Текст книги "Двойник Президента"

Автор книги: Дима Клейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Амурные дела

Роман Фёдора Ступина со своей дальней родственницей по мужу Алиной Арбузовой-Ступиной довольно скоро стал достоянием гласности. Правда, бесстыжие страницы коммерческой желтой прессы, таблоиды и листовки в то сложное время наперебой публиковали компромат вообще на всех. Например, президент Пельтцер документально обвинялся в успешной распродаже Родины кому попало и получении зарплаты в кассе госдепартамента США. Экономические гении реформ – Радар, Арчибайс, Германцов и Ирина Помада – обвинялись в том же плюс в работе на японскую разведку и прорытии тайного тоннеля от Вашингтона до Кремля с целью коллективного осквернения могилы И.В.Сталина. Много интересного писали и о представителях Культурной Элиты России (КЭР). Скучающая русскоязычная публика довольно скоро привыкла к ежедневным фекальным потокам лжи пополам с правдой, поэтому мало обращала внимание на газетные сенсации. Но фотографии Фёдора и Алины стали появляться даже в газете «Кремлёвский новостник», которая, как известно, публикует только правду, всю правду и ничего, кроме правды. Малым тиражом по подписке.

– Что это, понимаешь, за сплетни? – удивлялся президент Пельтцер, открывая очередной номер этого уважаемого издания и обнаруживая на первой странице полуодетую Алину в объятиях всклокоченного человека, отдаленно похожего на нового директора ФСБ. – Наши люди имеют полное право на личную жизнь. А также на секс! – и возмущенно отбрасывал скомканную газету в самый дальний угол своего просторного кабинета.

Лидер Либерально-Патриотической Народовластной Партии (ЛПНП) Вольф Маргариновский, выступил в Госдуме на закрытом обсуждении закона «О государственном регулировании секса и половых связей в Российской Федерации» и в точности повторил мысль своего правящего президента, причём добавил лично от себя:

– Женщине положено спать с мужчиной, однозначно! Это же зов природы! Это же буйство здоровой плоти! Наш секс нужен нашему государству! В сильном государстве должно быть как можно больше секса! Ничего, кроме секса, мерзавцы!

Лидер же Объединённой Демократической Оппозиции (ОДО) Валерий Кумушкин, просматривая «Кремлёвский новостник», лишь по-доброму молчал. И сочинял романтическую балладу с целью исполнить её хором под гитару и наконец-то победить на Всероссийском фестивале авторской песни имени Валерия Грушина.

Между тем, влюблённые Алина и Фёдор продолжали совершать светские глупости. Они забронировали центральную ложу в Большом Театре на год вперёд. Они прилежно посещали филателистические выставки стран, образовавшихся на территории бывшего СССР. Они ели горячие блинчики со сметаной в подземных переходах на Трубной Площади. Они подавали сторублевую мелочь профессиональным нищим у трёх вокзалов. Они покупали золотушных новорожденных котят на Таганском Птичьем рынке и выпускали их на волю. По четвергам Алина и Фёдор почти тайно встречались в старой коммунальной квартире аспиранта Ступина. Точнее, в его наспех приватизированной шестнадцатиметровой комнате, когда-то ненавязчиво обставленной одной холостяцкой раскладушкой, тремя табуретами и кухонным столом, покрытым линялой клеёнкой. Вскоре бескорыстно любящая комфорт Алина докупила туда же небольшую и удобную антикварную трёхспальную кровать в стиле ампир времен правления Наполеона Первого. Кровать уютно поместилась в точности между двумя стенами и входной дверью комнаты. Остальную мебель пришлось, к сожалению, тайно вынести ночью на помойку.

