Текст книги "Дракон должен умереть. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Дин Лейпек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Ты – дракон

Когда немного потеплело и выглянуло нестерпимо яркое солнце, отражающееся от нестерпимо белого снега, Джоан и Сагр выбрались на улицу и стали разгребать двор. Джоан поняла, почему одна из стен прилепилась к самой скале. В заветрии утеса снега намело намного меньше, чем вокруг, и под самым обрывом даже осталась узенькая, почти не засыпанная снегом каменистая тропинка. Она проследила взглядом тропинку дальше, туда, где ущелье поворачивало, скрываясь за скалами, и там...

– Сагр! Смотри! Там кто-то идет.

– Где?

– Вот там, у самого поворота.

Сагр прищурился. Вдоль отвесной стены пробиралась маленькая фигурка.

– Сагр! Это Генри!

– Вряд ли. Ты верно заметила, что он не сможет пройти через перевал. Это кто-то из деревни.

– Да нет же! Это точно он! Я же вижу.

– Ты не можешь видеть на таком расстоянии.

– Глупости, какое тут расстояние. Конечно, это он. Лицо его, и куртка, вон на кармане оторванная застежка...

– Джоан! Прекрати нести чушь. Тут добрая миля. Я с трудом могу разглядеть человека, а ты говоришь про застежку...

Она удивленно посмотрела на него..

– Но я вижу. Честно!

– Готова поспорить?

– Да!

– И что будет, если это не Генри?

– Я так сильно расстроюсь, что еще что-нибудь требовать с меня будет несправедливо.

Сагр улыбнулся.

– Договорились.

– Можно я пойду ему навстречу?

– Нет.

– Но...

– Пойдем вместе.

***

Генри остановился и прислонился к каменной стене. Оставалось пройти совсем немного, значит, можно было позволить себе немного передохнуть. Он достал фляжку, хлебнул, поморщился и откашлялся. Посмотрел наверх, и в этот момент увидел две фигуры, спускающиеся к нему по узкой дорожке вдоль скалы, где снега было поменьше. Он сразу понял, кто есть кто. Джоан бежала вприпрыжку, легко, как горная коза, перепрыгивая камни и на бегу преодолевая узкие и опасные места. Генри слышал, как Сагр пару раз предостерегающе окликнул ее, но она обратила на него внимания. Последние несколько шагов Джоан преодолела одним прыжком, соскочив с большой каменной ступени, и остановилась прямо перед Генри. У нее были раскрасневшиеся от холода щеки, сияющие глаза, выбившиеся из под капюшона заиндевевшие волосы – и улыбка от уха до уха.

– Ты вернулся!

Он улыбнулся.

– Я же обещал.

– Сагр! – она обернулась назад. – Я же говорила, что это Генри!

– Говорила. Значит, ты выиграла. Мы, кстати, не договорились, что будет в этом случае.

Она улыбнулась, как показалось Генри, слегка смущенно.

– Как ты добрался сюда? – спросила она, недоверчиво поглядывая на его широкие лыжи.

– С трудом. Пойдемте, я уже порядком замерз. И устал.

***

Генри сидел, вытянув ноги, чувствуя, как мышцы постепенно согреваются и расслабляются. Он обожал это ощущение – вернее, целый сонм ощущений, обозначаемый простым словом «добрался». В доме было очень тепло, как обычно, сильно пахло самыми разными травами, молоком – и настойками. Генри клонило в сон, и потому он только вполуха прислушивался к тому, что рассказывала Джоан, пока они ужинали. Она говорила, не умолкая, перескакивая с одного на другое, сбивчиво и очень увлеченно. Генри кивал, стараясь делать это в правильных местах.

Когда поток слов иссяк, и еда тоже закончилась, Джоан сложила руки точно так же, как это делал обычно Сагр, и сильно задумалась, и, глядя перед собой. Спустяя некоторое время она спросила:

– Сагр, а у огня есть все сущности? Или он как свет?

– Есть, и не три, а гораздо больше.

– А как тогда их отделить друг от друга?

– Кого?

– Ну, например, сущность пламени свечи и света от нее?

– Никак. В этот момент сущность пламени и света сливаются в одну.

