Текст книги "Дракон должен умереть. Книга 1 (СИ)"

Автор книги: Дин Лейпек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Во что ты ввязался, Генри?

Разумеется, леди Теннесси не думала сдаваться так легко.

На следующий день после завтрака Генри отпустил Джоан побегать по замку, а сам пошел к своей любимой скамье, стоявшей рядом с самым парапетом. Скамьи этой не было здесь испокон веков, поскольку все предыдущие Теннесси никогда не были способны долго сидеть на месте, если это не были пир и не седло коня, а уж интереса к природе или любви к красивым видам у них не было и подавно. Генри иногда задавался вопросом, почему для него это было важно. Леди Теннесси комментировала подобное вопиющее отклонение от семейной традиции пугающим словом «эволюция», и при этом улыбалась довольно зловеще, как будто данное явление было целиком и полностью ее заслугой. Что вполне могло быть правдой.

Так или иначе, значительную часть своих не очень продолжительных визитов в Тэнгейл Генри проводил именно на этой скамейке, закинув ноги на каменный парапет и скрестив руки на груди. Именно за этим занятием и застала его леди Теннесси. Она подошла, не говоря ни слова, села рядом и некоторое время молчала. Генри уже понадеялся, что она нашла его совсем не для того, чтобы поговорить с глазу на глаз – и, разумеется, ошибся.

– Поскольку принцесса увлеченно изучает архитектуру нашей конюшни и амбаров, у меня есть наконец отличная возможность с тобой поговорить.

Генри промолчал, но лицо его все-таки выдало.

– Не надо строить такую мину, пожалуйста. Что она здесь делает?

– Изучает архитектуру конюшни и амбаров, как ты верно заметила, – ответил Генри невозмутимо, по-прежнему не поворачивая головы.

– Генрик! – сказала жестко леди Теннесси. Генри поджал губы. Мать называла его так, когда начинала сильно раздражаться, и последние лет десять это страшно раздражало его самого.

Он шумно выдохнул и повернулся к матери.

– Джоан здесь проездом. Я везу ее к Сагру, – он многозначительно посмотрел на леди Теннесси. Она сначала прищурилась, потом нахмурилась, а затем подняла брови.

– Ты шутишь.

– Нет.

– Принцесса?

– Именно.

– Во что ты ввязался, Генри?

Это был именно тот вопрос, на который Генри предпочел бы не отвечать ни при каких обстоятельствах. И он уже давно выучил, что в таком случае самая лучшая тактика – не отвечать.

Леди Теннесси откинулась на спинку скамьи и задумчиво провела рукой по губам.

– Ты сам понимаешь, во что ты ввязался? – переформулировала она свой вопрос, и на это Генри мог уже спокойно, хотя и несколько холодно, ответить:

– Более или менее.

Леди Теннесси пристально смотрела на него. Это был именно тот взгляд, которого Генри так опасался. Он предпочел сделать вид, что ничего не заметил.

– Я боюсь, что скорее менее, чем более, – заметила леди Теннесси тихо и как-то грустно.

Генри вздрогнул. Такого тона он не ожидал.

Леди Теннесси встала и ушла, – оставив его, как обычно, в недоумении и со смутным чувством вины. Генри мысленно выругался. Еще ни разу ему не удалось этого избежать, как он ни старался.

Он долго сидел один, продолжая любоваться видом, впрочем, уже без особого удовольствия. Генри никогда бы не услышал Джоан – но, взбегая по лестнице, она спугнула двух голубей, и он обернулся на звук. Она подбежала к скамейке и замерла в двух шагах. В ней была почти нечеловеческая грация, особенно неожиданная в тринадцатилетней девочке. Генри хорошо помнил себя в этом возрасте – когда казалась, что он не способен пройти по комнате, не задев по дороге абсолютно все стоявшие на пути предметы. Это ужасно расстраивало Генри, особенно потому, что всегда раздражало отца. Именно тогда Генри поклялся самому себе, что непременно станет ловким – и стал. По правде говоря, он стал слишком ловким – что если раньше Генри расстраивал отца, то теперь сильно расстраивал леди Теннесси. Неудивительно – редко какая мать обрадовалась бы, глядя, как ее единственное дитя спокойно разгуливает по крыше или по краю пропасти. Да и акробатический прыжок на каменные плиты двора вряд ли вызвал бы у нее бурный восторг.

