Текст книги "Любовь старой девы"

Автор книги: Дикси Браунинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Так что у нас следующее в повестке дня? Как насчет ваших свидетелей? Вы решили, кого и сколько на эту роль пригласить и во что они будут одеты?

Рори хныкнула, порылась в сумке, достала носовой платок и вытерла взмокший лоб.

– У Чарлза есть сестра, – продолжал Кейн, перехватив ее горестный сосредоточенный взгляд. – Эва привыкла быть особой вполне благопристойной. Не могу сказать, чтобы я ее хорошо знал. Она имела виды на уровень, до которого соседский мальчишка Смит и близко не дотягивал. – Кейн засмеялся, но, взглянув на нее, свернул на аварийную полосу и выключил мотор.

Кейн и раньше видел людей в панике. Он медленно разжал ледяные пальцы Рори и обхватил своими руками.

– Солнышко, взгляните на меня. Дышите, черт возьми! Нет, не так! Ох, проклятие, детка, что случилось? Все не так уж плохо. – Он прижал ее к себе и бессознательно начал массировать затвердевшие сухожилия на затылке. – Я что-то не так сказал? Тогда считайте, что ничего не сказано. Если вы боитесь, что Эва в последнюю минуту устроит вам какую-то пакость или начнет давить своим авторитетом, забудьте о ней. Это ваша свадьба – и распоряжайтесь ею по своему усмотрению.

– У нас ничего не получится или как? – спросила она тихим мрачным голосом.

Кейн скользнул пальцами ей в волосы и стал поглаживать голову. Что он мог сказать? Вид у нее просто убитый. На хороший брак у них с Чарли в реальности столько же шансов, сколько на снижение налогов.

– Вы хотите, чтобы я поговорил вместо вас с Чарли? Да?

Она откинулась назад, чуть высвободившись из его рук, и он с облегчением заметил, что на лицо вернулась краска.

– Чарлз не может решить. Он даже не знает их.

Она вздрогнула, а Кейн с удивлением спросил себя, когда он ухитрился войти в зону сумерек.

– Кого, Рори? Кого не знает Чарли?

– Моих сестер. Мою семью. Кейн, он возненавидит их, а они будут смеяться над ним. И это будет ужасно!

Кейн проглотил неправедное чувство разочарования.

– Насколько я догадываюсь, у вас не одна сестра, правильно? И вы не уверены, что Чарлз… ммм… правильно воспримет их?

Рори молча кивнула. Теперь она это хорошо понимала. Они приедут в своем кошмарном фургоне с огромной радугой, нарисованной на борту, и с надписью травянисто-зелеными буквами четырех футов в высоту: «Райские травы Хаббарда». На Санни будет произведение ее оригинального творчества, а на Билле… ох, шедевр портняжного мастерства. Один только милостивый Бог знает, как он сейчас выглядит. Когда Рори последний раз была дома, Билл носил свой любимый «деловой костюм», найденный на блошином рынке. Нечто двубортное с расклешенными брюками, коричневое с полосами горчичного цвета. Сейчас он мог перейти на фрак и белый галстук. Или на цилиндр и тогу. С Биллом всегда так, он непредсказуем.

– Ваши сестры собираются приехать к вам в гости? Кстати, сколько их?

– Трое, – безнадежно выдохнула Рори. – Фауна, Туся… гм, Туманное Утро, и Мир. Мир старшая, сразу после меня. А Туся еще ребенок.

– Она может быть девочкой-цветком, то есть держать букет во время венчания, – проговорил Кейн и удивился, потому что она вдруг засмеялась.

– Ох, они все замечательно хороши в качестве детей-цветов. Особенно Санни.

– Ваша мать?

Она кивнула.

– Кейн, конечно, мне надо предупредить и вас. Я выросла в семье хиппи, которые так никогда и не приняли реальный мир. Ох, хотя Мир, по-моему, в реальном мире. Сейчас у нее второй развод. И сказать вам правду, я даже не уверена, что у Билла и Санни вообще официально оформленная семья. Я так и не рискнула спросить, а бабушка говорила…

Ого, дело обстоит даже интересней, чем Кейн предполагал. Беглянка из золотого века идеализма, собиравшегося распространить мир, гармонию и любовь среди всего человечества.

