Текст книги "Фантастика 1981"

Автор книги: Дмитрий Биленкин

Соавторы: Валерий Демин,Андрей Дмитрук,Борис Лапин,Ходжиакбар Шайхов,Сайд Чахкиев,Николай Курочкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– Мурад, приказываю вернуться! – рявкнул он в микрофон. – Полеты к “Кавказу-1” запрещены Космическим Советом! Немедленно поверни к “Кавказу” и начинай спуск! Это приказ!

Инструкция Космического Совета обязывала его принять все меры к тому, чтобы предотвратить нарушение запрета, и он честно выполнял ее, хотя было уже поздно: даже перехватчики с ближайшего патрульного спутника не могли бы ничего сделать.

В холодном бешенстве он подготовил корабль к спуску.

Продолжать погоню было бессмысленно – кончалось горючее.

На “Кавказе” дежурила группа наблюдения – пять молодых инженеров, готовивших все необходимое к прибытию основной экспедиции. Появление Тугана было для них полной неожиданностью.

– Что с экспедицией? Почему ты один? Где Лайла?

Отмахиваясь от вопросов, он про себя удовлетворенно отметил: на “Кавказе” о случившемся ничего не знали. Значит, его приказ не разглашать происшедшего по космической связи соблюдался.

– Горючее у вас есть?

Начальник станции сделал знак товарищам: не приставайте, мол, к шефу, сам все расскажет, потом кивнул в сторону стартовой площадки:

– Завтра утром сядет автозаправщик.

И, не выдержав, добавил: – Может, объяснишь; в чем дело?

Туган сухо сообщил о цели прилета. Начальник станции удивленно поднял брови:

– Ты что, собираешься высаживаться на “Кавказ-1”? А инструкция?

– Может, я хуже тебя ее знаю? – вспыхнул Туган. – И вообще, хватит разговоров! Как только сядет заправщик, дайте мне знать.

Он тяжело пошел к зданию станции.

“Похоже, и впрямь засиделся я в космосе, нервы сдают, – думал он, кляня себя за неоправданную вспышку. – Вдруг права Лайла – пора на Землю?” Ночью он спал плохо, несколько раз просыпался, словно от духоты, хотя температура внутри станции поддерживалась на одном уровне. Наутро он улетел.

К исходу четвертых суток на экране крупно всплыл “Кавказ-1”. Планету плотно окутывала красноватая пелена. Индикаторы показывали, что источники свечения, отражаемого атмосферой, неравномерно разбросаны по поверхности планеты.

Компьютер обрабатывал информацию внешних датчиков, определяя место для посадки. Туган всматривался в экран, словно пытаясь разглядеть сквозь непроницаемую толщу атмосферы крошечную точку – корабль сына.

Он понимал, что высадка будет вопиющим нарушением категорического запрета Совета, понимал все последствия этого, но знал, что не отменит ее. Властное, никогда ранее не испытываемое чувство двигало им – чувство страха за судьбу мальчика. Он не знал, от чего нужно его защищать, да и нужно ли вообще, поскольку планета могла оказаться необитаемой.

Но запрет Совета для него уже не существовал.

“Вернусь, за все отвечу!” – мельком подумал Туган. Он заставил компьютер еще раз повторить анализ данных жизни, получил подтверждение о пригодности атмосферы и, закончив традиционный третий виток облета, начал спуск.

Тишина, пришедшая на смену грохоту двигателей, на мгновение оглушила его. Несмотря на нетерпение, он заставил себя с прежней методичностью закончить весь цикл посадочных операций и не открывать иллюминаторов до тех пор, пока не вспыхнул на табло сигнал о завершении посадки. Смотровые шторки разошлись с легким металлическим шорохом.

В первое мгновение ему пришла в голову безумная мысль: корабль каким-то непостижимым образом сбился с курса и сел на Землю.

Снаружи виднелась обычная земная луговина, густо заросшая травой. Неподалеку плотной стеной стоял черный лес.

Справа луг пересекала небольшая речка. Он отчетливо видел обрывистые берега с выходами глины, островки камышовых зарослей, разбросанные по пойме, – заурядный пейзаж средней полосы где-нибудь под Коломной. И только красноватый отсвет, особенно густо подсвечивавший низко нависшие облака над лесом, напоминал о том, что это чужой и, очевидно, враждебный мир.

