Текст книги "Июнь 1941. Разгром Западного фронта"

Автор книги: Дмитрий Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Артиллерия и авиация РГК и войска НКВД

Стоит вспомнить и об артиллерии резерва Главного Командования (РГК), части которой находились на территории Западного и Прибалтийского военных округов и в случае войны использовались бы армиями в качестве средств усиления.

3-й армии придавались 124-й ГАП РГК и 6-я бригада противотанковых орудий; 10-й армии – 301-й и 375-й ГАП РГК. 311-й Краснознаменный ПАП РГК предназначался для района прикрытия № 3 (РП-3 – о нем будет сказано ниже). 4-я армия в случае войны получала 120-й и 318-й ГАП БМ РГК. В непосредственном распоряжении округа оставались 7-я и 8-я бригады ПТО[9]9
  ВИЖ, 1996, № 3., с. 8–9


[Закрыть]. 11-й армии были приданы 40-й и 429-й ГАП РГК, с объявлением мобилизации – 10-я бригада ПТО. Война застала бригады в стадии формирования: не хватало личного состава, техники, особенно средств тяги. Согласно постановлению ЦК ВКП(б) и СНК СССР № 1112–459сс от 23 апреля 1941 г., формирование всех 10 противотанковых бригад в Красной Армии предписывалось закончить к 1 июня, но поступление транспортных средств (каждая бригада должна была комплектоваться 584 грузовиками, 123 спецмашинами, 11 легковыми машинами и 165 тракторами), возложенное на Госплан СССР, растягивалось на весь 1941 год[10]10
  Сайт «Бронетанковые силы» – http://www.battlefield.ru.


[Закрыть]. Выполняемость постановления оказалась низкой. В результате к 22 июня значительная часть новых соединений не успела получить не только средства тяги, но даже матчасть артиллерии и стрелковое оружие для личного состава. 724-й полк 7-й бригады имел 28 орудий вместо 60 по штату; на 1835 бойцов и командиров имелось 350 винтовок, 50 карабинов и 5 пистолетов; тягачей и тракторов не было совсем[11]11
  Карпов В. В. Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира. Роман-газета. 1991, № 12, с.14.


[Закрыть]. В 6-й бригаде укомплектованность автомашинами составляла 21 %, тракторов также не было ни одного. По 10-й бригаде известен только состав (653-й и 720-й артполки, 373-й минно-саперный батальон и 168-й автобатальон) и дата расформирования.

120-й полк (командир – полковник Н. И. Лопуховский) был полностью укомплектован орудиями и имел на вооружении 24 203-мм английских гаубиц Виккерс Mk VI, но на момент начала боевых действий находился на полигоне в районе Барановичей (у деревни Тартаки) со 120 выстрелами и без средств тяги. На зимних квартирах в Коссово осталось все остальное имущество и боезапас, в том числе 12 новых гаубиц Б-4, полученных для формируемого полка 2-й очереди; на ж.-д. станции Коссово находилось еще 6 гаубиц того же типа. Также в Тартаках находился 301-й ГАП БМ РГК, оснащенный гаубицами Б-4. 21 июня окружное руководство изъяло из полка 56 новых тракторов СТЗ и передало их формируемой в Лиде 8-й бригаде ПТО, оставив в 301-м лишь «калек», полученных в 1939 г. из народного хозяйства. В результате с началом боевых действий артиллеристы вынуждены были бросить на полигоне три гаубицы и взорвать более трех тысяч единиц боеприпасов.