– Солнышко, если это единственное, что беспокоит вас, выбросьте из головы. Вы же знаете, Чарли и я взрослели не в девяностых годах. Обещаю вам, с этим мы сумеем справиться.

И потом, понимая, что, вероятно, он делает самую худшую ошибку в жизни, он нагнулся и сделал ее. Поцеловал Рори. Всего лишь нежный, умиротворяющий поцелуй, убеждал он себя, зная, что врет.

Он не хотел успокаивать ее. Он хотел вырвать ее из рук Чарли и взять в свои. И если после этого он станет прохвостом, то пусть так и будет.

Он оторвался от дрожавшей мягкости ее губ, чувствуя, что поцелуй оставил в его сознании неизгладимое впечатление. Кейн с усилием пытался успокоить дыхание, не говоря уже о некоторых других рефлексах организма, моментально отозвавшегося на ситуацию. Мгновение он смотрел на нее невидящими глазами, потом потряс головой, словно прочищая ее.

– Как я уже говорил… не беспокойтесь за свою семью, мы сможем справиться с этим, – хрипло повторил он.

Конечно, Кейну это ничего не стоило. Он служил на трех континентах, участвовал в одном вторжении и в одной войне. И прекрасно справился, разве нет? Он благополучно, если не считать больной спины, пережил крушение самолета. Он справился с браком, который начал распадаться еще до того, как на свидетельстве высохли чернила. Он справился с пустяковой лазерной операцией на глазах.

Но теперь другое дело, размышлял он, доставляя ее на ленч с Маделин Бэнкс и ее любимым птенцом. Теперь дело в том, сможет ли он справиться с собой, видя, как Рори вручает себя Чарли Бэнксу.

Потому что, помоги ему Бог, больше всего на свете он хотел прямо сейчас отнести девушку Чарли в тенистое маленькое бунгало, положить на ближайшую кровать и самому проверить, покрыто ли у нее веснушками все тело. И если покрыто, то не прочь был попробовать их на вкус, каждую в отдельности, и целовать одну за другой, и потом начать все заново. И если за это он превратится в лягушку, то пусть так и будет. Он заслуживает такого наказания. Но Боже! Она стоит любого наказания!

Все оказалось не так плохо, как Рори предвидела. Все оказалось хуже. Она поглядела на Кейна, инстинктивно ища у него поддержки, и он успокаивающе подмигнул ей. Маделин Бэнкс, очевидно, настроилась быть очаровательной. И когда она на это настраивалась, Кейн знал по прошлому опыту, предстояли казни египетские.

И они не замедлили начаться:

– Кейн, как приятно снова тебя видеть! Надеюсь, твоя мать здорова?

Рори бросила на Кейна встревоженный взгляд. Она знала точно, что его мать относительно недавно умерла после долгой мучительной болезни. В первую ночь, когда он нашел ее за мытьем пола на террасе, они говорили с неожиданной откровенностью.

Но Рори беспокоилась напрасно. Миссис Бэнкс не ждала ответа.

– Чарлз, в прошлом году дом надо было покрасить. Сколько раз я должна напоминать тебе? Каждые шесть лет, без исключения. Мы с твоим отцом сделали это правилом и никогда не жалели об этом.

– Мама, я…

– Как давно ты проверял электропроводку? Я заметила в парадной гостиной удлинитель. Отец никогда не использовал в доме таких вещей, и…

– Но, мама…

– С нашим бизнесом – и позволять себе такую беззаботность! Мы сами должны быть примером. Отец всегда говорил…

– Мама, проводка в доме была сделана задолго до того, как стали известны телевизоры. И это не единственный удли…

– Мисс Хаббард, мне кажется, мы раньше не встречались. – Маделин наклонила голову для более близкого осмотра. У Рори мелькнула мысль, что, если бы миссис Бэнкс могла положить ее под микроскоп, она бы это сделала.

– По-моему, нас знакомили вскоре после того, как я…

– Кто ваши родители? Мне кажется, я не знаю Хаббардов.

– Да… ммм… может быть, вы слышали…

– Аврора не из этих мест, мама, – перебил ее Чарлз.

