Текст книги "Славный парень"

Автор книги: Дин Рей Кунц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ох. Да. Разумеется, не собиралась.

– Не надо выглядеть таким разочарованным.

– Я не просто разочарован. Я в отчаянии.

Когда Линда ушла в спальню, Тим погасил верхний свет. На тумбочке между кроватями стояла лампа с трехпозиционным переключателем, и он включил наименьший накал.

Сидя на краешке кровати, набрал номер таверны, где Руни ещё продолжал работать.

– Ты где? – спросил Руни.

– На этой стороне рая.

– И не надейся к нему приблизиться.

– Этого-то я и боюсь. Послушай, Лайм, он говорил с кем-то ещё, кроме тебя?

– Акула в туфлях?

– Да, он самый. Он говорил с кем-то из посетителей?

– Нет. Только со мной.

– Может, он пошёл наверх, поговорить с Мишель?

– Нет. Когда он вернулся, она стояла за стойкой, рядом со мной.

– Кто-то назвал ему моё имя. И он заполучил номер моего мобильника.

– Только не здесь. Но ведь твоего номера нет в справочнике.

– Именно это мне и говорит телефонная компания.

– Тим, кто этот парень?

– Мне очень хочется это выяснить. Послушай, Лайм, я давно уже не общался с женщинами, поэтому ты должен мне помочь.

– Чего-то я недопонял. С женщинами?

– Подскажи мне, что будет приятно услышать женщине.

– Приятно? Приятное о чём?

– Не знаю. О её волосах.

– Ты можешь сказать: «Мне нравятся твои волосы».

– Как ты уговорил Мишель выйти за тебя замуж?

– Сказал, что покончу с собой, если она мне откажет.

– В наших отношениях для этого рановато. Я насчёт угрозы самоубийства. Должен закругляться.

Выйдя из ванной, умытая и со схваченными заколкой волосами, она выглядела ослепительной. Собственно, такой же ослепительной она и уходила в ванну.

– Мне нравятся твои волосы, – признался Тим.

– Мои волосы? Я думаю их подстричь.

– Они такие блестящие и такие тёмные, что кажутся чёрными.

– Я их не крашу.

– Нет, конечно же, нет. Я и не говорю, что ты их красишь или у тебя парик.

– Парик? Они выглядят как парик?

– Нет, нет. На что они не похожи, так это на парик.

Он решил покинуть комнату. На пороге ванны допустил очередную ошибку – обернулся, чтобы сказать:

– Хочу, чтобы ты знала, я не буду пользоваться твоей зубной щёткой.

– Такая мысль не приходила мне в голову.

– Я боялся, что могла прийти.

– Вот теперь пришла.

– Если позволишь мне взять чуть-чуть твоей зубной пасты, я воспользуюсь пальцем вместо зубной щётки.

– Указательный сработает лучше большого, – посоветовала она.

Через несколько минут, когда он вышел из спальни, она лежала на одеяле, закрыв глаза, сложив руки на животе.

В приглушённом свете Тиму показалось, что она спит. Он прошёл к своей кровати как можно тише, сел, привалившись спиной к изголовью.

– А если Пит Санто не найдёт среди всех этих фамилий настоящую?

– Он найдёт.

– А если нет?

– Попробуем что-нибудь ещё.

– И что это будет?

– К утру я обязательно придумаю.

– Ты всегда знаешь, что делать, не так ли? – спросила она после паузы.

– Ты, должно быть, шутишь.

– Только не держи меня за дуру.

Помолчав, Тим признал:

– Так уж вышло, что я обычно принимаю правильные решения, когда ситуация становится критической.

– А у нас ситуация критическая?

– Ещё нет, но к этому идёт.

– А когда никакого кризиса нет?

– Тогда я понятия не имею, что и делать.

Зазвонил его мобильник. Тим взял его с тумбочки между кроватями, где он заряжался.

– Забавная получается история, – сказал Пит Санто.

– Хорошо. С удовольствием посмеюсь. Подожди, включу громкую связь, – Тим вернул мобильник на тумбочку. – Слушаю тебя.

– Я прогоняю все эти имена через базы данных правоохранительных ведомств, чтобы найти хоть одного сотрудника с интересующими нас именем и фамилией. Звонит мой телефон. На проводе Хитч

Ломбард. Начальник отдела расследований грабежей и убийств.