Если верить Л. М. Сандалову, под Барановичами родилась одна из многих загадок июня 41-го года. По его словам, весной на полигоне началось формирование еще 10 гаубичных полков РГК – солидное дополнение к уже существующим частям. К 22 июня их успели укомплектовать личным составом и матчастью артиллерии (480 новейших 152-мм орудий), но тягачей было по одному на дивизион. Когда началась война, их попытались челночными рейсами перебросить в район Слонима. В огне приграничного сражения полки за три дня, 23–25 июня, исчезли бесследно, не оставив после себя ни номеров, ни шифров полевых почт, ни имен командиров. Документальное подтверждение написанного Сандаловым не обнаружено по сей день. Лишь чисто гипотетически можно предположить, что им были присвоены 10 из 17 зарезервированных номеров, которые на 22 июня значились свободными: 312, 319, 514, 517, 525, 528, 554, 557, 558, 582, 590, 591, 594, 600, 610, 640 и 641-й (данные В. И. Феськова). Даже, уже существующие артчасти РГК, формирование которых было завершено полностью, в силу обстоятельств участвовали в боях не там, где мыслилось создателям планов прикрытия государственной границы, и действовали не так эффективно, как могли бы.

Серьезное влияние на ход боевых действий в Западной Белоруссии и Прибалтике могли также оказать части Дальнебомбардировочной авиации, подчинявшейся лично И. В. Сталину. На территории Смоленской области РСФСР, входящей по военно-административному делению в состав ЗапОВО, располагался 3-й авиакорпус ДБА ГК (командир – полковник Н. С. Скрипко) в составе 42-й и 52-й ДБАД и 212-го отдельного дальнебомбардировочного полка. Для прикрытия бомбардировщиков в Смоленске формировалась 61-я истребительная авиадивизия (командир – полковник В. П. Ухов) трехполкового состава. Для действий на северо-западном направлении предназначался 1-й авиакорпус (командир – генерал-майор авиации В. И. Изотов) в составе 40-й и 51-й ДБАД, расположенный в Новгородской области. Для их прикрытия в Великих Луках формировалась 56-я ИАД ДБА ГК (командир – полковник Ф. Н. Дементьев). К началу войны истребительные дивизии были представлены только штабами, матчасть отсутствовала, поэтому они были вскоре расформированы. В частности, 56-я дивизия 18 августа 1941 г. была реорганизована во 2-ю резервную авиагруппу. Корпуса имели 570 боевых самолетов (96 ДБ-3, 313 ДБ-Зф и 161 ТБ-3). Однако в мае 1941 г. было принято решение о создании Главного Управления воздушно-десантных войск, к 1 июня завершилось формирование новой штатной структуры ВДВ: отдельные воздушно-десантные авиабригады, входившие до этого момента в ВВС РККА, были переформированы в воздушно-десантные корпуса, подчинявшиеся вновь созданному управлению. 4 июня приказом за подписью наркома обороны С. К. Тимошенко, члена Главного военного совета секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Жданова и начальника Генштаба Г. К. Жукова все пять имевшихся в Дальней авиации тяжелых бомбардировочных авиаполков, оснащенных машинами ТБ-3, были переданы из ее состава в распоряжение командиров воздушно-десантных корпусов: в ПрибОВО формировался 5-й ВДК (командир – генерал-майор И. С. Безуглый), в ЗапОВО – 4-й (командир – генерал-майор А. С. Жадов). In facto (в силу факта), что в июне 1941 г. у десантников еще не было своей собственной технической и аэродромной базы для эксплуатации столь сложного и громоздкого авиапарка – ее предстояло создать лишь к началу 1942 г., – переданные в воздушно-десантные войска самолеты обязаны были обслуживать аэродромные и инженерные службы прежних владельцев. Создалась нелепая ситуация, когда ТБАПы оказались в двойном подчинении: оперативном – в ГУ ВДВ, инженерно-хозяйственном – в ГУ ВВС, то есть принадлежали они одним, а содержать их должны были другие. Почти как те т. н. «авиаполевые» дивизии германской армии, которые появились после сокрушительных поражений, понесенных ею на полях России. Фактически будучи пехотными, они подчинялись рейхсмаршалу авиации Г. Герингу.

