Текст книги "Рожденный в СССР. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

   – А почему у Розалии Иосифовны нет детей?

   – Тяжелое ранение, лечение не помогло. Поэтому и с мужем у нее не сладилось. Хотя она сама его выгнала, а ведь любила.

   – Это который...

   – Что, уже знаешь? Да,он мой бывший комбат. Красавец, храбрец, душа любой компании и чистопородный еврей.

   – А, где ее отец – муж бабули?

   -Кто его знает,но жив точно.У евреев очень различное отношение к живым и покойникам. Даже отличны сами разговоры о них. Да и портрет отца у Розалии, уже давно, был бы с черной ленточкой.

   Я тоже произнес тост, обозначив этим, что являюсь не таким уж ущербным. И не стоит друзьям и приятелям Лены и Анны Павловны жалеть бедную девочку, вышедшую за калеку:

   – За мою победу и мою награду. Горько, – провозгласил я и бережно поцеловал Лену.

   – Эта девушка настоящее чудо, – поддержал меня знаменитый логопед, – ей удалось сделать почти невозможное, а это может только настоящая любовь.

  Лена зарделась, а вот я – нет. Правильно сказал логопед, только вот невозможное сделал я. "А как же, создал... Пигмалиона", – заметил циник в моей душе.

   И это, косвенно, мне подтвердил, Михаил:

   – Иван, а ведь я ее просил выйти за меня замуж. После того, как она разорвала с ...со своим первым. И получил полный отлуп.

   – Миша, я сам понимаю, как мне повезло. И ее семья, теперь моя семья.

   – Уже все забылось или сгладилось, Иван. И я только рад за вас. Ты можешь на меня всегда рассчитывать.

   – Взаимно, – абсолютно серьезно, а не просто ради взаимной вежливости, ответил я.

  Вот откровенно и поговорили.

   А Деменьтев мне сказал совершено неожиданные слова:

   – Ты какой-то редкий магнит, Иван. Сколько разных людей у тебя на свадьбе и все без гнили, а уж у меня глаз наметан. Поверь.

   – Та уж наметан... так наметан, что по этапу загремел, – сказал его дружок из девятки, Анатолий.

   – Ну тогда я был моложе и глупее, а сейчас стар и опытен, – заметил Деменьтев.

   – Ну да конечно... и звание было повыше, – заметил Анатолий и они рассмеялись. Я тоже, очень вежливо – здесь нечего было добавить, разве банально отметить, что такова жизнь.

   Уже через не большой промежуток времени, наша разномастная компания, как-то притерлась и ... спелась. А вот кто себя чувствовал, как рыба в воде, так это Саня, который в каждой компании знакомых был своим. И нужно отдать ему должное, многих именно он перезнакомил между собой. Я был просто уверен, что он будет мне опорой в новой семье. А, в данный момент, главным было то, что свадьба удалась. Это было очевидно.

  Как и то, что отношение ко мне у многих изменилось – например у приятелей и знакомых Елены. Уже в сумерках Степ Степыч предложил поднять "на посошок" и народ стали развозить по домам или к станциям метро. Благо транспорта хватало, а молодежь занялась уборкой территории и вообще не желала никуда уходить до утра.

  Лесник попросил оставить вкопанные столы и лавки, а также не ликвидировать оборудованные солдатами туалеты МЖ типа скворечник, мол пригодится хорошим людям на будущее.

  Так,как я лишь пригубил шампанское, то лично развез семьи своих начальников по домам (несмотря на их возражения), ведь более всего запоминается последнее и иногда остается осадочек. И я, старикан, это хорошо знаю.

  А уже после рейса с руководителями – повез свою семью, домой в Медведково. Начался новый этап моей жизни.

  Конец первой части.

Колесов Дмитрий Александрович

Рожденный в С С С Р. Часть 2

Глава 1

   В начале осени 1964 года, все наше семейство было в сборе и поздравляло Елену Умную с успешной защитой кандидатской диссертации по искусствоведению. Так, что я свое обещание, данное Анне Павловне – выполнял и по праву мог претендовать на треть этой кандидатской, так как с декабря 1962 года был "кормящим папой" нашего новорожденного сына Анатолия. Анатолия младшего, ибо его так назвали в честь деда, отца Елены.

