355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дмитрий Билик » Жестяная корона (СИ) » Текст книги (страница 8)
Жестяная корона (СИ)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 17:26

Текст книги "Жестяная корона (СИ)"


Автор книги: Дмитрий Билик



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

   – Я предлагаю вам лишь то, что у вас незаслуженно забрали. Но настало время вернуть это. Я все это время был со своим народом!... Был с каждым из вас!... Будете ли вы теперь со мной?!

   И громче, чем многотысячное "да", оглушительнее самых крикливых глоток, самым значительным ответом Хродмару стало угрюмое молчание Хейле.

   Павшая крепость

   Сэр Эриган Виссел, отец семьи Висселов, сидел у окна в Особняке Порока на улице Звенящей монеты. На кровати, зарывшись с головой в подушки, спал молодой парень, имя которого Эриган не знал, да и не хотел знать. Это всего лишь человек, с которым он провел ночь, ни больше ни меньше. Не хватало ему привязанности к сопливому мальчишке. Привязанность – это всегда слабость, а многие так и ждут, когда он оступится.

   Паренек заворчал во сне, вытянув свое идеальное тело. Эриган досадливо крякнул. Сам он, конечно, обладал симпатичным круглым лицом, обманувшим в свое время этой приветливостью не одного лорда, но к пятидесяти четырем годам главный Виссел обзавелся внушительным пузом и растерял некогда пышные волосы на макушке. В довершение к внешним недостаткам имелся и другой изъян – страх, бывший вечным спутником Виссела всю жизнь и со временем развившийся в чудовищную паранойю, подчас делающую Эригана похожим на безумца.

   Но отец остроиглых все же обладал выдающимися умственными способностями и, что немаловажно, потрясающим пониманием людей. Мало кто думал, что молодой Эриган, сын бедного лорда Гавинкорда, не только станет отцом всех Висселов, но и поднимет дом на небывалый уровень, заставив считаться со своим мнением другие великие семьи. Но было понятно и другое – как бы хорош не был сир Эриган, выше головы прыгнуть невозможно. Он не мог соревноваться в величии со старым Эдмоном Энтом, будь он трижды проклят всеми Тремя Богами. А теперь, после грядущего родства с Тумкотами, Энты станут и вовсе на голову сильнее всех остальных.

   Эриган не знал, что противопоставить двум великим семьям, и это терзало его больше всего. Ни вино, ни вкусные трапезы в родном поместье, ни страстные ночи с дорогими шлюхами, а иногда, как сегодня, и с юношами, не могли перебить горечь еще не произошедшего поражения и грядущего бесславия. Вот и сейчас отец остроиглых сидел у окна, смотрел, как на улице ссорятся дешевые потаскушки, готовые за десяток вил пойти с тобой куда угодно, ну а уж коли покажешь им серебряный топор, можешь делать с этими распутницами, что хочешь. Он глядел, как шлюхи таскают друг друга за волосы, выкрикивая оскорбления, но голова была занята совершенно другим.

   Его раздумья отвлек тихий и медленный, с длинными перерывами между ударами, стук в дверь. Сэр Эриган вздрогнул, но позы не переменил, он знал кто это.

   – Входи!

   На пороге появилась соблазнительная Нэя, хозяйка борделя. Ей было слегка за сорок, но, несмотря на свои годы, женщина могла с легкостью дать фору своим молодым девочкам. Эриган чувствовал себя с ней не очень уютно. В первую очередь потому, что желал эту женщину сильнее, чем всех ее шлюх вместе взятых, но... Нея давно отошла от своих прямых постельных обязанностей. Вот поэтому и сейчас сир Эриган смотрел на ее крашеный рыжий локон, упавший на пышную грудь, и чувствовал, как щеки начинают пылать.

   – К вам человек, сидит там внизу, – поправила она свои главные достоинства, словно разговаривала мимоходом с каким-то мелким лавочником. Знала, мерзавка, о чем думает Эриган, глядя на нее, – хотел с оружием пройти, но мои ребята его пообломали. – Это правда. Охране борделя могли позавидовать многие лорды. – Теперь сидит, просит вас. Говорит, знает, что вы здесь. Странный парень, называет себя Соловей.

