Текст книги "Двойник Президента"

Автор книги: Дима Клейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

В высоком кабинете

Президент России Борис Николаевич Пельтцер сидел у себя в кабинете, смотрел телевизор и досадливо морщился. По телевизору показывали ненавистный ему хоккей, а Борис Николаевич не любил командные игры. Ему больше нравились бокс и теннис. В молодости президент был чемпионом области по одному из этих видов спорта в полутяжелом весе. Что ему очень пригодилось впоследствии, когда он руководил могущественной госкорпорацией «Всестрой». Борис ходил тогда по кабинетам Госплана СССР и выбивал кредиты точными ударами. И страна стремительно покрывалась новыми домами, зданиями и сооружениями, вытесняющими из нечерноземных почв дикорастущие лопух, подорожник и ромашку аптечную Matricaria recutita.

Коммунисты и члены КПСС люто ненавидели Бориса Николаевича и поэтому когда-то доверчивоцентрализованно выбрали его в своё загадочное Политбюро и так далее – для перевоспитания. Как только коммунизм в СССР навсегда рухнул, и граждан перестали кормить бесплатной едой, Борис Николаевич понял, что надо что-то срочно предпринять. Граждан ему было жалко, ведь у них ничего не было в собственности, кроме твёрдой веры в завтрашний день, комсомольского прошлого и приусадебных участков в шесть соток под картошку. Граждане с надеждой смотрели на Кремль, ожидая когда их начнут кормить снова. Пусть не досыта, но всё-таки.

– Вот, понимаешь, какая Россия несчастная страна! Кругом одни пессимисты и коммунисты, – ворчал Борис Николаевич, – не знаешь на кого и опереться.

Дело в том, что в России к тому моменту назрели демократические реформы. То есть, гражданам больше не надо было коллективно ходить и креститься на Мавзолей Ленина имени Ленина и носить туда дорогие букеты цветов, купленные за счёт профкома. Вместо этого гражданам было временно разрешено зарабатывать деньги самим, а также заниматься своей личной жизнью. Чтобы под ногами у государства не путались. У некоторых это хорошо получалось, а у некоторых – совсем нет. Поэтому демократия в целом мало кому нравилась. Но куда же денешься? Надо!

– Надо немного потерпеть и дальше будет лучше, – говорил Борис Николаевич гражданам по телевизору. И после этого хмуро уходил играть в теннис. Граждане в ответ послушно кивали и ждали что будет дальше.

Сегодня в кабинете президента поджидали личного прихода лидера Объединённой Демократической Оппозиции (ОДО) Валерия Абрамовича Кумушкина. Президент хотел с ним обсудить вопросы демократизации общества и вообще. На столе президента сонно перемаргивались огоньки пульта управления межконтинентальными баллистическими ракетами «Сова-1000» с разделяющимися ядерными боеголовками. Рядом с пультом находился радиоуправляемый блок связи с Центральным Банком России на Неглинке – для срочной печати наличных денег и выпуска новых траншей ГКО (Государственных Казначейских Облигаций). Кроме того, на столе президента стояла фотография президента США Клинтона в обнимку с сенатором Хиллари. Борис Николаевич любил смотреть на это фото и радоваться искреннему союзу двух любящих сердец, находящихся на столь высоких государственных постах. Сбоку стола, на съёмном латунном крючке для портфелей незаметно висел небольшой ядерный чемоданчик с красной кнопкой внутри. Эта кнопка передавала боевой сигнал «В ружье!» прямо в Колымажный переулок, в Генштаб министерства обороны. Борис Николаевич, как верховный главнокомандующий, всей душой болел за обороноспособность страны, поэтому никогда не нажимал красную кнопку просто так.

В кабинет президента вошел дежурный директор ФСБ, генералиссимус госбезопасности Иван Петров и доложил, что лидера ОДО гражданина Кумуш-кина доставили, и он ждёт приёма в очереди в коридоре.

– Впустите же его ко мне! – приказал Борис Николаевич и начал разливать специальный гостевой чай в высокие кремлёвские стаканы в мельхиоровых полужелезнодорожных подстаканниках.

