Текст книги "Черный троллейбус"

Автор книги: Дмитрий Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

6. Страшная смерть Налимова

– Это еще не все! – неожиданно продолжила Лена. – С самого начала меня удивляло, почему ты не заменила и свою кровь на раствор уса, если эта замена сулила тебе такое количество бонусов. Ты оставляла для себя шанс в случае чего расправиться с неугодными демонами. Ты знала, что есть вещества, способные уничтожить демонов, и что они содержатся в нановодке, которая разрабатывалась у тебя под носом в Муд-рове. Тебе просто очень не повезло, когда опытным путем отважные юные ребята догадались, как она действует на цоевое мясо. Именно машину для производства водки ты и строишь сейчас на территории нашего города. На одном из секретных заводов. Если бы ты уничтожила Рафаэля Яковлевича, как давно обещала, под рукой у тебя остались бы собственные неисчерпаемые запасы жидкости, несущей демонам смерть!

– Шлюха! – заревел Налимов-Цой-Тюленев и облил Лену водкой.

Лена задрожала и взорвалась.

Вместо того, чтобы выдать душераздирающее и уместное в подобных обстоятельствах «Неээээээт!!!!», Валя молчал. Сначала он не поверил своим глазам. Потом его стало тошнить.

Он отвернулся, закрыл глаза, задержал дыхание, насколько смог. Выдохнув, вернулся в реальность. Помогло. Главное, теперь меньше думать и больше действовать. Меньше думать и больше действовать, если он все еще хочет выбраться отсюда живым.

Демоны напирали на своего бывшего руководителя жадной до кровавой справедливости оравой.

– Как вы не понимаете, тупорылые! – прослезился поддельный Кондуктор. – Я ведь любила его! Любила его, как женщина! А он отверг меня, когда узнал обо мне правду... Как он мог, ведь мои чувства к нему были так чисты, так честны. Будьте вы прокляты, кретины! Ну, кто на меня??? Кто хочет получить в рыло струю нановодки? А, подлецы? Ну, давайте, наступайте, гады!

И гады наступали. И не боялись умереть, потому что знали, что водки не хватит на всех. В бутылке оставалось еще около литра. А значит, смерть их монарха будет отомщена в любом случае. Но умирать никому не понадобилось. Степан, люби-мейший гопник Кондуктора Второго, молниеносным движением выбил водку из рук самозванца. Ложный правитель советских демонов остался безоружен. Перевел взгляд бусинок-глаз поверх озверевшей толпы, к тусклому безлунному небу вечной демонической ночи. По крайней мере, он погибал в облике своего любимого, ненаглядного Кондуктора. А значит, в каком-то смысле умирал не один, – значит, оба они умирали в один день, в одно мгновение. Это хоть немного, но утешало.

Его тело было абсолютно расслаблено, когда хищные звери погружали когти в его плоть. Когда рвались сухожилия и мышцы. Когда кровь хлестала из того места, где раньше торчало ухо. Когда чей-то острый и вздыбленный член пробуравливал дыру в его бедре и начинал ритмично в ней двигаться. Когда ломался хребет. Когда высасывались чьими-то алчными губами глаза. Когда отгрызался носовой хрящ и аппетитно хрустел в бездонной оскаленной пасти.

7. Куда?

Тем временем пацаны отвязали и спасли Настюху. Демонам было не до них. Они были заняты тем, что жестоко карали Налимова. Дело государственной важности, сами понимаете.

Убегали прочь без оглядки. Настюха и Костет крепко держались за руки.

– Как нас вели сюда? – спросил Валя

– Думаешь, помню? – сказал Вовка.

– Кажется, мы далеко ушли от площади, – заметил Жека.

– Да, но куда нам идти дальше? – задался вопросом Вовка.

– За мной! – махнул рукой Валя и куда-то заспешил.

Сооружение, которое увидел Вальтер Михайлович, было точно таким же, как тот барак, в котором держали его и Ленгварда Захаровича. Это была тюрьма для пленников, типовая постройка.