Она кивнула и снова задумалась. Генри слегка приподнял брови, и Сагр утвердительно прикрыл глаза. Значит, она уже учится различать сущности. В таком случае можно попробовать...

Генри еще раз посмотрел на Джоан. И в этот момент ему показалось, что ее глаза, обычно спокойного орехового цвета, на мгновение стали ярко желтыми. Он моргнул, и все снова стало нормально. «Пламя свечи, – подумал Генри не очень уверенно. – Это пламя отразилось в ее глазах».

***

– Генри!

– Что?

– Смотри, как я умею!

Он прищурился и увидел, как Джоан ловко забирается по уступам скалы наверх и потом спрыгивает, делая в полете сальто.

– Отлично! А ты помнишь, что если ты свернешь себе шею, то мне отрубят голову?

– Конечно! Но я-а-а не сверну-у-у себе-е-е ше-е-ею-у-у, – пропела она, мгновенно подскочила к нему и замерла, стоя на одной ноге и подняв руки.

– Ты уверена?

– Уверена, – Джоан выпрямилась и медленно опустила руки таким величественным и грациозным движением, что Генри вздрогнул. – Я же дракон.

«Ты – дракон», подумал он и еще раз поежился.

– Пойдем домой, Джо. Я уже начал замерзать.

***

– Джоан, сосредоточься, пожалуйста.

– Я сосредоточена, Сагр! Я настолько сосредоточена, что, кажется, сейчас сожмусь в одну маленькую сосредоточенную точку.

– Ты все запомнила?

– Да. Я должна смотреть на свечу, отпустить мысли и думать лишь об ощущении полета.

– Правильно.

– Сагр!

– Да?

– Я не могу одновременно быть сосредоточенной и отпустить мысли.

– Можешь. Ты просто должна отпустить мысли... сосредоточенно. Медленно и четко, осознавая, что ты делаешь.

Джоан кивнула. Генри стоял у девочки за спиной, держа руки у нее на плечах. Сказать по правде, ему было сильно не по себе. Он только один раз делал то, что они собирались сейчас сделать, и результат тогда оказался близким к плачевному. Конечно, Джоан была феноменально подготовлена, но все же...

– Хорошо, Джоан. Начинай.

Было очень тихо. Генри слышал дыхание Сагра, спокойное и ровное, и дыхание Джоан, которое становилось все медленнее и глубже. Пламя свечи слегка дрожало, на стене колыхались тени. Ему казалось, он слышит...

...Как ветер, гуляющий по вершинам сосен, рассказывает им о неведомых островах, затерянных посреди океана. Как чайки рыдают на похоронах уходящего солнца, и сама вода окрашивается в цвет крови, чтобы потом стать траурно черной. Как капли дождя, разбиваясь о листья, падают на землю мириадами брызг...

... Скрип заступа о промерзшую землю...

... Гул лавины далеко в горах...

... Звон металла под кузнечным молотом...

... Лязг меча...

... Гул толпы...

... Скрип гравия под сапогом...

... Шелест ветра на конце крыла...

... Свист ветра сквозь пустоту...

Здравствуй, Генри.

Кто ты?

Я – Имдагосиад. Начало.

Отпусти ее.

Не могу. Я должен отпустить остальных.

И для этого тебе нужна она.

Да. Она – Последняя. Конец.

И тогда Генри увидел это – конец. Он крикнул, потому что не мог ничего сделать, и не мог смотреть на то, что видел. Он видел...

– Генри!

Он резко открыл глаза, вырываясь из своего кошмара. Джоан сидела на стуле, белая как мел, и смотрела на Генри широко раскрытыми глазами. Он лежал на полу, а Сагр склонился над ним.

Генри неловко поднялся на ноги, не спуская взгляда с Джоан. Она смотрела в ответ, и Генри понял, что она сейчас видела тоже самое. Смерть – и собственное бессилие, как во сне, когда не можешь пошевелиться, хотя нужно бежать.

– Что это было? – спросил Сагр несколько раздраженно.

Генри с трудом оторвал взгляд от Джоан и повернулся к нему.

– А что ты видел?

– Ничего. Я видел только, как вы оба отключились почти одновременно, а потом страшно кричали. Я мог бы подумать, что вы вдвоем решили меня здорово разыграть, если бы у вас обоих на время не пропал пульс.

