Текст книги "Талисман любви"
Автор книги: Дина Маккол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Глава 13
Джефферсон Дюпре чувствовал себя как в аду. Вскрытие жертвы убийства в поместье Поттеров завершилось, Дестини Даун, она же Сильвия Майерс, была беременна. Когда он приступил к составлению рапорта, перед его глазами снова воскресли кадры видеопленки.
Дюпре закрыл лицо руками, пытаясь отогнать возникший образ. Она буквально обвисла в руках Дэвида Поттера, и не оставалось никаких сомнений в том, что жизнь выдавили из нее. Он сознавал, что не одна Дестини Даун находилась на грани смерти. Нерожденный ребенок тоже страдал и погибал от рук Дэвида Поттера. И Дюпре мог поспорить на свою пенсию, что убийца являлся будущим отцом.
Зазвонил телефон. Испытывая облегчение, оттого что кто-то отвлек его от тяжелых мыслей, Дюпре поднял трубку после второго гудка и, по обыкновению, взялся за карандаш и блокнот.
– Отдел по расследованию убийств, Дюпре.
– Детектив Дюпре, мне сказали, что вы ответственный за расследование убийства, которое произошло в поместье Поттеров.
– Да, верно, – отозвался Джефферсон, и ему показалось, что его собеседник сделал долгий вздох. – Чем могу быть полезен?
– Меня зовут Маркус Хэвсьют. Я работал у Дэвида Поттера шофером. Я слышал, что мистер Поттер разыскивается как подозреваемый в убийстве и что миссис Поттер не могут найти, чтобы взять у нее показания. Я хочу знать, ну… есть ли подозрения, что Аманда Поттер тоже стала жертвой?
Дюпре постарался ответить как можно спокойнее:
– Мы так не считаем. У вас есть информация об обратном? – Он снова услышал вздох на другом конце провода и решил подтолкнуть разговор: – Мистер Хэвсьют, может быть, перейдем к сути?
– Если Аманда Поттер мертва, я буду свидетельствовать против ее мужа на том основании, что он истязал ее, и физически, и морально, все время, пока я служил у него.
Карандаш треснул в руке Дюпре. Пот выступил над верхней губой. Пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, прежде чем снова продолжить разговор.
– Мистер Хэвсьют, пожалуйста, дайте мне ваш адрес и номер телефона, по которому я могу вас найти. – Он быстро записал данные и, не удержавшись, добавил: – Мне хотелось бы кое-что знать. Если вам было известно о том, что ее истязают и что она страдает, почему же вы ей не помогли? Почему вы раньше не заявили в полицию? Почему, черт побери, вы ждали до тех пор, пока она, как вы считаете, не умерла?
– Не знаю, – тихо ответил Маркус. – Если она мертва, если мистер Поттер убил ее, ее лицо до конца жизни будет стоять у меня перед глазами. Так что, как видите, детектив Дюпре, я буду расплачиваться за свое молчание.
– Спасибо за звонок. Если вы мне понадобитесь, я с вами свяжусь.
Телефонная трубка ответила ему мертвой тишиной. Он вздрогнул и понадеялся, что это не предзнаменование грядущих событий, а в его памяти вновь воскресло лицо Аманды.
Перед ним на стол грохнулась папка.
– Вот тебе еще одно, – сказал Моррел и направился к выходу.
Дюпре поднял глаза с отсутствующим выражением. Еще одно – что? Сейчас в его жизни было только одно дело, на котором он был в состоянии сосредоточиться, и это был розыск Аманды Поттер.
– На мне еще дело Поттера, – напомнил он.
Резкий голос и изможденное лицо свидетельствовали о бессонных ночах и тревожных буднях детектива. Моррелу не нравилось, что у одного из его людей оказалась личная связь с подозреваемой в убийстве, – даже если эта связь существовала только у него в мозгу.
– Уже нет, – коротко бросил он. – Благодаря видеопленке дело раскрыто. Просто убийца еще не пойман. И если мозги у тебя сейчас находятся пониже пояса, это не означает, что преступления больше не происходят. Принимайся за следующую работу, сынок.
Дюпре уставился на папку, принесенную Моррелом, не в силах сосредоточиться на чем-нибудь, кроме женщины, завладевшей его мыслями.
– Аманда Поттер так и не найдена.
Моррел вздохнул.
