Текст книги "Эвви и три луны"

Автор книги: Дмитрий Раскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Дмитрий Раскин
Эвви и три луны

Часть первая

1.

Полет подходит к концу. Эвви даже не верится. Нет, она вообще-то думала, что будет хуже. Думала, с ума сойдет от монотонности одиночного «путешествия» на корабле-автомате. И ладно, если б просто автомат, он же еще и в системе «нуль – пространство». Но ничего, втянулась и успела изучить, пожалуй, всё, что только есть о планете, на которой ей предстоит проходить преддипломную практику. Триста лет назад открытие этой планеты с ее спутниками было не то что прорывом – началом новой реальности – иной разум, найден, наконец-то! И оказался антропоморфным, постижимым и безопасным для нас. Такого подарка от Вселенной вообще никто не ожидал. Но человечество как-то довольно быстро привыкло, и вот уже новости с Готера (так назвали планету) с первых полос переходят на вторые, а затем и в раздел «разное». К тому же уже открыты новые миры, с гораздо более экзотичными формами разумной жизни и, как оказалось, более перспективными для изучения и взаимодействия. За Готером же, сначала неофициально, а потом уже с соблюдением всех формальностей закрепился статус «периферийного мира». Вот Эвви как «троечницу» и послали туда

Триста лет назад те, кто отправился в экспедицию на Готер, были героями, первопроходцами, взявшими билет «в один конец». А сейчас, они (в мире Готера они прожили примерно пятьдесят своих биологических лет) не слишком удачливые ученые, занимающиеся исследовательской рутиной в пользу архивов НАСА, а, выйдя на пенсию, смогут вернуться в свои коттеджи где-нибудь под Кливлендом или же Хьюстоном. (Да здравствует «нуль-пространство»! И никаких перелетов в анабиозе). Если б, в свое время, остались на Земле или в ближнем космосе, то она, Эвви, смогла бы увидеть их только на каком-нибудь отдаленном участке Арлингтонского кладбища. А ей вот суждено под их началом доказывать свой профессионализм. Суждено? Декан Горнер оказался судьбой – так и не дал ей полететь на преддипломную вместе с Джоржем. Ничего не сказал, разумеется, но на лице написано: «Незачем тебе, милочка, смешивать практику со свадебным путешествием. Успеешь еще». Его-то какое дело?! Понимала, конечно, что речь здесь не о вредности (вредоносности) Горнера – не только о ней, точнее. И в шаровом скоплении, куда направили Джорджа, ее присутствие не было столь уж необходимым, это надо признать. Но и на планете Готер, на поверхность которой уже через два часа спустится ее корабль, она явно не была незаменима. Горнер, помнится, позволил себе: «Мисс Эвви, не будете ли вы так любезны указать то место во Вселенной, где без вас никак не справиться?» Ну не интересен ей эксперимент, что проводится на Готере! Пусть она честно пыталась увлечься. Она не знает, конечно, но чувство такое – они (люди, что совсем уже скоро примут ее в свою команду) всё пытаются воплотить то, о чем мечтала Земля триста лет назад. О этот наивный, пафосный, романтичный, оптимистичный двадцать третий век! И ведь знают давно, что Земля… переросла? разочаровалась? но продолжают свое. Зачем? Доказать себе? переупрямить Землю? А мы старше их… на эти три столетия? На эту их неудачу, прежде всего. И вот она поступает в их распоряжение, и ее профессиональное будущее, получается, зависит от них. Интересно, почему их экспедицию до сих пор не закрыли? Скорее всего, потому, что век нынешний гуманный и милосердный, и может себе позволить, Эвви ищет слово, такую избыточность. Тем более, что обходится всё это не слишком-то дорого. То есть их держат на Готере из жалости? Но сейчас, с ее прилетом планета становится учебной базой. В таком виде ее и сохранят, наверное. А Джордж… у него-то был выбор – его отпустили бы с ней, но на Готере не те перспективы. Эвви понимает, конечно, Джордж прав. И она на его месте тоже выбрала б перспективы… к тому же разлука будет не очень уж и долгой – все понимает, разумеется, но…

