Текст книги "Рожденный в СССР. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

   Пока мы с Ван Ванычем наливались коньяком, Лена не засыпала и наконец дождалась своего пьяненького мужа. Думаю она не пожалела об этом. А по утру они проснулись... проснулись поздно и первым делом стали искать мою медаль. Которую, конечно, нашли у Анатолия в кроватке. Сане я подарил свой спортивный олимпийский костюм и решил, что если будут заставлять его сдать – отдам деньгами. Жене, я сам подарок – шутка юмора. Остальные подарки прикуплю в Москве.

   Изжевал, почти, пачку мятной жвачки, завалявшуюся в кармане олимпийского костюма и отвез Ван Ваныча домой, а сам поехал на работу. Сейчас нам нужно быть осторожными, если начнут доставать, то каждое лыко в строку, а каждый не выход на работу – прогул.

   А вообще пошли они все на... враги наши. Сейчас в верхах такие проблемы и перестановки, что не до какой-то мелкоты. Там, даже, куда ветер дует еще не определились. Будем жить.

Глава 3

   На работе меня встретили, как-то... неопределенно. Ребята из сектора успокаивали, мол всякое может случиться и на старуху бывает проруха. Галина так сразу сказала:

   – Чего медали не привез – показать народу? Не уважаешь.

   – Так сын играется олимпийской медалью, а серебро за первенство мира, брат утащил в школу. Похвастать. Принесу позже, я как-то и не сообразил.

   Роман, как никто другой понимал создавшуюся ситуацию и предупредил меня:

   – Когда Саня позвонил, я тебе оформил отпуск за свой счет, на всякий случай. Давать ему ход? В канцелярии скажу, что забыл отдать, закрутился...

   – Спасибо, так и сделай.

   – Иван и не бери в голову, ты настоящий спортсмен-любитель. Работаешь, учишься и в свободное время занимаешься спортом. Нет в Спорткомитете на тебя зацепок. Это они тебе должны – по большому счету. А в институте тебя в обиду не дадут – вес у Александра Михайловича, сейчас, ого-го-го какой.

   – Так я, за свою спортивную карьеру особо и не волнуюсь, а все остальное... проходит. Лишь бы гона в прессе не поднимали, не настраивали общественность – родных жалко. Переживают.

   – Иван, ну как же так, ведь Федор японца четко заломал, – встрял в разговор техник Валера, ярый спортивный болельщик. – Был бы наш финал и никаких проблем. Нечестно.

   Вообще мне было странно, я вроде завоевал серебряную медаль и в таком виде спорта, где нам ее никогда и не светило. Насколько я знаю, в Спорткомитете запланировали всего лишь бронзу, в лучшем случае. В моей реальности, наши дзюдоисты получили четыре бронзовые медали (всего разыгрывалось восемь бронзовых медалей) и за это им присвоили звание заслуженных мастеров спорта СССР(ЗМС), а тренерам – заслуженных тренеров СССР(ЗТР).

   "Ну и ладно",– я постарался выкинуть все из головы и погрузился в текущую работу, а ее было предостаточно. Накопилась. Хорошо, что я сейчас прикреплен к соседскому сектору и не нахожусь на круглосуточном графике – в вечерние и ночные смены смены не хожу, а то бы до утра оправдывался. Ребята из охраны, большие любители спорта – точно бы наведались узнать из первых рук о спортивной сенсации. Сколько в мире олимпийских чемпионов, а сколько спортсменов отказавшихся от золотой медали в пользу спортсмена другой страны? Хотя, конечно, дураков достаточно, но таких исключительных, которые в чемпионате мира среди дураков заняли бы второе место, так как – дураки... мало. И один из них я.

   Вот и пришла пора темной полосы в моей нынешней жизни. Однозначно. Я это понял, когда приехал домой, Саня сидел за столом хмурый, а напротив него сверкала глазами злющая Лена. Было похоже, что мой приход прервал бурные семейные дебаты. Ну,что же вчера пропьянствовал, а сегодня пора ответ держать. Семейный расклад, я понял – начнем со злого и недовольного:

   – Саня, давай высказывай, что у тебя на душе и что тебе наговорили. А я попробую тебе объяснить мои и Ван Ваныча действия.

