Текст книги "Жестяная корона (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Билик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

   Психокинетик даже не заметил, как сзади появилась Лена с черт знает откуда взявшимся ножом в руке. Иван чуть позднее боковым зрением заметил ее дрожащую фигуру, но все старался не сводить взгляда с вращающегося молота. Народу прибавлялось с каждой минутой. И чем больше становилось людей, тем смелее они становились. Иван не понял, в какой момент местные стали подступать, даже не шаг за шагом, а сантиметр за сантиметром, с опасением поглядывая на кузнечное орудие в воздухе.

   Самое чудовищное, что еще неделю назад он бы мог раскидать этих крестьян, как котят, тем более закон о самозащите подобное поощрял. Если в этом богом забытом месте вообще подчинялись каким-либо законам, не говоря уже о правилах его, цивилизованного, мира. Да, черт возьми, даже если бы ему строго настрого было запрещено притрагиваться хоть к одному из этих идиотов, Иван все равно расшвырял их в разные стороны, настучав хорошо по голове всем заводилам. Но в теперешней ситуации было одно существенное и весомое НО, заключавшееся в дрожащих коленях и нарастающей головной боли. Туров всегда знал, что способности и силы, данные ему Шлемом, небезграничны, но в данный конкретный момент осознавал сию данность особенно остро. Он понимал, что просто продержать молот в воздухе сможет от силы час, а пока только этот фокус удерживал его от возможности быть растерзанным.

   Но с каждой новой минутой тело все больше наливалось свинцовой тяжестью. Ивану показалось, что он уже не может отвести взгляд от молота, даже если захочет, и будет вертеть его, пока не упадет в обморок. Психокинетик даже начинал желать этого. Упасть в забвении, чтобы не чувствовать, как его терзает толпа, калечит его тело, распарывая и отрывая целые куски мяса. Продолжает измываться над ним, даже когда дыхание перестанет вырываться из груди и сердце, последний раз ударившись о ребра, остановится. Иван был так истощен, что смерть представлялась ему не таким уж плохим вариантом. Лишь бы быстрая.

   Но над головами собравшихся убить психокинетика прогремел голос. Властный, призывающий к чему-то. Ни слова разобрать не удалось, снова набор каких-то незнакомых звуков. Они принадлежали невысокому, по меркам Ивана, худощавому мужчине. Еще не старому, с темными прямыми волосами, но значительно старше самого психокинетика. Незнакомец был одет в темное подобие пончо, только не такое свободное, как у мексиканцев, с зеленым раскидистым дубом на груди. Вокруг него уже столпились солдаты с копьями и железными наконечниками на них. Тем временем голос человека зазвучал снова с той же интонацией, похоже, повторяя только что сказанное. Но теперь речь была длиннее.

   Только мужчина замолчал, как толпа прямо взорвалась. Говорили все разом, угрожающе, с нотами злобы и ненависти. Но этот человек что-то сделал – и все затихли. Все до единого! Кроме одного мужика, в котором Иван узнал одного из "беглецов". Тот стал что-то рассказывать, и толпа снова загалдела так, что незнакомцу с дубом пришлось даже крикнуть. Тут Иван полностью перевел взгляд на говорящих, и молот, оставшись без присмотра, рухнул на землю. Ну и черт с ним, все равно сил держать больше не было. Крестьянин сказал еще что-то и ткнул пальцем в сторону кинетика, на что мужчина с дубом внимательно посмотрел Ивану прямо в глаза и что-то резко ответил говорящему. Его слова толпе точно не понравились, но незнакомец медленно вытащил меч и выставил его вперед. Солдаты последовали его примеру, вытянув ратовища перед собой. И сборище, как по команде, стало расходиться.

   Рыцарь, убрав меч в ножны, подошел к Лене – именно к ней, а не к психокинетику – и заговорил. Квик посмотрела на Ивана, явно что-то обдумывая, но потом повернулась к спасителю, кивнула и открыла дверь в хижину. Незнакомец с Леной зашли внутрь, и удивленному Ивану ничего не оставалось, как последовать за ними.