Заметив несчастный вид Рори, Кейн почувствовал, что сердце у него скоро станет мягче воска, хотя он мог бы поклясться, что уж этот-то орган постоянно пребывает у него в затвердевшем состоянии. Проклятие, почему Чарли не защищает женщину, на которой собирается жениться? Маделин и обитателей ада напугала бы почище, чем Дракула! Кейн не беспокоился о себе. Эта женщина давно поместила его на нижнюю ступеньку социальной лестницы, выстроенной ее собственным архитектурным воображением, она обладала удивительной способностью не замечать его существования до тех пор, пока он в очередной раз не пытался сбить ее драгоценного Чарлза с правильного пути.

Но Рори совсем другое дело. Будь он проклят, если будет стоять в стороне и наблюдать, как эта старая алебарда пришпилит ее к земле.

– Семья мисс Хаббард вскоре приедет на церемонию, – сказал Кейн, когда вроде бы никто уже не ожидал ответа.

– Ммм, да. Конечно, этого можно было ожидать. Где вы, дорогая, собираетесь их разместить? – И, не дав Рори ответить, миссис Бэнкс продолжала: – Уж я-то знаю, что у вас в этом маленьком тесном коттедже нет места. Я просила Элтона снести его, чтобы устроить там лужайку. Но он подумал, что бунгало может нам когда-нибудь понадобиться как своего рода дом для вдовы, понимаете? Хотя неужели он предполагал, что я смогу там жить и дышать? В такой тесноте? Не понимаю.

– Мама, я сказал Авроре, что ее семья может…

– Конечно, из приличных отелей ближайший недалеко, в Уинстоне. Он неудобный, но ведь, как я полагаю, они пробудут здесь день-два, не больше. Сколько их? – спросила она и тут же поспешно добавила: – Надеюсь, не слишком много. Не хотелось бы видеть свою лужайку затоптанной. Здесь трава и так в плохом состоянии. Хотя надо всего лишь вовремя подстригать ее. В этом году у меня и розы не лучше. Чарлз, я вынуждена еще раз напомнить тебе, что воздух должен циркулировать. Ты позволил азалиям пустить плети, и уж я-то знаю, что лилии годами не прореживаются. Ты твердо обещал мне, что…

Кейн уставился в пятно на стене. Рори тоже не сводила с него глаз. К тому времени, когда подали кофе, она искусала губы чуть ли не до крови. А звон в ушах у нее будет стоять много дней.

Одиннадцать дней, подумала она. Одиннадцать дней – и все будет кончено. И если повезет, то они не станут жертвой нового визита по крайней мере год. А если Чарлз посмеет сказать хоть слово о ее семье, она наденет ему на голову драгоценный кофейник его бабушки из георгианского серебра!

– Аврора, сливки? – предложила Маделин Бэнкс.

– Ох да, пожалуйста! – Ошеломленная неожиданно простым вопросом, Рори пододвинула свою только что наполненную чашку и заляпала всю фамильную льняную скатерть. Закрыв глаза, она вообразила, что вдруг стала невидимой. Эта оплошность еще две недели будет ее угнетать.

Хорошо бы оставалось три недели. А еще лучше – три года!

– Чарлз, – пробормотала она, собравшись с духом и решив уйти, – ты не будешь возражать, если…

– Я решила, что прием мы устроим в клубе. Завтра здесь будет Эва и возьмет это дело на себя, хотя я должна сказать, Аврора, вы непростительно все оставили на последний момент. Из нас выжмут все, что смогут. В конце концов, имя Бэнксов в нашем обществе чего-то стоит. Чарлз, в церкви органистом все еще Моуден? Я хочу, чтобы она играла на свадьбе. Но я не считаю, что при таких обстоятельствах нам нужен солист. Ведь, в конце концов, это у тебя не первая свадьба.

Рори убеждала себя, что она получила то, чего желала. Уклонялась от решений, касающихся этого дела, и сейчас тоже не должна вмешиваться. Она сама все выпустила из рук. Так что терпи, дорогая.

Когда в монологе Маделин Бэнкс наступила пауза, Рори встала и осторожно поставила свою прозрачную фарфоровую чашку, еще раз ужаснувшись кофейным пятнам на скатерти.