   – Иван, да что ему говорить, ему слова чужих весят больше доброго имени брата, – вскипела Лена.

   Какая же она, все-таки, красивая... во всем.

   – Лена, давай попробуем без эмоций. Мне ведь тоже тошно, а правда у каждого своя. Попробуем понять друг-друга с помощью аргументов. Выкладывай брат, что на душе.

   – Они говорят, что ты изменник Родины.

   – Кто они?

   – Жанна – секретарь комсомольской организации школы, историчка – секретарь партбюро школы... Пацаны помалкивают, но лишь потому, что я могу им и пачку попортить.

   – Что сказал, физрук, Палыч?

   – Он смеялся и сказал, что среди спортсменов много дураков, но дураки идеалисты – это явление природы. Уникумы и их нужно оберегать.

   – И он, тоже, не прав. Саня ты заметил, что больше всех кричат о Родине и патриотизме те, кто лично, ничего для Родины не сделали и вряд ли сделают. Но за то другие, обязаны делать для страны и общества (для них родных) все и даже отдать жизнь. К примеру.

   – Сказал тоже, жизнь...

   – Саня, неужели я должен был предать друга, Ван Ваныча и побежать на татами долбить беспомощного японца? Ты был бы сейчас в колонии для несовершеннолетних, а не в специализированной школе – если бы не он. Я бы для Ван Ваныча и много больше сделаю. Легко. Родина для меня не абстрактное, безликое понятие и не ЦК КПСС – это родные и друзья, на которых можно во всем положиться. Вот, кто для меня Родина.

   – Я не об этом хотел сказать.

   – Однако сказал. Да и почему ты считаешь, что моя, заметь моя, а не Родины, золотая медаль – важнее моей серебряной? Для меня – нет. И разве Ван Ваныч, тоже изменник или ты не видел у него боевых наград? Да, Ван Ваныч мог ошибиться, но даже зная это... Да, что зря сотрясать воздух.

   – Ну если так, посмотреть...

   – И не только это. Федор нам друг и представь себе, что я взял золото. Фактически – его золото, он ведь лучше меня и поверь – осадочек у него останется. Вот и получилось бы, что Родине вроде бы и лучше, а мне, Федору и Ван Ванычу хуже. Хотя и то, что Родине было бы лучше – далеко не факт. Я не упоминаю разные политические и идеологические соображения.

   – Я об этом не подумал.

   – А уже пора думать. Держи себя в руках, все утрясется. Верь мне. И давайте покушаем быстрее и поедем посмотрим фильм. Я купил у "жучков" три билета на "Живет такой парень". Классный фильм, как "Я шагаю по Москве". Не хуже.

   На первый, после Олимпиады, "семинар" к Ван Ванычу пришли именитые гости Харлампиев и Чумаков с Олегом Степановым.

   – Ну Иван ты и учудил, вся федерация ходуном ходит. Уже бегали с бумажкой, где разоблачают и осуждают такого-сякого, подписи собирали. Так же и на Василия Сергеевича (Ощепков, учитель Харлампиева) когда-то, компромат собирали, но добро, что сейчас другое время.

   – И многие подписывали? – хмуро спросил Ван Ваныч.

   – Не знаю, я сказал, что могу только подтереться той бумагой и то вряд-ли – побрезгую. Всегда говорил, что это дзюзю...бзюбзю.

   – А вот из тренеров сборной, тебя правильно подвинули. Главный тренер сборной – чиновник и должен выполнять свою функцию, а ты и швец, и жнец, и на дуде игрец. Нужно было оставаться вторым и теперь не стал бы крайним, – сказал Чумаков, лучший ученик Харлампиева.

   – На должности второго меня бы по рукам и ногам связали и не дали вести подготовку, как я считаю нужным.

   – Тоже верно. Олег (Степанов, ученик Чумакова) в классной форме. Спасибо, за медаль и за ЗМС. Уже в верхах все решено.