Дверь в сам барак была не заперта, – видимо, демоны не боялись того, что людей освободит кто-то из своих, а не свои в их городе не появлялись.

В клетках из плоти сидели люди. Четверо. Замученного вида блондинка с виднеющимися корнями волос крысиного цвета, молодой парень с орлиным пирсингованным носом, коренастый, явно пьющий мужичок лет пятидесяти и еще один парень в свитере, слегка за тридцать.

– Клетка, откройся! – скомандовал Валя, и клетка открылась. Он помнил, как подобным образом открывали клетки гопники. Но помнил также и то, что, когда Ленгвард Захарович решил поэкспериментировать и открыть клетку, у него не получалось, сколько бы он ни пытался. Видимо, клетка из плоти слушалась только тех людей, что были снаружи.

– Вы знаете, куда бежать? – спросил Валя после того, как вывел пленников из барака.

– Я знаю, – сказал один из них. – Меня везли сюда в гробике на колесиках, и я запомнил дорогу. Подглядывал через щелочку. Правда, я помню не весь путь. Только часть его.

– И этого пока хватит, а там разберемся! – сказал Валя. – Дорогу осилит идущий.

Г Л А В А XVII

Глупые снежинки, не тревожьте март, Город так устал от снега и вьюги. Глупые снежинки, кто вам виноват – Вы бы еще выпали, да в июле! Глупые снежинки... Капельки весны Падают с моей горячей ладони. Глупые снежинки марту не нужны.

Если б только знали они!

Гр. «Ласковый май»

1. Мы ведь не любим скучать

Парень в свитере, – тот, что из гробика на колесиках, – заправским гидом вел группу людей по улицам демонического города. Будто всю жизнь здесь прожил.

Костет был счастлив каждой секунде, проведенной вместе с вновь обретенной Настюхой. С момента воссоединения он не сказал ей ни слова, потому что боялся разрушить мираж. Все происходящее казалось ему невероятно прекрасным, прямо сказочным. Несмотря на то, что он, вместе с друзьями и несколькими незнакомцами, застрял в городе демонов.

– Стойте! – крикнула блондинка, когда герои подошли к большому бетонному мосту.

– Я точно помню этот мост! – сказал парень в свитере. – Нам нужно идти через него. Мы должны пройти этот путь в точности, не упустив ни малейшей детали. Только так можно отсюда выбраться.

– Я его тоже припоминаю, – сказала девушка. – Очень смутно. Но помню. Не надо туда идти.

– Тогда куда? – спросил Жека.

– Не знаю, – призналась девушка и оглянулась. – Вы слышите это?

– Что «это»? – спросил Валя.

– Шелест листвы...

Оглянулись, но не увидели на черных деревьях ни единого листика.

– И этот шелест, – продолжала девушка, – постепенно переходит в песню, спетую мутантом-шопенгауэром...

– Кем-кем? – поразился коренастый мужичок.

– Мутантом-шопенгауэром. – повторила девушка.

– И что он поет? – поинтересовался парень с сережкой в носу.

– «Нас, без сомнения, ждут приключения, мы ведь не любим скучать.» – напела девушка.

– Это песня из «Винни-Пуха», – узнал Жека.

– Мы должны двигаться немедленно! Немедленно мы должны пойти по этому мосту! – блондинка ни с того ни с сего поменяла свое решение и побежала на мост.

Все посмотрели на нее, как на сумасшедшую, но пошли следом.

– Торопитесь! – скомандовала она на ходу. – Вы ведь не хотите, чтобы вам носы пооткусывали?

Припомнив участь Налимова, «трезвовзглядовцы» подумали, что она говорит о его откушенном носе. Но ее же там не было?

На мосту всем сразу стало как-то спокойнее. Выяснилось, что парня в свитере звали Юрой, вздорную девицу – Ольгой, коренастого мужичка – Игорем, а обладателя серьги в орлином носу – Пашей.

– Жопой чую, выберемся отсюда, – уверенно сказал Жека. Вовка, Костет, Настюха и Валя заулыбались. Впервые Жеки-на задница выдавала оптимистичный прогноз.