   Кстати, при заключении брака, я взял фамилию жены и теперь был Новиковым Иваном Ивановичем. А Анатолий Иванович Новиков стал любимцем бабушки, чему я настойчиво противостоял, что может быть хуже женского воспитания мужчины. Кстати первое слово которое он сказал было не ма, не ба, не па, а Сяс – вот так. А ведь Саня был с ним строг, но видно сильные чувства не скроешь. А Саня племяша очень любил.

   Анна Антоновна, после защиты Еленой кандидатской диссертации, сказала:

   – Ну что же Иван, ты выполняешь свое слово. Да я в этом и не сомневалась, – и неловко сказала, – ... сын.

   Ну, лиха беда начало, а я подговорил Саню и он регулярно с умильной морденцией обращался к ней: "Мама". Этот здоровенный балбес в почти восемьдесят килограммов весом и ростом в сто восемьдесят пять сантиметров и... мама таяла. Ведь не зря говорят, что правильно выбранная тактика – залог успеха.

   Анна Павловна стала опять заниматься художественными переводами с иностранных языков, пока в виде развлечения, но кто знает...

   Обычно, каждое воскресенье, мы давали ей день отдыха от домашних забот. Я отвозил тещу, на ее квартиру, вечером в субботу и забирал в Медведково, поздно вечером в воскресенье или утром в понедельник.

   В этот год Анна Павловна с Танюшей приехали с дачи (так в семье называли Санин дом в селе Морском Крымской области) необычайно рано – в конце августа. Прошедшие два лета они оставались и на сентябрь месяц. Причина раннего приезда была простая – моя дочь, а Танюшу я официально удочерил, пошла в первый класс средней школы.

   А Саня пошел в десятый класс и я его настраивал на серьезную учебу именно в этом году: потребовал от него совместить учебу с подготовкой к поступлению в институт. Я знал, что 1966 год будет последним годом советской одиннадцатилетки и годом "бездельником" для учеников 11-го класса. Попробовал предложить Сане, серьезно, заняться в следующем году спортом. Это будет лучше, чем без толку просиживать год за партой – во второй раз повторяя пройденное.

   Успехи в спорте у Сани были значительные, как в самбо, так и в дзюдо, поэтому стать Мастером Спорта было, для него, вполне реально. А это открывало двери практически в любой институт и в Московский институт народного хозяйства им. Г. В. Плеханова, в частности. Конечно при соответствующем уровне знаний, а у Сани он был более, чем весомый. Да и как могло быть иначе в такой семье, где женщины обладали и педагогическим талантом, и энциклопедическими знаниями. А старший брат так хорошо умел "капать на мозги", что лучше было выучить хоть китайский. Кстати, Александр учил уже второй язык – испанский. А я боролся с японским, но мои потуги не шли ни в какое сравнение с его успехами.

   Вот только, состоявшийся недавно, разговор с Саней заставил меня задуматься.

   А все началось с того, что я поинтересовался у Сани, почему Ван Ваныч им не доволен.

   – Саня, Ваныч сказал, что ты потерял мотивацию в спорте. В чем дело, брат?

   – Ну почему сразу потерял? Проиграл Семену отборочный поединок в сборную молодежи, так он сильный боец самбист и на два года старше меня, ему восемнадцать.

   -Давай не будем уклоняться от сути.Если Ван Ваныч рассердился, значит к этому были основания.

   – Иван, постоянно заниматься спортом и только спортом... я этого не хочу. А чтобы быть в обойме у Ван Ваныча, поступать по другому нельзя.

   – А Семену спорт, подойдет в самый раз?

   – Да, не у всех такие возможности получать знания, как у меня. Почему я должен занимать чужое место, даже если могу это сделать?

   – А как же гордость победы и честолюбие спортсмена.