Пока Генри вспоминал свою интересную молодость, Джоан внезапно вспрыгнула на парапет и стала с интересом рассматривать пропасть внизу.

– Джо, слезь, пожалуйста.

Она удивленно повернулась к нему.

– Почему?

– Слишком опасно. Даже для тебя.

Она рассмеялась.

– Ты серьезно?

– Да. Спустись вниз, будь так добра.

– Ты правда боишься, что я упаду? – спросила она с легкой насмешкой.

– Я не боюсь. Я просто не хочу, чтобы ты упала.

Джоан прищурилась.

– А что ты будешь делать, если я упаду?

– Джо! Спустись. Немедленно.

Она напряглась от металла в его голосе.

– Никто не может мне приказывать, – прошипела Джоан.

Он почувствовал, что вскипает, и потому не ответил.

– Смотри, – сказала она тихо, глядя ему в глаза.

Он не успел ничего сделать. Он не мог бы успеть. Она вдруг раскинула руки в сторону, сделала шаг назад – и упала спиной вперед. Вниз. В пропасть.

– Джо!

Он подскочил к краю и заглянул вниз, – чтобы увидеть, как Джоан, сделав последний оборот в воздухе, аккуратно приземляется на полусогнутые ноги на край скалы у самого основания стены. Она на секунду замерла, по-прежнему держа руки в стороны и проверяя равновесие. Быстро выпрямилась, посмотрела наверх и помахала ему рукой. Генри замер, не в силах пошевелиться. Она как будто пожала плечами и стала осторожно продвигаться по узкому неровному уступу вдоль стены в сторону ворот.

Генри стоял, опираясь руками о карниз и опустив голову. Сначала он сосредоточился целиком на дыхании. Практика, выученная у Сагра – в любой непонятной ситуации прежде всего начать правильно дышать. Это немного помогло. Он заставил себя выпрямиться, потом оторвать руки от парапета. Еще раз глубоко вздохнул – и пошел вниз распорядиться открыть ворота.

***

Джоан протиснулась внутрь, как только между откидным мостом и стеной образовалась достаточно широкая щель. Она весело подскочила к Генри, который стоял в арке ворот, сложив руки на груди.

– Видишь? Ничего страшного, – улыбнулась было Джоан – и резко осеклась.

Генри молча развернулся, Джоан медленно побрела за ним. Они вошли в дом, и в холле он вдруг резко остановился, развернулся и пристально посмотрел на нее.

– Я отвечаю за тебя, ты делаешь то, что я велю, – холодно напомнил Генри.

Джоан опустила голову. Он стал подниматься по лестнице.

– Генри! – тихо позвала Джоан. Он на мгновение помедлил, после чего быстро взбежал наверх, ни разу не обернувшись.

Джоан села на нижней ступеньке и заплакала.

Отворилась одна из дверей за лестницей, и из-за массивной балюстрады вышел Ленни. Увидев принцессу, он остановился.

– У вас что-то случилось с глазами, ваше высочество, – заметил Ленни.

Джоан шмыгнула носом и зло вытерла слезы.

– С моими глазами все в порядке, – проворчала она, еще раз всхлипывая.

– Тогда с чем не в порядке?

– Со всем остальным, кажется, – пробормотала Джоан.

Ленни немного постоял, затем подошел и сел рядом, не обращая внимания на положенную этикетом дистанцию.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Не знаю, – шепнула Джоан. – Как ты думаешь, Ленни, а Генри... лорд Теннесси может обидеться навсегда?