– Твой босс? И когда... только что? После полуночи?

– Я положил трубку и сразу позвонил тебе. Хитч услышал, что я заболел, завтра не выйду, и решил справиться о моём здоровье.

– Для своих больных детективов он готовит куриный бульон?

– Он счёл, что это предлог для звонка. Я говорю, что прихватило живот, и тогда он спрашивает, каким я сейчас занимаюсь делом. Я отвечаю, что у меня их три, называю их ему, словно он не в курсе.

– Он знает, какие ты ведёшь расследования?

– Безусловно. Но он говорит, ему известно, что я готов заниматься расследованиями двадцать четыре часа в сутки, вот он и уверен, что и сейчас, дома, больной, я сижу за компьютером.

– Это странно.

– Так странно, что я чуть не выпрыгнул из стула.

– Каким образом кто-то узнал, что ты прочёсываешь базы данных в поисках Кравета и его двойников?

– Какой-нибудь сигнальный звоночек в программном обеспечении. Интерес к Кравету и его двойникам поднимает тревогу. Кого-то ставят в известность.

– Кого? – спросила Линда.

– Кого-то, кто стоит на служебной лестнице гораздо выше меня, – ответил Пит. – И куда как выше Хитча Ломбарда, если этот кто-то может приказать Ломбарду дать мне по рукам, на что тот отвечает: «Да, сэр, я незамедлительно это сделаю, или сначала позволите поцеловать вам зад?»

– А что за человек этот Ломбард? – спросила Линда.

– Не такой уж и плохой. Но, если ты работаешь на улице, остаётся только радоваться, что он сидит в кабинете, а не находится рядом с тобой. Он говорит, что у него есть для меня важное расследование, которым я должен буду заняться, когда поправлюсь и вернусь на работу, и он хочет, чтобы я занимался только им и больше ничем другим.

– То есть он забирает у тебя все текущие дела? – спросил Тим.

– Считаем, что уже забрал.

– Он думает: одно из твоих расследований вывело тебя на Кравета.

– Он этого не сказал, но да. Он не упомянул Кравета, но да.

– Может, он даже не знает ни про Кравета, ни про другие фамилии этого парня, ни вообще ничего.

Пит согласился.

– Кто-то где-то зажал Ломбарта в щипцы для орехов и говорит, что сожмёт ручки, если он не ударит меня по рукам. Хитч не сказал мне, почему от него этого хотят. Он уверен лишь в том, что его раздавят.

В сумрачном свете настольной лампы, говоря и слушая, Тим изучал свои руки. Грубые и мозолистые.

Думал о том, что они станут ещё грубее, когда это дело закончится, неспособными на нежные прикосновения.

– Ты здорово мне помог, Пит. Я это ценю.

– Я ещё не закончил.

– Закончил, Пит, будь уверен. Ты у них на прицеле.

– Мне придётся всего лишь изменить тактику.

– Я серьёзно. Ты закончил. Незачем тебе прыгать с обрыва.

– А зачем ещё нужны обрывы? И потом, мне это важно не меньше, чем тебе.

– Как такое может быть? Не говори ерунды.

– Разве ты не помнишь, как мы росли вместе? – спросил Пит.

– Это произошло так быстро, что и забывать-то особо нечего.

– Неужели мы прошли этот путь зазря?

– Мне бы не хотелось так думать.

– Мы пришли оттуда сюда не для того, чтобы позволить всем этим сукиным детям править бал.

– Но они обычно добиваются своего, – сказал Тим.

– Да. По большей части. Но время от времени им приходится видеть, как один из них получает по заслугам, вот они и останавливаются, чтобы задуматься: а вдруг Бог всё-таки есть?

– Я это где-то слышал.

– Ты сам это где-то сказал.

– Что ж, я не собираюсь спорить с самим собой. Ладно, мы должны отдохнуть.

– Может, завтра ты скажешь мне, в чём, собственно, дело.

– Может, – ответил Тим и оборвал связь.

Линда вновь вытянулась на кровати: голова на подушке, глаза закрыты, руки сложены на животе.

– Поэзия, – произнесла она.