– Ну так объяви ее в розыск как пропавшую без вести. Черт побери, Дюпре. Пока нам не предъявят тело, мы не вступаем в игру. Это же отдел по расследованию убийств… ты что, забыл?
Джефферсон сжал кулаки.
– Я хочу попроситься в отпуск.
– Ты переступаешь границы, Дюпре. Ты не можешь вмешиваться в дело за пределами своего участка.
– Я лишился сна. Я все время слышу ее голос. Он просит о помощи. А я молчу. – Он почувствовал, как липкий пот выступил на теле, увлажнив одежду, и всего его сковало какое-то странное бессилие, с которым он никак не мог совладать.
Взгляд подчиненного пробудил в начальнике совесть.
– Это не твоя вина, – сказал Моррел. – Ты же не знаешь наверняка, что звонок был от нее. Это мог быть какой-нибудь хулиган.
– Это была она. – Золотистые глаза Дюпре сузились так, что ничего не стало видно, кроме жесткого яростного блеска. – Интуиция и мое сердце знают это.
Моррел засунул руки в карманы и пробормотал себе под нос что-то об упрямстве некоторых.
Дюпре сокрушенно потер лицо и нащупал жесткую щетину. Он вспомнил, что не принял душ. Последний раз он появлялся на работе в таком состоянии, когда его напарник погиб от пули снайпера. Он должен найти Аманду. Он не сможет перенести утрату еще одного партнера.
Ему не показалось странным, что он воспринимает ее таким образом. По правде говоря, партнер – довольно слабое определение того, что он чувствовал к Аманде. Он не мог этого объяснить даже самому себе, знал только, что должен найти ее. Она принадлежит ему, просто еще не знает об этом.
Дюпре вдруг понял, что принял решение, о котором не мог сказать вслух. Он отодвинул стул и взял папку, которую бросил ему Моррел.
– Отдайте это кому-нибудь другому, шеф. От меня все равно не будет никакого толку, пока это все не закончится. Я не смогу работать, не смогу отдыхать, не смогу ни на чем сосредоточиться, пока не найду ее. – Его голос сорвался. – И не приведу домой.
– А если ты найдешь ее мертвой?
Дюпре схватил пиджак и выскочил из кабинета, ничего не ответив.
– Я помолюсь за тебя, мальчик, – пробормотал шеф. – Но, думается мне, одних молитв будет недостаточно. – Он бросил папку на стол другого детектива и вернулся к себе, надеясь, что все скоро закончится. Уж лучше пусть Дюпре найдет ее, иначе он никогда не вернется. Потому что Дюпре – такой человек, который будет искать, пока не найдет.
У Дюпре были скромные апартаменты. Холостяцкая квартира. Только самое необходимое, без излишеств.
В шкафах имелось совсем немного продуктов и еще меньше в холодильнике.
Футбольный мяч с автографами, оставшийся со старшего курса колледжа, покоился на доске над фальшивым камином рядом с черной подвязкой, которая осталась у него после свадьбы брата. Вставленная в рамку фотография отца и матери на прием в честь их серебряной свадьбы соседствовала на столе с книгой «Рубаи» Омара Хайяма. Чек из бакалейной лавки служил закладкой.
Среди всех этих вещей выделялась массивная картина, висящая на стене напротив двери. Ее невозможно было не заметить, входя в квартиру. Дюпре называл ее «мой сторожевой медведь», утверждая, что сам он слишком часто бывает в отлучках, чтобы держать собаку.
Растения, которые он приобрел по случаю, чахли, лишенные влаги. Живопись же, выполненная маслом, не требовала ухода. Но не каждому могла быть по душе картина, изображающая медведя в момент атаки, с кровью, капающей с мощной челюсти и когтей, и беспощадным хищным выражением маленьких черных глазок. Даже Джефферсон не мог объяснить, зачем она ему. Но она была у него со времен офицерских курсов, трижды переезжала вместе с ним и теперь уже заняла прочное место в его жизни.
Он швырнул ключи на кофейный столик, заставленный грязными чашками и пустыми банками из-под лимонада. Бросил на медведя рассеянный взгляд. Как всегда, его внимание в первую очередь приковала кровь, а потом мозг, казалось, заблокировал дальнейшее изучение подробностей.
Он взял пульт управления, направил его через плечо на экран и нажал кнопку «Пуск». Телевизор ожил.
