Текст книги "Рожденный в СССР. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

   – Выходит так, Михаил Андреевич и более того, – сказал профессор, – Новиков ведь, раннее и ситуацию с Фондом прогнозировал.

   – И главное, все получилось должным образом, а это уже талант или... то чего не бывает. Потому, как быть не может, – задумчиво отметил Суслов. – Кстати, кто из вас готов дать ему рекомендацию для вступления в члены КПСС?

   И отметил, что руки подняли все присутствующие на совещании. Без раздумий, а значит этот вопрос уже обсуждался.

   – Таким образом , это единодушие является оценкой действий нашего отсутствующего товарища. Замечу, что проведенное Фондом мероприятие, – Суслов внимательно посмотрел на присутствующих и убедился, что намек был правильно понят, – заслужило одобрение Леонида Ильича Брежнева. И вы на это можете сослаться... по необходимости. Есть вопросы, товарищи?

   – Разрешите мне, Михаил Андреевич, – встал генерал-майор Коробов, – как оценены действия силовых структур, контролирующих ситуацию на площади Пушкина?

   – Вполне удовлетворительно, что и будет доведено руководству этих организаций, в самое ближайшее время. – И позволил себе скупую улыбку, когда заметил, как с облегчением переглянулись Деменьтев и Неверов.

   – Есть предложение, товарищ Суслов, – попросил слова секретарь парткома Фонда Гуляев Антон Васильевич, – которое совет рекомендует внести в повестку сегодняшнего совещания. Мы вас не отрываем от запланированных дел?

   – Даже если это так, я вас выслушаю, – ответил Михаил Андреевич.

   – Небольшая предыстория возникшего предложения. Валентин Алексеев узнал в одном из примкнувших к диссидентам студентов, своего соседа. И навестил того, со своим дедом фронтовиком орденоносцем, на квартире его родителей. Запись разговора я вам передам, интересно поговорили. Вот на основе этого разговора и созрело предложение: не нужно молодых людей, примкнувших к активистам антисоветской акции, вызывать повестками в милицию и другие правоохранительные органы. Не нужно прорабатывать на собраниях коллективов, в комитетах и бюро. Нужно вызвать на беседу в райком партии совместно с родителями и ... активистом диссидентом, который его пригласил на митинг. В разговоре по существу, без лозунгов, а называя вещи своими именами будут участвовать: представитель райкома и профессиональный журналист знающий историю не только по нашим учебникам. Извините за прямоту, Михаил Андреевич, именно они являются основой нападок на наш строй из-за замалчивания многих фактов нашей истории. Я отдаю себе отчет в необходимости таких действий авторов книг – не всякая правда благо. Но из песни слов не выкинешь, а нынешний интеллектуальный уровень студенческой молодежи опережает средний уровень гражданина СССР, на которых рассчитаны учебники...

   – Извините Антон Васильевич, – вклинился в разговор, со своей с ремаркой, академик, – нужно организовать спецсеминары для углубленного изучения студентами истории. Ее отдельных глав. С компетентными преподавателями. В естественных науках, так принято сплошь и рядом. Лучше объяснять злободневные события общественной жизни с нашей точки зрения и в диалоге с заинтересованной аудиторией.

   – Спасибо, это существенное дополнение. Продолжу... и еще необходимо присутствие фронтовика, не важно кто он сейчас по должности, хоть старший подметайло младшего дворника. Главное – это человек, который доказал делом, что он защитник Родины. Вот эта тройка пусть и судит парня, инакомыслящий его защищает, а зрителями в зале суда будут родители молодого человека.

