Текст книги "Рожденный в СССР. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

   В Школе дежурный офицер представил меня, как новобранца, плотному невысокому старшине сверхсрочнику, с явной примесью крови северных народностей. А мне сказал :

   – Старшина сверхсрочной службы Иван Иванович Семенов, будет для вас персональным инструктором и непосредственным начальником на ближайшие два месяца. Это приказ начальника Школы. Свободны.

   – Слушай меня внимательно, молодой. Мне поручили сделать из тебя заготовку под военного человека. И я это выполню. Так, что не обижайся. А теперь давай знакомиться, твое личное дело еще не пришло. Давай так, я спрашиваю, ты отвечаешь. Усвоил? – Вполне доброжелательно заявил мне старшина.

   – Так точно, товарищ старшина.

   – Отмечаю, ты не безнадежен. Я служу девятый год и в качестве инструктора, уже два года. Так, что научить службе и специальности, за два месяца, я не смогу. Однако сделать первый шаг, ты сможешь.

   Фамилия, имя, отчество. Возраст. Семейное положение. Образование. Что умеешь полезного.

   – Новиков Иван Иванович...

   – Стоп. Детдомовец?

   – Скорее бродяга.

   – А не Найденов ли твоя фамилия была первой, тезка?

   – Так точно, товарищ старшина.

   – Брось, не на людях, называй просто старшина. А ты мне полный тезка, я тоже был Найденов. Семенов, фамилия отца. Пошли дальше...

   – Двадцать четыре года. Женат, двое детей, брат, теща и это все. Учитель русского языка и литературы. Мастер спорта по самбо, шофер второго класса и почти любой наземной техникой могу управлять, автослесарь 4-го разряда, охотник. Знаю иностранные языки, английский хорошо, немецкий хуже. Знаю русский язык глухонемых

   – Ну, что Иван, человек ты полезный во всех отношениях. Тем серьезнее у меня задача, вернее у нас. Как сказал Гагарин: "Поехали", а ты теперь будешь только бегать. Килограммов пять у тебя лишних. Ведь у тебя 186 см, и 92 кг?

   – Нет, 93 кг.

   – Значит сбросим 6 кг, как минимум, -"успокоил" меня старшина.

   И я... мы побежали.

   У нашей пары был свободный распорядок дня и доступ почти во все учебные классы, стенды, тир, стрельбище, оружейную мастерскую, спортивные залы, помещения и манежи спецподготовки. Короче – зеленый свет, только паши. Старшина Семенов оказался очень пунктуальным человеком. После нашего знакомства он составил двухмесячный план моей подготовки и корректировал его почти каждый вечер, а то и ночь.

   Когда выяснилось, что я хорошо владею армейским рукопашным боем, на ты с холодным оружием и неплохо стреляю из всех видов стрелкового оружия. Да и с физподготовкой у меня все в порядке. Кроме того, строевая подготовка в наличии и с уставами знаком. Не блеск конечно, но сойдет для сельской местности, по мнению старшины. Поэтому он откорректировал свои планы в... н-ый раз и что характерно, ни разу не поинтересовался, где я всему этому успел обучиться.

   Теперь мы занимались специальной снайперской подготовкой. Передвижение по местности шагом, бегом, гусиным шагом, на коленях, ползком и это со всей положенной снарягой и... патронов нужно было взять побольше. Общий вес получался в 40-50 кг. И после утреннего забега, когда у меня руки-ноги дрожали от напряжения, воздух я заглатывал судорожными рывками, а от усталости подгибались колени – мы начинали стрелять. Стреляли из короткоствола, АКМ, СКС и конечно из СВД. Снайперская винтовка Драгунова поступила в войска сравнительно недавно и бойцы к ней еще не привыкли. Не сроднились, так сказать. Но этого нельзя было сказать обо мне, я с нее очень много пострелял... в то время. И не на стрельбище, однако. Поэтому, когда я впервые выполнил стрелковое упражнение: дистанция 300 метров, мишень голова и еще на пределе скорострельности СВД. Старшина был удивлен результатом и тут же попробовал меня в стрельбе на 600 метров по поясной мишени и ... был разочарован. Не феномен.