   И ты не первый и не последний, нас с Аркадием Степановичем (Харлампиев) уже выкидывали с верхов. Ничего, опять поднялись. Придешь ко мне в СКИФ?

   – Женя, а почему к тебе, а не в МЭИ?

   – Друзья, лучше я останусь на своем месте. Динамо от меня не отказывается. Ребята и "семинар", тоже – все сегодня пришли.

   – Ну ладно, но имей в виду наши предложения. А ребята твои красавцы и даже этот... Иван младший, – улыбнулся Харлампиев. – И пойдем, где-нибудь поговорим немного.

   После тренировки Ван Ваныч собрал ребят на пятиминутку:

   – Мне не дали возможности подвести итоги наших соревнований на Олимпиаде, подведу их сейчас. Если сказать коротко, то мы сделали все возможное и в том, что случилось, упрекать можно только меня.

   – Ну уж нет, Иван должен был затоптать японца, а медаль отдать мне, – выкрикнул Федор под общий смех.

   Этот его выкрик, заметно разрядил напряженную обстановку среди спортсменов.

   – А тебе нужно было сломать японцу руку, – заметил Петр, – в гипсе его врач бы не выпустил.

   – И лишиться бронзовой медали из-за дисквалификации, – подвел итог Ван Ваныч, – но я думаю его бы и без головы выпустили. Спасибо вам ребята.

   – Это тебе спасибо Иван Иванович, извини если подвели. А япошку нужно было рвать, – настаивал Петр.

   – Может так, а может и нет. Но я так решил. Руководил командой я, принимал решения я и отвечать буду – тоже я. И давайте закончим об этом. А поговорим о предстоящем 18-ом чемпионате СССР по самбо. В Минск мы не поедем, для этого достаточно причин. Зато в Москве будут соревноваться в весовых категориях, где мы можем выставить участников. Например в тяжелом.

   – Мне бы... – начал говорить я.

   – Потом поговорим, Иван. Я знаю, что олимпийцы устали, но... надо.

   И еще, вы ребята желаете расти и я вас понимаю. Опальный тренер будет вас тормозить. Поступило много предложений и вам открыты двери в первое Динамо, СКИФ, МЭИ не говоря уже о ЦСКА. Я вас пойму, без всяких обид. Пойдем Иван.

   – Ван Ваныч, я не хочу выступать в чемпионате.

   – Ты повторяешь мой путь, Иван... младший. В свое время, я так же отказался от выступлений в пользу любимой тренерской работы и потерял время. Авторитет тренера зиждется и на его личных достижениях в спорте.

   – Я не буду тренером, у меня другой путь.

   – И ты его пройдешь, но "хвосты" нужно обрубить. Не нужно,

   чтобы твоя жизнь в спорте бросила тень на другую часть жизни.

   Меня учил человек, который был младше меня в два раза. Но этого человека дважды награждали медалью "За Отвагу", шестнадцатилетнего юнгу из дивизиона торпедных катеров Северного флота.

   – Ну, что же Ван Ваныч, но прошу выставить Саню на этот чемпионат, в категории до 77 кг.

   – Не рано ли, ему и семнадцати еще нет?

   – Ему тоже нужно рубить "хвосты", которые из-за меня у него подрастают.

   – Ты у Степ Степыча был?

   – Нет – боюсь. Пусть поостынет.

   – Кстати, японская делегация будет на чемпионате, просили его сделать открытым.

   – Да пошли они на хрен, со своим япона мать духом.

   – А что им тогда оставалось? Сделали хорошую мину, при плохой игре. На крючке они оказались у нас Иван, теперь ставить барьеры самбо в Международной федерации любительской борьбы (ФИЛА), этим рыцарям дзюдо – не к лицу.