Также на рассматриваемой территории, которой в скором времени предстояло стать театром военных действий (ТВД), располагались подразделения войск НКВД СССР, относящиеся к четырем Главным управлениям, или главкам: пограничных войск, оперативных войск, войск по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности и конвойных войск. На новой и старой госграницах несли службу 11 отрядов Белорусского пограничного округа (начальник войск – генерал-лейтенант И. А. Богданов). Штаб округа находился в Белостоке, но в состав его входили также и все три пограничных отряда, охранявшие литовский участок советско-германской границы. Оперативные войска были представлены дислоцировавшимся в Белостоке 23-м отдельным мотострелковым полком. (командир – майор Г. Г. Тарасов), еще три полка располагались по соседству, в республиках Советской Прибалтики: 1-й ОМСП (командир – полковник С. А. Николин, штаб – в Каунасе), 3-й ОМСП (командир – майор Н. Д. Бровкин, штаб – в Таллине) и 5-й ОМСП (командир – полковник А. С. Головко, штаб – в Риге). На момент начала боевых действий С. А. Николин находился на учебе в Москве, его замещал начальник штаба, выпускник Академии имени М. В. Фрунзе майор В. С. Антонов. 5-й мотострелковый полк на 22 июня находился в оперативной командировке в Барановичах, но в тот же день возвратился назад, в Ригу, по радиограмме начальника войск Прибалтийского пограничного округа генерал-майора К. И. Ракутина, и впоследствии послужил основой для формирования 22-й мотострелковой дивизии НКВД. 3-й полк война застала в Литве, в районе Вильно. Это были высокобоеспособные части, имевшие в своих составах танковые роты. Управлений мотострелковых дивизий НКВД в Белоруссии и Прибалтике до 22 июня не существовало. В состав погранвойск Белорусского округа входила 10-я отдельная авиаэскадрилья (командир – старший лейтенант Ремезов), базировавшаяся на площадке Чеховщизна в 8 км юго-западнее Гродно, в ее составе имелось 12 штатных и один сверхштатный Р-10; на острове Эзель – Сааремаа в Рижском заливе базировались девять модернизированных СБ и три летающих лодки МБР-2 11-й погранэскадрильи Прибалтийского округа (командир – майор Н. Н. Петров).

Охрану железнодорожных станций и сооружений и всех мостов осуществляли подразделения 9-й железнодорожной дивизии НКВД (командир – полковник В. Н. Истомин, начальник штаба – полковник Л. С. Булгач). В ее составе было четыре полка: 58-й ЖДП (командир – капитан М. И. Александров, штаб и бронепоезд № 58 – в Белостоке), 60-й ЖДП (командир – подполковник Г. В. Филиппов, штаб – в Бресте, бронепоезд № 60 – в Колодищах), 83-й ЖДП (командир-майор А. С. Загудаев, штаб и бронепоезд № 83 – в Риге) и 84-й ЖДП (командир – майор И. И. Пияшев, штаб в Вильнюсе, данных о наличии бронепоезда нет). Управление дивизии также располагалось в Вильнюсе. Конвойные функции выполняли части 42-й конвойной бригады (командир – полковник Ванюков, штаб – в Минске). Бригада состояла из 226-го (командир – майор Н. Я. Суховей, штаб – в Минске) и 240-го (штаб – в Вильнюсе, подразделения – в Вильнюсе, Каунасе, Шяуляе) конвойных полков и четырех отдельных конвойных батальонов: 131-го (штаб – в Белостоке), 132-го (командир – капитан А. С. Костицын, штаб – в здании кольцевой казармы цитадели Брестской крепости), 135-го (штаб – в Барановичах), 136-го (командир – майор П. А. Репринцев, штаб – в Смоленске). Впрочем, несмотря на кажущееся обилие частей НКВД, численность их была сравнительно невелика. Например, штатная численность подразделений Белорусского погранокруга с учетом собаководов, писарей, медиков и ансамбля песни и пляски составляла 19 725 человек, реально – известна численность отрядов, 18 074 человека. В 9-й ЖДД с учетом экипажей бронепоездов было 6524 человека. Если учесть, что ВСЕ войска НКВД, за исключением оперативных, были рассредоточены на огромной территории, собирать их воедино в силу специфики выполняемых задач было просто нецелесообразно, а после 22 июня – и невозможно, то не следует принимать на веру утверждения, будто бы они «коварно» концентрировались на западной границе исключительно для обеспечения «советизации» Европы, которой «надлежало» быть завоеванной Красной Армией летом 1941 г.