Валерий Абрамович Кумушкин, весёлый человек в прокуренном и помятом дешёвом костюме замначальника отдела «закрытого» оборонного НИИ, вошел в кабинет и решительно направился к столу президента.

– Давайте-ка мы с вами лучше присядем в угол, к чайному столику, – торопливо сказал Борис Николаевич и покосился на потолок, – я как раз и чай уже разлил. Вы с сахаром будете?

– Конечно, с сахаром, Борис Николаевич, – с готовностью откликнулся Кумушкин, – ведь мозг для работы сахарозы требует! Или фруктозы.

– Ну и славно, ну и попьем, – добродушно сказал президент, грузновато усаживаясь на дешёвый тонконогий стул у чайного столика. – Фруктозы, правда, не обещаю. У нас не тропики, понимаешь. Что в России нового слышно?

– Страна на пороге, господин президент! – сурово сказал Кумушкин.

– На чьём пороге? То есть – пороге чего? – нахмурился президент.

– Ну, как вам сказать… на пороге ответственности за свои поступки, наверное.

– Уж больно цветасто. А поконкретнее? Какие проблемы? Как решаются?

– Успешно завершена приватизация. Граждане стали хозяевами своих бывших квартир. Все как один хотят стать долларовыми миллионерами и разбогатеть на вложении ваучеров в финансовые пирамиды. И государственные казначейские обязательства. Но всего на всех не хватит.

– Почему не хватит? – удивился Борис Николаевич. – Ах да! Понимаю. Что еще?

– В целом, всё по-прежнему. Пьют. Воруют. Порядочные люди эмигрируют. Самые порядочные остаются. Но их катастрофически мало.

– Нам хватает, – незаметно подключился к разговору директор ФСБ Петров.

– Ой! Мы не одни? – удивился Кумушкин.

– Не одни, понимаешь. За мной всё время присматривают. То с моста в реку сбросят, то ещё чего удумают. Обложили, как медведя. Работать мешают.

– А вы бы их гнали от себя, Борис Николаевич, – предложил Кумушкин.

– Мы не уйдем. Мы на службе, – коротко сказал Петров, – но лично я могу и помолчать. Разговаривайте!

Президент досадливо поморщился и пожал могучими плечами боксёра-теннисиста:

– Надо срочно развивать демократию, товарищ Кумушкин, – внушительно сказал он, – а то поздно будет!

– Делаем, что можем, Борис Николаевич. Но ничего не выходит. Граждане не хотят. Вообще.

– Да, понимаешь, это – серьёзная проблема.

– Борис Николаевич, вам пора на теннис, – вновь вмешался в разговор Петров, постукивая пальцем по наручным часам «Восток Командирские», – вы должны беречь своё здоровье. А то помните, что случилось с Иосифом Виссарионовичем Сталиным?

– Со Сталиным мы навсегда покончили, забудьте уже! – сердито оборвал его Пельтцер. – Ну вот видите, – повернулся он к Кумушкину, – не даёт, понимаешь, поговорить по душам, сучок. Вы заходите, не забывайте президента. До свидания, – он задушевно пожал руку лидеру ОДО и повернулся к Петрову: «Иду-иду, уже бегу. Вот же, неймётся вам».

И президент вышел из кабинета через секретную дверь в стене, предварительно прихватив с собой чемоданчик с ядерной кнопкой. Лидер ОДО Валерий Абрамович какое-то время самостоятельно походил по кабинету в полном соответствии с нарушением протокола приёма. Директор ФСБ Петров всё это время неприметно сидел на стуле в углу, терпеливо и безучастно наблюдая за бессвязными передвижениями лидера оппозиции. Валерий Кумушкин либерально присел на краешек стола президента, закурил сигарету «Ява», вынутую из мятой пачки, и стал смотреть в мутное кремлевское окно.

– К столу нельзя! – резко крикнул ему из угла Петров. – И вообще, ваш визит закончен. Что вы тут ходите? По чужому кабинету?

– А вам что – жалко? – отважно ответил Кумушкин. – У меня по расписанию ещё три минуты на встречу не вышли. Имею право!

– Тогда погуляйте недолго. Только ничего руками не трогать. К окну не подходить! – приказал Петров и развернул свежую газету «Кремлёвский новостник» с проделанной для глаза дырой, делая вид, что читает.