   Поэтому мы и сосредоточились на тренировках в скоростной стрельбе. Каждому свое, как говорится. Тем более, что стрельбой из РПК (ручного пулемета Калашникова) и особенно ПК (пулемет Калашникова) я его поразил. Это был мой конек, еще в той реальности и на дистанции 800 метров я сносил бегущую фигуру на раз. При любой погоде, как говорится. Вот за это и таскал теперь ПК с коробкой ленты на 250 патронов. Правда не всегда.

   После упражнений по стрельбе, старшина давал мне отдохнуть. На полигонах имитирующих лес, степь, предгорье или городские строения нужно было выбрать место для стрелковой позиции по обозначенной цели. Скрытно ее оборудовать, занять и замаскировать. А после этого поиграть со старшиной в прятки и посоревноваться кто быстрее и больше поразит появляющихся мишеней. Вот здесь, правильный выбор позиции был определяющим. После обеда был обязательный часовой отдых. Далее работа в оружейной мастерской, так как свое оружие я должен был знать досконально. И уметь его отремонтировать в мастерской и если возможно, в полевых условиях. Затем, в распорядке дня, была опять стрельба, но с уже со стационарных, оборудованных на полигоне позиций. Стрелял по, очень, неудобно появляющимся мишеням. Под неудобную руку, у меня правая, так как правша. Или по мишеням на границах сектора стрельбы. Например, очень трудно было попадать в мишень, разворачиваясь на угол близкий к девяносто градусов вправо. Только развернулся, прицелился, противник уже "залег". После ужина опять стреляли в сумерках, ночью и на слух. Иногда, ночью, стреляли с новинкой, прицелом ночного видения, но старшина прибор выдавал редко. Берег. И так день за днем. Две недели подряд. За это время,старшина выделил мне всего день отдыха и то если это можно было назвать отдыхом. А получилось это после того, как старшина нашел мою позицию на полигоне в очередной раз. Ну нашел и нашел, ведь спец. Однако он это сделал так легко и небрежно, что я разозлился. И попросил его купить плотной х/б ткани, бежевой и анилиновых красителей светло-синего, синего и черного цветов. На что он ответил:

   – Иван, ты думаешь мы в армии такие тупые и не умеем себе делать маскировку? Мы, давно, отвыкли рассчитывать на стандартную "березку" и "дубок". А в каптерке есть и ткань х/б, и краска, и трафарет у каждого бойца, свой родной, имеется. Лохматые накидки тоже сами делаем: с петлями, привязками, карманчиками для травы, веток. Это ведь может спасти жизнь.

   – Ладно, старшина, попытка не пытка. Может, что и получиться дельное, ведь учатся на своих ошибках.

   На том и договорились. А выбор исходных материалов и реактивов у каптенармуса был большой. И сам, сорокалетний сержант сверхсрочной службы, был заводным и легким на подъем мужчиной. Василий Иванович, предоставил мне рабочее место у себя в каптерке и стал активно помогать в работе.

   Прежде всего обработали ткань, х/б зеленого цвета, в щелочном растворе, извлеченном из пенного химического огнетушителя. После сушки и тщательной промывки ткань приобрела светло – бежевую окраску, топленное молоко. Далее изготовили три трафарета 90х150 см с крупными амебными пятнами. Каждый из трафаретов покрывал свою, почти, треть площади всего куска.

   А теперь уже дело техники и качественной краски. Закрыли ткань трафаретом, сверху положили на всю площадь мелкоячеистую с крупной проволокой сетку Рабица и задули пятна концентрированным раствором светло-серой краски (голубая с черной). На втором этапе аналогичную операцию проводим с другим трафаретом и серой краской( синяя с черной). Третий этап – красим ткань черной краской через максимально сжатую сетку Рабица, получая при этом минимальные размеры ячеек. Сушим, поласкаем и опять сушим. И эрзац цифра готова. А дальше Василий Иванович отнес ткань домой и его супруга сшила комбинезон с капюшоном размера на два-три больше, балаклаву и бахилы на сапоги.