– Хороший выстрел, Дюпре, – похвалил он себя, отрегулировал громкость и бросил пульт на кровать вместе с пистолетом и заплечной кобурой.
За ними последовала одежда. Ботинки. Джинсы. Рубашка. Внезапно у него появилась потребность вымыться. Он никак не мог выбросить из головы всех мерзостей своей работы, но мог смыть ее остатки со своего тела.
Когда он ступил под душ, вода была холодной, но начала медленно разогреваться, пока он мылился и тер себя мочалкой. Однако сверлящая боль, обосновавшаяся у него внутри, не поддавалась мылу и мочалке. Она не желала покидать своего места. Это было пятно на его душе, которое он не мог отмыть.
– Ах, Боже мой, – прошептал он и нагнулся вперед, подставляя себя под струи воды.
Он был слишком высокий, поэтому приходилось пригибаться. Он придерживался руками за стенки кабинки, и его руки напрягались от усилий. Черные как смоль волосы облепили голову и лицо, и с них непрерывно стекала вода. Дюпре закрыл глаза, и тут же его мысли вернулись к тому, как он впервые увидел Аманду Поттер, летящую на него с выражением ужаса на лице. Он вздрогнул, вспомнив ее голос, каким слышал его в последний раз. Тогда она показалась ему охваченной ужасом.
Его пальцы сжались, ноги ослабели. Он соскользнул на пол душа и закрыл лицо руками, не в силах смириться с мыслью об утрате женщины, которой у него никогда и не было. Вода колотила его по спине, то обжигающе горячая, то вдруг совсем холодная, как горькие слезы, которые он непрерывно глотал.
Но когда он вышел из душа, на смену унынию пришла решимость. Он не потерял Аманду. Просто неизвестно, где она. И отыскать ее было в его власти.
Телевизор продолжал орать – удобная компания для человека, не желающего вступать в разговоры. Прикрывшись полотенцем, он перерыл свой шкаф и отобрал только такую одежду, которая могла бы выдержать передряги. Ту, в которой можно было спать, а на следующее утро тебя бы не выкинули в ней из закусочной.
Собравшись, он оглядел свое оружие, сумку и вслух поинтересовался:
– И куда же мне идти?
Ответ пришел значительно быстрее, чем Дюпре мог себе представить, – текущая программа на телевидении была прервана.
«Только что поступила сводка, – сказал диктор. – Вчерашний, как предполагалось, террористический взрыв в столице страны переквалифицирован в уголовное преступление. Возможно, что человек, сидевший за рулем, был не террористом, а вымогателем…»
Дюпре вошел в гостиную и опустился на стул напротив телевизора, продолжая слушать.
«Когда эксперты по взрывам приступили к работе, в машине были обнаружены остатки большого количества банкнот и портфеля, в котором, вероятно, были сложены деньги и заложена бомба…»
Дюпре нахмурился. Большая сумма денег, найденная на трупе, всегда внушала полиции серьезные подозрения.
«Установлено, что машину вел Чарли, он же Чуки Ригола, внештатный корреспондент, иногда выступавший в роли папарацци. Пока отрабатываются обычные версии, от полицейского департамента штата не поступало никаких сведений, что этот человек был вовлечен во что-то противозаконное».
Дюпре насторожился. Папарацци? Тот, кто шныряет повсюду и фотографирует важных персон без их ведома? Возможно, снимает на видео убийства? Чтобы выкупить такое, требуется очень много денег.
Предположения закрутились у него в голове, пока ему не стало казаться, что он сходит с ума. Он поднял телефонную трубку и позвонил в офис. Моррел ответил после второго гудка.
– Шеф, – начал Дюпре.
– Я думал, что ты уже отбыл, – проворчал Моррел, хотя сам был искренне рад слышать голос своего подчиненного.
– Я слушал новости, – сообщил Дюпре.
– Это, должно быть, приятно, – отозвался Моррел. – А я вот работал.
Дюпре ухмыльнулся. Даже смешивая тебя с дерьмом, шеф всегда оставался парнем что надо.
– Я тоже. Представьте себе. Мы получаем видео с убийством по почте. Анонимно. В тот же самый день, в двух штатах отсюда, в столице страны, какой-то придурковатый фотожурналист взлетает на воздух в своей машине вместе с чемоданом, полным денег. Это вам о чем-нибудь говорит?