– Боюсь, что мне надо идти, – пробормотала она и выжидательно взглянула на жениха.

– Чарлз, помнишь, я писала тебе, что у меня в сентябре кончается лицензия? У меня тяжелые сомнения, стоит ли возобновлять ее. Я серьезно озабочена… – Маделин Бэнкс прервала фразу и посмотрела на Кейна. – Дорогой, тебе не трудно будет проводить мисс… ммм… Хаббард домой? Приятно было посидеть с вами, Аврора. Отныне мы будем часто видеться, но сейчас у вас утомленный вид. Уверена, что Чарлз простит вас. Мы с сыном тут немного поговорим, скоро ему нужно вернуться в офис.

– Нет нужды провожать, это же только через кусты, – пробормотала Рори.

Кейн схватил ее за локоть, крепко впившись пальцами, и потащил к парадной двери. Ни один не проронил ни слова, пока они не остановились у ее дома, в густой тени большого дуба.

– Рори, я хочу извиниться за…

– Кейн, отпустите руку, мне больно.

Он моментально ослабил хватку, но локоть ее не выпустил. Мимо них прогремел грузовик. Двое мальчишек с воплями носились взад и вперед на велосипедах. Рори была на грани слез, хотя что, собственно, случилось? И вроде бы Кейн чувствовал себя не лучше.

Он поднял руку и провел пальцем по нежному изгибу ее щеки.

– Простите, – тихо проговорил он. – За очень многое. Я только теперь начинаю понимать, как я виноват перед вами.

Легкое прикосновение его пальца все еще жгло ей кожу. Рори растерянно молчала. Ей пришлось собрать все силы, чтобы не броситься в теплые участливые объятия, надеясь остаться в них на всю жизнь.

– Это не ваша вина, – проговорила она, даже не зная, что имеет в виду. Ведь все ее огорчения никак не относятся к шаферу Чарлза.

Он поцеловал ее. Рори едва не потеряла равновесие от неожиданности, когда его широкий, чуть кривой рот коснулся ее губ. Интересно, подумала она, какое у него сейчас ощущение от ее губ, что он чувствует, прижавшись к ее телу, такой сильный, теплый и волнующий? Ей чуть-чуть хотелось, чтобы Чарлз сейчас увидел ее и обвинил…

Ох, что он делает, как это страшно и удивительно!

Она отвела глаза, ошеломленная собственным состоянием, надеясь, что Кейн поцеловал ее просто так и в следующую минуту забудет. И еще больше надеясь, что нет, не забудет. Что будет снова целовать…

На глаза чуть не навернулись слезы, когда он поднял ей подбородок и заглянул в глаза, – показалось, будто он читает все ее постыдные секреты. Медленно взгляд его блуждал по лицу, заставляя ее остро чувствовать каждый свой изъян. Она открыла рот, чтобы запротестовать, но не успела издать и звука, как снова ощутила его губы на своих.

Глава четвертая

Поцелуй был сначала легким и нежным, как и первый. Томительным, как летний полдень, приятным и успокаивающим. Потом Кейн застонал. Его руки крепче прижали ее, рот крепко захватил ее губы, и, раньше чем Рори поняла, что случилось с ней, это случилось.

В одно мгновение она лишилась сил для стыда, злости и, конечно, страха. Рори почувствовала удар его языка, вкус дразнящего, чуть ощутимого аромата кофе и чего-то еще неразличимого. Колени у нее превратились в желе. Ее целовали и раньше, по меньшей мере, полдюжины разных мужчин. Но ни с одним из них такого не было.

Руки Кейна гладили ей спину и все крепче прижимали к груди, к плоскому животу. Внешний мир сузился для нее до каких-то неясных, прерывистых ощущений: жара, влажность, ленивое жужжание насекомых, суховатая сладость запаха петуний… Зато вдруг встрепенулось и ожило другое, неизведанное чувство. Будто она проспала все тридцать лет и вдруг проснулась от удара грома. Ее пальцы запутались в тепле его густых волос, уже не оставалось никаких сомнений, что она не просто разрешила, чтобы это случилось с ней, но сама была страстным участником случившегося.

Прерывисто дыша, Кейн наконец оторвался от ее губ. На лице у него застыло какое-то потерянное выражение. Взгляд Рори расслабленно утопал в глубине его теплых кофейно-карих глаз, потом скользнул по его губам, и у нее мелькнула мысль, что его обычная кривая усмешка пропала.

– Кейн, я… – Она не знала, что сказать, но понимала, что говорить безопаснее, чем молчать.

– Да, я тоже. – С настороженным видом он отступил назад и, ни слова не говоря, повернулся и исчез за кустами.

Рори проводила его взглядом, пока он не скрылся из виду, и, словно лунатик, вошла в дом. Не замечая горы коробок, которые побросала на софу перед ленчем, она сняла туфли и прошла в дальний конец дома.

Было душно, но ей даже не пришло в голову включить вентилятор. Рассеянно опустилась она в плетеное кресло-качалку, которое привезла с собой из Кентукки. Прямо за окном пчела гудела над кустами вербены, а она невидящим взглядом смотрела на жалюзи.

Неужели она окончательно сошла с ума?

Кейн поцеловал ее. Дважды. И она не только позволила, но и сама целовала его. Потрясенная испытанным чувством, она попыталась направить мысли в менее опасное русло, но они все время возвращались к… поцелую.

Почему от поцелуев Чарлза она ничего подобного не ощущала? Потому что Чарлз никогда не целовал ее так, как Кейн.

Почему? Потому что ее не тянуло так к нему? Или потому что его не тянуло так к ней?

Любопытно! Ведь она собирается выйти за этого человека замуж. Или нет? Конечно, их тянет друг к другу! Чарлз, очевидно, достаточно опытен, чтобы знать, куда подобные поцелуи могут завести, он просто не хочет тревожить ее заранее.

Да? А разве Кейн не такой же опытный? Все мимо цели!

Как будет целовать ее Чарлз, когда они поженятся? А что, если ей это не понравится? Каково ей будет с ним в одной постели?..

Рори качнулась в кресле, не замечая, как участилось у нее дыхание. Был ли поцелуй Кейна из тех, какие пробуждают чувственность? Она вычитала в статье о девственницах, что они более чувственны, чем можно предположить.

Правда, в этой же самой статье цитировался Овидий, сказавший, что непорочна та, на которую нет спроса.

Но на нее-то есть спрос. Она пережила свою долю мокрых поцелуев – слюнявых наскоков, после которых оставались синяки, страх и отвращение. Ничего из того, что она испытала, не идет ни в какое сравнение с поцелуем Кейна. И чувство, оставшееся после поцелуя, совсем не похоже на прежние. Осталось томление, мечтание и… голод. Будто изголодавшийся бродяга, истекая слюной, смотрит в окно булочной.

– Чепуха! – вслух сказала она. Кислотность желудка и разыгравшееся воображение могут вызвать самые разные симптомы. Естественно, Кейн ничего не чувствует. Он повернулся и ушел так, будто ничего не случилось.

При этой мысли Рори вдруг обуяла лихорадочная деловитость, и она с остервенением принялась распаковывать коробки и пакеты, складывать свадебные изыски. Ближе к вечеру ей почти удалось убедить себя, что ничего не случилось, и что она все выдумала. Кейн пару раз просто быстренько клюнул ее поцелуем. А она устала, долго была в напряжении и чуть не спятила от парового катка в женском платье из соседнего дома. Вот и соткала происшедшее в причудливую историю из романа!

– Чепуха, – снова пробормотала она.

У Чарлза было собрание в Ротари-клубе, и Аврора могла свободно вздохнуть. Живя почти дверь в дверь, они не так уж часто виделись, как это предусматривали обстоятельства, примерно раз в день. Немудрено, если учесть вечную занятость Чарлза. Поразмыслив, Рори принялась за дела, далекие от подготовки к осенним занятиям в школе и от приготовлений к свадьбе.

Она собрата статьи, отложенные для женского приюта, и рассортировала их по десяти пакетам. Выстирала одежду, чтобы по дороге в букинистический магазин, куда хотела отвезти ненужные книги, забросить вещи в дом для престарелых.

Потом пересмотрела припасы парфюмерии, она собирала ее для женского приюта, выписала на листок те предметы, которых было мало, и добавила кое-что из собственного шкафа: После этого приняла душ и легла в постель. Было еще рано, но, если выключить свет, Чарлз не зайдет к ней, когда вернется со своего собрания.

Будто выполняя долг, она вспомнила все благородные качества Чарлза, перечислила все благодеяния, которые он ей оказал, и начала засыпать, надеясь, что хоть сегодня ночью не приснится Кейн.

И он, конечно, приснился. Но затем Кейн исчез, и муть неприятных воспоминаний начала обретать форму. Даже во сне ее сознание пыталось подавить их, но с опозданием, когда она уже снова почувствовала едкий запах горевшей травы, снова услышала смех и нестройную музыку, снова услышала невнятный мужской голос. Снова ощутила вкрадчивое прикосновение руки к своему бедру…

Перевернувшись на живот, Рори натянула на голову простыню, несмотря на удушливую предавгустовскую жару. Этого никогда не было в реальности, убеждала она себя. Это только плохой сон. Повторяющийся сон, который привязался к ней незадолго перед тем, как родители отправили ее к бабушке. Сначала она отказывалась жить отдельно от семьи, не признавала строгой старой женщины и ее строгих правил поведения. Зато в чопорном белом доме на Главной улице ей постепенно перестал сниться этот сон. Жилось ей там по-всякому, но она забыла о кошмаре.

– Перечисли Господни благодеяния, – каждый вечер говорила ей бабушка. Она опускалась на колени рядом с узкой белой железной кроватью в своей комнатушке под крышей и, сознавая свой долг, благодарила небеса за жареного цыпленка и пирог с кокосом, за нормальное платье, купленное в большом универмаге, с чулками и туфлями под цвет. И за то, что библиотека рядом: всего лишь четыре квартала на восток и еще один по Каштановой улице. Она старалась чувствовать себя благодарной за то, что жила в настоящем доме, а не в заброшенном старом сарае, кое-как приспособленном под жилье, вместе с десятком или больше других людей, которые, как ей казалось, то вплывают в ее жизнь, то выплывают из нее. Но, по правде говоря, порой она втайне скучала по старым, беспорядочно убегавшим дням, когда она была общим ребенком и не чувствовала никакой ответственности. В том, что говорят о свободе, что-то есть, этого не отнимешь.

В последующие годы она узнала, что нет ни одного человека поистине свободного. И даже в безопасности живут совсем немногие. Ей надо быть благодарной судьбе, что она послала ей приличного, доброго человека, которого бабушка обязательно бы одобрила. Эмма Трусдейл твердо верила, что правила, уважение и ответственность – три кита, на которых держится цивилизация. А вежливость и приличия – клей, который скрепляет людей воедино.

Чарлз и Эмма Трусдейл во многом были похожи.

– Бабушка, там, где ты есть, будь счастлива за меня, – прошептала Рори в тишину жаркой ночи.

И совсем не к месту ей стало интересно, а что бы бабушка подумала о Кейне Смите.

На следующее утро Рори была еще в пижаме и «Джорнэл» дочитала лишь до середины, когда Чарлз постучал в парадную, затянутую сеткой дверь.

– Не заперто, входи, – крикнула она.

– Аврора, тебе не следует оставлять дверь незапертой.

– Я знаю, просто забыла накинуть крючок, когда ходила за газетой.

Он поцеловал ее в лоб, выпрямился и поправил календарь на крашеной двери.

– Прости, дорогая, что беспокою так рано, но я хотел поговорить с тобой перед тем, как уйду в офис.

Рори попыталась не сравнивать сухой чмок Чарлза с поцелуем, который она пережила с Кейном. На мгновение ей захотелось кинуться к Чарлзу в объятия и попросить поцеловать ее чувственно.

Вместо этого она предложила ему налить себе кофе, пока она переоденется.

Не то чтобы она считала свой вид неприличным, но рядом с Чарлзом, в его строгом костюме с галстуком, чувствовала бы себя помятой, неопрятной и сердитой. Состояние, не имеющее ничего общего с влюбленностью.

Впрочем, и в Чарлзе ничего такого не ощущалось. Едва она вернулась, накинув на пижаму желто-белый льняной пыльник, он завел свое:

– Аврора, мама решила снова переехать сюда.