Ленни удивленно поднял брови.

– Лорд Теннесси? Нет. Самое большое – на всю оставшуюся жизнь. Но точно не навсегда.

Джоан снова шмыгнула.

– Вы чем-то обидели его?

– Кажется, да. Кажется, я очень сильно его обидела. И я не знаю, что мне делать.

– А что вы обычно делаете, когда кого-нибудь обижаете?

Джоан неуверенно пожала плечами. Ленни сначала посмотрел на нее с недоумением, потом его глаза озарила неожиданная догадка.

– А. Все ясно. Раньше никто не смел на вас обижаться?

Джоан еле заметно кивнула.

– Даже король, – продолжил Ленни задумчиво, – потому что он слишком сильно любит свою дочь.

Джоан снова кивнула.

– Что ж, – неожиданно улыбнулся Ленни, – в таком случае это весьма полезный опыт. Думаю, я вполне могу помочь вам советом, – Джоан с надеждой посмотрела на него. – Видите ли, принцесса, – начал Ленни менторским тоном, – простые люди часто попадают в такие ситуации, поэтому со временем ими был придуман довольно действенный способ.

Джоан поморщилась.

– Ты говоришь так, как будто я из другого мира.

– А разве нет?

Джоан задумалась.

– Не знаю. Так что там делают простые люди?

– Обычно, если они чувствуют, что действительно обидели другого человека, то стараются помириться с ним.

– Как?

– Просят прощения, например.

– И это помогает?

– Часто.

– Но не всегда? А если Генри все равно меня не простит?

– В любом случае хуже не будет.

Джоан с недоверием посмотрела на Ленни. Он вздохнул и ободряюще улыбнулся.

– Идите. Я еще ни разу не видел, чтобы лорд Теннесси обижался на кого-то дольше, чем полдня, и уж точно не помню ни единого случая, чтобы он не простил того, кто попросил у него прощения.

***

Генри сидел в библиотеке. Он делал вид, что читает, но на самом деле сидел и злился. Злость его, однако, была куда более сложного происхождения, чем думала Джоан. Больше всего он сердился, как это ни странно, на себя. Генри не думал, что его можно так сильно напугать, и его страшно раздражало, что маленькая взбалмошная девочка может вывести его из равновесия. По этой же причине Генри сердился и на Джоан – не потому, что она не послушалась его и прыгнула, а потому, что оказала на него такое сильное впечатление. Он начинал подозревать, что в словах леди Теннесси было куда больше смысла, чем он думал. Он и впрямь не понимал, во что ввязался.

Вдобавок он понял, что вел себя, как полный идиот. Принцессе нельзя было испытывать сильных эмоций, и тем более – расстраиваться, а он напустился на нее и даже не пожелал выслушать. Что, если она превратится прямо сейчас?

«Я почувствую», – подумал он неуверенно – и тут раздался скрип открываемой двери. Он увидел краем глаза, что это Джоан, и мгновенно почувствовал огромное облегчение. Она не превратилась, с ней все было в порядке.

И прежняя злость тут же взяла свое.

Джоан неуверенно подошла. Генри сделал вид, что не замечает ее.

– Прости, – наконец пробормотала она очень тихо.

Генри молчал. На смену злости вновь пришли совсем другие эмоции – и они раздражали его ничуть не меньше. Эта девочка определенно пыталась сломать его привычную картину мира.

– Ничего страшного, – сказал он наконец холодно. – Теперь я, по крайней мере, знаю твой истинный характер – и знаю, чего стоит от тебя ожидать.

У Джоан задрожали губы.

– Но это не мой истинный характер, – прошептала она беспомощно, изо всех сил пытаясь остановить навернувшиеся слезы.

