Текст книги "Любовь старой девы"

Автор книги: Дикси Браунинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Вообще-то Рори не особенно жаждала новой встречи с миссис Бэнкс. Еще меньше ей нравилась неизбежная встреча всех Бэнксов и всех Хаббардов. Может быть, в конце концов, ее семье не удастся приехать. Или, может быть, миссис Бэнкс будет связана делами дочери, которая сейчас переживает суету второго развода.

Вздохнув, Рори пригладила волосы, которые она причесала так, как нравилось Чарлзу, – аккуратный вертикальный валик на затылке. Она покрыла лицо слоем пудры, хотя вряд ли это поможет скрыть веснушки, и добавила легкий мазок коралловой помады, размазав ее по губам подушечкой мизинца. И последний штрих – чуть поправить отороченный кружевом воротник белой батистовой блузки и надеть жакет от светло-серого льняного костюма, этой своеобразной униформы ассоциации родителей и учителей. Она купила его, когда учительствовала первый год в начальной школе Олд-Ричмонда, в нескольких милях дальше по Тобакковильской дороге.

Миссис Маунтджой приготовила обед по своим обычным стандартам, которые, видимо, полностью удовлетворяли Чарлза. За похожим на клейстер супом последовали окаменевшие цыплята с переваренной спаржей и водянистым яблочным соусом и гора капусты, плавающая в море майонеза. Предполагалось, что это салат из свежей капусты, моркови и лука…

Чарлз сидел на одном конце массивного овального стола, Рори – на другом, а Кейн посередине между ними. Рори подумала, что, наверно, когда они поженятся, то смогут сидеть чуть ближе друг к другу, если не будет гостей.

Рори взяла кусок хлеба и протянула хлебницу сначала Кейну, а потом Чарлзу, который с подробностями описывал случай, над которым сейчас работал. Рори подавила зевок. Взглянула на Кейна. И поймала его взгляд. Что это? Сострадание?

Она резко выпрямила спину и приклеила к лицу улыбку, а Чарлз все гудел и гудел. Рори не была музыкальной. Она любила музыку, но сама не могла ни петь, ни играть. Но даже она понимала, что время от времени надо менять высоту звука.

– Мэриленд, – вдруг сказал Кейн, выловив единственное слово из бесконечного монолога. – Эгей, помнишь тот уикенд, когда мы катались по Восточному побережью с теми двумя девушками из…

– Да, да… Уверен, Авроре неинтересно слушать о наших юношеских проказах. Как я говорил, штат Мэриленд снабжается из…

Аврора подумала, что она с гораздо большим удовольствием послушала бы рассказ об их юношеских проказах. Хотя трудно представить себе, чтобы Чарлз умел проказничать. Или участвовать в шалостях. Или даже быть жертвой чужих проказ.

– Ты сам проказничал или кто-то устраивал шутки над тобой? – размышляла она. – Или эти проказы были чем-то вроде тех маленьких архитектурных макетов, которые люди ставят у себя во дворе? Нет, это что-то вроде бельведера, не правда ли? – Она вдруг осознала, что говорит вслух, а Чарлз и Кейн смотрят на нее, вытаращив глаза. – Ой, простите. – Кровь бросилась ей в лицо. – Пожалуйста, продолжай свой рассказ, Чарлз. Я совершенно очарована им.

И Чарлз продолжал. Бесконечно. А Кейн закрывал зевки салфеткой.

Ох, Боже, она не сможет этого вынести. Всю свою жизнь респектабельность среднего класса она почитала как святыню Грааля. Единственное, чего она хотела в жизни, так это выйти замуж за человека, который носит костюм и кейс с бумагами, за человека, занятого бизнесом, и родить двух или сколько-то там детей в настоящей больнице, и назвать их нормальными именами, вроде Сэм или Джон, Бетти Джейн или Мэри Энн.