Желудок Рори, наполненный приправленными медом хлопьями, арахисом и шоколадным молоком, которые она только что съела, свело судорогой.

– Это… мило, – прошептала она.

Чарлз прошелся по загроможденной кухне, поправил складку на пиджаке и уперся рукой в бедро.

– Да, хорошо… Полагаю, ее беспокойство можно понять. Я имею в виду, что дом еще на ее имя, понимаешь?

– Нет, я…

– Не то чтобы она не доверяла твоим хозяйственным способностям, – поторопился он объяснить. – Дело в том, что мама становится старше. И вполне естественно, что ей хочется собрать вокруг себя семью. Особенно сейчас, когда Эва развелась и снова переезжает на Западное побережье…

Эва. Сестра Чарлза. Она будет сегодня здесь. Ох, проклятие!

– Как я понимаю, твоя мать решила перекрасить дом. Мне лучше все упаковать и рассортировать. Когда, ты думаешь, она захочет приехать?

– Аврора… дорогая, боюсь, ты не совсем поняла. Дело в том, что дом достаточно просторный. Он был построен для большой семьи, но потом отец умер, когда Эве было пять лет, и…ну, жизнь так распорядилась… Мы надеялись, да… Сьюзен и я планировали… – Краска залила его бледное лицо, и он дернул свой серый полосатый галстук. – Естественно, такой разговор в данных обстоятельствах едва ли уместен. Что я хочу сказать…

В желудке у Рори заурчало. Наверно, арахис. Арахис и шоколад – два ее любимых лакомства. Но, забыв, что это ей вредно, она добавила в шоколадное молоко слишком много хлопьев. А арахис она ела с умыслом, потому что он дает протеин.

– Аврора, мать планирует жить с нами.

На этот раз желудок устроил настоящий бунт.

– Чарлз, извини, – крикнула она и кинулась в ванную.

Минут через пять бледная и потрясенная Рори появилась снова. Чарлз, налив себе в чашку кофе, проглядывал колонку бизнеса в «Джорнэл». Увидев ее, он вскочил, взял под руку и помог сесть на стул, будто у нее перелом ноги, а не спазм желудка.

– Ты проверялась у доктора?

– Да, на прошлой неделе. Ничего нет. Даже сформировавшейся язвы.

Пока еще, добавила она про себя. Ее подмывало сказать, что доктор первым делом спросил, не беременна ли она. Но Чарлз почувствовал бы страшную неловкость. И она тоже. Они не то что не занимались чем-то таким, но даже избегали разговоров на эту тему.

– Хорошо, я, правда, задержался, но все равно пришлось бы поставить тебя в известность. Вот так-то. Вероятно, вы с мамой сегодня попозже встретитесь и обсудите вопрос о комнатах и тому подобном. Мама рассчитывает на комнату с фасада, с ванной. Это была ее комната, до того как мы со Сьюзен поженились. Естественно, она хочет провести там последние годы.

Естественно? И вовсе нет. Только через ее труп! Почему все, что бы ни объявил Чарлз, бывает «естественно»? А если она не согласна с ним, то это «детские причуды»?

– Поговорим об этом позже, – уклонилась она от ответа. И, снова почувствовав приступ тошноты, все равно заставила себя улыбнуться, понимая, что ей предстоит пустить в ход все свои актерские способности. В самом деле, как только она заверила его, что все будет хорошо, он испустил удовлетворенный вздох и ушел, клюнув ее в щеку. – Проклятие, пропади все пропадом! – бормотала она, закрывая за ним на крючок раму с натянутой сеткой. И тут же демонстративно откинула крючок. Я отказываюсь!.. Какого дьявола! Неужели он рассчитывает, что я!..

В полном отчаянии она плюхнулась в кухонное кресло и тупо уставилась на собственные голые ноги. Двадцать минут спустя в этой позе и застал ее Кейн. Он постучал, открыл дверь и вошел. После того, что между ними случилось, ей следовало бы испытывать неловкость, но она чувствовала себя слишком несчастной, чтобы переживать еще и из-за этого.

– Насколько я понимаю, он уже сказал вам? – Кейн понюхал воздух и, обнаружив по запаху кофе, достал чашку и налил себе. – Вам полную? – предложил он.