– Какая поэзия? – переспросил Тим. Она не ответила, и он продолжил: – То, что случилось, то, что заставило тебя написать эти терзающие душу книги...

– Книги, полные терзающей душу печали.

– То, что случилось... не вдаваясь в подробности... ты абсолютно уверена, что та история не стала причиной того, что происходит сейчас?

– Абсолютно. Я рассмотрела дюжину вариантов.

– Может, остался один не рассмотренный, тринадцатый?

Он достал из её сумочки пистолет и положил на тумбочку между кроватями, где мог легко до него дотянуться.

– Нам предстоит умереть здесь? – спросила она, не открывая глаз.

– Мы постараемся этого избежать, – ответил Тим.

Глава 19

Номер на третьем этаже отеля всё более напоминал Тиму каньон, заканчивающийся тупиком. Устье у него было только одно, и если плохиши занимали его, выйти из каньона ты мог только по их трупам.

Среднестатистический наёмный убийца. Если бы такой существовал, он бы не стал и пробовать настичь свою цель в отеле. Попытался бы уложить на улице, имея в своём распоряжении несколько путей отхода.

Вспоминая ненасытный голод этих чёрных бездонных колодцев по центру глаз киллера, Тим всё более утверждался в мысли, что в этом парне не было ничего среднестатистического. Никаких пределов для Кравета не существовало. Он мог сотворить всё, что угодно.

По-прежнему сидя на кровати, Тим смотрел на Линду, лежащую с закрытыми глазами. Ему нравилось смотреть на неё, особенно в тот момент, когда она своим взглядом не вскрывала его, как скальпелем.

Тим видел много женщин куда более прекрасных, чем она. Но любоваться ему хотелось именно ею.

Почему, он не знал. И не хотел анализировать, искать причины. В наши дни люди тратят слишком много времени, пытаясь понять собственные чувства... и обычно приходят к выводу, что искренности в них нет.

И хотя номер на третьем этаже отеля скорее тянул на западню, чем на убежище, Тим не мог предложить более безопасное место. На текущий момент весь мир представлял собой тупиковый каньон.

Интуиция подсказывала: безопасность – в движении. Но им требовался отдых. Если б они сели сейчас в «Эксплорер», то приехали бы только к полному изнеможению.

Он как можно тише поднялся с кровати, с минуту смотрел на Линду, потом прошептал:

– Ты спишь?

– Нет, – также шёпотом ответила она. – А ты?

– Я выйду в коридор на пару минут.

– Зачем?

– Осмотреться.

– Для чего?

– Точно не знаю. Пистолет на тумбочке между кроватями.

– Когда вернёшься, я тебя не пристрелю.

– Надеюсь на это.

Он вышел из номера, осторожно прикрыл за собой дверь. Убедился, что она заперта.

В каждом конце коридора горели красным таблички с надписью «ВЫХОД», указывая местонахождение лестниц. Лифты располагались у северной лестницы.

На западной стороне коридора, по левую руку,

Тим насчитал шесть дверей. На ручках четырёх висели картонки «НЕ БЕСПОКОИТЬ».

Справа находились четыре номера. Судя по картонкам, заняты были два ближайших.

У южной лестницы дверь тихонько скрипнула, когда Тим её открыл. Стоя на площадке, он прислушался к шёпоту моря в уходящих вниз винтовых пролётах, но услышал только тишину.

Спустился на первый этаж. Дверь слева вела в коридор с номерами. Справа – на подсвеченную дорожку, уходящую к фасаду отеля.

Вдоль дорожки росли кусты гибискуса. Большие красные цветы качались на ветру.

Выйдя из отеля, Тим направился к расположенному рядом трёхэтажному гаражу, где стоял их «Эксплорер».

Каждому гостю отеля предлагалось отдавать ключи дежурному гаража, который и ставил автомобиль на стоянку. Тиму отдавать ключи и тем самым связывать себе руки совершенно не хотелось. А вдруг им потребовалось бы срочно уехать? И где бы они тогда искали дежурного?

На их счастье, между полуночью и шестью утра в гараже дежурил только один человек. И при этом исполнял обязанности коридорного. Поэтому гостю предлагалось вызвать дежурного из основного здания звонком.

Тим звонить не стал. Припарковался, где счёл нужным.