– Совпадение, – не задумываясь произнес Моррел. – Но если принять во внимание этого парня при рассмотрении дела, то похоже на хорошую зацепку.
– Я звоню в столицу, – сказал Дюпре. – А потом на пару дней уеду из города.
– Не удивлен, – ответил Моррел. – Держи связь.
Несколько часов спустя Джефферсон Дюпре, повесив трубку, ошеломленно уставился в угол комнаты.
***
Когда он в первый раз позвонил в Вашингтон детектив, ведущий дело о взрыве, весьма заинтересовался версией своего коллеги из Западной Виргинии. В момент разговора у него уже был на руках ордер на обыск квартиры Чуки Риголы, и детектив пообещал поискать доказательства причастности Дэвида Поттера к взрыву.
Прошло два часа, прежде чем Дюпре получил ответный звонок. Столичный детектив ликовал. Подозрения Дюпре полностью подтвердились. Несколько копий той же обличительной видеозаписи были найдены в квартире Риголы, припрятанные в укромных местах, очевидно, для сохранности. После этого была проведена проверка финансовых счетов Поттера.
По словам столичного детектива, менее чем за шесть часов до взрыва конгрессмен Дэвид Поттер снял с секретного счета огромную сумму. Все слишком хорошо совпадало. Со взрывом была та же ясность, как и с убийством Дестини Даун. Единственное, чего недоставало, чтобы свести воедино концы всех этих грязных дел, так это самого Дэвида Поттера.
Дюпре улыбнулся, представив видеозапись в широкой трансляции. За что бы Поттер ни платил, деньги не сослужили ему службы. Грех, как дурной запах, существует дольше, чем то, что его породило.
Дюпре повесил трубку с чувством удовлетворения, понимая в то же время, что наиболее важное дело так и осталось невыполненным.
Пора было пускаться в путь. С Амандой в уме и в сердце он перекинул кобуру через плечо и, засунув пистолет на место, спрятал его под хлопчатобумажной курткой.
Он постоял в дверях, окидывая взглядом квартиру, чтобы убедиться, что не забыл ничего важного. Портрет медведя скалился на него с противоположного конца комнаты.
– И тебе всего наилучшего, приятель, – пожелал Дюпре и захлопнул дверь.
Дэвид пробирался сквозь густой лес, неизменно держа курс вверх, туда, откуда в последний раз донеслись звуки, свидетельствовавшие о передвижениях Аманды. И хотя никто ее там не видел, он не сомневался, что человек, по следу которого шли собаки, – его жена. То, что ей удалось ускользнуть, сводило его с ума. Она снова была причиной крушения всех его планов.
Охотник бросил его, погнавшись за своими проклятыми тупыми собаками, а за ним и Серж, предав его, человека, который ему платил. Разумнее было бы последовать за ними, но Дэвид Поттер не отличался большим умом. Он был только богат.
– Я найду тебя, – бормотал он, сражаясь с ветками, хлещущими по лицу и шее. – А когда я тебя найду, ты пожалеешь. Очень пожалеешь.
Шло время. Вечер в горах так недолог. Ночь спустилась, прежде чем Дэвид успел подготовиться к ее приходу. Фонарик теперь служил ему глазами, а он все продолжал двигаться вверх, не разбирая дороги.
Холодный ночной ветер разгуливал меж деревьев, шелестя в листве и кустах. Дэвид старался отогнать страх.
– Большие мальчики не боятся темноты, – бормотал он.
И вдруг… Если бы какой-то зверек не шмыгнул в расщелину, Дэвид никогда бы не заметил пещеру, тщательно скрытую за большими валунами.
– Так вот ты где, – захихикал он и ринулся вперед.
Что-то маленькое, покрытое шерстью пролетело мимо него, мягко шлепая крыльями, будто ребенок хлопал в темноте в ладоши. Дэвид ойкнул и, как дубинкой, стал размахивать фонарем. И тут он увидел спортивную сумку, лежащую в пыли у стены. Он расплылся в улыбке и упал на четвереньки. Замок взвизгнул, открыв запасы еды и скудные пожитки Аманды.
– Еда. Спасибо, моя дорогая, за эту скромную трапезу. Как предусмотрительно с твоей стороны.
Дэвид улыбнулся своей остроте. Надкусив яблоко, он прислонился к стене и стал считать деньги. Его брови удивленно поползли вверх – он не мог поверить, что она хранила от него такие тайны.