   – Соловей? – Эриган вмиг отвлекся от груди Неи. – Веди его сюда скорее... Эй ты! – это уже адресовалось голому мальчишке на кровати, – выметайся! Чтоб тебя... – крехтя, Виссел поднялся на ноги, подошел к постели и решительно пнул паренька. – Выметайся, говорю!

   Испуганный прислужник Нэи, не поняв еще, в чем дело, нащупал свою одежду и стремглав выскочил на лестницу, столкнувшись с не менее спешащим, только в другую сторону, человеком. Будь мальчишка поумнее и понаблюдательнее, он бы удивился тому факту, что отец Висселов за некой надобностью встречается с капитаном энтийской стражи. Вот на лицо бы гостя не посмотрел, это точно. Вернее, не запомнил его. Внешность у человека, представившегося хозяйке борделя Соловьем, была невыразительная. Вроде, ничего особенного, даже глазу не за что зацепиться. Что для профессии соглядатая сира Эригана было в самый раз.

   Соловей без стука проскользнул в комнату и поклонился перед лордом, наливающим себе вино. Лицо Виссела скривилось при виде энтийской кирасы, но его светлость великодушно промолчал, давая возможность шпиону самому объяснить свой странный наряд.

   – Приветствую вас, ваша светлость.

   – К делу, Ренди, – устало склонил голову на бок Виссел. Имя Соловья знал только он и использовал его нечасто. Лишь чтобы слуга не забывался, кто он такой и почему еще жив. – Я думаю, что ты ломился сюда не для соблюдения этикета.

   Ренди невольно вздрогнул, услышав собственное имя. Еще бы, ассоциации у него были не самые приятные. Ренди – это убийца и грабитель. Да, может быть не такой прямолинейный и грубый, как другие душегубы, но человеческую жизнь также ни во что не ставящий. Ему что курице голову оторвать, что богатому подвыпившему дураку горло перерезать – за что заплатят, то и сделает. Делал, поправил себя Виссел. Сейчас Ренди птица совсем другого полета. И не без его, Эригана усилий.

   – Утес Гроз, милорд, – Соловей на секунду замолк, будто боясь произнести вслух, но почти сразу выпалил, – Утес Гроз пал, милорд.

   – Пал? – серебряный кубок с пряным гоноборским вином выпал из рук Эригана. – Что значит пал?

   – Я могу только догадываться, но, по всей видимости, северяне смогли преодолеть маяки и высадиться. Тихо прошли через все побережье и тайком проникли в Утес Грез.

   – Тихо прошли через все побережье?! – прогремел Виссел.

   – Все маяки молчали. Возможно, у них были сообщники из кантийцев.

   – Это немыслимо. На такое не пошел бы даже... – "Я", – произнес он уже про себя.

   Неслыханное дело, чтобы враг прошел через их земли до самого Утеса Грез, а ведь от побережья туда почти день пути. И никто, никто ему не воспрепятствовал! Два гарнизона и вся оборона побережья прохлопала высадку и атаку грубых, никчемных, ничего не смыслящих в военном искусстве варваров.

   – Погоди, – только теперь дошло до Эригана, – завтра ведь в Утесе Гроз свадьба этого дурака Виллиана Энта и Беристеи Тумкот.

   – Боюсь, ни сира Виллиана, ни леди Беристеи уже нет в живых.

   – Давай рассказывай по порядку, – потребовал Виссел.

   Соловей уже около месяца находился в Трувсее, маленьком выселке у королевского тракта, служившим перевалочным пунктом для торговцев с побережья и рынков срединных земель Кантии. Весь предыдущий месяц в Трувсее было людно. В сторону Утеса Гроз проезжали многочисленные повозки, груженные мукой, свежими фруктами, большими кругами сыра, толстыми кольцами сушеной дымом колбасы, тушками каплунов, мешками крупной моркови для морковного пирога, специями и орехами для возбуждения жажды, соленой олениной, маленькими приземистыми бочонками эля из королевских запасов, высокими кувшинами с лучшими винами Гонобора, Йорошира и Уоргидской провинции. Тянулись клетки с живыми молочными поросятами, испуганными кроликами, квохчущими и кудахчущими курами. За ними, понурив голову, шли быки и бараны, будто заранее понимая, чем окончится их путешествие.

