Текст книги "Июнь 1941. Разгром Западного фронта"

Автор книги: Дмитрий Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 57 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

3.2. Выдвижение резервов
Ввод в бой 2-го эшелона

В этой обстановке командование 3-й армии продолжало создание тылового оборонительного рубежа с привлечением для этого частей 85-й стрелковой и 204-й моторизованной дивизий. Но если полки 85-й дивизии дислоцировались в самом Гродно и летнем лагере Солы вблизи от города, то подразделениям 204-й МД пришлось совершать длительный марш из района Волковыска. Войну дивизия встретила в стадии формирования. Не хватало стрелкового оружия, техники, транспорта. Две тысячи человек личного состава во главе с зам. командира дивизии полковником Матвиенко остались в местах постоянной дислокации для получения оружия. 657-й артполк выступил на фронт одним дивизионом, два других не имели матчасти. 2-й эшелон дивизии, в частности две саперные роты 382-го легкоинженерного батальона, двигался пешим порядком. Пешим, несмотря на то что свободный автотранспорт в Волковыске был. А. Г. Пинчук из 27-й стрелковой дивизии после войны вспоминал: «[Мы] отступали через Волковыск, он был уже весь спален, одни печные трубы стояли, а справа по дороге в самом Волковыске стояли на колодках (и колеса покрашены белилами) новенькие ЗИСы и полуторки, невредимые, штук двести»[201]201
  Личный архив Д. Н. Егорова – И. И. Шапиро, письмо.


[Закрыть]. Вероятнее всего, это был окружной резерв. Две сотни открыто стоящих автомобилей – хорошая мишень, но вражеская авиация их не тронула. Видимо, была в курсе: машины на консервации, бомбить не нужно, достанутся наступающим полевым войскам в исправности. Ни командир «пешей» моторизованной дивизии, ни сам командир мехкорпуса машины эти себе не подчинили. Вероятно, не могли решиться, духу не хватило. А вот командир 9-го мехкорпуса Киевского военного округа К. К. Рокоссовский в аналогичной ситуации принял волевое решение: своей властью забрал с окружных складов в Шепетовке все машины окружного резерва и усадил на них свою 131-ю мотодивизию, также не укомплектованную автотранспортом.

Утро 22 июня было в разгаре, близился полдень. Уже через 5–7 часов после начала артподготовки немецкие части преодолели сопротивление 4-го стрелкового корпуса и глубоко вклинились в советскую территорию. Как показал комкор-4 генерал-майор Е. А. Егоров на закрытом процессе по его делу, уже через полтора часа после начала боев его штаб не имел связи с командованием 3-й армии, а к исходу дня 22 июня была потеряна связь с обеими дивизиями (с 27-й и 56-й, ибо 85-я дивизия в состав корпуса не входила. – Д. Е.)[202]202
  ВИЖ, 1993, № 5, с. 7.


[Закрыть]. Арестованный Д. Г. Павлов показывал: «Во второй половине дня Кузнецов донес, что из трех имеющихся у него радиостанций – две разбиты, а одна оставшаяся повреждена, он просит подбросить радиостанцию. За это же время от него же поступили данные, что нашими частями оставлен Сопоцкин, и Кузнецов с дрожью в голосе заявил, что, по его мнению, от 56-й стрелковой дивизии остался номер». В боевом донесении штаба фронта за № 004 на 10:00 это было записано так: «Командующий 3-й армией лично доложил, что положение ухудшается. Противник захватил Сопоцкин. Идут бои за Домброва, исход не известен. Танковая дивизия 11-го механизированного корпуса развернута и направляется для атаки в общем направлении Сопоцкин во взаимодействии с 11-й смешанной авиационной дивизией. Для удара по группировке противника в сувалковском выступе направлен бомбардировочный полк под прикрытием полка истребителей. Штаб 3-й армии – Гродно, в готовности перейти – лес у Путришки».

