Текст книги "Пантанал и Дети Ла-Манша (СИ)"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

  Нет, кастет он достал как положено, но применить не смог. Его лицо задергалось на тех же коротких практически невидимых ударах, стремительно меняя геометрию. Глаза заплыли один за другим, из уха брызнула кровь, нос ушел на сторону. И снова сильный удар напоследок отправил молодого на спину старого.

  Еще можно было спасти ситуацию, уйти быстро, но если не везет, то не везет до конца.

  -Патруль! Всем оставаться на местах! -раздалось от двери по-русски.

  Где вы были, суки, пять минут назад! Вопрос риторический.

  -Уйдем через кухню! Там второй выход! -Эва потянула меня за руку.

  Мы побежали.

  -Вон они! Держи! -раздалось вслед.

  Но никто нас держать не стал.

  Мы выскочили на соседнюю улочку. Побежали, и я сразу сдох. Так бывает во сне. Ты прилагаешь титанические усилия, а еле движешься.

  -Жак, тебе придется уходить одному! -крикнула Эва.

  Мы свернули за угол и настал момент истины. Тут была дверь в парадную, Эва толкнула меня туда.

  -Уходи ты! -сопротивлялся я.

  -Ты сможешь меня вытащить! -возразила она. -Без тебя у меня нет шансов!

  Я знал, что она права. Презирал себя, но знал.

  Заскочил в парадную, притворил дверь. Вскоре прогрохотали ботинки по асфальту. Кто-то радостно крикнул:

  -Вон она!

  И вскоре Эву взяли.

  Военная комендатура.

  Шербур.

  Улица Луи-Филиппа, 15.

  Начальник гарнизонной гауптвахты подполковник Михеев менее всего походил на фотомодель. Весил он килограмм 130, страдал потливостью и одышкой. Висячие усы, кое где изжёванные, в иных местах прокуренные до неопрятного рыжего цвета обаяния не прибавляли.

  Я предъявил удостоверение Следственного комитета, но энтузиазма в глазах подполковника не увидел. Что-то говорило мне, что он и не такие корочки видал, и меня ждут трудности в достижении цели.

  Я коротко, не вдаваясь в подробности, объяснил суть визита, выдуманную от начала до конца. Сказал, что веду дело относительно французской гражданки. По оперативным данным она задержана органами правопорядка, и мне необходимо с ней встретиться.

  -Когда и где произошло задержание? -осведомился Михеев.

  -Примерно час назад в баре «Корелиофан».

  Михеев изящно как ему показалось приподнял одну бровь.

  -Всего час прошел, а вы уже не только узнали, но и прибыли лично?

  -По долгу службы находился в Шербуре.

  -Какое совпадение! -он в открытую потешался.

  Я решил слегка надавить. Самую малость. Дичь нельзя было спугнуть или еще хуже разозлить. Судя по всему, эта дичь не только жирная, но и вредная.

  -Согласно пункта 2 Устава российских вооруженных сил в Европе военные комендатуры обязаны оказывать содействие сотрудникам следственного комитета. Вы же не откажете мне в помощи?

  Михеев показушно изобразил внимание.

  -Я ни в коей мере не отказываюсь. Но чем я могу помочь?

  Я мысленно вздохнул и, боясь спугнуть удачу, осторожно приступил к первому этапу своего плана.

  -Для начала сообщите мне пожалуйста, имело ли место, интересующее меня задержание.

  Михеев подтянул к себе лист и взял ручку.

  -Имя? Фамилия?

  Я вспомнил, что никогда не знал фамилию Эвы.

  -Эва...Денев! Возраст 25 лет приблизительно. Но фамилия может быть другая.

  -Естественно. Взяла себе как эта корова из «Шербурских зонтиков». Тут в Шербуре каждая вторая Катрин Денев!

  Он позвонил по телефону.

  -Потапов! Посмотри в «книге учета задержанных» Эва Денев. Фамилия может быть другая. На вид лет 25. Есть?

  У меня все горело внутри. Эва в тюрьме! Из-за меня.

  Михеев положил трубку, одарив меня подозрительным взглядом.

  -Сегодня патруль действительно задержал девушку, похожую на вашу по описанию. Француженка,25 лет. Предъявила документы на Эву Бертлен.

  -Мне необходимо с ней увидеться! -произнес я чересчур поспешно.