   По этому же тракту двигались и приглашенные гости, в большинстве своем принадлежавшие двум великим семьям. Соловей заранее знал, кто и когда проедет через Трувсей, в Холонаре у него находился надежный человек, передававший через собственных гонцов всю нужную информацию. Непосредственно в Утесе Гроз сейчас располагалось три наушника, приезжавшие и докладывавшие лично каждые три дня. Зачастую дело касалось кухонных слухов или болтовни прислуги, реже удавалось подслушать непосредственно какого-нибудь лорда или его жену. Задача Соловья заключалась в отделении плевел от зерен. Среди всей этой чепухи иногда находилось действительно нечто важно, что немедленно пересылалось в столицу сиру Эригану Висселу, которому вор и убийца Ренди, по старому прозвищу Игла, был обязан собственной шкурой. Но это было в прошлой жизни...

   – Приветствую, мастер Райдмол, – подошел к Соловью круглолицый Броди, торговец сушеной рыбой, доставляемой с побережья.

   Пара секунд понадобилась Соловью, чтобы вспомнить, что Райдмол – это его новое имя, а мастером этот увалень назвал его из-за того, что соглядатай представился искусным гравировщиком по кости. Профессией диковинной и в этих местах почти ненужной, что для мастера Райдмола было как нельзя лучше. Здесь он уже почти неделю ожидал своих учеников, чтобы отправиться в далекую Санору. Соловей даже таскал с собой два больших кабаньих клыка, с искусно расписанными на них историями охоты на этих животных. На самом деле "клыки" были слеплены из белой глины и тщательно отполированы, поэтому Соловей и старался не давать их в руки.

   – Добрейшего дня, Броди. Как там торговля рыбой?

   – Всю уже продал, мастер Райдмол, а новой не привезли. Странно, но мой человек задерживается на два дня. Может, конечно, корабль не пришел, но если так пойдет, то придется самому в конце недели ехать на побережье, чтобы задать взбучку этим лоботрясам. А ваших учеников все не видать?

   – Куда уж там? – развел руками Соловей. – Да я и сам виноват, мы не оговорили точных сроков. Сказали, с первыми снегом.

   – Молите Трех Богов, чтобы он пошел завтра, – засмеялся Броди и отправился дальше.

   Увалень ушел, оставив Соловья в невеселых думах. Он почему-то вспомнил, что последние несколько дней со стороны побережья не прошло ни одного каравана, да что там говорить, не проехало даже телеги. Еще и его доносчик из Утеса Гроз не явился уже два раза на назначенную встречу, чего раньше не было. Хотя Соловей и находился внешне в благодушном настроении, улыбался и здоровался с проходящими, оставаясь чудаковатым и дружелюбным мастером Райдмолом, на душе у шпиона заскребли кошки.

   Поразмышляв о сложившейся ситуации еще около получаса, Ренди откопал за домом капитанские доспехи Энтов, купленные у одного из далейских разбойников и предусмотрительно спрятанные до лучших времен. Когда Соловей приобрел обмундирование, кольчуга была залатана, а несколько колец почернели от свернувшейся крови. Шпион не стал допытываться, где душегуб добыл доспех, как и не поинтересовался, что стало с их предыдущим обладателем. Ренди никогда не задавал глупые вопросы.

   Новоиспеченный капитан энтийской стражи Гойро Алит, а бумаги у Соловья были именно на это имя, оседлал лошадь и направился по тракту к побережью. Проехав первую пустую деревню, Соловей понял, что дело принимает совсем дурной оборот и, съехав с тракта, спешился и далее двигался через лес и чащи, стараясь не оставаться подолгу на открытой местности. Эти земли он знал не очень хорошо, поэтому не хотел отходить далеко от главной дороги. Лишь к концу дня Ренди заметил несколько фигур на тракте, перегородивших дорогу. Соловей подумал сначала, что это разбойники, но, оставив лошадь в лесу и подобравшись поближе, облегченно выдохнул – энтийская стража.