^{Начальник штаба 11-го мехкорпуса С. А. Мухин}

Блокировав очаги сопротивления остаточных групп 56-й дивизии, пехотные части вермахта при поддержке подразделений бронетехники обошли занявший круговую оборону 213-й стрелковый полк и продвигались на Гродно. Чтобы парировать прорыв, командарм В. И. Кузнецов ввел в бой 2-й эшелон – 11-й механизированный корпус (командир – генерал-майор танковых войск Д. К. Мостовенко, начальник штаба – полковник С. А. Мухин). Задача была поставлена следующая: встречным ударом разгромить немецкие части и выйти на рубеж Сопоцкин – река Бобр. Зам. командира 11-го МК по политической части полковой комиссар А. П. Андреев после выхода из окружения докладывал 15 июля 1941 г.: «Связи со штабом 3-й армии и штабом округа не было, и части корпуса выступили самостоятельно… согласно разработанному плану прикрытия»[203]203
  ВИЖ, 1990, № 6, с. 17.


[Закрыть]. Корпусной 456-й батальон связи из 19 полагающихся по штату радиостанций 5-АК имел только одну, что весьма затруднило работу штаба. Принимая во внимание свидетельства Егорова и Андреева, можно прийти к выводу, что генерал В. И. Кузнецов и штаб 3-й армии в первые часы утратили контроль над всеми подчиненными войсками, за исключением 85-й дивизии, штаб которой также размещался в Гродно. Через какое-то время штаб армии сумел связаться с мехкорпусом. Приказ мог быть передан по радио, его также мог вручить делегат связи, когда управление корпуса уже выступило из Волковыска и находилось на марше. В конце концов, в Гродно дислоцировалась 29-я танковая дивизия, и приказ можно было передать через ее штаб. Уже к 11 часам 29-я ТД (командир – полковник Н. П. Студнев, зам. командира – полковой комиссар Н. П. Лебедев) вошла в соприкосновение и завязала бой с войсками противника.

Хранящиеся в белорусских архивах воспоминания бывшего начштаба 29-й дивизии Н. М. Каланчука и бывшего командира 57-го танкового полка И. Г. Черяпкина дают представление о том, как складывалась обстановка в районе Гродно утром и днем 22 июня. Когда начался воздушный налет на Гродно, в 29-й дивизии по внутренней связи была объявлена тревога, командиры частей явились в штаб. Полковник Н. П. Студнев приказал командиру разведбата произвести разведку в направлении Сопоцкин, Соничи, Калеты с задачей войти в соприкосновение с противником, выяснить его силы и направление движения, обстановку доносить через каждые 30 минут. Командирам приказывалось вывести части в свои районы сосредоточения, где закончить укладку в танки и бронемашины артвыстрелов и дисков к пулеметам, быть в полной готовности вступить в бой. 57-му полку вывести в район Коптевка, Гибуличи матчасть 29-го артполка, не имевшего средств тяги, артполку оборудовать огневые позиции и быть в готовности к открытию огня. 29-му мотострелковому полку занять рубеж и подготовить оборону по восточному берегу р. Лососьна и быть в готовности к отражению атак противника. Затем началось выдвижение частей к назначенным рубежам; оно проходило под постоянным воздействием авиации противника и к 8 часам было в основном завершено с ощутимыми потерями. Три тысячи человек личного состава, не имевших никакого оружия, были отправлены в тыл под командованием зам. командира дивизии по строевой части полковника И. Ф. Гринина. Как сложились их судьбы, неизвестно. Организовать эвакуацию семей начсостава и старшин-сверхсрочников майор Черяпкин поручил своему заместителю старшему батальонному комиссару Третьякову, а сам выехал в полк.