– Скажите, Петров. Давно хотел лично у вас уточнить. Почему вы нас, интеллигенцию, так жестоко не любите?

Петров коротко и водянисто взглянул на Кумушкина и ничего не ответил.

– Нет, ну правда? Преследуете нас. Сажаете. Бьёте. Пытаете. «Архипелаг ГУЛАГ» читать не разрешаете. Слова сказать не даёте. За что?

– За то, что вы – контра недобитая, – отчеканил Петров и хищно скривился сразу всем своим некрасивым лицом. – Ещё вопросы есть?

– Вот когда в России победит демократия, мы вас, проклятое гебьё, всех люстрируем и кое-кого даже посадим. Понятно? – отважно крикнул ему Кумушкин.

Петров молча качался на стуле, как ортодоксальный иудей на молитве. Поскрипывали его хромовые сапоги и кожаный офицерский ремень. Мерцали многочисленные юбилейные значки на безупречно выглаженном кителе. Раздувались карманы широченных тёмно-синих музейных галифе. Он что-то высчитывал в уме.

– Не выйдет, – злобно прошипел Петров после долгой паузы. – Нас много. Мы вас числом задавим. Вот у меня, чтоб вы знали, уже трое детей, – он внушительно почесал в паху. – И ещё один невинный малютка зреет во чреве законной супруги. А у вас лично их сколько?

Генералиссимус ФСБ встал, с презрительной усмешкой подошел к Кумушкину вплотную и жирно плюнул ему прямо на нечищенные ботинки. Кумушкин задумался над вопросом своего визави, смутился, наскоро затушил сигарету в малахитовой президентской пепельнице и нетвёрдым простонародным шагом вышел из кабинета. Петров торжествующе посмотрел ему вслед, после чего прихватил из угла теннисную ракетку и побежал через секретную дверь в стене, надеясь догнать президента ещё по дороге на корт. Было слышно, как в коридоре приёмной негромко рыдал лидер оппозиции Кумушкин и как его беспомощно утешала добрая секретарша президента Любовь Марковна.

Но правде по существу не возразишь.

Без определенного места резиденства

– Андрюша, давай, наконец, переедем в какой-нибудь приличный город. Надоел твой паршивый Берлин! Всюду этот гавкающий немецкий! У нас, наконец, будут нормальные, англоговорящие дети и всё, как у людей. Иначе я с тобой разведусь, – Алина Арбузова-Ступина сексуально разметалась в пятиспальной супружеской кровати, изо всех сил пытаясь быть убедительной с раннего утра.

Андрей Ступин недовольно почесал свои загорелые ноги, отбросил пуховое одеяло и, спортивно раскачивась в стороны, пошел в ванную комнату, отделанную уральским малахитом. Вскоре оттуда послышался его голос сквозь зубную пасту:

– Если разведёшься, то тогда конечно. В смысле – поехали. А куда бы ты хотела?

Алина проворно вскочила с кровати, накинула белый халат из шерсти забитых промышленным электрошокером молочных ягнят и громко затараторила:

– В Венецию! Нет., лучше куда-нибудь посевернее, например, в Копенгаген или в Санкт-Петербург Ленинградской области. Ведь живут же где-нибудь нормальные люди! Которые не едят каждый день братвурсты и жирную свинину с кислой капустой. Хочу культуры! Хочу моря! Хочу элегантно поданной еды! И для Тири там будет лучше.

Любимый ручной пингвин с готовностью подкрякнул Алине из-под кровати и глухо зачавкал чем-то рыбно-вонючим. Подполковник ФСБ в отставке Ступин выглянул из-за двери ванной. Изо рта у него торчала одноразовая зубная щетка:

– А что я в твоем Копенгагене забыл? Здесь я всё-таки столичный резидент двух разведок. Ну, положим, кое-где уже в отставке. Однако, положение. Связи. Престиж. Бесплатные бизнес-ланчи и всё такое.

– Ну пусть не Копенгаген. Как насчет Питера? Сейчас это перспективно.