На этот раз Генри повернулся к ней – и мысленно выругался. Этого еще не хватало! Однако он все-таки встал и обнял Джоан, отчего она, естественно, разрыдалась еще сильнее. Генри гладил ее по голове и похлопывал по спине – не очень умело, поскольку до сих пор ему никогда не приходилось утешать плачущих девочек, – но вполне искренне, чего, в принципе, было достаточно. Джоан немного успокоилась – настолько, что смогла пробормотать куда-то в отворот его жилета:

– Я больше так не буду.

– Не зарекайся.

Она удивленно подняла на него глаза.

– Мы оба совершенно не можем быть уверены, что ты так больше не будешь. Но ты совершенно точно можешь постараться.

– Я постараюсь.

– Вот и хорошо, – с улыбкой ответил Генри, отпуская ее не без некоторого облегчения. Ему определенно не нравилось все происходящее.

– Иди, – сказал он мягко. – И приведи себя в порядок. Скоро будет обед, а моя мама не любит зареванных девочек за столом.

Джоан еще раз шмыгнула носом и послушно побрела к дверям. Уже почти выйдя, она вдруг остановилась и обернулась к нему.

– Зато теперь я, кажется, знаю, чтобы ты сделал, если бы я упала.

И прежде, чем Генри успел опомниться и ответить, она ушла.

***

Они провели в Тенгейле еще несколько дней, готовясь к трехдневному походу по горам. Все это время он не мог не думать о том, что вот-вот сейчас сюда прибудет король со свитой – или войском, – и нужно будет либо держать оборону замка от собственного сюзерена – романтично, но печально, – либо добровольно сдаваться на милость – рыцарственно, но еще печальнее. Однако ни того, ни другого Генри делать не пришлось.

Наступило утро, в которое они должны были уходить, Генри ушел за вещами, Джоан осталась в холле с его матерью. Леди Теннесси молчала, потому что по этикету начинать разговор полагалось принцессе. Джоан молчала, потому что боялась леди Теннесси. Наконец Генри вернулся, поцеловал мать в щеку, выдал Джоан ее часть поклажи и вышел на улицу. Джоан повернулась к леди Теннесси, пытаясь понять, как именно лучше всего попрощаться.

– Ваше высочество... – начала та все-таки вопреки этикету, и вдруг неожиданно подошла к принцессе, игнорируя положенные пять шагов, и положила ей руки на плечи. Девочка испуганно посмотрела на леди Теннесси.

– Джоан, – очень серьезно обратилась к ней та, глядя прямо в глаза. Джоан обратила внимание, что они у леди Теннесси того же цвета, что и у Генри – невозможного, резкого, пронзительно-серого цвета. Хотя Джоан и знала, что серый цвет по определению не может быть ни резким, ни пронзительным. – Сейчас Генри отведет тебя к Сагру, Мастеру драконов, и оставит там. Ты ведь знаешь это?

Джоан кивнула. Эта часть плана ей и раньше не особенно нравилась.

– Запомни одно. Нельзя, чтобы Генри про тебя забыл.

Джоан вздрогнула.

– Он слишком легко может это сделать – и никогда потом не сможет себе этого простить. Не дай ему совершить такую ошибку.

Джоан изумленно посмотрела на леди Теннесси.

– Поверь мне. Я не шучу, – она слегка поджала губы, как будто боясь сказать что-то еще, потом быстро поцеловала принцессу в лоб. – Иди, он ждет тебя.

Джоан побрела к двери в некотором замешательстве. На пороге обернулась, но леди Теннесси уже поднималась по лестнице.

Генри с подозрением посмотрел на Джоан.

– О чем вы там разговаривали?

Джоан рассеянно покачала головой.

– Идем, – только и ответила она. Генри пожал плечами и пошел вперед. Путь был неблизкий.

***

Из Тэнгейла можно было уйти не только через ворота. За небольшой дверью, высеченной в скале, тянулся длинный и узкий тоннель, заканчивающийся с другой стороны горы замаскированным выходом. Пока они шли по тоннелю, Джоан была подозрительно задумчивой, что наводило Генри на крайне неприятные мысли об их разговоре с леди Теннесси. Он строил разные предположения – и злился, потому что вообще думал об этом. Злился на Джоан за ее молчание. Злился на мать – за то, что та всегда оказывалась права. Злился на то, что злился. Молчал, потому что злился. Злился, потому что молчал.