   – А активисты диссиденты, их тоже нужно судить, этим своеобразным общественным судом? – Поинтересовался Суслов

   – Конечно нет, – ответил Неверов, – это бесполезно. Однако разговор в райкоме поколеблет их уверенность в выбранном пути достижения своей цели. А то, что их конечной целью является свержение существующего строя, вот это необходимо довести до молодых людей, поверивших красивым словам о праве, конституции... Поставить молодежь перед выбором между своими родителями, фронтовиками проливавшими кровь за Родину и антисоветчиками диссидентами. Пусть поймут, что это не игры в казаков разбойников. Они вступили на путь ведущий к прямому предательству страны. Это моральный аспект и вторая часть предложения: нужно принять постановление о приостановлении в отношении лиц занимающихся антисоветской деятельностью прав и свобод гарантированных Конституцией СССР. После чего соответствующие государственные организации могут предъявить иск на возмещении антисоветчиками стоимости полученного ими образования, государственного жилья и переводе их на платное медицинское обслуживание. Народные суды примут заявления и возбудят гражданское судопроизводство. И вот на эти суды пусть собираются иностранные корреспонденты. На суды позора граждан, сначала получивших от государства гарантированные права, а затем вставшие на путь борьбы с ним. Здесь главным будет не решения суда, а сам судебный процесс, который может длиться... Сколько будет нам необходимо.

   Пусть оправдываются в судах, а не несут в народ капиталистические свободы за государственный счет. Далее, убрать их из персональных кабинетов и организовать рабочие места в общих рабочих комнатах и залах. Пусть выполняют порученную им работу, а не занимаются написанием произведений антисоветского содержания и планированием своих действий против государства, совместно с подельниками.

   И устранить их от работы с молодежью. Категорически. Можно еще взять с них подписки о невыезде и обязать, каждый день отмечаться у участковых или в райотделах милиции.

   Это не игры. Тех же, кто после этих мер не остановится и продолжит антисоветскую агитацию. Нужно поставить перед фактом или суд за антисоветскую деятельность, или высылка за рубеж. И организовать им принимающую страну, где-нибудь в Африке. Это идейные враги. Только, ни в коем случае, не нужно помещать их в психиатрические лечебницы, как принято делать в США. Это не наш путь, так как в нашем несущимся в космос мире, трудно найти человека с абсолютно здоровой психикой, – под улыбки собравшихся заключил Гуляев и добавил, – по прежним медицинским критериям.

   Очень неординарное предложение, – заметил Суслов, – и я не могу однозначно утверждать, что в нем превалирует польза или вред. Нужно все продумать и посоветоваться с компетентными специалистами. Ваше мнение будет учтено.

   А теперь, предлагаю выслушать Юрия Алексеевича с информацией о его поездке во главе комиссии Министерства образования СССР по детским домам и интернатам страны.

   – Товарищи, подготовку к этой поездке мы проводили очень тщательно. Первое, на территории нашего детдома был проведен семинар куда мы пригласили директоров детдомов и интернатов со всех регионов страны. Приглашали по рекомендации организационного комитета семинара, "Все лучшее – детям", состоящего из работников министерства и сотрудников Детского Фонда. Каждый участник семинара должен был представить доклад, отражающий достижения своего детского учреждения и выделить проблемы требующие, как немедленного решения, так и соответствующих действий в долгосрочной перспективе. Семинар прошел успешно. Пленарные и сессионные заседания предваряли доклады лучших специалистов в области педагогики, психологии, производственного обучения. На примере детского дома в Медведково, было показано, чего можно достичь при упорной и высокопрофессиональной работе коллектива детского учреждения, соответствующей поддержки извне и достаточного финансирования. Таким образом был задан уровень к которому нужно стремиться, который возможно достичь и даже преодолеть.

   Первая инспекционная поездка объединенной комиссии прошла по городам РСФСР: Ленинград, Свердловск, Новосибирск, Красноярск, Горький, Ростов на Дону, Владивосток и продолжалась месяц. Управиться в такой короткий срок, помогла проведенная предварительная работа, как в Москве, так и на местах. В результате, были утверждены планы первоочередных изменений в учебном, воспитательном и производственном процессах, на что Фонд выделил необходимые средства. Обращаю ваше внимание на существенную материальную помощь местных властей. С их поддержкой, выделенных средств становится достаточно.