Три ее младших сестры, Мир, Фауна Любовь и Туманное Утро, не возражали, или ей так казалось, жить в коммуне хиппи вместе с тридцатью семью чужими мужчинами и женщинами. В коммуне, где воздух был густой от дыма костров и всякого другого дыма, где не было ни дисциплины, ни правил, ни уединения, где семьей называлась вся коммуна, а не мужчина, женщина и их дети. Жить в коммуне, где никто не ходит в церковь, а взрослые мужчины часами сидят скрестив ноги и смотрят на небо. А в это время женщины, образовав вокруг деревьев хоровод, танцуют и поют. Жить в коммуне, где едят, курят и обожествляют траву, где дети играют с шарфами и бусами вместо кукол и ружей, чтобы их нежные маленькие мозги не засорились ложными капиталистическими взглядами на жизненное предназначение и на войну.

Рори любила своих родителей, в самом деле любила, но порой возмущалась ими. Она любила своих сестер и видела, как они появлялись на свет. Роды выглядели каким-то ужасным спортивным зрелищем. Суматошным, шумным и чертовски пугающим ребенка трех лет. Хотя церемония эта сопровождалась оригинальной музыкой каждого члена коммуны, а роженица между хождением, криками и стонами читала стихи, написанные специально для будущего ребенка.

Рори предпочла бы смотреть мультики, но в их коммуне никто даже под угрозой смерти не согласился бы иметь телевизор. Она предпочла бы ходить в обычную и воскресную школу, и участвовать Четвертого июля в парадах, и носить обыкновенную одежду вместо того, чтобы мучиться в сидячих забастовках или в маршах протеста и путаться в связанных и раскрашенных отцом майках.

Рори было одиннадцать, когда Хаббарды вдруг снялись и оставили коммуну, которая уже сократилась почти до двадцати человек. Одни говорили, коммуна, мол, распалась из-за того, что санитарный департамент начал против нее судебное преследование. Другие считали, что все дело в землевладельце. Человек, намеренный развивать этот район, предложил ему целое состояние и купил землю, которую арендовала коммуна.

Какая бы ни была причина, но Рори почувствовала облегчение, когда ее послали жить к бабушке, пока Хаббарды найдут другое место, где смогут поселиться. Младшие дети остались с родителями, а Рори первый раз в жизни записали в настоящую школу. Так она и жила с бабушкой в Кентукки. Немного спустя Билл и Санни поселились в Виргинии, и Билл свой интерес к травам обернул в весьма и весьма успешный бизнес. Со временем Билл и Санни, к собственному изумлению, стали… капиталистами!

Рори, единственная из четырех девочек, пошла учиться в колледж. Она чувствовала себя виноватой, потому что бабушка завещала ей немного денег, но чувство вины не остановило ее. Санни хотела, чтобы она изучала фольклор, музыку и искусство. Билл предлагал садоводство с небольшим уклоном в бизнес. Но Рори знала, кем ей надо быть. Учительницей! Может быть, это не самая увлекательная карьера в мире, но респектабельная и незаметная. И Рори не жалела о своем выборе.

Хотя со временем ей стало чего-то в своей работе не хватать. Что-то определенно томило ее, она не могла придумать, чем бы заняться.

– Аврора, не хотите ли еще кофе с пирогом?

Рори моргнула, отмела прошлое и осторожно воткнула вилку в кусок сухого жесткого пирога, который домоправительница поставила перед ней.

– Кофе было бы хорошо, – сказала она Чарлзу.

Ну и ладно. Значит, ей нравится кофе. Стала ли она от этого предателем? «Райские травы» Хаббардов едва ли усохнут на корню только из-за того, что один из членов семьи случайно выпьет что-то иное, а не «Чеймомиль комфорт».

И кроме того, сейчас время переориентировать свою преданность. Через несколько дней она будет уже не Хаббард, а миссис Ч. У. Э. Бэнкс III. Чарлз смотрел на травы как на нечто смутно разрушительное, если не полностью незаконное. Хотя он не возражал против мятного желе с лопаткой ягненка или против сосисок с шалфеем по-деревенски.

Может быть, в будущем году она приучит его к травяному уксусу.

Потом Кейн спросил о семье Чарлза, и Рори опять выплюнула крючок, на котором, как ей казалось, она висела, и дала волю мыслям. Ее ли это вина, что мысли тут же обратились к шаферу Чарлза? Бабушка научила ее всему, что надо знать о дисциплине тела, но она никогда не говорила о дисциплине ума. Правда, после четырех лет в колледже и четырех лет работы учительницей Рори научилась более-менее контролировать свой разум.