Путь к Сагру был пройден Генри столько раз, что у него были уже давно обжитые места ночевки. Вторую ночь можно было провести в деревне, поселении пастухов, которые жили высоко в горах, и спускались с них только для того, чтобы обменять овец, коз или свиней на все то, что в горах невозможно было вырастить. Генри там хорошо знали, в доме старейшины у него имелся свой угол, однако от деревни Тэнгейл отделяло два дня пути и перевал, поэтому в первую ночь Генри с Джоан остановились в шалаше, построенном им лет десять назад, когда он поссорился с Сагром и целую неделю прожил в горах один, не желая возвращаться к учителю и не смея показаться дома. Чем закончилось дело – сам ли он вернулся к Сагру, или тот его нашел, – Генри уже не помнил, но с тех пор шалаш много раз служил ему хорошим укрытием.

Джоан еще утром обратила внимание, что вместо меча в качестве оружия Генри взял с собой лук и стрелы. Вечером, когда они сидели у входа в шалаш при свете догорающего костра, она спросила его об этом.

– А что тебя удивляет? – был встречный вопрос Генри.

– Я всегда считала, что лук – это оружие для простолюдинов... и женщин, – Джоан поморщилась. В свое время отец строго запретил ей даже прикасаться к мечу, прочитав длинную лекцию о том, что меч – не оружие для девочки, но милостиво разрешил обучиться стрельбе из лука, к большой радости принцессы.

Генри сухо улыбнулся.

– Это верно. Но меч – не очень практичное оружие для человека, путешествующего в диких горах. Что ты будешь с ним делать? Размахивать над головой и с громкими криками гоняться за горными козлами в надежде довести их до сердечного приступа?

Джоан прыснула.

– Но ты же владеешь мечом? – спросила она уже серьезно.

– Конечно. Я один из пэров королевства. Мне положено владеть мечом, копьем и любым другим родом оружия, наиболее пригодным для убийства верхом, – Джоан могла ошибаться, но ей показалось, что его голос стал на полтона холоднее – почти презрительным.

– И ты участвовал в турнирах?

– Да, – ответил он коротко и как будто неохотно.

– Сколько раз?

– Пять.

– А когда ты последний раз в нем участвовал?

– Два года назад.

– И ты хоть раз выигрывал?

– Да.

– Сколько?

– Джо, – сказал он сухо. – Пора спать.

– Сколько раз ты выигрывал? – не сдавалась она.

Он встал, сгреб догорающие угли.

– Пять.

Джоан нахмурилась.

– Серьезно?

– Абсолютно.

– Почему же ты тогда уже два года в них не участвуешь?

Генри ничего не ответил и пошел к шалашу. У входа он обернулся.

– Иди спать, Джо, – сказал он невыразительно и устало.

Она покачала головой, не сводя глаз с тлеющих углей.

– Я все равно не скоро смогу заснуть. Спокойной ночи.

Генри еще немного постоял, а потом забрался внутрь на одну из двух лежанок из густого елового лапника. Он еще долго лежал, подложив руки под голову и глядя через проем входа на сидящую у догорающего костра Джоан. Он не мог разглядеть в сгустившейся темноте ничего, кроме ее слабо подсвеченного лица, да и то очень неявно. Казалось, она сидела совершенно неподвижно, как тогда на крыше, не отводя взгляда от углей. Он не знал, о чем она думает.

«И не хочу знать», – подумал Генри раздраженно, перевернулся на бок и быстро уснул.

***

Завтрак прошел тихо и по-деловому, они едва ли обменялись десятком слов. Генри пытался понять, не обидел ли он вчера Джоан, но она не выглядела расстроенной, скорее еще более задумчивой. Генри дал себе слово сегодня не злиться и потому старался просто не обращать внимания на ее настроение. Получалось не всегда. Но он старался.

Они подошли к перевалу в полдень. Сделали короткий привал перед долгим и опасным подъемом. Тропинка часто шла по узким уступам, из-под ног то и дело сыпались камни. Генри поймал себя на том, что постоянно говорит «осторожно, Джо», «внимательнее, Джо», «здесь стоит переступить сюда, Джо». Он понимал, что в случае падения ей грозит чуть ли не меньшая опасность, чем ему, но все равно предостерегал на каждом неприятном отрезке пути.

В какой-то момент Джоан спросила:

– А почему ты меня все время так странно называешь?

– Как?

– Джо. Это же имя для мальчика.

– Ну, если учесть, что Джоан – это производная от имени Джон, то у тебя и так вполне себе мальчиковое имя.

– Это имя нашего рода. Всех в династии Дейл зовут Джон или Джоан.

– И как же их различают?

– По номерам, разумеется.

– Это если король. А если, например, как ты, сестра короля?

– Очень просто. Я буду Джоан, сестра короля Джона Тринадцатого.

– Где будешь?

– В летописи, конечно. Для чего еще различать королей?

– Действительно, для чего?..

– Вообще-то, кроме шуток, это довольно удобно. Я всегда могу сказать, как звали моего прапрапрадедушку, например. Вот ты знаешь, как звали твоего прапрапрадедушку?

– Конечно. Генри.

– А прапрапрапрадедушку?

– Тоже Генри.

– А прапрапрапрапрапра...? Тоже Генри?

– Тоже.

– И как же вы их различаете?

– Очень просто – по прозвищам. Был, например, Генри Кривошеий. Еще были Кривоглазый, Криворукий, Кривоустый. Мой отец был Кривоносым – однажды на охоте он нос к носу столкнулся с диким вепрем. Еще, кажется, когда-то давно был один Генри Красивый.

– Наверное, все уже просто забыли, что у него было кривое.

– Очень может быть.

– Знаешь, ты не очень-то подходишь под фамильные требования.

– Почему это?

– У тебя пока вроде ничего кривого нет.

– Ну, может, мне повезет. И меня тоже назовут Красивым.

***

В деревне их встретили радушно. Генри объяснялся с местными на хёйт, сложном горном диалекте, в котором было сорок три разных названия для пасмурной погоды. Джоан с любопытством рассматривала странные круглые хижины, попыталась упасть в колодец и жутко перепугалась при виде стада свиней.

Генри не стал объяснять, что за девочку он везет с собой, сказав только, что та едет обучаться у Сагра. Пастухи понимающе кивали и смотрели на принцессу со странной смесью сочувствия и уважения. Джоан этих взглядов не замечала – слишком много интересного было вокруг.

На следующий день им предстояло пройти совсем немного – до дома Сагра от деревни было примерно полдня пути. Почти сразу нужно было перейти вброд горный ручей, не широкий, но бурный, и ледяной в любое время года – но Генри заметил, что ледяная вода меньше смущает нежную и хрупкую принцессу, чем его. Впрочем, он давно понял, что она не такая нежная и хрупкая, как кажется на первый взгляд.

За ручьем тропа подходила к отвесной скале, и дальше долгий подъем вел с одной каменной ступени на другую – пока не выходил на небольшую площадку с домом. Сруб, клеть и хлев по северной традиции стояли под одной крышей, покрытой дерном – по-осеннему бледная трава смотрелась легкомысленно на фоне суровых скал.

Когда Генри и Джоан подошли к дому, их встретил очень худой мужчина невысокого роста. Его можно было бы назвать стариком – судя по глубоким морщинам на темном лице и седым волосам, – но жилистое тело выглядело сильным, а скупые движения были точными и уверенными.