Только сейчас, в этот сектор галактики, стали возможны полеты по системе «нуль – пространство», иначе, на обычном корабле, она бы достигла места прохождения своей преддипломной в возрасте, когда пора уже писать завещание. (Это Эвви пытается изменить направление мысли.) Да, конечно, хотелось бы верить, что и в этой, заведомо проигрышной ситуации тупикового эксперимента она… что вот только? Проявит себя? Откроет что-то такое? Сделает нечто? И докажет всем, и обернет в свою пользу? Понимает, что все это так, литературные штампы, не более. А Джордж? Да, да, он прав. И разлука (опять же, книжное слово), настолько будет короткой, что про нее нельзя сказать даже, что она пойдет им на пользу. Пусть Джордж и сказал(!), они, де, проверят свои чувства. Здесь Эвви разозлилась на него – зачем это им проверять?! Джордж осекся. Начал оправдываться и оправдался – Эвви отходчива. Они каждый день выходят на связь и все прекрасно, пусть она и чувствует, что Джордж с каждым днем (теперь, уже с каждым днем!) все больше занят не ею, но предстоящим, а ему предстоит действительно грандиозное – Эвви понимает… пытается быть понимающей. Но почему это его предстоящее начинает уже не то, чтобы вытеснять ее, Эвви… отодвигает ее куда-то в сторону ль? в прошлое? Начинает же, начинает! Неужели Джорж сам не чувствует? Просто не сознается, может? Не придает значения? И правильно, что не придает. Потому, что это пройдет, потому, что это пока. Так, наверное, и бывает.

Время от времени Эвви выводила корабль из автоматического режима и брала управление на себя. Пусть и запрещено инструкцией, но ей интересно. И это чувство, что ты решаешь, и здесь зависит от тебя. Но сейчас посадку должен выполнить, конечно же, автомат.

Поймала себя на том, что пытается увидеть себя глазами тех, кто будет ее встречать на космодроме. Долговязая, чуть нескладная (Джордж находит эту ее «нескладность» трогательной), золотистые волосы развиваются на ветру (ведь будет же ветер на космодроме?). И глаза! Она специально выйдет из корабля без шлема, чтобы сразу глаза.

Эвви усмехнулась над собой. К тому же дело в том, что ее встретят люди, которые запросили о ней у Земли всё, и ее генетический код и ментаграмму – люди, что знают о ней гораздо больше, чем ей хотелось бы. Но она, Эвви поняла вдруг, она – первый человек, что прилетел к ним с Земли. Они не видели человека триста лет! И что ее личное дело и ментаграмма по сравнению с этим?

2.

Ее не встретил никто. Автоматика космодрома, как ей и положено, занялась кораблем: проверяет бортовые системы, укладывает на тележки содержимое грузовых отсеков. И ни души. Эвви не знала, обижаться ли ей на невнимание или начинать волноваться за судьбу колонии на Готере. Попытки выйти на связь с колонистами успехом не увенчались, механический голос отвечал, что «в рабочее время сигнал не поддерживается в интересах эксперимента». Получается, надо все-таки обижаться? Хорошо, конечно, что мистер Уайтер жив, здоров и поглощен работой, язвит Эвви. Или же это эксперимент над ней? Им интересна ее реакция. Что же… Только все ерунда по сравнению с тем, что она сейчас дышит воздухом. Настоящим, живым воздухом Готера! Пейзаж, сотни раз виденный на снимках и голограммах, вдруг оказался фантастическим. Горы, небеса, пятна озер ли, морей там внизу – все это, Эвви не поняла какое – почти земное? неземное? доброе? равнодушное? Главное, что все это есть, и дух захватывает, и наполняет душу.

