Текст книги "Жрица моря"
Автор книги: Дион Форчун
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Глава 4
Дела мои шли как обычно, не хуже, не лучше; в общих чертах я начал лучше разбираться в своих мыслях, особенно после одного поистине дьявольского приступа астмы, который случился со мной в тот мартовский день, когда подводились квартальные итоги, и у нас, как обычно, было особенно много работы. Тогда я испытал очень необычное ощущение: доктор счел необходимым ввести мне полную дозу наркотиков, помня о впечатлении от моего последнего приступа и не дожидаясь, пока я войду в критическое состояние, так что я лежал, почти полумертвый, равнодушный ко всему, и наблюдал в полудреме странные видения.
Мне казалось, что я покинул свое тело, совсем так, как это описывает Мульдон, и чувствовал что я нахожусь на солончаках подле Белл Хед. Я помню, что заметил с удивлением: вместо темной грязи речных наносов, которая лежит там сегодня, я обнаружил твердые и плоские желтые песчаные банки. Очевидно, здесь не было морских дамб; просто вода была там, где была вода, а суша – там, где суша, вместо той болотистой жижи, которую мы видим сегодня.
Казалось мне, что я стою на выступе скалы в окружении гнездящихся морских птиц, а прямо над моей головой на высоком шесте находится корзина-с легковоспламеняющимися дровами. Позади меня на узкой полоске берега лежал небольшой ботик, скорее даже весельная лодка, в точности похожая на изображение старой рыбацкой лодки из исторических книг. Я стоял возле маяка, готовый зажечь его, как только появится корабль, проходящий фарватером сквозь болота; и мы ждали этот корабль денно и нощно, мы высматривали его – ведь он должен был вернуться из дальнего морского путешествия – и мне это ожидание уже порядком надоело. Вдруг сквозь морской туман и опускающиеся сумерки я увидел этот корабль неожиданно близко. Это было длинное, низкое судно без привычной палубы для гребцов и с единственной мачтой. На ней развевался большой пурпурный парус, на котором малиново-красным был вышит дракон.
Когда судно приблизилось, я закричал – ведь зажигать маяк было слишком поздно. На корабле быстро спустили парус и скомандовали табанить веслами, одерживая судно прочь от песчаной банки. И в тот момент, когда корабль проплывал мимо меня на расстоянии броска, я заметил женщину, сидевшую в резном кресле на кормовом возвышении. На коленях у нее лежала большая книга. Согласно движению паруса она медленно подняла голову, и я заметил, что у нее было бледное лицо, пунцовые губы и длинные темные волосы, напоминавшие морские водоросли в период отлива. Золотая, украшенная драгоценными камнями лента охватывала ее волосы. Те несколько мгновений, когда корабль отворачивал от банки, я смотрел в ее лицо, а она – на меня, и глаза ее были странными, как у морской богини. Я вспомнил, что корабль, который мы ждали, должен был привезти из далекой заморской земли странную жрицу. Жрица была нам необходима для отправления нашего культа, ибо море разрушало дамбы, и затопляло земли, и было сказано нам, что она владела магической силой, способной обуздать море. Вот, думал я, морская жрица, которую мы так долго ждали. И смотрел я на нее, и она смотрела на меня.
Но вот она проплыла на своем корабле мимо меня и исчезла в тумане и надвигающихся сумерках, и я знал, что она направляется к высокому холму, возвышающемуся посреди устья реки в нескольких милях вглубь острова. На вершине холма находился посвященный Солнцу открытый каменный храм и неугасимый огонь; но под храмом была морская пещера, в которой поднимающаяся вода смывала жертвы, привязанные живьем к поверхности скалы. Ходили слухи, что Жрица Моря потребует многих жертвоприношений своей богине, и я поверил в это, когда увидел ее холодные странные глаза.
Но тут пришло время собраться с силами и помочь Скотти с составлением квартального отчета, так что времени на мечтания о Жрице Моря или о чем-нибудь другом больше не было.