Через некоторое время на КП дивизии в районе Гибуличей прибыл офицер связи с боевым приказом командующего 3-й армией, суть которого в основном совпадала с пунктами Директивы наркома обороны С. К. Тимошенко: «Противник с целью спровоцировать конфликт и втянуть Советский Союз в войну перебросил на отдельных участках государственной границы крупные диверсионно-подрывные банды и подверг бомбардировке наши некоторые города. Приказываю: 29-й танковой дивизии во взаимодействии с 4-м стрелковым корпусом, ударом в направлении Сопоцкин, Калеты уничтожить противника. Границу не переходить. Об исполнении донести». Около 9 часов командир дивизии Студнев еще раз собрал командиров полков и спецчастей и зачитал им приказ. Как только приказ по армии был зачитан, мотоциклист привез командира корпуса генерала Д. К. Мостовенко, который огласил свой почти такой же приказ, но с уточнениями: 29-я танковая дивизия наносит удар на Сопоцкин, Сувалки; левее 29-й, из района Сокулка, Индура в направлении на Липск, Августов, Сувалки, наступает 33-я танковая дивизия.

Полковник Студнев во исполнение обоих приказов принял следующее решение:

– 57-му ТП майора Черяпкина рассредоточенной колонной в постоянной готовности к ведению встречного боя двигаться по маршруту в направлении Ратичи, Сопоцкин, Соничи с задачей при встрече с противником с ходу развернуться в боевой порядок и во взаимодействии с частями 4-го стрелкового корпуса уничтожать противника, границу не переходить;

– 59-му ТП майора Егорова рассредоточенной колонной двигаться по маршруту: Барановичи (деревня западнее Гродно. – Д. Е.), Богатыри, Голынка и далее на запад, при встрече с противником во взаимодействии с 57-м танковым полком и частями 4-го стрелкового корпуса уничтожать прорвавшегося противника, границу не переходить;

– 29-му МСП майора Храброго занять и подготовить оборону на рубеже справа юго-западной окраины Гродно и далее по восточному берегу р. Лососьна до развилки дорог, в случае прорыва противника во взаимодействии с артиллерийским полком задержать его;

– 29-му ГАП майора Шомполова подготовить огневые позиции в районе Малаховцы, Гибуличи, быть готовым к открытию огня по районам Ратичи, Богатыри, Барановичи, Беляны, поддерживая мотострелковый полк;

– начало выступления – 09:45 22 июня.

К сожалению, о действиях 29-й дивизии по выполнению этого приказа можно судить только по весьма немногочисленным свидетельствам, ибо танкистов, участвовавших в боях за Гродно, до середины 80-х дожило очень мало. Когда части 29-й ТД приступили к выполнению приказа, было получено донесение из разведбатальона, которое гласило, что до сорока танков и около полка пехоты противника на бронетранспортерах и автомашинах прорвали оборону 4-го стрелкового корпуса и движутся в направлении на Сопоцкин и Гродно. Голова колонны противника – Калеты. Не дойдя до Сопоцкина, советские танковые подразделения начали развертывать свои боевые порядки на рубеже Лойки, Голынка, Липск, а затем завязали ожесточенный бой с танками и мотопехотой противника. О том, что случилось дальше и что не было видно с дивизионного КП, поведали непосредственные участники сражения.