   Молодцов было четверо: трое здоровяков и один поменьше, с такой же невнушительной комплекцией, как у вымышленного Гойро Алита. Соловей приосанился, как подобает человеку его ранга, и, не таясь, пошел к стражникам. Те довольно быстро заметили приближающегося капитана. То, что это именно капитан, заметить было нетрудно по серебряным шпорам и наплечникам. Только вот должного уважения энтийцы совсем не оказали.

   Едва Соловей оказался шагах в пяти от них, двое стражников подскочили к нему и настойчиво взяли под руки. Лжекапитан попробовал вырваться, но безрезультатно. Даже теперь Ренди еще думал, что ситуация под контролем, а стражники попались слишком бдительные. Вот сейчас они проверят его документы и....

   – Клахоу нат арои, – сказал самый маленький из "энтийцев", говорящий на северном наречии, причем не на всеобщем северном, а каком-то внутреплеменном, и Соловья опустили на колени. – Кто ты есть?

   – Я капитан стражи его сиятельства лорда Норника Энта, направляюсь к своему господину.

   – Скоро ты встретишься с твой господин, – засмеялся северянин, и остальные подхватили его гогот. – Мы отводить тебя в крепость, – он помолчал и добавил вновь с усмешкой, – горо он аит.

   Соловью связали руки и повели дальше по тракту. Ренди старался не паниковать, хотя ему впервые за долгое время было по-настоящему страшно. Он многое в своей жизни пережил, был в невероятных переделках, выворачивался из ситуаций, которые остальные посчитали бы безвыходными. Но теперь ему было просто страшно. Соловей попытался немного повозмущаться, прикинувшись дурачком, мол, "куда вы меня ведете" и "что вы себе позволяете, я старше по званию", но конвоиры несколькими крепкими ударами недвусмысленно дали понять, что лучше бы ему вести себя потише.

   Ренди думал, что эти двое будут провожать его до самого замка Утеса Гроз, но вскоре показался новый пост на дороге, такой же, как и прежний, всего из четверых "энтийцев". Его передали как ненужную вещь, и провожатые отправились обратно, а он с новой охраной зашагал дальше. Таким образом, он сменил четыре пары провожатых, пока вдали не показалась долгожданная цитадель.

   Дорога петляла между скалами, проворно карабкаясь наверх, а на высоте, уютно устроившись между несколькими пиками, возвышался самый большой из замков королевства – Утес Гроз. Соловей был тут один раз и знал, что лишь только с этой стороны крепость, вернее город с крепостью, кажется совсем небольшим, но стоит его обойти, и там, где начиналась низменная равнина, отвесная скала с цитаделью превращалась в громадный неприступный бастион. Так оно, по сути, и было. Поэтому откуда тут взялись люди, говорящие на северном наречии, для Ренди оставалось самой главной загадкой.

   К тому же Соловей понимал, что чем ближе он к крепости, тем меньше шансов у него спасти свою шкуру. Возможно, если бы его вели настоящие энтийские стражники, то он смог послать из темницы весточку сиру Эригану, и тот его вытащил – он нужен Висселу не меньше, чем Виссел ему. Но вероятность дожить до следующего утра была минимальной. Ренди вообще удивлялся, как ему не перерезали горло прямо там, на дороге. Вероятно, что Соловья хотели допросить, а уже потом...

   Ренди посмотрел на острые скалы, мимо которых они проходили, и прикинул, есть ли у него шанс уцелеть при падении. "Стражник", уловив его взгляд, сжал руку Соловья с такой силой, что онемел локоть. Значит, вариант побега отметается.

   Шпион судорожно соображал, что бы сделать, лишь бы остаться жить. Лишь бы продолжать заниматься своим несложным делом. Лишь бы, как и раньше, несколько раз в год появляться в лучшем борделе на улице Звенящей монеты и спускать все жалование.