   Сын бога и воительница подземного царства

   Половину того, что излагала Хелен, рыцарь отказывался понимать. Вернее, все было рассказано довольно доходчиво: о дальних землях, в которых живут люди, подобные чужеземцам и способные на вещи, нарекаемые в Воссоединенном Королевстве не иначе как колдовство. К примеру, Айвин способен управлять различными предметами, и, дескать, молот, висящий в воздухе, и нападение на местного крестьянина именно его рук дело. Сама Хелен могла двигаться быстрее любого из самых ловких лучников Кантии. Когда Иллиан усомнился в этом, она вытащила его меч прежде, чем он хлопнул рукой по пустым ножнам. Такой скорости мог позавидовать даже знаменитый Рэдри Ойто, известный тем, что успевал извлечь новую стрелу из колчана, пока первая еще искала цель.

   Если в существование этих могущественных людей, сидящих прямо перед ним, Иллиану пришлось поверить, то даже после всего увиденного он отказывался допускать существование людей (и людей ли вовсе?), читающих потаенные мысли или предсказывающих будущее. Но Хелен рассказывала все это с самым серьезным видом и с такими подробностями, которые мог поведать только свидетель этих событий.

   Воображение рисовало перед Иллианом величественные замки, уходящие к самому небу, в которых жили могущественные колдуны. Но и те колдуны были не лордами, а простыми людьми. И замки вроде как теснились друг к другу, не огороженные ни стенами, ни частоколом, ни даже палисадом или рвом. И в каждом поселении существовало тысячи и тысячи замков, между которыми ездили железные колесницы без лошадей, а по небу летали стальные птицы с людьми внутри. Казалось, чем больше говорила Хелен, тем больше сходил с ума Лейтли.

   Айвин, все это время хранивший молчание, к концу разговора заснул, облокатившись о стену. Иллиан помог Хелен уложить этого великана, после чего, посидев еще с четверть часа, отправился обратно, оставив четверых вояк охранять дом, с тем, чтобы исключить малейшее поползновение местных поквитаться. Еще четверых он оставил у северных ворот, отсыпаться, чтобы ночью были готовы придти им на смену. Вход в Совиный город уже был закрыт, но завидев возвращающихся солдат во главе с телохранителем, решетку подняли.

   Маленький лорд ожидал Иллиана в главной зале вместе с матерью. Из-за недавних событий за Северными вратами на ногах был уже весь замок, от заносчивой Леди Барноул до хромого сопливого поваренка. И хотя в самой зале были только сир Эдвар, госпожа Алитори, Мойно, несколько дней где-то пропадавший и вновь появившийся Крафти, пожилая служанка леди и по два стражника с каждого хода, Лейтли осознавал, что все слова, сказанные им здесь, еще до ночи разнесутся по всему замку.

   И рыцарь поведал все то, что присутствющим надлежит знать, все то, что видели другие – покалеченного крестьянина, молот, неведомым образом не падавший на землю, и странного чужеземца, по словам толпы, этим молотом и управлявшим.

   – Вы говорите, что человек держал молот в воздухе, не касаясь его? – фыркнула Алитори.

   – Да, миледи. И тому есть множество свидетелей.

   – В таком случае этот человек представляет опасность. Вот только колдунов в замке Сов еще и не доставало.

   – Боюсь не согласиться, моя госпожа, – в словах Крафти мелькнула неприкрытая лесть. Однако Алитори это не оттолкнуло, скорее наоборот, она внимательно наклонила голову на бок. А шут продолжил, – такой человек стоит с десяток воинов, если не больше. И если лорду заручиться поддержкой...

   – Колдуны непредсказуемы, – отрезала Алитори.

   – Никто пока и не говорит, что он колдун. На мой взгляд, тут только одна колдунья, очаровавшая нас всех своей красотой.

   Иллиан даже сморщился, так нелепо выглядела лесть Крафти, но, к его удивлению, леди Барноул зарделась, как пастушка, впервые оказавшаяся на сеновале. Вот тебе и неприступная стерва.

   – Вечно вы говорите всякие глупости, Крафтер, – ответила она.

   Но и от своих слов дурнушка леди Алитори вновь залилась краской, подобно глупой крестьянке, первый раз оставшейся с мужчиной наедине. Иллиан еще раньше заметил, как подчас странно ведут себя женщины, непоследовательно, если хотите. Как бы не был крепок женский бастион, но при нужном слове он самолично открывает главные ворота и сдает все оружие.

   – То, что вы имеете в виду под глупостями, я называю правдой. В любом случае, просто поговорить с этим человеком лорду ничего не стоит. Все меры предостороженности будут соблюдены.

   – Крафтер прав, – согласился Эдвар, – ничего ужасного не случится. Сир Иллиан, вы сходите за этим человеком?

   – Мой лорд, – Лейтли наклонил голову, – не думаю, что сейчас от этого разговора будет толк. Когда я покидал чужеземцев, великан забылся тревожным сном. Боюсь, эта история с молотом очень сильно измотала его.

   – Сир рыцарь-без-земель прав, лучше отложить это до утра, мой господин, – встрял Крафти. – Нам надо успеть подготовиться, чтобы все не было на скорую руку.

   Эдвар взглянул на мать, и та благосклонно кивнула. Иллиан мог бы поклясться любым из Трех Богов, что у скомороха есть на нее какое-то тайное влияние. Ему не приходилось видеть Леди Сов такой покорной.

   – Что ж, тогда действительно отложим это до утра, – сказал маленький лорд.

   Но этим планам не суждено было сбыться. Утром выяснилось, что у чужестранца лихорадка, и он не может даже стоять на ногах, не то что ходить. Хелен сидела подле него, вливая в великана воду и заставляя того поесть. Обо всем этом рассказал Крафти, именно он наведывался в хижину иноземцев, потому что Иллиан весь день был с господином. Впервые обязанности телохранителя тяготили рыцаря.

   Не поднялся Айвин и на следующий день. Хоть сам лорд сгорал от любопытства и даже был готов тайком в обличие простолюдина пробраться в известную теперь на всю округу хижину. Благо, леди Барноул не позволила ему совершить такую глупость. "Этот человек должен просить твоей аудиенции, а не ты его".

   Сняли охрану с дома чужестранцев, ибо в этом отпала всякая необходимость. По долине поползи странные слухи – распространяемые, как ни странно, жрецом храма Трех Богов – о божественном происхождении незнакомца и его воинственной спутницы. Для чего и зачем это было сделано, Иллиану до определенного момента оставалось непонятно. Но простой люд и вправду стал твердить, что Айвин, а имя чужеземца теперь знал почти каждый, сын бога войны Горда – в которого верили в западных диких землях и которого не опровергало учение Трех Верховных Богов – и обычной земной женщины. Хелен с легкой руки жреца стала воительницей подземного царства, продавшая свою душу за мастерство в обращении с оружием и охраняющая выход в мир людей. И, дескать, одному смертному удалось бежать, посему теперь Хелен, заручившись поддержкой сына Горда, ищет его по всем землям и не успокоится, пока не найдет.

   Тот факт, что полубог Айвин уже несколько дней не показывался на людях, запершись в своей хижине, простолюдинов совсем не смущал, скорее наоборот, те видели некий сакральный смысл, открывавшийся каждому по-своему.

   Помимо желания увидеться с Хелен, Иллиану очень хотелось поговорить со жрецом, чтобы узнать, с какой целью местный фламин попусту чешет языком и несет всякую околесицу. Представителя Трех Богов на земле он действительно увидел, но через несколько дней, когда смысла говорить с ним уже не было.

   И все потому, что на второй день после попытки бунта, Крафтер Боули, внезапно возникающий то тут то там, случайно наткнулся (хотя может быть и нарочно, Лейтли уже не знал, чего ожидать от этого человека) на рыцаря, и у них состоялся разговор, из которого телохранитель узнал много нового и любопытного для себя.

   – Я давно хотел поговорить с вами, мой милейший друг, – Крафти говорил сдержанно, глядя ему в глаза, так что Иллиан даже не понял, шутит он или настроен серьезно. – Я знаю, что вы с этой чужеземкой... в недурных отношениях.

   – С чего вы это взяли? – вспыхнул рыцарь.

   – Не отпирайтесь, мой дорогой рыцарь-пылкое-сердце, я просто знаю. Как знаю и то, откуда эти люди прибыли. Не смотрите на меня так, а то мне становится страшно, клянусь Тремя Богами или в кого вы там верите? Так вот, я знаю, откуда прибыли эти люди и что они могут. Да, да, бедный рыцарь, у стен есть уши, а у солдат, прильнувших к двери – язык. И мне кажется, всем будет только на пользу, если эти двое поступят на службу к лорду.

   – На службу? – туповато переспросил Иллиан.

   – Да. Я уже поговорил с мальчиком, вернее заинтересовал его. Теперь нам надо лишь убедить Хелен и Айвина, что с нами им будет лучше, чем без нас.

   – Каким образом?

   – Все очень просто – с нами им будет действительно лучше, чем без нас. Эдвар, прошу прощения, сир Эдвар, все-таки Энт, член правящей Семьи. А они – чужеземцы, с подозрительными способностями. Это здесь Айвин полубог, а в другом месте может стать колдуном, как недавно обмолвилась леди-мать. Сделать это довольно просто.

   – Так это вы поговорили со жрецом? – догадался Иллиан.

   – Ну а кто же еще? – искренне удивился шут. – Вы даже не представляете, что могут сделать несколько золотых. Иногда я сам удивляюсь власти этого металла.

   – Но зачем мне помогать вам?

   – Чтобы прекрасная Хелен-могу-убежать-куда-угодно не упорхнула в любую секунду. Вам ведь этого не хочется? – не дав ничего сказать Лейтли, Крафти продолжил, – таких людей надо заинтересовывать. И еще, последнее, я вам открою секрет, на днях, как только лорд встретится с Айвином, господин сделает ему интересное и неслыханное предложение, скажем, о бессрочной службе. Чужестранец сможет уйти в любой момент, если ему что-нибудь не понравится. Ну а Хелен... Она, как я понял, без своего друга никуда.

   На этом Крафти дружески похлопал Иллиана по плечу и пошел прочь, насвистывая себе под нос. Лишь шагов через пять он обернулся и холодно сказал телохранителю: "В следующий раз, прежде чем выгораживать кого-нибудь, не забудьте, кому вы принесли клятву верности, рыцарь-благородство-у-меня-в-крови".

   Лейтли стоял в оцепенении, не зная, что и думать. Шут, фигляр, балагур, паяц на деле оказывается не таким уж глупым и простым.. Но самое интересное, в словах Крафти был смысл. Определенный, жестокий, прагматичный смысл – лорд получит "воина-полубога", Айвин и Хелен – защиту от преследований, а Иллиан – возможность и дальше видеться с чужеземкой.

   Осознание того, что шут манипулирует им, не помешало рыцарю кинуться за северные ворота, как только представился свободный час. Иллиан, к слову, заметил, что лорд покривил душой, сказав, что Лейтли нужен ему в качестве телохранителя. Скорее теперь рыцарь исполнял мелкие поручения, касавшиеся дел замка или небольшого личного войска его светлости. Обмундирование людей, размещение их в старой с дырявой крышей казарме, латание этой самой крыши, проверка часовых в замке, сопровождение лорда, когда тот выходил из цитадели – все это легло на плечи Лейтли.

   Несмотря на отсутствие большого количества свободного времени – в отличие от солдат, игравших в карты внутри казармы – Иллиан не жаловался. В кой-то веки он ощущал себя нужным. Рыцарь понимал, что хоть и не имеет официального звания, но воины его побаиваются (Лейтли даже не представлял, что виной тому россказни его же собственных попутчиков – бывших крестьян, расписавших телохранителя как кровожадного бойца); лорд, несмотря на его полумифический титул и отсутствие земли, называет его уважительно "сир", даже Мойно, грубый и угрюмый Черепаха, казалось, стал более благосклоным к Иллиану. Лейтли подумалось: быть может, настало время пользоваться плодами своей репутации. И начать можно было с лорда.