– Здравствуй, Сагр, – тихо поприветствовал его Генри, подходя к крыльцу.

– Здравствуй, Генри, – голос Сагра был сухим и твердым, как скалы, которые их окружали. – Кого ты привел ко мне? – спросил он, глядя на Джоан.

В этот момент она посмотрела ему в глаза. Сагр вздрогнул. Слегка прищурился, а его лицо на мгновение стало очень напряженным. Генри краем глаза посмотрел на Джоан – и замер. Он опять отчетливо видел крылья.

Они одновременно громко выдохнули – Сагр и Джоан, – и одновременно стали чуть бледнее.

– Ясно, – сказал Сагр коротко. – Входите оба.

***

Сагр сложил ладони и положил подбородок на отставленные большие пальцы.

– Принцесса.

– Да. Принцесса.

– А дракон серебряный. Не черный, не серый, не бурый.

– Серебряный.

Мастер драконов задумчиво выдохнул в пальцы.

– С этим что-нибудь можно сделать? – спросил Генри.

Сагр поднял глаза и внимательно посмотрел на него.

– А я не знаю, – сказал он очень спокойно. – Ты понимаешь, что все, описанное тобой, – в принципе невозможно?

– Но...

– Подумай, Генри. Начать можно хотя бы с того, что дракон серебряный. Ты хорошо знаешь, что они не бывают такого цвета.

Генри покачал головой.

– Бывают.

Сагр слегка поморщился.

– Бывает, – уточнил он с ударением на «е». – В единственном экземпляре. По неподтвержденным слухам. Но даже если такой дракон существует, то человека, который сможет жить с ним внутри и при этом оставаться в полном рассудке, по определению существовать не может. Даже если этот дракон и серебряный.

– Но Джоан существует. И в ней точно сидит дракон.

– Сидит, – согласился Сагр. – Но это означает лишь, что по какой-то причине он не хочет ее полностью подчинять себе. Пока что.

– Не хочет... или не может? – осторожно спросил Генри.

Сагр долго молчал.

– Это-то нам и надо выяснить, – заметил он наконец тихо.

***

Они стояли у начала тропы, спускавшейся вниз вдоль скалы. Генри был бодр и собран, Сагр – спокоен и невозмутим. Джоан молчала и теребила выбившиеся из косы пряди. Сильный ветер, дувший из ущелья, все время бросал ей волосы в лицо.

– Ну, хорошо, – сказал наконец Генри, чтобы прервать повисшее молчание. Оно напрягало его. Генри пытался убедить себя, что ему совершенно необходимо уйти – и, хотя доводы были вполне вескими, а причины – очевидными, какое-то неясное неприятное чувство все же не отпускало его. – Мне пора.

Сагр кивнул. Джоан молчала.

Генри знал, что должен сказать ей что-нибудь, что-то ценное, ободряющее, или просто доброе – но все слова, которые приходили на ум, были неправильными. Поэтому он просто коротко кивнул им – и пошел.

Он успел спуститься на несколько ступеней, когда вдруг сзади раздался неясный шорох – а в следующее мгновение Джоан спрыгнула рядом с ним, аккуратно приземлившись на полусогнутые, и тут же выпрямилась.

– Ты обещаешь, что вернешься? – спросила она тихо и отчетливо.

– Конечно, я вернусь, – удивленно ответил Генри, но Джоан быстро помотала головой.

– Пообещай по-настоящему.

Генри внимательно посмотрел на нее.

– Я обещаю, что вернусь, Джо, – сказал он с нажимом. Она кивнула – развернулась – и исчезла из виду.

Генри еще немного постоял, пытаясь различить звук ее шагов – но услышал только шум ветра.

***

Когда Генри вышел из потайного прохода на верхнюю террасу Тенгейла, он все понял. Первым желанием было быстро спрятаться за дверью, пока никто его не заметил... Генри вздохнул – и вышел на террасу.