   Старшина, все равно, меня нашел на полигоне, но не сразу и похоже зауважал. Однако расспрашивать, где я этому научился, не стал. Не положено.

   А я, на эйфории от успеха, попросил краткосрочное увольнение в город Москва, с подъема и до отбоя, но... получил отлуп. С мотивировкой, курс молодого бойца для всех один и молодых, и старых. Вот примешь присягу и будем поглядеть. Резонно, хотя обидно. И опять пошла работа, дни летели реактивно. Теперь Семенов взял за правило разговаривать со мной об армейских правилах, гласных и негласных. И их особенностях в подразделениях ГРУ, что было полезной информацией. Рассказал, как будет проходить учеба в нашей Школе, на что следует обратить внимание в первую очередь и главное на кого. Очень кратко, но по существу характеризовал начальников и инструкторов школы. А это означало доверие, чем-то я его зацепил и это дорогого стоило. Так же я узнал, что Семенов холост и похоже с этим смирился. Поэтом сделал себе зарубку в памяти: решил привести его в детдом, когда будет возможность. Там его заарканят, рупь за сто. А то не хрен, убежденный холостяк понимаешь – вот тебя и убедят.

   С ПК я сживался все больше и больше, можно сказать приближался к своей лучшей форме в той реальности, однако у моего Ивана было и зрение лучше, и реакция. Да и силенок побольше. Ворочать восемнадцать килограммов не шутка, стрелять приходилось, как с сошек, так и с упора. А для этого было нужно иметь силу. Зато теперь я был уверен, что если первым обнаружу снайпера, то у него не будет шансов. Если заметим друг друга одновременно, на расстоянии не более 800 метров, я ему не дам выстрелить и ему придется менять позицию.

   К концу месяца, старшина решил, что я созрел для РПГ-7 (ручной противотанковый гранатомет) и стал тренировать меня в стрельбе по живой силе, находящейся в полевых укрытиях или городских строениях. Стрелял в двери, окна, чердачные окна, находящиеся на расстоянии 200-300 метров, с различных положений и на скорость. Выстрелил и укрылся, все практически в одном движении. Я уже понял, что меня готовят в команду, где балласта быть не должно, по определению. И старался, как мог. А так как стрелковый опыту меня был, голова помнила, поэтому оставалась только работать, работать и работа.Настоящим образом, так сказать. Семенов был конечно сам железным конем и нагружал меня по уму и принципу : боец тянет, значит нужно увеличить нагрузку.

   Я тянул и все думал, когда эта гонка надоест старшине... Иногда мне казалось, что я подходил к своему пределу и... старшина увеличивал нагрузку. Еще на чуть-чуть.

   Сегодня вечером он меня предупредил, что завтра с утра мы едем в учебный лагерь ФВО МГУ сдавать экзамены по военно-учетной специальности. А затем я там переночую и утром, послезавтра, буду принимать присягу вместе со студентами МГУ.

   В гараже Семенову, без разговоров, выписали путевку и выделили козлик (ГАЗ-69). Эта машина, уже с вечера, стояла около общежития. Я посоветовал заправить полный бак и взять пару канистр бензина в запас. Бо жрет скотинка много.

   Руководитель сборов запустил меня на экзамены первого и тем же номером я сел, перед комиссией, отвечать на экзаменационные билеты . В общем худо-бедно, но "отстрелялся": видно разговор обо мне состоялся еще до экзаменов и пошел докладывать старшине результаты:

   – Норма. Сдал на хорошо. Сейчас пойду выберу себе местечко в палатке и если меня кто разбудит раньше завтрашнего утра – набью морду.

   – С мордой поосторожнее.