   – Ты посмотри на себя, кто бы говорил...

   – Саня это, конечно, твое дело, но таким образом можно нажить врага на всю жизнь. Добрыми намерениями...

   – Да нет, Иван, Семен сильный спортсмен. Сильней меня, просто он подставился и мог попасть на нашу семейную фирму (комбинация трех подсечек), а Ван Ваныч это видел. Разве от него, что-то скроешь? Наверное, я тебя послушаю и главным предметом, в одиннадцатом классе, у меня будет самбо.

   Вот так и поговорили с братом,теперь нужно будет успокоить Ван Ваныча.

   Что я и сделал в его ближайший "семинар" ( Ван Ваныч проводил предолимпийские сборы в Москве, настоял на этом), ведь уже скоро команда дзюдоистов отъезжает в Токио. Я не терял связи с ребятами и помогал Ван Ванычу готовить ребят к Олимпиаде, участвуя в тренировочных поединках.В этот раз он меня огорошил:

   – Иван, тебе открыли визу в Японию.

   – Ван Ваныч, ну я же не в команде?

   – Ты будешь запасным и останешься здесь. На всякий случай.

   – И, что, другого не нашли?

   – Слушай, не раздражай меня, кого? Ты, в этом году, выиграл у всех кандидатов на место в сборной, в тяжелых весах.

   – Кроме Федора и Петра.

   – Так они же едут и не морочь мне голову. Держи форму... тьфу, тьфу, тьфу.

   Вот так и поговорили, теперь с Ван Ванычем.

   Самые большие изменения, за последние два с половиной года, произошли у аксакалов детдома, учредителей нашего безнадежного предприятия. Дела в детдоме шли нормально и в развитии наблюдались неуклонные положительные изменения, как вширь так и вверх. Не быстрые, но устойчивые – планомерные и директор держал руку на пульсе всех событий происходящих в детдоме.

   Степ Степыч не поддавался, ни на какой нажим со стороны начальства и не соглашался ни на какие повышения по службе. А обязать инвалида войны перейти на другую работу против его желания, придавливая даже по партийной линии, было затруднительно. Благо, теперь у него и поддержка в верхах образовалась – немалая.

   Я как-то спросил его:

   – Степ Степыч, а чего ты противишься повышению. Ведь ты его заслужил и возможностей наверху будет побольше.

   – Возможностей побольше... много ты понимаешь. Здесь у меня один начальник – зав районо. Мы этого добились своими успехами и пока у нас все хорошо, то это всех устраивает. Как, там, достигли под личным руководством и неусыпным контролем, а если провал, то, он не справился с порученным делом и не оправдал нашего доверия. Поэтому мы оказались, как бы вне административной иерархии, а местным партийным организациям дано указание – следить, а вдруг эти выдумщики к чему-то полезному выплывут. Нам повезло.

   – Значит если подняться на ступеньку выше, развивать нашу инициативу не дадут?

   – Нет конечно – мы социологический эксперимент, Ваня. Мне все это разъяснил Профессор, а уж он – голова. Да и эта должность – мой потолок. Я росту вместе со своим потолком, а выше прыгнуть... буду только мучиться.

   – А ведь, Степан Мефодиевич, наш зав районо, согласился на повышение.

   – Ну ты сравнил, у него университетское образование и он в этом министерском болоте, как рыба в воде. Хищная рыба, которая совершила прыжок через две ступени. Это ох, как заманчиво, но и опасно.

   – Так, что, теперь нас в районо никто не прикрывает?

   – Как раз наоборот – в районо он оставил своего выдвиженца, который не прочь прыгнуть к Мефодиевичу в отдел.

   – А это нужно заслужить и не угробить детище Степана Мефодиевича – наш Гагаринский детдом, – добавил я.

   – Понимаешь. Возьми Валентина Алексеева из "Известий", какую статью уже пишет и везде упоминаются зав районо и Мефодьевич. На какую бы высоту они не поднялись, а с нами всегда будут связаны одной ниточкой. Ты с Валентином связь поддерживаешь?