Полковник Черяпкин писал, что подразделения его полка двигались на Конюхи и Голынку, а левее – на Лишаны и Селко – подтягивался 59-й полк. К полудню 57-й ТП вышел на рубеж Наумовичи – Лабно – Огородники. Высланная вперед разведгруппа в районе Голынки встретила до батальона пехоты противника с приданной бронетехникой. Полк продолжил движение, и вскоре произошло первое боестолкновение – с вражеской разведкой. Затем впереди на дороге и ржаном поле появился передовой отряд. В ходе короткого боя было подбито 6 танков и БТРов, остальные отошли. Минут через 40–50 последовала новая атака уже при поддержке 18 бронеединиц. Со слов И. Г. Черяпкина можно предположить, что его полк, войдя в соприкосновение с противником, первоначально не вел активных наступательных действий, а бил его, заняв оборону. Для советских танков с тонкой броней это был вполне приемлемый вид боя. Поэтому еще 12 вражеских машин остались стоять во ржи, а 57-й продолжал удерживать свой рубеж. В боевом азарте танкисты продолжали вести огонь по подбитой и уже горящей бронетехнике, бесполезно тратя снаряды и патроны. Комполка бегал по позициям, стучал в башни, ругался, требуя экономить боеприпасы. Получив достойный отпор и поняв, что встретились с бронетанковой частью, немцы пустили в дело авиацию. Пикирующие бомбардировщики Ю-87 выстроили в воздухе гигантскую карусель. Сброшенные ими авиабомбы изрыли позиции полка десятками воронок, выброшенные в небо тонны земли на какое-то время закрыли солнце. Без потерь не обошлось: сгорело несколько машин, получивших прямые попадания, погиб помощник начштаба по оперативной работе, самому начальнику штаба майору И. И. Петухову оторвало обе ноги. После воздушного налета последовала третья атака, на этот раз крупными силами. До батальона пехоты, что-то орущей и ведущей неприцельную стрельбу из винтовок и автоматов, двинулось вперед при поддержке 30 танков и бронемашин. Выглядело это грозно и внушительно, и, как вспоминал И. Г. Черяпкин, он подумал, не дрогнут ли боевые порядки его полка. Но все кончилось, как и прежде. Подпустив неприятеля поближе, танки открыли ураганный огонь из пушек и пулеметов. Пехоту тут же отсекли, а после того, как было выбито более половины участвовавшей в атаке бронетехники, немцы начали отход. Тогда 57-й полк перешел в контратаку и начал преследование. Предполагаю, что майор Черяпкин часть танков держал в резерве и ввел их в бой в кризисный момент. Механик-водитель Т-26 В. С. Попов утверждал, что его экипаж вступил в бой только в районе 16 часов 22 июня, хотя вышел в район сбора вместе со всеми. Продвинувшись до рубежа Перстунь, Голынка, батальоны были встречены сильным огнем средств ПТО, потом снова налетели «юнкерсы». Так дрался 57-й танковый полк. Старший политрук А. Я. Марченко был политруком 3-го батальона 59-го полка. Его рассказ значительно дополняет воспоминания комполка-57. При первом воздушном налете на Гродно одна из бомб попала в казарму полка, было много убитых и раненых; штабом дивизии была объявлена боевая тревога. Примерно к 8 часам утра полк вышел в район сосредоточения и занял исходные позиции. Выступили из города и другие части дивизии. Развертывание происходило под ударами немецких бомбардировщиков. В сторону границы, к Августовскому каналу, был выслан разведывательный батальон (командир – капитан Ю. В. Крымский). Вскоре от командира разведбата поступила информация о том, что две колонны машин с пехотой при поддержке танков и бронетранспортеров пересекли границу юго-западнее Сопоцкина и движутся в направлении Гродно. Поскольку командир 59-го ТП по какой-то причине (Марченко этого не знал) отсутствовал в районе сосредоточения, вести полк в бой было приказано ему, как имевшему опыт участия в боях на Халхин-Голе и Карельском перешейке. Думаю, тут политрук за давностью лет ошибся: ему, скорее всего, было доверено командование не всем полком, а батальоном, что, согласитесь, тоже немало.

Примерно в 10:30 колонна, насчитывавшая более 50 боевых машин, выступила через речку по дороге к Сопоцкину. На полпути к границе советские подразделения встретились с вражескими танками и бронетранспортерами и с ходу вступили с ними в бой. А. Я. Марченко рассказывал: «Помнится также, как наши быстроходные танки Т-26 устремились на вражеские Т-III и Т-IV, как впереди и по сторонам от моей тридцатьчетверки начали вспыхивать немецкие и наши танки. Наши [вспыхивали] чаще, потому что броня у них была в два раза тоньше немецких. Не забывается и то, как мой механик-водитель Андрей Леонов метался то вправо, то влево, спеша со своей неуязвимой тридцатьчетверкой на выручку товарищам, как мы в упор расстреливали врага». Бой шел с переменным успехом. Не один раз полк отбрасывал немцев на несколько километров, но они после бомбежек и артобстрелов снова атаковали, и танкисты вынуждены были пятиться, оставляя на холмах горящие машины. «Я не запомнил, сколько раз они нас атаковали, но Андрей утверждал после, что мы отбили более 10 атак. Броня нашего танка была вся усеяна выбоинами и вмятинами от вражеских снарядов. Мы оглохли от их разрывов, от бомб, которые то и дело сыпались на нас с неба в промежутках между атаками. Тяжелый бой вел справа от нас и другой полк нашей дивизии, которым командовал майор Черяпкин»[204]204
  Личный архив Д. Н. Егорова – И. И. Шапиро, копия.