Теперь же, около часа ночи, взял из салона «Эксплорера» фонарь, а из ниши для домкрата достал маленький, закрытый на «молнию», виниловый пакет с набором инструментов.

У невнятных голосов и угрожающих шорохов, доносящиеся со всех сторон, источник был один: ветер, практикующийся в роли чревовещателя.

Вернувшись в их номер на третьем этаже, Тим закрыл дверь, запер на замок. Потом и на цепочку, хотя она не выдержала бы и одного крепкого удара. Задержала бы нападающего максимум на две-три секунды. Но в некоторых ситуациях эти секунды могли стать решающими.

Он подошёл к изножию кровати Линды. Она все так же лежала на спине, с закрытыми глазами.

– Ты спишь? – прошептал Тим.

– Нет, – шёпотом ответила она. – Я умерла.

– Мне нужно зажечь верхний свет.

– Валяй.

– Я хочу кое-что проверить.

– Хорошо.

– Я постараюсь не шуметь.

– Ты не сможешь побеспокоить мёртвую.

Тим продолжал стоять, глядя на неё.

Она открыла глаза.

– Опять мои волосы?

Оставив в покое и Линду, и её великолепные волосы, он включил верхний свет, пошёл к балконным дверям.

Отражение в стекле заставило его поморщиться. Выглядел он как медведь. Большой, неуклюжий, взъерошенный, бестолковый медведь. Не стоило удивляться, что она предпочла закрыть глаза.

Ширина каждой из двух стеклянных дверей составляла четыре фута. Правая стояла неподвижно. Перемещалась только левая, сдвигалась в параллель с правой, со стороны комнаты.

Поскольку отель считался первоклассным, внимание уделялось даже деталям. Поэтому металлические кронштейны дверной коробки не закрепили на стене, а вделали в неё и заштукатурили ниши, так что обои подходили к самому стеклу.

Даже плоские головки винтов портили бы вид, вот неподвижную дверь и закрепили со стороны балкона, а не комнаты.

Тим сдвинул левую дверь на несколько дюймов. Любопытный ветерок, ворвавшись в щель, обнюхал его.

Отель построили давным-давно, и эти двери поставили ещё при строительстве. Время тогда было более безмятежное, да и находился балкон на высоте в пятьдесят футов, поэтому серьёзный замок на дверь не установили.

Обошлись простенькой пружинной щеколдой, которая не выдержала бы и лёгкого напора.

Выпрямившись в полный рост (щеколду он осматривал, присев на корточки), Тим повернулся, чтобы позвать Линду, ему требовалась её помощь, и обнаружил, что она стоит у него за спиной.

– Так ты всё-таки не умерла.

– Это чудо. Что происходит?

– Хочу посмотреть, удастся ли мне это сделать, никого не разбудив.

– Я не сплю. И спать мне совершенно не хочется. Помнишь?

– Может, у тебя расстройство сна.

– Как раз об этом думаю.

– Я хочу посмотреть, смогу ли я это сделать, не разбудив людей в соседних номерах. Запрёшь меня на балконе?

– Почему нет?

С фонарём и инструментами Тим вышел на балкон. Прохлады прибавилось, ночной ветер куснул его, будто раздражённый тем, что кто-то навязывается ему в компанию.

Линда сдвинула стеклянную дверь обратно, закрыла щеколду. Осталась у окна, глядя на Тима.

Он помахал ей рукой, она – ему.

Ему понравился этот её жест. Множество женщин пускали в ход руки, предлагая ему поторопиться, или стояли, сжав пальцы в кулаки, сверля его сердитым взглядом. Её лицо, когда она махала рукой, оставалось совершенно бесстрастным.

И хотя ему хотелось взмахнуть рукой ещё раз, он сдержался. Даже такая экстраординарная женщина, как Линда, могла потерять терпение.

Он решил начать с неподвижной двери. При удаче ему не пришлось бы связываться со щеколдой. С помощью фонаря быстро нашёл два крепёжных винта в верхней горизонтальной пластине рамы и ещё два – в вертикальной, у стены.

Из винилового пакета достал одну из трёх отвёрток «Филлипс». Сразу угадал с размером.

Он ожидал, что десятилетия коррозии «сцепили» винты с рамой, и не ошибся в своих предположениях. Однако не отступился, и головка винта отлетела. Стержень винта упал в полую раму.