   – Конечно, иногда всякую мою мелочь в газете печатают. А, по правде, если бы не Юрий Гагарин, нас давно бы раздавили. Одно беспокойство от нас чиновникам – все что-то требуют, требуют... придумывают. И хорошее отношение Первого Секретаря ЦК ВЛКСМ нам бы не помогло.

   – Это точно, – подытожил мудрый Степан Степанович.

   Наш, полковник, командир инженерно-саперной бригады – один из шефов детдома, был направлен на учебу в Военную академию Генерального штаба Вооружённых Сил СССР. И теперь у него был, если не маршальский жезл в ранце, то уж точно, генеральский чин в кармане.

   Антона Васильевича Гуляева перевели работать в Мосгорисполком заместителем начальника транспортного отдела. И пригласил его на эту должность сам Председатель Исполнительного Комитета Московского совета депутатов трудящихся Промыслов Владимир Федорович. Если учесть, что Гуляев был избран депутатом Моссовета и учится в Заочной высшей партийной школе (ЗВПШ) при ЦК КПСС, то понятно, что он твердо встал на высокую ступень карьерной лестницы.

   – Иван, – сказал он мне однажды, при встрече в детдоме, – а ведь ты оказался прав, когда советовал мне отступить на шаг. Помнишь, еще в мою бытность директором учебного автокомбината?

   Я сделал вид, что не помню такую чепуху и вообще – мало ли, что тогда писал большому начальнику убогий.На что Гуляев усмехнулся и больше не заострял наши давние воспоминания.

   Председатель колхоза-еще один наш шеф, не побежал галопом занимать кресло начальника отдела в новообразовавшемся сельском обкоме. Так как колхозники воспротивились этому решению областных начальников (несомненно с подачи самого председателя) и отстояли своего руководителя, который уже присоединил к колхозу несколько убыточных хозяйств и не думал на этом останавливаться. А так, как он был избран депутатом Верховного Совета СССР надавить на него было сложно. Наших ребят, бывших воспитанников детдома, у него было много и в разговорах с нами он шутил, что пора его колхозу присвоить имя Юрия Гагарина.

   В институте работа шла устойчиво, как судно груженное по ватерлинии в хорошую погоду. А Отделение Колебаний, руководимое Александром Михайловичем, было основательно загружено научным багажом. Защита диссертаций сотрудниками Отделения Колебаний шла валом и после десятка кандидатских пошли докторские и этот процесс не собирался останавливаться. Роман защитился еще год назад. А успешную защиту докторской диссертации физмат наук, Вячеславом Васильевичем, мы отмечали в феврале этого года. Все защиты проходили с блеском и им был открыт зеленый свет в специализированных советах и в Высшей аттестационной комиссии (ВАК).

   В нашем секторе прибавилось еще две установки для выращивания кристаллов и два хватких младших научных сотрудника. Пришедшие к нам на преддипломную практику и после защиты дипломов выбранные по распределению к нам в отдел. Уже запускали новые установки в образованном секторе роста нелинейных кристаллов, куда я был временно откомандирован для внедрения технологии выращивания ниобата лития. Однако я рассчитывал навести Романа на мысль о выращивании кристаллов барий-натриевого ниобата, на сленге ростовиков моей реальности, именуемого – "банан". Более эффективного в качестве модулятора для оптических квантовых генераторов – лазеров. Их выращивание требовало особо тщательной подготовки эксперимента и высокой технологической культуры работающих на установках роста кристаллов аппаратчиков и обслуживающего персонала.