Когда-то во времена моего дедушки жил один пожилой джентльмен по фамилии Морган, который владел большими угодьями в нашей округе. Умирая, он завещал свою собственность нашей фирме как агенту по доверительному управлению. После него все дела перешли к его сестре. У сестры, немолодой уже женщины, была компаньонка (по-моему, племянница) – с виду, чужестранка, предположительно французских кровей. Сами Морганы, как явствует из их фамилии, с какого-то времени считались уроженцами Уэльса; в любом случае, всегда казалось, что их корни далеко отсюда, хотя жили они на этой земле очень давно, из поколения в поколение. Так вот: в своем завещании старая леди отписала все своей компаньонке (что само по себе не лишено смысла, ибо, будучи последней в роду, она не имела более ни одной родной души на этом свете). Единственным условием завещания было принятие компаньонкой фамилии Морган. Компаньонка, которую всегда называли мисс Ле Фей, согласилась с этим условием и теперь звала себя Ле Фей Морган. Естественно, соседям было не под силу справиться со столь трудной фамилией и, когда отошло в мир иной поколение, лично знавшее мисс Ле Фей, их наследники стали звать ее просто мисс Морган toute courte.
Мой отец, действуя от имени и по поручению мисс Морган Первой, заложил все сельскохозяйственные угодья, описанные в последней воле старого полковника Моргана, и купил участки в Дикмауте, уповая на то, что в скорости это будет развивающийся приморский город, – ведь железная дорога уже достигла нас, и ожидалось, что ее протянут дальше к побережью. Но, как это всегда случается, на тот момент произошла какая-то заминка в строительстве железной дороги и она осталась там, где была. Так что оказалось, что отец продал все, что чего-нибудь стоило, приобретя взамен не стоившее ничего. Счастье его, что к тому времени старая леди умерла, не то, помяните мое слово, он бы выслушал от нее по сему поводу немало неприятных вещей.
В предвкушении ожидаемого приморского бума в каждой части Дикмаута отец выстроил целые ряды и террасы претенциозных семейных особняков. Здесь были магазины и ужасно грязная аркада для так и не появившейся железнодорожной станции; здесь было также и место для корабельного пирса, который, хвала Господу, так никогда и не был построен. С развитием автомобиля Дикмаут несколько воспрянул духом, так что мы в конечном итоге продали за приемлемую цену практически все; но к тому времени, как мы закончили все тамошнее строительство и благоустройство (ибо мой отец был действительно пророком Иеремией для всех, кому было по душе строительство на скорую руку), эта недвижимость принесла нам еще одну маленькую, но стоящую прибыль. Компаньонке, которая была бы достаточно богатой, если бы имела все то, что ей отписала старая леди, хватило лишь на то, чтобы кое-как сводить концы с концами и одеваться в черный бомбазин.
К тому времени, как мы отдали все в аренду на двадцать один год по смехотворной цене, железная дорога собралась с силами и сделала последний рывок, и наши семьдесят пять фунтов арендной платы, поменяв хозяина, превратились в четыре-пять сотен. Но всему есть конец, даже аренде; теперь был наш черед платить. Я нашел возможность выслать мисс Морган Второй несколько чеков на приличные суммы за последние пару кварталов; складывалось впечатление, что у нее на склоне лет наконец-то появится некоторый достаток как компенсация за годы поста и нищеты в зрелом возрасте. Теперь, когда доходы от аренды падали, нужно было что-то делать с этой недвижимостью. Я не думал более, что содержание этого стада белых слонов, разведенных моим отцом, имело хоть какой-то смысл. В действительности, некоторые из них предупредили возможность продолжения аренды, развалившись по собственной инициативе. Остальные понуро направлялись в родные стойла, чтобы там закончить свои дни (или что там еще делают белые слоны, когда чувствуют, что осталось им немного). Я заплатил старой леди приличную сумму за место, отведенное под морской пирс, и совсем уж по-царски рассчитался за эту убогую аркаду, последние пять лет стоявшую в ограждении табличек, предупреждавших о возможности обвала здания. Тем не менее я не счел нужным продавать что-нибудь еще, поскольку знал из внутренних источников, что железную дорогу собираются электрифицировать. Я надеялся, что смогу заключить сделку с мисс Морган, а затем, совместными усилиями отыскав средства для реконструкции, поделить наши с ней доходы. Для нее это была бы отличная сделка, ведь мы ставили бы ее в известность по поводу любой мелочи в развитии событий. Вот как живут агенты по продаже недвижимости – клюешь понемногу и отщипываешь, и вновь клюешь – и так без конца.
