь научу. А до тех пор – нет, не собираюсь. – Ответ Куросакуры был быстрым и уверенным, она явно успела обдумать этот вопрос со многих сторон. – А учиться всегда есть чему. Ничему не учатся только дураки и покойники… Впрочем, обычно первые очень быстро становятся вторыми. – Я в ответ только хмыкнул, а Куросакура опустилась на одно колено и твёрдо произнесла: – Я клянусь в верности вашему учению!

– Хорошо! – Произнёс я, ощутив, как меня окутала волна тепла, уже привычно покалывающая магией, и на правой руке зашевелилась Печать Разума. Буквально тут же к нам прибежали Виль – очень-очень решительная – и Кэт – несколько удивлённая.

– Совершенно не о чем беспокоиться! – Немедленно заверил их я. – Куросакура просто решила вступить в мою личную гвардию, чтобы продолжить обучение уже в этом качестве. Ничего более! – Виль заметно расслабилась, а Кэт удовлетворённо кивнула.

– И второй вопрос, командир. – Снова заговорила Куросакура. – Разреши мне взять Кэтлин в жёны.

Я поперхнулся. Остальные, по-моему, тоже.

– А-а-а… Ы? – Я попытался компенсировать некоторую нечёткость формулировок жестами, но, по-моему, получилось не лучше. Но меня все поняли правильно.

– Мы… Очень много времени провели вместе… когда охотились… и когда спали в шалаше рядом… Это… Часто вызывает изменение… – Куросакуре явно с трудом давались даже настолько обтекаемые формулировки, но я всё равно понял.

– То есть, ты теперь не Ку-тян, а Куро-кун[32]32
  Вообще-то, «куро» по-японски значит «чёрный», и имя правильно сократить до «Ку-кун» (как было с «Ку-тян»), но по-русски это звучит как-то не очень.


[Закрыть]? – В лоб спросил я, пребывая уже где-то за гранью не только простого удивления, но и полного офигения, не сказать ещё хуже. Но, похоже, слова оказались как нельзя более удачными, ибо Куросакура просветлела… просветлел, блин! – теперь заново привыкать! – и решительно закивал головой.

– Да, командир, именно так! – С явным облегчением, что всё сформулировал «старший по званию», да ещё и во вполне приличных выражениях. – Куро-кун!

Небольшой паузы мне хватило, чтобы собрать в кучку разбежавшиеся было мысли.

– Ладно, понятно. Возвращаясь к вопросу женитьбы. Вы оба, хоть и служите теперь мне – свободные люди, я вам командир и начальник, тебе поменьше, Кэт – побольше, но не более того, и в вашу личную жизнь лезть не намерен – у меня своя жена есть. – Я демонстративно обнял Виль за талию, в ответ она прижалась ко мне. – Так что договаривайтесь сами, я заранее одобряю любое ваше решение. Кэтлин?

– Как скажет мастер, мне всё равно. – Голос Кэт остался спокойным и равнодушным… Вообще, последнее время она всё меньше напоминала себя прежнюю, какой она была в первый день нашего знакомства – хитрой, изворотливой и целеустремлённой, вместо этого став бесстрастной до равнодушия и какой-то безынициативной, пока не поступало конкретное указание что-то сделать…

– Кэт, но ведь это же твоя личная жизнь, неужели тебе действительно всё равно? – Удивлённо переспросил я, но ответила мне… ответил, блин! Куросакура.

– Печать Разума. Когда она давала тебе клятву верности – она перестаралась, и вот результат: печать почти полностью подавила её собственную волю. А скоро подавит совсем. А в обмен она получила то, чего желала больше всего – личное могущество… распорядиться которым самостоятельно теперь не сможет.

– Это из-за того, что… я так поздно согласилась? – Как-то неуверенно и виновато спросила Виль.

– И что, с этим ничего нельзя сделать? – Практически одновременно с Виль спросил я.

– Нет. Что-то подобное произошло бы в любом случае. – По-прежнему равнодушно ответила Кэт. – Печать служения всегда берёт свою цену, но редко кто способен угадать её заранее. Но печать можно изменить: если мастер изменит печать – изменится и договор… И тоже непредсказуемо.

– Как можно изменить печать? – Спросил я, по истории Кэт уже догадываясь об ответе… и он мне заранее не нравился.

– Огнём. Самый простой и самый надёжный способ. – Кэт пожала плечами с видом «искренне ваш, К.О.» – всё-таки, какие-то эмоции у неё ещё остались. По моему тяжёлому вздоху Виль догадалась, что я собрался сделать и уже приготовилась возмущаться, но я только погладил её по руке.

– А куда деваться, Виль? Неси анестетик и что там у нас есть от ожогов. Ку… росаскура, ты поможешь? – Повернулся я к новоиспечённому жениху. Тот в ответ только решительно кивнул.