   Даже мои непосредственные подчиненные на что-то рассчитывали, в плане остепенения, конечно в будущем. Галина, успешно закончила институт и была переведена на должность инженера-технолога. Так она уже подбирала материал для своей будущей диссертации. Мертвая хватка у женщины и хрен ее оттянешь от своего куска, а кусок нормальный – все приготовление шихты проходило через нее. У нее уже есть три положительных решения на предполагаемые изобретения и еще она соавтор пяти статей. А так же тезисов докладов на научных конференциях,у нее опубликовано за десяток. Ей достаточно опубликовать статью в соавторстве с научным руководителем и все – на кандидата технических наук ей будет вполне достаточно. Она ходила по отделу, вся из себя такая важная и поглядывала на нас, аппаратчиков, снисходительно. Похоже "испытания медными трубами", наш бывший безотказный старший лаборант – не выдержала. Жаль. А по институту ходили грандиозные сногсшибательные слухи и в первой декаде октября, громыхнуло: Нобелевский комитет объявил, что лауреатом премии по физике в 1964 году, в единственном числе, стал Александр Михайлович. "За пионерские исследования в области когерентного излучения света, люминесценции и нелинейной оптики и за создание новых приборов и устройств на основе этих исследований", – такова была формулировка Нобелевского комитета.

Глава 2

   Я сидел в раздевалке спорткомплекса Ниппон Будокан и упорно пялился в стену. Мне не хотелось ни о чем думать. Мы сами себя загнали или судьба загнала нас в эту невозможную для спорта ситуацию. Именно для спорта, однако спорт без политики, как... роза без запаха. И во что это все теперь выльется – только Он знает. А вот то, что в этом не будет ничего хорошего для меня и Ван Ваныча, так это и к бабке не ходи.

   В голове крутился разговор состоявшийся с моим тренером, буквально, несколько минут назад:

   – Иван, ты понимаешь, что это засада? Если ты выйдешь на татами и выиграешь, многие будут говорить, что мол у однорукого инвалида выиграл бы любой. А если кто и не скажет, так подумают и даже наши друзья. Теперь это будет сопровождать тебя и меня всю жизнь. Да и Федю заденет – мол русские готовы покалечить любого спортсмена ради вожделенного медального зачета.

   – Ван Ваныч, Федор то здесь каким боком? Он его чисто поймал на болевой прием, а японец не объявил сдачу. И Федор мог спокойно ломать ему руку, но пожалел. Арбитр на татами должен был присудить победу Федору. А он дал команду матэ и поднял их в стойку, а боковые судьи не отменили его команды.

   – Ну да, размечтался – русский финал в тяжелом весе дзюдо и еще в Японии. Да они себе харакири были готовы сделать, что здесь рука. И еще судья голландец – из наших конкурентов, если бы Федор сломал ему руку, то мог нарваться на хансокэ-макэ (дисквалификацию).

   – Ван Ваныч, а может золото Олимпиады все перевесит? Пойду и завалю японца по быстрому. Мы сюда не в благородство играть приехали, мы бьемся со штатовцами за первенство по золотым наградам и в неофициальном зачете. Здесь высокая политика.

   – Для кого золото – главное, для тебя? И по золотым медалям мы уже не выиграем, даже если вы с Петром получите по золоту. А по неофициальному зачету – уже нас не достать. Я тоже патриот.

   – Ну это Вы расскажете на допросе, – неуклюже пошутил я. -Хочешь честно, Иван Иванович? Мне оно не так уж и важно... хотя сыну поиграться медалью дал бы с радостью. Саньке полюбоваться и дай Бог примериться, как она носится. Думаю Вы понимаете, что нас дома сожрут? Мне, то что, мой номер – десятый. А Вас выкинут из главных тренеров сборной, а может быть и что-то похуже сотворят.

   – А ты думаешь, что если выйдешь на татами и протопчешься все время схватки, будет лучше? Это японцы, дзюдо у них – религия. Если они посчитают такой выигрыш оскорблением... То могут здорово навредить нашей федерации самбо на международной арене. И опять получается: куда ни кинь – везде клин.

   – Так идите и бросьте белое полотенце на татами. Так будет по нашему – скромненько и со вкусом. А я посижу здесь, погорюю. Можете потом сказать руководству, что это была моя инициатива. Мол у парня спину прихватило, или задницу – то есть голову. Вас, конечно, тоже не минует неотвратимая кара советского народа. Однако, может и пронесет.