Агенты наружного наблюдения Департамента Оперативной Информации (ДОИ) Пятой службы ФСБ каждое утро клали своему директору Ступину (Петрову) приоритетную сводку агентурных сообщений за день. Как правило, в сводке указывалось, что объект разработки под кодовым псевдонимом «Лох» и объект устремлений «Жена» ездили сегодня в крытый ледовый каток «Кристалл» в Лужниках и провели там абсолютно без коньков более двух часов. Либо, что в рамках проведения мероприятия «Т» (Татьяна) – слухового контроля помещений с помощью проводных и радиоканалов – объекты три часа увлечённо разговаривали о погоде за третьим контрольным столиком ресторана «Сулико» на Патриарших прудах. После чего переместились на правительственной коробочке с номерным знаком «а001мр97» на домашний адрес объекта «Лох», по которому в течение двух часов были зафиксированы нерасшифрованные междометия и прочие звуки сексуального характера. При этом флажок на дверях объекта был сорван, обнаружен на полу и пах вином «Шампань Блан де блан» урожая 1985 года.

Читая подобную сводку, Андрей Ступин горько задумывался, подходил к тонированному иллюминатору своего передвижного воздушного рабочего кабинета, смонтированного в немецком самолете-беспилотнике «Барракуда», и нервно постукивал по бронированному стеклу пальцами. В такие минуты Андрея Андреевича раздирали самые противоречивые чувства. Но он вовремя вспоминал шестой параграф третьего раздела из наизусть вызубренного Тайного Кодекса Чести Советского Офицера (ТКЧСО), начинающийся словами «Законная жена офицера в мирное время имеет право…», брал себя в руки и садился за приборы наблюдения над страной. Работать дальше.

Надо сказать, что Алина Ступина-Арбузова никогда в жизни не обращала внимания ни на какие условности. Как-то, на заре юности, добравшись автостопом из Лондона в Дублин и стоя у памятника развесёлой и глубоко декольтированной Молли Малоун на Графтон Стрит, Алина дала самой себе твёрдую клятву поступать только так, как хочется. Этому нехитрому правилу ей удавалось следовать всю жизнь вплоть до прошлого четверга. В тот памятный четверг, приехав, как обычно, в коммунальную халупу Фёдора, она с порога бросилась в кровать и поползла по подушкам к окну, чтобы открыть забрызганную масляной краской и густо засиженную мухами деревянную форточку. На подоконнике она обнаружила малопонятный прибор, похожий одновременно на вибратор, диктофон и электробритву для подмышек.

– Фёдюня, что это? Ты был в секс-шопе? Без меня? – укоризненно обернулась она к Фёдору Ступину, снимающему ботинки в общем коридоре.

– Не трогай, пожалуйста, мой торсионный генератор, – в испуге протянул к Алине руки аспирант Ступин, – там же батарейки свежие!

– А, мне Андрей что-то говорил. А куда это суют, и что оно делает? – прищурилась Алина и стала вертеть в руках «Пси-2», бесстрашно нажимая на все кнопки. Прибор с готовностью откликнулся на её ласки, включился и противно зажжужал.

– Стой, стой! – закричал Ступин и по-спринтерски пополз-побежал на четвереньках через всю кровать.

– А что такое? – кокетничая, Алина спрятала прибор под отделанную аржантанскими кружевами подушку и села на неё своими великолепно развитыми спортивными ягодицами. – Не отдам, пока не скажешь! Какие у тебя могут быть от меня секреты?

Ступин едва затормозил у самых колен Алины, страстно схватил её за кисти рук и взволнованно спросил, глядя прямо в глаза:

– Тебе известно, что скрытая семантика Тетра-грамматона включает в себя абсолютно все тайные смыслы взаимодействия мужского и женского начал природы?

– Ну, допустим, включает, – ответила Алина, слегка испугавшись.

– Ты понимаешь, что принципы практического сочетания Инь и Янь были полностью открыты как в тантрической йоге, так и в каббалистике Сефер ха-Зохара?

– Может, и были, – послушно подтвердила Алина.

– Стало быть, ты согласна, что пробуждение сил Кундалини-Шакти в муладхара-чакре делает человека посвящённым в древнюю практику бесконечного оргазма?

– Бесконечного оргазма? То есть, больше трёх раз в неделю? Согласна!

– Только потом не жалуйся на истощение, – ответил Фёдор просунул руку под подушку, крепко схватил «Пси-2» и медленно закрыл глаза.