Второй винт тоже переломился, но оба винта в вертикальной пластине со скрипом вывернулись. Шум не привлёк бы внимания принцессы, которая не могла заснуть из-за горошины, положенной под двадцать матрасов.

Двери устанавливались в направляющие после того, как рамы закреплялись на положенных местах. Следовательно, достать их не составляло труда. Поскольку эти двери изготовили в век безмятежности, их даже снабдили специальными углублениями для пальцев, призванными облегчить работу установщика.

Будь эти панели в шесть футов шириной, один бы

Тим с такими не справился. Но ширина составляла четыре фута, а он был большим, взъерошенным медведем.

Он поднял дверь вертикально вверх, и верхний торец ушёл в глубокую щель в верхней пластине рамы. Нижний торец поднялся из направляющих.

Тим наклонил низ двери к себе и медленно опустил на пол. При этом верхний торец вышел из щели, так что теперь он мог вытащить дверь и положить на балкон.

Но это была всего лишь проверка. Он хотел убедиться, что может, и относительно тихо, убрать дверь. Напрягая мышцы, Тим поднял дверь, направив верхний торец в щель, и поставил на место, уже не закреплённую, так что он мог двигать её так же легко, как и соседнюю.

Собрал инструменты, взял фонарь и дал сигнал Линде открыть щеколду и впустить его.

Когда она закрывала дверь, он взглянул на часы.

– Почти четыре минуты.

– Нетрудно подсчитать, сколько дверей ты бы смог снять за час.

– Допустим, ты спала...

– Теперь я такого и представить себе не могу.

– ...я забрался бы в номер с балкона, не разбудив тебя. И я точно не разбудил тех, кто спит в соседних комнатах.

– Если Кравет поднимется на наш балкон с берега, от которого балкон отделяют пятьдесят футов, и войдёт в эту дверь, мы будем точно знать, что у Супермена появился одержимый злом двойник.

– Если он найдёт нас так же быстро, как нашёл в кафетерии, я бы предпочёл, чтобы он пришёл в отель, а не поджидал нас в гараже. Мы будем очень уязвимы, когда пойдём к «Эксплореру» среди всех этих автомобилей и опорных колонн.

– Он не найдёт нас этой ночью.

– Я в этом не уверен.

– Он – не чудотворец.

– Да, но ты слышала Пита Санто. У Кравета есть связи.

– Мы оставили его без колёс.

– Меня не удивит, если он может летать. И потом, настроение у меня поднялось. Мы больше не будем в тупиковом каньоне.

– Я не понимаю, о чём ты, да и не хочу понимать, – она зевнула. – Пошли в постель.

– Дельная мысль.

– Я имела в виду совсем другое.

– Я тоже, – заверил её Тим.

Глава 20

Сдвижные двери были затянуты шторами. Лампа на тумбочке между кроватями горела вполнакала.

На полу у кровати стояла дорожная сумка Линды, полностью собранная, на случай, что им придётся быстро покидать номер.

Отбросив покрывало, Линда лежала на спине, голова возвышалась на подушке. Кроссовки она не сняла.

Тим устроился в кресле. Решил спать сидя.

Кресло он поставил у двери в коридор, в надежде, что любой необычный шорох разбудит его. Развернул кресло так, чтобы видеть затянутые шторами балконные двери.

Вместо того чтобы спать с заряженным пистолетом в руке, он засунул его стволом вниз в зазор между сиденьем и подлокотником, откуда мог вытащить оружие так же быстро, как из кобуры.

Электронные часы на тумбочке между кроватями показывали 1:32.

С такого расстояния, под таким углом он не мог определить, открыты глаза Линды или нет.

– Ты спишь? – спросил он. – Да.

– Что произошло со всей твоей злостью?

– Когда я злилась?

– Не этим вечером. Ты говорила, что злилась долгие годы.

Она помолчала.

– Они собирались сделать из одной моей книги телесериал.

– Кто?

– Психопаты.

– Из какой книги?

– «Сердечный червь».

– Раньше ты её не упоминала.

– Я смотрела телевизор...

– У тебя нет телевизора.

– В приёмной одной из телекоммуникационных компаний. Они крутят там свои шоу, с утра до вечера.