   "Великий Айли, великий Сойнерли, великий Балтор, создатели эфира, воды и земли, создатели всего сущего и живого. Преклоняюсь перед вашим могуществом, трепещу перед вашим естеством. Дайте мне сил пережить данную минуту и данный день. Направьте и укрепите", – шевелил Соловей одними лишь губами, бормоча молитву, знакомую с детства. Он подумал еще немного и решил вознести хвалу и богу Единому, новому и не всеми принятому, прикинув, что хуже теперь точно не будет.

   "Единый Бог, тоже направь и укрепи", – пытался подбирать он выражения, не совсем представляя, к кому именно он обращается. – "Спаси меня и порази врагов. Спаси, спаси".

   Он понимал, что вряд ли это можно было назвать молитвой, но Единый Бог услышал его. Неведомая сила отбросила шедшего справа конвоира на десяток шагов, с хрустом уложив того на острые камни. Лишь тогда смертный червь Ренди, прозванный такими же смертными червями сначала Иглой, а уже после Соловьем, узрел настоящую силу своего нового Бога, заключенную в небольшом кузнечном молоте. Ручник легонько, как показалось лазутчику, ткнул второго северянина в бок, однако тот упал как подкошенный, беззвучно хватая ртом воздух. Сила Единого Бога все еще держала молот в воздухе, Ренди даже подумал, что сейчас надо поблагодарить Создателя, но как только он стал говорить, клепало полетело вниз, в сторону равнины. И только тогда Соловей увидел крошечное энтийское войско, среди которого выделялся могучий рослый воин, без всяких доспехов, в обычных высоких сапогах и коротком для его фигуры широком плаще. Молот пролетел над солдатней и остановился возле гиганта, послушно позволяя тому взять себя за рукоять. И Ренди понял, что это и есть посланник нового Бога. Его сын или пасынок, его длань, карающая и милующая. И Соловей шагнул навстречу новой вере, новому Богу. Ступил так широко и неосторожно, что полетел кубарем вниз.

   Южные земли

   Весь месяц Жатвы хлебов и длинный Осенний месяц Вархис стоял на ушах. Кричало и кряхтело частью купленное, частью привезенное с середины острова дерево, превращаясь в киль, корму, планшир, балки, весла, мачты. Стонало под могучими ударами доставленное в сундуках с южного берега железо, из которого рождались на свет острые северные мечи и топоры, панцирные кольчуги с мелкими кольцами, бувигеры с клепанными из четырех частей шлемами – как полностью закрытыми, так и открытыми наполовину. Хрипели и кричали быки и лошади, тащившие новые грузы с побережья, где теперь совершались все сделки, ибо бухта Вархиса, и без того спрятанная целым лабиринтом островков и протоков в ее устье, была закрыта для чужестранных торговцев по приказу конунга. Это было сделано лишь с одной целью – скрыть от всех, что Данелаг готовиться к войне. И это получилось. Многочисленные мелкие торгаши сошлись на том, что в столице бушует мор, и с новым месяцем у берега выгружали только то, на что в Вархисе был спрос. Делали все за очень большие деньги, поэтому торгаши вопросов не задавали. А это было самое важное.

   Все тяготы жизни в это время легли на женщин. Они собирали урожай, который в этом году, словно насмехаясь над планами Хродмара Ожидающего Бури, получился обильным, перегоняли стада с горных пастбищ вниз, забивая лишних животных, утепляли торфом хлева и дома, готовили из простокваши соленое масло и мягкий сыр из свернувшегося молока, которые воины должны были взять с собой. Женщинам предстояло остаться в Данелаге. Пережить еще одну суровую зиму или не пережить вовсе.

   И все-таки Биргир был упоен приготовлениями к грядущей войне. Первое время он бегал, помогая всем и каждому, хватаясь то за одно, то за другое, пока отец не отвесил ему подзатыльник и не сказал, что тот теперь дружинник конунга и не пристало ему заниматься черновой работой. С того дня сын Гнупа по большей части все светлое время проводил на берегу, следя за разгрузкой и оплатой товара. Отец зачастую и сам был здесь, словно не доверяя сыну и стараясь сделать все лично. Биргир не обижался на это, потому что знал натуру Гнупа. Да и признаться, наблюдение за торговцами не приносило ему никакого удовольствия.