Генри снова повернулся к Джоан. Она сидела на самом краешке стула и очень сильно дрожала.

– Сагр, мне кажется, нам обоим сейчас надо что-то очень укрепительно-успокоительное. У тебя есть что-нибудь такое?

– Конечно. Пустырник.

***

– Джоан спит, Генри?

– Да.

– Значит, Имдагосиад? Легендарный светлый дракон, который освободит всех остальных драконов?

– Так он себя назвал. Но у нас нет никаких причин ему верить. С другой стороны, это многое бы объяснило. Хотя бы цвет.

– Расскажи мне, что ты видел.

– Я видел... Как она умирает. Только она была старше.

– Насколько старше?

– Не сильно. Лет двадцать, двадцать пять.

– И от чего она умирала?

– А это так важно?

– Не знаю. Но, по всей видимости, ее смерть как-то связана с тем, что Имдагосиад должен отпустить драконов. Интересно, кстати, что он имел в виду под словом “отпустить”?

– Непонятно. Насколько я знаю, драконы совершенно свободны.

– Насколько я знаю, да. Но мы мало что знаем.

***

Ночью Джоан приснился кошмар. Она уснула прямо за столом почти сразу, как випила пустырника, и Генри отнес ее на кровать за занавеской. Они долго сидели и разговаривали с Сагром, и уже когда оба собирались ложиться, Джоан с криком проснулась. Сагр расспрашивал ее о том, что она увидела, но Джоан наотрез отказалась говорить, и скоро снова уснула.

Генри едва успел закрыть глаза, как его разбудил тот же крик. На этот раз Джоан пожаловалась, что ей холодно. Сагр потрогал ее лоб и тихо выругался. Заставил Джоан выпить кружку отвара, хотя та плакала и плевалась. После этого она уже не просыпалась, но все время ворочалась, стонала и что-то говорила во сне. Сагр просидел с ней полночи, а под утро разбудил Генри, чтобы тот его сменил.

Так они дежурили весь день и всю ночь. На рассвете Генри задремал, сидя на полу у кровати Джоан, и ему приснилось что король Джон сидит за своим шахматным столом, а напротив него в кресле лежит отрубленная голова Генри. Король печальным голосом твердил, что он же предупреждал, а голова сокрушенно моргала и время от времени говорила королю, какой ход нужно за нее сделать. Генри резко вскинулся, выныривая из этого бреда, и услышал, что дыхание Джоан изменилось. Он приподнялся и посмотрел на нее. Она лежала на боку, а не на спине, и спала хорошо и глубоко. Он пощупал ее лоб, разбудил Сагра, сказал, что с Джоан все хорошо, и завалился спать.

И тогда ему приснился еще один сон, очень странный сон, смутивший настолько, что Генри было неловко даже вспоминать об этом утром. В его сне...

Но после Генри уже не думал о нем. Неделю спустя, когда Джоан окончательно пришла в себя и он уже мог не опасаться за ее здоровье – и свою голову, – Генри уехал, и если не совсем забыл про существование Джоан, то, по крайней мере, вспоминал о ней не часто.

Не так часто, как вспоминала она о нем.

***

В следующий раз он приехал на день рождения Джоан. Хотя Генри догадывался, что лучшим подарком будет он сам, все-таки несколько свертков он принес, отчего праздник получился вполне праздничным, хотя и камерным. От короля пришла книга, сборник северных легенд на такой тонкой бумаге, что об ее край можно было при желании порезать палец, с золотым тиснением на мягкой коже и королевским экслибрисом на первой странице. Леди Теннесси передала Джоан летнее платье, простое, но очень изящное, с наказом носить его в теплое время года не меньше раза в неделю, «потому что женщина не должна все время ходить, как батрак». К платью прилагалась подробная рисованная инструкция, каким образом его можно выпускать и надставлять, чтобы оно продолжало расти вместе с Джоан, и Генри видел по глазам девочки, что его мать не ошиблась в выборе.