Ну наконец-то! Гравиталет приземлился на другом конце взлетного поля. Человеческая фигурка вылезла из люка и заспешила к ней. Эвви радостно машет рукой. Кого прислали за ней? Она не видит с такого расстояния. Роберт? Гарри? Эвви устремилась навстречу.

Совсем еще юный, улыбнулся, радостно протянул руку:

– Меня зовут Юджин. Как долетели, мисс Эвви?

И вот тут ей сделалось нехорошо. Никакого «Юджина» в экспедиции не было и не могло быть.

– Извините за опоздание, мисс Эвви, но у нас сегодня возникла внештатная ситуация и мистер Уайтер прислал меня.

– Что-то серьезное?

– Уже нет. – Юджин помог ей подняться в кабину гравиталета.

– С Коннором Уайтером все в порядке?

– Что ему будет? – Юджин поднял машину в воздух.

Откуда этот Юджин и что это значит вообще?

– А Элла Грант, Роберт Картер, Гарри и Агата Кауфман, Артем и Галина Обнорины, с ними как, все хорошо? – Эвви понимает, что этот светский, непринужденный тон получается у нее фальшивым.

– Скоро будем на месте, все увидите сами.

Такой ответ не то что не успокоил Эвви. Но и другой, самый оптимистичный или же самый обыденный точно так же усилил бы ее подозрения. Потому, что Юджина не было и не могло быть! Этот тинейджер не мог быть рожден никем из женщин экспедиции. Элла Грант, еще до Готера попала в катастрофу в межзвездном пространстве и потеряла фертильность. Агата Кауфман по каким-то своим идеологическим соображениям (Эвви не поняла толком) подвергла себя стерилизации. Галина Обнорина не могла уже по чисто геронтологическим обстоятельствам. А ему на вид лет шестнадцать. И что такое есть этот Юджин? Если, конечно, исключить тот вариант, что они, здесь на Готере, по ходу эксперимента научились размножаться почкованием. Это Эвви пытается доказать себе, что сохраняет присутствие духа. Но ни логики, ни воображения у нее не хватает здесь.

Некий инопланетный разум захватил базу на Готере, подчинил себе участников экспедиции, через них годами (а на Земле это столетия) поддерживает в каких-то своих интересах контакт с Землей?! Эвви не верила в это. Но это, хотя бы, было осмысленно! А ей навстречу выслали неотличимый от человека биоавтомат? Но тогда они вполне могли заменить автоматами всех членов команды Уайтера. Если б хотели ее «заманить», «усыпить бдительность», выслали б ей имитацию Картера или Кауфмана, не стали б пугать каким-то несуществующим Юджином. Или они как раз и хотели испугать?!

Юджин ведет себя с ней так, как часто бывает у шестнадцатилетних – стесняется и злится на себя за эту, свалившуюся вдруг на него застенчивость, а начинал так легко и раскованно. Эвви достает из рюкзачка прибор, улыбается Юджину:

– Проверю настройки.

Непонятно, Юджин не замечает ненатуральности ее тона, ее растерянности и испуга или же не подает вида из такта? Второй вариант мог бы быть доказательством, что он не андроид. Но кто знает, какого уровня биоавтоматы может изготовлять инопланетный разум, особенно, если он сверхразум. А, может, он не чувствует ее испуга, не понимает этой ее фальши как раз потому, что он банальный андроид, типовой, без затей?!

Сканер в руках Эвви показал, что рядом с ней не андроид.

– А вот и наша база, – Юджин показал вниз на двухэтажный домик под черепичной крышей в окружении деревьев и миниатюрных посадочных площадок для катеров-флаеров.

3.

И снаружи, и в своих интерьерах дом представлял собой реконструкцию викторианского особнячка. И реконструкция эта, насколько Эвви могла судить, была детальной, может даже слишком детальной. Что-то тревожит и мучает этих людей, раз они тратят силы на создание и поддержание этого образа покоя, уюта и ограниченности, мелькнуло у Эвви. Только… А что «только»? Чтобы они действительно оказались людьми?!