Мой отец поддерживал благословенных белых слонов арендными вливаниями, насколько это было возможно. Аренда с обязательством ремонта – странная штука, когда человек фактически должен тратить собственные деньги на ремонт чужой собственности (ведь когда срок аренды подходит к концу, никто на такие расходы не идет). Отец также верил, что кладку из дешевого кирпича можно скрыть под тонким слоем цемента. Это может быть оправдано при условии, что вы используете хороший цемент, который намертво держится на кладке; но если хорошего цемента вы не кладете (естественно, моему родителю и в голову бы не пришло использовать хороший), все пойдет трещинами в первую же морозную ночь, а с первым же сильным порывом ветра – отлетит. Бедняги, взявшие эти дома в аренду с обязательством ремонта, влезли в весьма убыточное дельце.
В общем, и дома, и аренда угасали на глазах, так что с этим было необходимо что-то делать. Скотти собирался в Лондон, где он должен был свидетельствовать на судебном заседании по делу одного моего клиента; я предложил ему позвонить мисс Ле Фэй Морган и поделиться с ней моей идеей относительно реконструкции собственности вместо ее продажи. Мой опыт гласит, что сказанное женщины воспринимают лучше, чем представленное в письменном виде.
В конце концов, чувствуя себя некомпетентными в разговоре о недвижимости, они воспринимают самого собеседника, а не детали сделки. Я знал, что своим ошеломляюще благоразумным и честным видом Скотти обыкновенно производил хорошее впечатление; так что я отправил его с этим поручением.
Возвратившись, подобно Ноеву голубю, в должное время, он принес в клюве отнюдь не оливковую ветвь. В Лондоне его ожидал скандал. Оказалось, что взятый из наших учетных книг адрес, по которому он направился, привел его к какой-то клетушке, переделанной под художественную мастерскую. Старый Скотти был вынужден взбираться по убогой лестнице; очутившись в некоем подобии сеновала, он обнаружил, что у всех находившихся там стульев спилены ножки, так что сидеть приходилось практически на полу; стены были уставлены диванами, которые были сделаны из обычных рамочных матрацев, брошенных на пол и накрытых подобием персидских ковриков. Скотти точно знал, что это матрацы – он приподнял их покрывала и заглянул под них. У Скотти матрацы однозначно ассоциировались с кроватями, так что увиденное ужаснуло его. Я указал на большое число сих предметов, но это не помогло. Тогда я сказал, что и сам потрясен мысленной картиной того, как Скотти бесстыдно залезал матрацам под исподнее, рассматривая их неглиже. Это произвело еще худшее впечатление. Он сказал, что как только вошел и увидел стулья с отпиленными ножками, он сразу заподозрил неладное, а увидев вошедшую старую леди, он понял, что не ошибся.
– Сколько времени мы имеем дело с этой мадам? – спросил он.
– Бог знает сколько, – ответил я.
На что Скотти неодобрительно хмыкнул, так как не любил, когда я упоминал Имя Божье всуе.
– Ее имя значилось в книгах тогда, когда я начал работать в фирме, – сказал он.
– Ее имя уже было в книгах, когда я родился, – заметил я.
– Ну, и сколько же ей было тогда, по-вашему? – спросил он.
– Начнем с того, – сказал я, – что сейчас мне тридцать шесть, а она имела дело с моим отцом, сколько я себя помню.
– Ладно, – сказал Скотти, – так вот, мадам вошла в комнату, если это конечно можно назвать комнатой – я лично назвал бы это сараем, – а я ей и говорю: «Я хочу видеть мисс Ле Фэй Морган». А она мне: «Мисс Ле Фэй Морган – это я». И тут я ей сказал: «А Вы недурственно сохранились, мадам, ежели позволите мне такое слово». Тут она побагровела вся и говорит: «Думаю, вам лучше было бы решать ваши дела по переписке», а я ей ответил: «Это уж точно».
Из всего услышанного я заключил, что леди, с которой мы годами поддерживали деловые отношения, принимая ее за мисс Ле Фэй Морган, на самом деле таковой не являлась, и вообще, неизвестно кем она была на самом деле.
Это поставило нас в весьма двусмысленное положение. Должны ли были мы искать настоящую мисс Ле Фэй Морган? Мы просмотрели всю нашу корреспонденцию, объемистую, как сама семейная библия, но обнаружили, что подпись оставалась неизменной из года в год. Я выбрал первый, последний и несколько промежуточных образцов подписи и предложил банковскому менеджеру сравнить их; оценив подписи, и менеджер, и его кассир нашли их абсолютно идентичными. Я возвратился к Скотти, и мы принялись чесать в затылке. Тут пришла полуденная почта, и нам пришлось продолжить это занятие, поскольку в ней мы нашли письмо от мисс Ле Фэй Морган, гласящее, что автор сего послания находится в «Гранд-Отеле», Дикмаут, и желает, чтобы старший партнер нанес ей визит и позволил осмотреть наличествующую недвижимость «в полном согласии с традициями ведения бизнеса в партнерстве с его отцом».