Его собственный подарок был более невзрачным, чем два других. Он отдал Джоан свой складной карманный нож, с которым пробегал все детство по горам и которым вырезал много полезных и еще больше бесполезных вещей. Джоан, однако, подарок оценила, и попросила Генри, чтобы он научил ее что-нибудь вырезать. Они долго сидели на теплом весеннем солнце, выстругивая кошек, собак, змей, лягушек – и драконов – из дерева. У Джоан были ловкие пальцы, и она быстро училась, так что последний дракончик, вырезанной целиком ею самой, получился даже лучше, чем выструганные Генри. Джоан такое занятие ужасно понравилось, и она расставила все фигурки на подоконнике маленького окошка в виде небольшой выставки. Немного погодя Джоан извлекла из этой компании своего дракончика и, несколько заминаясь, спросила у Генри, не хотел бы он взять его с собой. Генри принял подарок со всей серьезностью и положил в нагрудный карман, где носил только самые ценные вещи – и письма любимых женщин. Сейчас карман был пуст, и когда две недели спустя Генри спускался с гор, ему казалось, что дракончик слегка впивается в него когтями на каждом шаге.

***

Еще раз Генри приехал в конце лета и остался на целый месяц – отчасти потому, что обожал ходить осенью по горам, отчасти потому, что ему очень хотелось целый месяц провести в глуши. Ему необходима была тишина. Он расстался с Кларой Бринн хорошо, очень хорошо. Но это не избавило его от желания вернуться. И он отлично понимал, что возвращаться нельзя.

Они с Джоан устраивали долгие прогулки и даже целые походы – с ночевками, охотой и навыками выживания в горах. Порой, когда Генри смотрел, как Джоан слетает с крутого склона или, наоборот, взлетает вверх по практически отвесной стене, сердце уходило у него в пятки. Но она дело это так ловко, уверенно и даже грациозно, что Генри в конце концов почти перестал беспокоиться и пугаться. Почти.

***

Когда Генри приехал осенью, Джоан попросила привезти ей книг. «Нормальных книг», – уточнила она, поморщившись, и Генри понял, что Джоан уже освоила все тома академической литературы, имевшиеся у Сагра, а перечитывать их по второму кругу ее пока не тянуло. Генри уже начал обдумывать, каким образом он может притащить приличное количество книг – потому что парой томов явно было не обойтись – как вдруг ему в голову пришла идея совершенно другого рода. Он обдумал ее немного, посоветовался с Сагром – и они вместе пришли к выводу, что это вполне неплохая мысль.

Так было решено, что эту зиму Джоан проведет в Тэнгейле. Сагр считал, что девочке будет на пользу смена обстановки, и что под присмотром Генри она не будет представлять большой опасности.

Поразмыслив еще немного, Генри предложил, что в Тэнгейл можно было бы пригласить и короля. Джоан пришла от этой идеи в полный восторг, Сагр не возражал. Они быстро собрались, чтобы успеть спуститься с гор до снегопадов. Генри отвел Джоан в Тэнгейл – и почти сразу же уехал вместе с Ленни за королем, оставив девочку на попечение своей матери. Нельзя сказать, что ему это нравилось – но вовсе не потому, что он опасался за Джоан. Насколько он мог судить, девочка вполне справлялась с драконом сама – ни разу больше Генри не видел, чтобы ее глаза становились желтыми и не разу больше не замечал призрачных серебряных крыльев за ее спиной.

Куда больше опасений у него вызывала его мать. Генри не мог быть уверен до конца – но почему-то ему казалось, что в его отсутствие они будут говорить о чем-то таком, о чем им лучше не говорить.

Например, о нем.

***

– Я не могу, Генри, – повторил король в очередной раз, со смесью смущения и недовольства.

Генри молчал. Он очень многое хотел сказать – но не мог. Это были совсем не те слова, которые стоило говорить своему сюзерену.

– Она очень вас ждет, ваше величество, – заметил Генри наконец тихо, очень стараясь, чтобы в голосе не слышно было укора. Судя по тому, что король поморщился, получилось не очень хорошо.

– Я уже сказал тебе, Генри. Сейчас совсем не время.

Генри кивнул. Король не рассказал ему ничего внятного – но Генри уже успел узнать последние придворные слухи. Судя по всему, на этот раз принц Джон попал не просто в неприятную историю – кто-то бросил слово «отравился», другие подхватили, и теперь весь двор вполголоса обсуждал, что принц пытался покончить с собой.