* * *

Несколько слов о командовании. Командарма-10 К. Д. Голубева, в числе слушателей первого набора окончившего вновь созданную Академию Генерального штаба РККА, и командарма-3 В. И. Кузнецова нельзя было отнести к «выскочкам», быстро и высоко взлетевшим по служебной лестнице в период с 1936 по 1940 г. Это были весьма опытные и грамотные командиры, без спешки прошедшие все ступени военного командования. Высшее военное образование имели и начальники армейских штабов генерал-майоры П. И. Ляпин и А. К. Кондратьев. В целом старший комсостав обеих армий имел неплохую военную подготовку, обладал опытом боевых действий в Гражданской войне и последующих локальных конфликтах (на реке Халхин-Гол, в Испании, Карелии, Китае), в их частях служило как минимум семь офицеров, удостоенных звания Героя Советского Союза. Но «чистка» комначсостава армии и флота, проведенная в конце 30-х годов Наркоматом внутренних дел, в значительной степени сковала инициативу и волю этих людей. Отстранения от должностей и аресты, проведенные весной и в начале июня 1941 г., моральный климат, ясное дело, не улучшили. Роковое стечение обстоятельств и собственные серьезные ошибки в управлении войсками не дали Голубеву и Кузнецову возможность использовать боевой потенциал частей и соединений своих армий в полной мере, что в совокупности и привело к разгрому и полному уничтожению белостокской группировки. Надо также заметить, что Голубев командовал 10-й армией сравнительно недавно. За несколько месяцев до войны он сменил генерал-майора В. З. Романовского так же, как генерал-майор А. А. Коробков в то же самое время вступил в командование соседней 4-й армией вместо генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова. Оба снятых генерала блестяще проявили себя в годы войны, так что проведенная рокировка кажется по меньшей мере странной.

В военно-географическом отношении территории Западной Белоруссии и Южной Литвы представляют собой сформированную ледником холмистую равнину с грядами господствующих высот и возвышенностями, обильно прорезанную большими и малыми реками. Наиболее значительными из них, могущими служить естественными рубежами для развертывания войск, являются Западный Буг, Нарев, Бобр (все три относятся к бассейну реки Висла), Неман, Вилия, Невяжис, Ясельна, Зельвянка, Щара, Котра, Свислочь и Россь. На данной территории имеются крупные лесные массивы, которые могут быть как местом сосредоточения и укрытия войск, так и препятствием для подвижных (механизированных) частей вероятного противника. Самыми обширными являются Августовская, Супрасельская, Ломжинская, Беловежская, Ружанская и Налибокская пущи. Белостокский выступ для обороны неудобен, так как:

– во-первых, значительная часть его территории, примыкающая к государственной границе, является сухопутной и малолесистой, что делает ее пригодной для действий войск противника в любом операционном направлении;

– во-вторых, бассейн реки Бобр сильно заболочен, что может создать проблемы как для наступающих, так и для обороняющихся (затрудняет передвижение войск и маневрирование резервами);

– в-третьих, любой выступ сам по себе небезопасен с точки зрения обороны, так как «подсекающие» удары по сходящимся направлениям из-под его подножий при условии их успешности приведут к окружению сосредоточенных в нем войск;

– в-четвертых, пути возможного отвода войск именно из белостокского выступа представляют собой почти идеальную ловушку, своего рода «бутылочное горло», бедное дорогами, но богатое болотами, реками и речушками с топкими берегами.