   – Да шуткую, а вы Иван Иванович не мнитесь, как... не будем уточнять. Старшина, езжай в Москву, развейся, когда еще такая возможность будет. Я уже большой мальчик. Приедешь завтра к обеду, я без праздничного пирожного не уеду. Имею право.

   – Ладно, завтра к обеду буду.

   И все. Ни здрасте, ни до свиданья. Ни спасибо, ни смотри у меня. Крутой мужик, по-настоящему.

   Я и на самом деле проспал до утра, правда с перерывом на ужин. И меня не смогли разбудить ни разговоры, ни хоровое разучивание текста присяги, ни пение под гитару. Таким образом, я отсыпался за месяц. Утром встал до подъема, погладился, подшился и заодно побрился. Выдраил сапоги. Ну, что еще сделать? Скукота.

   Принимал присягу, уже во второй раз. И если в первый раз волновался, то сейчас воспринял все это, как формальность: прочитал текст, расписался, сдал СКС в оружейную комнату ( самозарядный карабин Симонова). Дождался Семенова и уехали... домой. Там я уже и поел с удовольствием. По дороге в Школу Семенов сказал:

   – Хорошо, что ты не попросился со мной в Москву.

   – Неужели отпустил бы?

   – Нет и мне было бы очень неловко.

   Ну что сказать, служивый человек.

   В работу я въехал, как в наезженную колею и создалось впечатление будто Семенов уже не находил, чем меня нагрузить. Истощился. Однако я так только думал, теперь основная нагрузка тренировок легла на тактику работы в двойке. Причем обязанности в паре менялись: то старшина должен был сделать точный выстрел, а я вел поиск снайпера, наблюдая за окружающей обстановкой. Отвлекал противника при его обнаружении, а в случае необходимости прикрывал отход напарника на запасную позицию. То наоборот. Иногда, в ходе выполнения задачи приходилось меняться обязанностями по несколько раз.

   На полигоне работали такие умники-затейники... снайперского опыта им было не занимать. Дистанция выстрела снизилась до 200-300 метров. Задача была одна, противодействие снайперской команде в городе, а основные отрабатываемые оперативные мероприятия: засада в местах вероятного обнаружения противника, поиск и уничтожение, защита объекта от нападения.

   И здесь я полной мерой прочувствовал, что дает снайперу опыт. Столько уловок и хитрых важных мелочей, какие были в арсенале у старшины, никогда не будет ни в каких наставлениях. А опытный снайпер, это живой снайпер. Наблюдается неразрывная связь опыта и класса, я буквально впитывал этот практический опыт Семенова, так как в другой реальности был диверсантом-разведчиком. Да, в общем и сейчас оставался им.

   Школа находилась в подчинении Центра переподготовки ГРУ и к середине августа начала заполняться новым набором курсантов. Наше подразделение называлось команда 21 и у нее уже был руководитель учебного процесса.Лично майор Саврасов, начальник Школы. И по прибытию его в расположение части, нас вызвали на представление командиру. Вернее представлялся я:

   – Товарищ майор, выпускник Факультета военного обучения Московского государственного университета, рядовой Новиков. Представляюсь по случаю назначения в Ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.

   – Рядовой, необученный у нас в Школе... что твориться в Армии. Да, старшина, за вами весь Центр следит и недоумевает. Скажи, что думаешь, как на духу.

   – Соответствует.

   – И это все, что ты скажешь своему командиру?

   – Вполне соответствует.

   – Вот это другое дело. Развернул тему и вглубь, и вширь. Спиноза. А вы, рядовой, что скажете?

   – Не положено, товарищ майор.

   – Яснее докладывайте, рядовой.

   – Нецензурно докладывать не положено , товарищ майор,– сочувственно сказал я, преданно глядя поверх головы начальника Школы.

   – Мне, вашему командиру, интересно кто из вас Рыжий, а кто Белый. Клоун. Ну это мы увидим на поверочных испытаниях личного состава команды 21. Теперь вашей команды. И поверьте, я сделаю все, чтобы обстановка в вашем подразделении соответствовала его названию.