   Вот теперь я все понял, эти фанаты самбо все время ловили момент и использовали случившееся в свою пользу. А Харлампиев и Чумаков тоже были в сговоре и скорее всего не только они. Видимо в федерации на что-то подобное рассчитывали. И теперь на очередном конгрессе ФИЛА, с большой степенью вероятности, самбо получит статус международного вида спорта. А то, что я, как личность пострадаю... ну ради самбо можно и потерпеть.А Ван Ваныч, так он с песней побежит на эшафот ради самбо – ведь это его жизнь. А я, пятидесяти двухлетний Александр Колесов, просто отдал долг, спасшему меня человеку.

   И на этом я отчалил, а так как перед смертью не намолишься, мы с Саней решили заехать к Степ Степычу в детдом. Он имел привычку работать допоздна. Может просто даст в ухо и успокоится. Так оно и было -он работал, а когда мы зашли к нему в кабинет он отодвинул от себя какие-то бумаги. По старой привычке, он всегда работал с бумагами сам и сколько бы документов на него не обрушивалось – все внимательно читал и только тогда подписывал или накладывал соответствующею резолюцию. Времени это занимало много и на это он тратил почти все вечера. Его супруга работала фельдшером в детдомовском медицинском пункте и давно привыкла к его образу жизни, смыслом которого была работа. Таких людей было достаточно и в будущей реальности Колесова, но те люди работали на себя, а Степыч для... людей. По меркам будущего, это был пошлый альтруизм – чистой воды. Детей у супругов не было. Война.

   – А поворотись-ка, сынку! – этой фразой Тараса Бульбы встретил меня Степыч, – хреново выглядишь.

   – Я и чувствую себя хреново, Степан Степанович

   – Да, обделался ты на славу и отмываться будешь долго. Ну, что же – каждый выбирает, а судьба усугубляет. Держись, работай и ... дальше видно будет.

   – Да я не собираюсь ни каяться, ни судьбу оплакивать.

   – И правильно, а долги нужно отдавать. И это правильно.

   Интересно, откуда он все знает, про мои мысли о долгах, например. А ведь так было всегда. Вот и поговорили, есть в жизни правильность... или неправильность: чтобы не натворило родное дитятя – оно всегда останется родным.

   Дальше все пошло своим чередом: работа, тренировки и моя опора в жизни – семья. А на шепотки за спиной и замаскированные оскорбления, я не обращал внимания – прямые же оскорбления пресекал на корню. Как-то после тренировки, я подвозил Федора домой и спросил его:

   – Федор, а если бы я выиграл золото, как ты к этому отнесся?

   Только не нужно про команду и страну – это и так ясно. Про себя рассказывай.

   – Ваня – это было бы не справедливо. Не обижайся.

   – А то, что японцу медаль подарили – справедливо?

   – Да он мне по хрен, я его сделал. Не умею говорить красиво...

   Но ведь, по честному, эта медаль досталась не ему... а японскому дзюдо. Получился просто ну... знак уважения. что ли.

   – И тебе от этого легче?

   – Какое легче, я ведь упертый деревенский. Мне эта медаль сниться.

   В декабре большая японская спортивная делегация прибыла в Минск через Москву, для участия в чемпионате СССР по самбо, вне зачета. И это не было неожиданностью для спортивных функционеров СССР.

   В результате успешного выступления сборной СССР, занявшей третье место в общекомандном зачете (второе в неофициальном зачете), в Японии, уже в этом году, создается собственная федерация самбо. И сейчас японцы прибыли для организации обмена тренерами и спортсменами, сбора методической литература по самбо для перевода на японский язык. Начался процесс активного использования методик подготовки самбистов и способов ведения поединка в самбо для совершенствования дзюдо. И этот процесс был взаимным, таким образом было положено начало образования боевого вида борьбы свободного стиля. А научно-методические разработки для самбо, Евгения Чумакова – шли у японцев на ура.

   Вскоре соревнования переместились в Москву, где к ним присоединились ученики Ван Ваныча. Саша проиграл в полуфинале будущему победителю и очень переживал. Пацан. Это был огромный успех и даже недоброжелатели нашего тренера, вынуждены были поздравить его. А после того, как Александр победил в схватке за третье место, Ван Ваныча поздравил с этой победой и сам представитель Олимпийского комитета СССР.