2. Чудо-лес

Никто из путников не заметил, как они оказались в тумане. Мост к тому моменту не был пройден и наполовину. С каждым шагом туман становился все гуще. И вскоре они лишись возможности обозревать пространство впереди более чем на полметра.

Игорь предложил поиграть в города, и все оживились. Архангельск– Камышин-Новомосковск-Королев-Вологда-Абакан-Нижневартовск-Каспийск-Кисловодск-Калининград-Дербент-Тверь-Рыбинск-Красноярск-Краснодар-Рубцовск-Кемерово-Орехово-Зуево-Одинцово-Обнинск-Курск-Курган-Кызыл-Ленинград...

– Нет больше такого города! – запротестовал Вовка. – Не считается!

И тут беглецы наткнулись на траурный венок из искусственных роз.

– Кто мог оставить его здесь? – прикоснулся к одному из бутонов Костет.

– Мало ли, – сказал Жека. – Давайте не тормозить. Пока нам носы не откусили.

– Погодите! – Валя упал перед венком на колени. – Этого просто не может быть! Вы видите? – Он приподнял венок от земли. – Вы тоже видите это?

Пластиковый венок, явно пластиковый, абсолютно точно пластиковый, пророс в бетонную почву моста, пустил корни. Его отростки, сначала тонкие, затем утолщались. Зарывались в густую бетонную пыль и тут же выныривали из нее мощными кустами.

– Это все очень интересно, – сказал Вовка. – И страшно очень, не спорю. Но надо двигаться дальше.

И они вновь пошли. Но чем дальше они продвигались по мосту, тем непроходимее становились пластиковые джунгли. Из венка росли пальмы, ели, дубы, кактусы, папоротники. В один прекрасный момент Ольга запуталась в свисающих с затуманенного неба черных траурных лентах-лианах с надписью «от чистого сердца». Конечно же, она запаниковала, забилась в истерике. Половина путников успокаивала ее, другая освобождала.

Что-то взвизгнуло под ногой Вовки, но прошмыгнуло в заросли раньше, чем он смог его разглядеть. Юра божился, что не видел всего этого, когда ехал в гробике. Может быть, тогда этого всего еще просто не было? Никто не оставил венок к тому моменту, или он не успел прорасти?

Они преодолели две трети страшного моста, прежде чем лишились Игоря. Виной всему стала пустая бутылка из-под пива «Охота крепкое». То ли случайно оброненная здесь, то ли кем-то нарочно брошенная. Как и венок, она пустила корни. Спустя пару метров они увидели огромное дерево с листьями из темного стекла. У дерева также были плоды – бутылки пива «Охота крепкое». Игорь сорвал один из них и развернул задней этикеткой к себе.

– Свежее! – провозгласил он, и, прежде чем его остановили, сковырнул крышку зажигалкой и присосался.

Все страшно хотели пить. Но здешнее пиво?!

– Я бы не стал этого делать на твоем месте, – сказал Валя.

– И очень зря, – настаивал Игорь. – Только что с дерева. Очень советую.

Что-то произошло. Игорь схватился за живот. Повалился на землю, изо рта у него поползла пена. Валя пытался его спасти. Совал ему в глотку пальцы, чтобы вызвать рвоту, но это не помогло. Страшно сказать, но бедняга умер вовсе не от отравления... Сложно сказать, умер ли он вообще. Он просто пророс в бетон, пока лежал на боку без сил. Его живот все еще поднимался, когда его тело стало прорастать в мост волосами, ушами, пальцами рук.

– Двигаем, – сказал Вовка. – Пока сами не приросли к этому мосту подошвами.

Все согласились. Игорю было уже не помочь. Добивать его не хотелось. Ну, а вдруг он тоже вырастет во что-нибудь выразительное, и такая жизнь ему даже больше придется по душе, чем прежняя? Зачем лишать его перспектив?