   – Даже так, – удивился Михаил Андреевич, – ведь обычно на местах не любят финансировать непроизводственные сферы, особенно сверх спущенного плана.

   – А мы, Михаил Андреевич, раздали посетителям семинара красочный буклет о Гагаринском детдоме. Изготовленный полиграфистами Франции. Вы знаете, завораживает. – Сказал начальник отдела Министерства образования Степан Мефодиевич Коржаков.

   – Я его не видел, почему?

   – Не знаю, все согласование проходило по вашему Отделу пропаганды и агитации ЦК КПСС и у них есть первые экземпляры, – недоуменно сказал Деменьтев.

   – С этим я разберусь. Значит поле деятельности Фонда начало расширяться. Здесь товарищи, не нужно подходить формально и гнаться за количеством. Можно надорваться и загубить доброе начинание. Я вижу вы это понимаете. "Лучше меньше, да лучше".

   Вопросов, предложений нет? Переходим к следующему вопросу...

   – И сколько же они вбухали валюты в эту красоту, – спросил Леонид Ильич, разворачивая страницы красочного буклета, названного "Все лучшее – детям".

   С недавних пор, строгий контроль за использованием иностранной валюты стал навязчивой идеей Л.И. Брежнева. Валюты катастрофически не хватало и расходовалась она с молниеносной быстротой. И очень часто непродуманно и абсолютно непрофессионально. Распределение валюты между министерствами и ведомствами напоминало битвы каждого против всех и Леонид Ильич взял это под свой персональный контроль.

   – Да ни франка, не истратили. Совет Фонда не распределяет государственные деньги, они их зарабатывают своим умением и энергией. Ты не поверишь, Леонид Ильич, какие там подобрались коммерсанты. На ходу подметки рвут. Считают каждую копеечку, но не раздумывая выкладывают тысячи на благотворительность. Если считают это нужным для дела. Парадоксы социализма.

   – Ну, а как было с финансированием этой раскладки, буклета?

   – Заключили хозяйственный договор с фотокорреспондентами "Известий" и те в своих производственных командировках снимали провинциальные церкви в разных ракурсах и в разные времена года. Затем сделали цветную ретушь старым фотографиям этих церквей из архивов и создали тематическую подборку. И, замечу, наше государство в этой подборке выглядит в самом благоприятном свете. Да вот смотри сам, Леонид Ильич.

   – Я смотрю, что печатало тоже издательство?

   – Конечно, название альбома "Путешествие по Родине". Русские эмигранты во Франции буквально размели весь тираж в считанные дни. А Фонд получил свой буклет и еще заработал валюту. на большую часть которой, уже наложило лапу Министерство финансов.

   – И конечно, все это они провели через твой отдел, как идеологическую работу с русскими за рубежом, – усмехнулся Брежнев.

   – Мало того, еще и поддержку КГБ получили, – добавил Суслов.

   Михаил Андреевич, уверенно поддерживал разговор с Брежневым, но в голове вертелась мысль: "А ведь я упустил, что-то важное, на совете фонда". И эта мысль мешала ему полностью сосредоточиться на беседе.

   – Да Леонид Ильич, вы правы. Примкнувшую молодежь, не страшит суд коллектива учащихся. Они ведь за правду, за свободу и права человека. Только замкнутся в себе и уйдут в свою выдуманную борьбу с режимом. Или, как они еще считают, будут бороться за чистоту рядов и ленинские нормы жизни. Вот послушайте объяснение одного молодого человека, на суде чести. Так назвали прошедшие в райкомах собеседования с этими запутавшимися молодыми людьми, ребята из Гагаринского детдома. Их решили ввести в состав комиссий и это показало свою эффективность. Эти молодые люди с нелегкой судьбой, если происходящие соответствует их личным моральным нормам, могут быть очень откровенны. А еще и очень убедительны.