   Больше всего оск восхищался работой исфлаков, взявших к себе в подмастерье терпеливых триттов, лесных жителей с водой особо не друживших, и расков – племя наемных убийц. Но самое странное – вместе у этих трех народностей получалось довольно неплохо. Когда на воду был спущен первый длинный корабль, несколько дней толпы путешествовали к берегу, восхищенно рассматривая и обсуждая достоинства "Драконьей Головы". Биргиру, благодаря влиянию отца, удалось даже подняться на борт самого большого боевого судна, который он когда-либо видел. Сын Гнупа насчитал три десятка и еще четыре весла на "Драконьей Голове", и на каждое весло, по словам отца, приходилось по восемь гребцов. Биргир пробовал посчитать, сколько воинов может уместиться на этом длинном корабле, но так и не смог.

   Но про "Драконью Голову" все забыли тотчас, как на воду спустили "Большого Змея". Молодой оск видел корабль только с земли, с одного борта, успев сосчитать один десяток и девять весел. Но змей был значительно шире, чем его предшественник, и ходили слухи, что там может поместиться в полтора раза больше бойцов, чем на "Драконьей голове".

   Биргир не пропустил ни одного корабля, вышедшего из-под трудолюбивых рук исфлаков – он восхищался мощным планширом "Зубра", высокими мачтами "Журавля", массивной красно-черной головой "Великой Ундины", высокой осадкой "Морского коня" и квадратными парусами "Сына Аса". Он даже приходил посмотреть на крошечные, по сравнению с длинными кораблями, весельные драккары, бывшие, однако, в два раза крупнее, чем те драконьи лодки, которые раньше использовали племена. Построенные корабли уводили по Кйорерисен-фьорду к огромный озеру Дюптванн, в самое сердце Данелага, подальше от посторонних глаз, где те ожидали своего часа.

   В четвертый день первого месяца зимы прозвучал последний удар деревянного молотка, затих огонь в жаровнях, зашипел, остывая в ледяной воде, последний выкованный меч и племена отправились на побережье. Тут прежде шла оживленная торговля, а теперь лишь завывали набирающие свою силу холодные пронизывающие ветра. Все длинные корабли за два дня были переправлены сюда и сейчас возвышались исполинами среди облепивших их в восхищении драккаров.

   На берегу Биргира ждал отец, невесть где пропадавший около недели (оск даже подумал, не плавал ли тот опять к южным землям). Гнуп коротко бросил, что они поплывут на "Морском Коне" и ушел говорить с ярлом Йорариком, вождем племени ордмаров, а Биргир принялся помогать загружать провизией одну из четырех лодок, за что получил увесистый подзатыльник от подошедшего со спины отца. Дальше оск просто стоял на берегу, как и подобает дружиннику конунга, подперев руки в бока, смотря, как маленькие лодки, загружаются вяленым мясом, соленым маслом, мягким сыром, сушеной рыбой и бочонками медового эля с клюквой и брусникой. Биргир только сейчас начал понимать, что его очень сильно привлекает неблагородная для его народа работа. Всю жизнь он воевал или охотился не столько из-за собственного желания, сколько потому, что так было заведено в его племени. Только теперь сын Гнупа начал задумываться о своем предназначении. Что бы случилось, родись он среди исфлаков или ваннов?

   – Эй, оск, – окликнул его знакомый голос. Биргир повернулся и увидел Хродмара Ожидающего Бурю в сопровождении своих хускарлов. – Ты готов к битве?

   Сын Гнупа замялся, застигнутый врасплох, но конунг лишь посмеялся над его молчанием, приняв его за неуверенность.

   – В твои годы я был за любую драку, неужели у фейгингов и осков настолько разная кровь? – усмехнулся он.