– Ты погляди только, как все повернулось, – прокомментировал происходящее Скотти. – Ты пойдешь?
– А как же, – ответил я.
– Смотри, не попрощайся с деньгами, – сказал Скотти.
Глава 5
Итак, я отправился в Дикмаут, разыскал там «Гранд-Отель» и спросил мисс Ле Фэй Морган. Бой попросил меня подождать и проводил в обсаженный пальмами двор громадных размеров; я развлекался тем, что наблюдал за людьми, – поскольку Дикмаут становился все более шикарным местом, наблюдать было интересно. Меня всегда изумляло: отчего женщины носят невероятно уродливые одежды, пытаясь выглядеть привлекательными?
Тут вошла женщина. Она была высокой и хрупкой, на голове у нее был черный бархатный шотландский берет с бриллиантовой брошью, а одета она была в черную меховую шубу с невероятных размеров воротником и манжетами. Я подумал, что такая одежда ей к лицу, хотя в ней она слишком выделялась среди остальных – линии ее фигуры были длинными, прямыми даже под драпировкой одежды, тогда как фигуры окружающих выдавали то там, то здесь телесные излишества. Я не мог видеть ее лица, так как берет и высоко поднятый воротник шубы скрывали обращенный ко мне профиль; могу сказать лишь, что, судя по походке, она была настоящей красавицей.
Оглядевшись по сторонам, как будто в поисках кого-то, она подозвала боя, а тот указал на меня.
– Ага, – сказал я себе. – Так вот кто отпиливает у стульев ножки!
Увидев, что она направляется ко мне, я поднялся, чтобы приветствовать ее. Все еще не видя лица женщины из-за воротника, я, тем не менее, увидел достаточно, чтобы понять, отчего Скотти вернулся домой с такой поспешностью. У нее были изумительные глаза и вызывающе накрашенный рот. Безусловно, даже во мраке ночи для Скотти это было слишком.
Странно как вспоминать первую встречу с человеком, который в дальнейшем будет играть важную роль в твоей судьбе, так и думать о том, было ли тогда, в начале, предчувствие последующих событий. Признаюсь честно: хотя я и не видел лица этой женщины, точно так же не замечал, я никого из присутствующих в комнате, пока она находилась там.
Она подала мне руку, и мы обменялись общепринятыми любезностями; я взглянул на нее и увидел, что она смотрит на меня в упор. Если меня не подвело чутье, она спустилась вниз с решимостью взяться за трудное дело. Скотти явно не делал секрета из своего виденья ситуации. Не составляло никакого труда понять причину ее появления. Скотти, вступивший в законный брак с дочерью местного мелкого предпринимателя, был крайне мало пригоден для обольщения, а мисс Ле Фэй Морган (весьма благоразумно) и не пыталась никоим образом обольщать его. Однако, будучи наследником своего отца, я могу доказать и обратное; ведь мой отец казался матери сущим дьяволом.
– Мистер Максвелл? – спросила она.
– Да, – ответил я.
– Я знала вашего отца, – сказала она.
Я не знал, что ответить. Я мог с уверенностью заявить этой женщине прямо в глаза, что она лжет, – и не хотел этого. Когда-то я слышал, что Сара Бернар давала сцену из Эглона в мюзик-холле. Она была стара; так же стара должна была быть и эта женщина – если верить ей (а сейчас я более чем на половину склонялся к тому, чтобы ей верить) – и у нее был такой же золотой грудной голос. Король Лир говорил, что низкий голос у женщин – замечательная вещь, но я сомневаюсь, что он имел в виду именно такой тип низкого голоса.
Я повел ее к своей машине. Она продолжала хранить молчание. Вне всякого сомнения, она была женщиной, хорошо умевшей держать себя в руках; а это очень сильное качество, если действительно знаешь, как им воспользоваться. Посадив ее в машину, я взглянул на ее колени.
А ты совсем не похожа на старую каргу, – глядя на эти колени, сказал я себе. На ногах у нее были изящные темные чулки, весьма подчеркивавшие ее женственность.