Алина почувствовала, как неукротимый жар заструился от её копчика вверх по позвоночнику. Через секунду её тело загудело, как раскалённый на солнце бронзовый колокол. Волны неведомой энергии заставили каждую клетку тела задрожать от восторга, счастья и страха одновременно. Легкие вибрации волнами пошли по рукам и ногам, к кончикам пальцев. Во влагалище проснулось знакомое чувство предвкушения сексуального блаженства. И вдруг оно выросло десятикратно, стократно, тысячекратно и заполнило собой весь окружающий мир. Казалось, что звёзды осыпались с небосклона к её ногам. Солнце остановилось. Время прекратило свой бег. Послышался приглушенный шум далекого водопада и рёв диких зверей. Комната густо наполнилась благоуханиями восточных пряностей, субтропических цветов и ритуальных благовоний. Алина застонала и закрыла глаза, не в силах противиться неведомому, чужому, внешнему желанию нечеловеческой силы:

– Дорогой, а ты мылся сегодня? – из последних сил шёпотом по слогам спросила она у Фёдора.

– Сейчас сбегаю по-быстрому, если душ не занят и горячую воду не отключили, – виноватой скороговоркой пробормотал Фёдор.

– Возвращайся скорей и делай со мной всё, что захочешь, – страстно выдохнула Алина и упала на подушки.

Соседи за стеной завистливо включили телевизор погромче.

Подмосковные вечера

Подполковник Андрей Ступин долго шёл след в след за своим проводником по сырому осеннему подмосковному лесу. Он уже слегка жалел, что ввязался в эту скверную историю, но обратно поворачивать было стыдно. После завтрака в Кремле он легко обманул часового у Спасской башни, сказав, что должен кое-где лично провести разведку боем. Потом по мобильному телефону выпросил у президента один день отгула за свой счёт, причём никому из своих заместителей не доложился, куда идёт. После этого Андрей два часа кружил на своём любимом «Майбахе» с тремя проблесковыми маячками на крыше и пронзительной сиреной по новостройкам Москвы, пока не оторвался от настырных сотрудников Федеральной службы охраны (ФСО). Однако, полдня пешей ходьбы на север от железнодорожной платформы «Фрязино» по промышленным свалкам и болотным кочкам с завязанными глазами оказались нелегким испытанием даже для тренированного директора ФСБ.

– Эй ты, Святорысь или как там тебя, долго ещё? У меня ботинки вконец промокли и повязка с глаз сползла, – не выдержал подполковник Ступин.

Его суровый проводник, одетый в купленную по случаю на рынке форму сержанта милиции и резиновые сапоги, остановился и покрепче завязал повязку на глазах Андрея:

– Потерпи, малой. Вон за той опушкой, вишь, полянка. А там уже наши поджидают, – ответил тот, кого звали Святорысь, и по-свойски подтолкнул Андрея в спину гиреобразным мужицким кулаком.

Ещё через час они куда-то пришли, и повязка с глаз Андрея была милостиво снята. Директор ФСБ Ступин огляделся. Он стоял на краю вытоптанной лесной поляны, заботливо расчищенной от битых бутылок, консервных банок и использованных старых газет «Народная Правда». Вокруг шумели жидковатые, недовырубленные под дачные участки ели, с обломанными внизу тяжелыми, мокрыми лапами. Вечерело. На поляне и вокруг переминалось с ноги на ногу около сотни человек. В основном это были взрослые, крепкие мужчины, одетые в прорезиненные комбинезоны, плащ-палатки и военную форму причудливого покроя. Многие присутствующие были вооружены охотничьими ружьями, табельными пистолетами Макарова и автоматическими карабинами Хуго Шмайссера времен Второй мировой войны. В центре поляны на обструганных шестах были приколочены художественно выписанные маслом портреты Адольфа Гитлера и Иосифа Сталина в стиле «наив». Третьим был представлен лик незнакомого плюгавого мужчины, похожего на средне-пьющего бухгалтера. Вокруг портретов горели четыре костра, образуя равноконечный крест. К Андрею Ступину подошел худенький, маленький, вертлявый человечек в до хруста перетянутой кожаными ремнями чёрной форме и отрывисто спросил:

– Это ты новенький? Исполать! Меня зовут Коромысль. Слежки за тобой не было?