3. Сакральная сосна

Пешеходы отошли от моста уже достаточно далеко, когда с неба посыпались опилки. Белые и холодные, почти как снежинки. За снежинки их и приняли. Все, кроме Юры.

– Неужели снова? Неужели опять? – вскричал он, и все изумленно уставились на него. – Бежим отсюда! Быстрее!

Все побежали. Под ногами что-то противно хлюпало. Будто передвигались по пересыхающему болотцу. Когда опилочный снег прекратился, Юра поведал свою историю.

– Это было дня три тому назад, – начал он, вытирая рукавом сопли. – Я тогда устраивался на завод по производству покрышек. Мне для этого кровь из носу надо было сдать кровь из пальца, а я этого терпеть не могу. У меня очень чувствительные к проколам пальцы. Я всегда подскакиваю на метр, когда случайно чем-нибудь уколюсь. Вы не подумайте, я не какое-нибудь там отребье, – и в морду дать могу, и получить, без проблем, но вот кровь из пальца ненавижу сдавать. Из вены – сколько угодно, хоть два литра с меня надаивайте, но пальцы мои лучше не трогайте!

Вот я и говорю врачихе, берите, мол, из вены, вам-то какая разница, кровь – она и есть кровь. Но она, дура старая, оказалась очень принципиальная, и решила обязательно взять из пальца. Делать нечего, я подставил палец и зажмурился, но страшного укола не последовало, так как во врачихином кармане зазвонил телефон. Она посмотрела, кто вызывает, и убежала, не прощаясь. Причем так резво, что вообще с ее обликом не вязалось, – с виду-то она была толстая и неповоротливая, как помесь слона и ленивца.

Слава богу, в кабинете была еще одна врачиха, не такая старая и безобразная и не такая принципиальная. Она-то и взяла у меня кровь из вены, – считай, повезло. Выхожу я из поликлиники, довольный, что пальцы мне никто не проколол. Они у меня медленно заживают. А мне этими руками еще работать. Иду, значит, на старую работу, за какой-то там справкой. Нужно было. И тут подходит ко мне сердитый такой полицейский.

Ты, говорит, наверное, наркоман, раз такой веселый, а ну засучи рукава. Я засучил, а он, конечно же, увидел на вене свежую дырочку с прилипшей к ней ваткой. Все ясно, говорит милиционер, и в «уазик» меня заталкивает. Я попробовал спорить, но он огрел меня дубинкой и предупредил, чтобы я не рыпался, а то он мне впаяет сопротивление при аресте.

В «уазике» пахло блевотиной. Он долго вез меня непонятно куда, в сторону леса куда-то, за пределы города. Я тогда снова попробовал протестовать, попытался хотя бы узнать, куда меня везут. Но мент оказался непреклонным, почти таким же, как недавняя врачиха.

Да и внешне они были очень похожи. Та же бородавка над правой бровью. То же родимое пятно в половину нижней части лица. Тот же шрам в виде православного крестика на виске. Те же аккуратно подстриженные рыжеватые усики. Те же сросшиеся кудрявые брови. Такие же обвисшие уши с массивными золотыми сережками. И тогда до меня наконец дошло, что милиционер – вовсе не милиционер, а врачиха, переодетая в милиционера.

«Милая, – обращаюсь я так жалостливо, как только могу. – Зачем вы меня увозите куда-то явно из города? Что я вам сделал, чтобы вы переодевались в полицейского?» Врачиха на это ответила молчанием. То есть вообще никак не ответила.

Уже совсем далеко от города врачиха в полицейской форме свернула на насыпную дорогу и ехала по ней какое-то время. После этого она вывела меня из машины под дулом пистолета и повела в самую гущу. К тому моменту уже стемнело, ветки больно царапали лицо. А я никак не мог защититься от них руками, потому что руки мои были защелкнуты в наручники за спиной. Время от времени я спотыкался и падал, и тогда врачиха, мощная как помесь слона и ленивца бабища, поднимала меня рывком и толкала вперед. Я все спрашивал у нее, зачем она это делает, куда ведет меня, но она ничего не отвечала на это. Только пыхтела и больно тыкала дулом макарыча между лопаток.