– Доктор Обнорин! – Юджин с какой-то комичной торжественностью представил ей поднявшегося из кресла, что возле камина, худощавого человека в полинявшем (викторианском?) халате. Начал перечислять его награды и почетные звания.

– Рад вас видеть, мисс. – Артем Обнорин оказался старше, нежели Эвви представляла по видео– и фотоматериалам. Борода и длинные волосы не столько седые даже – выцветшие. И кожа, наверно, очень давно уже потеряла цвет. Но рука, которую он подал Эвви, была достаточно крепкой, хоть и густо покрыта старческой гречкой.

– Ну, я пошел к себе, – буркнул Юджин.

– Ладно, давай. До ужина, – улыбнулся ему Обнорин.

И стало ясно, что отношения у них доверительные. И торжественное: «Доктор Обнорин, действительный член Королевского общества…» – это Юджин кривлялся перед ней.

Сканер, Эвви так и не расставалась с ним, понимала, что «доктор Обнорин» не может знать о его назначении, триста лет назад таких еще не было, так вот, сканер показал, что перед ней действительно Артем Обнорин, астронавт, доктор и прочая.

– Я примерно понимаю что это, – улыбнулся Обнорин.

Эвви чувствует, что покраснела.

– Ну что же, раз у вас, – он имел в виду «на Земле», – теперь так принято.

Она не поняла, это ирония или попытка избавить ее от смущения.

Он усадил ее в другое кресло, рядом с камином. И огонь, и дрова были не имитацией – настоящие «викторианские». И тепло камина… она поняла вдруг, что безмерно устала. Но расслабляться нельзя. Может, они и хотят, чтобы она расслабилась! Простенький робот, давно устаревшая модель, такие, наверно, и были в викторианской Англии, подал поднос с напитками.

– Если вы, милая Эвви, проголодались, – говорит Обнорин, – можно и перекусить, но у нас скоро ужин.

Какое перекусить! У нее глоток чая с трудом проходит по пищеводу. А после конфуза со сканером язык не поворачивается спрашивать: как ей надлежит понимать Юджина. Во всяком случае, пока.

– Ну-с, рассказывайте, что у вас, – он опять имел в виду «что у вас на Земле», – нового.

Ирония явная, внешне вполне добродушная, но… А почему? Он же не был на Земле триста лет. Неузнаваемо изменились города и пейзажи. Все, что было содержанием его земной жизни, исчезло без следа. Его дети, что остались на Земле, давным-давно умерли и умерли дети детей. Может, поэтому и ирония?

Звук садящегося катера-флаера.

– О! – поднял указательный палец Обнорин. – Наши. Слетаются к ужину.

Шаги в холле. В гостиную входит Коннор Уайтер. Эвви сразу же стало легко – командир (капитан) Уайтер существует и полностью соответствует собственным фотографиям и голограммам. Правда, она не думала, что он окажется таким могучим. Настолько большой, что похож на небольшого медведя гризли. И это при среднем, в общем-то, росте (он чуть ниже нее). И чувствовалось, что его сила спокойная, добрая. Черная с проседью борода и полуседые бакенбарды (на Земле давно таких не носят) усиливали это его сходство с добродушным медведем.

– Очень рад, – настолько душевно и просто получилось у него.

Эвви теперь и не помышляла об использовании сканера. Но радовался он, она не знала, как назвать, «по-домашнему», что ли? То есть радовался ей не как «посланцу Земли» и не как своему новому сотруднику. Или она преувеличивает? Опять же, под впечатлением все того же, так и «необъясненного» Юджина? Так пусть объяснят, наконец! И если у них в самом деле был какой-то «аврал», почему сейчас все спокойны и безмятежны? Потому, что «аврал» закончился – могла бы и сразу сообразить. А Коннор Уайтер такой усталый и радуется ей, превозмогая усталость.