   "Вы даже не представляете насколько", – подумал Биргир, но вслух произнес: "Нет, мой повелитель. У данелагцев одна кровь".

   В ночной тиши молчаливые длинноносые великаны уверенно шли по черному холодному морю. Уключины противно скрипели и три десятка и восемь пар весел рассекали угрюмые воды, разрезая их на мелкие клочки, поднимались вместе наверх и снова опускались. Драккары, ведомые ярлом Хейле, скрылись из виду, и скоро следовало снова останавливаться, чтобы флот не расползался, как изъеденная молью шкура волка.

   Биргир сидел на веслах ближе к корме в одном ряду еще с семерыми воинами из племени фейгингов, племени конунга, на самом быстроходном из длинных кораблей – "Морском коне". Изредка оск оглядывался назад, туда, где скрылся родной Данелаг с их грустными женщинами и обиженными подростками. Стариков на родной земле осталось мало, лишь больные да те, кто умирал. Все, кто хоть одной рукой мог держать меч, сейчас плыли на длинных лодках – на драккары сажать их было без толку, какие из них гребцы?

   Оск считал, что Хродмар Ожидающий Бури поступил благородно. В другое время никто не взял бы немощных стариков на войну, но теперь у конунга было много кораблей и еще больше оружия, поэтому отцы отцов могли умереть, как и подобало хорошему воину – в бою.

   Что до юнцов, то, несмотря на настойчивые уговоры Хейле, Хродмар запретил брать их. Нечего необученному воину, у которого вся жизнь впереди, попусту подвергать свою жизнь смертельной опасности. "Все равно что вести овцу через стремительные горные ручьи ради скудного клочка травы". Мудр был конунг, что и говорить.

   Биргир радовался, что его не посадили на драккар. Плыли там ярлы попроще (исключая Хейле, но у того и драккар был вдвое больше обычного), но дело даже не в этом. Быстроходности длинных лодок помогали огромные в четыре угла паруса, поэтому "драконьим кораблям" приходилось грести втрое чаще, учитывая, что и весел там было меньше. А сыну Гнупа плыть одно удовольствие – ни усталости, ни боли в руках.

   С драккарами получилось вообще любопытно. Конунг сначала хотел пойти на юг и вовсе лишь на длинных лодках. Но корабли были такие большие, что в таком количестве спрятать их до зимы не получилось. Вот драккары и пригодились. Часть их уже была – многие ярлы прибыли на альтинг на своих кораблях – но еще большую пришлось построить. Тут Хродмар и указал строптивому ярлу его место, назначив Хейле скипфоререном на все "драконьи корабли". С одной стороны, вроде и главный по драккарам, с другой – чуть что не так, конунг живо шкуру спустит, ярлы даже против слова не скажут.

   Был тут и еще один умысел. Плыть на длинной лодке почиталось за честь, а Хейле оказался среди рядовых вождей, либо малоизвестных, либо непочитаемых. Конунг, таким образом, указал главному ктатту его место, а тому оставалось лишь подчиниться. Хотя выбора не было. Скипфоререном его назначили? Назначили. Вот тебе вроде как уважение. Пусть не над всеми кораблями, а только над драккарами, коих было больше десяти десятков. Хотя остальные ярлы все понимали, да и Хейле сам скрипел зубами, осознавая, что отставил его от себя Хродмар подальше.

   Шли по мрачному морю к южному королевству всю ночь, и, несмотря на частое ожидание "драконьих кораблей", уже к рассвету достигли берега. Конунг нарочно пошел именно сюда – к ближайшему мысу с небольшим участком суши, где можно было высадиться. Биргир считал план изначально плохим – тут маяки на каждом шагу, а как увидел землю, совсем приуныл. Одни скалы да скалы, единственное место, где причалить можно и то узкое. Больше трех длинных лодок там не пристанет, пока до берега доберешься, пока через камни острые наверх залезешь, в тебе уже с десяток стрел будет. Тем более, "башня с красным огнем", как говорил ярл Хейле, вон она, на самом верху. Это ночью можно было незаметно подойти, а теперь уж светало.