– М-да. С моими сбережениями там делать нечего. Надо бы взять где-то ещё пару сотен тысяч для рывка. А что? – Андрей с ходу завелся, как бронированный «Хаммер М-1043». – Открою кооператив «Красное Знамя». Буду торговать военноисторическими артефактами. По вечерам на Кировский балет будем ходить.

– Дорогой, мне Магда из Потцдамер Платц сказала, что все кооперативы в России давно запрещены тамошними демократическими властями. Теперь там сплошные акционерные общества.

– Хрен редьки не слаще, – Андрей вышел из ванной, энергично массируя свою недлинную, но тщательно накачанную шею спортсмена-заочника. – Надо будет похлопотать в DIA,чтобы мне устроили перевод полосатым куда-нибудь в Ленинградский военный округ. Пусть хотя бы из Лэнгли пробашляют подъёмные. Кстати, где-то под Питером строится завод по вторичной переработке оружейного плутония. Надо поспрашивать, может, кому в Америке это интересно. К тому же, где-то там – моя малая Родина. Если считать после Москвы, разумеется.

Андрей задумчиво потеребил свой левый трицепс специальной электронной щеткой для культуристов-надомников. После чего включил почти невидимый нано-телефон и шепотом проговорил код срочного вызова. В телефоне тоненько запищало.

– Алё, мистер Кроуфорд? Это агент Пингвин из Берлина вас беспокоит. Можно мне устроить литерный перевод в Петербург? Что? – Андрей недоуменно повернулся к Алине и сморгнул двумя глазами, – Москва? Нет, пока что Москва мне не подходит. А., это я говорю с Москвой? Так это не мистер Кроуфорд? Хм., представляешь, с похмела не тот код вызова ввел. Перемкнуло линии. – Андрей подмигнул раскрывшей от испуга рот Алине, – Да не боись ты! Товарищ маршал госбезопасности? Это я не вам, это жена тут. Спасибо здоров, товарищ маршал. Пенсию и спец-пайки получаю регулярно. Спасибо также и за медали. Жаль, надеть и выйти в люди некуда. В Берлине-то? Да, как всегда, сложно. Тяжело с продуктами питания. Но обстановка под контролем. Познакомился с новым резидентом Петровым. Парень толковый. Молодец! По-немецки чешет почти без ошибок. Скоро совсем тут наблатыкается. По «Ульяне» он под военного пресс-аташе косит. Вы его, кстати, давно по красному проверяли? Есть, товарищ маршал, не мне вас учить! Кстати, а я из Совбеза на днях уволился по собственному. Не перспективно. А, уже доложили? Теперь вот безработный пенсионер. У вас в Питере нет оперативных интересов? Может, РД какое-нибудь завалящее? А по бизнесу? Ну, тогда о-кей. – Андрей прикрыл мини-трубку нано-телефона ногтем левого мизинца и повернулся к Алине. – Представляешь, старик место в питерской мэрии по блату предлагает. Соглашаться? – Алина кивнула и стала срочно искать золотую пилку для педикюра. – Согласен, товарищ маршал. Как Родина прикажет, так и будет. Шучу, конечно. Привет супруге и всем нашим на Лубянке, кого увидите. Передайте, что скучаю и всех целую. Есть, отбой, товарищ маршал госбезопасности.

Алина сосредоточенно полировала ногти сразу на двух ногах.

– Собирайся в дорогу, боевая подруга! Всё вышло по-твоему. Кстати, у меня тоже кое-какие виды на Родину имеются. Но это потом.

– Не вздумай только продавать нашу виллу в Шмаргендорфе. Я не переживу.

– Тебя не спросил! С неликвидными активами сам как-нибудь управлюсь. Вилла всё равно за первым управлением ГРУ числится. Дня три на переоформление уйдет. Кстати, твой жёлтый Ламборджини до Питера тоже целиком не доедет. На запчасти по дороге разберут. Так что, прикинь член к носу, любимая.