– Как же они выдерживают подобное?

– Подозреваю, секретари у них надолго не задерживаются. Я пришла на совещание. Показывали дневное ток-шоу.

– И ты не могла переключить канал.

– Или бросить что-нибудь в экран. В этих приёмных все мягкое, никаких твёрдых и тяжёлых предметов. Можешь догадаться почему.

– К счастью, я туда не хожу.

– Все гости шоу были злыми. Даже ведущая, которая злилась ради них.

– Почему злые?

– Потому что считали себя жертвами. Люди относились к ним несправедливо. Родственники, общественная система, страна, сама жизнь,все обходились с ними несправедливо.

– Я предпочитаю смотреть реалистичные старые фильмы, – заметил Тим.

– Эти люди злились из-за того, что были жертвами, и наслаждались этим. Они не знали бы, как жить дальше, если бы перестали быть жертвами.

– «Я родился под стеклянным каблуком и всегда там жил», – процитировал Тим.

– Кто это сказал?

– Какой-то поэт, имени не помню. Одна девушка, с которой я встречался, говорила, что это её девиз.

– Ты встречался с девушкой, которая говорила такое?

– Недолго.

– Она была хороша в койке?

– Я побоялся выяснить. Итак, ты смотрела на этих злых людей в ток-шоу.

– И внезапно осознала, что под всей этой хронической злостью кроется клоака жалости к себе.

– Под твоей злостью была клоака жалости к себе? – полюбопытствовал Тим.

– Я так не думала. Но, увидев её у всех этих злых людей в ток-шоу, обнаружила и в себе, и мне стало дурно.

– Звучит, как момент истины.

– Так оно и было. Эти люди любили свою злость, они собирались злиться до конца своих дней, даже в последних словах в этом мире они бы кого-нибудь обругали, а себя пожалели. И я ужасно перепугалась, что стану такой же.

– Ты никогда не могла стать такой же.

– Нет, могла. Шла к этому. Но тут выдавила из себя всю эту злость. До последней капли.

– Ты смогла это сделать?

– Взрослые могут это сделать. Вечные юнцы – нет.

– Они сняли телесериал?

– Нет. Я не осталась на совещание.

Он наблюдал за ней. За время их разговора она не шевельнулась. Демонстрировала не просто спокойствие, а безмятежность женщины, которая была выше всех житейских бурь или надеялась на это.

– Послушай ветер, – её голос осип от усталости. Ветер дул без устали, но не резкий и порывистый, а мягкий, убаюкивающий. – Похож на крылья, которые унесут тебя домой, – едва слышно прошептала она.

Какое-то время он молчал. Потом прошептал:

– Ты спишь?

Она не ответила.

Ему хотелось пересечь комнату, встать у кровати, посмотреть на неё, но он слишком устал, чтобы подняться с кресла.

– Ты – что-то, – добавил он, тоже шёпотом.

Решил, что будет нести вахту, охраняя её сон. Все

равно напряжение не позволило бы уснуть. Под тем или иным именем Ричард Ли Кравет появился бы здесь. Уже направлялся сюда.

Возможно, зрачки Кравета расширились под действием какого-то наркотика. Но как он мог вбирать так много света и не слепнуть?

Пистолет, засунутый между сиденьем и подлокотником, внушал уверенность, из коридора не доносилось ни звука, ветер покачивал весь мир на своих крыльях... Тим заснул.

Ему снился луг с яркими цветами, на котором он играл в детстве, сумрачный, волшебный лес, в котором он никогда не был, и Мишель с осколками чего– то блестящего в левом глазу и кровоточащим обрубком руки.

Глава 21

В 3:16 утра Крайт припарковался на обочине Тихоокеанской прибрежной автострады, в половине квартала к югу от отеля.

Отправив текстовое сообщение, в котором потребовал информацию о недавних случаях использования кредитной карточки Тимоти Кэрриером, прежде всего в отеле, где тот остановился, Крайт открыл «дипломат», присланный вместе с новым автомобилем.

В «дипломате» лежали модернизированный пистолет-пулемёт «Глок 18», четыре полностью снаряжённые обоймы, два глушителя и плечевая кобура.

Крайт восхищался этим оружием. В тире он отстрелял из такого несколько тысяч патронов. При скорострельности 1300 выстрелов в минуту «Глок 18» не рвался из рук, легко контролировался стрелком.