   До общежития мы шли молча, так же без слов разошлись переодеться для стрельбища. Когда бежали на полигон, я спросил старшину:

   – Чего он, как танк наехал. Не в духе с утра?

   – Это он еще ласково, я за три года, от него слова доброго не слышал. Он говорит: "Если снайпер жив, то хвалить его излишне. Все ясно и так. А добрые слова – это перед трехкратным салютом".

   – А как, вообще, поставлен учебный процесс в Школе?

   – Год учеба в Центре, с перерывом на зимнюю двухмесячную стажировку. Полгода стажировка в войсках, опять учеба в Центре, три месяца. Опять стажировка, уже в спецподразделениях. Потом экзамены и аттестация.

   – Так ты в Школе не учился?

   – Нет, я инструктор Школы.

   – Похоже ты зачислен в команду 21. В задницу, образно говоря, – заржал я.

   Но смеялся я в одиночку, старшина был, как всегда серьезен и невозмутим. Снайпер.

   Перед началом поверочных испытаний, а проще говоря приемных экзаменов, я поймал мандраж. И все же решил поставить точки над... в конце предложения:

   – Иван, ты с самого начала знал, что мы можем попасть в команду только вместе? У тебя, что, не было выбора?

   – Он всегда есть, я мог отказаться и получить нормальное назначение в часть. А мог попытаться. Тем более, что генерал еще никогда не ошибался.

   – Он тебе приказал?

   – Нет, попросил, а это похуже приказа.

   И это была правда, поэтому на огневом рубеже я был спокоен и сосредоточен. Я не мог подвести Ивана. Поэтому пульс шестьдесят пять и точка.

   Из 43 человек в Школу были зачислены 18, в том числе и я с Семеновым. На общем построении команды 21, был оглашен приказ о зачислении и присвоении очередных званий личному составу. Мне было присвоено первое офицерское звание – лейтенант, а старшине Семенову – младший лейтенант. В команде были только офицеры и военнослужащие сверхсрочной службы. На испытаниях присутствовал и генерал-майор Дроздов. Тот самый, которому меня представлял наш аксакал-полковник, руководитель Центра переподготовки ГРУ.

   Всем курсантам команды предоставили пятисуточный отпуск по старому месту службы, не считая дороги. Для решения личных вопросов. Все-таки я везучий сукин сын, как оказалось. Вот только, во второй жизни.

Глава 9

   Леонид Ильич Брежнев, встретил Михаила Андреевича Суслова, выйдя из-за своего монументального стола и они присели у бокового столика для гостей. Это символизировало уважение первого лица государства к соратнику по партии. Одному из многих, как могло бы показаться человеку далекому от постоянной борьбы за место у подножия кресла Первого секретаря ЦК КПСС. У Михаила Андреевича место там было забронировано, несмотря на то, что он никогда не скрывал от Первого неприятных вестей и тенденций. Частенько нарушая душевный покой Леонида Ильича, большого любителя жизненных удовольствий и дамского угодника, что было бы чревато многим другим рядом стоящим. Однако Суслов никогда не изменял себе, но старался преподносить неприятные новости, Первому, наедине. В личной беседе и тот это ценил, так как в этом случае ему не нужно было натягивать на себя монументальную маску непоколебимого и всезнающего Учителя масс, а быть самим собой. Хитроумным и незамысловатым, осторожным и решительным, открытым и недоступным. Таким каким он и был – разным.

   После обязательного ритуала, состоящего из привычных фраз о здоровье, семье, погоде... Леонид Ильич приступил к ожидаемому разговору:

   – Так, что ты можешь рассказать об этом Фонде. Первое впечатление о нем уже составил?

   – Да, я встречался с членами наблюдательного Совета в полном составе и с большинством из них персонально. И знаешь Леонид Ильич, мне все больше кажется, что это та общественная организация, которую мы можем противопоставить нарождающемуся у нас, в стране, рупору "Голоса Америки" и "Свободной Европы" – движению диссидентов. Конечно это далеко не панацея, но в ряде случаев, деятельность Фонда и его активистов будет весомо помогать в нашем идеологическом противостоянии с Западом. Люди там наши.