   – А как же, – усмехнулся Леонид Ильич, – я помню, как было на Пушкинской. Давай послушаем.

   ................................................................................................

   – Федорчук, что тебя побудило пойти на площадь и присоединиться к врагам СССР, – первым задал вопрос работник райкома.

   – Разве они враги, они за правду, которую от нас скрывают.

   – Хорошо ты высказал эту правду прилюдно, к чему это должно было привести. Расскажи. Какую цель ты преследуешь? – спросил журналист.

   – Каждый человек имеет право на правду. Люди должны знать... – пришел на помощь задумавшемуся студенту активист.

   – Что они должны знать? Есть, например, правда которую не положено знать до шестнадцати лет и даже старше. А на западе не рекомендуют просмотр некоторых фильмов и до двадцати одного года. И вы уверенны, что всякая правда во благо? Есть правда которую, очень достойные люди, всю жизнь стремятся забыть. – перебил его журналист.

   – Парень, а ты хочешь знать правду, как пахнет человек с распоротым животом. Или как избавиться от вшей в окопах, как воняют неделями не мытые ноги или где в траншеях... справляют естественные потребности. – добавил фронтовик.

   – Вот ты узнал, вернее тебе доверили правду про тех кто был виноват в прошлых и нынешних бедах. Заметь не твоих, чужих. Теперь тебе нужно с этими людьми бороться. Ты их всех знаешь в лицо или поименно? Тех, кто остались в живых или вы и павших в боях за Родину проклянете. Как правдолюбы. А может пойдешь против всей страны? На всякий случай. И против меня, так как я за советскую власть и нас миллионы. – высказался воспитанник.

   ............................................................

   – А вот и концовка разговора, уже без участия активиста инакомыслящих и родителей студента, – сказал Суслов.

   ...........................................................

   – Я знаю, что против нас на площади стояли школьники, там был мой знакомый парень. "Голос Америки" врет, что это были военнослужащие. Я понял, что делаю что-то не так, когда увидел глаза мальчишек. Они нас ненавидели и презирали. Боюсь, что и мои родители меня... не поймут.Что мне теперь делать.

   – Помнить свои ошибки и верить в нашу страну. И главное учиться и работать. Работать и учиться. Жить, двигаться вперед. – посоветовал работник райкома.

   – Я уже не смогу жить по-прежнему и родители теперь относятся ко мне... Они меня жалеет, как больного. А как это изменить?

   – А ты иди в армию, добровольцем, а потом восстановишься в институте. – посоветовал фронтовик.

   И пусть кто-нибудь, что-нибудь потом посмеет тебе сказать. – добавил воспитанник.

   ............................................................

   – А ведь это достойно, Михаил Андреевич и суд чести, и искупление, выполнением почетной обязанности перед Родиной. Нужно только не пустить это на самотек. Пусть идут на службу без хвостов тянущихся с гражданки и на серьезную, воинскую службу. Не все пойдут на это, но кто себя преодолеет... из них сформируются личности. И такими людьми не бросаются.

   Понимаешь?

   – Полностью согласен, как по старой мудрости: зернышко к зернышку, колосок к колоску и хватит на новый урожай.

   – Правильно понимаешь, а то у нас все в ВЛКСМ... а комсомольцев нет.

   – Можно этот тезис и повыше перенести.

   – А вот этого не нужно. Обобщений таких, глобальных.

   Руководители помолчали и продолжили разговор:

   – Леонид Ильич, совет Фонда просит разрешения на организацию своего издательства.

   – Есть проблемы?

   – Они планируют издавать международный литературно-художественный журнал на двух языках, русском и английском.

   И произведения обиженных нашими издательствами писателей, непризнанных гениев, издавать в англо-язычном издании для западной аудитории. Конечно, после соответствующего отбора и редактирования. А из-за выбирать западные бестселлеры и развлекательные вещи: фантастику, детективы. Которые будем издавать на русском языке и еще в качестве приложений к журналу.