И будто мало того, что дневные мечты сегодня у нее достаточно предосудительны, прошлой ночью ей приснилось такое, что и сном-то не назовешь! Она проснулась оттого, что мурашки бегали по всему телу, сердце стучало, как отбойный молоток, и пижама стала влажной от пота.

Рори взглянула на жениха, непроизвольно желая убедиться, что это именно он виновник ее рассеянного состояния. Влюбленные женщины часто грезят даже среди дня, разве нет? Чарлз красивый мужчина и вполне мог быть героем женских грез.

Но беда в том, что героем ее грез был другой.

А Чарлз, не замечая обращенного на него с надеждой взгляда, встал и повел их в гостиную, чтобы миссис Маунтджой могла убрать со стола.

– Теперь пять минут на «Уолл-стрит джорнэл», – объявил он, и Рори постаралась скрыть свое разочарование. Она надеялась, что они смогут побыть немного вместе, расслабиться, может бьпь, даже пообниматься. Рано или поздно ей придется подготовить себя к… к этому.

– Пойду посижу на крыльце, – сказал Кейн.

Рори задумчиво смотрела ему вслед. Ей нравилось, как он ходит – словно часть мощной, хорошо смазанной машины. Затем дверь с сеткой от мошкары за ним закрылась, и воцарилась скука. Рори села на темно-бордовый честерфилдский атласный стул, заняв свое обычное место рядом с Чарлзом.

Хоть бы Рюйкайсер был сегодня смешной, с надеждой подумала она. Его ужасные каламбуры не достигали ушей Чарлза, но Рори все равно им радовалась. Хоть какая-то компенсация, говорила она себе. Если ей предстоит просидеть рядом с занятым бизнесом Чарлзом следующие пятьдесят лет, то она заслуживает награды.

Ровно в девять Чарлз выключил телевизор и, сидя на софе, повернулся к ней. Рори глубоко вздохнула и уставилась на его рот. И вправду вполне симпатичный рот. Не слишком полный, не слишком тонкий. И вовсе не кривой, как у некоторых.

– Я говорил тебе, что на следующей неделе приедет моя мать? Вместе с моей сестрой. Ты еще не знакома с Эвой, но я уверен, вы прекрасно поладите друг с другом. Эва поможет тебе со всеми оставшимися покупками, если ты что-то не успеешь приобрести.

Не успеет приобрести? Она еще даже не решила, какое у нее будет свадебное платье, не то что приобрести его. Список, названный «Приданое», содержал только два предмета: банный халат и плащ.

– Очень милое предложение, – сказала она, и холодный пот выступил у нее на лбу.

– Боюсь, моя дорогая, что до свадьбы я буду занят больше, чем обычно. – Прикрыв ее ладони своими, Чарлз улыбнулся. Рори храбро улыбнулась в ответ. Зубы у него – мечта ортодонта. Вот что значит хорошее питание в материнской утробе. Интересно, рассеянно подумала она, детская диета из фасолевого творога и дикорастущих трав тоже дает хорошие кости и зубы? – Зато потом, – продолжал Чарлз, – у нас будет возможность уехать на несколько дней. Я уже сделал заказ в Цинциннати. Все удобства и полное уединение. – Он сиял, и Рори тоже постаралась сделать вид, что она в восторге и потрясена. Конечно, не каждая женщина мечтает провести медовый месяц в Цинциннати, но если там в это же время проходит съезд агентов страховых компаний, то было бы глупо не воспользоваться таким преимуществом.

– Понимаю, Чарлз. Я тоже очень занята. Надо подготовить дом к переезду и взяться наконец за свои планы осенних занятий с детьми. По правде говоря, сегодня вечером я хочу раскрасить воск. Я оставила его плавиться на медленном огне…

– Ты оставила что-то на огне? – Чарлз нахмурился.

– Ох, совсем маленьком. Воск едва ли даже кипит. Честно. Кастрюля большая, и никакого риска…

– Риск всегда есть, Аврора, – нетерпеливо перебил ее Чарлз.

– Всегда есть риск чего? – вмешался в разговор Кейн; сетчатая дверь слегка заглушала его слова.