Он спрыгнул на упругую почву и настороженно огляделся.

Тишина и безмятежность. Полное безветрие. Странная неподвижность травы. Спокойствие.

Оно было слишком полным, чтобы он мог доверять ему.

По опыту он знал обманчивость такой усыпляющей тишины, знал, что она в любой момент может взорваться криком, ревом, гулом рушащейся почвы.

Он уже решил, что идти надо в сторону леса, откуда исходило интригующее свечение, но спохватился, что забыл лучевой пистолет, и торопливо вернулся на корабль.

В кабине он наткнулся взглядом на небольшой предмет в самом углу панели и с горькой усмешкой вспомнил; да ведь это подарок сыну – примик-игрушка! Он рассеянно сунул его в карман, оглядел помещение, пытаясь сообразить, зачем вернулся, но так и не вспомнил. Еще раз проверил, включена ли система экранной защиты, и пошел обратно.

Шагать по луговине было легко. Под ногами мягко пружинила трава. С сочным хрустом ломались стебли. От воздуха слегка покалывало в горле, он отдавал чуть уловимым апель синовым запахом, который был даже приятен. Вскоре Туган вовсе перестал его замечать, стало не до этого: за ним наблюдали.

Он сам затруднился бы сказать, откуда у него появилась уверенность в этом. Он просто знал и почти физически ощущал на себе чей-то упорный взгляд. И он шел, стараясь выглядеть как можно беззаботней, разглядывал широкое пространство луга, отливающее красноватым, густо-багровую воду речущки, а спиной чувствовал прежний неотступный взгляд и лихорадочно пытался сообразить, с какой стороны он исходит.

Но вот, не выдержав, он резко обернулся, стараясь застать глядящего врасплох. Никого.

Он пошел медленнее. “Вот тебе и необитаемая планета! Приготовимся на всякий случай.”“ К его удивлению, пистолета на месте не оказалось. Он мгновенно вспомнил: вот зачем поднимался на корабль! – и поспешно повернул обратно.

Он сделал лишь несколько шагов. Рядом в траве тускло блеснуло что-то стремительное, с тугой силой пронесшееся мимо, и он с криком отпрянул: змея!

Страх перед змеями жил в нем с детства. Бессмысленный, слепой, нелепый в таком неустрашимом человеке, каким Туган слыл среди товарищей по экспедиции. Но он был, и все тут.

Против этого страха не помогали ни мужество, ни доводы рассудка.

Он принялся осторожно обходить место, где заметил змею.

Но в следующее мгновение над травой гибко распрямилось ослепительно белое, с матовым отсветом тело, и он совсем отчетливо увидел небольшую голову, завершавшуюся длинным крючковатым клювом горячего кровавого цвета, единственный круглый глаз над ним. Змея стояла совершенно неподвижно.

Казалось, она окаменела. Только глаз с холодной пристальностью изучал его. В этом взгляде не было ни угрозы, ни любопытства, только сосредоточенное внимание.

“А может, никакая это не змея? Вдруг это разумное существо?” – мелькнула мысль.

Но, подчиняясь инстинкту, он судорожно швырнул в нее какой-то подвернувшейся под руку палкой.

Змея не кинулась в траву, как сделали бы земные змеи.

Она легким, безошибочным движением отклонилась от пролетавшей палки и приняла прежнее положение.

– Эй, ты кто? – с колебанием в голосе окликнул Туган.

Он не ожидал ответа, поэтому был ошеломлен тем, что последовало: змея отвечала!

Тонкий, мелодичный свист полился из ее полураскрывшегося клюва. Он то ослабевал, то нарастал до режущей уши пронзительности, потом опять спадал… Так продолжалось минут пять.

“Значит, контакт установлен!” – с облегчением выдохнул Туган.

Он без прежней опаски вглядывался в странное существо.

Оно явно было разумным, а разум, какие бы формы он ни принимал, универсален. Эта мысль успокаивала. Однако из осторожности он по-прежнему держался в отдалении.

“Разум, он тоже разный бывает! – предостерег он самого себя. – Вот доберусь до пистолета, тогда и поговорим на равных”.