   – А как же, методика Семичастного и компании, хватать и не пущать. Сажать, лечить, заваливать повестками, выселять, увольнять, изгонять из Москвы, предавать анафеме на собраниях трудящихся... И таким образом, своими руками создавать героические личности из прикормышей наших идейных врагов. Это ведь не лечение болезни терапией, это залечивание внешних симптомов, а болезнь проникает внутрь и овладевает массами. Не сразу, конечно, а в течении десятка другого лет. А вот лечить радикально социальные болезни, как Сталин, мы не можем. Другие времена и люди другие. Вот скажи, почему многие из нашей высшей партийной среды не понимают, что это если нас лишить работы, то это трагедия, крах жизни. И материальный и моральный. А борцам за свободу личности на это на...гадить. Ведь эти хилые интеллигенты – разрушители и мы им сами гарантировали, своими законами, что они не помрут с голода. Работа для них всегда найдется, жилье государство дало или даст и на скамейке в Гайд-парке ночевать не будут. Одним словом не пропадут, а будут заниматься любимым делом. Протестовать на радость врагам своей страны. Пусть и в холодной войне, но врагам. Эти добрые общечеловеки и борцы за права сдают страну... призывают, если не предать, то сдаться. Все-таки, Сталина на них нет. Извини, Михаил, за сумбур.

   – Вот именно, Леонид, сумбур. Это и есть причина. Нет у нас эффективного комплекса методов противодействия западной пропаганде, пригодной для всех слоев общества. Наш социум перестал быть монолитным, что-то мы неправильно делаем. Вот послушай, что говорит бывший беспризорник о нашей молодой смене. ВЛКСМ. – С нескрываемой горечью сказал Суслов и включил магнитофон со слов: "... какое место вы отводите главной молодежной организации страны в деятельности Фонда?

   Прежде всего, Михаил Андреевич, хочу предупредить, что я выскажу свою личную позицию, неужели мы что-то отнимаем у комсомола? Это комсомол предложил создать Фонд и отдал ему деньги за нобелевку? Может он разработал структуру Фонда и определил сферу деятельности, а сейчас пытается разработать тактику и стратегию и заручиться помощью партии. А с вами сейчас разговаривают секретари ЦК ВЛКСМ?

   Комсомол расходует огромные средства на праздники и фейерверке, организует сбор металлолома и пытается, именно пытается, выполнить то, что ему поручает КПСС. В него влетают деньги государства, как в черную дыру и без всякой отдачи. А с комсомола, как с гуся вода. Потому как он гегемон и нет в стране других молодежных организаций. Его функция в рабочей среде, собирать взносы и все. Даже прием в ряды не главная его функция, так как в комсомол все приняты еще в школе. Вот в армии принять в комсомол арата бурятских степей, да – это победа.

   Комсомол – выродился в молодежную организацию студентов и учащихся. В общественную организацию молодой интеллигенции. По сути. Именно в этой среде вылупливаются диссиденты, при попустительстве верного помощника партии.

   – Ну ни хрена себе, – возмутился Брежнев, – ему осталось только о Павлике Морозове вспомнить. Ведь кто виноват, всегда победители определяют.

   – Заметь Леонид, это ты сказал. Обидно сказал, потому, что правду.

   – Что мы можем противопоставить диссидентам, как социальной группе? – Прямо спросил Брежнев.

   – Уже группа... Нет, все-таки кучка, руководимых с Запада отщепенцев и примкнувшие к ним интеллигенты. Те которые желают перемен, а каких они толком и сами не ведают, и к чему это приведет общество не думают. Но... комсомолию они с тапочками съедят. – Заметил Суслов.