– Мы сейчас вернемся, Кейн. Аврора оставила включенной плиту. – Чарлз схватил ее за руку и фактически выволок из комнаты. В полном отчаянии Рори с порога смущенно оглянулась на Кейна.

Тысяча чертей! Что-то с ними неладно. Чарли относится к ней будто к мебели из своего офиса или к ребенку, который не умеет себя вести.

А она, что видит в нем она? Может, ее привлекает его банковский счет? Кейн мог бы объяснить ей, что Чарли все будет вкладывать в гарантированные государством ценные бумаги, с которых ежегодного дохода получится меньше, чем шерсти с короткошерстной собаки.

Нет, черт возьми, дело не в деньгах. Кейн не знал, что ее привлекает, но ее-то он уже хорошо знал. И не сомневался, пробыв здесь меньше двадцати четырех часов, что Чарли сумеет вытравить из Рори Хаббард все нежное, радостное, смешное и непосредственное.

А что она с ним сделает, одному Богу известно. Наверно, выжмет его в постели досуха, как лимон. За ее забавной пылкостью и странным чувством юмора скрывается сексуальная леди, которая только ждет, когда подожгут фитиль. Но способен ли Чарли поджечь его? Поразмыслив, Кейн пришел к выводу, что этого еще не случилось. И по какой-то причине почувствовал облегчение.

– Ох, черт, – с отвращением пробормотал он. Если не держать себя в узде, то из-под пера у него вместо триллеров будут выходить любовные романы. Чем раньше он покончит с этим свадебным делом и вернется к подпольному возрождению КГБ, тем лучше для всех заинтересованных лиц.

Глава третья

Пока Чарлз разбирался с причудами какого-то инспектора, который посчитал нужным раз двенадцать съездить на побережье, чтобы оценить один-единственный коттедж, Кейну пришлось замещать жениха. Рори, очевидно, основательно увязла в стрессе, а у него был по этой части хороший опыт.

– Прежде всего, я предлагаю найти ваши списки и начать с того, что необходимо закончить. В ноль часов начнется отсчет одиннадцатого дня.

Рори рухнула на кухонный стул и запустила в волосы пальцы, измазанные чем-то зеленым.

– Не напоминайте мне, – простонала она. Кейн нашел такой ответ весьма курьезным в устах женщины, которая собирается замуж за мужчину, выбранного ею по собственной воле.

– Я потеряла свои записи. Я никогда ничего не теряю, но…

– Не имеет значения. Перед вами талантливый молодой специалист по розыску затерявшихся записок. Я делал наброски всех книг на обратной стороне конвертов, на салфетках, спичечных коробках и прочих легко теряющихся предметах.

Рори засмеялась, но духом не воспрянула. Она провела еще одну беспокойную ночь. Это уже становилось привычкой.

– Конечно, вы ведь писатель, правда? Чарлз сказал, что у вас есть опубликованные вещи. Это так мило.

Кейн без скулежа принял удар по своему самолюбию. Фактически это вроде бы даже освежило его. Надо же, от этой Авроры даже пощечина действует благотворно. Если не быть настороже, то рано или поздно обнаружится, что она вскружила ему голову.

– Спасибо, – сказал Кейн, – вы очень добры. А сейчас, если вы мне дадите общее направление, я пойду вынюхивать ваши листочки.

Рори закрыла глаза. Десять минут спустя она сказала:

– Посмотрите под верхним каталогом на нижней книжной полке. Если там нет, посмотрите под телефоном. Ох, еще можете заглянуть под табуретку в ванной.

– Прекрасно. Вот видите, есть множество мест, где их можно найти. Вам не нужна помощь, чтобы смыть с рук эту бяку? Кстати, что это такое?

– Это воск. Для лепки моих детей.

Глаза у него сверкнули, и он мрачно кивнул головой:

– Правильно. Вы с Чарли готовитесь экспериментировать с новым способом деторождения.

– Ой, не моих детей, а моим детям. Моим ученикам, понимаете? Это вроде глины для лепки, только лучше пахнет и не крошится. Вообще-то я использую воск как введение в урок элементарной биологии.