В машине она сидела молча. Я почувствовал что должен что-то сказать и отпустил несколько банальных замечаний о городке. Она лаконично ответила «да», не проронив более ни слова, однако чем дольше я сидел рядом с ней, тем острее чувствовал ее присутствие рядом.
Я спланировал нашу поездку в виде кольцевой и, припарковав машину в стратегической точке моего плана, мы начали осмотр домов. И тут я узнал о мисс Ле Фэй Морган нечто большее. Немного было тех сведений о недвижимости, которых она не знала бы. Более того: она знала не только словарь строителя во всех его тонкостях, но имела также изрядное представление о самих основах строительства. Далеко не каждый, даже имея необходимый опыт, усваивает это; но что меня всегда поражало в нашей переписке с мисс Морган, даже в ее письмах четвертьвековой давности, – так это ее удивительное четкое понимание основных принципов. Я был рад, что воротник шубы моей компаньонки скрывал ее лицо; я не особенно желал его видеть, даже, скорее, определенно не хотел этого.
Мы прошли к дому в конце эспланады, так что до машины нам пришлось бы совершить маленькую прогулку обратно. Дом представлял собой маленькую, стоявшую особняком виллу; примыкавшая к ней земля в основном была отдана под посевы. Через задние окна виднелись болотистые низины вокруг устья реки. Взглянув в направлении болот, я увидел надвигающейся морской шквал.
– Нам лучше переждать непогоду здесь, – сказал я.
Выглянув в окно, она увидела, как надвигавшаяся буря поглотила далекие холмы и согласилась.
Мы сидели в небольшой задней комнатке, отапливаемой газовым камином. Увидев газовый счетчик в буфетной, я опустил в него шиллинг и поднес спичку к горелке. Однако сидеть здесь было не на чем. Мисс Морган разрешила проблему, усевшись на пол; прислонившись спиной к стене, она скрестила прямо перед собой свои длинные, стройные ноги, дав мне возможность еще раз обозреть ее замечательные чулки.
– Люблю сидеть на полу, – сказала она.
– И поэтому вы отпилили ножки у своих стульев? – спросил я, не особенно заботясь о смысле сказанного, хотя до сего момента я обращался к ней исключительно как профессионал к профессионалу.
Она рассмеялась тем глубоким, золотистым, грудным смехом, который с первого раза вызывал во мне удивительное ощущение.
– Боюсь, что для вашего партнера знакомство со мной было выше его сил, – сказала она.
– Да уж, боюсь, что вы правы, – ответил я, не зная, что еще добавить к сказанному.
– Он – не тот человек, которому можно что-либо объяснить, – продолжила она.
– А я? – спросил я со странным чувством, будто на меня собирается напасть вампир.
Она посмотрела на меня оценивающе.
– Вы лучше него – но не намного, – произнесла она как бы про себя, и мы оба рассмеялись. В моем мозгу молнией мелькнула мысль что, почувствовав мою реакцию, она мгновенно и умно переменила позицию – в противном случае, как бы ни был я уверен в своем впечатлении, мне пришлось бы признать, что она никогда и не собиралась пить мою кровь. Я инстинктивно почувствовал, что в мисс Ле Фэй Морган было нечто необычное; в любом случае, она несомненно была личностью – а это искупает многое.
Шторм со звоном ударил в стекла и отвлек наше внимание; я не жалел об этом, ибо стремился вновь вернуться на твердую почву профессионализма, насколько это вообще возможно, если, скрестив ноги, сидишь на полу друг напротив друг друга. Но, очевидно, мисс Ле Фэй Морган не чувствовала никаких неудобств. Она прибыла сюда с тем, чтобы завершить трудное дело, и отступать не собиралась.
– Я хотела бы поговорить с вами, – сказала она.
Я внутренне подобрался и постарался придать лицу самое невозмутимое выражение, на какое я только был способен; я зорко стоял на страже.
– Ваш партнер давеча без обиняков назвал меня воровкой, – сказала она. – И, если я не сильно ошибаюсь, мысленно он был бы не прочь приписать мне еще и убийство.
– Нам действительно хотелось бы знать, что случилось с мисс Ле Фэй Морган.
– Но ведь мисс Ле Фэй Морган – это я.
Я ничего не ответил. На улице шел проливной дождь, настоящий жидкий ад, и никому из нас не хотелось в такую погоду уйти, хлопнув дверью.
– Разве вы мне не верите? – спросила она.