  И тотчас нарвался на понимающую ухмылку, которую Михеев быстро спрятал в свои висячие «сады Семирамиды». Подпол оказался не так прост. Судя по всему, он имел не только вид откормленного борова, которого должны были заколоть на рождество, но и сметливые мозги.

  Я даже услышал в отдалении слабый треск, это мой план начинал трещать по всем швам. По существу, у меня не было никакого плана. Плохо соображающий от отчаяния я заявился в комендатуру напрямую и заявил о своем интересе к Эве.

  Худшего сценария и придумать невозможно, но у меня и времени не было придумать что-то стоящее.

  -Увидеться это можно! -кивнул Михеев, превратившись в радушного хозяина гауптвахты.

  Его быстрые превращения нравились мне все меньше. У меня не хватило выдержки выудить хотя бы из Рунета или «подпола» побольше информации о «куме». Сколько он в Шербуре? Где служил до этого? Награды? Образование?

  Я так торопился, что сам пришел в ловушку, даже не потрудившись узнать заранее, насколько глубока яма, в которую я угожу.

  Но по большому счету, мне было все равно.

  Свиданка.

  Надзиратель в нарядной грязно-голубой униформе привел меня в камеру для допросов с привинченными столом и двумя стульями и исчез, оставив одного томиться в неведении. Я был готов, что в комнату войдут следователи управления собственной безопасности.

  -Какое такое дело вы тут пытаетесь вести, тащ Вершинин? А не работаем ли мы на французскую, нашу, разведку?

  Вместо следователей вошла Эва. На ней было то же самое эксклюзивное платье. На лице ссадина.

  Мы уселись напротив друг друга словно педагог и студентка, пришедшая для экзамена. А руки уже путешествовали навстречу друг друга, чтобы встретиться посередине щербатого старого стола, стиснутся с силой и нежностью.

  Хоть нас и оставили одних, интим получился насквозь фальшивый. Под потолком пряталась камера и микрофоны. Я знал, что жирный боров сейчас внимает каждому нашему слову.

  Мы одновременно привстали, и я сказал ей прямо в розовое изящное ушко:

  -Я тебя вытащу. Сколько у нас времени? Только нужны деньги.

  Потом мы поменяли диспозицию.

  -Если сделают запрос в Париж, то не больше суток. Деньги будут.

  И добавила:

  -Забудь, что я говорила тебе раньше. Срочно откажись от экспедиции. Я не должна была тебе это говорить, но мы предприняли несколько походов через Ламанш. Никто не вернулся, кроме одного человека, но лучше бы он не возвращался!

  -Почему, Эва? -хотел я воскликнуть, но дверь с грохотом распахнулась, впуская подполковника Михеева и надзирателя.

  -Это что новый стиль допросов? -сварливо произнес Михеев. -А где протокол? И почему вы держитесь за руки, как на первом свидании?

  Мы инстинктивно отдернули руки.

  -Свидание окончено! -рявкнул подпол.

  -Мне надо с вами переговорить! -твердо заявил я.

  -С чего бы это? -прикинулся Михеев дурачком.

  -Это в ваших интересах. Более говорить не могу! -и указал глазами на надзирателя.

  Михеев солидно кашлянул и сказал: «Пройдемте!».

  Подкуп должностного лица.

  Снова я оказался в кабинете жиртреста. Только на этот раз у меня не было выбора, надо было решать проблему здесь и сейчас.

  -Что же вы так, тащ майор? -развел Михеев руками, став похожим на небольшой дирижабль, только с человечьими руками. -Сказали бы сразу, что это ваша пассия, а не стали огород городить со своим липовым расследованием. Да и серьезного на вашу девушку ничего нет. Подумаешь, драка по пьяни. Попросили бы по-хорошему, откровенно, я бы ее и отпустил. Что у меня других серьезных дел нет?

  Я и купился.

  -На самом деле, отпустите девушку. Чего вам стоит? Еще не поздно. Она у вас небось с бандитами сидит.

  -А что? -"загорелся" Михеев. -Вот возьму и отпущу! Тем более такой серьезный человек, в возрасте просит!

  -Конечно! Сделайте доброе дело! -я «проглотил» упоминание на возраст.

  -Вот прямо сейчас возьму и позвоню! -Михеев с энтузиазмом берет трубку, подмигивает одним глазом. -Мы же не звери какие!