– Я поднимусь к себе, – Коннор показал на свой рабочий комбинезон, – переоденусь к ужину.

Далее каким-то нарочито светским тоном, Эвви не поняла: насмешка над ней или же над всем этим их «викторианством»:

– Надеюсь, мистер Обнорин не заставил вас скучать?

Снова звук садящегося аппарата, шаги в холле, в гостиной Гарри Кауфман. Перед Эвви человек из ее школьного учебника(!) Все участники экспедиции прожили на Готере пятьдесят лет (не земных, а своих лет), но на этой планете, как оказалось, старение человеческого организма замедляется, и фактически все они состарились лишь на десять-двенадцать лет. А Кауфман, казалось, совсем не изменился, соответствует собственному фото из учебника. Все такой же, по-мальчишески субтильный, лицо в веснушках и точеный носик. И высокий, узкоплечий тоже совсем по-мальчишески. Только вот облысел, но, опять же, как рано лысеют иные мужчины в самом соку.

– Мисс Эвви, – Кауфман рад ей не меньше Коннора Уайтера, – если вы прилетели нас инспектировать…

Эвви поперхнулась, залепетала про свою преддипломную практику.

– Одно другому не мешает, – Кауфман был категоричен и всезнающ.

– Ладно, Гарри. Дай человеку в себя прийти. Не утомляй, – перебивает Обнорин, – девочка наша еще и чаю не попила. Сам бы попробовал полетать в «нуль-пространстве».

Эвви показалось, что Обнорин изображает этакого водевильного дядюшку.

– Нет, а чего тут вокруг, да около, – продолжал свое Кауфман.

– Время есть. Успеем разобраться, что здесь для чего и как, – говорит Обнорин все тем же своим «водевильным» тоном. – В смысле, «утро вечера мудренее» и все такое прочее.

Эвви хотела внести ясность сразу, но Обнорин подмигнул ей, дескать, не напрягайся. Он иронизирует над этим своим «водевильным дядюшкой» и, в то же время, ему нравится эта роль:

– Вот, милая Эвви, чип от твоей комнаты, поднимайся, отдохнешь перед ужином.

Он успокоил ее, сама не ожидала.

Гул какого-то мощного летательного аппарата. Через минуту вошла Элла Грант (заместитель командира экспедиции), мрачная, злая. Видимо, не отошла еще от «аврала». Глубокие черные глаза. И морщины тоже глубокие. Выглядит лет на сорок. Но морщины немного чрезмерные для сорокалетней. Казалось, убери морщины с лица и облик ее потеряет в выразительности и глубине. Снимки и видео, оказалось, не передавали в полной мере ее обаяния. Мускулистая, гибкая как теннисистка. Оливковый загар – единственная загорелая из всей команды. Под ее оценивающим взглядом Эвви неуютно. Хотя, ей-то что? Она покажет себя в работе, тогда пусть и оценивают, сколько хотят.

– Очень рада, – энергичное рукопожатие Эллы, – пойдем, покажу тебе твою комнату, мне по пути.

4.

Комнатка поразила ее. Они воссоздали ее детскую. Причем, не по фотографиям (да и нет никаких фотографий!), а такой, какой помнила ее Эвви, когда ей было лет пять или даже меньше – то есть по ментаграмме. Это добрый знак. Эти люди не могут злоумышлять против нее. Несмотря на этого «Юджина». Юджин это не опасность, не угроза – это парадокс. Вот! Наконец-то найдено спасительное, примиряющее слово. Люди, создавшие для нее ее комнату, разрешат все свои парадоксы!

Возможно, в этой ее «детской» мог быть и намек: рано тебе еще становиться членом команды и участвовать в эксперименте. Но все равно это у них по-доброму. Пускай. Она начнет работать, и все встанет на свои места.