– Я от ФСО ещё в Москве оторвался, – по-честному признался Андрей.

– Ну и ладушки, – обрадовался некто Коромысль. – Сейчас начнём. Эй, Заднеслав, дай-ка новичку хлебнуть с дороги, – и бесцеремонно вырвал алюминиевую походную фляжку из рук пьющего поблизости крупного, грязного и небритого мужика.

На середину поляны под портреты вождей вышел невзрачный пузатый старичок, одетый в диковинный белый грязноватый кафтан до колен и плисовые полосатые шаровары. На голове его красовалась новенькая, расшитая золотом фуражка генерала сверхсрочной интендантской службы. Старичок принёс с собой кухонную табуретку. Потратив минут пять, кряхтя и отчётливо матерясь, он взобрался на неё, по-лекторски прокашлялся, вскинул правую руку в невнятном приветствии и довольно бодро обратился к присутствующим:

– Соратники! Братья! Товарищи! Мы, э-ээ… собрали наш священный арийский круг в эту вторую осьмицу месяца серпеня, чтобы, э-ээ… просить Дажьбога, Стрибога и Сварога об очищении святой Руси от скверны и мерзости запустения. Скверна американова, демократова, жидовинова и, э-ээ… – он незаметно заглянул в бумажку, зажатую в левом кулаке, – либералова, изыдь! – щеки старичка гневно покраснели.

– Слава Руси, – нестройно подхватили присутствующие.

– Налетели на нашу Русь вороны чёрные, наползли змеи, э-ээ… подколодные, напали супостаты, вороги и недруги, э-ээ… приватизировали наше богатство народное, веками копленное.

– Слава Руси, – хором откликнулись слушатели.

– Погодите, рано ещё, – недовольно тряхнул головой старичок. – Да поразит сила Белобогова и Чернобогова, Перунова и Велесова, э-ээ… всех нечестивых и неместных врагов наших! Вот здесь можно, – кивнул старичок.

– Слава Руси! – дружно пронеслось по поляне.

– Слава, – подтвердил старичок. – А сейчас слово для политинформации о текущем моменте имеет, э-ээ… депутат Государственной думы, наш соратник Яроволк.

Андрей Андреевич Ступин смотрел на этот маскарад с брезгливым недоумением. Когда-то давно, в свадебном путешествии с Алиной он посетил Стоунхендж – знаменитое языческое капище, расположенное в графстве Уилтшир. Там, среди огромных камней-трилитов бродили моложавые ряженые друиды и для многочисленных туристов занимались хорошо отрепетированными ритуальными хороводами, волхованиями и прочим бутафорским колдовством. На поляне же под Фрязиным всё было вполне серьёзно.

– …и поэтому коренная белая раса Руси должна сказать своё последнее слово! – донеслось до Андрея с табуретки, – Предатели русского арийского народа должны понести суровую кару. Банду Пельтцера под суд!

– Слава Руси! – орала поляна.

Крепкие мужики передавали друг другу водку по кругу и потрясали оружием. Небо потемнело. Костры выбрасывали вверх снопы пламени и искр. Пошел довольно сильный дождь, и поляна наполнилась густыми клубами белого дыма.

– Ядрило! Пусть скажет сам Ядрило! – пронеслось под елями.

В центр поляны вышел тот самый плюгавый мужчина с добрым хитроватым прищуром, чей портрет красовался на шесте рядом с ликами двух вождей. Шум голосов смолк, как по команде.

– А чё тут говорить, товарищи? – сказал мужичок, по-бабьи всплеснув руками. – Вы ж сами видите. Одним – всё, а другим – ничего. Несправедливо это.

– Слава Руси, – прошептали темно-зеленые ели.

– Надо готовиться к бою, – продолжил мужичок и весело подмигнул. – Начнем с козла Арчибайса, а там дело пойдет веселее. Награбленное дерьмократами вернем народу до полушки. С процентами. Они у нас дерьмом умоются. Ждите сигнала. Бодрите дух свой и члены. Тренировки на Большой Тульской, как обычно. Взносы сдавать сегодня Старополку. Да здравствует наш пролетарский красный Коловрат! С нами Бог!

– Слава Руси, ура! – дружно грянула поляна.

Девчонки-пэтэушницы из группы поддержки, кашляя от дыма, затеяли прыжки через костёр. Мужики вокруг громко переговаривались, чокались фляжками и обнимались. Раздавали листовки. Вынесли живого жертвенного петуха и открутили ему голову. Два парня помоложе затеяли образцово-показательную драку. Они изо всех сил хлобыстали друг друга кулаками и предплечьями, сладострастно ухая, хакая и хекая при каждом ударе. У обоих скоро лица были разбиты в кровь, их ноги разъезжались на мокрой траве. Наконец, один из парней поскользнулся и упал, а второй начал с оттяжкой пинать его сапогом в солнечное сплетение.

– Давай, Карачун, покажи ему, как Родину любить! Бей своих, чтоб чужие боялись! – одобрительно донеслось из толпы.

Опершись рукой о тощую, дрожащую на ветру ёлку, подполковник Ступин наклонился к мокрой земле, усыпанной окурками. Его отчаянно и густо рвало. В точности, как много лет назад в ресторане «Ла Байта» на горнолыжном курорте Курмайор у подножия Монблана. Тогда молодой лейтенант КГБ Ступин по неосторожности объелся маринованными каперсами и маслинами, фаршированными сыром рикотта.

– Что, браток, плохо тебе? – послышался за его спиной заботливый голос. – Это с непривычки. На-ка, выпей!

Андрей, не оглядываясь, кивнул, и его глаза наполнились слезами.

Его тело сотрясали конвульсии физической любви к Родине.

Именины в Кремле

Президент России Борис Пельтцер праздновал свои именины в Грановитой палате Кремля. Был приглашен ближний круг: шеф личной охраны генерал Творжаков, старший начальник армии генералиссимус Воробьев, новый директор ФСБ подполковник Ступин (Петров), патриарх Государственной Церкви, госсекретарь США, гении экономических реформ, представители Культурной Элиты России (КЭР), начинающие олигархи и личные родственники собравшихся.

Президент любил крепко выпить, за что его справедливо ненавидели все тридцать пять миллионов зарегистрированных алкоголиков России. Президент любил говорить просто и незатейливо, за что его презирали сто миллионов простоватых граждан России. Президент не знал наизусть ни одного раннего стиха Ахматовой, за что над ним посмеивались все до одного представители КЭР, тоже не переваривающие поэзию Серебряного века. Президент искренне хотел счастья народу и трудящимся, за что ему каждый день угрожали смертью националисты, коммунисты и случайные граждане. Эти противоречия так утомили президента, что на именинах он сидел понуря голову и меланхолично ковырял позолоченной вилкой в праздничном салате «Оливье-Люкс».

– Борис Николаевич, давайте выпьем за вас! – поднял тост самый продвинутый олигарх, Авраам Осиновский по прозвищу «Осина».

– Давай, понимаешь, – вяло отозвался Пельтцер.

Все, кроме именинника, молча встали и выпили, не чокаясь.

– Что-то рано вы меня хороните, – обиженно сказал Пельтцер, вытирая губы рукавом. – Я ещё поработаю.

– Да что Вы, Борис Николаевич, это мы из уважения, – наперебой зашумели все, пряча глаза.

– Вот то-то, – довольно ухмыльнулся президент. – Знаю я вас. Небось, ждёте – не дождётесь, чтобы я добровольно в отставку подал. Не будет этого!

– Борис Николаевич, – взял слово Арбитрарий Смехалков, легендарный патриарх-мастер лицедейного жанра. – Весь народ и мы включительно просим вас поскорее спасти Россию от, прости Господи, системного кризиса и поскорее завершить реформы. А то простые люди умучились прямо. Коровы не доятся, рожь не колосится, патриотические фильмы не снимаются. Беда просто!

– Это не ко мне, – хмуро ответил президент. – Это как народ решит. У нас, всё ж таки, на дворе демократия, а не хвост собачий.