Он направился к ракете, обходя змею слева. Та отрывисто свистнула, нырнула в траву, но почти сразу же появилась впереди, явно загораживая ему дорогу.

– Ах, вот ты как?!

Зажмурившись от отвращения и страха, он бросился прямо на змею, будто норовя ухватить ее за шею, но больше затем, чтобы напугать, заставить ее уйти с дороги.

Все произошло не так, как он рассчитывал. Вместо того чтобы юркнуть в кусты, змея мгновенно сжалась, затем молниеносно распрямилась, и он с воплем отскочил, танцуя на одной ноге: змея пребольно клюнула его в лодыжку.

Не успел он прийти в себя от боли, как последовал столь же стремительный удар в плечо, в спину… Удары сыпались градом, он никак не мог сообразить, с какой стороны защищаться. Наконец он не выдержал и, размахивая руками, точно отбиваясь от роя пчел, бросился прочь от ракеты, еще минуту назад такой близкой и досягаемой.

Впрочем, он еще раз попытался пробраться к ней: несмотря на жалящие удары змеи, стал забирать вбок, чтобы полукругом через кусты выйти на корабль. Но сила ударов сразу же возросла, от них тупо одеревенели спина, руки.

Туган понял предупреждение и решил подчиниться.

Так, под конвоем, он спустился к реке. Змея тотчас же скользнула к воде.

Пила она по-птичьи, после каждого глотка задирая клюв кверху. Он решил было воспользоваться остановкой, чтобы сбежать, но сразу же сообразил, что шансов на успех никаких: берег в этом месте был слишком обрывист. Тогда он ополоснул лицо, осторожно сделал несколько глотков. Вода была чистая – почти до середины реки просвечивало дно – с тем же апельсиновым привкусом, который чувствовался в воздухе.

От реки они повернули к лесу. Скользя рядом, змея несильными ударами давали ему понять, в какую сторону двигаться.

Стоило ему отклониться от выбранного ею направления, как удары становились ощутимей.

Лес поразил его своей мрачностью. Приземистые мощные стволы с угольно-черной корой, отдаленно напоминающие баобабы, стояли плотной стеной. Но как угнетающе ни действовал на него вид черной массы деревьев, особенно пугала тишина; в полном безветрии не дрожал ни один лист, не шевелилась трава.

Туган устал. Пот заливал ему глаза, ноги стали ватными.

Он был в пути уже давно, но по-прежнему не имел никакого лредставления о том, куда они направляются. Стоило ему остановиться, как раздавался повелительный свист проклятой змеи, а вслед за ним новый удар клюва.

Неожиданно они вышли на обширную поляну, и Тугай вскрикнул от радости: прямо перед ним в каких-нибудь трехстах метрах возвышалась ракета Мурада.

На такую удачу он не рассчитывал. Не размышляя, он со всех ног бросился к ракете, вопя: “Мурад! Мурад!” Змея тотчас выскочила вперед, стремясь загородить ему дорогу, но он ожидал этого и, рывком обогнув ее, припустил со всем проворcтвом, на какое был способен. Обожженный торможением корпус корабля был совсем близко. Но тут опять зашевелилась трава, и впереди вынырнула белая голова. Змея предостерегающе раскрыла клюв. Тяжело дыша, Туган остановился и в бешенстве закричал:

–Да пойми ты, безмозглая тварь, там мой сын! Сын, понимаешь!

Но “безмозглая тварь” явно не понимала. Стоило ему сделать шаг вперед, как она с торопливым свистом неуловимо перемещалась и неизменно оказывалась на его пути. У него не осталось никаких сомнений: она не подпускала его к ракете.

– Мурад! Мурад! – продолжал взывать он. Только теперь он заметил, что люк ракеты распахнут, входной трап спущен.

“Неужели с мальчиком что-то случилось? Вдруг он ранен и просто не может отозваться?” Он опять бросился вперед. В то же мгновение что-то плотное, влажно-тугое, в чем таилась громадная мощь, подняло его над землей и с силой распрямившейся пружины отшвырнуло в сторону.

Он со стоном ударился о ствол дерева и на мгновение потерял сознание. Придя в себя и еще не понимая, что произошло, он разъяренно вскочил, но тут же вскрикнул от тупого удара в спину: змея была рядом и угрожающе шипела…

– Будь ты проклята, гадина!