   – Желаете сыграть на контрасте? Так творческие люди, обычно никогда не признают ни своих ошибок, ни того, что их произведения не читаемы. Всегда найдут тысячу причин и объяснений, – улыбнулся Брежнев.

   – Вот и пусть ищут причины в себе и вне СССР. Ведь они не думают, что им будет предоставлено сто шансов для личной персональной самореализации. Раз напечатаем, два и до свиданья. А мы будем вбрасывать в иностранный журнал и свои сильные книги, пусть легкого, приключенческого жанра. Наши производственные романы западникам будут не интересны. А вот военные произведения, думаю впечатлят англоязычного обывателя. И не только его.

   И здесь, Михаил Андреевич поймал мысль ускользавшую от него с утра: "А ведь Новиков не имеет никакого отношения к последним событиям. Ни к предложенным мерам экономического воздействия на активистов антисоветчиков, ни к судам чести, ни к издательству. А это значит, что коллектив Детского Фонда состоялся. И это не может не радовать".

   Я лежал на льду, "притворяясь" застругом снега и смотрел на автомашину, с работающим двигателем, расположенную в десяти метрах от меня. Еще на подходе к объекту, я заметил, как из окон кунга ведется наблюдение за окрестностями вокруг полноприводного грузовика Урал-375Д. Люди находящиеся внутри фургона периодически оттаивали его окна для наблюдения. Исходя из полученной информации, можно было предположить, что там находятся четверо вооруженных бандитов, убийц и двое заложников: экспедитор и водитель. Четверо бойцов охраны были убиты при разбойном нападении на эту машину, которая перевозила золото с государственного прииска Минусинского района Красноярского края.

   Все наши двойки сняли с учебно-тренировочных маршрутов и десантировали в пургу на пути вероятного следования бандитов, определив зоны ответственности каждой двойке. Нам с Семеновым достался маршрут проходивший по льду правого берега Красноярского водохранилища. И мы могли осматривать, с помощью оптики, почти десять километров берега. Но в наши планы вмешалась пурга и Семенов сместился вправо на пару километров, для лучшего контроля доступных подъездов на лед водохранилища.

   Однако повезло, если так можно сказать, мне. Я на чутье прошел на лыжах вдоль берега и уже через пару километров наткнулся на Урал. Пурга закончилась и бандиты могли двигаться дальше по льду водохранилища, до места встречи с сообщниками. Которые должны были забрать у них груз золота и только после этого им можно было оставить машину с трупами заложников и разбежаться в разные стороны. Я рассчитывал, что по крайней мере, двое из налетчиков должны были перейти из кунга в кабину грузовика. А расклад, где двое снаружи и двое внутри, куда лучше, чем четверо внутри и с ними два заложника. В любом случае мне приходилось действовать самому, так я был без связи. Однако на месте предыдущей лежки я написал Семенову сообщение и он знает направление в котором я ушел, кроме того я оставил отчетливые лыжные следы на льду и застругах водохранилища. Лыжи пришлось снять метров за пятьсот до цели и осторожно перемещаться к машине по почти гладкому льду.

   А сейчас пришла пора действовать и я стал медленно подползать к машине со стороны кабины, контролируя возможное наблюдение из окон кунга. И наконец, аккуратно заполз под днище грузовика к бензобаку. Потихоньку продавил бак ножом, имитируя его повреждение сучком или камнем. Получилось грубовато, но на таком морозе сойдет. Ждать пришлось недолго, минут через двадцать пять открылись задние двери кунга и на лед спрыгнул человек у которого я видел только ноги в унтах. Он постоял несколько минут, видимо внимательно разглядывая округу и сказал обернувшись к кунгу:

   – Рыжий, можешь выходить, я присмотрю вокруг, – и пошел в обход грузовика.