– Птицы и пчелы?

Она окинула его уничтожающим взглядом, но потом улыбнулась.

– Пчелы и цветы. Мы не добавляем птиц к пчелам и цветам до третьего класса.

Кейн занялся поисками исчезнувших списков, а она прикидывала, как ей отчистить восковую пленку от кастрюли из нержавеющей стали, и думала о Кейне. Чарлз говорил, что вырос вместе с Кейном, а потом тот стал каким-то писателем. Но у Рори было совсем мало опыта в общении с такими людьми. Никогда она и вообразить не могла бы человека, похожего на Кейна Смита. Ребенком она видела нескольких поэтов. В колледже устраивались встречи с авторами ученых книг, но ни один из них не имел ни малейшего сходства с этим писателем, другом Чарлза. Кейн такой… он какой-то такой…

Ладно, сказала она себе, пустив обжигающе горячую струю в кастрюлю и стараясь не думать, что случится потом в раковине с жиро-уловителем. Так какой он? Сексуальный, и привлекательный, и милый, и с ним легко разговаривать. Но таких мужчин наверняка наберется еще с полмиллиона. По крайней мере Кейн не похож на тех литераторов, каких она встречала. Он вроде бы твердо, двумя ногами стоит на земле.

Конечно, он не Чарлз Бэнкс. У Чарлза надежная жизнь бизнесмена, главы фирмы, которую основал его отец. Чарлз серьезный, трудолюбивый, преуспевающий человек, весьма в своем кругу уважаемый. Он делает свой вклад в любую законную благотворительность. Он джентльмен, которого бабушка искренне бы одобрила.

Рори взглянула на свои голубовато-зеленые ногти и состроила гримасу. Жидкость для мытья посуды совершенно не помогла. А у Чарлза ногти всегда с безукоризненным маникюром, виновато подумала она.

– Пойми это, – пробормотала себе под нос Рори, – чистые ногти, и все тут, без чистых ногтей Чарлз все равно, что сандвич без ломтя ветчины.

– Что вы сказали? – спросил Кейн из гостиной.

– Ничего! – крикнула в ответ Рори, ужаснувшись направлению, какое в последнее время слишком часто принимают ее мысли. Это предсвадебное напряжение нервов. Свадьба должна быть. Все остальное не имеет смысла. В Чарлзе есть все, что она хотела видеть в мужчине… разве нет? Сколько раз бабушка предупреждала ее, в какую беду попадают глупые девушки, которые уходят из дому за первым симпатичным прохвостом, попавшимся на глаза.

– Я раскопал несколько листков, но не думаю, что это те. – Кейн стоял на пороге с зажатыми в руке заметками на обрывках бумаги, на кассовых чеках и на оборотах конвертов. В этом Рори была неисправима. Делать пометки на любом подвернувшемся клочке бумаги – это часть ее личности, так она устроена. – Начнем с верха этой стопки? – С подозрительно серьезным лицом Кейн прочитал первую запись: – «Муравьи и вода из-под посуды».

– Ох… – Бабушка когда-то говорила, что вода из-под посуды не даст муравьям пролезть в хризантемы. Рори испытала этот способ и обнаружила, что если мыло, каким пользовалась бабушка, действовало удивительно, то на спиртовой жидкости для мытья посуды муравьи процветали. – Это не нужно. Переходите к следующей. Или лучше дайте мне. – Рори забрала килу своих записей, вовремя вспомнив о записке, которую ей меньше всего хотелось бы объяснять.

Просматривая клочки бумаги, она бормотала себе под нос: «Сделано. Сделано». А потом: «Ух, слишком поздно» или «Может быть»… Один листок она быстро скомкала и бросила в корзину для мусора.

Глядя на ее покрасневшее лицо, Кейн готов был пожертвовать годовым авторским гонораром, лишь бы узнать, что было в записке. Она выглядела так же, как та, где он прочел: «Позвонить гнк. насчет пр!!!»

Противозачаточные таблетки? Конечно, они занялись этим делом задолго до свадьбы. Если не…

– Солнышко, вы не беременны, нет? Не это ли грызет вас?