Он уже понял, что до ракеты ему не добраться. В последний раз оглянувшись на ее серебристый конус, он зашагал в сторону кустов.

Они шли, и лесу не было конца. Теперь Туган видел, что он не так безжизнен, как ему показалось вначале. В зарослях шла своя невидимая торопливая жизнь. То здесь, то там раздавались осторожные шорохи, хрусты, в кустах проскакивали мелкие юркие существа. Иногда совсем близко раздавалось тяжелое дыхание и топот каких-то крупных животных.

“Хоть бы раздавил кто-нибудь эту гадюку!” – с надеждой думал Туган, слыша приближение грозного топота. Он даже забывал о той опасности, которая таилась для него в этом соседстве неведомых тварей.

Но странное дело: стоило “гадюке” предостерегающе засвистеть, как топот уходил в сторону, стихал.

– Боятся они ее, что ли?

Однажды его пожелания чуть не сбылись. Они уже миновали небольшую опушку, когда из темной гущи деревьев на них с ревом вылетело что-то черное, поросшее косматой шерстью, то ли бык, то ли громадных размеров кабан. Туган инстинктивно юркнул за ближний ствол, подставляя под удар змею. “Теперь-то ты, голубушка, не убежишь!” – злорадно подумал он.

Но змея и не думала убегать. Она мгновенно выпрямилась над травой, отчего стала похожа на длинную белую палу.

От ее пронзительного, все заполняющего собой свиста Туган схватился за уши.

Остальное он видел как в дурном сне.

Зверь величиной с крупного буйвола с ревом пронесся мимо, обдав его горячим дыханием и тлетворным запахом, Змея неподвижно ждала. Еще мгновение, и она будет смята, растоптана этим сгустком силы и слепой ярости!

Но именно в это мгновение, отделявшее ее от неминуемой гибели, она мягко скользнула навстречу противнику, Туган не заметил, как это произошло: что-то сверкнуло – и змея туго перехлестнула хребет животного. Тело ее дрогнуло, а зверь с ревом боли и ярости рухнул на колени. Он тут же поднялся снова, ринулся вперед: громадная пасть распахнута, крохотные глазки, налитые кровью, устремлены на врага.

Змея и на этот раз не изменила своей тактики. В каменной неподвижности она ждала приближения противника. Тембр ее свиста изменился, хотя Туган не мог понять, что это означало.

Очевидно, “буйвол” уловил эту перемену, потому что неожиданно стал замедлять бег, забирать в сторону от того места, где стояла змея. Но было уже поздно: сила инерции несла его.вперед.

Молниеносным броском змея рванулась прямо в раскрытый зев животного, вонзилась в живую плоть…

То, что произошло потом, Туган долго вспоминал с содроганием. Круша все, что попадалось на пути, в щепу разнося деревья, по просторной поляне в клубах пыли металось обезумевшее от боли чудовище… От его рева, казалось, на куски; разлетался воздух. Клочья травы, кровавая слюна, с корнем, вывороченные кусты… Зверь падал и снова поднимался, с разгону налетал на стволы, яростно ударял по ним окровавленной мордой. А на боку у него взбухала, неправдоподобно увеличивалась в размерах громадная шишка. Туган увидел, как из косматой шерсти вырвалось и скользнуло в траву стальное матово-блестящее тело…

Когда рн пришел в себя, все было кончено. Змея с негромким посвистыванием отползала от затихшего противника. Если бы не уродливая, слишком большая для туловища голова с; клыками, на добрый палец выдававшимися наружу, его а впрямь можно было бы принять за буйвола, поросшего густой: шерстью. Ножом, с которым он никогда не расставался в экспедициях, Туган, стараясь пересилить отвращение, вырезал кусок ляжки животного. Не обращая внимания на нетерпеливое посви, стывание змеи, которая, однако, не подгоняла его, он принялcя разводить костер.

В поисках валежника он отходил в сторону, забирался в кусш. Но о бегстве уже не помышлял: он понимал, что в бди98 ночку в лесу ему не выжить. Что бы ни ждало впереди, сейчас, под охраной змеи, он был в относительной безопасности.