– Я сейчас не в том положении, чтобы судить, – сказал я. – За вашим воротником особенно ничего не разглядишь.
Подняв руки, она расстегнула шубу, и та скользнула вниз, открыв лицо и грудь.
Она была темноволосой и кареглазой, с темными, немного сросшимися у переносицы бровями; кожа ее была бледно-оливкового цвета, с несколько кремовым оттенком. Глаза ее не были подведены – они в этом не нуждались, – но губы были карминно-красного цвета. У нее были длинные, тонкие белые руки с остро заточенными ногтями, казавшимися красными от крови. Темный мех, белое лицо, красные пятна губ и ногтей делали ее слишком яркой женщиной, чтобы оставить ее наедине с холостяком из забытой Богом дыры, каковой являлся Дикфорд. Когда она расстегивала шубу, до меня донеслось дуновение едва уловимого аромата, не сладкого, а очень острого и пряного. Это был очень необычный аромат; думаю, что в нем было много мускуса. Одернув себя, я всеми силами сосредоточился на работе агента по продаже недвижимости.
– Как вы думаете, сколько мне лет? – спросила она. Я взглянул на нее. На ее безупречно гладкой коже, похожей на белый, с оттенком слоновой кости бархат, не было ни морщинки. Я никогда не видел столь привлекательной кожи; она отличалась от кожи моей сестры, как мел отличается от сыра. В то же время ее глаза не были глазами юной девушки. У нее не было юношеских припухлостей под глазами, кожа была упругой, как у молодой женщины; но сами глаза смотрели с тем особым выражением скрытой наблюдательности, которое приходит лишь с опытом. Несмотря на фигуру, ее определенно нельзя было назвать юной – я был вполне готов признать это; но все же как мисс Ле Фэй Морган удалось настолько хорошо сохраниться (каким бы неподходящим не казалось это выражение Скотти, я так и не смог подобрать другого слова)? Казалось, она угадала мои мысли.
– Итак, вы не верите в способность салонов красоты сохранять молодость? – сказала она.
– Но не до такой же степени, – откровенно сказал я.
– А в использование вытяжки из желез вы тоже не верите?
– Если честно, – нет.
– А если предположить, что все это использовалось совместно со знаниями о возможностях человеческого разума?
Я замялся с ответом; и тут неожиданно в моей памяти всплыло другое лицо, виденное мною ранее и необычайно похожее на ее – лицо Жрицы Моря из моих видений, сидевшей в большом резном кресле на возвышении кормы корабля и читавшей книгу с большими застежками на переплете.
Эффект от такого сопоставления получился ошеломляющий. На какое-то мгновение я перенесся к устью реки, в сумерки и морской туман. Ощущение времени и места полностью исчезло, и я очутился во вневременном пространстве. Очевидно, мои ощущения отразились на лице, ибо темные глаза мисс Ле Фэй Морган неожиданно вспыхнули.
Возвратившись в нормальное состояние, я взглянул на нее. Создалась странная ситуация. Вот передо мной стояла она, в своих роскошных мехах, а вот, в старом дождевике, перед ней стоял я – и все же между нами находилось нечто весьма странное. Я вспомнил замечательную сцену из повести Райдера Хаггарда, когда «Ее» рука проходит сквозь штору. У меня было ощущение, будто женщина напротив меня положила ладонь на штору и могла при желании убрать ее, открыв взору нечто в действительности странное. И тут она заговорила.
– Я далеко не молода, – сказала она. – И я не была молоденькой девушкой, когда стала мисс Морган. Рассмотрите меня получше и вы увидите это сами. Просто я следила за своей колеей, а мое тело само позаботилось о себе – и все.
Ее манеры не были манерами молодой женщины, это точно; но ведь мы находили ее имя в конторских книгах полувековой давности. Сейчас ей должно было быть по меньшей мере под семьдесят. Свыкнуться с этой мыслью было нелегко.
– Ну что же, мисс Морган, – сказал я, – я действительно не знаю, наше ли это дело – сколько вам лет. Мы будем и дальше отсылать чеки по тому адресу, который у нас указан, и нас, как обычно, вполне удовлетворят ваши расписки о получении. С моей точки зрения, вы выглядите слишком молодо; но, если вы говорите, что это результат ухода за собой – что ж, я не вправе это обсуждать.