Когда мы дошли до места, я сразу понял, что это именно то место. Я увидел сосну. Это была очень странная сосна, куда выше и толще всех остальных сосен, какие мне только приходилось видеть. Она одиноко стояла посреди рыжего песка, и на два метра вокруг нее не росло ни деревца, ни кустика, ни травинки. Ствол дерева был обвязан окровавленной веревкой, – я тогда сразу понял, что меня привяжут, как сотни других до меня. Так и произошло.

Привязанный к дереву, с кляпом во рту, я с ужасом глядел на свою мучительницу, пока та рылась в карманах ментовской своей куртки. Наконец она извлекла пробирку и огромную сапожную иглу. Врачиха обошла сосну сзади, схватила мою левую руку и принялась жестоко, с остервенением колоть мне пальцы.

Я заорал, и от крика кляп выпал у меня изо рта. А потом я очнулся в поликлинике, из пальца у меня брала кровь та самая страшная врачиха. Как оказалось, я упал в обморок за секунду до прокола. Молодая врачиха предложила дать мне понюхать нашатырь, но страшная врачиха ей не позволила. И проколола мне палец. Стыдясь своего пидорского поведения, особенного перед той врачихой, что помоложе, я сбегал в ларек и купил им по шоколадке с орехами и изюмом.

Но это еще не все. Какое-то странное чувство поселилось во мне после этого видения. Я знал, что все это не просто так. Поймал машину и поехал в лес. Попросил притормозить у того самого места, где в моем видении остановился ментовский «уазик». Щедро заплатив водителю, я направился в глубь леса. Меня не волновало, что нужно будет добираться обратно, а денег у меня больше нет, – я просто не думал об этом.

Ветки деревьев царапали лицо, но я даже не пытался отвести их руками. Все шел и шел вперед, к той ритуальной сосне. Что-то влекло меня к ней, и я не в силах был сопротивляться. Будто бы сосна эта была чем-то глубоко личным и родным. Будто бы позорный случай в поликлинике пробудил в моем сознании крайне важные чувства и воспоминания. Я чувствовал, что встреча с сосной перевернет мое сознание, возможно даже, сделает меня счастливым. И не надо будет больше сдавать кровь из пальца и чувствовать себя немужественным.

Оказавшись на месте, именно таком, как в видении, – только песок и ни деревца, ни кустика, ни травинки, – я рухнул в бессилии на колени. От сосны остался лишь низкий пенек, саму же сосну срезали и увезли неизвестные неизвестно куда, но, судя по всему, недавно. И тогда я сел на этот горестный пенек, закрыл лицо руками и зарыдал от безысходности. Когда я открыл глаза, то увидел, что с неба сыплются холодные белые опилки, именно такие, как сейчас. Я сразу успокоился и заснул. И спалось мне так сладко, как никогда до этого.

А потом я очнулся в гробике на колесиках. Я ехал в нем и понимал, что он сделан из той самой сосны. И был абсолютно спокоен. Абсолютно. Я понимал, что поездка эта судьбоносна. Я был беспечный ездок в гробике из сакральной сосны.

4. Вишневая косточка

– Ты думаешь, они идут по нашему следу? – спросил Вовка. – Поэтому опилки и посыпались?

– Не знаю я, что мне думать, – сказал Юра. – Единственное, что пришло в голову, когда это вновь началось, – надо смываться отсюда. И как можно скорее.

– Ты прав, – сказал Валя. – Пойдем дальше. Стряхнем холодные опилки с волос и одежды и пойдем дальше.

– Зачем?! – взвизгнула Оля, к тому времени уже сильно всех утомившая. – Зачем идти! Лучше полюбуйтесь на мои кеды! Правда, прекрасные кеды?

– Хорошие, – примирительно сказал Жека. – Пойдем теперь.

– Это – кеды мертвеца! – похвалилась Ольга.

– В смысле? – уставился на нее Вовка.