   Я все схватки проводил, "со стиснутыми зубами" под гул, а иногда и свист трибун. Но, когда я, в бескомпромиссном поединке полуфинала, выиграл у Петра, который был тяжелее меня на двадцать килограммов, то свистуны в зале по притихли. Как же, толпа любит быть на стороне победителей, даже в соревнованиях по плевкам в ширину. Так же яро, в будущем, толпа освистывала "совков", в своей праведной борьбе за демократические ценности и пятьдесят сортов колбасы. После того, как мы обнявшись с Петром ушли с ковра, кое-кто и призадумался. Ведь Петр стал кумиром молодых спортсменов и болельщиков самбо: человек, о которого сам Антон Гесинк обломал зубы. И даже пусть Гесинк выиграл, но Петр, в глазах наших болельщиков – не проиграл.

   Финальную схватку с Федором я проиграл... и хотя я аж выскакивал из борцовок в своем желании выиграть, он меня упорно и методично додавил. Федор ловил меня на паузах моей активности, так как физика у него была лучше. Проводил награждение победителей президент федерации дзюдо Японии, который произнес небольшую, но значимую речь:

   – Еще в Токио, я говорил коллегам из СССР, что в тяжелом весе победило дзюдо (шум в зале) и не было проигравших (шум стих). Поэтому я хочу преподнести эту памятную золотую медаль Федору Варламову, который в Токио удостоился только бронзовой олимпийской награды, – поклон в сторону пьедестала почета и ответный поклон нас троих (Петр выиграл схватку за третье место).

   В ответной речи Федор сказал:

   – У меня есть олимпийская медаль и я ей горжусь. А эту памятную награду я передам в наш Олимпийский комитет. Только сначала немного поношу, – хохот в зале.

   – От имени федерации самбо Японии и еще пяти стран, нами направлено письмо в Международную федерацию любительской борьбы (ФИЛА) с предложением о признании самбо международным видом спорта. Я думаю оно будет удовлетворенно, – добавил японец. – И уже в следующем году Япония готова организовать международный турнир по самбо на арене Ниппон Будокан.

   Вот так у нас появился еще один кумир советской молодежи – Федор Варламов. Достойный человек.

   Кстати, Саня выполнил норматив мастера спорта СССР и теперь продолжит наше, уже семейное дело. А я, как мавр, который сделал свое дело и его можно отходить. А, что до славословия толпы, так "храни нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь".

Глава 4

   Еще в первых числах декабря у меня состоялся разговор с Александром Михайловичем, 10 декабря он должен был быть в Стокгольме. Где в 19.00 почётные гости во главе с королём и королевой спустятся по лестнице в Голубой зал, где уже сидят все приглашённые, шведский король будет вести под руку жену Нобелевского лауреата по физике. Вот так. Кстати в Стокгольме будет и Розалия Иосифовна, которая конечно не упустила шанса сшить фрак Александру Михайловичу и вечернее платье его супруге и остальное по... мелочам.

   Он попросил посодействовать в получении согласия на поездку в Стокгольм Анны Павловны в качестве официального сопровождающего лица. Последнее время она сдружились с его супругой, а знание международных дипломатических тонкостей и языков ( шведского в том числе) должны была помочь супругам в общении с высшим светом Европы. Кроме того она была известна в Швеции, как переводчица на русский язык Георга Шернйельма – отца шведской поэзии ее переводы даже были изданы не большим тиражом. Вот так и узнаешь о родном человеке от посторонних людей, а все потому, что в делах заботах (на мамонта охотишься) и бежишь к семье только, когда...трудно и взваливаешь на них свои проблемы.

   И конечно затронул вопрос с Олимпиадой:

   – Я далек от спорта и Олимпиада для меня, в основном, как затянувшийся всемирный праздник. Отвлекает. Но и до меня дошли слухи, что ты подарил золотую медаль сопернику. Приходили люди... затребовали характеристику на тебя. Мы с Вячеславом Васильевичем отдали им копию, которую написали еще до Олимпиады. Приняли и больше обращений не было.