Часовые у дома не кинулись к нему сразу же и не попытались схватить – это был неплохой знак. Однако навстречу вышел человек, и в сгущавшихся сумерках Генри безо всякого удовольствия разглядел полное лицо Бертрама, офицера тайной службы короля.

– Лорд Теннесси, – с легкой насмешкой поприветствовал его Бертрам. Генри еле заметно поморщился. Он вообще довольно равнодушно относился к своему титулу – а в такие моменты и вовсе предпочитал, чтобы его звали как-нибудь по-другому. Какой смысл быть лордом, если все, что тебе за это полагается – это либо презрительная насмешка, либо ненависть и зависть?

– Полковник Бертрам, – вежливо поприветствовал шпиона Генри.

– Будьте добры, проследуйте за мной.

Бертрам отвел Генри в главный зал Тенгейла. Возле камина, в котором языки пламени поднимались соответственно высоко, стояло несколько человек – в том числе король и леди Теннесси.

Генри стало немного нехорошо. Но не при виде короля – куда больше его волновало выражение лица матери. Оно было очень вежливым и очень спокойным. И это было очень, очень плохо.

– Теннесси, – сухо произнес король, когда Генри вошел.

Ну хорошо. Предположим, короля тоже следовало опасаться.

– Где моя дочь?

Генри мысленно сосчитал до десяти, прежде чем ответить. Необходимо было, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. Потому что единственное, что могло его сейчас спасти – это полная убежденность в собственной невиновности.

– Ваша дочь находится на обучении у Сагра, Мастера драконов. Она не проинформировала вас о своем отъезде, ваше величество?

Пожалуй, это был перебор. Король покраснел и гневно засопел.

– Проинформировала, – проворчал он мрачно. – Вот. Полюбуйся.

Король протянул ему маленький клочок бумаги. Генри напрягся. Судя по размеру, записка была не очень пространной. Он осторожно развернул ее и прочел следующее.

Дорогой папа!

Я сбежала с Генри Теннесси, потому что хочу поехать на север изучать драконов. Пожалуйста, не сердись и не переживай. Все отлично. В этой истории нет ни слова лжи, любой может проверить, если захочет, где я, а у меня в башне хватает разных странных книг, чтобы всякий убедился, какая я странная девочка. Не расстраивайся. Со мной все будет хорошо. Я люблю тебя.

Джоан.

P . S . Генри прекрасный, поэтому даже не думай о том, чтобы сердиться на него. Иначе я рассержусь на тебя. Очень сильно рассержусь.

Генри смотрел на записку значительно дольше, чем было необходимо, учитывая ее длину.

– Ну? – наконец требовательно произнес король. Генри поднял глаза. Очень хотелось спросить «что „ну“?» – но он сдержался.

– Ты что-нибудь можешь на это сказать?

– Боюсь, что нет, – осторожно ответил Генри.

Король шумно вдохнул. Потом выдохнул. Потом снова вдохнул. Генри ждал, очень стараясь при этом не встречаться глазами с матерью.

– Что ж, – выдохнул наконец король. – Джоан просила меня не сердиться – поэтому я стараюсь не сердиться. Но, поверь мне, это дается мне с большим трудом.

Генри верил. Он бы тоже, наверное, сердился, если бы кто-нибудь тайком увез его дочь.

– Она в порядке? – вдруг спросил король тихо.

– Да, – ответил Генри, хотя что-то мешало ему ответить так уверенно и спокойно, как нужно было.

– И ты правда считаешь, что ей это поможет?

Генри не сразу смог ответить. В голове звучали слова Сагра: «Людей, которые могут жить с драконом внутри и при этом оставаться в полном рассудке, по определению существовать не может».

– Ваше величество, – наконец медленно произнес Генри, – если Сагр не сможет помочь ей – значит, ей не может помочь никто.

Король молчал и только громко сопел.

– Но, если честно, – добавил Генри очень тихо, – даже в этом случае у нее есть неплохие шансы справиться самой.