– В том смысле, что я сняла эти кеды с трупа, – невозмутимо пояснила она.

Окружающие глянули на нее с опаской.

– Не бойтесь! – засмеялась Ольга. – Я не убила его. Он умер сам, хоть и не своей смертью. Его убил мутант-шопенгауэр, когда я пыталась удрать из города демонов в прошлый раз. Мы как раз подошли к мосту. Нас было двое. Всего двое. Но сначала нас было семеро. Дошли до моста только двое.

– И ты молчала об этом?! – вскричал Валя.

– Да, – улыбнулась Ольга. – Но я не специально. Я просто начисто забыла об этом. Как и о том, что хожу в кедах мертвеца, а потом пошел опилочный снег, и я вдруг вспомнила. Они такие удобные, эти кеды мертвеца, такие удобные, что в них обо всем забываешь. Даже не идешь, а летишь. И ничего не страшно. Только я вдруг вспомнила кое-что.

– Что еще ты вспомнила, Оля? – как можно спокойнее спросил Валя.

– Я вспомнила, – сказала она, подняв глаза к звездам и начав кружиться на месте, как девочка на утреннике в костюме снежинки, – я вспомнила, как умер бывший хозяин этих чудесных кед.

– И как же он умер? – спросил Юра.

– Мутант-шопенгауэр откусил ему нос, и он умер от потери крови, – сказала девушка и засмеялась. – Я стояла на месте. У меня был шок. Монстр выскочил так неожиданно. Из темноты. Но вроде это была свободная темнота. Вроде там не стояло никаких мутантов-шопенгауэров, но оказалось, что стояло. И он набросился на меня, а тот парень бросился на шопенгауэра, и они стали кувыркаться в драке, и шопенгауэр победил и откусил ему нос. И, кажется, насытился этим, ему вроде с самого начала не столь уж много нужно было, и ушел обратно во тьму. Перед этим выплюнул сережку, будто вишневую косточку. А тот парень умер от потери крови. И я ничем не могла ему помочь. У меня был шок. Но я, честно, болела за него в том поединке. Только за него. За шопенгауэра я не болела. Никогда не понимала его метафизического анализа воли. Но мне надо было идти дальше, а я, как назло, была на каблуках. И тогда я сняла с мертвеца кеды, потому что хотела жить. Это ведь не так уж плохо, когда люди хотят жить, так ведь? А нога у меня большая, вы не подумайте. Размер как раз мой оказался.

– Оля, это все, что ты хотела сказать нам? – спросил Валя. – Если это все, то мы должны идти дальше. Оставаться на одном месте слишком опасно. То, что ты сделала... В этом ничего страшного нет. Учитывая обстоятельства.

– Нет! – гневно прервала его Оля. – Это не все! – голос ее дрожал от ужаса. – И еще кое-что я вспомнила! Я вспомнила, как звали того паренька. И как он выглядел. И тут я поняла, что этот мертвец – это ты, Паша! – с этими словами она ткнула Пашу в грудь указательным пальцем. – Это ты тот мертвец!

И тогда только все заметили, что все это время Паша шел босиком.

– Отдай мои кеды, – сказал он не своим голосом. Лицо его было синим, а вместо орлиного носа зияла дыра.

– Отдай мои кеды, – бесстрастно повторил он.

– Не отдам! – попятилась Оля. – Не отдам! Это теперь мои кеды! Ты отбросил их, а я подобрала. Они мои по законным основаниям.

– Тогда я возьму кое-что другое, – сказал мертвец-Паша и вонзил свои зубы в лицо Оли. Спустя мгновение она, безносая, лежала на асфальте, из раны хлестала кровь. Паша же будто растворился во тьме. Словно никогда и не шел с ними.

Оставшиеся беглецы приложили все силы, чтобы спасти Олю, перепачкались в крови, но так и не смогли удержать ее в мире живых.

– Почему он только сейчас на нее напал? Этот призрак. – спросил Жека чуть погодя.

– Не знаю, – признался Вовка. – Может быть, ждал, когда она вспомнит.