  С ним на глазах происходят метаморфозы. Я понял, что все до этого был пролог, спектакль начался сейчас.

  Михеев с грохотом роняет трубку. Лицо багровеет, висячие усы натягиваются точно якорные цепи.

  -Ты что, сука, думал, что я сейчас прямо так возьму и опущу твою прошмандовку? -заорал он.

  А что, грудь объемная, ори сколько душа пожелает.

  -Да я твою прошмандовку теперь до третьего колена пробью! Узнаю всю правду, чем она так интересна следаку аж из самой метрополии!

  Херово, понял я. Эва не зря предупреждала. Если она на самом деле где-то наследила, из Парижа придет целая портянка. Если подтвердятся подозрения, что она работает на разведку-ее, расстреляют, не вывозя из Шербура.

  -Нет, ты на самом деле, думал, майор, что я отпущу твою прошмандовку ради твоих красивых глаз? -риторически воскликнул подпол, в третий раз повторив слово «прошмандовка», видно какие-то личные счеты, возможно, был неудачно женат.

  -А если не ради красивых глаз? -пошел я ва-банк.

  -Это как? -Михеев в словесной эскападе словно наткнулся на невидимое препятствие, разом сбившее с него весь пыл.

  -Вознаграждение за бдительность! -предложил я необидную формулировку.

  А он расшифровал.

  -Статья 291 уголовного кодекса. До 15 лет.

  Но не сказал «не пойдет», чем вселил надежду.

  В голове у меня включился арифмометр. Сколько предложить этой колбасной фабрике?5? 10? Чтобы наверняка взял.

  -Я готов выложить наличкой 15 миллионов.

  Он облизнул губы толстым говяжьим языком.

  -Чего?

  -Рублей конечно!

  -100! -выпалил он.

  Сумма была астрономическая.

  -Побойтесь бога, подполковник!

  -Я атеист! -прошипел Михеев. -Значит, не договорились. Пошел вон!

  -Я достану деньги! -сказал я твердо.

  Некоторое время наши взгляды скрежетали как шпаги.

  -Лады, тогда поговорим! -пообещал Михеев.

  Я вышел из комендатуры воодушевленный, но ноги дрожали от перенесенного напряжения, я был вынужден присесть на лавочку. Я никогда не умел давить на людей. Как оказалось, это была не главная моя беда.

  Никаких цветов для следователя Вершинина.

  Неизвестно, сколько бы я приходил в себя, но как оказалось, время было ограничено извне по независящим от меня обстоятельствам. Мимо проходила молодая мамаша с дитем в коляске. Я еще обратил внимание на колясу, груженую как самосвал. Небольшой поддон оказался забит пакетами с едой. Там все время что-то выпадало, мамаша, ругаясь по-французски, что-то поднимала. В общей сутолоке мамзель не заметила отлетевшую вбок упаковку чипсов, я поднял, протянул.

  – Такси за углом! -пробормотала она вместо «мерси» и покатила себе дальше.

  У меня разве что пасть не отвисла. Все-таки я еще молодой шпион.

  За углом разгружался длинновоз, перегораживая узкую улочку так, что даже я с трудом протиснулся. По пути я задел колонну из коробок, она рассыпалась, что-то внутри разбилось, но толерантные грузчики не сказали мне ни слова, они в упор меня не видели.

  За длинновозом стояло такси с надписью «Travers Jacques». Я плюхнулся на заднее сиденье, не представляя, что дальше. Водила кивнул головой, громко поблагодарив, что я воспользовался услугами такси. И поехал. В заднее стекло я видел, как из-за длинномера выскочил мужчина в бордовом спортивном костюме и стал орать, видно требуя убрать машину. Грузчики лишь разводили руками, словно говоря: «Сие никак невозможно».

  Мы проехали всего квартал, после чего водитель плюнул на свое такси, бросив его на том месте, где парковка запрещена, и пригласив меня, пересел в неприметный «Ситроен».

  На нем мы доехали до улицы маршала Фоша. Водила кивнул на вывеску цветочного магазина «Свит Кабана». Я вышел, он уехал, не взяв деньги за проезд.

  Я подошел к витрине, пытаясь заглянуть внутрь, но увидел быстро мелькнувшую тень за спиной.

  -Здесь продается славянский шкаф? -спросили зловещим тоном.

  Голос показался мне противным и знакомым. Я оглянулся.

  Феликс Деко! Собственной персоной.

  -Господи, они что, негра прислали? -вырвалось у меня.

  -Не негра, а афрофранцуза! -важно поправил бывший напарник по Парижу. -Заходи, не отсвечивай. У нас мало времени, мон ами.

  Я зашел. Если бы у меня была аллергия на цветы, я бы дал дуба, настолько стойкий внутри царил аромат. Пузатый француз без особых примет, видно хозяин, закрыл за нами дверь на замок, сменив вывеску на clos и растворился в одном из внутренних помещений.

  Мы вольготно расположились на диванчике для посетителей. Деко за пару лет, что мы не виделись, изменился. Кажется, это называется, возмужал. В Париже он был гибким спортивным парнем, теперь это был крепкий чернокожий мужик.

  Деко протянул мне листок. Детский рисунок изображал голубоглазого блондина с плечами Ильи Муромца.

  -Я должен его убить? -спросил я.

  -Это ты! -коротко ответил Деко.

  -Господи, Вероник! -догадался я.-Она видит! Как она?

  -Прооперировали в Израиле! Были осложнения, но сейчас уже лучше! -сообщил Деко. -Извини, что непохож. Она же тебя никогда вживую не видела.

  -Женщина видит сердцем! -возразил я.-На самом деле я себя всегда таким представляю.

  -Узнаю прежнего Жака Вершинина! -сказал Деко. -Давай рассказывай, что разузнал насчет Эвы.

  Тут я приосанился. Что-что, а преподать себя в хорошем свете я умею. Свои деяния в комендатуре я представил в виде тонкой шахматной партии, которую я гроссмейстерски разыграл. Подполковник Михеев предстал в рассказе как полный идиот, которого я сделал по всем позициям. В лицах я передал, как подводил чинушу к мысли о взятке, и как я его сразил цифрой 100лимонов, ибо меньше было нельзя.

  Вскоре я обратил внимание, что Деко реагирует на эмоциональное повествование как-то без энтузиазма. Посторонние думы избороздили морщинами его философский лоб. И смотрел он на меня не как на героя. А как-то по-другому.

  Самое странное, менялся цвет его кожи. Если в начале моего героического эпоса он был шоколадно черный, то в конце выцвел в пепельно-серый.

  Финал я скомкал и заглох. Повисла нехорошая пауза.

  -А ты ведь, Жак, мудила! -выдал Деко по-русски.

  -Почему...мудила? -пролепетал я и получил.

  Французская речь, как и русская может похвастать множеством эпистолярий, таких же сочных и точных. И кстати чисто фонетически звучащих довольно красиво, и даже певуче.

  Это была песня. Для меня погребальная.

  -Что та наделал, идиот? -выговаривал Деко, пытаясь особо не орать, чтобы не привлечь внимания к закрытому цветочному магазину. -На хрена ты поперся в комендатуру? Какого рожна?

  -Я хотел вытащить Эву!

  -Эву вытащили бы и без тебя, кретин! Сунули бы надзирателю косарь, и дело сделано, без пыли и шума! А у тебя хватило дури идти к самому начальнику гауптвахты!

  -Да почему нельзя?

  -Да потому что ни в коем случае нельзя было показывать свой интерес, осёл! Ты когда-нибудь играл в покер? Знаешь такое слово «блеф»? Ни хрена ты не знаешь! Темный, как и все русские! Ты лишил нас маневра. Михеев теперь знает цену Эвы для нас. НАСТОЯЩУЮ цену, ты понял, балбес?

  -Что у вас 100 миллионов нету? -обиженно спросил я.

  Деко всплеснул руками.

  -Нет, ты совсем дурак, Жак!

  -Это почему?

  -Да потому что Михеев теперь не отдаст нам Эву ни за 100 лимонов, ни за миллиард! Теперь он будет делать карьеру! Почем у бы нет? Ведь ты раскрыл ему все карты, до последнего козыря!

  Я был уничтожен одним залпом, подобно флагману французского флота авианосцу «Шарль до Голь».

  В душе все горело. Я хотел, чтобы меня убили. Одним залпом, как авианосец.

  -Что же теперь делать? -пролепетал я.

  В этот момент я был готов даже пойти и пристрелить ненавистного Михеева. Вот только метало детектор на входе. Как пронести пистолет? И сколько пуль понадобится, чтобы пробить его жир?