Другой особенностью «белорусского» ТВД является то, что русло Немана к югу от Гродно простирается не с юга на север, как в Литве, а делает крутой поворот и пролегает уже с востока на запад, разрезая территорию на южную и северную части. Также на юге Белоруссии лежит Полесье – обширный, низменный, озерно-болотистый, лесистый край, непригодный для ведения широкомасштабных боевых действий, исключая направление Брест – Пинск – Калинковичи. Здесь берет свое начало крупный левый приток Днепра Припять. Висла и Неман, а также Западный Буг и Днепр связаны между собой рукотворными гидротехническими сооружениями: Августовским и Днепровско-Бугским каналами. Территория севернее Полесья пригодна для наступления крупных сил противника вдоль дорог.

От автора

Эта книга началась со статьи, которую я написал совместно с К. Г. Ремизовым весной 1991 г., в преддверии 50-летия начала Великой Отечественной войны. Но в «горбачевском» СССР никто не захотел ее напечатать ни к 22 июня, ни вообще. Журнал «Огонек», с которым была достигнута предварительная договоренность, в последний момент «ушел в отказ». Все СМИ были озабочены «большой политикой». Тогда у меня родился другой замысел: почему статья, почему не книга? Подробных исследований о 3-й и 10-й армиях, да и многом другом, тогда не написал никто. В июне 1995 г. И. И. Шапиро прислала мне письмо с предложением забрать ее архив материалов по белостокской группировке. Потом через Интернет пошли новые знакомства и новые материалы. Картина стала яснее, но июнь 41-го оказался совсем не таким, каким его показывал кинематограф, она отличалась и от той, что наваяли историки, военачальники и писатели. Все было гораздо страшнее, трагичнее, нелепее. И глупее. Очень часто вновь открывавшееся самым неожиданным образом опрокидывало десятилетиями складывавшиеся стереотипы.

В трагедии белостокской группировки и сегодня далеко не все ясно и понятно, нет данных по целым войсковым соединениям, есть разрывы в хронологии. Святой Августин по поводу окончания одного богословского спора сказал красивую и образную фразу, сразу ставшую крылатой: «Roma locuta, causa finita» (Рим высказался, вопрос исчерпан). Я не претендую на то, что именно моя книга даст наиболее объективную картину событий лета 1941 г. на Западном и Северо-Западном фронтах, после чего писать что-либо уже не будет иметь смысла. Я смею лишь надеяться на то, что мой труд позволит по-новому взглянуть на события уже известные или кажущиеся таковыми. Также льщу себя надеждой, что читатель на страницах моей книги откроет неизвестные доселе страницы самоотверженной борьбы всех населявших Советский Союз народов, сыновей и дочерей которых судьба свела тяжким летом 41-го на земле Белоруссии и Литвы под знаменами Красной Армии. Еще я надеюсь на благосклонность читателя и на то, что у меня будет возможность и дальше работать над этой темой, вносить коррективы и исправления.

Глава 1
За несколько дней до нападения
Включен обратный отсчет

«Мы живем в сумасшедшем мире, в котором противоположности постоянно переходят друг в друга, в котором пацифисты вдруг начинают обожать Гитлера, социалисты становятся националистами, патриоты превращаются в квислингов, буддисты молятся за победы японской армии, а на бирже поднимается курс акций, когда русские переходят в наступление»

(Джордж Оруэлл).

1.1. Обстановка на западной границе СССР и в приграничных районах в июне 1941 г.

Перенесемся мысленно на шестьдесят семь лет назад, в жаркий июнь 1941 г. Скоро начнется отсчет дней небывалого доселе противостояния, а пока… Пока, как могло бы казаться тогда несведущему стороннему наблюдателю, ничто не предвещало приближения войны. Все, казалось бы, происходило так, словно по ту сторону западной границы СССР уже не начали развертываться для «Drang nah Osten» войска германского вермахта. По-прежнему в Райх через пограничные станции Брест, Чижев, Граево, Кибартай шли эшелоны с рудой, пиломатериалами, зерном и мычащими коровами. Бывший начальник артснабжения 383-го артполка 86-й Краснознаменной стрелковой дивизии Ф. В. Наймушин вспоминал, что через автопереходы перегонялись своим ходом стада гусей и индюков[12]12
  Личный архив Д. Н. Егорова – И. И. Шапиро, письмо.