   Рыжий вышел с двумя канистрами бензина и направился к кабине. И пробитого мной бензобака уже натекла приличная лужица бензина, увидев которую рыжий заорал:

   – Махно, иди скорее сюда. Бак пробит. Твою бога, душу, дороги мать, – и полез под машину.

   Я упал с днища кунга, где висел прицепившись и сильно ударил Рыжего ножом под подбородок вогнав лезвие узкого ножа в мозг. Даже успел затащить Рыжего под машину, оставив снаружи торчать его ноги, как с другой стороны под днище заглянул Махно и недовольно спросил:

   – Ну что еще там... – и замолк получив ножом в горло дальним прямым выпадом из положения лежа. Затащив оба тела

   поглубже, я выполз из под машины у задней двери кунга и громко кашляя сказал:

   – Открывай, бак пробит ремонтировать нужно, – после чего прикрылся открывающейся створкой двери и принял в нож третьего, когда он вышел из-за дверки. Теперь счет пошел на секунды и я... не успел. Крик, четвертого члена банды заставил меня отказаться от прыжка в кунг:

   – Стой на месте, сука. Иначе я ее попишу, – налетчик успел переместится за спину женщины и держал нож у ее горла.

   Я выпрямился и стал с показным интересом разглядывать грабителя.

   – Слушай, мудилкин, а почему ты думаешь, что мне это интересно. Ну и режь ее на хрен, мне пох. Меня интересует только рыжье, а бабу все равно придется кончать. И мужика тоже, – кивнул я на лежащего у борта машины связанного мужика.

   – Давай я его, а ты бабу, – сказал я плавно поднимая свой нож на уровень плеча. Бандит растерялся и не понимал, что происходит до тех пор пока рукоять ножа не ударила его в переносицу, напрочь выбивая сознание. А через секунду, другую я уже связывал ему руки полотенцем, висевшим на крючке перед умывальником.

   – Значит, ты водитель Урала? Понял, а я капитан милиции, старший оперуполномоченный Дмитриев, – с напором сказал, не давая опомниться освобожденному от веревок мужчине, – я сейчас пойду поспрашиваю бандита о наших делах скорбных. Ты приведи в чувство экспедиторшу и как они вас взяли пятерых здоровых вооруженных мужиков?

   – Вот так, каком кверху. Должна была быть еще машина сопровождения, но она оказалась неисправна и все четверо охранников сели в кунг. Наверное этот гад ее и повредил. – и он с удовольствием пнул бандюгу.

   – Вот он, – и водитель еще раз пнул гада, – ейный муж, приемщик металла на приисковом хранилище. Поехал с нами в кунге, вроде по срочным производственным делам и подсыпал охране, что-то в чай. Ну а потом, попросил остановиться, а трое его сообщников выскочили из сугробов на обочине. Приставили обрезы мосинок к стеклу кабины и что сделаешь? Ведь, насквозь прошьют, вместе людьми.

   – Ясно. Я сейчас выйду, а ты закрой дверь и никому ее не открывай. Откроешь только тем, кто скажет, что они от капитана Дмитриева и пусть тебе документы в окошко кунга покажут. Уехать ты, все равно, не сможешь, так как пробит бак. Понял? И бабу в чувство приведи, я ее испугал малость.

   – Чего же не понять, – поспешно сказал он и я подумал, что теперь он и мне не откроет. Именно этого я и добивался. Пусть забаррикадируется, вооружится и никому не открывает.

   Я выкинул последнего живого бандюгана, вернее поганую крысу, из кунга, быстро срезал с него одежду и бросил голого на лед. Когда он очухался, я протащил эту тварь мимо трупов его подельников и кинул у передка машины. Затем плеснул на него бензина из канистры и сказал:

   – Теперь внимательно меня слушай, мразь. У меня к тебе предложение или ты гордо идешь в несознанку и замерзаешь, но тихонько уснуть до смерти я тебе не дам – буду поджигать бензинчик, прямо на тебе. – Я достал коробок и демонстративно зажег спичку. Падаль судорожно пыталась заползти между колес передка машины, но я его выдернул за ногу.