  В магазине бесшумно возник пузатый, что-то сказал Феликсу на ухо.

  -Началось! -констатировал Деко. -Военные сегодня вечером этапируют Эву в Париж!

  -А вы что, ничего не предпримете? -вскричал я.

  -Попробуем! -туманно пообещал Деко.

  -Я пойду с вами! -твердо заявил я.

  -Герой! -уничижительно отозвался Деко. -Помню, как ты в Париже стрелял. 15 пуль в молоко! Послушай, как ты вообще выживал эти 2 года?

  Я по-настоящему обиделся.

  -Знаешь, как-то выжил! -проговорил.

  Деко понял, что перегнул палку.

  -Не обижайся, Жак! -примирительно сказал он. -Но дело мы поручим специалистам. Ты же не хочешь подставить Эву еще раз?

  Уел. Правильно сказал, я ее подставил.

  Деко продолжал.

  -Сегодня вечером ты должен быть на виду: в баре, ресторане. Оптимально если со знающими тебя людьми. Ты лучше меня знаешь, как это называется.

  Это называлось алиби.

  Алиби не нужно.

  На следующее утро я проснулся на своей койке в одежде и ботинках лицом вниз. Судя по безнадежно испорченному блевотой пиджаку, алиби было обеспечено. Вечер ударно проведен в ресторане отеля. Причем в прямом смысле. Когда я пытался сунуть голову под струю воды в сортире, то раковина была оторвана и разбита вдребезги. О чем имеется именной чек о компенсации ущерба.

  На телефоне не имелось пропущенных звонков, хотя было бы смешно, если бы Эва кинулась первым делом звонить мне после освобождения. Стеная от гулких выстрелов в голове, я нашел чистый лист и долго и вдумчиво писал заявление.

  «Я, Вершинин Евгений Павлович, майор юстиции, следователь следственного комитета, прошу исключить меня из членов экспедиции на крейсере „Академик Легасов“, так как считаю смыслом своей жизни служение гуманистическим идеалам человечества. А с той стороны Ламанша ничего гуманистического нет, а имеет место грандиозная катастрофа, которую аборигены навлекли на свои головы сами, неадекватно балуясь с биологическим оружием. После того, как Англия почила в бозе, считаю, что и трогать ее бессмысленно и опасно. А то, что с той стороны залива получены сигналы, то считаю это бредятиной. Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Подпись. Дата.

   Потом выволок ноут и включил новости.

  Руснет нес животрепещущую ахинею о волнениях туземцев в Свазиленде, и я его сменил на «подпол». Нашёл в поисковике «Шербур». И онемел.

  «Зверства русских по отношению к заключенным» гласил заголовок.

   «7 июля на выезде из Шербура попал в ДТП и перевернулся автозак с заключенными. По другим данным, имело место нападение. Точных данных нет. Согласно людоедской инструкции в подобных случаях конвой должен предпринять все меры для предотвращения побега вплоть до прямого уничтожения».

  Текст вдруг сам собой разбился на отдельные слова.

  Солдаты.

  Пустили.

  Газ.

  Все.

  Заключенные.

  Пятеро.

  Мужчин.

  Одна.

  Женщина.

  Погибли.

  Все время, пока я рвал собственноручно написанное заявление, перед моим мысленным взором стояла Эва с васильковыми глазами, в своем эксклюзивном ситцевом платье.

  5.Вальжан не сбирался в поход.

  7 июля.

  87 год Конфликта.

  Самара.

  Улица Пионерская 25.

  СИЗО.

  Майор Бекк.

  Я знал, что СИЗО не курорт Сочи, не первый раз сижу, но не до такой же степени. Лучше бы меня допрашивал зверский мужик, ей Богу, а не Страшила. Когда конвойный ввел меня в комнату для допросов, то в первый момент я принял сотрудницу за бесформенный мешок с мусором. Простите за тавтологию.

  Любовь Михайловна Холодец весила центнера 2 и имела нос в виде свиного пятака, ноздрями наружу. В последнее время развелось много жирных людей,прямоходящих,но плохо передвигающихся. Явная польза от генно модифицированных продуктов.

  (Примеч. На самом деле в описываемое время в России это беда. Не случайно Бекк и Вершинин столкнулись с людьми с излишним весом. Существовал даже хештег «Не ешь после семи-спаси африканца!»).