Он еще раз откусил яблоко, и сок потек из уголков его рта. Жуя, Дэвид мысленно радовался тому, как ему удалось обойти правосудие. Он отплатит Аманде и тут же покинет страну. Нет человека умнее его. Он нашел ее сумку. Надо думать, она должна вернуться за ней. Как еще она сможет убежать?
Чувствуя удовлетворение в первый раз за все эти дни, он лег на бок и заснул.
Более чем два века назад его жена пребывала в таком же состоянии.
Легкий трепет и случайный стон – все, что осталось от нервного стресса Аманды. Она лежала в объятиях Нокосе, ее тело мягко огибало каждый его изгиб. Этот доверчивый жест не укрылся от него. И тем ценнее он был, что явился для него нежданным.
– Я вижу сон. Ты не можешь быть реальным.
Нокосе улыбнулся и уткнулся в ее густые кудри. Они пахли сосной и дымом костра.
– Ты меня чувствуешь? – спросил он, беря ее руки и прикладывая их к груди.
Пальцы Аманды инстинктивно сжались – невольная реакция после всего, что она натерпелась от рук мужа. Нокосе почувствовал ее испуг, но не знал, как ему быть. Было мучительно сознавать, что из-за поступков другого он тоже может быть отвергнут. Но он не торопил события, не требовал от Аманды благосклонности, и мало-помалу ее пальцы распрямились.
Его сердце бешено колотилось. Его дыхание мягко касалось ее лица. Медленно, очень медленно промежуток между их телами расширился, и она повернула голову, чтобы получше его рассмотреть.
Такой сильный.
Она чувствовала под руками напряжение его мышц, но он молчал и не двигался, давая ей самой вдоволь изучить его. Только слабый трепет его ноздрей и яркий блеск янтарных глаз говорили ей, что он возбужден.
Такой большой.
Они лежали рядом на шкурах, лицом к лицу. Она и не представляла себе, как широки его плечи, как длинны ноги. Уже одних его размеров было достаточно, чтобы повергнуть ее в панику. Но этого не произошло. Наоборот, ей приносило какое-то странное утешение сознание того, что такой большой мужчина стоит между ней и нависшей опасностью.
Такой темный.
Оттенок его кожи был чем-то средним между желтовато-коричневым и цветом тикового дерева. Отсвечивая теплым кофейным блеском от огня, горящего в другом конце комнаты, его кожа завораживала, манила дотронуться. И она дотронулась и закусила нижнюю губу, когда вдруг почувствовала, как под его кожей дрогнул мускул. Не потеряет ли он из-за этого прикосновения контроля над собой? Неужели на этот раз ее сон превратится в кошмар? Она в панике взглянула на его лицо. Такой дикий.
В его глазах отражалось внутреннее смятение. Он чувствовал ее страх и знал его причину. И ужасно обижался и негодовал на себя и на нее за недоверие.
Он пошевелился, и она затаила дыхание. Он погладил ее по волосам и привлек к себе.
Когда его губы коснулись ее лба, она положила голову ему на грудь, и непрошеные слезы полились из ее глаз. Она не ожидала нежности. Это было его спасение. Она сдалась.
– Мне все равно, настоящий ты или нет, – сказала она и позволила притянуть себя поближе. – Теперь я могу проснуться в любую минуту, и когда проснусь, потеряю тебя, как и прежде. Я не хочу, чтобы это произошло. Я лучше буду спать вечно.
Нокосе вздохнул. Если бы это было возможно!..
– Ты не спишь, моя Аманда. Я больше не видение. Ты никогда не сможешь потерять меня. Я здесь, внутри.
Он распластал ладонь на ее труди, дотронувшись до того места, где билось сердце, и почувствовал, как она вздрогнула.
– Я бы никогда не ударил тебя, – сказал он тихо. – Это все равно что умертвить часть себя.
Аманду бросило в дрожь. Больше не видение? О чем говорит этот человек? Если все это происходит наяву, то ей нужны объяснения. Объяснения, которых не было в ее снах и фантазиях.
– Если ты настоящий, тогда ты не тот, за кого я тебя принимаю. Ты не понимаешь… Я не могу навсегда остаться в этой хижине. Дэвид найдет меня.
Нокосе выпустил Аманду, подошел к двери и широко распахнул ее.