– Как убежденный агностик, не могу с вами не согласиться, – поддержал президента гений реформ Егор Радар. – Взвешенные макроэкономические факторы экспоненциально зависят от личностнофизиологических показателей человеческого ресурса.

– Точно! Не хочет народ работать, хоть тресни, – поддержал Радара вечно во всём виноватый второй гений реформ Анатолий Арчибайс. – Готовы даже неудавшиеся покушения на меня устраивать, лишь бы не работать. Головой.

– Это, понимаешь, ерунда. Меня кагебешники даже в реке когда-то топили и ничего. Теперь, вот, президентом, вишь, работаю, – усмехнулся Пельтцер и незаметно подмигнул подполковнику Ступину (Петрову).

После этого все помолчали, дружно думая каждый о своём.

– А в реке Шексна на днях поймали пудового налима. Ей-Богу не вру! – добавил вдруг генералиссимус Воробьев.

– А это при чём здесь? – рассердился президент. – Ты лучше войну в Чечне, давай, поскорее заканчивай, понимаешь. А то придет там к власти какой-нибудь батыров-шматыров, греха не оберёшься.

– Да мы это разом, Борис Николаевич. Силами двух парашютно-десантных полков. Вот только Англия нам гадит, – бойко отрапортовал старший начальник армии генералиссимус Воробьев.

Все дружно покосились на побледневшего госсекретаря США.

– А что я? – обиделся тот с акцентом. – Моя страна вообще по-другому называется.

– Тогда почему у вас язык до сих пор английский? – ловко задал провокационный вопрос директор ФСБ Ступин (Петров). – Все нормальные люди говорят по-немецки. Shprehen Sie Deutsch?

Госсекретарь США скорбно задумался, не зная что ответить.

– Господа, давайте не будем говорить о работе, – дипломатично предложила Ирина Помада, третий гений реформ. – Давайте лучше вместо работы пожелаем имениннику крепкого здоровья.

– Вместо работы? – оживился олигарх Авраам Осиновский. – Я согласен. Так, значит, таки на пенсию провожаем? У меня как раз подходящая кандидатура на этот постик имеется.

– Ты, Осина, мне, понимаешь, не хами! – грубо оборвал его Пельтцер. – Я сам себе кандидатура. Кто коммунистов в узде держать будет? Ты что ли, сучок?

– Тогда предлагаю тост за то, чтобы в России не стало ни коммунистов, ни нацистов, – поддержал разговор господин Германцов, четвёртый гений реформ.

– Гхм… тогда, понимаешь, в России вообще ни одного человека не останется, – возразил президент. – Для кого мне реформы-то проводить?

Все согласно кивнули и положили в тарелки по второй порции салата.

– Борис Николаевич, я зачем нам вообще реформы? – отважно спросил Андрей Ступин (Петров). -Деньги, ведь, у нас есть. Я, к примеру, на днях из Питера три новых железнодорожных состава с наличными долларами пригнал. Уже растаможены. Куда нам больше? Считайте, что Россия спасена и всё такое.

– За Россию! – подняли бокалы все присутствующие и выпили.

– Три состава наличных, говоришь? – подозрительно спросил Пельтцер, вытирая губы рукавом. – И где же они?

Все дружно покосились на олигарха Авраама Осиновского.

Он покраснел, сердито бросил на стол накрахмаленную салфетку и быстрыми шагами вышел из Грановитой палаты.

– Догнать? – загорелись глаза у шефа личной охраны генерала Творжакова.

– Сиди, понимаешь, – приказал ему Пельтцер. – Я Осину знаю. Он – честный человек. Через день всё с процентами вернёт.

– За проценты! – зашумели все чокаясь, целуясь и поздравляя друг друга.

– Боже благослови! – басом добавил патриарх Государственной Церкви.

За окном пробили кремлёвские куранты. Вечерело. У Константино-Еленинской башни громко ржали дрессированные лошади Краснознамённого ордена Октябрьской революции Президентского полка. В секретных слуховых окнах магазина ГУМ новая смена проводила вечерний осмотр и перезарядку крупнокалиберных пулеметов «Утёс».

Страна незаметно для себя отходила к мирному сну.