Андрей Ступин накинул дешёвое одноразовое шёлковое чёрное кимоно с огромным красным драконом на спине и прошел к себе в кабинет. Фёдор Ступин с утра лежал на полу в чёрных семейных трусах в позе крокодила – макарасане —и прокачивал прану через позвоночные диски. Андрей молча кивнул брату-близнецу в качестве приветствия и прошел к своему секретному сейфу, ловко встроенному в живот бывшего бронзового привокзального мини-памятника В.И.Ленину. Раскрыв сейф, подполковник Ступин начал агрессивно вынимать оттуда банковские упаковки новеньких коричневых тысячных дойчемарок. Братья Гримм, скорбно поджав губы, послушно замелькали между его гибкими волосатыми пальцами начинающего финансиста. Скоро стол оказался завален купюрами до самых краев. Потом пришла очередь кожаных мешочков с золотыми долларовыми монетами с разномастными свободами и орлами на них. Напоследок Андрей извлек из сейфа трофейный пистолет «Вальтер» и пощёлкал спусковым крючком.

– Купил по случаю на Флёхмаркете. Говорят, это был пистолет самого рейхсфюрера Гиммлера, – не поворачиваясь, обратился он к Фёдору.

Фёдор уже закончил свою обязательную утреннюю хатха-йогу и удивленно разглядывал невиданную гору сокровищ на столе:

– Врут, наверное. Кстати, откуда у тебя столько денег?

– Да разве это деньги? – Андрей покосился на стол и фыркнул, уронив при этом небольшую презрительную сопельку из тщательно выбритой ноздри офицера. – Это так. Наличные. Настоящие деньги у меня все в деле. Солдат спит, а деньги работают, – и брат-подполковник весело засмеялся неизвестной Фёдору шутке.

– А что, что-нибудь случилось? – Фёдор поддёрнул трусы, изображая полную боевую готовность.

– Переводят меня, брат. Служба, ничего не поделаешь! Даже на пенсии покоя от неё нет.

– Опять куда-нибудь в Венесуэлу? Ты же, вроде, летал недавно.

– Да нет. Отмашка с Родины пришла. Снимают надолго. Буду теперь, как задрипанный ОДР, в Питерской мэрии штаны протирать. Зашиваются там без меня, брателло. Кстати, ты со мной едешь, если ещё не в курсе.

– А Алина? – испуганно спросил Фёдор и потупился, как первоклассник.

Андрей внимательно посмотрел на брата и понимающе ухмыльнулся:

– Что, братан, окончательно запал? Понимаю тебя. Только Алина тебе не по зубам. Ей таких, как ты на манто двоих нужно.

– Двоих? Для чего? – Фёдор почесал некстати густо раскрасневшуюся переносицу.

– Для этого самого. Смотри у меня!

Андрей шутливо погрозил ему кулаком, потом широким приглашающим жестом свалил валютное хозяйство со стола в просторную спортивную сумку с надписью «Россия – вперёд!» на боку. После этого позвонил в серебряный колокольчик. На звонок из-под лестницы прибежал заспанный волосатоухий старикашка – верный денщик почётного резидента Ступина, старший прапорщик по прозвищу Ли Петрович. Китаец.

– Вот что, Ли Петруччио, сегодня же отправишь этот багажик нашим дипкурьером в Питер. Пусть его положат в ячейку ноль сто одиннадцать на Московском вокзале. Код обычный. Да передай им там, чтобы больше расчленёнку сверху для прикрытия не совали. Шучу я. Иди бегом.

Ли Петрович послушно схватил тяжеленную сумку и потащил её к выходу, тряся старомодной седой косицей, намертво приклееной клеем «БФ» к абсолютно плешивой нечистой голове.

За окном мелодично пели безымянные утренние птицы.

Здравствуй, Родина!

Переброской Андрея Ступина на историческую Родину занялась созданная для этого спецгруппа при Главкомате Федеральной пограничной службы России.