   Биргир всегда был не похож на своих северных братьев. Не по лицу, по нутру. Не верил ни в морских чудищ, ни в Асов, ни в высокие чертоги, ни в вечные пиры после смерти. Поэтому и смерти боялся, в отличие от других северян. Страшно боялся даже не самой смерти, а иного – вдруг после того, как жизнь кончается, ничего нет. Все, пустота, мрак. Оттого и умирать не хотел.

   На его корабле вместе с отцом и конунгом плыли одни лишь фейгинги, другие оски добирались на драккарах – невелика честь племени без ярла. Но и фейгинги заволновались, увидев берег, вернее серый исполин из камня на самой высокой скале.

   Невзмутимым остался один Хродмар. Он приказал причаливать, не дожидаясь остальных кораблей, и "Морской конь" побежал по волнам навстречу суше. Конунг даже не повелел повесить щиты на борта от вражеских стрел – в море их сняли, чтобы не унесло волнами. Хродмар Ожидающий Бури торопился на берег, в нетерпении были и его люди.

   Добравшись, воины стали выпрыгивать в холодную воду и, накрывшись щитами, побежали по мелководью. Биргир оказался на берегу в числе последних, когда часть дружинников уже взбиралась наверх, к проклятому маяку, а конунг отдавал приказы остальным. Толпа увлекла сына Гнупа, гнала его вперед. Оск сам не понимал, куда они бегут и где враг, но спрашивать окружающих оказалось бы довольно глупо.

   Они взобрались еще выше, на отлогую поляну, и встали. Первый страх Биргира прошел, маяк не зажегся, значит, их не заметили или...

   – Вот, повелитель, – крикнул один из дружинников, спускаясь с маяка и неся в вытянутой руке отрубленную голову.

   Расстояние от них было неблизким, но даже отсюда Биргир увидел удивленное лицо мертвеца – смерть стала для него неожиданностью. Это хорошая смерть. Оска интересовало другое – южанина убил кто-то из своих, в этом сомнений не было, значит, у конунга в Кантии есть союзник.

   – Повелитель, – воин, все также протягивая голову, подошел уже ближе. – Там одни головы, тел нет. И еще... Доспехи. Их намного больше, чем голов, будто нарочно там сложены.

   – Что на них нарисовано? – только и спросил конунг.

   – Дубы.

   – Дубы – это хорошо, – повеселел Хродмар. – Дубы – это то, что нам надо.

   Мертвые дубы

   Жилистый хромающий старик, с силой опирающийся на палку, вышел от сира Эригана после долгой полуторачасовой беседы. По его огромному носу тек пот, шея пошла красными пятнами, а изрытое тяжелой болезнью, случившейся с ним еще в детстве, лицо приобрело озабоченное выражение. Слуги покорно расступались перед пятым по влиянию человеку в королевстве, после короля и трех отцов семейств, перед упрямым и косным на язык Дерли Лестерлингом. Лишь красноречие одного единственного человека могло возобладать над этим бастионом твердолобости, и именно от этого сира старый Дерли сейчас и выходил.

   Как только Лестерлинг ушел, в угловую комнату огромного особняка Виссела – называемую самим Эриганом курительной, а по факту являющуюся кабинетом, ибо здесь отец остроиглых и принимал самые значительные и важные решения – просочился Соловей. Соглядатай занял место у шкафа с ежемесячными отчетами с поместий и земель семьи Виссел, никаким громким звуком не обозначив своего присутствия, тогда как его хозяин громко рассуждал вслух.

   – Дерли будет со мной. Он также жаден, как и туп, хотя зачастую это две стороны одной медали, но этот старый пердун будет со мной. Значит это еще около тридцати рыцарей, не считая пехоты. Маловато, но все же лучше, чем ничего. Меня больше беспокоит этот Айвин. Так ты его назвал? – спросил он Соловья.

   – Да, именно так, ваша светлость.

   – А этот... волшебный молот постоянно при нем?

   – Да, почти всегда. Но смею предположить, что дело даже не столько в молоте, сколько в самом Айвине.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю