Текст книги "Путеводная звезда (СИ)"
Автор книги: Дмитрий Кощеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Вскоре Олег вновь вывел их на дорогу.
Теперь они уже не шли, а снова бежали.
– Черт возьми! Действительно что-то приближается! – выкрикнул Максим.
Переспросить с чего он это собственно решил Виктор не успел. Подул сильный ветер. Деревья вокруг застонали, тяжело прогибаясь, зашелестели листвой. В спину хлестнула поднятая порывами пыль. И небо над головой оживилось, проливая на землю призрачный свет.
– Ох не нравится мне это.
– Ходу, салаги! – выкрикнул Олег, и в его голосе отчетливо послышалась паника, сродни той, что охватывает перебегающего ночную дорогу зверя, внезапно попавшего в луч яркого света приближающихся фар. – Ходу! Ходу! Ходу...
Они неслись как безумные. Все, что происходило до этого, было не в счет. Только теперь они со Светкой выкладывались на полную. Именно они вдвоём. Потому как двое других тренированных членов отряда могли передвигаться быстрей. Но сдерживались...
Небо над головой загадочно переливалось. Это не походило на северное сияние, хотя сравнение с ним первым приходило в голову. Данное атмосферное явление было красивым и давящим на психику. Благодаря ему казалось будто небо медленно опускается. Оно одновременно походило и на перемешиваемый серо-бело-желтый студень, и на невероятно весомую рабочую поверхность необъятного пресса, призванного вплющить в землю все, что находится под небесами. Яркость этой иллюминации нарастала. Вместе с ней нарастала тревога.
Но в тоже время стал отчетливо виден пункт их назначения. Протяженный бетонный забор и возвышающиеся над ним коробочки зданий.
– Мы уже рядом. Поднажмите родные.
Да, конечно. Ответить не было дыхания. Вся воля брошена на то, чтобы ноги передвигались в заданном ритме.
Но небо над головой притягивало взгляд. Настойчиво. Как магнитом. Виктор сам не заметил, как в его руке оказалась камера. Абсолютно бездумно руки сами собой, по отработанной тысячами повторов, последовательности действий извлекли из чехла фотоаппарат. Сняли с объектива крышку. Произвели замену пленки на с соответствующей светочувствительностью. Выставили требуемую выдержку диафрагмы. Когда же включилось сознание ему только оставалось нацелить на небо объектив и нежно надавить кнопочку.
Серия снимков. Щелк, щелк, щелк...
Олег обернулся. Виктор поймал на себе его злой взгляд. Смутился. Но выдержал. В конце концов это его работа.
Пока они добрались до пролома в заборе, Виктор успел пощелкать и окрестности. Хоть и был абсолютно уверен, что снимки выйдут фиговые. Непрерывный бег и сопутствующая ему тряска. Неровное освещение. На ходу подобранная выдержка. Всё выйдет смазанное, темное, никакое. Но попробовать стоило.
Когда они нырнули под крышу какого-то корпуса небо уже давило своей тяжестью на плечи. Светло стало как днем. Виктор не помнил маршрут, по которому они блуждали между серых коробок зданий, лавируя среди остовов брошенной техники, нагромождений бетонных плит и труб, металлических контейнеров для производственного мусора. Единственное воспоминание – это метания Олега, ломящегося во все встречные двери. И везде заперто. Заперто. Заперто!
Они покорно тащились за ним, как стадо за вожаком. А вожак упорно боролся за жизнь, увлекая их за собой.
– Какого черта здесь всё опечатано! Блядь, ведь чувствовал – нельзя возвращаться! Нет! Только не здесь! Не сейчас!
Он грозил кулаком небу. И выкрикивал сплошные ругательства. С каждой минутой в голосе становилось все больше отчаянья. В бешенстве он рванул с плеча автомат. Но стрелять не стал. Увидел приоткрытую дверцу в створке ворот.
Здесь было темно. Затхло. И пусто. Абсолютно пустынное здание. Жалкий остов. Из которого, в своё время, выскребли всё, что представляло собой хоть какую-нибудь ценность.
– Максим, дверцу прикрой.
Включив фонарь, Олег уверенно повел группу сквозь темноту.
– Нам повезло. Именно в этом здании есть подвал. И именно здесь мы в свою бытность пережидали выбросы. Именно сюда я вас и вёл. Если б этот блятский выброс на полтора часа раньше не начался!.. Спокойно б дошли. Но как лихо он раскручивается... Прямо как... Быстрее в подвал!
А потом было тяжелое ожидание. Свет погасили. Олег заставил выключить все электроприборы. И даже принудил вынуть батареи, питающие в фотоаппарате автоматическое устройство протягивания пленки.
В подвале нашлись пахнущие плесенью, но сухие одеяла. На которые Олег приказал прилечь. Чтобы хоть как-то развеять охвативший всех страх он начал отрывистую лекцию обо всём и ни о чем.
– О природе выброса известно многое... И в то же время неизвестно ничего... Его периодичность непредсказуема... Зафиксированы весьма продолжительные периоды затишья. Так же как и частая последовательность выбросов, разделенных несколькими часами... Теории о его природе, логика возникновения аномалий, взаимосвязь появления артефактов – нас, в нашей ситуации, волновать не должны. Объясняю почему. Для нас важнее всего выживание. А не умствования яйцеголовых, находящихся от вероятной зоны поражения выбросом в лучшем случае в паре-тройке километров...
– Слушайте сюда. Раз уж нас угораздило, никому не помешает знать о поражающих факторах явления именуемого выбросом. Знание их способствует выживанию. Первое правило, которого следует придерживаться неукоснительно. ВЫЖИВАНИЕ под открытым небом НЕВОЗМОЖНО. Укрытие не обязательно должно быть герметичным, но обязательно со всех сторон закрытым. Между тобой и выбросом должно быть препятствие как минимум в кирпич толщиной. Нас в своё время учили: у выброса и ядерного взрыва есть масса общего. За исключением ударной волны.
– Олег, – подал из темноты голос Максим, – Кое-что забыл. И за исключением светового излучения.
– Излучение есть! Пусть и не световое... В общем так. Поражающими факторами являются: некоторое излучение, проникающая радиация, радиоактивное заражение, аномальная активность и электромагнитный импульс.
– Некое излучение... Хорошее описание...
– Максим! Закрой пасть!
– Хорошо, хорошо... Понимаю. Лекция для студентов. Для чайников... Всё. Рот застегнул и молчу...
– Макс, я тебя!...
– Олежек, – тихо встряла Светлана, – Всем сейчас страшно. Это его способ изгнать из себя страх. Пусть. Это и нам помогает. Страшно, когда в темноте голоса никто не подает. Витёк? И ты не молчи. Хоть какие-то звуки издавай.
– Угу...
– Олежек. Продолжай.
Олег некоторое время собирался с мыслями, и так как Максим молчал, он продолжил:
– Светового излучения нет... По крайней мере видимого потока лучистой энергии, содержащего ультрафиолет и инфракрасные лучи... Но у людей, заскочивших в убежище буквально в последний момент, частенько наблюдаются ожоги, сродни солнечным открытых частей тела, обычно кистей рук, шеи и лица...
Максим хмыкнул.
– Так вот почему в аптечке присутствует мазь от ожогов. Умные люди её составляли. А я думал это под влиянием лекций Павла Михайловича...
Игнорируя его, Олег продолжал:
– Это все так называемы ожоги первой степени. Характеризуются образованием красноты и отеком кожи. Всё что серьезнее – на ожоги больше не смахивает. Оно характеризуется омертвением кожи и глубоко лежащих тканей. Порой и под одеждой. Под защитным костюмом.
– Не ходите дети под выбросом гулять...
– Максим, ты столь остроумен...
– Олежек!...
– Светка! Как женщина не лезь в мужские разборки.
– Как женщина я могу понять, почему ему всё это не интересно. Он все это знает. Мне тоже не очень нравится выслушивать некоторые вещи по десятому разу. Но по первому можно. Продолжай. Раз повеселей темы нету, то давай, бухти дальше про омертвение кожи.
– Да, да, да, – вновь подал голос Максим, и Виктор подумал, что к концу их отсидки Олег, похоже, его убьет. Или хотя бы поколотит.
– Ты еще скажи, что это таинственное излучение не проникает через непрозрачные материалы, толщиной не менее 10 сантиметров. И что значительно ослабляется в задымленном воздухе, в туман, дождь, снегопад.
– Кстати, – примирительным тоном, – Я слышал, как вы однажды во время выброса специально создавали дымовую завесу, чтобы повысить вероятность выживания парней не успевших в убежище.
– Да, – ответил Васильевич с какой-то грустью. – Специализированные дымовые шашки «черный дым» с какой-то добавкой, должной усиливать рассеивающие свойства. Не понятно сработало или нет... И в какой степени...
– То есть не помогло?
– Да как тебе сказать. Инструкции той поры в обязательном порядке предписывали устанавливать дымы. Точно также как и принимать радиозащитное средство N1 по шесть таблеток за один прием, и по четыре таблетки в последующие двое суток. А также радиозащитное средство N2 и противорвотное средство.
Тут уже Виктор не утерпел:
– А это еще зачем?
Ему ответили сразу оба:
– Это чтобы ты в противогазе собственной рвотой не захлебнулся.
– А правда каждый выброс предписывалось в этом резиновом наморднике отсиживаться?
– Правда.
– И что уколы, в случае надобности, прямо через резину делали?
– Бывало.
– А что нам за противогазы выдали? Их надевать не надо?
Максим в темноте тихо рассмеялся:
– Забей. И это, брат, тебе не противогаз. Это так называемый шлем комплексной защиты. Недавнее нововведение. Во времена этого старичка о таком можно было только мечтать. Защищает разом от всего. Предохраняет от попадания в органы дыхания, на глаза и лицо всяких радиоактивных, отравляющих, бактериальных и всяких прочих. Плюс какая-то вшитая экранирующая оболочка, предохраняющая мозги от перегрева. Так называемая пси-защита.
Олег:
– Не бухни.
– Мамой клянусь. Там памятка внутрь вложена. Когда свет зажжем, прочитаете.
– Что так и написано: пси-защита?
– Слово в слово.
– Это же не научный термин.
– Зато очень наглядный.
– Кстати, – спустя какое-то время подала голос Светлана. – Почему мы вообще в темноте лежим?
Олег растерянно ответил:
– Просто предписывается первые часы лежать неподвижно. В особенности тем, кто подвергся облучению. Как мы. Чтобы организм восстановился.
Виктор поинтересовался:
– А мы облучились?
– То, что ты в небе видел, на самом деле видеть не должно. Ты в это время уже должен в подвале сидеть. И да, кстати, пора. Каждый нашарил аптечку. И принял по таблетке средства один и средства два.
– А как их в темноте отличить?
– На капсулах с таблетками нанесены флюоресцирующие полосы. Тебе с одной и с двумя.
– Подождите, а разве второе средство не противобактериальное?
– Витя, под воздействием радиации иммунная система ослабляется.
Какое-то время все возились с аптечками. Шуршали отвинчиваемыми-завинчиваемыми колпачками, гремели таблетками в капсулах, вытряхивая их на ладони, шумно глотали.
– Водички бы.
– На флягу держи.
– Где? Не вижу.
– На голос ползи.
– Почему свет нельзя зажечь?!
Максим щелкнул зажигалкой, и в неровном свете огонька фляга нашла своего страдальца.
– Витя, и мне дай.
– Света, держи.
– Ну вы закончили? А-то у меня газ в зажигалке заканчивается.
И вновь темнота. И Светкин голос:
– Так мне никто и не ответил. Почему мы в темноте и почему молчим? Олежек, скажи.
– Не, – отозвался Васильевич. – Молчать не рекомендуется. Темнота разобщает. Психика может не выдержать. Старшему надлежит говорить, а молодым внимательно слушать и изредка задавать вопросы...
– И поэтому ты решил поделиться с нами своими знаниями о выбросах? Омертвление кожи... И глубоких тканей... Спасибо, Олежек, это так бодрит!
Темнота разразилась безудержным хохотом. Максим вставил:
– Светка, ты жжешь.
Олег, немного подумав, ответил:
– Почему в темноте и почему лежать – я не знаю. Думаю, это некоторое сталкерское суеверие. Долгое время вообще считалось, что в Зоне во время выброса выжить нельзя. Потом, чисто случайно, обнаружилась команда счастливчиков, которым пережить удалось. Это был кто-то из научной группы военных сталкеров. Специально оборудованных для глубоких рейдов. Их заданием была разведка радиационной обстановки в области АЭС. Тогда, в первый год после образования Зоны, большой кипеш был по поводу попадания радиоактивных веществ в реку Припять, поскольку она впадает в Киевское водохранилище. Должно быть, все помнят тогдашние перебои с водоснабжением в центральной Украине? В кранах было сухо, как в Сахаре. А по улицам непрерывно крейсировали водовозы, гудками созывая народ с баклагами...
– В Зону забрасывались десятки групп. Именно тогда сложился свод правил пребывания на режимных территориях. Каждая его строчка оплачена чей-то жизнью. Для обеспечения безопасности групп использовалась самая передовая техника той поры. Как бы наши националисты щеки не раздували, а без своевременной помощи России в ту пору было не выжить. Их ИМР-ы, БАТ-ы, «Ладога» и прочая тяжелая техника пришлись очень кстати. Вы, небось, в кино видали как в Зону только БТР-ы колоннами отправляли? А хоть кто-нибудь из сценаристов и режиссеров задумывался: на фига в области техногенной катастрофы бронетранспортеры? О мутантах тогда слыхом не слыхивали. Войска только потом Зону оцепили. Вначале шли ликвидаторы. Военные инженерные части. Путеукладчики и инженерные машины разграждения. Их еще в Союзе проектировали для устройства путей продвижения войскам по территориям подвергшихся применению ядерного оружия. Это такие мощные тягачи, оборудованные ковшами, кранами, радиационной защитой. О такой хрени, как аномалия, никто и предположить не мог тогда. Но погибли не все, а лишь авангард. Остальных вовремя завернули. Всю эту технику еще использовали для возведения специальных защитных дамб в пойменной части реки Припять. Причем, если посмотрите на карту, забрались довольно глубоко в Зону Отчуждения. Вот как раз для рекогносцировки радиационного заражения и аномальной активности в этом районе и забрасывались в Зону разведывательные группы. Больше всего тогда интересовал юго-восток Зоны Отчуждения. В особенности стремились прорваться к водоему-охладителю возле АЭС. В этом месте река Припять проходит от него в 200-400 метрах, и отделена от него искусственной дамбой. Были сведенья, что радиоактивность водоема зашкаливает. Дамбу планировали укреплять. Но строительная техника до неё не добралась. Тот район до сих пор под пристальным вниманием...
– Выбросы в ту пору шли чередой. Максимум неделю задержки. А так, каждые три-четыре дня. В аккурат на третий день после выброса вся деятельность в Зоне сворачивалась. Строительные бригады, разведчики, ученые срочно эвакуировались. И все терпеливо ждали, когда разразится очередной выброс. Как только всплески анормальности прекращались, по местной сети объявлялось восемь часов готовности, по истечении которых каждый выдвигался в свою зону ответственности. Разведчики же выдвигались через два часа после выброса. До границы аномальной активности их доставляли на «Ладогах», а дальше они на своих двоих. Первым делом обследовали стройплощадки и далее в глубь Зоны. Потом шли бригады техников, приводить в порядок законсервированное на время выброса оборудование и строительную технику. Следом, через пару часов все остальные...
– В один не очень прекрасный день выброс последовал не через трое суток, как повелось, а часа через четыре. И практически все разведгруппы, не успевшие эвакуироваться, накрылись. Вывезли на вертолетах только две. Тогда вертушки, кстати, чаще летали, чем сейчас. Впрочем и падали чаще... В общем был большой траур...
– Вы даже представить себе не можете ту радость, которую многие испытали, когда в эфире раздались позывные одной из групп. Они успели вернуться к ближайшей стройке и залегли в каком-то ангаре, где были бетонированные ямы для обслуживания техники. В ямах и укрылись. Заперли наглухо все двери, ворота. Окон не было. Залегли на дне под каким-то колесным тяжеловесом. И переждали. В темноте. Лёжа. Про тот случай потом во всю раструбили. А рецептуру выживания около научно обосновали и прописали во все наставления. И особо её менять никто не стремится. Сам понимаешь, когда на кону твоя жизнь – экспериментировать не больно тянет. Это вредно для здоровья...
Разговоры, разговоры, разговоры... Виктор первоначально к ним жадно прислушивался. Но потом задремал. И снились ему сны. То героическая стройка, должная предотвратить сток радиоактивных вод в центральный водоем, то разведывательные походы. Пробы воздуха, воды, почвы. Какие-то баночки, скляночки. Чудилось, что куда-то он неимоверным усилием тянет армейский ящик с комплектом индивидуальных дозиметров. Время от времени его открывает, достает из плотных рядов очередную трубочку дозиметра, тускло поблескивающую окуляром и имеющую сбоку прищепку как у авторучки, и вертикально втыкает в почву. То под деревом. То у стены дома. То на илистом берегу водоема... И действо сие столь героически важное, что ни на что другое и отвлекаться нельзя...
А Олег с Максимом тоже где-то рядышком идут. Но ничего почему-то не делают, а только спорят и спорят...
– Олег, послушай. А вот утверждается, что АК-74 намного хуже по своим поражающим свойствам, чем старый добрый АКМ под патрон 7,62 мм образца 43-го года. Понимаешь, в АК-74 за счет облегченной пули, летящей на грани устойчивости, очень часты рикошеты. Даже от веток кустов. Утверждают, что пуля из него даже каску пробить не в состоянии.
– Ага. А ты по каскам стрелял? Выйди на стрельбище. И попробуй.
– Но ведь группы российских сталкеров длительное время вооружали АКМ-ами. Понимаешь, у него большая поражающая способность. Он натовский бронежилет прошивает насквозь на дистанции до 800 метров.
– Да какая, блин, разница! Огневой контакт в Зоне все равно происходит на дистанциях не более 200 метров. А чаше и того меньше.
– Но ведь более лучшее останавливающее действие...
– Какое, блин, действие! Если пуля проходит насквозь. Затрачивая в теле минимум своей энергии. Наилучшее останавливающее действие в охотничьем ружье, заряженном экспансивной пулей...
Голоса то приближались, то отдалялись, растворяясь в тумане...
– ... для одаренных еще раз... Охотничье оружие – пуля достигает цель и теряет всю энергию в первой преграде... Оружие военного назначения – пуля пробивает все преграды и достигает противника...
– ... вот о том-то и речь!... Не достигает... И не пробивает...
– ... идиот... ты хоть раз из оружия стрелял...
Туман сгустился и рассосался, отступив под натиском летнего солнца. Он стоял в центре зеленого поля. Впереди темнела листвой лесопосадочная полоса – густое переплетение кустов и деревьев, давно позабывших, что такое периодическая вырубка. На краю поля ржавел скособоченный трактор. И некоторые особо нахальные кусты, словно выбежав из общей чащобы, то тут, то там прорастали на поле, очевидно когда-то бывшем пахотным, но теперь покрытым сорной травою.
В небе медленно плыли белые облака, да безмятежно кружила какая-то крупная хищная птица.
Пейзаж был мирным. Спокойным. Умиротворяющим.
В поле зрения попала чья-то фигурка. В темном армейском комбинезоне. Она была далеко. Но Виктор был почему-то уверен, что это там стоит Светка. Он хотел её окрикнуть. Но поле накрыла холодная тень. Неприятный озноб пробежался по коже. Чьи-то ледяные пальцы коснулись его волос и тихий неразборчивый шепот, проникнув в голову, вызвал оцепенение и острый приступ липкого страха.
А потом вспыхнул свет. Резанул по глазам. Заставил зажмуриться. И проснуться...
Пробудился он от неровного электрического света, бившего в глаза. Неприятно яркого, после многих часов темноты.
– Да будет свет, – произнес Васильевич.
Встревоженный голос Максима:
– Что происходит?
– Ну... Если проводник перемещать в магнитном поле, то в нём индуцируются токи. А если магнитное поле перемещать возле проводника, то результат может быть тем же самым.
– Это значит...
– Выброс в самом разгаре.
– Именно сейчас формируются аномалии. Советую держать глаза открытыми. Именно в этом подвале никогда ранее ничего гадостного не фиксировалось. Но это не означает, что именно сегодня здесь не сформируется какая-нибудь электро или студень.
– А жарка может образоваться?
– На Агропроме жарки еще ни разу не отмечались. И еще, переменное магнитное поле негативно воздействует и на человека. Почувствуете тошноту – примите соответствующее средство.
И потом еще часов восемь томительного, напряженного ожидания. Светка спала, её даже электрический свет не потревожил. Олег тоже прикорнул, срубленный усталостью и нервным перенапряжением. Сделал молодняку несколько финальных наставлений, дождался подтверждения, что да мол, всё понято, улегся, накрылся одеялом, и моментально отключился.
Максим, вальяжно развалившись, разглагольствовал:
– Ты еще шпаной был, когда это всё заварилось. А я многое о том, как начиналось, помню. И как в новостях эту новость впервые объявили. И первые репортажи о мутантах как сейчас помню. Когда они в первый раз поперли, в стране чуть было всеобщую мобилизацию не объявили...
Виктор старательно раскладывал вокруг себя набор для чистки объектива и камеры: мягкую чистую тряпочку, специальную ткань для стирания пыли, жидкость для протирания объектива и кисточку с обдувателем, пинцет и маленькую отвертку. Извлек из чехла камеру. Открутил объектив. Извлек кассету с пленкой. И начал профилактическую протирку и чистку. Не то, чтобы в этом была насущная необходимость. Но требовалось занять чем-то руки. И голову.
– Ты что, всегда после работы свою камеру чистишь, как автомат после стрельбища?
– Угу.
– Ну ты, брат, на всю голову...
– Техника уход любит. А тебе, кстати, сколько лет?
– Мне? Двадцать.
– А мне двадцать два. Ну и кто из нас был шпаной, когда всё заварилось?
– Тебе не дашь двадцать два. В лучшем случае восемнадцать. Хиловато смотришься. Ты это... с гантелями хоть иногда... Для мышцы полезно. Да и девушки более заинтересованно поглядывать станут...
– Об этом не беспокойся.
– Да ты что, обиделся? Витёк, ты это напрасно. Я ж это всегда, правду-матку в глаза... Вот этот вот, – кивок в сторону Олега. – Тоже обиделся, когда я против АК-74 высказался. А что они с ним собственно сделали? Облегчили боекомплект и только. Ни вес оружия толком не снизили. Ни отдачу не уменьшили. Зато поражающую способность резко сократили. Ты сам, что про это думаешь?
– Все в этом мире имеет свою цену, и недостатки любого оружия – это продолжение его достоинств.
– Сам придумал, или прочитал где?
– Сам. Прочитал.
И тишина. И только шуршание тряпочки по стеклу объектива.
– Скучный ты человек.
Разговоры, разговоры. А что еще делать, если ты заперт в ограниченном пространстве на продолжительный срок? Можно спать. Можно сидеть. Можно ходить взад-вперед. Хотя последнее раздражающе действует на всех прочих, полагающих, что раз во время выброса тебя угораздило остаться в живых, то не искушай судьбу, вернись на место, где в первый раз упал, и там сиди-лежи. Не буди лихо. В особенности если оно и не думает спать, а бушует поблизости.
– Светка, сядь. Не маячь.
– Я в туалет хочу...
– Ох, ты горе моё.
Олег встаёт и внимательно обследует весь подвал.
– Вон тот угол. Достаточно тёмный. Достаточно дальний. Безопасный. Хотя уверен, что по соседству через пару часов образуется кислотная аномалия...
– Не подсматривайте!
– Не беспокойся. Любому, кто посмеет в ту сторону голову повернуть, скручу её на сто восемьдесят градусов.
– Олег, а почему ты считаешь, что профессиональная армия не годится для Украины?
– Профессиональная армия – это армия наёмников. Наёмники не защищают родину. Они служат нанимателю.
– Я бы так не сказал. Ведь она формируется из граждан Украины.
– Профессиональные военные – это отдельная замкнутая каста. Не имеющая связи с народом, который якобы защищает. Другое дело срочники. Они из народа и вернутся в народ. Кроме того, маленькая «профессиональная» армия годна только для маленьких операций. И что ты будешь делать, когда она потерпит поражение или масштабы войны возрастут? Где в срочном порядке наберешь новых «профессионалов»? В стране, где население в лучшем случае будет только знать с какой стороны за оружие браться. Так как в кино видали. Но никакой, даже приблизительной армейской подготовки не имеет.
– Но Америка...
– Америка крепко села в лужу в том же самом Афганистане с Ираком. Ей даже на эти небольшие страны своей солдатни не хватает. Их дипломаты мечутся по свету, ищут недоразвитых, готовых слать туда пушечное мясо. А из их профессиональной армии у них текучка кадров такая большая... Большинство наемников готовы повидать мир только пока войнушка на туристическую поездку похожа. Чуть что всерьез не так, и наемник осознает, что и жизнь одна, и прожить её хочется.
– А срочнику не хочется?
– Срочника мотивирует долг. И мотивация срочников – одна из причин почему «непрофессиональную» армию не пошлешь на несправедливую войну, или не будешь использовать для подавления волнений в своем народе. Не поймут. Не поддержат. Не подчинятся. В последнем случае наверняка. А эту «профессиональную» касту военных я под разными углами повидал. Того еще сорта люди. Ни в грош не ценят ни жизни гражданских, ни срочников. Это для них вроде как бы и не люди. Я, до того как в армию попал, тоже думал: профессиональная армия – лучший способ переложить собственные обязанности на чужие плечи. Но после того, как увидел, как Зона перемалывает целые батальоны, а командование кидает в бреши неподготовленных срочников, при этом всячески оберегая и охаживая так называемых «профессионалов», моё мнение переменилось. Наемная армия – это прожорливый, дорогостоящий и очень хрупкий инструмент, негодный для эпохи потрясений.
– Олег, а когда вы служили?
– Я в армию угодил после института. В двадцать четыре. Сейчас мне тридцать один. Вот и считай.
– И долго вы?
– Отслужил два срока. Попал под соответствующий указ...
– Витёк, а ты служил?
– Я нет. По состоянию здоровья. В детстве было сотрясение мозга. В медкомиссии решили, что в армии с такими помятыми мозгами делать нечего.
– Ну ничего. В военное время гребут всех. И даже безногих-безруких прогоняют через медкомиссию в надежде, что у них конечности отрасли.
– Да, знаю. Наши военные медики до сих пор верят в чудеса...
Разговоры, разговоры... Куда без них, когда часами на одном месте сидишь...
– Берешь вот так. Три пальца вставляешь в дыру и натягиваешь... на голову... Вот так... Пока очко не станет напротив глаза... Чего ржешь?!
– Ни-че-го...
– Смешно сказал? Так нам военрук в своё время на лекциях показывал.
– А я думал, у вас в институте не было военной кафедры.
– Кафедры не было. А гражданская оборона была. Она сейчас везде обязательна. Так, хватит хихикать. Натягиваем этот комплексный защитный намордник. Светка! Тебе, что отдельное приглашение надо?!
– Ну, Олежек... Я прическу испорчу.
– Какую нафиг прическу?! У тебя на голове давно уже взрыв в цистерне с макаронами.
– Но это не значит, что надо усугублять. Витька! Не фотографируй!!! Я не буду ЭТО надевать, пока он меня снимает.
– Виктор, убери камеру.
– Но ведь это такие уникальные кадры...
Лампы над головами неровно мерцали. В дальнем углу что-то зеленело и пузырилось. За дверью слышались какие-то электрические разряды.
– Что же там творится?
– Сам узнаешь. Когда выйдем наружу. Думаю, вокруг будет весело.
– Давай закурим по одной.
– Олег Васильевич, вы курите?
– Студент, а что тебя удивляет? Сигарета – лучший способ скоротать жизнь.
– Ну да. Тот, кто не курит – оттягивает свой конец. А тот, кто курит – кончит раком.
– Вот видишь. Ты всё понимаешь.
– Думаю еще пара, максимум тройка часов. И всё завершится. И будем искать выход наружу.
– А если он заблокирован?
– Сидеть и ждать. Либо нового выброса. Либо пока проход разблокируется. Пока загадывать рано.
Максим рассмеялся:
– Ясно. В полном соответствии с тремя правилами сталкер-шаманизма. Правило первое. Вывод – это отрывок мысли, мелькнувшей в тот момент, когда вы устали думать. Второе. Просветление – это осознание, что всё зависит от восприятия. И третье. Как Светка высказалась: человек без бога – всё равно, что рыба без велосипеда.
– О, шутка юмора. Это похвально. Свидетельствует о присутствии духа. Но не больно-то веселитесь. Зона несерьезного отношения не прощает. Помните, сталкер, как и сапер, ошибается только дважды в жизни.
– Как это?
– Первый раз – при выборе профессии.
Временами на Виктора накатывало ощущение, что они в этом заключении уже неделю. Они болтали. Делились воспоминаниями. Спали по очереди и по чуть-чуть. Время от времени глотали таблетки из личных аптечек. И один раз скромно перекусили.
Светка жаловалась, что всю жизнь мечтала выспаться, а теперь после этого пересыпа у неё голова раскалывается и вялость какая-то.
Олег возражал, замечая, что это у всех. Так Зона встречает непрошенных гостей. Пока организм к воздействию местных излучений не адаптируется – неприятные ощущения гарантированы.
– А почему оно только сейчас подействовало?
– Да потому, что аномальная активность была снижена. А теперь она в норме. Как и положено.
А Виктор сидел и раздумывал: как это буйство энергий снаружи согласуется с управляемостью Зоны?
Светка изредка бросала на него настороженный взгляд, и было видно, что тот же самый вопрос беспокоит и её.
Наконец Олег объявил:
– Выброс закончился.
– Стало быть, – Максим покосился на дверь. – Выходим?
– Не спеши, коза, в лес. Все шишки твои будут. Если б ты не сорвал мою лекцию, ты бы услышал, что выброс сопровождается всплесками радиоактивности. Наибольшую опасность радиация представляет в первые часы после выброса. Подождем, когда снизится.
– Долго ждать?
– Для разведгрупп норма два часа. Но они выдвигаются в соответствующем защитном снаряжении. Для всех прочих минимальная норма шесть часов. Уставом предписывается восемь. Сейчас час дня. Так как мои ощущения окончания выброса чисто субъективны, то есть, не подтверждены никакими измерениями, то он мог закончиться и час, и два назад. Нам следует вернуться на Агропром. И сделать это следует до наступления темноты.
Олег обвел всех внимательным взглядом.
– Темнеть начнет в девять. Выдвинемся в шесть. До этого проведем малую разведку на местности на предмет проходимости. Скрывать не стану. У меня серьезные переживания насчет благополучия гарнизона на Агропроме. Еще не известно – ждут ли нас. В любом случае если будет спасательная операция, то искать нас будут там. И еще печальная новость. Предстоит провести еще одну ночь в Зоне. Макс, зря ухмыляешься. Ты еще не видел ночи при нормальной активности. Сейчас зверье начнет занимать пустующие территории. Грызня будет ещё та. Дай бог благополучно пройти. А вот путь до периметра уже не будет походить на воскресную прогулку. Эх, надо было и для студента калаш выбить...