Стояла под душем долго. Дольше, чем нужно, конечно. Ведь на ее корабле была душевая капсула. Но сейчас вода, а не ионы. Сейчас, ей казалось, смывает с себя космос, полет в «нуль-пространстве» – вновь становится «сухопутной»? планетной? земной?! Сознает свое тело: закрытые веки, что принимают сейчас удары водяных капель, шея, плечи, грудь, живот, межножье, коленки, бедра. Все удостоверяло сейчас – она есть она, Эвви. Все предвещало подлинность, жизнь. И было жизнью.

Эвви прилегла отдохнуть на минуту и уснула. Сказалось напряжение дня.

Проснувшись, поняла, что опоздала на ужин. Неудобно, да. Натянула майку, влезла в джинсовые шортики.

В столовой мужчины были во фраках, а Элла в каком-то старинном платье.

– А вот и посланец Земли и небес, – улыбнулся Обнорин.

Эвви села на отведенное ей место. Робот подал всем еду и начал разливать вино по бокалам. Оказывается, они без нее не начинали. Эвви смущена. А где остальные? Сама же себе объяснила: остальные члены команды на орбитальных станциях лун Готера. Видимо, у них свой график. Не останавливать же им эксперимент из-за ее прилета.

Ужинали при свечах. Эвви впервые видела не имитацию, а настоящие «живые» свечи, оказывается, они потрескивают и этот их аромат…

– Ты очень-то не напрягайся, – шепнул ей Обнорин (он сидит с ней рядом), видя, как она неуверенно обращается со столовыми приборами. – Это всё так, наши профессиональные аберрации.

Подняли бокалы за «очаровательную гостью» и продолжили какой-то «свой разговор». Конечно, это была демонстрация, но не против нее, Эвви поняла. Против НАСА, против Земли вообще? Ни одного вопроса о Земле ей так и не задали.

– Извините, – в столовую влетел Юджин.

Он в какой-то клетчатой рубашке, в гетрах, снимает с головы пробковый шлем(?!). Кажется, у него это в духе их «викторианских реконструкций». Или же в пику «реконструкциям».

Садится на свое место, делает вид, что не замечает негодующего взгляда Эллы.

Обнорин каким-то педагогическим, совершенно родительским тоном:

– Ну вот, наконец-то все в сборе. Сэр Юджин, с вашего разрешения мы продолжим.

«Все в сборе»?! Когда нет Картера, Галины Обнориной и Агаты Кауфман! В свою версию, что они на орбитальных станциях, Эвви больше не верит. Да и никто из сидящих за столом не сказал ни полслова об орбитальных станциях: «Как там наши на станциях?» – или еще что-нибудь в этом роде. Это что у них, розыгрыш? Заговор? А что, если их «аберрации» распространяются не только на домик и ужин в викторианском стиле? В колониях дальнего космоса уже были случаи массового психоза. И криминал тоже был. Но она не станет играть в их игры, она добьется правды, она… Тут Эвви ловит себя на том, что уже начинает «проверять», «инспектировать», то есть делать то, в чем и заподозрил ее Гарри Кауфман. Значит, они испытывают ее? Они смоделировали ситуацию. А она попалась? Встроилась в предложенный ей шаблон «разоблачителя». А ей надо не требовать, не расследовать и «добиваться правды», а слушать, понимать – попытаться.

– Ну все, ма… я побежал, – Юджин бросил скороговоркой Элле, поднимаясь из-за стола.

Эвви поняла – она именно будет требовать, добиваться, пусть даже, если и не права.