Румянец ее вдруг исчез, лицо под веснушками побледнело. Глаза стали огромными. Не будь это полной чушью, Кейн сказал бы, что она испугалась до смерти.

– Рори! Детка, что случилось? Не смущайтесь, говорите откровенно. Для этого и существует шафер, разве вы не знаете? Нам полагается знать ответы на все вопросы.

Да, есть одна проблема, которую не разрешит ни один ответ. Но Рори не скажет о ней. Незачем. Никакие советы тут не помогут, существует только один способ развязать эту проблему. Слишком она с ней затянула. Лет на десять как минимум.

– Позвольте мне смыть с рук эту липучку, потом я приготовлю чай, и мы сможем посидеть на террасе.

Кейн изучал ее побледневшее веснушчатое лицо, потемневшие янтарные глаза, уныло опущенные уголки губ. Она не отрицала его предположения, но и не призналась. Ни «да», ни «нет», ни «может быть».

Ни даже возмущение девственницы: «Как вы смеете, сэр!»

Ему вдруг захотелось взять ее на руки и не выпускать до тех пор, пока не исчезнут тени в глазах, нет, пока глаза совсем не потемнеют от страсти.

– Дайте мне эти списки, – грубовато сказал он. – Время уходит попусту. Знаете, нам пора прошвырнуться по магазинам. – Он заглянул в бумажку, потом поднял на нее глаза и нахмурился. – Свадебное платье? Вы и вправду еще даже не подумали о нем?

Рори взяла одну из маленьких коробок, в которых лежал чай ее отца. Он посылал ей свои травяные смеси в огромных количествах, все члены семьи служили неофициальными дегустаторами. Рори никогда не запоминала, какой именно она пьет, но большинство отцовских чаев были, по крайней мере, терпимы. И уж, наверное, полезны. Первые одиннадцать лет жизни она ела орехи, ягоды, листья, траву, проросшие семена и индейское тофу, которое готовила ее мать из муки, орехов и меда. Зато в последующие годы она добирала недополученное организмом готовыми продуктами из закусочных-автоматов.

Пока они пили, сидя на качелях, ледяной, мягкий на вкус и желтоватый на цвет напиток, который мог быть, а мог и не быть, настоем лимонной травы, Рори объясняла Кейну свое отношение к свадебному платью:

– Дело в том, что, пока мы не решили, где будет свадьба, я не знала, какое платье мне нужно. Чарлз принадлежит то ли к пресвитерианцам, то ли к македонским баптистам. Я ходила сначала в одну церковь, потом в другую, но не отказывалась и от церкви бабушки, это недалеко от Лексингтона в штате Кентукки. Вообще-то я не хотела бы устраивать из этого проблему, но Чарлз говорит, что у его матери, вероятно, возникнут какие-нибудь возражения.

Зная Маделин Бэнкс, Кейн мог поклясться, что возражения возникнут. Но как бы то ни было, ждать несколько дней для того, чтобы решить, где будет проходить церемония, – это слишком опасное катание даже для бывшего хоккейного билетера с повышенным, как у Кейна, уровнем терпимости к адреналину.

– А как думает мисс Аврора? Если бы ей дали выбирать, что бы она выбрала?

– Кейн, я несколько дней не могу сообразить, на какой конец зубной щетки выдавливать пасту, а тем более решить, где бы я хотела устроить свадьбу. По-моему, это ментальная усталость. Помню, я читала в какой-то статье… Или в ней говорилось об усталости металла?

– Не знаю. У вас появились признаки каких-то трещин в фюзеляже?

– Нет, но прошлой ночью я убегала во сне от черничного сиропа и плакала минут двадцать. А я даже не помню, когда ела черничный сироп! Все это так на меня не похоже! Я никогда не была эмоционально возбудимой. – Она вздохнула. – Почему Чарлз не может сам договориться со священником, а потом сказать мне, когда и куда прийти? Разве я многого прошу?

– Солнышко, предполагается, что вы должны участвовать в принятии решения. Ведь вам надо выбрать не мастерскую, где подрегулировать тормоза. Считается, что это самый торжественный момент в жизни женщины. Чарлз говорил, что вы раньше не были замужем.