[Закрыть]. Однако что-то неуловимое уже висело в воздухе, кисло попахивая сгоревшим порохом. Все чаше и чаше по ночам стал доноситься с «той» стороны рев сотен моторов. Родные солдат, служивших на западной границе, в июне начали получать от своих сыновей, мужей и братьев странные письма. Обходя цензуру, те «языком Эзопа» писали вещи необычные, тревожные, заставлявшие задуматься. Рядовой красноармеец А. С. Тонков (пропал без вести) так написал о получении им медальона-«смертника» своей сестре в Кострому: «Нам выдали ордера в Могилевскую, маме об этом не говори»[13]13
  Личный архив Д. Н. Егорова – И. И. Шапиро, письмо.


[Закрыть].

Чаще обычного, чаще, чем во все предыдущие месяцы, самолеты-разведчики Люфтваффе из спецгруппы полковника Ровеля безнаказанно нарушали наше воздушное пространство, производили фотографирование и беспрепятственно возвращались на свои аэродромы. Воздушное прикрытие большей части белостокского выступа должны были осуществлять четыре истребительных полка 9-й авиадивизии. Но ее командир, Герой Советского Союза, кавалер «Золотой звезды» № 18, 29-летний генерал-майор авиации С. А. Черных лишен был права пресекать эти полеты при помощи своих «соколов», любая оплошность или инициатива наказывалась. Весной и в начале лета авиаторам недвусмысленно напомнили об этом органы госбезопасности: в Москве были произведены аресты ряда высших чинов ВВС Красной Армии. Отправиться вслед за ними комдив Черных не хотел. Но иногда у авиаторов лопалось терпение, и тогда нахальство немецких пилотов все-таки наказывалось. Потом руководство наказывало храбрецов-пилотов и их командиров. Висела угроза строгого наказания над генерал-майором авиации Г. Н. Захаровым, другом генерал-лейтенанта П. В. Рычагова (незадолго до войны тот был снят с поста начальника ГУ ВВС) и С. А. Черных. Все трое воевали в Испании, а с Черных он был еще и «однокашником», вместе учились в Сталинградской летной школе. За плечами этого, такого же как Рычагов и Черных, молодого человека с генеральскими звездами на голубых петлицах гимнастерки уже было немало побед в небе Испании и Китая. Поэтому 22 июня Г. Н. Захаров заслуженно встретил командиром 43-й истребительной дивизии: 243 боевых самолета, с учебными и связными – более 300. Незадолго до войны он приказал пресечь нагло откровенный облет района дислокации дивизии якобы заблудившимся Си-47 германской «Люфтганзы». Самолет был взят «в клещи» и посажен, а затем отогнан на дальний конец аэродрома.

«– Кто-нибудь говорит по-русски? – спросил их.

– Нихт ферштеен…

Я вдруг разозлился. Припомнились и стали понятными все жалобы Черных…

– Ну, раз „нихт ферштеен“, – сказал я, – будете сидеть хоть до вечера. Пока не вспомните несколько слов по-русски.

После этого из-за спины пилота возник штурман и очень вежливо, почти без акцента, произнес:

– Господин генерал, я немного понимаю по-русски.

То, что он обратился ко мне со словами „господин генерал“, когда я был в обычной летной куртке, подтверждало, что я имею дело с разведчиком»[14]14
  Захаров Г. Н. Я – истребитель. М.: ВИ, 1985., с. 109–110.