Посуда, свечи и скатерть в одно мгновение, как по мановению какой-то волшебной палочки, убраны. Стол абсолютно голый. И фраки исчезли вдруг. Все сидят в майках с эмблемой НАСА. Теперь никаких улыбок. Улыбки исчезли вместе с фраками так, будто были их аксессуарами, подобно галстукам-бабочкам. И «детская», что они приготовили для нее, видится ей по-другому, нет в ней никакого добра: «Ты у нас на ладони. Мы видим тебя насквозь, до подкорки. Манипулируем тобой, свободно, непринужденно. Привыкай и не трепыхайся».

– Я понимаю, девочка, – начинает Коннор Уайтер, – у тебя вопросы. И представляю примерно, какие. Ты права, во всяком случае, имеешь право.

– Значит, все-таки будут ответы? – Эвви вдруг стало все равно, что с ней сейчас будет.

– Просто ты пока еще не готова, – сказал Коннор.

– А, извините, когда?

– Здесь многое, Эвви, будет зависеть от тебя, – ответил Обнорин.

– Да, конечно. Я так и подумала, – сарказм Эвви.

– А теперь о правилах, – Коннор заговорил сухим, официальным тоном, – мы все здесь обращаемся друг к другу по именам. Никаких «мистер Кауфман» или «миссис Грант», только Гарри и Элла и так далее. Я же для тебя «командир Коннор».

Эвви кивнула.

– Раз в месяц, как ты прекрасно знаешь, – продолжил «командир Коннор», – мы выходим на связь с Землей

Эвви кивнула.

– А сейчас ты сдашь Артему все свои средства связи. В день нашего, – Коннор не удержался от едкого и, видимо, привычного для них, – продуктивного общения с Землей ты их получишь, а потом сдашь опять. Если кроме НАСА и руководства своего колледжа, ты контактируешь еще с кем-то на Земле или в дальнем космосе, просто предупреди их, понятно?

– Вы сказали, что я должна дорасти до ответов. Так? Но пока что лишь умножаете мои вопросы.

– Эвви, пойми, я не профессор, что руководит твоим семинаром, и не смогу оценить эту твою риторику, – Коннор начинал раздраженно, желчно, а закончил устало. – Ты даже не представляешь, насколько все здесь будет зависеть от тебя… может, даже слишком.

– Да, наверное, слишком, – переглянулись, кивнули друг другу Обнорин и Гарри Кауфман.

Эвви показалось, что это они уже иронизируют, причем не над ней, а над Коннором.

– Насколько я понимаю, у вас какие-то свои игры, – Эвви кажется, что она нашла верный тон, – но я не претендую на участие.

Ей хотелось, чтоб игры с нею закончились, чтоб ее подвели к сути, к главному, но вдруг поняла, что с ней могут играть и посредством самого этого «главного».

Коннор поднялся:

– Пойдем со мной. Пойдем-пойдем.

Вышли из столовой, прошли гостиной, миновали холл. Вот они перед домом. Обогнули дом, зашли за живую изгородь. Коннор остановился. Эвви не сразу поняла. Из травы выглядывал камень: Роберт Картер и две даты по земному летоисчислению. Рядом плита: Галина Обнорина и тоже две даты.

– Видишь, уже начались ответы, – Коннор говорит нарочито отстраненно, – Роберт. Мы были б не вправе хоронить его в церковной ограде, если б здесь была церковь. А с Галей всё … э… несколько по-другому.

– Вы считаете это ответом, Коннор? – исправилась, – командир Коннор.

– С Картером произошло десять лет назад, с Галей Обнориной скоро будет три года.

– Почему же в НАСА ничего не знают об этом?

– Ах, вот ты о чем!

То есть они настолько привыкли сами решать, что Земле следует знать о них, а что нет, что он даже не понял ее!

Положил ей руку на плечо:

– Не будем перескакивать через этапы, ладно?

Этот его жест сколько-то успокоил ее. И жест, и интонация. Сама не ожидала. Даже досадно стало.

– А Агата Кауфман? – Эвви подхлестнула себя, – что, тоже мертва?

– А это уже скачок через множество этапов, – попытался улыбнуться Коннор.