[Закрыть].

Из боевого донесения штаба фронта № 005 по состоянию на 13 часов: «Противник крупными силами форсировал р. Неман между Друскининкай и Гожа и развивает наступление [в направлении] Поречье. Противостоявший полк 56-й стрелковой дивизии почти полностью уничтожен. В районе Граево высажен десант. Левый фланг 3-й армии к 13 часам держался прочно. Танковая дивизия ведет борьбу на фронте Богатыри, Голынка, Новы Двур. У Гродно через р. Неман остался один мост, остальные разрушены. Штаб 3-й армии – Гродно».

В 29-ю дивизию входили, кроме танковых, еще мотострелковый и гаубично-артиллерийский полки. Увы, об их действиях почти ничего не известно, кроме утверждения, что 29-й МСП командарм В. И. Кузнецов впоследствии забрал себе для борьбы в районе Гродно с немецкими десантниками[205]205
  ВИЖ, 1990, № 6, с. 17.


[Закрыть]. В то же время И. Г. Черяпкин писал, что после боя на реке Щара он выходил из окружения вместе с командиром мотополка майором Храбрым. В ходе этого последнего боя в составе дивизии при прорыве через мост танк Черяпкина отстал из-за отказа коробки переключения передач и был расстрелян противотанковым орудием, сам же майор получил контузию.

Упоминание о контрударе 11-го механизированного корпуса днем 22 июня вошло во все мало-мальски серьезные исследования по Западному фронту. Например, упоминает об этом известный некогда В. А. Анфилов в своей объемной монографии, но подробностей у него нет[206]206
  Анфилов В. А. Провал «блицкрига». М.: 1974, с. 240–241.


[Закрыть]. Подробности можно найти, да и то в сильно усеченном виде, лишь в нескольких печатных трудах белорусских издательств. Нельзя даже точно подсчитать, сколько советских танковых батальонов приняло участие в атаках, кто ими командовал, каково было точное количество и состав задействованной бронетехники. Общий ход сражения был примерно таков. Танкисты 11-го МК столкнулись с передовыми отрядами из состава 8-й и 28-й пехотных дивизий 8-го армейского корпуса, обильно оснащенными средствами ПТО и усиленными приданной бронетехникой, в том числе САУ «Штуг» с 75-мм пушками.

О гипотетическом участии в боях 19-й танковой дивизии вермахта было сказано ранее. 29-я советская дивизия, первой завязавшая бой с противником, силами 57-го полка в основном занималась сдерживанием его продвижения, 59-й полк, имевший новую матчасть, вел большей частью встречные бои. Целью 29-й ТД было освобождение Сопоцкина и деблокирование 213-го стрелкового полка.

Левее 29-й пыталась продвинуться на Липск 33-я танковая дивизия (командир – полковник М. Ф. Панов, зам. командира – полковой комиссар Н. В. Шаталов, начальник штаба – подполковник А. С. Левьев). Войну она встретила в месте постоянной дислокации в городке Сокулка. Это было соединение «2-й очереди», находившееся в стадии формирования. Несмотря на это, техники в ней к 22 июня оказалось больше, нежели в 29-й, формирование которой началось значительно раньше. 33-я ТД имела 118 танков (1 КВ, 2 Т-34, 44 БТ, 65 Т-26, 2 ХТ, 4 тягача Т-26) и 72 бронемашины. И все же это было менее 30 % от положенного по штатному расписанию, личного состава также была серьезная нехватка. В. К. Гуцаленко служил в батальоне 65-го танкового полка (командир – майор Г. А. Манин). Когда после первого воздушного налета подразделения полка сосредоточились на сборном пункте, заместитель командира дивизии подполковник Г. Я. Ермаченков приказал выйти из строя всем, имеющим оружие. Из роты Гуцаленко вышло 27 человек, еще 9 были укомплектованы экипажи трех закрепленных за ротой танков[207]207
  Личный архив Д. Н. Егорова – И. И. Шапиро, письмо.