   – Ответим вдвоем, чего ради разыгрывать клоунаду. Поделят нам на обоих тумаки, глядишь каждому и меньше достанется. На награждение выйдешь?

   – Обязательно. Я разве похож на кретина – наносить оскорбление олимпийскому движению. Сын и серебром поиграет, тоже неплохо и даже полезно.

   После этих слов, Ваныч захватил длиннющие белое полотенце и ушел в зал – лишать меня золотой медали. Я же остался сидеть и думу горькую думать...

   А все началось в день открытия Олимпиады в Токио, 10 октября 1964 года. Я уже мечтал, как мы надолго засядем с Саней у голубого экрана, наблюдая за событиями происходящими на стадионах и в спортивных залах Токио. Мы специально приобрели к Олимпиаде телевизор "Рекорд" и сумели выпросить у женщин максимум телевизионного времени.

   Когда я услышал, как около наших ворот остановилась машина – во мне что-то тренькнуло, как звоночек прозвенел. Саня пошел узнать, кого это ... и кто принес. А затем привел в гостиную шапочно знакомого мне человека из Комитета физкультуры (он как-то вручал мне награду на первенстве Союза).

   – Новиков, у тебя десять минут. Собирай вещи, бери паспорт и в машину. Мы должны успеть на самолет отлетающий спецрейсом в Токио. В аэропорту Внуково присоединимся к запоздавшей делегации профсоюзов. Все необходимые документы, уже у меня.

   – Что случилось?

   – Средневес травмировался на тренировке. Нога в гипсе. Давай в темпе, потом успеем поговорить.

   Я посмотрел на Саню, старших женщин дома не было и спросил у прибывшего:

   – Место в машине есть? Хочу взять брата с дочкой, по пути отдам ему необходимые распоряжения, а дочь дома не с кем оставить (это мою, очень самостоятельную семилетнюю девочку – хахаха).

   – Хорошо, поедем вместе и потом домой их мой водитель отвезет.

   Санька цвел, как же, провожает брата на Олимпиаду, это ... событие.

   Я ему поручил позвонить на работу и объяснить Роману неожиданно возникшую ситуацию. Самое интересное, что ни у кого из нас, даже не возникло мысли о возможном отказе от поездки. Надо – это простое слово, несущее в себе килобиты информации, еще не выветрилось из душ большинства советских людей. А по фиг, по хрен, наплевать... еще не внедрилось в сознание большинства советских людей.

   Вот и вся предыстория. На самолет мы успели, уже в нем я переоделся в олимпийскую форму и был проинформирован о случившимся помощником главы делегации (именно он приехал за мной). Оказывается Ван Ваныч решил выставить нас вместе с Федором в тяжелой весовой категории. Петра, естественно – в открытой весовой категории и Степанова в легкой.

   В Токио Ван Ваныч взял меня в такой оборот, что мне небо с овчинку показалось. Никогда не думал, что он может быть хуже моего командира отделения в учебной роте, который был настоящий зверь...Сержант. Тренер посчитал, что у меня лишних пять килограммов и решил помочь мне от них избавиться в процессе акклиматизации. Но не тут-то было, я "сопротивлялся" и сбросил

   только три. К начала схваток мой вес стабилизировался на 94 килограммах, у Федора было под сотню, а у Петра все 110 килограммов.

   12 октября вышел на орбиту трехместный космический корабль "Восход". Впервые в мире был совершён полёт многоместного корабля и впервые он осуществлялся без скафандров. 14 октября слетел, на пенсию, с поста Первого секретаря ЦК КПСС, Никита Хрущев, а взошел на трон Леонид Брежнев. Однако все эти события пролетали мимо нашего сознания. Если полет космонавтов вызывал законную гордость и многие поздравляли нас с этим достижением СССР. То рокировка на вершине власти СССР, вызывала жгучий интерес исключительно у иностранцев и наших высоких чиновников, а не у спортсменов. Один верный сын партии, сменил другого верного сына партии. Какая проблема?