– Ваше величество, – снова осторожно начал Генри, – я понимаю, что вам сейчас должно быть тяжело – но это действительно очень важно для Джоан. Я не могу ручаться... – Генри запнулся, чувствуя, что действует не совсем честно. Потом вспомнил про Джоан, и продолжил: – Я не могу ручаться, что ей не станет хуже, если вы не приедете.

Король поморщился. Закрыл лицо руками. Шумно вздохнул.

– Я не могу, – неразборчиво пробормотал он в свои ладони. Поднял взгляд на Генри, и тот увидел, что король опять сильно постарел.

– Дело не в Джоне. Не только в нем – хотя я и не хочу сейчас его оставлять. Понимаешь... Я боюсь.

– Чего, ваше величество? – удивился Генри. – Джоан совершенно не опасна. Она стабильна, контролирует себя...

– Я не этого боюсь, – прервал его король. – Я... Понимаешь, я думаю, что мне не стоит снова сильно к ней привязываться.

– В смысле... привязываться? – не понял Генри.

– Видишь ли... – снова замялся король. – Я уже привык к тому, что ее нет рядом. Мне кажется, не стоит этого менять. Мы не знаем, чем закончится ее обучение... Что, если все так и останется? Или... станет еще хуже? Представляешь, как мне будет тогда тяжело?

Изумление застыло на лице Генри, превратившись в маску.

– Не надо, Теннесси, – почти резко бросил король. – Не смотри на меня так. Я не приеду. Это решено.

Генри медленно поднялся.

– Разрешите идти, ваше величество? – спросил он медленно и спокойно.

– Иди, – кивнул король. Затем будто бы что-то вспомнил – вскочил и из ящика стола достал шкатулку. – Передай ей это от меня.

– Конечно, – голос Генри не дрогнул.

Выходя, он постарался закрыть за собой дверь как можно аккуратнее и тише. Это стоило ему большого усилия. Но он справился.

***

Чем ближе Генри подъезжал к Тэнгейлу, тем тоскливей становилось у него на душе. Он пытался придумать, что скажет Джоан, как сообщит ей – и не мог.

Весь последний день пути шел дождь – противный холодный осенний дождь, который промочил Генри и Ленни насквозь задолго до того, как они добрались до замка. Вечером похолодало – дождь из холодного стал ледяным, а когда они въезжали в замок по откидному мосту, и вовсе превратился в мокрый снег. Падая на влажную землю, снег превращался в кашу, потом стал подмерзать, каменные плиты и ступени в замке покрылись прозрачной гладкой коркой, а поверх стал ложиться белый, еще как будто бы не настоящий первый осенний снег. Фонарь, освещавший вход в Большой дом, высвечивал хлопья, которые летели все медленнее, оседали на неровных грубых каменных стенах, налипали на широкие доски тяжелых дверей, заметали высокий порог.

Внутри было удивительно тепло, тихо и пусто. Генри остановился в холле – греясь и одновременно собираясь с мыслями.

Где-то наверху скрипнула дверь. Он вскинул голову – и увидел Джоан, стоявшую на узком каменном карнизе на уровне второго этажа, прямо над входом в зал. Дверь осталась от старой планировки дома, когда над залом была мансарда, а вместо большого холла с широкой парадной лестницей гостей встречали темные сени и несколько узких крутых лестничных маршей, втиснутых между стен.

– Что ты там делаешь? – удивленно спросил Генри.

– Исследовала балки в зале, – невозмутимо ответила Джоан. – На них, кстати, тоже очень пыльно.

– Тоже?

– Как в том трактире.

– А. Спустись, пожалуйста.

– Хорошо, – пожала плечами девочка – и тут же спрыгнула на пол.

– Где папа? – спросила Джоан, подходя. Генри замер. Это был именно тот вопрос, которого он боялся всю дорогу.

– Он... Король не сможет приехать.

Наверное, если бы Джоан расплакалась или просто огорчилась, это было бы лучше. Но ее лицо с тонкими чертами замерло, на мгновение стало очень холодным, резким, почти неприятным, а потом она ответила, тихо и отчетливо:

– Ясно.