   – Смотри, что получается: те же неплохо устроенные в жизни интеллигенты, если честно – хорошо прикормленные нами, только с трибун собраний громят диссидентов. И делают это по обязанности, так как являются должностными лицами, а думают и говорят на кухнях совсем по другому. Они с диссидентами социально близки и чуть ветер изменит направление тут же перебегут на другую сторону и мало того, еще и возглавят движение инспирируемое с запада. Частично, насколько им позволят кукловоды. Вот, как так, почему? Не стало Иосифа Грозного и мы начали сползать в болото.

   – Сам знаешь, Леонид. Лучшие полегли в войне, остались... хорошие советские люди, но не борцы. А диссиденты... Многие из них за жизнь боролись и выжили. Мы же отдали воспитание подрастающего поколения, на откуп ВЛКСМ и не заметили, что боевая организация молодежи, выродилась. Руководители ВЛКСМ не воевали, не выживали, а вели конъюнктурную борьбу за номенклатурные кресла в единственной молодежной организации страны. Которая стала чудовищно огромной общественной организацией и потому неэффективной, так как погоня за поголовным членством в ВЛКСМ сделали ее формальной и показушной. Руководители которой даже не учились

   по-настоящему, а со школьной скамьи – руководили. А кто-то и мы тоже, сделали вид или действительно поверили, что все у нас хорошо. Школа коммунизма в действии. – Так же откровенно высказался Суслов.

   – Люди изменились, Михаил, стали другими. Ведь мы же сами стремились к тому, чтобы последующие поколения были умнее нас. А продолжаем вести себя с ними, как с рабфаковцами из сельской глубинки. Не замечая, что у многих из нынешней молодежи, образование покачественнее нашего. И черно-белая картина общества их уже не удовлетворяет.

   – Это точно соответствует текущему моменту, Леонид, так говорят наши информационные каналы. Штампами, бездумно, так как боятся не угадать куда ветер подует. Я думаю что эти, свои, могут быть хуже противников, потому как приспособленцы. А вот наши правдоискатели, которые все имеют отличное высшее образование...

   – Наше бесплатное, советское, образование, – вставил реплику Леонид Ильич.

   – Вот именно. ... не виляют, а рубят антигосударственную правду-матку в интерпретации наших врагов. Не понимая, что иногда лучше промолчать, чем прокричать. Думаю, что обществу сейчас важна правдивая информация, целенаправленная агитация, постановка самостоятельных задач конкретным социальным группам. Выполнение которых, будет оцениваться и материально, и морально должным образом. Такой я вижу сейчас функцию идеологии. Началась тотальная борьба за умы, именно молодежи. А мы комсомолу орден на грудь, а работники покинули целину. И ведь все это видят. Кого мы обманываем? Только себя.

   – Так, мы уклонились от темы. Ясно, что накормить и дать крышу над головой уже мало. Образование даем, по способности, хотя такой потребности народное хозяйство уже не испытывает. Думали народ будет развиваться духовно, но материализм победил, как всегда. Нужно иметь машину, пяток костюмов, десяток туфель. Кстати сколько у тебя костюмов? Три... много. А у меня два, но еще три мундира.

   Сейчас, через "Дружбу", нефть пойдет на запад и вопрос с барахлом прикроем. Хотя, конечно, до капиталистов нам и нашим друзьям по СЭВ, как до неба.

   – Вот и нужно, друзей наших подтягивать до капиталистического стандарта. Хотя бы до среднего.

   – Это на нашем, социалистическом, оборудовании легкой промышленности? Ты кремлевский мечтатель, Михаил.

   – Зачем так утрировать, Леонид Ильич, наша нефть самого высокого капиталистического качества, пусть на нее и оснащают свою, а вернее нашу общую, легкую промышленность. Все равно ведь будут продавать нефть и нефтепродукты на Запад. Так лучше разрешить и пусть кооперируются по легкой промышленности с Западом. Тот их не развратит, они уже давно им развращены.