  -Я следователь эстетического отдела УСБ!-отрекомендовалась она.

  От одного взгляда на эту тушу становилось спокойно за нашу эстетику.

  -Садитесь!

  Ни один следак не скажет так.

  -Присаживайтесь!-поправил я.

  -Заткнитесь, Адольф! Говорить будете, когда я разрешу! -грубо оборвала она. -Вам ясно? Почему молчите?

  -Жду команды раззявить пасть!-пояснил я.

  -Юморист! -констатировала она и что-то быстро записала в лежащую перед ней раскрытую папку, должно быть, новую статью в УК.

  -Рассказывайте, гражданин Бекк, как вы докатились до жизни такой? -Страшила зашла издалека.

  На эту тему я был готов говорить долго. Возможно, годами.

  -А что вас конкретно интересует?-попросил я уточнить.

  -Вы признаете себя в убийстве сержанта Кашлина?-в лоб спросила Страшила.

  -Ах это? -якобы с облегчением воскликнул я.

  Во взгляде Страшилы блеснуло человеческое чувство-азарт от того, что человек сам себя выдал и сам себе статью поднял. Обидно, когда тебя держат за идиота.

  -В убийстве Кашлина?-еще раз переспросил я.-Ножом в сердце? Тычковый нож? Как же, знаем!

  -Значит, признаете?

  -Не-а.

  На лице Страшилы проявилось сильнейшее разочарование в людях.

  -В принципе вы можете не признаваться. Нам ваши показания без надобности. Знаете почему?

  С чисто женской терпеливостью Страшила подождала, пока я поинтересуюсь «почему», но не дождалась.

  После чего вынула из папки пару фотографий. Человек в полосатой робе над трупом Кашлина. Качество отвратительное, но меня узнать можно.

  -Что-нибудь существенное у вас есть?-спросил я.

  -Наглец! -с ноткой одобрения произнесла Страшила. -Есть и существеннее.

  На следующей фотографии парнишка в робе и шапочке колол Кашлина ножом в сердце. На этот раз лицо было скрыто, но самое гадское, если положить снимки рядом, то можно подумать, что речь об одном человеке.

  -Я его не убивал!-сказал я.

  -Заговорил наконец серьезно наш юморист!-усмехнулась Страшила.

  Посерьезнела и сообщила потрясающую новость.

  -Помост на площади Куйбышева после предыдущего повешенья не разбирали. Будто знали, что вас привезут.

  Я потребовал адвоката.

  -Какой адвокат, Адольф? -Страшила делано подняла одну бровь, сделавшись похожей на удивленную свинью. -Вы военный человек. Офицер. Получили задание доставить Кашлина в метрополию, а вместо этого лично ликвидировали важного свидетеля. Думали, бунт в тюрьме все спишет? Хотели провести наши доблестные правоохранительные органы? -и без паузы спросила. -Сколько вам заплатили агенты Центра?

  -На двоих не хватит!-отрезал я.

  -Вы позорите звание россиянина! Родина вам доверилась, а вы ее продали! Отдали на растерзание наймитам!

  Еще б немного, и она начала бы хрюкать от возмущения.

  Меня ее хрюканья не трогали. Гораздо больше занимало другое. Нет, висеть положенные 10 дней на самой протяженной площади в Европе естественно хотелось несильно. Удовольствие ниже среднего.

  Сразу после штурма я переслал в Управление полный отчет о произошедшем. Указал и на незнакомца, одетого точно, как я, включая оружие, что не могло быть случайностью. Я ждал любой реакции, только не той, что меня самого арестуют и обвинят в предательстве.

  Я оказался неправ, воспользовавшись обычным секретным каналом связи. Но ведь если Центр был в курсе моего задания, то значит и отчет мог перехватить легко.

  Вот это было не есть хорошо. Скорее всего, ни в Управлении, ни мой шеф генерал Мельник представления не имеют, где я нахожусь. Может так получится, что они узнают обо мне уже из телерепортажа после того, как меня повесят.

  Единственное, что не то что успокаивает, а вызывает чувство глубокого удовлетворения, то, что кадр будет впечатляющий.

  Секретная база 3-й отдельной гвардейской бригады специального назначения.

  Где-то под Самарой.

  -Меня зовут Анна Бойцова! Я ваш новый куратор!-отчеканила девушка.

  На ней была военная форма цвета хаки с погонами старшего прапорщика и пилотка. Мне как-то пришлось долго гнать по тундре сумасшедшего норвежского шпиона. Когда я его нашел, он вмерз в лед. Так вот тепла в его лице было больше, чем у старшего прапорщика Бойцовой.

  С утра в СИЗО я был разбужен топотом ботинок и по-матерински ласковыми тычками в ребра.

  -Что? Уже на расстрел?-спросил я спросонок.

  -Нет, на курорт! -ответили мне.

  В сопровождении конвойных под 2 метра ростом (генно модифицированных, ясен перец) меня погрузили в автозак. Стыдно признавать, но со мной на самом деле обращались как с грузом. Рывком поставили на ноги, броском закинули в автозак.

  В памяти всплыла служебная инструкция «При взятии в плен языка с ним не церемониться, не заботиться о сломанных ребрах и, руках-ибо все равно не жилец!».

  Ехали около часа. Когда машина остановилась и дверь открыли, в кабину хлынули звуки-птицы, сосны, ветер. До этого все было герметично, и я ехал как в вакууме плыл. Зато имелось время для суждения о бренности бытия.

  С той же нежностью меня выгрузили, и Бойцова снисходительно отпустила конвой.

  -Дальше мы сами займемся арестованным!

  Двое небольшого росточка мужичка в робе без знаков различия смотрели без интереса. У меня волосы наэлектризовались, когда я увидел глаза без белков. До этого столь искусно выполненных боевых дронов мне видеть не приходилось. Не мой уровень.

  То, что я удостоился такой чести, ни о чем хорошем не свидетельствовало. Вероятность слинять по-тихому на Персиковую улицу в коттеджный поселок «Елки» стремительно улетела в отрицательную величину.

  Один из ЧП (человекоподобных) наклонился и по-машинному аккуратными движениями навесил мне на ногу килограммовый браслет.

  -Если удалитесь от разрешенного места или захотите снять сами-заряд сдетонирует и вам оторвет ногу!-пояснила Бойцова с таким аппетитом, словно сообщала, что мне сейчас подадут шашлык.

  -В таком случае нельзя ли перевесить браслет на другую, уже раненую, ногу? Она все равно ни черта не гнется! -попросил я.-А то мне оторвёт здоровую ногу, и я останусь лишь с больной!

  -На это и расчет, гражданин Бекк! -мило улыбнулась Бойцова, и мне показалось, длинный раздвоенный на конце язык мазнул по ярко накрашенным алым губам.

  Дроны с безмятежными лицами отвели меня в дощатый домик. На вопрос, где мне дозволено гулять, один указал на тропинку вокруг дома. Похоже, на дрон не удосужились поставить голосовой декодер.

  Другие домики стояли среди сосен не ближе 50 метров. Где-то за соснами шумела Волга.

  Господи, как же давно я не был дома.

  Аллея героев.

  Еду мне в этот день не дали. Как и питье. И на следующий тоже.

  Справлял нужду под окнами. Гулял по тропинке. Издалека наблюдал других обитателей зоны отдыха. Они шли на обед. Попытки привлечь их внимание истошными криками ни к чему не привели. Я был невидим и не слышим. Меня вообще тут не было.

  На второй день ближе к обеду заявилась Аня Бойцова.

  -Ничего не хотите мне сообщить?-поинтересовалась она.

  -Жрать хочу!-мрачно сказал я.

  Она сделала знак рукой. Два неразлучных ЧП в праздничных робах сервировали нехитрый столик-супчик в железной миске, гуляш с сечкой и естественно компот.

  -Идите, ешьте! Не стесняйтесь, Адольф Александрович! -сделала девушка широкий жест.

  Я не двинулся с места-столик стоял за тропинкой.

  -Вы очень любите себя!-сделала вывод Анютка.-Вам жалко ногу? Да вы нарцисс!

  Я занял позицию, где расстояние до еды было кратчайшим.

  -Господи, настоящий бабуин! -натужно рассмеялась Аннушка. -Хотите, я вам передам?

  -Можете столик передвинуть!-подсказал я.

  -О, бабуин заговорил! -делано удивилась Аня, сегодня она была бесподобна.

  Милая девушка взяла миску, потом словно вспомнила и спросила:

  -Зачем вы убили Кашлина?

  -Я его пальцем не тронул!-возмутился я.-Обо всем подробно я указал в...

  Ей было наплевать, где и что я указал. Она медленно перевернула миску и вылила содержимое на землю.

  -Наверное вкусно было?-спросил я.

  -Наверняка!-ответила она.-Второй вопрос...

  -Ответ будет первый!

  -Упертый! -одобрительно заметила Анюта. -Это хорошо. Люблю таких ломать.

  Она улыбнулась, показав мелкие зубки как у хорька. Хищница.

  -Ну так будем говорить, гражданин Бекк?

  -Мне никогда не везло с женщинами!-доверился я ей.

  На землю отправилось второе.

  -Гуляш!-рассмотрел я.-Похоже свиной. Куски какие хорошие. Как у нас с солью. Обычно не досаливаете.

  -Нормально с солью! -зло высказалась Бойцова. -Значит, говорить ты сегодня не готов?

  -А перец?-я сглотнул слюну.-С перчиком не переборщили?

  -Вот, что я скажу тебе, Бекк! -начала она.

  Но что она собиралась сказать, осталось покрытым мраком. Бойцова ткнула пальчиком в ухо, сработала фурнитура.

  Строгая прапорщица нахмурилась.

  -Как так? Вы у меня под трибунал пойдете!-пригрозила она собеседнику.-Срочно мне машину!

  Забыв обо мне, она устремилась прочь, только сапожки засверкали. Потом вспомнила, обернулась и погрозила пальчиком. Этот жест я не любил со школы.

  В лагере повеяло тревогой. Захлопали двери, мимо пробежали курсанты. Залаяли невидимые псы. Напрасно я кричал, стараясь привлечь внимание. Вскоре я остался в полном одиночестве. Все покинули лагерь.

  Я уселся на землю напротив испорченной еды и попытался представить ее обратно в тарелках. Ароматную. С парком. Потом я мысленно брал ложечку, медленно размешивал бульончик, рассматривая как всплывают куски мяса и разваристая картошечка, как разворачиваются капустные листья. А гуляш? Есть тысяча способов кушать гуляш. Не есть, какое холодное не эмоциональное слово, а именно кушать. Насаживать на вилку, макать в соус. А если кусочки крупные, но ножиком их, ножиком.

  Кто-то захихикал, и я разом оказался на ногах. Богом клянусь, я ничего не слышал, ни шагов, ни шороха. Отвлечь меня невозможно, это рефлекс, выработанный годами. (Ну и врачи,наверняка,что-то модифицировали). Так вот я ничего не слышал, а когда оглянулся, увидел маленькую девочку.

  Лиля.

  На вид лет 10. Волосы убраны в два легкомысленных хвостика. Одета в белую кофточку и сарафан с бантиком. На ногах сандалики со сбитыми до полного обесцвечивания носами.

  -Извини! Не хотела пугать. У тебя был такой горестный вид.

  Одинокий ребенок в покинутом в спешке лагере спецназа выглядел странновато.

  -Как тебя зовут? Где твои родители?-спросил я.

  -Лиля! А родители...там!-она сделала неопределенный жест.

  Обслуживающий персонал, понял я.

  -Не знаешь, что случилось?

  -Кто-то сбежал!-легкомысленно ответила она.

  -Почему ты не дома?-попенял я.-Это может быть опасно.

  -Ничего опасного, во всем лагере только мы с тобой! -пожала плечами.

  У меня возникла идея.

  -Ты не могла бы подать мне несколько кусочков мяса? Они здесь в траве?

  -Есть с пола негигиенично!-с умным видом заметила она.

  Один раз в Африке я жрал сдохшего ишака, но говорить этого ребенку по понятным причинам не стал.

  -А ты преступник?-спросила она.

  Я опешил.

  -С чего ты так решила?

  -В этом домике всегда живут преступники. До тебя тоже был дяденька. Долго. Потом у него что-то взорвалось, ему все оторвало, и он умер.

  -Херово!-вырвалось у меня.

  -Это плохое слово!-нахмурилась она.

  Я извинился.

  -А какое преступление ты совершил?

  Я честно ответил, что никакого.

  -Тот дяденька тоже так мне говорил!

  У меня в мозгу что-то щелкнуло. Домик явно под неусыпным наблюдением, подойти к нему просто так нереально.