   – Ты меня не дослушал. Другой вариант, ты рассказываешь где?

   – Что где, – проблеяла голая гнусь, смело зарезавшая четырех уснувших охранников. Возможно его приятелей.

   На это, я просто зажег спичку и бросил на гадину, тот торопливо стал сбивать с себя пламя. А я спокойно смотрел на него и ничего не ворохнулось у меня в душе, кроме брезгливости. В конце концов он мне рассказал, где они с подельниками спрятали часть золота. В качестве своей гарантию на жизнь. Так же указал место и время, когда у них должны были забрать оставшееся золото.

   – Ну что же, я считаю, что ты выполнил свою часть соглашения. Можешь снимать со своего подельника барахло и одеваться. Деревня вон в том направлении в десяти километрах. У тебя будет шанс, – и я отвернулся от него.

   Все было ясно и предсказуемо – я был хорошо знаком с таким типом человекообразных. Поэтому, когда он пытался ударить меня в печень, ножом найденным у мертвого подельника. Я сделал шаг назад. И после того как он провалился, перехватил его руку свое левой рукой и развернул негодяя к себе лицом. Мой нож вошел ему в глазницу, почти на всю длину лезвия и одной тварью на земле стало меньше.

   Я шел навстречу Семенову к своей первой лежке, где оставил рюкзак и оружие. Думаю он там меня ждет , как и было договорено. Или идет в моем направлении, если получил такое указание по рации. Я решил, что про спрятанное бандитами золото никому не скажу. Пусть лежит, государство от этого не обеднеет, у него и так все украдут. В свое время. А это пусть будет резервный фонд Фонда, на будущее. Каламбурчик, так сказать.

Глава 14.

   Меня прихватили прямо у трапа транспортного самолета, который приземлился на подмосковном военном аэродроме. Их было трое, вежливых в форме: два старших лейтенанта и майор. Двое расположились с боков, а майор предъявил документы сотрудника 3-го Управления КГБ при СМ СССР – военной контрразведки. Сначала показал удостоверение мне, а потом и старшему нашей команды – капитану Васильеву.

   Затем мне приказали сесть в кузов ГАЗ-69 вместе с двумя сотрудниками, а старший, майор Севостьянов сел впереди с водителем. В кузове мне завели руки назад и надели наручники. Двое охранников сели напротив и внимательно следили за каждым моим движением, настоящие волкодавы. По виду. Хорошо хоть не стали обыскивать прямо у трапа, а тщательно обыскали уже в машине.

   Ехали не очень долго, чуть больше часа. проехали КПП, где майор предъявил только свои документы и заехали в большой авиационный ангар. Здесь меня меня провели во встроенное внутреннее помещение с парным постом на входе и на лифте мы спустились, примерно, на три-четыре этажа. На этом уровне, в абсолютно пустом помещении, меня обшмонали самым тщательным образом. Затем полностью переодели в чистое армейское х/б второго срока, без ремней и на ноги дали тапочки, после чего поместили в камеру– одиночку и... забыли на трое суток. Скорее всего, ждали горячих данных расследования с места событий. Правда, не забыли кормить три раза в день.