– Ты в горах. Ближайшее поселение – Форт-Дюкен. Мой отец был… francais. Охотник. – Он нахмурился, досадуя, что делает запинки в словах, а когда он прибег к французскому, Аманда еще больше растерялась.
– Француз?
– Да. – Нокосе облегченно улыбнулся, видя, что она поняла родной язык его отца. – И твой мужчина не найдет тебя здесь, – добавил он.
Аманда не была в этом убеждена, но решила сейчас оставить эту тему. Слишком ее поразили другие его слова.
– Был? Значит, твой отец умер? – От нее не укрылась печаль в голосе великана. Она старалась не обращать внимания на его странную манеру одеваться и на то, что его волосы, иссиня-черные и абсолютно прямые, были длиннее ее собственных.
Нокосе кивнул:
– Он мертв… две зимы.
– Почему ты здесь один? Почему не вернешься в город?
Нокосе нахмурился. Он не понял слова «город» и знал, что у них еще, должно быть, много вещей, которым суждено остаться непонятными. Но сейчас ему было необходимо объясниться.
– Я не мог вернуться к народу моей матери. Я ждал тебя.
Аманда нахмурилась. Все это не имело ни малейшего смысла. Его родители, вероятно, были какими-то старыми хиппи.
– Где же народ твоей матери? И как ты мог знать, что я пойду этой дорогой? Даже я сама не знала этого заранее.
– Я – Нокосе, индеец. Сын Маленькой Птицы, дочери мускоги. Они велики числом и живут на берегах Чаттахучи. Большой реки, у которой много притоков. Мой народ живет рядом с ними.
Аманда заслонилась шкурой, как бы защищая себя. Этот мужчина был прекрасен. И силен. И, если она правильно поняла, он был самым настоящим сумасшедшим. Кем он себя воображает – диким индейцем? Если бы это все не было столь печально, она бы рассмеялась. Она отвела взгляд, не в силах смириться с тем фактом, что мужчина, который спас ее от Дэвида, был таким же сумасшедшим, как ее муж.
– Не отворачивайся.
Его голос проник ей в самую душу. Невозможно было оставить безответной его мольбу.
– Ты должен понять, – мягко сказала Аманда. – Я так тебе благодарна, что ты спас меня вчера ночью. Но ты никак не мог знать, что я приду.
Она предпочла забыть, что, когда в первый раз проснулась и увидела его, то решила, что он был мужчиной из ее снов. Теперь, когда она совсем проснулась, она знала, что это невозможно.
– Я знал, что ты придешь, потому что звал тебя. Я приходил к тебе из света.
– О Боже! – Аманда вскочила, в панике схватившись за шкуру. – Ты не можешь об этом знать! Как ты… – И вдруг ее осенила догадка. – Я знаю. Я, наверное, говорила об этом во сне. Ведь так?
Ее губы дрожали, пока она ожидала ответа. И тут он указал на стену позади нее.
Аманда повернулась и уставилась на Дримкетчер, висящий над кроватью.
– Это мой… как ты… Но это не…
– Мне было видение. Ты звала меня издалека, моя Аманда. Я никак не мог прийти к тебе и сделал так, что ты пришла ко мне.
Аманда поднялась и потрогала вещь, о которой он говорил.
Это был ее Дримкетчер. И все же не он. Этот был новый. Видно, что даже древесина зеленая, а кожа мягкая и гибкая. Перо, свисающее с плетения, прекрасно. С бело-коричневым отливом, оно порхало на своей привязи, как птица, которой когда-то принадлежало. Коготь тоже был на месте, так же как и медальон из бусин. Не было никакой разницы между этим Дримкетчером и ее, пронесенным через два столетия магией любви.
– Не понимаю, – тихо произнесла Аманда. – Я оставила его там, в пещере. Он был в сумке. Ты мне сказал, что он не нужен.
Нокосе вздохнул. Как трудно! Но все же она должна понять. Если она не поймет, все будет впустую.
– В этом времени он мой. В твоем времени он принадлежит тебе. Лишь время разделяет владельцев.
Она снова задрожала. Его время? Ее время?
– Я не знаю, к чему ты клонишь, – сказала она и прошлась по хижине в поисках чего-нибудь, что можно было бы надеть. – А где, черт побери, мои вещи?
Нокосе улыбнулся. Она была поистине прекрасна, когда сердилась.