   Сир Эдвар, по обыкновению своему обошел замок по всем стенам, задержался на башне, с которой открывался вид на всю долину, и теперь находился в библиотеке. Так называлась бывшая кладовая комната с тремя стеллажами книг, столом, стулом и дорогими восковыми свечами – своих пчел в замке Сов не было, поэтому маленький господин запасся ими еще в столице. Леди Барноул пыталась заменить их на местные, из свиного жира, но Эдвар пришел в такую ярость – свечи сильно коптили, отвратительно пахли и сильно брызгали, заливая смальцом страницы книг – что Алистори пришлось отступить.

   Сегодня маленький лорд отправился в библиотеку еще раньше – просителей, как обычно, обивающих порог замка, не было. То ли господин разрешил все имеющиеся проблемы своих подданных, то ли жители пребывали в волнительном ожидании возможной развязки в истории полубога Айвина. Эдвару это быль лишь на руку – мальчик любил провести свободное время за книгами. Если его не трогать, маленький лорд мог пропустить обед и ужин, а спохватиться, лишь когда свеча сгорала и тухла. Поэтому Иллиан предупредительно постучал и безмолвно обменявшись кивками со стоящим около двери Мойно, вошел внутрь.

   – Сир Иллиан, заходите, – глаза мальчика лихорадочно блестели. – Вы не поверите, я читал о пожаловании королем Обертаном наделов близ земель островитян после подавления мятежа и встретил вашу фамилию. Невероятно, правда? Минуту, я зачитаю, – мальчик принялся листать книгу и, остановившись на нужной странице, другой интонацией, видимо, подражая королю Обертану, принялся читать, – "Сиру Аллиету Лейтли, моему верному другу и храброму воину, дарую земли, принадлежавшие лорду Ингегорту Уойдену, погибшему в результате коварного и подлого мятежа недостойных островитян, укусивших руку, кормившую их все эти годы. Сир Аллиет Лейтли обязуется восстановить сгоревший замок у побережья, и ему надлежит собрание податей со всех островов западнее и севернее его земель".

   – Аллиет восстановил замок и вокруг него возник новый город, который окрестили Лейтлипорт, – грустно заметил Иллиан. – Но я хотел поговорить о другом милорд, позвольте отлучиться в равнину, чтобы справиться о здоровье иноземца. Возможно, Айвин уже может явиться к вам.

   – Да, да, конечно, сир Иллиан, как вам угодно, – махнул рукой Эдвар. – Если с ним все в порядке, я приму его после ужина.

   Лейтли поклонился, но маленький лорд уже не видел этого, он склонился над книгой и принялся шевелить губами, выгрызая из пыльного фолианта знания. Кем бы мог стать этот мальчик, не будь сыном Гранквиста и племянником старика Эдмона – монахом-переписчиком, астрологом, учителем для господ или хранителем королевской библиотеки? Так или иначе, жизнь мальчика в любом случае была бы связана с книгами.

   Иллиан быстро прошел по замковому двору, кивая головой встречным солдатам, проскочил мимо повозок, стоящих в ожидании проверки у северных ворот, проскользнул мимо высоких домов долины, выросших будто внезапно, после дождя, посреди шатких лачуг и кое-как сколоченных хибар. Весь путь до заветной "обители сына бога" занял вдвое меньше времени, чем обычно. Но, несмотря на всю свою торопливость, оказавшись возле дома, Иллиан застыл, как Тремя Богами сразу пораженный.