   Перед началом соревнований по дзюдо, Ван Ваныч собрал нас на небольшой междусобойчик. Без комиссаров. Так он называл членов делегации, обязанных поддерживать у спортсменов высокий уровень ответственности и коммунистической морали.

   – У меня две новости и обе отличные. Новость первая, вы ребята в отличной форме. Самой лучшей, какая могла у вас быть, а это значит, что с японцами вы будете на равных. А с остальными участниками нужно, быть внимательными и все. Это конечно не касается Гесинка.

   – А я уже думал, что он снялся с соревнований, – пошутил Петр.

   – У тебя, Петро, будет самая серьезная задача. Как все понимают, Антошу Гесинка с японцем "разведут". Им уготована встреча в финале. И скорее всего, в полуфинале, тебе придется выносить японца. А это – вторая хорошая новость. И запомните все: у японцев можно будет выиграть только "за явным", все другое будет трактоваться в их пользу. Так, что со всеми быть внимательными, а с японцами – придется рисковать.

   – Иван, да я их всех на раз, ну разве, что на два, – напыжившись грозно сказал Петр, под смех команды.

   – Олег, Степанов, тебя с Накатани "разведут" и все будет зависеть от тебя. Японцы помнят, как он выиграл у тебя только благодаря решению судей. Очень внимательно работай, очень. Здесь нет слабых, но ты сильней. Хорошая новость? Отличная.

   – Ваши слова, да Богу в уши, Ван Ваныч, – заметил Олег.

   – Федор и Иван, у вас одна проблема – кому-то в полуфинале попадется японец. Я в вас верю и один из вас проложит путь другому к ...тьфу тьфу тьфу. Превосходная новость. Отдыхайте ребята, они нас еще мало знают, но... теперь познают.

   В действительности все так и оказалось, как предполагал Ваныч.

   До полуфинала Олег боролся ровно, очень аккуратно и почти все схватки выиграл на классе. А вот в полуфинале он встречался с сильным швейцарцем и ему пришлось приложить максимум усилий для победы. Как прокомментировал это Ван Ваныч:

   – Бились, дрались и чуть не усрались.

   – Очень цепкий и техничный боец, – согласился с тренером Олег.

   – Все хорошо, что хорошо кончается, но выводы полезно сделать всем нам, – подвел итог Ваныч, – повторяю, что слабых здесь нет. У каждого есть своя исключительная коронка, поэтому нельзя отдавать инициативу противнику. Даже на время. Вы все в хорошей форме, поэтому давите, давите... путайте соперникам карты.

   В финале, как и предполагалось, Степанов встретился с японцем. Это была самая зрелищная схватка турнира дзюдоистов. Соперники все время шли вровень, лишь только один выходил вперед, как второй отвечал тем же техническим действием. Во время дополнительных трех минут, арбитр объявил Степанову второе ш(с)идо и двое из трех судей с его решением согласились. Чего и следовало ожидать.

   В нашем тяжелом весе Федор "выносил" всех своих соперников заканчивая все встречи досрочно, но в полуфинале он попал на японца. Соперник был непривычным для Федора, очень осторожным, техничным и всю схватку вел в одно юко. Тем не менее, Федор сумел перевести схватку в партер и провести болевой прием на левую руку. Но... арбитр поднял их в стойку – дав команду матэ,

   а боковые судьи его команды не отменили.

   Я шел к полуфиналу скромненько, но... дошел. В полуфинале мне попался канадец, который видимо недооценил меня и попался на мои заготовки. Провел я их не совсем чисто, но двух ваза-ари хватило и арбитр объявил: ваза-ари авасет иппон – моя чистая победа на второй минуте.

   И вот сейчас я сижу один в раздевалке, а Петр готовится к схватке с Антоном Гесинком. Голландец, без труда выиграл у дзюдоиста из Объединенной германской команды, а Антон сенсационно победил японца с преимуществом в два юко.