   – Сложная там случилась комбинация и оказалось, что всем хорошо и Японии, и нашей стране...

   – А плохо конкретным людям?

   – Ну не так, чтобы уж очень плохо – мне по крайней мере. А вот тренеру – хреновато.

   – Это тот, что тебе знак Мастера спорта вручал на свадьбе?

   – Да.

   – Ну, он крепкий мужик.

   – Александр Михайлович, можно к Вам обратиться с просьбой? Заранее прошу извинение за наглость.

   – Давай, то смогу – сделаю.

   – Нобелевская премия, там будет около миллиона долларов.

   – Чуть больше, но ведь она, что была, что ее нет. Понимаешь?

   – Конечно, Фонд мира или еще какая-нибудь международная финансовая черная дыра.

   – Ты бы не распускал язык.

   – Да у меня просто своя рубашка, которая ближе к телу. Организуйте Советский детский фонд пусть будет имени... неважно, для детей сирот и передайте туда деньги. И они не пойдут всяким черномазым людоедам.

   – Молчи, мальчишка! ............., – непереводимая игра слов.– Но это хорошая мысль, особенно учитывая перемены в верхах.

   – Если в своей речи при вручении Нобелевской премии вы ... выпустите джинна из бутылки. Обратно его не загнать.

   – Я смотрю, что ты вжился в образ героя идеалиста. Но это у тебя не еще все, я уверен.

   – Почетный президент... это будут решать Там. А вот президент Юрий Гагарин, это фундаментально. Вы ведь не желаете менять профессию?

   – Избави Бог. И знаешь Иван, а ведь это – сильно.

   – И еще, есть хороший журналист, вы с ним знакомы...

   – Валентин Алексеев, читаю его статьи. Он и о нас писал. Серьезный парень – излагает точно и доступно. Ты об упреждающем шаге в статье?

   – Да, для него тема сирот – родная.

   – Понятно...

   Все, дальше от меня уже ничего не зависит. Правда маме-теще на мозги покапаю, а что – ведь ровесники. Почти, я то постарше. Уговаривать ее сопроводить Александра Михайловича с женой в Стокгольм, на вручение Нобелевской премии, мне не пришлось – они давно все уже решили с Еленой. И даже пошив соответствующей одежды заказали, мне пришлось только сделать обиженный вид. Как же, такое важное решение приняли не учитывая моего мнения. Как там у Владимира Семеновича Высоцкого: "Я добытчик али кто!?" Оторвался я от семьи в своих проблемах...

   Необходимо еще позвонить Валентину, нужно будет встретиться. С ним просто говорить – потому, как свой. У меня уже был с ним разговор о случившемся на Олимпиаде в Токио. Он мне тогда заявил:

   – Иван, давай статейку набросаем о том, что олимпийский девиз: "Быстрее, Выше, Сильнеее" – много выше очков, голов, секунд.

   Что в погоне за победами, многие "выплескивают вместе с водой ребенка" – ведь в девизе незримо присутствует слово – благороднее. Ведь мечта Пьера де Кубертена (основатель современного олимпийского движения): "Здоровая демократия, мудрый и мирный интернационализм проникнут на новый стадион и сохранят культ чести и бескорыстия, что позволит атлетизму совершить дело морального совершенствования и социального мира единовременно с развитием мышц. Необходимо, чтобы каждые четыре года проведение Олимпийских игр давало молодёжи всего мира возможность радостной и братской встречи, благодаря чему постепенно исчезнет недоверие в отношении друг друга, в котором живут народы". А этот дух благородства исчезает из Олимпийских игр и они становятся одним из элементов политики. Продолжением политики, как и война.

   – Тебя занесло, вот уж действительно – ради красного словца... И давай не будем будить лихо: Ван Ваныч сделал то, что он считал нужным и я сделал то же самое. Все. – Закрыл я эту тему.