– С твоим братом случилась беда. Король не мог его оставить.

Джоан кивнула, коротко и серьезно.

– Конечно.

Генри смотрел на Джоан, на ее лицо, которое неожиданно стало очень взрослым, собранным – и как будто чужим. Она не встречалась с ним взглядом.

– Джо... – начал он тихо, но она резко помотала головой.

– Не надо. Не говори мне ничего, – она быстро развернулась и убежала наверх, перепрыгивая через две ступени на каждом шагу. Генри глубоко вздохнул – и медленно пошел следом, в свою комнату. Он промок и замерз. Нужно было переодеться.

***

Они больше не разговаривали на эту тему – по правде сказать, Джоан с момента возвращения Генри вообще перестала с кем бы то ни было разговаривать. Генри немного беспокоился за нее – он отлично понимал, чем это может обернуться. Причем в прямом смысле слова. Но и придумать, как заставить Джоан говорить, Генри не мог.

Он передал ей шкатулку. Там оказался кулон – крупный бриллиант в тонкой оправе на серебряной цепочке. Джоан достала его, надела на шею и спрятала кулон на груди. Но ничего не сказала.

Два дня спустя они сидели в зале. Леди Теннесси вязала, Джоан читала, Генри, который не умел вязать и не хотел читать, смотрел на тени, плясавшие на потолке. Балки, оставшиеся от старого перекрытия, рассекали потолок на квадраты. Сверху стропила поддерживали скатную кровлю. Старое перекрытие было снято при деде Генри, точнее, при бабушке, которая не выносила чад и духоту, стоявшие под низким потолком, и распорядилась убрать его, чтобы дым и запахи поднимались под крышу. Решение было удачным – если не считать того, что вместе с чадом наверх уходило тепло. В зале стало холодно – поэтому следующему лорду Теннесси пришлось утеплить кровлю и построить новый камин, способный хоть как-то обогреть огромны зал. Но, бесспорно, зал в его нынешнем виде выгодно отличался от старой комнаты, которая превосходила столовую трактира только своими размерами.

Генри смотрел на тени, играющие на балках, и на тени, которые эти балки отбрасывали, и неожиданно спросил:

– Джоан, а как ты туда забралась?

Она тихо отозвалась, не поднимая головы:

– Куда?

– На балки.

Джоан ответила не сразу. Генри казалось, что в ней борются между собой желание поговорить с ним – и желание продолжать молчать. Он с любопытством следил за ней. Наконец Джоан посмотрела на него и слегка пожала плечами.

– Легко. Я запрыгнула туда со стола.

Генри обернулся. Позади него стоял большой стол. В последнее время в Тэнгейле редко принимали гостей – но во времена отца Генри за этим столом сидело и сорок, и пятьдесят человек. Стол стоял прямо посередине зала, с одного конца окруженный стульями. Генри мысленно оценил расстояние до балок. Они висели низко – но все равно гораздо выше Джоан, даже если бы она залезла на стол.

Джоан заметила его взгляд и нетерпеливо вздохнула.

– Не веришь?

– Скажем так – сомневаюсь, – слегка улыбнулся Генри.

Джоан тряхнула головой.

– Ну хорошо. А как бы ты туда забрался?

– Со стола, – Генри улыбнулся еще шире.

Джоан изумленно посмотрела на него.

– Но ведь я сделала это точно так же.

Генри продолжал улыбаться. Леди Теннесси оторвалась от вязания и с интересом следила за ними.

Джоан фыркнула.

– Ты хочешь сказать, что я не могу сделать это так же хорошо, как и ты? – для девочки-подростка она держалась очень спокойно, но в голосе начало прорываться раздражение. – За сколько ты бы туда залез?

– В два счета, – еще шире улыбнулся Генри. Потом подумал и добавил: – Хотя, скорее, в четыре.

Джоан прищурилась и хотела что-то ответить – судя по всему, что-то достаточно резкое, но в этот момент леди Теннесси впервые подала голос.

– Почему бы вам не перестать спорить и не устроить соревнование?

Генри взглянул на мать. Она улыбнулась и слегка приподняла брови:

– Или ты боишься проиграть, Генри?