Мясо оказалось вполне съедобным. Вкусом оно несколько смахивало на тыкву, но Тугану было не до гастрономических тонкостей. Он торопливо рвал его зубами, протянул было кусок змее, но та поспешно отпрянула.

– Брезгуешь, – усмехнулся он. – Поголодала бы с мое…

Поев, он удовлетворенно растянулся на траве. Вместе с сытостью пришла сонливость. Глаза слипались. Не таким пугающим казался лес, не страшило соседство змеи. Поспать бы сейчас!…

Знакомое шипение вырвало его из забытья. Он оглянулся.

Змея повелительно вперилась в него круглым глазом, и он с невольным стоном поднялся с травяного ложа: опять в дорогу!

Светило снижалось. Небо над лесом еще не утратило своей голубизны и насыщенности. Но в чаще уже начинало смеркаться. Темнота была особая, еще более усугублявшаяся чернотой тесно стоявших стволов. Туган невольно стал держаться ближе к змее. Она скользила теперь впереди, изредка оглядываясь и торопя его свистом.

Слишком короткий отдых не принес облегчения. Тело ломило, налитые свинцом ноги отказывались повиноваться. Он двигался как автомат, уже не пытаясь угадать, когда завершится их бесконечный путь. Из кустов выскакивали какие-то звери, но в отупении усталости он не обращал на них внимания, зная, что присутствия змеи достаточно, чтобы обратить их в бегство.

Однако, несмотря на усталость, он не мог не заметить, что сквозь черные кусты впереди все явственней проступает мощный, совсем недалекий свет – будто где-то рядом неслышно бушевал гигантский лесной пожар, и от этого на всем вокруг лежал нереальный кровавый отсвет.

Епг внимание привлекло странное колебание воздуха. Ветер? Нет, трава и листья были недвижны.

Но уже в следующее мгновение он понял свою ошибку. Конечно, как он сразу не догадался?! Из-за деревьев нарастал, становился все отчетливей тонкий многоголосый свист.

Лес кончился как-то сразу. Впереди лежало широкое пространство, которое Туган тут же мысленно окрестил “площадью”. Оно занимало обширный прямоугольник. Почва, лишенная травяного покрова, была утрамбована здесь почти до плотности асфальта.

И на всей протяженности площади виднелись змеи. Их были тысячи и тысячи. Они то собирались плотными стаями, которые тут же распадались, то, пересвистываясь, упругими прыжками взмывали в воздух и мягко, не задев никого из собратьев, опускались на землю. Больше всего их было вблизи приземистого холма, что, подобно громадному раскаленному углю, горел ровным красным светом. Небо над ними пылало густым заревом. Это и был источник таинственного свечения, так занимавший Тугана.

Холм не излучал тепла. Он понял, что змей притягивает к себе именно свет. Ровный, неослабный свет заливал все. Лоснящиеся тела змей, казалось, впитывали его, нежились в ею холодном сиянии.

Когда глаза немного привыкли к необычному освещению, Туган вскрикнул от радости: у подножия холма, там, где почва была еще черна и подъем только начинался, он увидел сына!

– Мурад, сынок! Я здесь!

Одновременным движением, от которого всколыхнулось все пространство площади, головы змей повернулись в его сторону. Свист мгновенно затих. Установилась мертвая тишина. Неподвижно стояли белые тела, беззвучно отсвечивало на них холодное пламя таинственного холма. Казалось, на площади были не живые существа, а просто белый частокол, глядевший на Тугана множеством пристальных глаз.

Но ему было уже все равно. Он бежал к сыну, бежал исполненный решимости, если потребуется, силой проложить дорогу. Он помнил об участи “буйвола”, понимал бессмысленность сопротивления, но знал, что не отступит, ибо не за себя, не за свою жизнь боролся он теперь – за жизнь сына…

Однако ничего не произошло. Змеи с шипением, в котором не было ничего угрожающего, расступались перед ним, очищали дорогу. Он беспрепятственно добрался до подножия холма.

Мурад с рыданием бросился ему на грудь.

– Хотят убить… заклевали, есть не дают… – бессвязно бормотал он.

– Ну плакать-то совсем негоже! – Туган неумело погладил мальчика по голове. – Что-нибудь придумаем. Как-никак нас теперь двое.