[Закрыть]. Еще два случая зафиксированы в 9-й авиадивизии. 21 июня дежурное звено 126-го истребительного полка (командир – подполковник Ю. А. Немцевич) обстреляло нарушителя и принудило его к посадке на полевой аэродром Долубово. Бывший комдив-2 383-го ГАП 86-й КрСД И. С. Туровец рассказал мне, что и в Цехановце был таким же образом «посажен» на аэродром бомбардировщик Люфтваффе. Гнездо для аппаратуры аэрофотосъемки в кабине штурмана было, но оказалось пустым – тот успел избавиться от «компромата» еще в воздухе. Впоследствии выяснилось, что очевидцем данного инцидента оказался еще один человек. Разбирая письма бывших воинов 86-й Краснознаменной дивизии, я наткнулся на машинописную историю жизни работника дивизионной газеты «На боевом посту» Н. С. Гвоздикова. Хорошим литературным языком Гвоздиков рассказывал о своей службе в армии до момента пленения в районе г. Зельва. Он писал: «[Я] уже подходил к Цехановцу, как вдруг раздался рев моторов и низко, так что хорошо были видны кресты на крыльях, летел черный самолет в сопровождении наших ястребков. Его посадили на ближайший аэродром. Политрук Иван Мынов, хорошо знавший немецкий язык (заместитель редактора нашей газеты, уроженец республики немцев Поволжья), был в качестве переводчика. После он рассказывал, что немцы в оправдание говорили, что они якобы заблудились»[15]15
  Личный архив Д. Н. Егорова – И. И. Шапиро.


[Закрыть]. О задержании доложили «наверх», через какое-то время последовал приказ: нарушителей отпустить. Немцы благополучно улетели восвояси, а позже пограничники, прочесывая местность по курсу их пролета, нашли выброшенный контейнер с фотоаппаратурой.

Серьезный инцидент, который иначе как провокацией нельзя было назвать, произошел весной на участке Августовского пограничного отряда. Как вспоминал бывший командир 345-го стрелкового полка В. К. Солодовников, при проведении командно-штабных учений в воздушное пространство СССР вторгся сразу 31 немецкий самолет. Они произвели разворот над Августовом, пограничники открыли по ним огонь: было сбито три машины Люфтваффе. В мае на участке 87-го Ломжанского погранотряда также был сбит немецкий самолет. После окончания работы следственной комиссии все пограничники были повторно ознакомлены, теперь уже под роспись, с директивой наркома внутренних дел Л. П. Берия, запрещающей открывать огонь по самолетам германских ВВС.

20 июня командир эскадрильи 123-го ИАП 10-й авиадивизии капитан М. Ф. Савченко на свой страх и риск попытался остановить еще одного нарушителя. Истребитель-бомбардировщик Ме-110 на эволюции советского пилота ответил огнем, но промахнулся. М. Ф. Савченко в долгу не остался. Выпущенная им очередь попала в двигатель германского самолета, тот задымил и со снижением ушел за линию границы[16]16
  Буг в Огне. Минск, 1965. с. 168.


[Закрыть]. Во всех июньских случаях, возможно, только вторжение вермахта спасло пилотов от наказания за нарушение приказа НКО СССР, действовавшего с апреля 1940 г.: «При нарушении советско-германской границы германскими самолетами и воздухоплавательными аппаратами огня не открывать, ограничиваясь составлением акта о нарушении границы». В 162-м полку 43-й ИАД служил летчик капитан Пятин, бывший зам. командира полка в дивизии С. А. Черных, который был снижен в должности до командира эскадрильи и переведен «от греха подальше» за обстрел нарушителя с крестами на крыльях. Маршрут «Люфтганзы» Берлин – Москва проходил как раз по оси белостокского выступа. В 41-м разведка НКВД – НКГБ, как свидетельствовал годы спустя бывший сотрудник «органов» Б. Пищик, подметила странную текучесть кадров в немецкой авиакомпании. Пилоты ее лайнеров, летавших в Советский Союз, месяц за месяцем оставались одни и те же. Но вот штурманы на них менялись подозрительно часто. Тужурки они носили штатские, но по земле привычно вышагивали, словно аршин проглотив, демонстрировали свою отменную выправку офицеров Люфтваффе. «Обкатывали» маршруты, по которым вскоре поведут эскадры своих «юнкерсов» и «хейнкелей», и исправно фиксировали малейшие изменения в дислокации советских войск. Так, под глиссадой белостокского аэропорта ГВФ находилось местечко Хорощ с военным городком 7-го танкового полка 4-й танковой дивизии. Не было дня, вспоминал башенный стрелок бронемашины А. К. Игнатьев, чтобы над головами танкистов не пролетал на малой высоте немецкий пассажирский самолет. За несколько дней до начала войны полк выехал из Хороща на полигон, а утром 22 июня ни одна бомба не упала на покинутый военный городок[17]17
  Личный архив Д. Н. Егорова – И. И. Шапиро, письмо.