Он только покачал головой и тут же поднялся.

– Ты хочешь? – спросил он Джоан, но по тому, как загорелись ее глаза, уже понял, что да. Хочет.

– Как будем соревноваться? – спросила она как будто небрежно, старательно скрывая радостное возбуждение. Генри подыграл ей, ответив так же равнодушно:

– Кто первый доберется отсюда до двери наверху?

– Идет.

– Отлично, – хлопнула в ладоши леди Теннесси. Она отложила в сторону спицы и тоже встала. – Генри, отодвинь стулья от края стола и подвинь их сюда. Вот так. Это будет старт. По моей команде можете начинать.

Генри поставил стулья на указанное место. На губах то и дело мелькала улыбка, но он старался сдерживать себя. Джоан могла обидеться.

Они встали на линию старта.

– Приготовились?

Генри слегка наклонился вперед. Краем глаза он видел, что Джоан повторила его движение.

– Внимание...

Генри слегка прикрыл глаза, идеально выравнивая дыхание.

– Начали!

Генри распахнул глаза.

Два шага вперед.

Раз.

Запрыгнуть на стол, и тут же, на инерции, оттолкнуться и схватиться руками за балку сверху.

Два.

Откинуться – и с силой забросить тело наверх, на продольную перекладину, немного под углом, проскользнув спиной по гладкому закопченному дереву.

Три.

Мгновенно подняться на ноги и побежать вперед, через балки, огибая на лету вертикальные стойки, перехватывая их одной рукой.

Четыре.

Они подскочили к двери одновременно, соскочив с двух параллельно идущих перекладин, столкнулись, Генри машинально оперся о дверь рукой, она распахнулась – а за ней не было ничего. Генри качнулся, попытался удержать равновесие – но рядом стояла Джоан, он испугался, что заденет ее, дернул рукой, еще раз качнулся – и упал вниз.

Он успел сгруппироваться, сразу по приземлении несколько раз перекатился, смягчая удар, и остановился, лежа на спине и раскинув руки.

– Генри!

Он не слышал, как Джоан спрыгнула и подбежала к нему, но неожиданно ее руки стали беспорядочно ощупывать его лицо, плечи и грудь.

– Генри! Эй! Генри, очнись!

Он больше не мог сдерживаться – улыбка расползлась на лице, и он лежал, не открывая глаз и почему-то чувствуя себя при этом очень счастливым.

Внезапно она с силой пнула его в бок.

– А-уч! – он резко открыл глаза и недовольно посмотрел на нее. – Я на этот бок упал!

– Я решила, что ты умер!

– А ты всегда пинаешь покойников?

– Только если они притворяются, – пробурчала она.

Генри снова не выдержал и улыбнулся.

– Не умирай, пожалуйста, – вдруг попросила Джоан тихо.

Генри перестал улыбаться. Джоан молчала и была очень серьезной.

Он сел, охнул и поморщился.

– Не могу обещать, что не умру, – пробормотал Генри, тяжело поднимаясь на ноги, – но очень постараюсь сделать это не так по-идиотски.

Джоан слабо улыбнулась, продолжая сидеть на полу.

В этот момент дверь зала распахнулась и к ним выглянула леди Теннесси.

– Ты живой? – спросила она сухо.

– Судя по тому, что Джо меня пнула – вполне.

– Не поняла.

– Она пинает только живых покойников.

– В смысле?

– Не важно. Давайте ужинать. Джо, не сиди на полу.

– Мне не холодно.

– Я знаю. Но я не настолько хорошо успел его протереть, чтобы он стал менее грязным.

***

С тех пор Джоан снова стала собой – болтала, огрызалась, подкалывала и повсюду забиралась. Генри забирался вместе с ней – показывал укромные уголки замка и любимые с детства места. Если погода была хорошей, они ходили гулять, надевая широкие лыжи и со свистом спускаясь по заснеженным склонам, чтобы потом долго тащиться наверх. Иногда они брали с собой лук и стрелы, и Генри учил Джоан, как охотиться в зимнем лесу, что делать, чтобы зверь тебя не заметил, как прицелиться, чтобы не устала рука, как выслеживать подбитую дичь, как потрошить и разделывать тушу. Последнее вызывало у Джоан явное неудовольствие, и в конце концов она заметила, что они могли бы дотащить добычу и так, а мясник в замке ее бы уже и разделал. На это Генри заметил, что и так, конечно, можно, но далеко не всегда к луку и стрелам в лесу полагается замок с мясником. Джоан задумалась.