[Закрыть]. Как вспоминал И. В. Казаков, личный состав 1-й батареи 33-го зенитного дивизиона (комдив – майор Б. Н. Функ) остался в расположении части в ожидании тягачей и боеприпасов, 2-я и 3-я батареи убыли в бой как пехота. Просидев сутки и ничего не дождавшись, зенитчики бросили бесполезные орудия и тоже стали пехотинцами[208]208
  Личный архив Д. Н. Егорова – И. И. Шапиро, копия.


[Закрыть]. О действиях дивизии в первые часы и дни войны неизвестно практически ничего. Официальные историки советского периода 33-ю старательно «позабыли». Допускаю, что писать им было нечего ввиду отсутствия архивных материалов. Впрочем, мне тоже особенно нечего сказать, тех нескольких писем бывших воинов дивизии, что у меня есть, ни в коей мере не достаточно. Но есть итог: к середине дня 22 июня продвижение противника на гродненском направлении было приостановлено. Насчет того, какой ценой, советские источники хранили гордое молчание, но есть цифры в штабных документах вермахта. Разведотдел штаба 9-й немецкой армии в своем донесении на 17:40 23 июня констатировал: «Русские сражаются до последнего, предпочитают плену смерть (приказ политкомиссаров). Большие потери личного состава, мало пленных… 22.6 подбито 180 танков. Из них только 8-я пд в боях за Гродно уничтожила 80 танков»[209]209
  ВИЖ, 1990, № 1, с. 34.


[Закрыть]. Это и есть плата за частный успех западнее Гродно, и, если предположение верно, заплатил ее в основном 59-й танковый полк. Косвенным подтверждением этого может служить тот факт, что в боях 22 июня погибли его командир и начальник штаба майоры В. С. Егоров и М. В. Окулов[210]210
  Андрющенко Н. К. На земле Белоруссии летом 1941 года. Минск, 1985, с. 38–39.


[Закрыть]. Полковник Каланчук вспоминал, что Егоров погиб у деревни Ратичи, его зам. по политчасти батальонный комиссар Егошев – в первой же контратаке у Калетов. Ценой больших потерь в ходе встречного сражения 29-я танковая дивизия отбросила немцев и вышла на рубеж Лобны – Огородники. Непосредственная убыль в бою составила 27 танков старых марок, все участвовавшие в бою Т-34 и КВ остались в строю, несмотря на множество попаданий (так утверждал Н. М. Каланчук, но это не сходится с реалиями). Тот же Х. Слесина красочно описывал, как самоходки «Штуг» подбивали танки КВ, а на фото в его книге видно, что это были именно КВ-2 со 152-мм гаубицей. Он писал: «Первые два снаряда от наших двух штурмовых орудий поражают наиболее выдвинувшийся тяжелый танк и просто с потрясающей силой срывают его башню. Ее подбросило на несколько метров. Высокий столб огня, вспышка и удар взрывающегося боезапаса, танковые бензобаки взлетают в небо». У противника был потерян 21 танк, в основном Pz-III, и 34 бронетранспортера. Это был максимум того, чего удалось достичь. Иной результат был бы желателен, но, вероятно, его трудно было достичь. Причиной тому были господство в воздухе авиации врага (уже на второй-третий день боев солдатская молва поведала, что много советских танков было сожжено ударами с воздуха), противопульное бронирование основной массы танков, обильное оснащение немецкой пехоты средствами ПТО. По штатному расписанию пехотная дивизия вермахта имела 75 орудий ПТО, 20 орудий полевой артиллерии и 54 гаубицы. Стрелковая дивизия РККА – соответственно 45, 46 и 44 и 12 зенитных пушек. В целом же к июню 1941 г на вооружении германской армии имелось: 1047 50-мм противотанковых орудий, 14 500 37-мм орудий, 25 300 легких и 183 тяжелых противотанковых ружей[211]211
  ВИЖ, 1989, № 7, с. 68.