   Все свободное место перед хижиной было до отказа забито плетеными корзинами и берестовыми коробами, подпиравшими друг друга со всех сторон, стоявших в два ряда, накрененных полупустых и заполненных до отказа, перевязанными тряпьем сверху, чтобы ничего не испортилось, и совсем открытыми – с мелкой рыбой, свежей дичью, вяленым мясом, ощипанными курами, грязными с прилипшей соломой яйцами, черствым, уже заветренным хлебом, ягодами, грибами, травами, яблоками, грушами, сливами. Поколебавшись, рыцарь медленно, чтобы ничего ненароком не задеть, обошел эту груду припасов, часть из которых начала уже портиться, и постучал в дверь. Открыл ее сам Айвин, и на вполне приличном кантийском сказал: "Проходи".

   – Спасибо, сир Иллиан. Я хотел бы благодарить, – выдал гигант после того, как дверь за рыцарем закрылась. – Ты спасал нас. Два раза.

   – Сир Айвин, простите, не знаю вашей семьи, с благодарностью можно повременить. Сейчас обстоит более серьезный вопрос, относительно вашего с Хелен будущего.

   И Иллиан стал излагать чужеземцам все те сведения, которые узнал за последнее время. Айвин понимал не все, зачастую Хелен приходилось ему что-то объяснять на их языке, после чего тот кивал, а порой переспрашивал какое-либо слово на кантийском: "шут", "замок", "служить", "колдун". Особенно великана позабавила история про его божественное происхождение, иноземец смеялся как заведенный. Хелен свою легенду, придуманную жрецом Трех Богов, а может быть и самим Крафтером, приняла спокойно.

   Наконец Иллиан добрался до самого предложения гаера, переданное через рыцаря непосредственно иноземцам. Айвин с Хелен долго разговаривали между собой: спокойно, не споря и не ссорясь, словно обсуждали слухи о вечном сезоне дождей в морях Великой Скорби, из-за которого, по словам все того же фламина, посланники других Богов и прибыли.

   – Мы согласны говорить лорд, – косноязычно подытожил итог беседы Айвин.

   – Хорошо, я сообщу его светлости. Я постараюсь прийти ближе к вечеру сам, – стал откланиваться Иллиан.

   Он попрощался с иноземцами и поспешил к маленькому лорду. Лейтли желал поскорее сообщить новость о выздоровлении Айвина его светлости, в надежде, что Эдвар поручит заниматься всеми дальнейшими делами, касающихся чужаков, именно ему. Иллиан с нетерпением смотрел на разморенное солнце, лениво бредущее по совсем не-осеннему голубому небу. Взглянув на такое небо, не задев взглядом верхушки наполовину обсыпавшихся деревьев, можно подумать, что на дворе жаркий и знойный июль, своим горячим полуденным дыханием обжигаяющий зазевавшегося чудака. Рыцарь думал о том времени, когда желтое светило скроется за горизонтом, еще не зная, что долгожданную встречу сира Эдвара Энта и полубога Айвина ему увидеть не суждено.

   Прием

   События, развернувшиеся после первого выхода Ивана в открытое средневековье и потасовки с местными, психокинетика, мягко говоря, обескураживали. Аборигены, еще недавно явно мечтавшие растащить путешественника из параллельного мира на сувениры, вдруг прониклись глубоким уважением и даже страхом к его скромной персоне. По словам Лены, сам виновник сия торжества лежал все это время в беспамятстве.

   Началось все со странного паломничества – люди ходили вокруг дома, перешептывались, пытались заглянуть в единственное окно. Утро следующего дня принесло неожиданные изменения в виде нескольких корзин с едой, число которых росло с каждым часом. "Тебя еще за ту драку не закрыли, а уже передачки понесли", – пошутила Лена.

   Психокинетик после истории с молотом целые сутки лежал в полубреду, иногда приходя в сознание. Лена обкладывала его голову холодными мокрыми тряпками, объяснив потом, что не хотела, чтобы у него мозг закипел. Черт ее знает, шутила или говорила всерьез. Но очухавшись и поев, Иван понял, что чувствует себя намного лучше, чем после первого пробуждения в этом диком мире.