Она печально кивнула. С шумом высосав через кубики льда остатки чая, она поставила стакан на перила и толкнула качели. Кейн плавно подхватил ритм, и несколько минут они лениво качались. Потом Рори опустила обе ноги на пол, отчего качели начали резко дергаться взад-вперед, пока Кейн не остановил их.

Он выжидающе уставился на нее, заметив, что она вздернула подбородок и в больших и грустных янтарных глазах сверкнули воинственные искры.

– Ну хорошо! Сегодня я выберу проклятое платье!

– Значит, марш-бросок на добывание платья, – спокойно проговорил Кейн. – Вы хотите решить эту задачу сами или вам нужна моральная поддержка?

Она взглянула на него, и Кейну очень захотелось, чтобы шелковистость ее кожи меньше занимала его мысли. Вся она, от топазовых глаз до янтарных веснушек и лучившихся солнцем волос, была выдержана в одной цветовой гамме. Она пахла чуть-чуть пряностями, чуть-чуть воском, а в целом совершенно очаровательно. И ему пришло в голову, что если бы он желал себе добра, то чертовски быстро убрался бы из города, прежде чем сделает что-то подлое. И не потому, что он и Чарли были когда-то близкими друзьями. Перед Сьюзен дружба не устояла. Просто есть вещи, которые нельзя делать. Нельзя, если хочешь жить в мире с самим собой.

– Мне надо бы поехать одной, – вздохнула Рори, – но я, наверно, кончу тем, что вместо магазина пойду в кино, а потом из-за чувства вины съем целую коробку фруктового мороженого. Не знаю, что со мной случилось в последнее время. Правда не знаю. Я не всегда такая.

– Это значит: да, я вам нужен, или нет, я вам не нужен?

– Пожалуйста, – она схватила его за руку, – вы мне нужны, вы мне очень нужны, но, наверно, у вас есть много гораздо более интересных дел.

Кейн мог придумать несколько десятков более интересных дел. К несчастью, во всех предполагалось участие Авроры Хаббард.

Рори позвонила в офис Чарли и попросила передать ему, что поскольку они с Кейном собираются в город за покупками, то почему бы им всем вместе, втроем, не пойти куда-нибудь на ленч, прежде чем вернуться в Тобакковиль?

– Когда мы управимся, я перезвоню, – сказала она сверхпунктуальной миссис Спейнауэр.

Ездить по магазинам с Кейном – хороший опыт. Расторопный мужчина! Сначала он заставил ее решить, какое платье она хочет. Белое атласное со шлейфом? Длинное розовое со складками и кружевом? Или что-то средней длины из красного бархата?

– Бархат в это время года? – воскликнула она. – И кроме того, я не могу носить короткую юбку, у меня коленки все в шишках.

– Это только сужает выбор. А если длина как у платья для улицы и медовых тонов?

– Вы имеете в виду коричневое?

– Разве я сказал – коричневое?

– Мед – коричневый.

– Я говорил о вересковом меде, а не о гречишном, – возразил он, и она засмеялась.

Надо же, если компаньон подходящий, то и покупки могут стать развлечением. Почему раньше это не приходило ей в голову? Наверно, потому, что раньше ей не попадался подходящий компаньон, ответила себе Рори и тут же прогнала эту мысль.

Они остановились на платье-костюме из жаккардового шелка цвета бледного чая, и Рори заставила себя не отступить перед этикеткой с ценой. Ведь не каждый день женщина выходит замуж. Один раз в жизни можно позволить себе раскошелиться.

После платья они покупали туфли. Кейн отстранил продавца и, усевшись на его табуретку, стал надевать и снимать с ее правой ноги туфлю за туфлей, которые по его требованию продавец приносил со склада. Некоторые были красивые, но жали, другие – безобразные, но удобные. Кейн настаивал на кружевных, покрытых блестками тапочках, особенно после того, как Рори сказала, что они совершенно непрактичные, а она никогда не покупает ничего непрактичного.

Наконец они выбрали шелковые лодочки бронзового цвета, отличное дополнение к платью. К этому времени Рори ослабела от смеха и от мурашек, которые от прикосновения мужских рук пробегали по ней от самых подошв. Все замечательно!