Через пару минут мы уже внимательно рассматривали трёхцветную – теперь – печать на моей правой руке, едва проглядывающую сквозь толстый слой обезболивающей мази, щедро наложенной женой. По сравнению с прошлым изменением печать увеличилась незначительно, и теперь напоминала квадрат со слегка срезанными углами… Кроме одного, срезанного гораздо сильнее остальных трёх – как раз напротив красного. Красный угол расположился, ожидаемо, между чёрным и зелёным, больше всего напоминая красного осьминога, прижавшегося головой к центральному чёрно-зелёному ядру и запустившего туда несколько щупальцев, остальные сложным открытым узором плотно уложив в своём углу. «Только синего не хватает» – хмыкнул я про себя и вернулся к предстоящему делу.

– Смотри, Куро-кун: вот эти две петли – самые большие и толстые. Если их аккуратно разрезать вот так и вот так – получится четыре почти разомкнутых хвоста. Ещё бы хорошо вот эту петлю, она тоже толстая, но внутри другой и в стороне от этих двух, а мне что-то не очень хочется усложнять… – Я опять тяжело вздохнул. Ну вот не люблю я всяческий героизм, а куда деваться? Воистину, «если не я – то кто?», да и Кэт, при всех своих недостатках, нам всё же скорее помогла, чем нет… А долг – он платежом красен, да… – Ну что, сможешь, или есть идеи получше? Тогда приступай! Джинн – это хорошо, но живой человек – лучше! – И я покрепче ухватил правую руку левой.

Куросакура аккуратно зажёг небольшой красный огонёк на кончике когтя и медленно сжал его до ярко-белой точки не больше толщины волоса, а потом очень осторожно опустил к началу намеченной линии.

Собственно, ожидаемой боли я почти и не почувствовал – лекарства другр действовали на меня хорошо, и были весьма эффективными… да и с дозировкой Виль не пожадничала. Что я почувствовал – это рывки и пульсацию магии, которая, оказывается, успела во мне укорениться, а теперь мучительно корчилась в безжалостном огне… Впрочем, судя по тому, как Кэт вцепилась в свою руку – ей досталось как бы не больше моего, да и Виль свою ладонь тоже поглаживала не просто так. Судя по стиснутым челюстям и злому прищуру – досталось и Куросакуре, но он решительно вёл линию дальше, не останавливаясь и не отвлекаясь, формируя на моей коже аккуратный шрам ожога, буквально в миллиметр-полтора шириной.

– Всё! – Выдохнул он, закончив линию.

– Не всё. Теперь вторая линия. Соберись, я знаю, что ты сможешь, а ты знаешь, ради чего это делаешь. Начатое дело наполовину испорчено – так что вперёд! Проверим наше кондзё[33]33
  Дословный смысл – воля, характер. Обычно используется в контексте «а вот давайте мы превозмогём себя и ещё раз сделаем то, на что и так не осталось никаких сил», например, отожмёмся в сто первый раз, хотя силы кончились ещё на пятидесятом. В общем, развод «на слабо».


[Закрыть]!

Вторая линия пошла гораздо легче первой – магия, взбудораженная вмешательством, «расплескалась», если так можно выразиться, далеко за пределы области воздействия, тем самым заметно снизив интенсивность неприятных ощущений… от магии – боль именно от огня чувствовалась теперь сильнее, но всё равно терпимо.

Закончив вторую линию, Куросакура буквально отвалился вбок и решительно воткнул всю правую руку по локоть во влажную землю. Кэт с интересом и удивлением разглядывала собственную печать, медленно менявшуюся под стать моей копии. Выражение на её лице становилось всё более живым и… коварным, наверное, трудно подобрать верные слова… На краткий миг я даже пожалел, что не согласился остановиться на одной линии… и что вообще ввязался в эту авантюру: так бы велел Кэт выйти за Куросакуру и стать хорошей женой – и все были бы довольны… Тем временем, тихо шипя сквозь зубы что-то нелицеприятное в адрес всех алефси вообще и одной конкретной «тощей сволочи» в частности, Виль обрабатывала мой ожог заживляющей мазью и накладывала какие-то листья и бинты. Почти сразу же руку стало дёргать, как иногда бывает, когда глубокий порез наконец-то начинает нормально заживать, а я расслабленно откинулся на ствол дерева, под которым мы сидели.

– Спасибо, мастер! Ты дал мне новую душу! – Кэт, поразительно напомнив мне нашу самую первую встречу, встала на одно колено, протянув ко мне левую руку, на которой, поверх сплошного ожога, проступил небольшой узор из тонких белых линий, едва заметных на фоне белых же шрамов. Узкая полоса в мелкую сеточку, пересекающая круг с мелкозубчатым краем. Клавиатура поверх шестерёнки. «И что это сейчас было?» – подумал я, глядя на такую же, только гораздо более заметную печать на собственной левой руке… И на руке Виль, как раз завязавшей последний бинт.