   Он внимательно слушал стражников, переговаривающихся за дверью, и замечал, что редко, но у тех проскакивают знакомые ему слова. Вроде, даже на английском. Позже, когда Лена обучала его тонкостям местного языка, Иван понял, что их наречие очень напоминает английский и французский из его родного мира. Вообще обучение давалось довольно легко. Иван даже начал сожалеть, что там, дома, никогда не интересовался языками – оказывается, у него такие незаурядные способности. Правда, как объяснила Лена, дело даже не в предрасположенности, все гораздо проще – те, кто испытал на себе воздействие Шлема, в принципе, "более понятливые". Мозг уже начинает работать, используя свои потаенные ресурсы, и любое обучение проходит в разы быстрее, чем до Сеанса.

   Сначала эта новость немного расстроила Ивана – получается, никакой он не особенный – но потом он поразмыслил, что их тут таких всего двое, и не стал спешить открещиваться от своей уникальности.

   Все это время парочка почти не выходили наружу. Только за едой, расставленной крестьянами в несколько рядов, или к выгребной яме. Они, несмотря на стражу (снятую на второй день), пленниками не были. Но по совету Иллиана, из дома пока лишний раз не высовывались. Вообще этот самый Иллиан Ивану понравился – спокойный, с умными добрыми глазами. Такой прям инженер-конструктор в третьем поколении, если не брать во внимание меч, доспехи, и накинутое сверху пончо – которое, как позже узнал психокинетик, называлось сюрко. После бунта Лейтли, такая была у него фамилия, слушал Ленин рассказ внимательно, не перебивая и ничего не уточняя, и только когда она закончила, тот стал засыпать ее вопросами. Ваня тогда еще ни слова не мог разобрать и, убаюканный тихим диалогом, уснул.

   В общем и целом, Иллиан внушал доверие, хотя Иван, честно, не понимал, какую цель преследует рыцарь, но других приятелей или хотя бы хороших знакомых у пришельцев не было. Когда Лейтли пришел к ним в этот раз, психокинетик уже худо-бедно мог сказать несколько слов и, вроде бы, рыцарь его даже понял. А вот сам Иван мало что разобрал из речи Иллиана, и Лене пришлось серьезно попотеть, чтобы пересказать все слово в слово.

   Больше всего, конечно, потрясла легенда о его божественности, которую Иллиан и собирался обыграть. Теперь Ивану хотя бы стала понятна вся эта заваруха с нашествием паломников и кучей тухнущих на улице продуктов. Он при жизни стал у местных нечто средним между Лениным и Якубовичем. К его мавзолею не только ходили, но и таскали массу гостинцев, не подозревая, что никакого сектора "Приз" на барабане не будет.

   – И что теперь делать? – спросила Лена, переведя ему все сказанное Иллианом. Сам рыцарь терпеливо сидел и смотрел на них.

   – Ну к этому феодалу все равно идти придется, – ответил Иван. – Просто так нас отпускать не собираются. А если и отпустят, то дойдем мы до следующей деревни или города, а там что?

   – Значит сходить к лорду?

   – Ну а что? За просмотр ведь денег не берут.

   – По поводу этого места не уверена, могут и взять, – вздохнула Лена. – А может, даже не только деньги.

   – У меня в таких делах глаз наметанный, – успокоил ее Иван. – Знаешь, я сколько раз на работу устраивался? Как увижу этого лорда, сразу пойму – ноги надо уносить или можно задержаться.

   На том и порешили. Иллиан, получивший положительный ответ, отправился обратно в замок, а иноземцы остались томиться в ожидании вечера. По придуманной Лейтли легенде, они были сводными братом и сестрой с материка за морем Великой Скорби, пригодилась придумка местного жреца. Корабли туда плавали редко. Из-за частой непогоды на воде постоянного сообщения не было. Айвин с легкой подачи стал аристократом, ни дня в своей жизни толком не работавшим (Ваня даже удивился, уж не телепат ли Иллиан), а Хелен прославилась на чужих землях в боях на кинжалах. Всю свою жизнь они путешествовали, наконец решив переплыть море, и тогда оказались в Кантии. Брат с сестрой направлялись к Утесу Грез, чтобы побывать на свадьбе сэра Виллиана Энта и леди Беристеи Тумкот, но увязли в болоте. Дальнейшая их судьба была известна.