Сначала подполковника Ступина хотели доставить к месту нового назначения старым, традиционным способом. То есть – железнодорожным поездом для контейнерных перевозок свиных консервов и горохового концентрата через абсолютно всем дружественный город Оршу. Для этого успели изготовить именной бронированный контейнер с надписью «Берлин-Ступин» в дочерней фирме концерна Бауэр АГ в Цюрихе и нанять одноразовую вооруженную охрану из десяти шахидов-смертников. Но, в последний момент решили перейти границу без излишней помпы. В то время под двадцать первым градусом восточной долготы в районе бывшей Югославии успешно завершалась секретная военная операция «Албанский халифат». В связи с этой подходящей оказией, герра Ступина с супругой, личным секретарем Фёдором, денщиком Ли и ручным пингвином Тири скрытно вывезли в головном танке Первого гвардейского Чертковского дважды ордена Ленина, Краснознамённого, орденов Суворова, Кутузова второй степени, Богдана Хмельницкого второй степени танкового полка имени маршала бронетанковых войск М. Е. Катукова.

Алина всю дорогу ругалась великолепным русским матом, просила пить и в туалет. Но ей строго рекомендовали помолчать и воздержаться. На границе с Молдавией танк под предлогом досмотра остановили вольные приднестровские таможенники и коварно обстреляли его серебряными пулями из самопалов семнадцатого века под крики «За господаря нашего, Штефана чел Маре!» Командир танка отдал приказ на прорыв, и танковый полк в одну секунду смял жалкие деревянные шлагбаумы и разогнал недалеких молдаван по ближайшим степям и подлескам. Впоследствии все пассажиры головного танка, включая пингвина Тири, были заочно награждены за эту успешную антитеррористическую операцию боевыми медалями «25 лет освобождения Южной Сербии» и почётной исторической медалью «Албанского отступления 1915 года».

На границе с Россией полк встречали цветами и музыкой. Добросердечные граждане села Утоли Малыя Печали долго качали экипаж головного танка на руках, потом усадили всех за огромный банкетный стол, накрытый за счёт передового фермерского хозяйства имени XIX Всесоюзной Партконференции. Произносились многословные тосты за нерушимую российско-славянско-советскую дружбу, за боевое единство всех прогрессивных солдат мира, за освобождение Балкан от пережитков греческого фашизма, за процветание слабовооруженных автокефальных общин Фракийской низменности, за мирное насаждение антилатинской письменности и много другой аналогичной чепухи. Алина была настолько вымотана долгим боевым походом, что не смогла выпить строго положенной на каждого гостя бутылки водки и заснула быстрым сном на широкой груди почетного вице-председателя бывшего свекловодческого колхоза «Заветы Ильича» со странной фамилией Неубей-батько. Андрей и Фёдор Ступины прямо из-за стола смотрели в американские трофейные бинокли на север и по полевым картам прикидывали, как им незаметнее добраться до Питера по родной земле. Пингвин Тири ненадолго стал любимой живой игрушкой местной ребятни и по этому поводу радостно глотал жирных головастиков, выловленных и преподнесённых ему в качестве дара от рыбо-прудоводческого кооперативного подхозяйства имени Спасения на Водах. По воспоминаниям участников банкета эта долгожданная встреча с Родиной тронула всех без исключения и буквально до слёз. На следующее утро танковый полк скрытно ушёл к местам своей постоянной дислокации под городом N. В то же время семейный клан фон Ступиных по поддельным просроченным одноразовым паспортам граждан вольного муниципалитета Мойковац республики Черногория купил билеты до Петербурга и вылетел туда единственным самолетом частной авиакомпании 000 «В Дальний Путь» и почти без приключений, поломок и вынужденных посадок прибыл на место.

Санкт-Петербург встретил Ступиных лихорадочным ледоходом на Неве и кратким, но внушительным приветствием действительного и полномочного представителя мэрии города по закупкам еды, пищи и продовольствия, капитана ФСБ Петрова. До приобретения собственного особняка на Невском проспекте, их временно поселили в номерах-люкс для иностранцев гостиницы «Балчуг Кемпински» за счёт Фонда Развития и Поддержки Ветеранов Спецслужб (ФРПВС) «Альфа и Омега». Андрею Ступину не терпелось поскорее вступить в новую должность, но Алина заставила его сначала для приличия разок сходить в Эрмитаж и съездить в Петергоф. Фёдор впал в долгую депрессию от свидания с Родиной, заперся у себя в номере и продолжал теоретически усовершенствовать торсионный генератор Пси-2. Аспирант Ступин категорически не отвечал на телефонные звонки, меланхолично курил на балконе и раз в день забирал пищу с серебряных подносов из-под двери. Пингвин Тири проживал в роскошной ванной, выдолбленной из цельного куска каррарского мрамора с розовыми прожилками работы мастерской В.Боннани и беззастенчиво обжирался дешёвой копчёной сёмгой и красной рыбой по ежечасно падающему рублёвому курсу.