– А я думала, что вы авторитет в оценке антиквариата, – загадочно улыбнулась мисс Ле Фэй Морган; это вынудило меня рассмеяться, хотя на самом деле мне было вовсе не до смеха. Однако она позволила занавесу вновь закрыться, и, думаю, мы оба с облегчением вздохнули.
Она встала и подошла к окну.
– Как вы думаете, сколько еще продлится этот водопад снаружи? – спросила она.
– Думаю, что уже скоро закончится, – ответил я. – Как только он станет слабее, я выскочу и подгоню машину.
Она безразлично кивнула и продолжала стоять спиной ко мне, глядя в окно и погрузившись в свои мысли. Меня заинтересовало: о чем она думает? Если она в действительности была мисс Ле Фэй Морган, то ей воистину было что вспомнить. Может быть, она вспоминала франко-прусскую войну, а может быть – крымскую кампанию.
Я пытался подвести итог: насколько серьезно мы увязли бы в этом, если бы держали рты на замке и делали вид, что ничего не случилось. Совершенно очевидно, что она не была антикварной компаньонкой мисс Морган Первой. Я, может быть, совершенно не разбираюсь в женщинах, но все же кое-что доступно моему пониманию. Я подумал: что же произошло с настоящей мисс Ле Фэй Морган? Однажды я читал детективный рассказ о том, как в одной из европейских стран умерла богатая старуха, и ее компаньонка стала ее двойником. Оснований предполагать убийство не было, даже если мисс Морган Второй уже не было. Мисс Морган Третья вполне могла присутствовать при последних днях своей предшественницы, ухаживая за ней, что в дальнейшем позволило ей стать удивительно точной копией. Отнюдь не было маловероятным также, что мисс Морган Вторая в свою очередь последовала примеру мисс Морган Первой, оставив все своей верной компаньонке за неимением маленьких племянников или племянниц – с моей точки зрения, вполне достойный поступок – во всяком случае, он гораздо лучше организованной благотворительности. Возможно, в завещании был какой-то недочет – например, оно не было должным образом засвидетельствовано, – и верная компаньонка увидела, что завещанное ей отходит какому-нибудь дальнему родственнику, уже и так имевшему предостаточно, и приняла завещание к. исполнению в прямом и переносном смысле, забыв поставить нас в известность о факте смерти и подделывая подписи на расписках о получении.
Я предвижу, что иному человеку такие выводы при ближайшем рассмотрении покажутся весьма надуманными. Тем не менее, одно я знал совершенно точно: у меня и в мыслях не было становиться частным детективом и из чисто альтруистических побуждений ворошить осиное гнездо. Я бы ограничился лишь признанием, что мисс Ле Фэй Морган мне весьма понравилась, что именно по этой причине я в значительной степени не доверял ей и что я находил ее решительно стимулирующим началом. Именно по этой причине я собирался переехать в Лондон; на этих же основаниях я основывал свое предположение относительно деловой переписки с женщинами; но полагаю, что, приехав в Лондон, я быстро бы убедился в собственной ошибке.
Единственная писательница, которую я когда-либо видел, напоминала Офелию в сцене безумия, и невозможно было понять, что к чему.
Казалось, мисс Ле Фэй Морган забыла о моем существовании; я же со своей стороны всеми силами стремился не связывать себя никакими обязательствами, не посоветовавшись предварительно со Скотти и нашим адвокатом Хедли. Нам не хотелось исполнять роль декораций, если чувствовалась возможность половить в таком рыбном месте. Я не мог себе представить ничего более способствующего принятию обязательств, чем необходимость провести какое-то время наедине с мисс Ле Фэй Морган на пустой вилле во время бури. Так что я тихо пересек комнату, стараясь не привлекать внимания к своей особе, поднял воротник своего плаща и выскользнул за дверь. На улице колыхалась пелена дождя, и холодные капли под порывами ветра текли у меня по затылку, но здесь уж я ничем не мог помочь себе; ничего е оставалось, как что есть мочи припустить к машине. Я забрал мисс Морган и повез ее в отель. Она почти по-матерински побранила меня за прогулки под дождем, и если я выглядел хотя бы наполовину тем дураком, каким я себя чувствовал, – тогда у меня был вид первостатейного дурака. По дороге она предложила мне где-нибудь остановиться и выпить с ней чаю, но я отказался, сославшись на необходимость переодеться, что было сущей правдой; но если бы даже мне пришлось лгать, я бы сделан это, потому что сегодняшнего дня в обществе мисс Ле Фэй Морган мне было предостаточно.