   Ничего конкретного о судьбе двух людей, никогда не живших в этом мире, вымышленное предание не говорило. Но имелось несколько любопытных подробностей, которые Иван должен был сообщить – на родной земле Айвина путешествовали не на лошадях, а на волах; даже самому низкородному разрешалось иметь до трех жен, если тот сможет достойно их обеспечить; странствие через Море Скорби сопровождалось многочисленными бурями... Иллиана несло – он без конца называл все новые и новые факты, о которых когда-то где-то слышал. Возможно, что-то из всего рассказа действительно было правдой – по словам Лейтли, только единицы добирались до того заветного материка, но их истории так и остались байками. Да и была ли вообще эта большая земля, или ею мог оказаться крошечный островок среди огромного бушующего моря?

   Иван только знал, что для лорда и всех к нему приближенных его родная Алеутта существовала. По крайней мере, сегодня ему нужно было это доказать. До самого вечера психокинетик повторял свою новую биографию, словно мантру. Когда солнце уже клонилось к закату и в дверь постучали, в маленькой хижине, гордо подняв голову, стоял сын младшего лорда Тейского, отмеченный богом, сир Айвин. Для аудиенции принесли одежду побогаче, но все равно такую же странную – короткие штаны, ботинки с поднятыми носами. Его "сестра" выглядела лучше. Лена не стала облачаться в женское платье, добродушно подаренное ей леди Барноул. Она уже умудрилась раздобыть через Иллиана высокие сапоги, штаны почти в обтяг и куртку с короткими рукавами, поэтому сейчас напоминала на какую-нибудь охотницу-ролевичку или младшую дочь Робин Гуда, выросшую в Шервудском лесу.

   К досадному разочарованию новоиспеченных алеуттанцев за дверью стоял один из стражников с семью своими коллегами, а никак не Иллиан.

   – Лорд ожидает вас, ваша милость, – склонил голову боец уж очень подобострастно.

   – Ну так пойдем, – шагнул вперед Иван.

   Они проследовали по улицам, забитым до отказа, тихо перешептывающимися и показывающими на незнакомца пальцем, людьми. Только тут психокинетик заметил, как далеко, над горизонтом, поднимается несколько серых столбов дыма. Хотя ни один человек не обращал на пожар ни малейшего внимания, не сводя глаз с живого сына Бога, шагающего по их родной грязи.

   Процессия миновала высокие крепкие ворота и оказалась совершенно в другой обстановке. Ивану эта местность напоминала старую немецкую деревушку в какой-нибудь провинции Траунштайн: аккуратные в два-три этажа дома, ровная вымощенная дорога, упитанные мужички и не менее упитанные дамы. Они стояли, по всей видимости, каждый у своего жилища, провожая чужаков любопытными взглядами. Солдаты, оказавшись за воротами, расслабились. Иван это даже почувствовал. Видимо, сопровождение было необходимо, чтобы довести их с Ленкой, то есть Хеленкой, до этого места, чтобы толпа не пожелала оставить себе на память частичку сына Бога и его спутницы. А вот пузатых бюргеров солдаты явно не опасались.

   Но осмотреть деревню не удалось, кортеж почти сразу взял вправо, к еще одним воротам, за которыми виднелось несколько башен и коренастый невысокий замок. Они прошли по самому настоящему подъемному мосту, мимо самого настоящего рва и оказались в самом настоящем внутреннем дворе. Ивана несколько напрягло множество стрелков на стенах, провожающих их суровыми взглядами, но Лена на это внимания не обратила. Она с любопытством пожирала глазами каждый новый участок земли лорда, по которому их вели.

   Внутри замок слегка разочаровал нового сына Горда, о котором бедняга языческий Бог даже не догадывался. Ваня с детства привык к фильмам, в которых могучие короли встречали рыцарей во внушительных высоких залах с такими огроменными витражами, что если их разбить, стекло будет падать на каменный пол целую вечность. Но реальность оказалась гораздо прозаичнее.