Леди Теннесси учила Джоан шить и вязать, хотя последнее не вызывало у девочки большого энтузиазма. Она продолжала заглатывать фамильную библиотеку Теннесси том за томом, подсадив на это в какой-то момент и Генри, и несколько недель леди Теннесси чуть ли не пинками выгоняла их на улицу, заставляя откладывать книги в сторону, одеваться и выходить на колючий, бодрящий, звенящий морозный воздух. Они ворчали и неохотно выбирались из дома – а вечером часто возвращались уже после захода солнца. Сметали со стола все, что подавали, и почти сразу заваливались спать, даже Джоан, обычно ложившаяся поздно и встававшая раньше всех. Она еще подросла, окрепла и даже немного округлилась, постепенно из худощавой девочки превращаясь в... Но Генри особенно не думал об этом. Это было не очень интересно.

Однажды в феврале после обеда начался такой буран, что Генри и Джоан срочно пришлось вернуться. Он отправил ее домой, а сам ненадолго задержался, разговорившись с одним из лучников, охранявших замок. Когда Генри проходил через холл, из приоткрытой двери каминного зала раздались голоса. Он уже собирался пройти мимо, но тут до него долетела одна фраза, и он остановился.

– А почему Генри обычно молчит? А если говорит, то делает это так, как будто ему не очень хочется это делать?

– Потому что он очень хочет нравиться женщинам, а женщинам очень нравятся молчаливые мужчины.

Наступила тишина, потом Джоан снова спросила:

– А почему они им нравятся?

– Кто?

– Молчаливые мужчины. Женщинам.

– Потому что молчаливые мужчины кажутся им загадочными и неприступными, а все женщины по природе своей крайне любопытны, и им до смерти хочется разгадать загадку этих мужчин.

Снова наступила пауза, и Генри мысленно представил, как Джоан серьезно кивает.

– А у Генри...

– Что?

– У Генри тоже есть своя загадка?

– Конечно. Он же молчаливый мужчина.

– И что это за загадка?

Он услышал, как леди Теннесси тихо рассмеялась.

– Э нет, Джоан. Разгадывать загадку мужчины каждая женщина должна сама.

На это Джоан, к счастью, уже ничего не ответила, и Генри тихо ушел, пока дамы не заметили его присутствия.

***

Вечером он заглянул в кабинет. Предполагалось, что после смерти отца кабинет должен был перейти к Генри, новому лорду Теннесси, но он в то время редко бывал дома, и в результате леди Теннесси присвоила кабинет себе. Впрочем, слово «присвоила» было не совсем верным. Леди Теннесси любила своего мужа, несмотря на его многочисленные измены – отчасти потому, что, несмотря на них, он любил ее, – и потому после смерти лорда дорожила всем, что напоминало ей о покойном супруге – в первую очередь, его кабинетом. Она поддерживала в комнате идеальный порядок, оставив все в точности так же, как было при жизни мужа, и в основном приходила сюда или читать, или заниматься рукоделием, или разбираться с делами области – теми делами, которыми должен был бы заниматься Генри, но про которые он частенько забывал. Мать корила его, и Генри на время снова становился образцовым лендлордом – пока очередное приключение, любовного или какого-либо иного толка, не увлекало его. Однако, поскольку леди Теннесси умела в совершенстве подделывать его подпись, никто, кроме управляющего Губерта, ни о чем не подозревал.

Генри застал мать за вязанием чего-то грандиозного. Она работала поочередно сразу несколькими парами спиц, все время сверяясь с рисунками и считая вполголоса петли. Когда Генри вошел, она не подняла головы и не прекратила считать. Он сел в кресло напротив и некоторое время молча наблюдал за ней. Он любил смотреть на мать, когда та была чем-нибудь занята.

– Ты что-то хотел сказать мне, Генри? – наконец произнесла леди Теннесси очень размеренно, в такт спицам.