– Я даже и не собиралась пить кофе, – подавленно вздохнула она.

– Преданность семейным правилам?

– Начинающаяся язва.

Ничего не говоря, Кейн изучал ее через заваленный книгами стол. Педантичная по природе, она еще на прошлой неделе отложила некоторые устаревшие справочники.

– Язва, ммм? И давно началась?

– Несколько недель. Может быть, месяц. – Она пожала плечами.

Так вот что означала записка о визите к доктору. Но почему гинеколог? Почему не терапевт?

– Специальная диета? Лекарства?

– Я не признаю таблеток. А особая диета вообще не приносит пользы. Это не мое мнение, это последнее мнение специалистов.

– Единственное, что абсолютно определенно в последнем мнении специалистов, так это его изменчивость. Рано или поздно оно будет отменено другим мнением, и тоже подкрепленным исследованиями.

Она хмуро посмотрела на него, и он примирительно помахал рукой.

– Ладно, ладно! Ни таблеток, ни пресной пищи. Как же вы лечите ее… чтобы привести свою жизнь в порядок?

– Моя жизнь в совершенном порядке. – Она вздернула подбородок. – Благодарю вас. Вы зачем пришли, хотели от меня чего-то конкретного?

Отчасти к собственному удивлению, Кейн вынужден был признать, что больше всего хотел бы стереть горестные тени с лица, заставить подняться кверху уголки мягких открытых губ и услышать ее смех. И тогда он уйдет со спокойной душой. Больше ему в этот момент ничего от нее не требовалось.

– Так какая у нас повестка на сегодня? Запаковать книги? Выбрать свадебную музыку? Послать последние приглашения? Поморить инсектицидом старожилов?

Мелькнувшая на губах у Рори улыбка принесла ему облегчение, отнюдь не сопоставимое с ее мимолетностью.

– Вот и хорошо, тогда… почему бы вам не одеться, пока я уберу здесь? – Он заглянул в кастрюльку и увидел остатки размокших хлопьев и что-то непонятное, похожее на арахис, плававшее в бурой жидкости. Кейн вскинул брови. – Что это? Травяной настой Хаббардов против начинающейся язвы?

– Что бы там ни было, не ваше дело! – фыркнула она. – Кейн, мне сегодня не до вас, почему бы вам не поиграть роль шафера где-нибудь в другом месте? Что касается моих планов, то миссис Бэнкс ничего не стоит привычной рукой спланировать всю мою оставшуюся жизнь.

– По-моему, уже все спланировано, – спокойно ответил он. – Вы в бежевом шелке. На заднем плане – она и дюжина надписей «По газонам не ходить», а у органа – Моуден. И счастливая жизнь втроем, до гроба.

– Прекрасно! Тогда пошлите меня печь свадебный пирог! Или играть в классики! Мне все равно, только не травите мне душу! Больше всего на свете я хочу, – пожаловалась она, – чтобы мы с Чарлзом просто пошли к мировому судье – одни! – и на этом поставили бы точку.

Опершись спиной о холодильник, Кзйн изучал ее так, будто в жизни не видел босоногих женщин в мятой розовой пижаме и желтом клетчатом пыльнике, с милыми веснушками на лице и со спутанными прядями светлых волос.

Рори перехватила его взгляд и по-своему истолковала его. Мужчины, подобные Кейну Смиту, решила она, обычно лицезреют женщин в шелках и кружевах, с тщательно уложенными прическами, потративших не один час на то, чтобы выглядеть совершенством! Мужчины, подобные Кейну Смиту…

– Простите, – со вздохом сказала она, – я не собиралась сносить вам голову только потому… только потому…

– Потому, что вы не спали, и желудок объявил войну, и вы чувствуете себя раздраженной и сконфуженной из-за того, что я поцеловал вас, а вы поцеловали меня, и нам обоим это доставило удовольствие… Я тоже не спал. Не мог уснуть из-за происшедшего всю проклятую ночь. – И раньше, чем она собралась с мыслями, чтобы ответить, он продолжал: – Я понял так, что Чарлз уже сообщил вам новость – вы будете жить вместе со свекровью. Сдается мне, это не совсем то, о чем вы мечтали.