Мурад поспешно вытер щеки, поднял на отца повеселевшие глаза:

– Двое мужчин?

– Вот именно, двое мужчин.

Сын благодарно улыбнулся. Туган обнял мальчика за плечи. Тот порывисто прижался к нему.

“Сын… Подумать только, какое радостное слово! А я так бездумно произносил его! Да и часто ли? – думал Туган. – Вечно работа, работа! Конечно, она дает чувство удовлетворения, нужности людям… и отбирает какую-то частицу души”.

С ожесточением к самому себе он вспомнил, как во имя все той же работы судил о людях лишь по тому, насколько они нужны ему, нужны работе, и забывал о них, когда нужда отпадала. Он был беспощаден в требовательности к себе и с этой своей меркой подходил к остальным, не желая слушать ничего, что выходило за пределы работы, не служило ей и только ей.

А столкновение с Лайлой? Теперь он знал, что она права: нельзя платить за успех иссушением души. Что из того, если раздвинутся границы космоса, а тысячи, миллионы таких, как он, разгадают загадки бесчисленных “Кавказов”, и умные “машины памяти” пополнят свои ячейки новыми фактами открытий и прозрений? Грош цена всему этому, если за богатство интеллекта надо платить оскудением самого неоценимого в человеке – его человечности…

От этих мыслей Тугана отвлек голос сына.

– Есть хочется… – Мурад проглотил слюну.

– Так в чем же дело? Раз хочется, надо перекусить. – Туган с деланной небрежностью, немного рисуясь перед сыном, вынул из кармана завернутый в платок кусок жареного мяса.

– Держи, Робинзон.

Мурад набросился на еду с такой жадностью, что у Тугана дрогнуло сердце. Он снова ободряюще провел ладонью по волосам сына и тотчас отдернул руку: змеи пристально следили за его движениями.

Между тем свет, исходивший от холма, начал заметно ослабевать. Одна из змей издала беспокойный свист, подхваченный другими, и сразу же на всей площади началось какое-то торопливое перемещение. Вся масса змей, сколько их ни было, двинулась в сторону леса. Они обгоняли друг друга, перекатывались через головы, торопясь поскорее добраться до черной стены деревьев.

Просторная площадь опустела в несколько минут.

Туган огляделся. Красный свет померк. Холм казался теперь обычной пологой возвышенностью. Из-за него медленно всплывало молочно-белое светило.

– Видишь, убежали… А что с нами будет? Давай тоже убежим? – Мурад кивнул в сторону леса.

Отец-задумчиво покачал головой.

– Убежать, конечно, не хитро, но куда? Через лес нам в одиночку не пройти, это уж точно. Ты не унывай, что-нибудь придумаем. Пойдем-ка поглядим, куда это они заторопились.

Они двинулись к лесу. И едва миновали неширокую полосу кустарника, как остановились от неправдоподобного зрелища.

Деревья были усеяны змеями. Куда ни погляди – на ветках, на -крупных сучьях, между стволами – повсюду виднелось бесчисленное множество белых тел, безвольно висевших вниз головами, которые почти доставали до земли.

Туган, пораженный, присвистнул и с опаской толкнул одну из змей палкой. Тело тяжело качнулось, но змея не подала признаков жизни. Осмелев, он обеими руками ухватил гладкую кожу, дернул вниз. Однако змею оторвать он не смог, она попрежнему слабо раскачивалась.

– Все ясно. – Туган обернулся к сыну. – Спят, все до единой спятЬ.

Он сделал несколько шагов в глубь леса, но там что-то глухо зашуршало, и он торопливо отступил к редким кустарникам.

– Тогда, сынок, и нам не грех отдохнуть. Я, признаюсь, с ног валюсь, да и тебе поспать не мешает.

Они выбрали сухую ложбинку, поросшую густой травой. Туган расстелил комбинезон, накрыл полой Мурада.

Мальчик уснул сразу же, едва коснулся головой земли. Туган лежал рядом, слушал его мерное дыхание и с нежностью всматривался в тонкие, почти девичьи черты.

“Вот куда забросила нас судьба, чтобы мы обрели друг друга…” Он не заметил, как заснул.

Проснулся сразу же, как от толчка, без всякого перехода от сна к действительности.