   А с Юрием Алексеевичем пусть поговорят детдомовские аксакалы. они с ним уже давно вась-вась. Поэтому я и назначил встречу с Валентином у Степ Степыча. Где я выложил задумку и подготовку к ней на суд двух умных людей. Степыч молчал, а Валентин сорвался с места и в возбуждении забегал по кабинету:

   – Иван, это сильнейший ход. Во всем. Если Александр Михайлович решится.

   – Он это сделает, – высказал свое мнение Степан Степанович, – это другой уровень, для советского человека выше, чем нобелевский лауреат. А у АМ реальный уровень притязаний очень высок, так бы сказал Профессор и я с ним согласен.

   – А как подключить Юрия Алексеевича, ведь он сейчас как атрибут СССР – красная звезда, серп и молот, Юрий Гагарин..., – отозвался прекративший бегать Валентин.

   – Ох Валя, доведет тебя твой язык... до неприятностей, – заметил Степыч, – а Юрий обещал заскочить на днях и я подготовлю к беседе наш главный калибр – аксакалов-учредителей.

   Да, Ваня, скажи Анне Павловне, что ее комплект дорожной одежды и повседневный костюм девчата закончили шить. А вечернее платье привезет в Стокгольм Розалия. Она звонила и намекнула, что у нее был какой-то должок перед тобой.

   Ну почему я узнаю все последним, а Степ Степыч – первым. Вопрос.

   Когда Анна Павловна приехала из Стокгольма, бодрая и помолодевшая, то рассказал, что заявление Александра Михайловича вызвало настоящий шок у официальных лиц и у аккредитованных журналистов. Пришлось буквально убегать от репортеров, пока из Москвы не пришло указания, что это личные деньги АМ и его право ими располагать по своему разумению. А Валентин разразился серией и на адрес Фонда хлынули денежные переводы в том числе из-за рубежа и в валюте. Процесс пошел.стал необратим. Председателем Фонда, на постоянной основе, стал Юрий Гагарин, а почетным председателем Совета Фонда – Михаил Андреевич Суслов... Все выдержанно в стиле – не можешь остановить события – возглавь их.

   И теперь образовался фундамент для общества сирот воспитанников в рамках официальной советской организации. Валентин разразился серией статей и вопрос стал лишь в официальном статусе организации и членства в ней и создания общественных выборных структур.

   И когда Леонид Ильич Брежнев в своем новогоднем поздравлении отметил, что создание Детского Фонда СССР является значительной вехой в создании общества советский народ – процесс стал необратим. Появилась надежда.

Глава 5.

   Михаил Андреевич Суслов, стоял у окна и смотрел на входящую, нет, вбегающую, в ежедневный жизненный ритм Москву. Он давно ощущал это огромный город своей родиной, еще с тех пор как приехал в Москву учиться на рабфаке из своего села. И с тех пор учился и учился: рабфак, Плехановка, аспирантура Института экономики Коммунистической Академии. Преподавал политэкономию в МГУ и Промышленной академии, работал в центральных контролирующих организациях партии и правительства. Опять учился, уже Экономическом институте Красной профессуры. И только в возрасте тридцати пяти лет, в 1937 году, был переведен на партийную работу. Но и на ней продолжал учиться, учился сам и учила жизнь. В отличии от целой когорты партаппаратчиков, гордившихся своими тремя классами, церковно приходской школы (ЦПШ – Центральная Партийная Школа, как смеялись контрики), и четырьмя коридорами, Суслов уважал образованных людей, так как сам был разносторонне образованным человеком.

   С тех пор прошло почти тридцать лет, включившие в себя Великую Отечественную войну и два переворота. В которых он принимал активное участие. Под маской непоколебимого ортодокса и консерватора скрывался очень умный, образованнейший человек с каменным сердцем. К сожалению больным. Который на фоне большинства членов Президиума ЦК КПСС, мог выглядеть просто гигантом ума. Конечно если бы он пожелал это демонстрировать окружающим. Для людей своего круга, Михаил Андреевич выглядел и был скромным в быту, в любых ситуациях вежливым и приветливым человеком. Он был из тех людей, кто мягко стелет, да жестко спать. И это было хорошо известно его коллегам по партийной и советской работе.