Обоймы, по требованию Крайта, ему прислали специальные, удлинённые, на тридцать три патрона. Они позволяли максимально использовать потенциал пистолета-пулемёта при стрельбе очередями. Он вставил одну в рукоятку.

Поскольку ствол удлинили и нарезали на нём резьбу, Крайту не составило труда навернуть на него один из глушителей.

Крайт чувствовал сродство с этим пистолетом. Оружие не помнило своего изготовителя, точно так же, как Крайт не помнил мать или детство. Они оба не имели корней, не знали жалости и служили смерти.

Для тайного владыки Земли этот модифицированный «Глок 18» был Эскалибуром.

По пути на юг, благо машин было мало, Крайт снял пиджак спортивного покроя. Теперь отцепил кобуру и вместе с пистолетом «СИГ П245» сунул под водительское сиденье.

Взял кобуру, предназначенную для «Глока» с глушителем и удлинённой обоймой. Закрепив на себе, вышел из «Шевроле», шевельнул плечами, удовлетворённо кивнул. Кобура движениям не мешала. Достал пиджак, надел, сунул в кобуру пистолет, который уютно устроился на левом боку.

В столь поздний час даже по Тихоокеанской прибрежной автостраде путешествовал только ветер. Крайт полной грудью вдохнул ночной воздух. Без выхлопов пролетающих мимо автомобилей он пах чистотой и океаном.

В этот момент Крайт мог поверить, что придёт день, когда автомобили перестанут ездить по дорогам, а люди – ходить по прибрежным холмам, да и вообще по земле. Когда павшие более не смогут подняться, а ветер и дождь смогут со временем стереть все следы того, что не построено природой. Земля скроет все кости от солнца и луны, и под холодными звёздами будет лежать спокойствие, лишённое всех желаний и надежд. Тишину никогда не нарушит ни песня, ни смех. Это будет покой не молитвы, не созерцания, а пустоты. Вот тогда Крайт смог бы сказать, что его работа успешно завершена.

Сидя в автомобиле, он дожидался получения затребованной информации. Кодированное текстовое сообщение пришло в 3:37.

Тимоти Кэрриер в последние двенадцать часов дважды воспользовался карточкой «Виза». Первый раз, чтобы расплатиться за бензин. Второй, недавно, менее трёх с половиной часов тому назад, при регистрации в отеле, рядом с которым припарковался Крайт.

Поскольку отель входил в сеть, имеющую компьютеризованную систему бронирования в масштабах всей страны, источники Крайта смогли установить, что мистер и миссис Кэрриер остановились на ночь в номере 308.

«Мистер и миссис» его позабавило. Какой головокружительный роман!

Думая о них в номере отеля, Крайт вспомнил, что его просили изнасиловать женщину.

Он хотел её изнасиловать. Ранее насиловал женщин, куда менее симпатичных, чем она. У него никогда не возникало с этим проблемы, если заказчики выставляли такое требование. Ему также хотелось вставить в каждое из основных наружных отверстий этой Пейкуэтт репродукцию, -которую вырвал из рамы в её спальне.

К сожалению, ситуация изменилась. По собственному опыту он знал: в тех редких случаях, когда терялся элемент внезапности, он мог гарантировать успех лишь безжалостным применением всесокрушающей силы.

Чтобы добраться до этой женщины, ему, судя по всему, предстояло убить Кэрриера. Во время атаки случайная пуля могла задеть и её. А если бы она закричала, если б начала сопротивляться, Крайту не оставалось ничего другого, как застрелить её, не изнасиловав.

Этот вариант тоже годился. При сложившихся обстоятельствах на другое рассчитывать и не приходилось. Ещё два трупа на пути ко дню пустых дорог, тишине пустоты.

Крайт вылез из автомобиля, запер дверцы. В этом веке люди так и норовили покуситься на чужое.

Вместо того чтобы сразу войти в отель, он направился к трёхэтажному гаражу. «Эксплорер» нашёл, где и ожидал, в юго-западном углу первого этажа.

Если охранник и патрулировал гараж, в этот момент он находился на другом этаже. А скорее всего, отель полагался на камеры наблюдения, коих Крайт заметил несколько.