– Надо бы позвонить Чарлзу, – сказала она, чуть запнувшись, когда они проходили мимо ряда телефонов-автоматов. – Он, наверно, удивляется, куда мы запропастились.

И пока Кейн притворялся, будто прогуливается вокруг коробок с платьем, двумя парами туфель, шляпой, украшениями, бежевыми бархатными листьями и вуалью, купленной по его настоянию и за его счет, она набрала номер Чарлза.

– Агентство Бэнкса, – ответил голос секретарши.

– Миссис Спейнауэр, Чарлз занят? Это Аврора Хаббард. Невеста Чарлза.

Ого, Бог мой, если секретарша Чарлза до сих пор не знает, кто такая Аврора Хаббард, видимо, она никогда не будет знать! Впрочем, это не имеет значения, скоро она будет Авророй Бэнкс.

– Мисс Хаббард, мистер Бэнкс просил вам передать, что приехала его мать, и он вернулся домой. Вы и мистер Смит должны быть на ленче с ними в доме мистера Бэнкса.

Рори медленно повесила трубку, и все радостное настроение этого утра испарилось бесследно. Она почувствовала себя так, будто ей на шею повесили тяжелый хомут.

– Мы должны вернуться домой и пойти на ленч с Чарлзом и его матерью.

– Ох!

И вправду ох, подумала Рори двадцать минут спустя, когда они мчались на север по шоссе 52. Она предполагала, что они не спеша поедут домой, но Кейн, наверно, неправильно понял. Вероятно, он думает, что она нервничает перед встречей с женщиной, которая скоро станет ее свекровью.

Если он так подумал, то не ошибся.

– Куда вы собираетесь? – спросил Кейн. Он сидел за рулем и наслаждался ездой. Рори не любила водить машину. К тому же и машина у нее была одно недоразумение.

– Ну… домой, так я думала. Я только заскочу оставить покупки, а потом – на ленч. Чарлз терпеть не может непунктуальности.

– Нет, я имел в виду, куда вы собираетесь на медовый месяц.

– Мой м-м-медовый… Свадебное путешествие?

– Обычно это главное блюдо комплексного обеда. Свадьба. Свадебное путешествие. Хотите посмотреть Ниагарский водопад? Не оставил ли Чарлз вам и решение о выборе маршрута? – Кейн изучающе наблюдал за ней.

– Ох, нет. В Цинциннати состоится съезд страховых агентов, и Чарлз подумал, что хорошо бы снять для нас номер на четырехдневный уикенд.

Чарли, ты безмозглый осел, понимаешь ты это?

– А не хотели бы вы поехать в другое место? На Гавайи? На Карибские острова? На Аляску? В Долину смерти?

На губах Рори мелькнула слабая улыбка и так быстро исчезла, что Кейн почти не заметил ее. Что-то в этом не так. Определенно что-то не так. Надо бы сейчас уехать, прежде чем из-за него у этой пары начнется страшный скандал. Или попытаться поставить все на свои места. Если это вообще возможно – поставить все на свои места у двух таких непохожих людей.

– Ладно, два дела уже можно вычеркнуть. Свадебное снаряжение и медовый месяц. И Маделин решит, где будут устроены торжества, правильно? – Кейну показалось, что он врезался кулаком во что-то твердое, мешавшее искать выход из проклятого тупика.

Что происходит с этой женщиной? Ее не назовешь тряпкой! Она способна на поступки, как и любой другой, но сейчас у нее все валится из рук. Почему она так безвольно поддалась этой проклятой путанице?

Парень, не встревай не в свое дело. Она для тебя никто! Но ведь дружба между тобой и Чарли кончилась много лет назад. Черт возьми, ты не должен ему ничего, особенно после того, как он увел у тебя женщину!

Кейн попытался переключить свои мысли на девушку, которую он потерял почти двенадцать лет назад, но ему это не удалось. Кроме рыжих волос и привычки хихикать, он уже ничего не мог вспомнить. Но эта женщина – эта Кристел Аврора – это такое создание!.. Он мог бы с закрытыми глазами составить карту веснушек на ее шелковистой смешной мордашке! Хотя зачем?

Переключив скорость, он обошел маячивший впереди грузовик с мастерством человека, привыкшего контролировать себя.