[Закрыть]. Немцы выбрали из арсеналов оккупированной Чехословакии всю ее противотанковую артиллерию, в том числе орудия калибра 47 мм, некоторая их часть была впоследствии даже установлена на самоходные лафеты, в качестве которых использовались как собственные устаревшие танки, так и трофейная французская бронетехника. Было, однако, еще несколько причин столь больших потерь в танках. Уже в Испании советские добровольцы-танкисты столкнулись с неизвестным ранее бронебойным снарядом, буквально проплавлявшим танковую броню. Образцы захвачены не были, загадка осталась. Снаряд условно назвали «термитным», хотя исследования специалистов ГАУ РККА доказали, что никакие термитные составы не в состоянии давать такой боевой эффект. И только в ходе контрнаступления под Москвой, когда в руки наступающих войск попадали целые склады боеприпасов вермахта, удалось, наконец, раздобыть таинственное «изделие». Оно оказалось кумулятивного (направленного) действия и при удачном попадании прожигало броню фактически любого имевшегося тогда советского танка[212]212
  Пэрн Л. А. В вихре военных лет. Таллии, 1976, с. 25.


[Закрыть]. Некоторые историки утверждают, что новый снаряд поступил в войска вермахта только в середине осени 1941 г., однако еще в августе начальник АБТУ Западного фронта полковник Иванин, анализируя действия советских механизированных корпусов за первый месяц боевых действий и причины непомерно больших потерь в танках, в числе прочего указал: «Значительная часть снарядов зажигательные (термитные) или бронебойно-зажигательные. Эти снаряды зажигают наши легкие и средние танки».

Также под Москвой в руки специалистов Арткомитета ГАУ РККА попал необычный подкалиберный снаряд без взрывчатого вещества. В головную часть из легкого сплава в виде катушки был запрессован тяжелый и сверхтвердый бронебойный сердечник из карбида вольфрама. Использование вольфрама в противотанковом снаряде с точки зрения экономической чрезвычайно невыгодно – он становится буквально «золотым». Но вот его способность пробивать броню… Советские калиберные бронебойные и бронебойно-трассирующие снаряды для большинства типов орудий были гораздо менее эффективными и поражали танки противника только с близких дистанций. Исключение составляли, пожалуй, только 85-мм зенитная пушка и новые 76-мм артсистемы Грабина («дивизионки» Ф-22 и танковая Ф-34), но, судя по всему, к ним не было выпущено достаточного количества новых боеприпасов. Естественно, бронестойкость Т-34 и КВ даже в условиях их обстрела новыми видами противотанковых боеприпасов была высокой, но реально во всем 11-м мехкорпусе их было только 32 единицы: 24 Т-34 и 8 КВ (12 КВ, не дошедших до места назначения, не в счет). И, наконец, еще одна деталь на этой не очень веселой картине. Каждая танковая или моторизованная дивизия РККА имела в составе своих тыловых частей т. н. ОРВБ (отдельный ремонтно-восстановительный батальон). В функции такого батальона, в частности, входила задача развернуть вблизи района боев СПАМ (сборный пункт аварийных машин) и стаскивать на него всю технику, что была выведена из строя, с целью ремонта на месте или отправки в тыл. Об эвакуации подбитых танков на тыловые заводы в те сумасшедшие дни можно даже не вспоминать. Поля танковых сражений тоже остались в немецком тылу, так что ремонтировать было нечего. А поскольку почти беззащитные с воздуха дивизии (11-я САД хоть и пыталась как-то прикрывать наземные войска, но с задачей не справилась) вскоре лишились всех и без того малочисленных тылов, то не стало и самой ремонтной базы. Так что неудача контрудара под Гродно 22 июня была во многом предопределена.