Камеры его не пугали. Электронные записи могли потеряться, системы слежения ломались.

В мире, с каждым днём все дальше уходившем от истины, росло число людей, которым виртуальное заменяло реальность, а все виртуальное поддавалось корректировке.

По той же причине Крайт не боялся отпечатков пальцев или анализа ДНК. То были всего лишь некие образы, первый – отпечаток, оставленный маслами кожи, второй – структура макромолекулы.

Образы эти оценивали эксперты с тем, чтобы определить их полезность в качестве улик. И имелось множество способов убедить эксперта неправильно «прочитать» образ и даже изменить его. Американцы относились к «экспертам» с такой трогательной доверчивостью.

Вместо того чтобы выйти из гаража на дорожку, ведущую к главному входу, Крайт воспользовался вторым выходом и оказался на дорожке, которая протянулась вдоль южной стены отеля. Вдоль неё росли кусты гибискуса, большие красные цветы, которые трепал ветер. Гибискус не был ядовитым растением.

Иногда Крайту требовалось ядовитое растение, чтобы решить поставленную перед ним задачу. Дурман вонючий, олеандр, ландыш майский служили ему очень даже неплохо.

От гибискуса, однако, прока не было.

Он подошёл к двери. Дверь открывалась на лестницу. Крайт начал подниматься на третий этаж.

Глава 22

Какой-то звук вырвал Тима из тревожного сна.

Давным-давно он узнал, что выживание зависит от умения сбрасывать сонливость, будто одеяло. В голове мгновенно прояснилось, он выпрямился в кресле, вытащил пистолет из щели между подушкой сиденья и подлокотником.

И хотя изо всех сил напрягал слух, больше ничего не услышал. Иногда звук был частью сна, и будил он только потому, что звук этот ассоциировался со смертью человека, которую ты видел в реальной жизни.

Зелёные цифры электронных часов показывали текущее время – 3:44. Он проспал пару часов.

Посмотрел на балконные двери.

Шторы на прежнем месте.

Теперь Тим слышал ветер, который не завывал, а успокаивающе урчал.

Вдруг заговорила Линда, и Тим осознал, что его разбудил её сонный голос.

– Молли. Ох, Молли, нет, нет.

В её словах слышалось глубокое отчаяние.

Во сне она повернулась на бок. И сейчас лежала в позе зародыша, обнимая руками подушку, крепко прижимая её к груди.

– Нет... нет... ох, нет, – прошептала она, а потом слова перешли во всхлипывание.

Поднявшись с кресла, Тим почувствовал, что

Линде не снится страшный сон. Нет, во сне она перенеслась в прошлое, где существовала и, вероятно, умерла настоящая Молли.

Прежде чем этот разговор во сне смог открыть новые подробности о её прошлом, царящую в отеле тишину нарушил другой звук, и доносился он из коридора.

Тим приложил ухо к щели, которая тянулась вдоль дверной коробки. Подумал, что узнал скрип двери, которая вела на южную лестницу.

В щёлку потянуло холодным воздухом.

В коридоре вновь воцарилась тишина, только теперь не спокойствия, а напряжённого ожидания.

Если Тим правильно определил источник шума, кто-то стоял на лестничной площадке, держа дверь на лестницу открытой, оглядывая коридор третьего этажа.

Подтверждением стал скрип осторожно закрываемой двери.

Редко кто из припозднившихся гостей мог проявить такую заботу о покое других постояльцев. А уж сотрудники отеля вообще об этом не думали.

Тим приник к глазку. Широкоугольная линза искажала коридор.

Этот момент не был точкой, пройдя которую нельзя повернуть назад. Тим миновал её гораздо раньше, когда вошёл в дом Линды, когда увидел, что в гостиной у неё не телевизор, а изображение телевизора, когда принял решение, столь же твёрдое, что и решение Колумба, поднявшего якорь в августе 1492 года.

Тим стоял на развилке, без которой не обходится ни одно опасное предприятие, когда мозг либо мобилизует все свои резервы, чтобы достойно ответить на вызов, либо оказывается неспособным схватиться с врагом на равных, когда сердце либо берет на себя роль направляющего компаса, либо сжимается в комок в страхе перед грядущим, когда успех становится либо возможным, либо нет.