   – Но автомобили будем производить только у нас. А то троллейбусы чехословацкие, автобусы венгерские. Пусть портки шьют и туфли тачают, – раздумчиво процедил Брежнев и продолжил, – странно получается, наши враги немцы, оказались куда надежнее этих освобожденцев.

   – Вот, вот. Кормим эти социалистические демократии с ложечки и закрепляется в их сознании, что мы у них должники на все оставшуюся жизнь. Стереотип мышления в общественной жизни. – С досадой продолжил Суслов.– Но это, так... мысли вслух.

   Я думаю, что социальная прослойка воспитанников детдомов, интернатов может стать нам опорой. А это именно социум и мощный, ведь сколько сирот осталось после всех наших войн. Воспитать эту молодую поросль, должным образом, помогут фронтовики и дети погибших на фронте родителей. Которые уже стали взрослыми и у них кровь родительская. Тех, кто первыми поднимались в атаку. Из них организовать контингент учителей и воспитателей приютов и предоставить условия для плодотворной работы и проживания. Фонд с этим справится. Образование, в детдомах и интернатах, дать каждому воспитаннику по его возможному максимальному уровню. В дальнейшем обеспечить им крышу над головой, работу или учебу по душе... Эта молодежь не подведет и все отработает с лихвой.

   – А в Совете, то хоть кто? А то я знаю только академика, Гагарина. И вот сейчас услышал этого "диссидента" Новикова.

   – "Диссидент"... у этого интеллектуала кулаки, как булыжники. Он в Японии серебро взял по дзюдо. Самбист. А мог золото, но там наши родоначальники самбо затеяли интригу. В результате которой парень и его тренер оказались без золотой медали, спортивных званий и еще в опале. Тренера отстранили от работы со сборными и подвергли обструкции в Центральном совете Союзе спортивных обществ и организаций СССР. Да, страна потеряла золотую медаль. Но про то, что выиграли серебряную медаль и подняли престиж советского спорта благородным поступком, многие как-то забыли. Как и то, что наш отечественный вид спорта – самбо, в результате получил мощное японское лоббирование в международных спортивных организациях, – изложил Суслов.

   – Да, по поступкам получается, что вовсе и не диссидент, этот Новиков. Я понимаю так, что ты лично изучил обстоятельства этого неординарного события.

   – Конечно Леонид Ильич, международный эффект получился очень положительным для страны.

   – Доложишь подробнее, мне ведь про это тоже рассказывали, но в другом аспекте. А сейчас давай список членов Совета Фонда. Так... а ведь все фронтовики, что характерно. А этого писаку, Алексеева, я читаю. Нешаблонно пишет, доходчиво, но уж очень ершистый.

   – Это он вместе с Новиковым, тот триптих из военных песен, вывели на телевидение Девятого мая.

   – Они вывели... так я и поверил. Твоя работа.

   – Признаюсь, был грех, помог.

   – А ведь, оставило след на душе. Сильная вещь получилась. Говоришь, сами сделали постановку и все прочее сопутствующее?

   – Нет, конечно, но вокруг Совета Фонда уже начала накапливаться активная творческая масса интеллигенции. И все вместе, они как магнит действуют на окружающих.

   – Или как огонек, на бабочек. Михаил, нельзя позволить этому такому нетипичному, но полезному образованию раствориться в наших чиновничьих структурах. Возможно, когда-нибудь, это будет наш последний резерв. Даже так, надеюсь я до этого не доживу. И пленочку со всем разговором мне оставь, а лучше и с аппаратом. Кстати, где сейчас этот парень, Новиков?

   – В армию пошел. В Школе ГРУ проходит службу, как снайпер.

   – Да, неожиданно. Нам только с этой специальностью диссидентов не хватало. Шутка. В ГРУ не забалуешь, это тебе не языком плескать и воззвания сочинять под диктовку. Голову можно сложить, вполне реально. Таких бы "диссидентов", нам да побольше, – задумчиво сказал Леонид Ильич Брежнев и продолжил. – А ты знаешь, что его пасут в КГБ?