   Вдруг глухой шум доносящийся из спорт арены стих и наступила тишина, продолжавшееся около минуты. После чего в раздевалку вошли японцы, сопровождавшие победителя Олимпийских игр в тяжелом весе, который явно находился в прострации. А ко мне подошел тренер японской сборной с переводчиком. Я поднялся навстречу этому, очень уважаемому в мире дзюдо, человеку и услышал:

   – Я оставлю себе это полотенце на память о том, как сегодня победил японский дух, но никто... не проиграл, – сказал японец.

   А я, что, мне не в падлу, поэтому я ему поклонился и он ответил мне таким же поклоном. Как на татами – дзюдо называется. Позже Ван Ваныч рассказал, что когда он кинул в центр татами полотенце, поначалу никто ничего не осознал. И только, когда японский массажист выскочил на татами и буквально выхватил полотенце из под рук арбитра голландца – весь зал затих. Затем все японцы поднялись со своих мест и в полной тишине арбитр объявил победу японского дзюдоиста в тяжелом весе.

   А чуть позже, Петр проиграл Гесинку и только из-за отсутствия опыта схваток на высоком уровне. Антону Гесинку присудили победу решением судей, хантей, после дополнительного поединка.

   Японцы неистово поддерживали Петра в течении всего поединка и были не согласны с решением судей, но это ничего не решало.

   Нас с Ван Ванычем, сразу после награждения, изолировали от контактов с командой, журналистами и в тот же день отправили домой. Хорошо хоть ребят оставили в Токио до закрытия игр, они заслужили это полной мерой и кроме того,пользовались огромной популярностью со стороны японцев.

   А что нам наговорили руководители нашей спортивной делегации... наверное проще было бы сразу расстрелять. Как они были едины в своей пролетарской ярости к презренным отщепенцам, не думающим об интересах государства – я даже думал, что некоторых из них кондрашка хватит. Настолько они увлекались нашим обличением.

   А когда, в аэропорту, нас окружили корреспонденты зарубежных информационных агентств и потребовали импровизированной пресс-конференции, или обещали устроить международный бойкот советских пресс конференций – наши сопровождающие сдались.

   – Господин Новиков, вас отправят в тайгу валить лес? – задал вопрос репортер агентства Рейтер.

   – Нет,у меня другая профессия,– ответил я на английском языке.

   – Вас теперь уволят из КГБ? – Би-би-си.

   – Я в КГБ не работаю.

   – Сколько вам заплатили японцы за проигрыш? – ЮСИА.

   Этот вопрос стал последним – я с удовольствием работая локтями, коленями и каблуками пробился ко входу в зал таможенного досмотра, куда писакам ход был закрыт. Весь полет я провел то во сне, то в дреме – видно защитная реакция организма и Ваныч поступил аналогично. Разве, что пообедали. Мы ничего не обсуждали, а о чем говорить – песец подкрался не заметно.

   Во Внуково нас никто не встречал, по крайней мере мы никого не заметили. Ван Ваныч был одиноким холостяком, вся жизнь которого заключалась в его работе. В свою однокомнатную квартиру он наведывался только ночевать, а в последнее время и ночевал там крайне редко. В предолимпийский год он постоянно скитался по гостиницам и спортивным базам – то сборы, то соревнования. Поэтому от моего предложение поехать ко мне домой – он не отказался. Свободное такси нашли без проблем, вот только денег ни у меня, ни у Ван Ваныча не было. Выкинули твари, как голыми. Поэтому по приезду в Медведково я оставил тренера в машине, а сам пошел в дом за деньгами. Все мои были дома и радостно встретили блудного сына и им было все равно, с чем я вернулся домой. Главное вернулся и меня отпустило...

   Отправил Саню с деньгами расплатиться за такси и привести Ван Ваныча.

   А потом была... пьянка и мы с Ван Ванычем капитально напились, пели песни и кричали, что еще всем покажем... но показывать никому ничего не стали. Родные поняли наше состояние и пока не задавали никаких вопросов. Оказывается происшествие с белым полотенцем успели откомментировать по центральному каналу ТВ. Правда, очень нейтрально, как факт, но с характерными ужимками, по замечанию Сани.