[Закрыть].

В начале лета 1941 г. Москва, стремясь не спровоцировать Берлин, фактически еще более облегчила работу воздушной разведке своего западного соседа. В наземные части поступило указание о пропуске в известных участках (воротах) целых эскадрилий Люфтваффе, садившихся в Белостоке, где находилось управление 9-й авиадивизии и где немецкие летчики «обменивались опытом» с советскими. «В выходной день в это время я… лично видел в Доме офицеров человек 15 немецких летчиков, которые [затем] свободно расхаживали по городу и изучали наши объекты для обстрела», – вспоминал после войны бывший командир 212-го полка 49-й стрелковой дивизии подполковник Н. И. Коваленко[18]18
  ВИЖ, 1989, № 3., с. 69.


[Закрыть]. Однако в то же самое время руководство строго журило подразделения противовоздушной обороны за непресечение самовольных пролетов госграницы внерейсовыми пассажирскими машинами германских авиакомпаний. Так, в приказе НКО от 10 июня 1941 г. № 0035 разбирался случай, когда 15 мая посты ВНОС Западной зоны ПВО «проглядели» «Юнкерс-52», летевший вне графика, и никто ему не воспрепятствовал до самой Москвы. Диспетчер Белостокского аэропорта ГВФ оповестил о нарушителе дежурного ГУ ПВО страны, но не сделал это в отношении комдива-9 Черных и командования 4-й бригады ПВО, так как с 9 мая ведущий к ним телефонный кабель был военными же порван и командование авиадивизии «сутяжничало с Белостокским аэропортом, кому надлежит восстановить нарушенную связь»[19]19
  Комсомольская правда, 1995, 11 апреля, газетная публикация.


[Закрыть].

Свидетелем этого воздушного беспредела оказался зам. наркома обороны генерал армии К. А. Мерецков, прибывший в Минск с целью проверки. На его глазах на аэродроме проверяемой части вдруг приземлился «пассажир» со свастикой на киле. «Не веря своим глазам, я обратился с вопросом к командующему округом Д. Г. Павлову. Тот ответил, что по распоряжению начальника Главного управления гражданского воздушного флота на этом аэродроме велено принимать немецкие пассажирские самолеты». Мерецков отчитал Павлова и командующего ВВС И. И. Копца за то, что не информировали наркома. На риторический вопрос: «Если начнется война и авиация округа не сумеет выйти из-под удара противника, что тогда будете делать?» – Копец невозмутимо ответил: «Тогда буду стреляться»[20]20
  Мерецков К. А. На службе народу. М., 1984, с. 200–201.


[Закрыть]. Удивительно, как начальник ГУ ГВФ генерал В. С. Молоков мог отдавать такие распоряжения, сводящие на нет все меры по обеспечению скрытности расположения частей ВВС приграничных военных округов. Хотя он, несомненно, действовал с согласия и по указанию высшего руководства страны. Такая, с позволения сказать, «открытость» могла, по мнению Кремля и, возможно, самого И. В. Сталина, демонстрировать мирные намерения СССР.

А свое слово Герой Советского Союза (тоже за Испанию), генерал-майор авиации И. И. Копец сдержал. Когда в течение дня 22 июня в окружной штаб ВВС в Минске стала стекаться информация о последствиях ударов по передовым аэродромам и начала все яснее вырисовываться невеселая картина потерь, понесенных армейской авиацией, Копец молча ушел в свой служебный кабинет… Когда вечером 23 июня в штаб прибыл для доклада генерал Г. Н. Захаров, Ивана Копца уже не было в живых.