Короткий день планеты подходил к концу. Светило почти закатилось. Бугор снова начинал багроветь. Змеи с легким шипением соскальзывали с веток, со всех сторон возвращались на площадь. На них никто не обращал внимания, но Туган понимал, что о бегстве нечего и думать. Он осторожно разбудил сына.

Что-то давно мешало ему сидеть, и он, морщась от неудобства, нащупал в заднем кармане гладкий овальный предмет.

Приемник!

Туган с горькой усмешкой протянул его сыну.

– Добрался-таки до тебя подарок.

Мурад принялся крутить ручку настройки. Голос далекого диктора вырвался из крошечного динамика как привет далекой Земли, он приближал ее и в то же время наломинал о всей нелепости и трагизме их положения.

– Найди лучше какую-нибудь музыку, сынок.

Мальчик понимающе кивнул.

Только теперь Туган обратил внимание на то, что перекличка змей прекратилась. Они настороженно слушали незнакомые звуки. Судя по всему, слух у них был отличный: прекратили движение даже задние ряды, которые находились сравнительно далеко.

Мурад нашел станцию, транслировавшую музыку. Мелодия полилась широко, торжествующе.

И тотчас, будто они только этого и ждали, змеи принялись медленно раскачиваться в такт музыке!

– Смотри! – возбужденно закричал Мурад. – Они танцуют!

Туган и сам удивленно смотрел на это одновременное, словно отрепетированное движение: будто раскачивались на ветру, странные белесые растения.

Мурад еще усилил звук. Сомнений быть не могло: змеи действительно танцевали, с поразительной синхронностью следуя темпу мелодии. Они сжимались, подпрыгивали, крутились на месте, обвивались вокруг друг друга, все теснее скучиваясь возле того места, откуда лилась музыка.

Туган медленно поднялся и взял у сына приемник.

– Пришла мне тут в голову одна мысль… Давай-ка проверим.

Он велел сыну идти вперед и зашагал следом, вытянув приемник в сторону змей, чтобы тем лучше было слышать музыку.

Его расчет оказался верным: вся плотная толпа диковинных танцоров как завороженная двинулась за ними.

Отец с сыном ускорили шаги, потом перешли на бег. Змеи не отставали, но и не перегоняли. Они по-прежнему раскачивались на ходу, свивались в кольца, с коротким присвистыванием перепрыгивали одна через другую. По сторонам торопливо хрустели кусты: там, заслышав приближение “хозяев планеты”, как окрестил их Туган, разбегалось лесное зверье.

Транзистор не умолкал ни на минуту. За плясовыми мелодиями следовало танго, его сменяла барабанная дробь какихто восточных танцев, потом камаринская, лезгинка, вальс… Когда кончалась мелодия и начиналась речь диктора, Туган, не давая змеям опомниться, переключался на новую станцию. И музыка гремела – невероятная, нереальная среди этого черного леса, в миллионах километров от Земли, где кто-то беззаботно и бездумно танцевал под нее…

Оказалось, что Туган все-таки неплохо запомнил дорогу: вскоре показалась поляна, на которой замаячил силуэт ракеты Мурада. Туган кивнул сыну:

– Бегом на корабль! И готовь автоматы к взлету!

– А ты?

– Я буду следом. Ну скорее!

Он убедился, что мальчик беспрепятственно забрался в люк, зажег взлетные огни, и только после этого, широко размахнувшись, швырнул приемник в темную гущу леса. При падении тот не разобьется, а батарей должно было хватить надолго…

Они взлетели на максимальной тяге. Зеленая планета стремительно уменьшалась в иллюминаторе. Туган смотрел, как расплываются за розовыми облаками очертания странного мира. Он знал, что вернется, но вернется иным – более терпимым и добрым, без страха и предубежденности. Он понимал, что научился здесь чему-то важному, и, сам того не сознавая, открыл в себе какие-то новые качества.

“Да нe затем ли мы и уходим так далеко от Земли, чтобы обрести себя? – думал он, глядя на прильнувшего к иллюминатору сына. – Чтоб стать богаче душой, донести это богатство до братьев по разуму? Донесем, обязательно донесем!»

Перевод с ингушского Геннадия Русакова