– Не смейся, черт побери! – рассердилась Аманда. – Дай мне мою одежду.
Он пересек хижину и нагнулся над сундуком в углу. Через минуту он держал в руках мягкую накидку из оленьей кожи.
– Твоя одежда была порвана и запачкана кровью. Это принадлежало моей матери. Она была бы рада, если бы ты ее надела. – Он старался не обращать внимания на маленькую коричневую родинку на правой груди Аманды и сосредоточиться на ее больших зеленых глазах.
Аманда пребывала в полном замешательстве. Оленья кожа была такой белой и на ощупь как нежнейшая замша.
– Ей не понравится, что ты раздаешь ее одежду, – сказала Аманда, возвращая накидку. – Лучше дай мне мои вещи, пожалуйста!
– Она ей больше не нужна, – возразил Нокосе. – Ей нельзя было показываться вне дома в своем наряде. И британцы, и французы тут же заподозрили бы, что она шпионка.
Аманда взяла накидку, но все еще не решалась надеть ее на себя. Что-то говорило ей, что это будет первым шагом в королевство невероятного.
– Она ей не нужна. Ее больше нет на земле.
Глаза Аманды наполнились слезами. Она знала, что значит потерять родителей.
– Извини, – мягко сказала она. – Я понимаю твое горе. Мои родители тоже умерли.
– Я не горюю, только сожалею, что никогда не знал ее. Большой Нокосе убил ее. Его колдовство было сильное, но колдовство отца сильнее. Мы остались в живых.
Наконец-то Аманда решилась натянуть оленью накидку. Одеяние спускалось чуть ниже колен, и его мягкая пушистая кайма щекотала икры. Аманда ощущала себя в ней хорошо, даже уютно.
– Кто такой Но-ко-се? – Она с запинкой произнесла! незнакомое слово, думая, что это имя человека, который убил мать ее нового знакомого.
Он указал на постель.
– Ты спала на его шкуре. Его коготь висит на Дримкетчере. Его дух сейчас в тебе и во мне. Я ношу его имя и его силу. Это великое колдовство.
Аманда оглядела шкуру, на которой лежала, и смутно уловила очертания медведя, с которого она была содрана, хотя головы и когтей недоставало.
– Медведь? Но-ко-се – это медведь? Ты говоришь, что медведь убил твою мать?
Нокосе кивнул.
– А ты остался в живых? Как? – Она оглядела его тело в поисках шрамов.
Нокосе пожал плечами.
– Я остался в живых, потому что моя судьба – быть здесь с тобой. Так я думаю.
Аманду охватил трепет. Дримкетчер посмеивался над ней с противоположного конца хижины. Мужчина, стоявший между ней и дверью, напомнил ей о Дэвиде и о том, как муж добивался ее повиновения.
Она метнулась в панике наружу, боясь, что он схватит ее, и когда вырвалась к теплу полуденного солнца, то стыла в нерешительности, ибо вынуждена была подождать пока ее глаза привыкнут к яркому свету.
Она стояла на опушке возле хижины, как испуганный ребенок. Ее тело затерялось где-то под просторным одеянием, так же как ее душа затерялась в мире, в который она была заброшена. Не в силах определить, какая из троп ведет подальше от Дэвида, она беспомощно повернула обратно и с удивлением увидела, что великан не сделал ни одного движения, чтобы погнаться за ней или остановить.
Его силуэт вырисовывался на фоне двери, он стоял неподвижно с бесстрастным выражением лица. Но все же Аманда чувствовала, что внутри его бушует буря.
Он поймал ее взгляд и произнес ее имя один раз. Тихо. С расстояния в несколько ярдов. Она закрыла глаза и прислушалась. Когда он снова позвал ее, она поняла, кто он на самом деле. Это противоречило здравому смыслу, но его голос, прикосновения, очертания были теми же. Этот человек, который называл себя медведем, был человеком из ее снов.
На глаза навернулись слезы. Вдруг Аманда почувствовала его дыхание у себя на лбу.
– Доверься мне. Ты последовала за мной один раз. Последуй и сейчас.
– Но-ко-се?
Он улыбнулся и дотронулся до ее щеки.
– Если ты не можешь выговорить мое имя, у меня есть другое.
Она ждала.
– Я Нокосе, но отец называл меня Сет.
– Сет? – повторила она.
Он протянул руку и стал ждать, пока она возьмет ее.
Она взяла.