Андрей Андреевич Ступин упоённо бродил по грязноватым питерским улицам, а также по самым дорогим ресторанам своего второго после Москвы любимого города, вспоминая свою самую первую легенду, трепетно отработанную неполовозрелым курсантом Высшей Школы КГБ. По той робкой, идеалистической и юношеской легенде А.А.Ступин родился и вырос в городе на Неве, занимался дзю-до и был отличником боевой и политической подготовки. После чего однажды навсегда прыгнул с разведённого на ночь Дворцового моста, спасая прохожего-самоубийцу неместной национальности, и умер на лету от разрыва сердца. Андрей с мягкой ностальгией припоминал откровенно нелепые нестыковки, допущенные в оперативном полотне этой легенды, тем не менее одобренной лично начальником ВШ КГБ Аристотелем Ендукидзе по фамилии Петров. Отрешенно бродя по улицам, заслуженный ныне подполковник в отставке Ступин невольно сравнивал любимый по легенде Петербург с отвратительным по легенде Берлином, а также с нейтральной по легенде столицей островов Вануату Порт-Вила. И не знал, что и сказать. Чтобы рассеяться, он вспоминал любимые стихи Иосифа Бродского и Анны Ахматовой и не мог припомнить ни одного.

– Вот же чёрт! Как меня переколбасило! – говорил себе подполковник Ступин и пил со случайными студентами «горькую» прямо из горлышка на улице.

Наконец, из мэрии Петербурга пришёл подписанный приказ о назначении видного немецкого экономиста Андрэ фон Ступина личным советником мэра города с присвоением советнику почётного звания кандидата экономических наук и назначением оклада в долларах США согласно штатному расписанию. Увидев внизу листа предлагаемую ему сумму прописью, Андрей накричал на принёсшего ему в гостиницу приказ молчаливого капитана ФСБ Петрова и даже спустил последнего с лестницы пинком под служебный зад. За что получил выговор от любимого тогда, а впоследствии – нет, в народе мэра Анатолия Александровича Кошака:

– Понимаете, Андрей Андреевич, в стране сейчас сложное положение. С людьми надо мягче. Мы безусловно уважаем ваши личные капиталы в зарубежных банках. Но поймите и вы нас. Люди практически голодают. Мы практически переживаем вторую блокаду. Продуктов в городе осталось практически на полдня. А теоретически – и того меньше. Но мы с вами вместе обязательно что-нибудь придумаем.

– Тут надо экономическую модель внедрить и всё такое. Сразу всё будет, – сходу предложил ему Андрей Ступин и нервно зевнул.

Мэр Кошак глубоко задумался, ободряюще кивнул Андрею и срочно уехал в Москву на совещание с президентом Пельтцером и экономистом Егором Радаром. Пока мэр был в отъезде, Андрей Ступин выбрал себе в мэрии лучший кабинет в пять комнат с высоченными колодезными стенами и позолоченной лепниной на потолках. И пригласил за свой счет всю мэрию на банкет в ресторан «Европа». В честь новоселья. После отлично удавшегося банкета за Ступиным закрепилась твёрдая репутация малопьющего, надёжного и, в целом, нежадного человека с загадочным берлинским прошлым. По пьяному делу некоторые злые языки поговаривали, что за фон Ступиным стоит всемогущественная КГБ-ФСБ и намекали, что у него есть одна или две волосатых руки в Совбезе России и в Европарламенте. В кулуарных беседах Андрей легко опровергал подобные нелепые сплетни:

– Подумайте сами, дамы и господа. Ё-моё, если бы я в самом деле работал в ФСБ и всё такое, неужели бы я из процветающего Берлина поехал в провинциальный Питер? Других очагов культуры мало, что-ли?

Сотрудники сокрушенно кивали головами и вынужденно соглашались с его железной логикой.

Поскольку ничего другого им не предлагалось.