   С момента ареста, меня ни о чем не спросили и ничего не сказали. Молчал и я, а что говорить... Все трое суток изводил себя физическими упражнениями чередуя их с медитацией. Ночью спал крепко и без сновидений – нервы нужно было беречь, так как понимал, что помотают их мне, изрядно. Я был не новичком подразделений специального назначения и еще до выхода на зимнюю работу понимал, что подлежу горячей проверке в самое ближайшее время. Тем более, что не участвовал в боевых действиях и вообще – пиджак. А здесь, как раз, срослось приятное с полезным. Даже придумывать шпионского ничего не нужно, ворюга и ату его гада, колем до самой задницы. Позывной "Блатной" стал казаться мне пророческим и вообще наш старший, капитан Васильев, похоже совсем не армейский капитан... Очень он похож на куратора нашего подразделения от КГБ, причем с крупными звездами на погонах. По одной на каждом. Ведь, достаточно, послуживший армеец чувствует воинские звания своей битой шкурой. Безусловный рефлекс. Хотя легенда у него была виртуозная – армейский снайпер с элитной диверсионной подготовкой. И почти соответствовала истине, но... Мелочи конечно, но на них и сыплются. К примеру, в спарринге капитан иногда забывался и работал излишне "мягко", чтобы спеленатого клиента можно было сразу посадить в камеру и допросить, без госпиталя. Проскальзывало у него такое – привычка вторая натура, как говорится. Это там, где я и остальные парни просто бы жестко вырубали противника и наносили ему урон приводящий, даже, к летальному исходу. Лишь бы успеть задать языку пару вопросов и тихо прикончить – нам было нужно выполнять боевую задачу, а не вскрывать агентуру противника. Да и его поведение в поле... Типичный городской воин, конечно обученный действиям на природе, но не приученный уносить дерьмо с места отдыха и ни в коем случае его не прятать на месте. Тем не менее, именно такой командир и был нужен нашему подразделению, согласно его назначения вести эффективные боевые действия в городе. да еще против высоких профессионалов. Специфика...

   Допрос, на четвертые сутки, проводил гражданин майор Севостьянов. Первым его вопросом, по существу, было тривиальное:

   – Где золото?

   И ответ был, что характерно, также очень оригинальным:

   – Какое золото?

   Это, в главном, было и все, даже никаких подходцев не было: мол добровольное признание и так далее...

   Меняясь каждые два часа, следаки контрразведки разобрали все мои действия, буквально до секунды. Но все было чисто, Взять с собой бандитов, даже одного, я не мог и оставлять их с гражданскими тоже. Мог, конечно, бросить их на льду, при минус больше двадцати и освежающем ветерке, но это садизм. А информацию было необходимо срочно передать в оперативный штаб, так как сообщники налетчиков находились максимум в часе езды автомобилем по льду реки. В то время, как наши секреты располагались в двух, трех часах ходьбы до грузовика с людьми и золотом.

   Про обоснованность применения жестких методов допроса и не упоминалось, а вот вопрос номер два:

   – "Зачем ты его убил?" – Был задан неоднократно и в разной форме. В конце концов, я подпустил дрожжи в голосе и признался:

   – Товарищ майор, я испугался. Ведь, в первый раз мне пришлось убивать людей.

   – По твоим действиям этого не скажешь. Очень профессионально действовал, во время всего боестолкновения и так обделался в конце. Не стыкуется.

   – Нас хорошо учат, а в конце и заряд адреналина закончился.

   – Врешь ты хорошо, но нас то учат – отлично и ты это узнаешь. В самом скором времени.

   Вот теперь все было ясно, все точки над, были поставлены и я замолчал. Били – молчал. Разве, что в самый первый раз отхреначил двоих удальцов, но тоже не калечил. Меня теперь стали привязывать и бить – я опять молчал.

   В карцере – молчал, в камере – молчал, на допросе – молчал. А потом тайком перестал принимать пищу, воду и стал всамделишно загибаться. Это был их прокол, следствия, не ожидали такого от пиджака. Когда, на пятый день спохватились, я уже перестал брать еду. Меня стали кормить внутривенно, воду заставляли пить принудительно. Бить перестали, куда такого доходягу трогать, а специальные препараты вводить уже было нельзя. Опоздали. Организм настолько ослаб, что я вполне мог сыграть в ящик. Счет времени я потерял, но от пищи продолжал отказываться, однако все когда-то кончается...