   Как партаппаратчик с большим стажем, он понимал неизбежность прихода к власти в стране новых имен с новыми идеями. Это при Сталине, волны времени набегали на гранитный утес и откатывались, оставляя его неизменным в своем грозном величии. Поэтому главным, своим предназначением, Михаил Андреевич считал работу неким фильтром, позволяющим не допустить к власти людей думающих сначала о себе родном, а потом о Родине. И потому протаскивающих в идеологию партии идейки позволяющие реализовывать свои личные потребности в ущерб Делу. Делу его жизни. И если Иосиф Виссарионович держал свое окружение в страхе, а уже те давили на своих подчиненных и периодически проводили чистки в партаппарате и государственных органах, что впоследствии приписывалось исключительно тирану Сталину. То Никита Сергеевич, по сути, упустил кадровую работу в верхушке партии, ослабив личный контроль. В первую очередь, это касалось руководства республиканских партийных организаций. В СССР стали появляться удельные княжества со своими князьками, а для жесткого руководства этими князьками авторитета и личного влияния у Хрущева было недостаточно. Он был лишь первым среди равных. Вертикальная централизация власти рушилась, расплываясь вширь. Руководители в городах и весях стали понимать, что если их снимут с должности центральные органы, то им всегда подыщут равноценную работу местные органы власти. Номенклатура. А вот если наоборот, вряд ли получится сохранить теплое место, в лучшем случае придется переезжать в другую область, республику.

   К тому же партия катастрофически теряла свою опору – трудящиеся массы, так как рабочему классу ныне стало чего терять. Ведь жить стало лучше, жить стало веселее. Пошел процесс расслоение общества, по уровню жизни, вернее по доступу к структурам распределения материальных и других благ. И приобщение к кормушке отнюдь не определялось тезисом социализма: от каждого по способности, каждому по труду. Хочешь жить, умей вертеться, таким стал новый лозунг, а вертеться было возможно лишь в теневых структурах или в высоких чиновничьих сферах у которых появились незаконные законные подходы сверху, так сказать. Поэтому появилось довольно много недовольных и несогласных с существующим положением среди интеллигенции, которые и вертеться не умели и своровать им было нечего. Государственные интересы и интересы граждан стали заметно расходиться и со временем все больше и больше. Наметилась тенденция. Пока процесс сдерживала социальная инерция, ведь идеология социализма была круто замешана на крови, а та как известно, не водица. Но можно было быть уверенным, что найдутся доброжелатели с Запада, которые помогут преодолеть эту "инерцию мышления". Подтолкнут процесс развития в нужную сторону.

   Как это было ни печально, именно мирное сосуществование способствовало тенденции расхождения интересов общества с линией партии.

   И своим недюжинным умом, Михаил Андреевич понимал, что происходящий процесс объективен. Его можно лишь замедлить, что он и старался делать в своей работе. Все-таки, в душе, он всегда был верный сталинец.

   Сейчас, вспоминая недавний разговор с Первым, он опять анализировал ситуацию и кроме, держать и не пущать, пусть и в мягоньких рукавицах – другой альтернативы развития общества не видел. А разговор, Первый, начал в лоб:

   – Михаил, как ты можешь прокомментировать этот выверт нашего академика, Нобелевского лауреата. И, как говорят, крепкого коммуниста, ко всему прочему.

   – А ведь неплохо получилось, Леонид Ильич. Может это обставить, как нужную и своевременную инициативу сверху? Он на наших, коммунистических позициях, а не на буржуазно – либеральных, как многие его коллеги академики. К сожалению, пусть у них это и запрятано глубоко в душе.

   – Ты меня еще, товарищ Первый секретарь, назови. Ведь не для разноса тебя вызвал. Поговорить, как там наши западные друзья говорят: без галстуков. Хотя им больше хотелось, что бы без трусов. А насчет глубоко спрятано , так ты про другого академика, правозащитника, забыл. А АМ, как его называет ученый мир, сейчас имеет авторитет и в академической среде, и среди зарубежной интеллигенции, да и народ оценил его поступок очень положительно.